Текст книги "Утолю твои печали"

Автор книги: Раиса Крапп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Кровь почти уже не текла. Ксеня смыла ее с руки, осторожно отерла вокруг раны.

– Подожди, я принесу кое-что, – сказал Арвид и, зажав рану марлевой салфеткой, пошел в свою комнату. – Обработай вот этим еще, – подал он ей аэрозольный баллончик.

– Что, прямо в рану? – испуганно переспросила она.

– Не бойся.

Он знал, что "удовольствие" будет еще то, но не удержался, зашипел сквозь зубы. Подождал, пока жжение чуть ослабнет, сказал:

– Теперь постарайся сдвинуть края и заклей вот этим пластырем.

– Ой, я не смогу!

– Ну ничего, теперь я сам.

– Не слушай меня... Смогу, конечно, – поспешно проговорила Ксеня.

– Теперь забинтовать? – спросила она через некоторое время.

– Да, – с готовностью проговорил Арвид.

Ксеня внимательно посмотрела на него и взялась за бинт. Необходимости в повязке не было – просто Арвид хотел продлить эти минуты, когда Ксюшины прохладные пальцы бережно прикасались к нему.

Закончив, она обессилено присела на край ванны.

– Господи... если бы еще и тебя... – голос дрогнул.

– Не придумывай... Ничего со мной не случится.

Ксеня вздохнула глубоко, встала.

– Иди, ложись, я приготовлю твою постель. Ты бледный, наверно от потери крови. Хочешь, я чаю горячего принесу?

– Я хочу, чтобы ты посидела со мной. Раненым ведь положена сиделка, улыбнулся он.

Помедлив, она сказала коротко:

– Хорошо.

...Она сидела, сжав руки на коленях, молчала.

– Ксюша, – позвал Арвид. – О чем ты думаешь?

Взгляд ее медленно скользнул к нему.

– Сколько раз смерть прикасалась к тебе... – тихо проговорила она.

Арвид смотрел, не понимая. Она указала глазами на шрам на груди, прикрытый одеялом.

– А-а... Это в прошлом.

– А это? – кивнула Ксеня на белую повязку.

Он виновато улыбнулся:

– Развелось дряни... как грязи.

– Если бы это была только грязь...

Арвид вдруг потянулся к ней, накрыл ладонью ее руку. Ксеня вздрогнула, хотела отдернуться, но он сжал пальцы – она замерла, боясь причинить ему боль.

– Что произошло, Ксюша? – тихо проговорил Арвид. – Почему именно со мной тебе плохо? Ты боишься меня?

Ксения медленно подняла глаза, переглотнула:

– Арвид... Я ничего не могу тебе дать... Я не могу...

– Дай мне одно только – возможность помочь тебе... Зови меня днем и ночью – всегда, когда тебе плохо. Это единственное, что мне нужно от тебя... И я не знаю, чем молить тебя об этом... Прошлой ли любовью...

– Разве ты не видишь – во мне ничего от прежней... Ты другую любил. И тебя любила та, другая. Теперь я хочу одна быть – только это желание и осталось во мне. Если правда любишь – отпусти меня.

– Ксюша, потерпи, все пройдет, все заживет...

– Они меня сломали! – перебила она. – Тело мое... оно чужое будто! Оно...

– Я знаю. Не мучай себе. Это пройдет. Только позволь мне с тобой быть, верь мне, девочка моя. Не сомневайся во мне, в любви моей. Пусть все идет, как идет. Мне душа твоя нужна, Ксюшенька. Я полюбил тебе, едва взглянул. Я в "свет" твой влюбился, в твое "сияние"... Я люблю тебя, просто потому, что ты есть, и благодарю Бога за тебя. Мы не двое, Ксюша, мы одно. Жизнь соединила нас.

– Но я мертвая...

– Нет. Все пройдет, время залечит.

– Ты ведь не уверен в этом? – проговорила Ксения, но в глазах ее появилась тень надежды.

– Уверен. Да ты и сама это знаешь. Разве сегодня ты не получила тому доказательство?

Она чуть нахмурилась, не понимая, о чем он, – в памяти мгновенно ожило происшествие на мосту.

– Вадим, – подсказал он.

Брови ее изумленно взлетели – он что же, все видел и все понял про нее? Она смущенно улыбнулась, вздохнула.

– Может быть, ты прав...

