Текст книги "Слуги Темного Властелина"

Автор книги: Р. Скотт Бэккер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 37 страниц)

Пока Серве дивилась тому, что наслаждается пищей, от которой в прежней жизни ее бы стошнило, Найюр рассказывал эпизоды из своих прошлых набегов на империю. Он объяснил, что избавиться от преследования можно только в западных провинциях империи: они давно стоят заброшенными из-за нападений его сородичей. А вот когда они окажутся в густонаселенных землях у низовий Фая, там им будет грозить куда более серьезная опасность.

И Серве не впервые задалась вопросом: зачем эти люди вообще предприняли подобное путешествие?

Когда рассвело, они снова тронулись в путь, намереваясь ехать дотемна. Утром Найюр завалил молодого оленя, и Серве сочла это добрым знаком, хотя перспектива есть дичь сырой ее совсем не радовала. Ее постоянно терзал голод, однако теперь она предпочитала помалкивать об этом из-за гневного взгляда скюльвенда. Однако ближе к середине дня Келлхус поравнялся с ней и спросил:

– Ты снова хочешь есть, да, Серве?

– Откуда ты все знаешь? – спросила она.

Ее не переставало восхищать то, как Келлхус каждый раз угадывал ее мысли, и та часть ее души, которая питала к нему благоговение, обретала новую пищу.

– Давно ли это, Серве?

– Что – давно? – спросила она, внезапно испугавшись.

– Давно ли ты забеременела?

«Но ведь это твой ребенок, Келлхус! Твой!»

– Мы ведь еще ни разу не совокуплялись, – мягко сказал он.

Серве внезапно растерялась, не понимая, что он имеет в виду, и не зная, неужели она произнесла это вслух. Ну как же они не совокуплялись! Она ведь беременна, разве нет? Кто же еще мог быть отцом этого ребенка?

Ее глаза наполнились слезами.

«Келлхус… Ты что, пытаешься меня обидеть?»

– Нет-нет! – ответил он. – Извини, милая Серве! Скоро мы остановимся и поедим.

Он выехал вперед и присоединился к Найюру. Серве смотрела в его широкую спину. Она привыкла наблюдать за их короткими диалогами и получала злорадное удовольствие от тех моментов, когда обветренное лицо Найюра искажалось растерянностью и даже мукой.

Но на этот раз ей просто хотелось смотреть на Келлхуса, наблюдать, как вспыхивает солнце в его светлых волосах, изучать великолепный изгиб его губ, блеск его всезнающих глаз. И он казался почти болезненно красивым, словно нечто слишком яркое для этих холодных рек, голых скал и корявых стволов. Он казался…

Серве затаила дыхание. Она едва не упала в обморок.

«Я молчала, а он знал все, что я думаю!»

«Я – обещание», – сказал Келлхус тогда, у дороги со скюльвендскими черепами.

«Наше обещание! – шепнула она ребенку, которого носила в себе. – Наш бог».

Но может ли такое быть? Серве наслушалась бесчисленных историй о богах, имевших дело с людьми давным-давно, в далекие дни Бивня. Но ведь это было Писание. Это все правда! Однако чтобы бог бродил по земле в наши дни и чтобы он полюбил ее, Серве, дочку, проданную дому Гаунов, – это казалось невозможным. Но, быть может, в этом и есть смысл ее красоты. Именно за этим ей приходилось терпеть корыстные домогательства одного мужчины за другим. Она тоже слишком прекрасна для этого мира. Все эти годы она ждала пришествия своего суженого.

Анасуримбора Келлхуса.

Она улыбнулась сквозь слезы восторженной радости. Теперь она видела его таким, каков он на самом деле: сияющего неземным светом, с нимбами, подобными золотым дискам, над каждой из его рук. Она воистину видела его!

Позднее, когда они жевали полоски сырой оленины в продуваемой всеми ветрами тополиной рощице, он обернулся к ней и на ее родном нимбриканском сказал:

– Ты понимаешь.

Она улыбнулась, но совсем не удивилась, что он знает язык ее отца. Он не раз просил ее говорить с ним на этом языке – теперь она знала, не затем, чтобы учиться, но затем, чтобы услышать ее тайный голос, тот, что она скрывала от гнева скюльвенда.

– Да… я понимаю. Мне предназначено быть твоей супругой.

