Текст книги "Утолю твои печали"
Автор книги: Раиса Крапп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
...Едва Арвид закрыл за собой дверь, Инга резко обернулась.
– Кто она такая!? – глаза ее пылали, она с яростью впилась взглядом в его спокойное лицо.
Он молчал, и она снова заговорила напористо и гневно.
– Не смей врать мне! Я не слепая! Да чего стоит одно только, как ты смотришь на нее! Теперь понятно, почему ты хотел выпроводить меня!
Арвид молча усмехнулся.
– Сфинкс! Чертов сфинкс! – выкрикнула Инга, и в голосе ее зазвенели слезы.
– Прекрати! – резко сказал Арвид. – Это жена моего брата.
– Какого еще брата?!
– Он у меня один.
– Но про его жену ты никогда ничего не говорил...
– А почему я был должен?
Глаза Инги зло сузились.
– И ты, с женой брата... Ты... ты... подонок!
Он поднял тяжелый взгляд исподлобья, посмотрел долго, потом уронил:
– Уходи.
– Не надо... не смотри так... Женя, она же все равно уедет... Я дура, но я люблю тебя! Не сердись!
Он подошел, толкнул двери.
– Уходи.
Несколько мгновений она стояла, не двигаясь, потом выдохнула:
– Ненавижу тебя! Ты чудовище!
Он спокойно закрыл за ней двери, взял сигарету из пачки на столе и, прикуривая, подошел к окну, отдернул штору. Его глаза встретились с Ксениными. Некоторое время они смотрели друг на друга, потом она резко повернулась и, прихрамывая, заторопилась прочь. Арвид в три шага нагнал ее.
– Уйди... пожалуйста... – с усилием выговорила Ксеня, не глядя на него.
– Полинина работа? – услышала она и не поняла, посмотрела вопросительно. Улыбаясь, он кивнул на трость. – Я нарочно не предложил, рано тебе вот так разгуливать. У тебя сейчас другой способ передвижения, забыла?
Ксеня не успела опомниться, как снова оказалась у него на руках.
– Куда тебя доставить?
– Ко мне... в комнату...
– Моя ближе. Позволишь пригласить тебя в гости?
– Арвид! Нет...
– Что, будешь теперь от меня шарахаться?
Он держал ее на руках и смотрел. В глазах, в словах, в тоне не было ни вызова, ни упрека, ни насмешки... Скорее – боль, с которой свыкся... Сердце у Ксени стучало так, что ей показалось – она вздрагивает от его ударов... И вдруг она поняла, что Арвид тоже слышит, ощущает это сумасшедшее трепыхание ее сердца...
– Да отпусти же меня... Пожалуйста...
– Где?
– Все равно... скорее... – с отчаянием выговорила она.
Опустив ее в кресло, Арвид сказал:
– Давай, помогу куртку снять.
Сглотнув, Ксеня с отчаянием проговорила:
– Я нечаянно тут оказалась, правда... Мне никто не сказал, что здесь твоя комната... А потом боялась шевельнуться...
– Хочешь, камин затоплю? Люблю камин, живой огонь, в "Приюте" даже два сложил. Это у меня из детства, В Прибалтике камин не редкость.
– Ты не слышишь меня? – почти с отчаянием проговорила Ксеня.
– Слышу.
– Арвид... она так мало для тебя значит?
Он усмехнулся:
– У нас, прибалтов, кровь наполовину с морской водой.
– Но так нельзя... не надо...
– Хочешь говорить о ней?
– Ты был жестоким. Разве она заслужила?
Помолчав, он проговорил:
– Я с ней такой, какой есть, без притворства. Я не хочу казаться лучше – она принимает меня таким.
– Это не по-мужски... Это слабость...
– Она сильная женщина. Кто-то из двоих должен быть сильным, тогда второй – слабый. С тобой – я сильный.
Ксеня подняла голову и натолкнулась на его взгляд – прямой, он откровенно говорил то, чего Арвид не мог сказать ей словами. Ксеня ослабела от этого короткого, в несколько мгновений взгляда. Арвид отвернулся, присел на колено перед камином, звонко стукнули поленья.
– Арвид...
Он не обернулся. Опустил голову, сидел не двигаясь. Ксеня едва слышно проговорила:
– Олег не знает... Он не двинулся.