– Конечно, прав, – Арвид чуть погладил пальцами ее руку, улыбнулся. Ты должна мне верить. Иди, Ксюша, отдыхай, день сегодня получился слишком насыщенным. Но это был хороший день.

* * *

Арвиду показалось, что с того дня в состоянии Ксении произошел перелом. Она перестала то и дело выпускать колючки, защищаться, а вернее, отгораживаться от него, возводя стену из язвительности, резкостей или молчания. Она начала улыбаться. Ксения как будто повернулась лицом к Арвиду – она начала понемногу обретать уверенность в себе.

Она перестала вздрагивать от случайных прикосновений – может быть, помогла преодолеть какой-то барьер необходимость каждый вечер делать перевязки Арвиду. Он сообщил ей, что нуждается в них, хотя, честно говоря, никакой нужды в том не было – рука заживала быстрее, чем ему хотелось.

Зима отступала неохотно, и казалось, что она будет длиться бесконечно. Но весеннее солнце вытесняло морозную стужу. И хоть зима сопротивлялась, бросала в атаку снежные метели, и на какое-то время даже отвоевывала назад сданные позиции, – время ее уходило. Солнце сгоняло снег, и звоны ручьев вторили по-весеннему заливистым птичьим трелям. А потом пришло время южных ветров – они ворвались в долину, обещая устойчивое тепло настоящей весны.

...К вечеру чуть похолодало, ветер налетал порывами, бросал в окна пригоршни мелкого дождя. Ночью Арвида разбудил знакомый с детства звук, – на веранде кто-то отчаянно скребся в стекло. Он знал, что никто там не скребся – изредка почему-то вырывался из петли один из крючков, которыми крепилась ставня, и начинал елозить по стеклу.

Не включая свет, Арвид натянул джинсы и пошел закрепить ставню. Бесшумно, храня сон Ксении, открыл двери и... прямо перед собой увидел белую фигуру. Ксеня в одной рубашке Олега – ей нравилось вместо ночнушки надевать одну из его рубашек, что сохранились у отца – быстро шла на него, обернувшись к окнам. Наткнулась на Арвида, испуганно вскрикнула и отпрянула так, что не удержи он, она упала бы.

– Ксюша! Это я. Не пугайся.

– Арвид! – с облегчением выдохнула она. И снова беспокойно обернулась к окну: – Там есть кто-то!

– Никого. Крючок отцепился.

Ксения посмотрела на него недоверчиво и опять бросила опасливый взгляд назад. И вдруг приглушенно вскрикнула: на оконное стекло явно упал темный силуэт человека.

– Это же отец, – проговорил Арвид. – Он тоже услышал и вышел закрепить.

Арвид не давал себе отчета, что рука его в успокаивающем жесте, будто укрывая, легла Ксене на затылок, по длинным, распущенным волосам скользнула на спину.

– Ох! – выдохнула она с облегчением и расслабилась, от этого невольно будто качнулась к Арвиду.

И он вдруг осознал, что она – в его объятиях, это ее горячие ладони обжигают ему грудь. Руки мгновенно закаменели, налились свинцом. Ему вдруг мучительно захотелось сглотнуть, в голове зашумело, но ему удалось скрыть от Ксении, каких усилий стоило оставаться спокойным, естественным.

– Зачем же ты одна пошла? – укоризненно проговорил он, чуть-чуть сильнее напрягая руки, чуть-чуть, неуловимо настойчивее привлекая ее к себе. – Почему меня не разбудила?

– Я не знаю... Не хотела, чтоб ты проснулся...

– Неужели я совсем не нужен тебе, Ксюша?..

Она беспомощно подняла к нему лицо, застигнутая врасплох его вопросом.

– Нет... – пробормотала она, пытаясь рассмотреть в темноте его глаза. Это не так... Ты знаешь...

– Не знаю.

Она оказалась так близко – губы, глаза... Руки Арвида были осторожны и бережны... Он будто давал ей возможность привыкнуть к нему, к его теплу... Арвид медленно наклонил голову, и его дыхание коснулось ее, как легкая ласка... Он прикоснулся теплыми губами к щеке, тронул опущенные ресницы... провел медленную дорожку к губам... почувствовал их податливую нежность... Ксеня была так близка, Арвид чувствовал ее тепло сквозь тонкий батист рубашки... Внезапно тело ее переломилось в судороге.