Она сморгнула слезы с глаз.

Он улыбнулся с богоподобным состраданием и нежно погладил ее по щеке.

– Скоро, Серве. Уже скоро.

В тот день они пересекли широкую долину и, переваливая через вершину ее дальнего склона, впервые увидели своих преследователей. Серве поначалу вообще не заметила их – только озаренные солнцем деревья вдоль каменистого обрыва. А потом разглядела: тени коней под деревьями, тонкие ноги движутся туда-сюда в тенистом сумраке, всадники пригибаются, уворачиваясь от невидимых ветвей. Внезапно один показался на краю долины. Его шлем и доспех сверкнули на солнце ослепительно-белым. Серве поспешно спряталась в тени.

– Они как будто растерялись, – предположила она.

– Потеряли наш след на каменистой почве, – угрюмо ответил Найюр. – Они ищут ту дорогу, которой мы спустились вниз.

После этого Найюр заставил их ехать быстрее. Держа в поводу запасных лошадей, они мчались по лесу. Скюльвенд вел их по холмам и склонам, пока они не наткнулись на мелкий ручеек с каменистым руслом. Тут они сменили направление и поехали вниз по течению вдоль илистых берегов, временами шлепая вброд по самому ручью, пока тот не влился в гораздо более крупную реку. Начинало холодать, открытые поляны почти терялись в серых вечерних тенях.

Несколько раз Серве казалось, будто она слышит позади, в лесу, голоса кидрухилей, однако из-за немолчного шума реки трудно было определить это наверняка. Тем не менее, как ни странно, страшно ей не было. Хотя возбуждение, которое она испытывала большую часть дня, улеглось, ощущение неизбежности осталось. Келлхус ехал рядом, и, стоило ее сердцу ослабеть, она неизменно встречала его ободряющий взгляд.

«Тебе нечего бояться, – думала она. – С нами твой отец».

– Эти леса, – говорил скюльвенд, повысив голос, чтобы его было слышно за шумом реки, – тянутся вперед еще на некоторое расстояние, а потом редеют и сменяются пастбищами. Будем ехать вперед до ночи, пока не стемнеет настолько, что кони не смогут идти дальше. Эти люди, которые преследуют нас, – не такие, как прочие. Они упорны и решительны. Они проводят жизнь, преследуя мой народ и сражаясь со скюльвендами в этих лесах. Они не остановятся, пока не догонят нас. Но когда мы выберемся из леса, преимущество будет на нашей стороне, потому что у нас есть запасные кони. Будем гнать их, покуда не загоним. Наша единственная надежда – мчаться вдоль Фая и добраться до Священного воинства быстрее, чем распространятся какие-либо вести о нашем появлении.

Они скакали следом за ним вдоль реки до тех пор, пока лунный свет не превратил ее в ртутную ленту, скакали мимо синеспинных камней и угрюмой громады леса. Через некоторое время луна села, и кони начали спотыкаться. Скюльвенд выругался и объявил остановку. Он спешился, молча принялся снимать с коней вещи и швырять все это добро в реку.

Серве, слишком усталая, чтобы говорить, тоже спешилась, потянулась, поежилась от ночного холодка и ненадолго подняла взгляд к Гвоздю Небес, сверкающему среди россыпей менее ярких звезд. Потом оглянулась назад, туда, откуда они приехали, и содрогнулась, увидев совсем другое мерцание: бледную цепочку огней, медленно ползущую вдоль реки.

– Келлхус! – окликнула она. Голос ее был хриплым от долгого молчания.

– Я их уже видел, – отозвался Найюр, зашвыривая седло подальше в быстрые воды. – У наших преследователей тоже есть преимущество: факелы.

Серве заметила, что его тон переменился – в нем появилась какая-то легкость, которой не было прежде. Легкость опытного работника, очутившегося в своей стихии.

– Они нагоняют нас, – заметил Келлхус. – И движутся слишком быстро для того, чтобы высматривать наши следы. Они просто едут вдоль берега. Быть может, мы как-нибудь сумеем использовать это.

– Ты неопытен в таких делах, дунианин.

– Тебе следует его послушаться! – вмешалась Серве – куда более пылко, чем собиралась.

Найюр обернулся к ней, и хотя лица во мраке было не видно, девушка почувствовала его возмущение. Скюльвенды не терпят, когда бабы умничают.