– Ты не хочешь, чтобы он знал? Почему?
– Разве непонятно? Он приедет сюда с тобой, а мне?.. Снова бежать?
– О, Господи! – Ксюша прикрыла глаза рукой. И почти прошептала, как несколько минут назад: – Отпусти меня...
Она не слышала его шагов, почувствовала горячее прикосновение к руке, отпрянула.
– Ксюшенька... Девочка моя... – и осекся. Потом лицо его, глаза как-то неуловимо переменились... Утонула в холодных омутах та пронзительная, отчаянная нежность, с которой он только что выговорил ее имя... Будто стальные заслонки упали. Арвид спокойно сказал: – В жизни у меня не было ничего дороже брата, Олега. И я ни на мгновение не забываю, что ты – его жена. Но мне надо было тебя увидеть. Только увидеть. Если ты скажешь, что это слишком много... если захочешь немедленно уехать...
Неожиданный порыв ветра резко хлопнул форточкой, вздул штору, камин дохнул в комнату облачком дыма.
Арвид усмехнулся, и лицо на мгновение стало жестким.
– Нет, немедленно уже не получится.
Ксеня перевела взгляд с окна на него.
– Штормовое предупреждение было, – ответил Арвид. – Ураган идет.
– А мы?..
– Это не опасно. Чуточку острой приправы не помешает. – Он улыбнулся: Правда, не бойся. Запасов в Полининых погребах на десять ураганов хватит и дров вдоволь. Вот электричество наверняка отключится. Вечер придется при свечах коротать. Но это тоже неплохо. Каждая погода – благодать.
За стенами снова взвыло, лампа под потолком мигнула.
– Ну вот, начало обещанной романтики.
– А Инга? Что если она в дороге?
– Я на это надеюсь.
– Ты другой... – тихо проговорила Ксения.
Он резко отвернулся, отошел к окну. Помедлив, тихо заговорил:
– Я все время как будто не ту ноту беру... Ты пойми... ты можешь... Я как в лихорадке... То не помню себе от радости – ты вот, рядом наконец, дыхание услышать можно... То как ледяной водой окатит – у тебя такие глаза становятся, будто через мгновение сорвешься, исчезнешь... Ко всему еще и она свалилась на мою голову. Она не смеет красть ни одной минуты из тех, что я могу провести с тобой рядом... Ты не торопись мне приговор выносить, обернулся Арвид. – Дай мне немножко в себя прийти. – Он снова взглянул в окно: – Эта буря мне, как подарок. По меньшей мере, часов двенадцать отсюда уехать нельзя будет. – Посмотрел с виноватой улыбкой: – А Инка... за нее не беспокойся. Это у нас, наверху, так штормит, внизу потише.
Ксеня молчала, и он сказал:
– Она поднялась сюда с группой альпинистов, я обещал провести их по скале. Но погода... Ребята пошли вниз, а она решила остаться. У меня сейчас нет для нее времени, она должна была уйти сразу, я говорил ей. – Посмотрев на Ксеню, чуть улыбнулся: – Хорошо, я позвоню позже, узнаю, как добралась, не беспокойся. Ксюша... к сожалению, я здесь при должности. Минут на десять-пятнадцать должен уйти. – И попросил с надеждой: – Не уходи?
Помедлив, она кивнула.
Когда Арвид вернулся, свет уже окончательно погас, комната освещалась только пламенем камина. На лице Ксени играли оранжевые блики.
– Все внизу собрались. Полина их развлечет.
Щелкнув зажигалкой, он поднес огонек к свече.
– Не зажигай, – тихо попросила Ксеня.
Он вопросительно обернулся.
– Идем к ним... Ты поднялся за мной... не сидеть же мне одной в темноте.
Арвид медленно подошел, наклонился, положив ладони на подлокотники. Теплое дыхание коснулось лица Ксении, она качнулась назад. Арвид улыбнулся:
– В таком случае, – ваш выход, принцесса. Дамы в глубоком поклоне, кавалеры метут шляпами паркет у ваших ног! Карета подана!
– Но Арвид! – запротестовала, было, Ксеня... и почувствовала, как к губам легко прикоснулись теплые пальцы, осеклась.
– Не лишай меня этого.