– Нет! – жалобно вскрикнула она, словно раненая птица. – Арвид!.. Пожалуйста!..

В следующее мгновение она почувствовала, что свободна.

– Господи! – всхлипнула она растерянно. – Господи!

Ксения сжала голову руками, повернулась и бросилась от него, ничего не видя сквозь слезы, только прочь, прочь!.. Потрясенный, Арвид замешкался на секунды и догнал ее в распахнутых дверях, схватил за руку.

– Ксюша... Постой!.. Ничего не случилось...

Она вырывала руку, отталкивала его, что-то бессвязно лепетала сквозь рыдания. Арвид торопливо захлопнул двери, но косые нити усилившегося дождя уже промочили тонкое полотно...

– Идем в дом, простынешь, – позвал он.

Она только отчаянно мотала головой.

– Зайди в дом, – я не прикоснусь к тебе!

Арвид сомневался, что Ксения слышит его. Он понимал, что сам вызвал этот рецидив, но такой истерический взрыв... он ничем не мог его объяснить. Как будто отрицательные эмоции копились в ней долго, только и ожидая момента, чтобы вырваться наружу. Но ведь это было не так... Плачущая, бледная, облепленная мокрой рубашкой, она цеплялась за ручку, пытаясь открыть двери. Он боялся прикасаться к ней, но ее надо было немедленно увести в дом.

– Ксюша!.. – попытка пробиться к ее сознанию была бесполезной. – Ну что же ты со мной делаешь?.. – жалобно проговорил он и подхватил ее на руки.

Она билась скользкой рыбкой, пыталась вывернуться, вырваться, руки ее бессмысленно ударяли его по лицу, по плечам. Не обращая на это внимания, Арвид внес ее в дом, включил свет, поставил на ноги, тряхнул за плечи.

– Прекрати! Довольно! Слышишь меня?

Но слышать его и адекватно реагировать на слова она не могла.

И тогда Арвид ударил ее по лицу. Ксеня поперхнулась рыданием, застыла на мгновение, ошеломленно глядя на него. И Арвид, не имея сил смотреть в эти распахнутые, полные слез глаза, вопреки своим опасениям прижал ее голову к своему плечу.

– Прости... Прости, ради Бога... – с трудом выговорил он. – Прости...

Ксения дрожала: толи от холода, толи это была нервная дрожь. Арвид отстранил ее, сказал:

– Сними рубашку... промокла... – и пошел за одеялом.

Когда вернулся, Ксеня по-прежнему потеряно стояла посреди комнаты. Дрожащие плечи, руки, грудь облепил батист. Она не сознавала, что, намокнув, он стал совсем прозрачным, и она в мокрой рубашке выглядит сейчас обнаженнее, чем без нее. Арвид остановился перед ней с одеялом в руках. Ксеня смотрела на него, будто пыталась вернуться откуда-то издалека, пыталась понять, чего он хочет от нее.

– Тебе холодно, – сказал Арвид, – простынешь. Сними мокрое.

Пальцы вздрагивали, и Ксеня с трудом расстегнула пуговицы, стянула прилипшую к телу рубашку, обхватив плечи, уронила ее на пол. Недоуменно посмотрела на нее – между бровей легла морщинка, подняла глаза на Арвида. Он осторожно обнял ее одеялом.

– Подожди чуть-чуть, я сейчас...

Усадив ее в кресло, Арвид торопливо прошел на кухню. Когда он вернулся, она сидела точно так же, как он ее оставил, будто была не живой, а куклой-марионеткой. Арвиду хотелось закричать, потрясти ее за плечи, оживить... Он протянул чашку чая.

– Выпей горячего, согрейся.

Она послушно высвободила из одеяла руку.

Опустившись перед ней на колени, Арвид смотрел, как она безучастно пьет чай. Казалось она и вкуса его не различает: чай там, или кофе, или что-то еще. А Арвид чувствовал, как внутри все цепенеет от мысли: "Неужели они сломали ее настолько, что одной лишь пощечиной можно превратить ее бессловесное, покорное существо?.. Нет! Ее апатия – реакция на тот шок, потрясение... Все пройдет... А я – идиот, самец!.. Ну как можно было?!. Прости меня, девочка моя, прости, родная..."

Чай в чашке кончился, и рука вяло опустилась на колени, как будто ее выключили... Арвид забрал чашку, поставил на пол.