– Единственный способ, какой мы можем использовать, – ответил Найюр, еле сдерживая ярость, – это свернуть и двинуться напрямик через лес. Они поедут дальше и, возможно, действительно потеряют наш след, но к рассвету обязательно поймут свою ошибку. Тогда им придется вернуться назад – но вернутся они не все. Они уже знают, что мы пробираемся на восток, и они поймут, что опередили нас. Они пошлют вперед вести о нашем появлении – и тогда мы обречены. Наша единственная надежда – в том, чтобы обогнать их, поняла?

– Она все поняла, степняк, – ответил Келлхус.

И они пошли дальше пешком, ведя коней в поводу. Теперь предводительствовал Келлхус. Он безошибочно использовал любой ровный участок, так что время от времени Серве приходилось пускаться бегом. Несколько раз она спотыкалась и падала, но ей с грехом пополам удавалось вставать на ноги и бежать дальше, прежде чем скюльвенд успевал выбранить ее. Она задыхалась, грудь у нее болела, в боку временами кололо, точно ножом. Она вся была в синяках и царапинах и так вымоталась, что когда останавливалась, то ее шатало. Но об отдыхе не могло быть и речи – позади по-прежнему мерцала вереница факелов.

В конце концов река сделала поворот и обрушилась вниз лестницей каменных уступов. В свете звезд Серве угадала впереди большое водное пространство.

– Река Фай, – сказал Найюр. – Ничего, Серве, скоро снова поедем верхом.

Они не стали спускаться к Фаю следом за притоком – вместо этого они забрали вправо и нырнули в темный лес. Поначалу Серве практически ничего не видела и чувствовала себя так, словно пробирается на ощупь в каком-то кошмарном лабиринте. Хруст сучков под ногами. Конский храп. Изредка – стук копыта о твердый корень. Но постепенно бледный полусвет начал выхватывать из мрака отдельные детали: стройные стволы, валежник, россыпь опавших листьев под ногами. Она поняла, что скюльвенд был прав: лес редел.

Когда восточный край неба начал светлеть, Найюр приказал остановиться. Над его головой нависал громадный ком земли в корнях поваленного дерева.

– Теперь мы поскачем, – сказал Найюр. – И поскачем быстро.

Серве наконец-то снова очутилась в седле, но ее радость была недолгой. С Найюром впереди и Келлхусом позади они понеслись вперед, сминая подлесок. По мере того как лес редел, переплетенные кроны спускались все ниже, и вот уже казалось, будто они мчатся прямо сквозь них. Их хлестали бесчисленные ветви. Сквозь дробный топот копыт Серве слышала, как нарастает утренний птичий гомон.

Наконец они вырвались из досаждавшего им подлеска и помчались напрямик через пастбища. Серве вскрикнула и рассмеялась, ободренная внезапно распахнувшимся перед ней простором. Прохладный воздух бил в лицо и растрепал волосы на отдельные развевающиеся пряди. Впереди, над горизонтом, вставал огромный алый шар солнца, заливая лиловую даль оранжевым и багряным.

Постепенно пастбища сменялись возделанными землями. Теперь повсюду, куда ни глянь, тянулись всходы молодого ячменя, пшеницы и проса. Кавалькада огибала маленькие земледельческие деревушки и огромные плантации, принадлежавшие домам Объединения. Будучи наложницей Гаунов, Серве сама все время жила на таких виллах, и, глядя на ветхие бараки, красные черепичные крыши и ряды похожих на копья можжевельников, она удивлялась тому, как места, некогда столь знакомые, сделались вдруг чуждыми и угрожающими.

Рабы, трудившиеся на полях, поднимали головы и провожали взглядом всадников, проносившихся мимо по пыльным проселкам. Возницы ругались, когда они пролетали мимо, осыпая их пылью и мелкими камешками. Бабы роняли корзины с бельем и оттаскивали с дороги зазевавшихся ребятишек. «Что думают эти люди? – сонно гадала Серве, опьяневшая от усталости. – Что они видят?»

Пожалуй, отчаянных беглецов. Мужчину, чье жестокое лицо напомнило им об ужасных скюльвендах. Другого мужчину, чьи голубые глаза успевают увидеть их насквозь за один мимолетный взгляд. И прекрасную женщину с распущенными белокурыми волосами – добычу, которую эти мужчины, похоже, не желают отдавать своим невидимым преследователям.