Она дернула головой, уходя от гипнотизирующего тепла, от голоса, дыхания его, вырываясь из колдовских чар, обволакивающих сознание... Голова кружилась, и безумно хотелось уронить ее на близкое плечо... надо было только перестать сопротивляться... Он был нужен ей, даже такой – непонятный, пугающий... Нужно было его тепло... этот голос... дыхание...
– Полина Тимофеевна, – строгим, незнакомым Ксене голосом сказал Арвид, спускаясь по лестнице, – не всегда доброта служит пользе. Знаете, где я выловил даму Ксению? Она прогуливалась на террасе. А потом весьма упорствовала в намерении самостоятельно приковылять сюда по лестнице.
– Ксюшенька! – всплеснула руками Полина. – Да зачем же вы!? Мы ведь условились – не далее собственной комнаты!
– Простите, ради Бога! – Ксене стало ужасно неловко, она никак не ожидала от Арвида выговора добрейшей Полине. Видя, что та искренне расстроена, и сама огорчилась до глубины души.
– Но право, нога совсем не болит, и я очень осторожно...
– Ксения, я официально несу за вас ответственность, – каким-то сухим, неприятным голосом заговорил Арвид, и лицо ее вытянулось, – к тому же еще и перед совестью своей, так что настоятельно советую выполнять мои рекомендации. Самостоятельные прогулки вы будете совершать только с моего ведома. Уверен, впредь вы будете благоразумной.
Он отвернулся ото всех, усаживая Ксеню в кресло. Она изумленно смотрела на него, снова озадаченная, и вдруг увидела, что в его глазах прыгают лукавые бесенята, услышала сказанное не для остальных:
– Уверен, больше ты не захочешь совершать несанкционированные вылазки по дому.
Раздосадованная из-за безвинно пострадавшей Полины Тимофеевны, Ксения вспыхнула:
– Страхуешься на будущее от лишних ушей? Поправляя плед на ее коленях, Арвид бросил на нее колкий взгляд, и предупредил:
– Достаточно и одной наказанной женщины, или?
Ксеня вскинулась, но быстренько сообразила, что все же не стоит знакомиться с характером Арвида именно сейчас.
Среди разбушевавшейся стихии они ощущали себя будто на крохотном островке покоя и любви. Это объединило еще вчера совершенно чужих людей, растопило обычную защитительную оболочку, раскрыло лучшее, что было в каждом – сделало их милыми, добрыми, внимательными друг к другу. Мужчины чувствовали себя сильными и снисходительно посмеивались над испуганными ахами женщин, когда ураган швырял на домик особенно остервенелый шквал. Женщинам стала приятна собственная слабость, и они с удовольствием принимали внимание сильной половины.
За Ксеней ухаживали с особым усердием. Арвид чуть ушел в тень, предоставил заботиться о ней другим. Но она постоянно ощущала его присутствие, его взгляд из полумрака и из-за этого чувствовала себя скованно. Но легкое вино, извлеченное Полиной из ее запасников, расслабило всех, настроило на минорный лад. И кто-то признался, что пишет стихи, кто-то читал чужие, и вспомнили о гитаре... С изумлением слушали несильный, но удивительного рисунка голос Тамары и ее странные песни, рожденные очарованным сознанием поэта – о лебединых криках и залпах цветов, о сверкание сабель над раскаленными руинами, о дорогах, по которым бродят поэты и безбожники, мушкетеры и сорванцы... Таял над свечами звук... Таяли льдинки в бокалах... Пламя свечей искрилось в хрустале... Трещали смоляные поленья в камине, а снаружи свистел ветер, бился о стены, ударял обломанными ветками...
Глава вторая
Ксеня умывалась в ванной, – в двери коротко постучали. Когда она прихромала в комнату, Арвид, не затрудняясь ожиданием, уже вошел.
– Ты... как?.. – неприятно удивилась Ксения, придерживаясь за дверной косяк.
– Воспользовался своей служебной привилегией – у меня универсальный ключ.
– Но я не позволяла тебе входить!
– Я подумал – немилосердно заставлять тебя хромать до дверей. Я принес твои вещи, – показал он на куртку и трость.
– Спасибо. Спокойной ночи.
– Но я еще не собирался прощаться.
– Арвид!..