– Теперь иди спать.

Опять морщина тоненько прорезала лоб – Ксеня снова с усилием старалась понять, чего же он еще от нее хочет. Потом встала, молча пошла к себе. Не включая свет, прошла к кровати, и Арвид, стоя у дверей, притворил их спиной. В темноте он слышал, как мягко прошуршало одеяло, упав на пол, скрипнула кровать. Потом он снова впустил немного света, в полумраке пошел забрать свое одеяло.

Ксеня лежала, сжавшись в комочек, и казалась под одеялом совсем маленькой, ребенком. У Арвида снова защемило сердце от жалости и бессилия что-либо сделать. Будь она и вправду ребенком, он бы взял ее на руки, прижал к себе, уговорил, утешил, успокоил... Но как дать это ей, когда нельзя к ней даже просто прикоснуться?.. Как дать ей ощущение тепла и защиты, как дать ей чувство безопасности рядом с ним? Он стоял и с щемящей душу беспомощностью и смятением смотрел на нее. Укрываясь, она натянула одеяло, скомкала его в руках, уткнулась лицом, а плечо и спина были открыты, обнажено белели... Арвид не выдержал и осторожно укрыл ее. Шагнул к дверям, и вдруг за спиной прозвучало еле слышно:

– Прости меня...

Арвида будто кипятком окатило, обернуться – Ксения смотрела на него широко открытыми глазами. Он опустился на колени.

– Ксюша ... За что?..

Глаза ее наполнились слезами.

– Иди...

Глава восьмая

Арвид лежал поверх одеяла, курил, глядя в темноту. Он давно уже лежал так, без сна – была глубокая ночь. Ксеня наконец заснула, но сон был неспокойным – он чувствовал это по ее неглубокому дыханию...

Почему-то вспомнился экзамен... Его главный бой... Инструктор назначил ему на экзамен бой против человека с бичом. Удар кнута, управляемого умелой рукой, способен вырывать из тела полосу живой плоти. У "Черных всадников" подобный бой считается самым главным испытанием, но проводят через него далеко не всякого – когда человека бьют бичом, он либо ломается и становится рабом, либо переходит какую-то грань и теряет чувствительность к боли. Потом ему в жизни уже ничего не страшно, потому что исчезает страх перед физическим страданием. Так "Черные всадники" приобретали невосприимчивость к боли. А у прославленных запредельными способностями ниндзя, подобное качество воспитывали десятилетиями, начиная с первых дней жизни.

...Время боя – шесть минут, бесконечность. Арвид не знал, выдержит ли. Надо быть подвижным, как муха, чтобы шесть минут крутиться, вертеться, уворачиваться от бича... Но страха не было.

Бой закончился через полторы минуты – Арвид прорвался к "погонщику", вырвал кнут и сбил инструктора с ног.

Был ли это его главный бой? Тогда казалось – да. Но что, в таком случае, его бой за Ксению? Бой с тенями прошлого, которые упорно застят ей жизнь. Как мне оживить душу твою, заколдованная моя принцесса? Как утолить печали твои? Как научить снова радоваться жизни?

Арвид привстал – Ксеня пробормотала что-то неразборчиво... Он тихонько встал и бесшумно вошел к ней. Лицо ее было неспокойным, отзвуки тревожных снов пробегали по нему. Арвид постоял, сел рядом на низкий табурет. Рука ее лежала поверх одеяла вдоль тела, и, помедлив, он осторожно взял ее ладонь в свои. Раньше, когда кошмары мучили ее почти каждую ночь, иногда этого было достаточно. И теперь тоже – некоторое время она была спокойна, сон стал ровным и глубоким. Но вот брови дрогнули испуганно. На лицо опять легла тень тревоги. Через минуту что-то снова испугало ее, дрожь пробежала по лицу, по губам, дернулись пальцы рук, метнулась по подушке голова. Арвид погладил ее руку тихонько. Ксения встрепенулась, вскинулась, испуганно уставилась на него.

– Ты! – выдохнула облегченно.

Но через мгновение пришло осознание, что страхи – только сон и вновь проступила маска отстраненности. Она отняла руку, нервно провела ею по глазам, будто стирая остатки кошмара. Спросила глухо, и нотка неприязни не укрылась от Арвида:

– Я звала тебя?

– Нет.

– Тогда почему ты здесь?