Ближе к вечеру они поднялись на взмыленных конях на вершину каменистого холма, и там скюльвенд наконец разрешил краткую передышку. Серве буквально свалилась с седла. Она рухнула наземь и растянулась в траве. В ушах звенело, земля под ней медленно плыла и кружилась. Некоторое время она могла только лежать и дышать. Потом услышала, как скюльвенд выругался.

– Вот упрямые ублюдки! – бросил он. – Тот, кто ведет этих людей, не только упорен, но еще и хитер.

– Что же нам делать? – спросил Келлхус. Этот вопрос ее несколько разочаровал.

«Ты же знаешь! Ты всегда знаешь! Зачем ты к нему подлизываешься?»

Она с трудом поднялась на ноги, удивленная тем, как быстро окоченели ее конечности, и устремила взгляд к горизонту, туда же, куда смотрели они. Под розовеющим солнцем виднелся хвост пыли, тянущийся к реке, – и все.

– Сколько их там? – спросил Найюр у Келлхуса.

– Как и прежде – шестьдесят восемь. Только кони у них теперь другие.

– Другие кони… – повторил Найюр сухо, словно его раздражало как то, что это сулило, так и способность Келлхуса делать подобные выводы. – Должно быть, они раздобыли их где-то по дороге.

– А ты что, не предвидел этого?

– Шестьдесят восемь… – повторил Найюр, пропустив его вопрос мимо ушей. – Многовато? – спросил он, глядя на Келлхуса в упор.

– Многовато.

– А если ночью напасть?

Келлхус кивнул. Глаза его сделались какими-то невидящими.

– Быть может, – ответил он наконец. – Но только если все прочие варианты будут исчерпаны.

– Какие варианты? – спросил Найюр. – Что… что нам делать?

Серве заметила, что его лицо исказилось непонятной мукой. «Отчего его это так раздражает? Разве он не видит, что нам суждено следовать за ним и повиноваться ему?»

– Мы их слегка опережаем, – твердо ответил Келлхус. – Надо ехать дальше.

Теперь впереди оказался Келлхус. Они спустились по теневому склону холма, постепенно набирая скорость. Распугали небольшую отару овец и пустили своих многострадальных коней еще более быстрым галопом, чем прежде.

Серве скакала через пастбище и чувствовала, как от сведенных судорогой ног по телу расползается тупая боль. Они выехали из тени холма, и спину стало греть ласковое вечернее солнышко. Серве выслала коня вперед и поравнялась с Келлхусом, сверкнув яростной усмешкой. Он насмешил ее, скорчив рожу: выпучил глаза, словно потрясенный ее дерзостью, и негодующе нахмурил лоб. Скюльвенд остался позади, а они скакали бок о бок, смеясь над своими неудачливыми преследователями, пока вечер переходил в ночь и все краски дальних полей сменялись одной-единственной серой. Серве подумала, что они обогнали само солнце.

Внезапно ее конь – ее добыча, доставшаяся ей после того, как она убила человека со шрамом, – споткнулся на скаку, вскинул голову и издал хриплый визг. Серве словно почувствовала, как разорвалось его сердце… Потом в лицо ей ударила земля, рот оказался набит травой и глиной – и гулкая тишина. Звук приближающихся копыт.

– Оставь ее! – рявкнул скюльвенд. – Им нужны мы, а не она. Она для них всего лишь краденая вещь, красивая безделушка.

– Не оставлю.

– Не похоже это на тебя, дунианин. Совсем не похоже. – Быть может, – ответил Келлхус.

Голос его теперь звучал совсем рядом и очень мягко. Он взял ее лицо в ладони.

«Келлхус… Не надо синеньких детей!»

«У нас не будет синеньких детей, Серве. Наш ребенок будет розовый и живой».

– Но ей будет безопаснее…

Тьма и сны о стремительной скачке во мраке сквозь языческие земли.

Она плыла.

«Где же кинжал?»

Серве пробудилась, хватая ртом воздух. Весь мир под ней несся и подпрыгивал. Волосы хлестали по лицу, лезли в рот, в глаза. Пахло блевотиной.

– Сюда! – донесся из-за топота копыт голос скюльвенда. Голос звучал нетерпеливо, словно поторапливал. – На тот холм!