– Прости, – он виновато усмехнулся. – Я не то говорю. Пугаю тебя. Не бойся меня, Ксюша. Поговори со мной. Скоро ты опять... будешь только в моей памяти. У меня совсем мало времени. Я даже не хочу знать – сколько... Боюсь узнать, что это всего несколько часов... Позволь мне немножко побыть счастливым. Дай мне видеть тебя, слышать твой голос. Дай мне... напитаться этим...
Ксеня прерывисто вздохнула, прикусила губку.
– Ты не бойся меня, верь. – Он подошел, посмотрел на полусогнутую ногу, на которую Ксения не опиралась. – Болит?
– Да, немного, – машинально проговорила она.
Арвид хмыкнул:
– Закономерное следствие необдуманных поступков, – уже знакомым скрипучим голосом проговорил он.
Ксюша через силу улыбнулась.
– Не будьте занудой, господин директор.
Она держалась из последних сил. Сердце противоречило разуму, каждому слову Арвида оно вторило, будто эхо... Руки и ноги налились болезненной слабостью... И Ксеня с благодарностью приняла "занудную" фразу, потому что та послужила диссонансом и переломила ее состояние, помогла снова обрести себя.
Помедлив, он сказал:
– Ксюша, я сейчас наглеть начну... – Ресницы ее испуганно взметнулись. – Я предложу тебе эту ночь провести у меня. – И предупредил готовые сорваться с ее губ слова: – Только потому, что у меня теплее. Чувствуешь, уже выдувает. А у меня камин.
– Ты дашь мне еще одно одеяло...
– Даже два. Они в моей комнате.
Через несколько минут он устраивал Ксюшу на своей кровати: подложил подушку под ее больную ногу и несколько – под спину. Закутавшись до подбородка в большой плед, притихнув, она смотрела, как Арвид разжигает камин, и снова старалась утихомирить свое сердце. В прикосновениях Арвида не было и намека на чувственность – он не старался лишний раз дотронуться до нее, ладонь не дарила даже мимолетной ласки, не задерживалась ни на миг дольше нужного, но... ощущение его тепла, сдержанной заботы, бережной силы во всем этом была любовь его. Дыхание трогало волосы, и все ее существо отзывалось на эту невольную ласку, ловило малейшее прикосновение, как редкий и оттого бесценный подарок... И Ксения с испугом подумала – знает ли она себя настолько хорошо, чтобы с уверенностью сказать: "Никогда и ни при каких обстоятельствах я не утрачу контроль над собой..."
– Хочешь кофе?
– Может быть потом.
Арвид подкатил кресло ближе к кровати. Она спросила:
– Они поверили, что мы не были знакомы прежде?
– Разумеется. То, что к тебе внимателен, – как иначе? Я тебе покалечил и искупаю свою вину. Ну, и страхуюсь, естественно, тут и наказаниями, и выговорами чревато. Так что, никакой лирики – сплошь одна прагматика.
– Отвратительно. Ты раскрыл мне глаза на себя.
– Ну, – Арвид развел руками, – надо быть реалистом, время такое.
Ксеня помолчала и уже другим тоном сказала:
– А Инга... увидела... поняла.
Он усмехнулся.
– Она смотрела иначе. Слишком пристрастно.
Помолчав, спросил:
– Тебе неприятно, что она есть?
Ксения испуганно вскинула глаза:
– Ну, зачем ты так... Это твоя жизнь... Мое существование никак не может изменить ее...
Арвид усмехнулся, вздохнул.
– Она хорошая. Но для меня и, правда, мало значит.
– Зачем же даешь ей надежду?
– Из чего это видно? – иронически улыбнулся он.
– Да, действительно... Но ты позволяешь ей приезжать... позволяешь ваши отношения...
– Она этого хочет, ее это устраивает, почему меня не должно устраивать? Я живой человек. Но, может быть, лучше не будем об этом говорить?
– Арвид, ты чувствуешь, когда бываешь жестоким?
– Ты все же про Ингу?
– Про Полину Тимофеевну.
– Ну, тут все в порядке, – широко улыбнулся Арвид. – Полина умница. Ты думаешь, она не поняла, что это игра? Она прекрасно мне подыграла. Полина испытывает ко мне, неприкаянному, самые теплые, материнские чувства, а непутевое дитя жальчее и прощается ему многое.