Он промолчал. И взгляд ее ускользнул в сторону. Она не двинулась, не пошевелилась почти – только чуть приметно отвернула голову. И сделалась бесконечно далекой, отдельной. Он молчал, и это беспокоило Ксеню. Она не замечала, что побелевшие пальцы стискивают одеяло, ее выдавала прикушенная губа и нервный блеск неспокойных глаз. Не выдержав, она взглянула на него.

Арвид сидел, низко опустив голову. Ксения вдруг тронула его руку, он удивленно поднял глаза.

– Арвид... – тихо проговорили Ксеня. – Завтра я уеду. Не держи меня, не надо, – добавила она торопливо, опережая его слова.

– Почему? – помолчав, спросил он.

Ксюша неопределенно повела плечом:

– Я хочу домой...

– Там нет ничего твоего... Вот, здесь твой дом, мы – твоя семья.

– Это ты так решил? – голос Ксении дрогнул – настроение ее переломилось. Она села в кровати, прижалась спиной к стене. – А по какому праву? Я что – эстафета? Переходящий вымпел?

– Перестань.

Ксеня умолкла, теперь Арвид слышал только ее неспокойное, прерывистое дыхание. Если она сейчас заговорит, она снова сорвется, понял он. И может сказать что-то, чего не захочет или не сможет исправить...

– Ксюша, – тихо проговорил он, – не говори ничего сейчас, вгорячах...

– Боишься, что я уже не отвечаю за свои слова? Как это... Недееспособна? – с усмешкой прервала она его.

– Не надо... Что ты глупости говоришь?

– Глупости? Пусть так. То, что для тебе глупости – для меня – мои мысли! Мои желания! Моя жизнь! Я устала оглядываться на тебя. Я хочу жить так, как мне хочется! А хочется мне остаться одной. По-твоему, это глупо – и плевать! Мне плевать на твое мнение! Не нравится тебе? И прекрасно! Я своего никому не навязываю! В отличие от тебя! Будь добр, держи свои мнения при себе! Ты у нас добреньким, правильным стал – так и продолжай! Грехи отмаливаешь? Мне, может, тоже есть что отмаливать. Но мы по врозь это делать будем!

Самым трудным в отношениях с Ксюшей были для него даже не эти обидные слова, которые она сказала только что. Эти и им подобные она выкрикивала, бросала ему в лицо много раз. И Арвид говорил себе, что это не Ксюша, это не нее грубость, жестокость, злоба – это не Ксюша, это ее беда. Но отчаянно тяжело было не позволить себе положить руки на острые, беспомощные плечики, тихонько привлечь к себе, укрыть от этой беды, и жестокости, и злобы; отогреть в ладонях осунувшееся личико... Сказать: "Тише, маленькая моя, не надо ничего... Не думай ни о чем, обо всем забудь... Только доверься мне, обопрись на меня своей душою... И все пройдет, все будет хорошо..." И говорить ей слова любви, утешения и видеть, как растапливают они лютую стужу глаз, и снова пробивается сквозь этот лед тот ясный, спокойный, невероятный свет чистоты и покоя, который мог исходить только из такой же успокоенной и чистой души, перед которым замер он тогда, ошеломленный, онемевший... Нет, не будет этого ничего. Будет взрыв ненависти и ужаса. Ужаса перед ним и перед тем, что происходит с ней самой...

Арвид молчал. Только лицо его стало бледнее обычного. Ксения зло усмехнулась:

– Ну, и что ты молчишь? Жалеешь, что нянькался со мной все это время, а оно впрок не пошло! А теперь знаешь, что ты еще можешь сделать? Я тут тебе наговорила... Обидно, наверно? А ты возьми и врежь как следует, у тебя здорово получается, профессионально...

– Ксюша!.. – задохнулся Арвид, вскинул на нее глаза.

И столько было в них отчаяния, боли, что взгляд ее скользнул в сторону.

– Довольно... Иди... – не глядя на него, проговорила она. – И не приходи больше. – Она усмехнулась: – Мне надо научиться обходиться без няньки.

* * *

Арвид еще надеялся, что утро что-то изменит, но лицо Ксении осталось такими же чужим и равнодушным – будто за окном трамвая.

– Ты отвезешь меня в аэропорт? – спросила она.

– Ты улетишь, как решила. Я об одном только попрошу... Через несколько дней улетишь.