Ее груди и щека притиснуты к сильной мужской спине. Ее руки немыслимо крепко обнимают его тело, а ее кисти… Она не чувствует кистей! Зато почувствовала веревку, впивающуюся в запястья. Ее связали! Прикрутили к спине мужчины. Это Келлхус.

Что происходит?

Она подняла голову – в глаза точно вонзились раскаленные ножи. Мимо проносились обезглавленные колонны и пляшущая линия полуразобранной стены. Какие-то руины, а за ними – темные аллеи оливковой рощи. Оливковые рощи? Неужели они забрались уже так далеко?

Она оглянулась назад – и удивилась: их запасные лошади куда-то делись. А потом, сквозь клубы пыли, она увидела большой отряд всадников, уже довольно близко. Кидрухили. Суровые лица напряжены, мечи выхвачены и сверкают на солнце…

Они рассыпались лавой и въехали в развалины храма.

Серве ощутила головокружительное чувство невесомости, потом ткнулась в спину Келлхуса. Конь принялся тяжело взбираться по крутому склону. Серве мельком увидела оставшиеся позади развалины белой как мел стены.

– А, черт! – выругался сверху скюльвенд. Потом: – Келлхус! Ты их видишь?

Келлхус не сказал ничего, но спина его выгнулась и правая рука напряглась – он развернул коня в другом направлении. Серве мельком увидела его бородатый профиль – он оглянулся влево.

– Кто это? – спросил он.

И Серве увидела вторую линию всадников, более отдаленную, но скачущую в их сторону вверх по тому же склону. Конь Келлхуса двигался вверх наискосок через склон, из-под копыт осыпались пыль и камни.

Серве снова взглянула на кидрухилей внизу и увидела, что те неровными рядами перемахивают через разрушенную стену. Потом увидела еще одну группу, троих всадников, которые вылетели из рощи и повернули им наперерез.

– Ке-еллхус! – завопила она, дергая веревку, чтобы привлечь его внимание.

– Тихо, Серве! Сиди тихо!

Один из кидрухилей кувырнулся с коня, хватаясь за стрелу, торчащую в груди. «Это скюльвенд», – поняла Серве, вспомнив, как тот подстрелил оленя. Однако оставшиеся двое проскакали мимо упавшего товарища, не останавливаясь.

Первый поравнялся с ними и занес дротик. Склон кончился, началась ровная почва, и кони ускорили бег. Кидрухиль метнул дротик через рябившее перед глазами пространство земли и травы.

Серве съежилась.

Но Келлхус каким-то чудом протянул руку и взял дротик из воздуха – как будто сорвал сливу, висящую на ветке. Одним движением развернул дротик и метнул его обратно. Дротик угодил точно в изумленное лицо всадника. В течение какого-то жуткого момента Серве наблюдала, как тот покачнулся в седле, потом рухнул под копыта своего коня.

Другой просто занял его место. Он надвигался, как будто хотел их протаранить. Его меч был занесен для удара. На миг Серве встретила взгляд его глаз, блестящих на запыленном лице, безумных от решимости убить. Он оскалил стиснутые зубы, рубанул…

Удар Келлхуса рассек его тело, точно мощная тетива огромной осадной машины. В пространстве между двух коней мелькнул его меч. Кидрухиль опустил глаза. Кишки и их кровавое содержимое хлынули ему на колени и луку седла. Его конь шарахнулся прочь, пробежал еще немного и остановился.

А потом они помчались вниз по другому склону холма, и земля исчезла.

Их конь всхрапнул и остановился бок о бок с конем Найюра. Из-под копыт брызнули камешки. Впереди зияла пропасть, и стена обрыва была как минимум втрое выше макушек деревьев, которые теснились у его подножия. Склон был не то чтобы отвесный, но для коней слишком крутой. Внизу уходил в туманную даль причудливый ковер темных рощ и полей.

– Вдоль гребня! – бросил скюльвенд, разворачивая коня. Но остановился: конь Келлхуса снова всхрапнул.

И не успела Серве понять, что происходит, как ее руки оказались свободны и Келлхус соскочил наземь. Он выдернул ее из седла и помог устоять – она не чуяла под собой ног.

– Сейчас будем спускаться, Серве. Выдержишь?

В это время на вершине появился первый из кидрухилей.