Ксюша улыбнулась.
– А Тамара у вас какая молодец оказалась. Вот не ожидала! Это было чудо, как хорошо! Какая умница.
– Да, оживает понемногу.
– Ты о чем?
– Семейная жизнь у нее не заладилась.
Ксеня с сомнением покачала головой:
– Да она ведь ангел...
Арвид пожал плечом, коротко сказал:
– Досталась мерзавцу.
Ксения помолчала, взгляд ее стал задумчивым.
– Скажи, как ты знал, что я еду? Тебе что, данные на приезжающих заранее сообщают?
Арвид вздохнул, медленно откинулся на спинку кресла, совсем спрятались в тени его ясные, как прозрачные льдинки, глаза. Он усмехнулся:
– Ты ведь – особый случай.
Помолчав, сказал:
– Тебя я ждал. Олегу не случайно предложили эту "горящую" путевку, расхвалили Приют и посоветовали жену отправить отдохнуть.
– О! – удивленно проговорила Ксения. – Вот так даже? – Через паузу спросила: – А Инге здесь какую роль отвел? Почему она?
Арвид поморщился:
– Это досадная случайность. Сам я не мог, не хотел сразу перед тобой появиться... я говорил. Тамара снегоход не водит, Полине тебя я доверить не мог, Сан Саныч в отъезде был... Инке же часто приходится подобное делать если я занят, или в горах с группой. Ей это нравится.
Какое-то время слышался только свист ветра, да потрескивание дров. Потом Арвид заговорил:
– Я знаю, мой внезапный отъезд озадачил тогда Олега. Наверно, я его обидел... Но для тебя-то не секрет – это было бегство. От тебя. От себя. Я испугался. То, что со мной происходило, было похоже на безумие. Я пытался убедить себя, что это дурь – так не бывает. Даже если существует любовь с первого взгляда, это... как-то иначе... Ну, может женщина понравиться, тянуть к ней может... Но ведь не так – один взгляд, и будто разрядом вольт в 300 шарахнуло. Когда ты мне двери открыла...
...Когда Ксения открыла двери, для Арвида исчезло все, кроме этой женщины. Исчезли слова, время, весь мир – только они двое, еще мгновение назад чужие друг другу, всего мгновение назад не подозревавшие о существовании другого... А сейчас – вдруг стали единым, неразделимым. Они стояли и смотрели (а может, – смотрелись один в другого). И вопрос в глазах Ксения сменялся изумлением. Он смотрел на нее, чуть сдвинув прямые брови, отчего глаза казались глубоко посаженными и диковато смотрели из-под бровей, как из укрытия. И была в них такая власть, что если бы он молча протянул сейчас руку, она, очарованная, плененная этой властью, так же молча пошла бы за ним. Арвид, потрясенный, не мог бы объяснить, чем именно поразила его эта женщина-тростинка, в чем тонет он, счастливый умереть в захлестнувшей его волне непостижимого света и доброты... Что-то происходило с ним – он утрачивал себя, растворяясь в ее сиянии, но, одновременно, возрождался иным, – это был он же, но освещенный ее светом. Пронизанные ее сиянием, очищались темные бездны его души... И мгновения прекрасного умирания длились бесконечно, и казалось, что время и впрямь, остановилось. Но срок мгновений не долог, и пришел другой миг – в глазах ее мелькнула растерянность, и тень прошла по бесконечно милому лицу – она начала медленно-медленно оборачиваться назад... Все его существо метнулся к ней – остановить, потому что так уже было в его жизни и это было знаком беды... Но он стоял в оцепенении и услышал ее голос – уже такой родной, милый:
– Олег, здесь сюрприз для тебя...
"Олег!.." И упало, разбилось вдребезги то, что всего мгновение назад заслонило собой весь мир... Он ощущал теперь только опустошенность. Одиночество... Пустота... В ней не было ничего, даже скорби по невозвратимой потере...
– ...я даже не сразу понял, что ты и Олег – это одно целое и вариантов никаких. Я даже не смог понять, что надо немедленно повернуться и бежать прочь, прочь... пока Олег не увидел, пока ты не поняла... Тогда все было бы проще... Потом погнал себя на вокзал. Я пытался убедить себя, что надо только уехать и все кончится. Трудно поверить, но я смог выгнать тебя из мыслей, из воспоминаний, из грез... Но сны... Над ними у меня власти нет. И время против тебя слабо. И я устал бороться с собой, понял, что это все зря, потому что это не влюбленность, не увлечение... Ты встретилась мне в жизни и стала ею... А все остальное – оно вокруг...