– Зачем это еще?

– Я хочу, чтобы ты со мной в горы сходила.

Ксения посмотрела удивленно и насмешливо, не сочтя нужным тратить на это слова.

– Я хотел привести тебя в одно место. Это не для меня... для Олега.

Ксеня поморщилась:

– Ты что, придумал такой ход? Его именем спекулируешь?

– Перестань... Я этого не заслужил.

Помолчав, Ксеня спросила:

– Сколько дней это займет?

– Сегодня ясно. Если погода не испортится, завтра выйдем, послезавтра вернемся.

– А сегодня выйти нельзя?

– Мне надо приготовиться.

– Три дня... Хорошо, я останусь еще на три дня.

Погода установилась солнечная и не помешала им отправиться в горы. Сначала ехали на машине. К Ксениному сожалению это было недолго. В горном поселке Арвид оставил машину у худого высокого старика – знакомого отца. Дальше надо было идти пешком.

Ксения в горы ни разу не ходила, но заранее решила, что ни пищать, ни жаловаться Арвиду она не станет, как бы тяжело ни пришлось. Однако вначале это было что-то вроде приятной прогулки. Арвид нес большой рюкзак, ее маленький рюкзачок в сравнении с его ношей можно было и в расчет не принимать. Толстая подошва удобных ботинок пружинила, и Ксеня шла легким упругим шагом. Но тропинка забирала все круче. Иной раз Ксюше приходилось цепляться за кусты, чтобы одолеть крутизну. В такие моменты ощутимее чувствовался вес рюкзачка. Арвид шел впереди без всяких признаков затруднения, и Ксению раздражало, что он и оглянуться не удосуживается.

После той дикой истерики Ксения была постоянно раздражена, злилась. Надежда, которую она так опрометчиво обрела, рухнула в одно мгновение. И все ее страхи вернулись с удвоенной силой. Зачем он уговорил ее поверить в будущее, ведь она почти уже смирилась с тем, что будущего у нее нет. Теперь – опять больно и жутко. Не будет ничего из того, о чем он говорил. Просто он не знает, что с ней происходит, а она – поверила и жестоко обманулась. Почему он, такой проницательный, не может понять, что надо оставить ее в покое? Эгоист, как все они... Врет без конца... Уговаривал ведь на несколько дней поехать. Живет надеждами? Да плевать на эти его надежды! Она-то чем живет, на что надеется, ведь ясно все! Что она до сих пор делает здесь? Хорошо – еще два дня...

Когда у нее от усталости начали дрожать ноги, он, наконец, свернул с тропинки на маленькую полянку, уже покрытую иглистой молодой травой, и начал снимать рюкзак.

– Мы спешим или как? – спросил он, помогая Ксене освободиться от лямок.

– Куда нам спешить? – буркнула она.

– Тогда предлагаю с часок отдохнуть. Ты не против? Очень хорошо, принято единогласно.

Ноги уже болели, и Ксеня со страхом подумала о том, что завтра надо будет возвращаться. "Да я неделю с этой горы слазить буду!" Она хорошо помнила, как чувствовала себя в школе, например, после лыжных забегов, как смеялись с подружкой друг над другом, спускаясь по лестнице. Обе были те еще спортсменки! Почему-то вверх по лестнице подниматься было легче. "Едва ли завтра мне будет весело!"

Арвид раскатал спальный мешок и предложил Ксене отдохнуть на нем. Она не заставила себя уговаривать. Он, тем временем, приготовил обед и позвал ее "к столу". Она бы предпочла еще полежать – солнышко так ласково пригревало, а лежать без движений оказалось таким блаженством! Но заставила себя встать, и, хоть и без охоты, но принялась за еду. Однако вскоре выяснилось, что она страшно голодна – после такой "разминки", на свежем воздухе все показалось необыкновенно вкусным.

– Я сам уберу, – остановил ее Арвид, когда после обеда она начала было складывать хлеб в полиэтиленовый пакет. – Иди, отдыхай.

И Ксюша с удовольствием предоставила ему все хозяйственные заботы.

Подставив лицо солнцу, она подумала, что немыслимо вставать через несколько минут и опять тащиться в эту бесконечную гору. Но у нее еще было достаточно сил, чтобы вспомнить о слове, данном самой себе – ни в коем случае не жаловаться. Мысли ее незаметно скользнули в другое русло: куда все же он ведет ее? Что в этих горах может быть связано с Олегом? Ну, ходили они здесь, понятно это. Может, Арвид заставит ее покорить какую-нибудь вершину в память об Олеге? Ксения вздохнула протяжно, закрыла глаза.