– Вперед! – бросил Келлхус и почти столкнул ее под обрыв.

Пыльная почва осыпалась под ногами, и Серве заскользила вниз, но ее испуганные вопли заглушил визг коня. С обрыва рухнул брыкающийся конь и пролетел мимо нее в облаке пыли. Серве ухватилась за землю. Пальцев она почти не чувствовала, но ей все же удалось остановиться. А конь полетел дальше.

– Шевелись, девка, шевелись! – крикнул сверху скюльвенд.

Она видела, как он наполовину просеменил, наполовину проскользил мимо нее, спустив в головокружительную пустоту внизу очередной поток пыли. Серве боязливо шагнула вперед – и снова упала. Она задергалась, пытаясь падать хотя бы ногами вперед, спиной к склону, но тут ударилась обо что-то действительно твердое и подлетела в воздух в облаке песка. Ей каким-то чудом удалось приземлиться на четвереньки, и на миг показалось, будто она сумеет затормозить падение, но под левую стопу попался очередной камень, колено прижалось к груди, и она опрокинулась назад и полетела кубарем.

Наконец она остановилась, посреди россыпи упавших камней, и подошедший скюльвенд поднял ее голову. Лицо его было озабоченным. Ее это привело в растерянность.

– Встать можешь?

– Н-не знаю… «Где же Келлхус?»

Он помог ей сесть, но теперь озабоченно смотрел уже куда-то в другую сторону.

– Сиди, – отрывисто сказал он. – Не двигайся.

И выхватил меч.

Серве взглянула наверх, на склон, с которого только что свалилась, и голова у нее пошла кругом. Она увидела ползущее вниз облако пыли и поняла, что это Келлхус, который спускается прыжками. Потом она ощутила боль в боку – что-то острое мешало ей дышать.

– Сколько? – спросил Найюр, когда Келлхус очутился внизу.

– Достаточно, – ответил тот, даже не запыхавшись. – Тут они за нами не полезут. Поскачут в обход.

– Как и те, другие.

– Какие другие?

– Те собаки, которые застали нас врасплох, пока мы скакали на вершину. Они, должно быть, повернули вниз сразу, как мы свернули в сторону от них, потому что я видел только отставших – вон там, справа…

Не успел Найюр это сказать, как Серве услышала за стволами топот копыт.

«Но у нас же нет лошадей! Мы не сможем бежать!»

– Что это значит? – воскликнула она и ахнула от боли, пронзившей бок.

Келлхус опустился перед ней на колени. Его божественное лицо заслонило солнце. Она снова увидела его нимб, мерцающее золото, отличавшее его от всех прочих людей. «Он спасет нас! Не волнуйся, милый, я знаю, Он нас спасет!»

Но он сказал:

– Серве, я хочу, чтобы ты закрыла глаза, когда они будут здесь.

– Но ведь ты же обещал! – всхлипнула она. Келлхус погладил ее по щеке, молча отошел и встал плечом к плечу со скюльвендом. Серве увидела за ними какое-то мелькание, услышала ржание и храп бешеных боевых коней.

Потом из тени на солнце вылетели первые жеребцы в кольчужных попонах. Их всадники были одеты в бело-голубые накидки и тяжелые кольчуги. Когда всадники выстроились неровным полукругом, Серве увидела, что лица у них серебристые, бесстрастные, точно у богов. И она поняла, что они посланы – посланы защитить его! Сохранить обещание.

Один подъехал ближе остальных и снял свой шлем с султаном из черного конского хвоста. Потом отстегнул два ремешка и стянул со своего широкого лица серебряную боевую маску. Всадник оказался на удивление молод. Он носил квадратную бородку, характерную для людей с востока Трех Морей. Наверно, айнон или конриец.

– Я – Крийатес Ирисс, – представился молодой человек. По-шейски он говорил с сильным акцентом. – А эти благочестивые, но мрачные господа – рыцари Аттремпа и Люди Бивня… Вы не видели тут поблизости никаких беглых преступников?

Ошеломленное молчание. Наконец Найюр спросил:

– А почему вы спрашиваете?

Рыцарь искоса взглянул на своих товарищей, потом подался вперед. Глаза его весело блеснули.

– Потому что я до смерти соскучился по откровенному разговору!

Скюльвенд улыбнулся.