– Замолчи... – голос Ксении дрожал, – пожалуйста, замолчи... Чего ты хочешь?.. Зачем устроил эту встречу?..
Он чуть подался вперед, к ней. Снова танцующие языки пламени высветили его лицо, глаза, улыбку – лишь одними губами...
– Не надо меня бояться, Ксюша. Эта встреча – может быть – слабость моя. Мне было плохо. Но ведь нет моей вины в том, что случилось... Я понял, что должен увидеть тебя, позволить себе хоть несколько часов праздника... как несколько глотков кислорода астматику... Ксюша... Девочка моя золотая... Ни на мгновение я не забываю, кто мне Олег, я ничего не сделаю такого, после чего не смогу ему в глаза смотреть. И тебе... тоже не позволю... Но мне надо было увидеть тебя. Я не знаю, можно ли от тоски с ума сойти... твой голос окликает меня... в пустой комнате... всюду... Тогда я придумал эту встречу. Только несколько дней... они ничего не решат и не изменят в твоей жизни, ты вернешься к Олегу... Но дай мне надышаться тобой... Знаешь, я всегда считал себя довольно холодным, рассудочным. Я всегда умел чувства подчинить разуму. А теперь... Умом я понимаю, что встречаться с тобой не надо, нельзя... И одновременно знаю – какое значение это имеет, встретимся мы или нет – ты навсегда во мне.
Ксения закрыла глаза, переглотнула. "Но как ты не подумал обо мне? могла бы сказать она.
– Ничего не изменят? А если изменят? Душа моя изменится? Если не смогу я, вернувшись домой, опять быть прежней?" И одновременно знала: это только голос рассудка, а измученная утратой душа так же точно жаждет прикоснуться к его бережной нежности, напитаться веренной силой, окрепнуть... И зачем бороться с собой? Она любит его, всем существом своим, и сейчас не надо ломать себя. Перед кем? Перед собой? Разве возможно это – обмануть себя? Или перед ним? За что ему лгать? За то ли, что душу ее обогатил Любовью? Пусть горькой, запретной... И есть незримый рубеж, через который ни она, ни Арвид не переступят, теперь она знала. Почему-то поверила его словам – сразу и безоговорочно. И не потому, что так хотелось поверить, и даже не словам поверила – глазам, голосу, рукам – душой своей чувствовала его искренность. Сначала – испугалась. Ведь совсем не знала его, и одному Богу ведомо было, отчего душа ее безоглядно, безудержно полетела навстречу, когда Ксеня открыла ему двери, впустила в свою судьбу; один Бог знает, что произошло в те считанные минуты, когда она стояла в раскрытых дверях, зачарованная его глазами, с которыми впору духов вызывать... А теперь вдруг показалось знала его всегда. Не факты биографии, они вовсе не главное. Понимала, чувствовала, что если бы даже – безоглядно, безрассудно, головой вниз, как в губительную пропасть... Он подхватит и не позволит разбиться...
– Расскажи о себе, – тихо проговорила она.
Он молчал, укрыв лицо в тени.
– Почему ты молчишь?
Арвид вздохнул:
– Олежка, наверно, рассказывал?
– Так он о детстве, о школе...
– Ну, а про остальное... Он рассказывал?
– Нет... О том он вспоминать не любит.
Арвид покивал головой.
– У меня и после той дерьмовой войны все такое же примерно.
– Ты еще воевал?! Потом!?
– Нет, горячих точек мне хватило. Но где сейчас в России не горячо?
– Что же ты такое делал?.. – Ксеня смотрела с тревогой и состраданием. – Арвид... А почему все же Евгений?..
Он поднял голову, помолчав, сказал:
– В последние годы я часто менял имя – есть профессии с такой спецификой. Для меня здесь никакой сложности нет. Когда пришел сюда работать, решил, что лучше не называть свое настоящее имя, мало ли что странных случайностей происходит гораздо больше, чем кажется. В общем, одна из причин – не хотел, чтобы вы как-то обо мне прослышали. "Приют" – место довольно известное. Не хочется мне сейчас об этом, Ксюша. А хочешь, расскажу, как диггером целый месяц был?