Когда Арвид счел нужным продолжать путь, она, к своему удивлению, обнаружила, что чувствует себя почти так же хорошо, как в самом начале.

Зеленая лужайка, что приютила их, оказалась едва ли не последней на подъеме. Трава почти исчезла, из растительности оставался жесткий кустарник с еще голыми ветвями. Листики укрывались пока в набухших почках, не доверяя весеннему, обманчивому в горах теплу. Вот камня было в изобилии – холодный, серый, он топорщился скалами, покоился огромными валунами между которыми петляла тропинка, стлался под ноги мелким крошевом.

Арвид впереди неожиданно остановился, обернулся.

– Дальше пойдем в связке, – сказал он. – В кино видела, как это делается?

– Куда ты меня ведешь? – не удержавшись, недовольно проговорила Ксеня, раздраженная холодом и неприветливостью того, что она видела вокруг. – Ну не тащусь я от романтики гор, понимаешь ты?

– Уже недалеко.

Ксения недовольно вздохнула.

Теперь тропинка лепилась к почти отвесной скале, а справа круто обрывалась вниз. Арвид неторопливо, уверенно пошел впереди, Ксеня же ступила на тропинку так, будто та могла вдруг опрокинуться или предательски качнуться под ногами. Она старалась идти как можно ближе к стене. Метров через десять Арвид остановился.

– Голова не кружится? Хочешь, возьми меня за руку.

Ксюша неожиданно для себя шагнула к обрыву, заглянула вниз. На самом дне провала виден был узенький, ненастоящий голубой ручеек с зелеными берегами. От ее ботинок и до самой этой зелени падал почти отвесный склон, серые лбы камней выпирали из него. "Только качнуться... Чуть-чуть... случайно, нечаянно... И почти сразу ничего уже больше не будет. Вон там, рядом с ручьем будет лежать тело. И эти камни, трава, вода отдадут ему ровно столько внимания, сколько оно стоит... это ненавистное тело..." Ксения подняла глаза вверх и натолкнулась на взгляд Арвида. Он смотрел внимательно и серьезно. Потом сказал:

– Вместе.

Она отшатнулась назад, в глазах закипели слезы. Слезы беспомощной злости и отчаяния. Как он смеет!? Как смеет читать в ней!? Ее душа, это только ее душа! Это не книга для каждого!

– Я никуда не хочу идти! Я устала! Куда ты меня тащишь? Мне противны твои горы! И ты мне противен!

Ксеня в отчаянии ударила кулаками по каменной стене, раз и другой.

– Ты такой же непрошибаемый, как эти камни! Сколько мне еще говорить? Оставь! Оставь! Оставь меня! Господи! Я не могу так больше!

Она со стоном прижалась к камню лицом, всем телом, плечи ее дрогнули и напряглись – она изо всех сил сдерживалась, чтобы не расплакаться. Арвид прислонился спиной, потом, цепляясь курткой за угловатые камни стены, опустился на корточки. Помолчав, глядя в даль, сказал:

– Олег в четвертом классе еще был, когда мы эту пещеру разыскали... Потом много раз ходили в нее. От дождя, от снега, от тумана в ней укрывались, ночевали иногда. В ней редко кто бывал, и нам нравилось думать, что она наша. Олег придумал устроить в ней тайник. Я хочу посмотреть... там должна быть одна вещь, память об Олеге.

Помедлив, Ксения обернулась, прижалась к скале спиной и затылком, подняла лицо к небу, ожидая, пока просохнут в глазах не пролившиеся слезы. Потом вздохнула, посмотрела на Арвида сверху вниз. Он молча поднялся.

* * *

Вспышка ярости как будто придала ей силы – шаг ее стал энергичным, настойчивым, будто она злилась не только на Арвида, но и на все, что имело к нему отношение – тропа под ногами, высокомерные холодные вершины, равнодушные скалы...

Им пришлось сделать еще два привала. Арвид молчал почти все время, а если говорил, то коротко и односложно. Им вдруг овладело равнодушие. Он не знал теперь, зачем ведет Ксению в их с Олегом пещеру – она ей не нужна. И он ничего не сможет сделать с теми чувствами, которые живут теперь в ее душе для него там больше нет места. Его попытка стать ей необходимым, обернулась изнанкой. Она уедет, и ему нечем остановить ее. Она уедет именно от него, потому что ей плохо с ним, хоть в пропасть... Тяжесть давила на плечи, словно то были не лямки рюкзака, а все эти горы навалились на него. Тяжесть безысходности... опустошенности... Как тяжка, оказывается, пустота.

Арвид знал, как нужны они друг другу. По одиночке они пропадут. Что останется ему – лишь новый контракт, игры со смертью? А она? Что она будет делать наедине со своей бедой? Кто поможет ей? Он был бы счастлив наполнить ее жизнь своей бережной любовью, нежностью, новыми надеждами, если бы только захотела она протянуть ему опустошенную чашу своей души... Но как найти слова, как заставить поверить в то, что он знает наверняка? Вот в эти последние часы, пока она еще здесь, и еще не произошло непоправимого? Нет этих слов... Пусто...

Солнце еще не коснулось далеких вершин, но уже склонилось над ними, когда Арвид остановился. В это время они шли вдоль подножия почти отвесной стены. Он остановился и посмотрел вверх, на стену. Ксеня тоже равнодушно скользнула по ней глазами, но не увидела ничего достойного внимания – стена, как стена, серый неровный камень. Арвид снял рюкзак и подошел вплотную к стене. Ксения отошла и села на большой валун.

– Встань с камня, – тут же, не оборачиваясь, сказал он. – На рюкзак сядь.

Ксеня молча пересела и стала смотреть, как Арвид начал подниматься по стене. Так вот такой их дальнейший путь? Шуточки! Он что, хочет, чтобы она тоже вот так?.. И вообще, куда это он? Стена черт знает на какую высоту поднимается! Она что, одна тут останется? Да у него же и страховки никакой нет! А грохнется? Ксеня зло сжала губы. Ах, пусть делает, что хочет!

Арвид поднялся уже на несколько метров, и Ксене стало страшно – он и вправду сорвется! За что он умудряется там цепляться? Ну куда же он! Ксеня опять скользнула глазами вверх, пытаясь определить, к какой цели он устремился, а когда опустила глаза – Арвида на стене не было. Ксеня вскочила на ноги, – в этот момент он снова появился. Оказалось, что Арвид стоит на каменном козырьке, который снизу рассмотреть невозможно. Он сбросил вниз веревку с карабином.

– Давай рюкзаки.

А, так это, наконец, та самая пещера!

Ксения защелкнула карабин на лямках рюкзаков. Арвид втянул их и снова сбросил веревку.

– Застегни у себя на поясе.

Через две минуты Арвид поставил ее рядом с собой, прямо перед ней был узкий каменный зев пещеры.

– Вот... Добро пожаловать, – равнодушно сказал Арвид.

Ксения искоса коротко посмотрела на него – с Арвидом что-то происходило. Она усмехнулась про себя: неужели его бесконечное терпение кончилось? Ксеня шагнула под свод пещеры, осмотрелась. Она была не очень просторной, узкой, но ввысь глубоко разрезала скалу. Пол ее от входа повышался незаметно, потом становился круче. Глаза привыкали к полумраку, и Ксения увидела, что из дальнего угла пещеры вглубь горы идет трещина.

– Там что?

– "Шкуродер".

– Что это значит?

– Узкий ход.

Ксеня прошла вглубь и увидела след костра. У стены была навалена кучка изрубленного хвороста.

– Смотри-ка, дрова! – указала Ксения на хворост.

– Наши с Олегом.

– И ты с тех пор не был здесь?

– Нет.

Черт побери! Зачем он притащил ее сюда, если разговаривать не хочет? Ксеня резко отвернулась с намерением больше ни о чем не спрашивать. Снова посмотрела на кучу хвороста и увидала вдруг двух белоголовых мальчишек, таких, как на немногочисленных детских фотографиях Олега. Увидела, как они деловито хлопочут, рубят толстые неподатливые сучья, заготавливая для будущего костра... Дрова – вот они. А где те светлые мальчики? И костра из заготовленных дров не разожгли... Вдруг поняла, что сейчас хлынут слезы, и изо всех сил прикусила губу – заставила отступить охватившее ее чувство утраты.