– Это же что-то с подземельями?
– Да, подземный этаж города.
– Да-да, я вспомнила! Читала как-то: подземелья, подземные ходы, канализация... Вау! Да как же ты попал к ним?
Арвид рассмеялся.
– Да уж попал!
Он не стал говорить, что пошел к столичным диггерам вовсе не из любознательности. В тот раз оказалось, что системы канализации единственная возможностью подойти к месту акции, и наиболее безопасный путь отхода. С ребятами-диггерами он пробыл недели две, потом из их отряда исчез и стал невидимкой – ни одна живая душа не должна была знать направление его подлинного интереса.
– А что, канализация, – и вправду интересно?
– На любителя остренького. Там и омерзительно, и жутковато, и загадочно, и даже красиво.
– Красиво? – не поверила Ксеня.
– Представь – подземная зала, посередине – кристальной чистоты озеро, а над этим зеркалом – фантастический лес.
– Лес-то под землей откуда?
– Корни деревьев. На них висит что-то вроде тонких пушистых нитей и все это – белоснежное, искрится, переливается в свете фонарей. Это от извести: озеро часто поднимается, и на корнях откладывается известь, они как в инее стоят. Готовая декорация к сказочному или фантастическому фильму.
– Здорово!
– И еще там откуда-то идет свет – слабенький, чуть-чуть мерцает.
– Свет под землей? Ну уж...
– Правда. Никто не знает, откуда он. Будто сам воздух светится. Ребята говорят, экстрасенсы спускались, обнаружили там особую зону, энергетика у этого места особенная. Один мужик, рассказывали, там несколько месяцев жил ему врачи срок жизни в неделях отмеряли. Друзья его на руках принесли к этому озеру, и потом продукты носили, он наверх не поднимался. Ушел своими ногами, до сих пор, говорят, живет.
– Как интересно... Но ты сказал – жутко. От чего жутко под землей бывает?
– Ну... там много всего. Вот озеро это доброе. А есть плохие места, оттуда хочется уйти поскорее. Вроде нет ничего, обычный коридор, а ноги сами ходу прибавляют, и мурашки по спине. Коридорчик куцый, а пройдешь его, и рубаху хоть выжимай. Некоторые раз по такому месту пройдут и после – ни в какую, лучше крюк в километр, по воде, по грязи, а этим чистым сухим коридорчиком – ни за что.
– Ну, прямо Стругацкие... Ты мне не заливаешь?
– Я тебя развлекаю, – рассмеялся Арвид. – Это ведь интереснее, чем про другую жуть говорить: там порой идешь и не знаешь, просто осклизлые пласты мусора под тобой или труп.
– Ой!
– Да, под городом еще одно кладбище, не зарегистрированное. И для зверья разного, и для людей. В последнее время оно повышенным спросом пользуется. Там и не ищут, хотя властям про него, разумеется, известно, искать все равно бесполезно.
– Какие жуткие вещи ты говоришь!
– Волшебные сказки гораздо приятнее, правда?
– Все же канализация как-то совсем не ассоциируется с "волшебными сказками"... Там, наверно, все грязное, осклизлое, плесень, паутина, вонь... Бр-р!..
Ксене совсем незачем было знать, что ходы, которыми шел он, были подобны описанным ею. И он сказал:
– Нет, не обязательно. В такое не обязательно лезть, есть и другое: стены – старинная каменная кладка, сухо, песок под ногами, приятный свежий сквознячок. В те времена люди умели жить без суеты, если что делали, так добротно, не на сиюминутную потребу: если подземелье, то и вентиляция тебе, и тайны неразгаданные.
– Еще тайны? – улыбнулась Ксения.
– Ты не веришь мне? – удивился Арвид. – Тайн сколько угодно и на любой вкус. Вот однажды. Совершенно случайно ударили в стену, и вдруг – дыра. Разобрали кладку, а там келья. Какое-то ложе, стол грубый, табурет. На столе свеча и книга старинная. И удивительно то, что диггеры – люди опытные, среди них и специалисты есть, а ни по кладке, ни по вещам не смогли определить, к какому времени все это отнести. Заходил кто-то в келью столетия назад или всего несколько лет?
– Ну, что же это за специалисты?
– Самые настоящие. Но оно – вневременное.
– Так не бывает.
– А привидения бывают?
– Ой!.. Наверно, бывают. Ты там и привидение видел?
– Не довелось. Но водятся. Рассказывали люди, которым не верить нельзя. Да и не рассказывали, а просто в обиходе как-то... Маршрут намечаем, а старший говорит: "Нет, сегодня тут не пойдем". – "Почему?" – "Княжич не пустит". И все молча соглашаются, никакого удивления или иронии. Я подумал тогда, что это глава какой-нибудь общины. Под землей ведь целые колонии обитают: от хиппи, панков и бомжей до совершенно тайных, с рабством и смертной казнью. А оказалось – призрак мальчика, подростка.
– Княжич – это сын князя? Он и правда был им?
– Да кто его знает? Но, говорят, властность в нем какая-то, высокомерие. И своенравен очень. Кто-то назвал его Княжичем, так и осталось. А с призраками я в другом месте встречался.
– Господи, да где же тебя не носило, Арвид?
– Я нарочно не выбирал, само собой получается, – смеясь, сказал он.
– Ну, рассказывай же!
– О моих призраках? Я их не видел, слышал только. Как-то ходил по горам, туристическую трассу прокладывал. На ночь на базу спускаться не стал, неподалеку имелся старый домик, я в нем бывал, правда, не ночевал ни разу. Дошел до него уже по темноте, поужинал и сразу спать – устал очень. А домик из двух этажей, я наверху лег. Проснулся от голосов. Подумал, что еще кто-то заночевать решил, только удивился, что говорят по-немецки. Лежал некоторое время, слушал. Они ходили внизу, смеялись, посудой алюминиевой гремели. А я лежал, и даже мысли не появилось встать, к ним пойти, как будто это было отдельно от меня и никак не касалось. Потом лестница медленно заскрипела, кто-то ко мне поднимался. И все. Дальше провал, как будто уснул мгновенно. Утром встал – никого. На столе все так, как я оставил, рюкзак на единственном стуле лежит. Я еще подумал – сон странный, четкий на удивление. И как-то не по себе стало, быстро собрался и ушел, даже завтракать не стал. На следующую ночь я предпочел спуститься на Базу. Там и узнал, что в войну в том доме немецкие егеря из "Эдельвейса" стояли, а вчера никаких немцев на горе не было. Рассказал свой сон для смеха, а мне говорят – это не сон, такое и раньше бывало. Знаешь, в горах люди суеверными становятся. Но и основания для этого имеются. Про Черного Альпиниста, например, много легенд ходит, но кто с ним на самом деле встречался – те молчат....
Слушать Арвида было так интересно, что Ксюша забыла про свою неловкость, про странные взаимоотношения, сложившиеся у них, про внутренний разлад – ей было просто очень хорошо с ним, легко и спокойно. С Арвидом хорошо было даже молчать. Ни с кем раньше у нее не было такого взаимопонимания, казалось, они продолжают мысли друг друга. Прогорали поленья в камине, и Арвид подкладывал еще, зажигал новые свечи от фитилей, плавающих в расплавленном парафине. Они не замечали, как утекает подобно песку меж пальцами, уходит в небытие их время... Свирепел на их недоступность ветер за окнами, разбивал о стены яростные шквалы, но от этого комната, освещенная живым пламенем камина и свечей, становилась еще уютнее, светлая атмосфера покоя и тихой нежности казалась незыблемой... Но пробился сквозь снежные шквалы рассвет... Донеслись снизу звуки – начались утренние хлопоты Полины. И они будто очнулись. Оба поняли, что им удалось забыться... но краткая ночь забвения прошла.
Арвид тихо спросил:
– Ты уедешь?
Ксения молчала. Он ровно проговорил:
– У нас оказалось меньше времени, чем мне вдруг почудилось...
Через некоторое время, когда она почувствовала, что может говорить, Ксеня сказала:
– Метель утихает. Сможешь проводить меня?
– Твоя нога...
– Все в порядке... это причина, почему я вернусь домой раньше времени... Посадишь меня в автобус, а Олег встретит – я позвоню ему, предупрежу.
