Текст книги "Горячий доктор (ЛП)"
Автор книги: Р. С. Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)
В субботу мы берём Джози в кино, но он не смотрел его ни минуты. Конечно, он сидел там, смотрел на экран, но его мысли были в другом месте. Я знаю об этом, потому что, когда мы обсуждаем фильм по дороге домой, Мэтт даже не может сказать имя главного героя. Джози дразнит его по этому поводу, но я молчу, гадая, не сделала ли я что-то, из-за чего он передумал по поводу нас.
За ужином замечаю, что Мэтт беспрерывно листает свою почту, а затем той ночью, когда я просыпаюсь, вижу, что он сидит на краю моей кровати, закрыв голову руками.
Сначала я подумала, что он заболел.
Сейчас 2:30 ночи, почему он проснулся?
– Мэтт, ты в порядке?
Он резко поднимается и смотрит на меня через плечо.
– Да, я в порядке. Просто не могу заснуть.
Он тянется назад и находит руку, которую я держу для него. Что-то не так. Я никогда не подозревала, что он лжет мне, но, клянусь, сейчас он не честен со мной.
– Ты уверен? Хочешь, принесу тебе воды или ещё что-то?
– Нет, мне ничего не нужно. – Мэтт двигается и залезает обратно под одеяло ко мне.
Я жажду его тепла и прижимаюсь к нему. Это моё любимое место.
– Похоже, последние несколько дней ты много думаешь о чём-то, – рискую я, двигая своим пальцем вперёд-назад по его груди.
Он вздыхает.
– В любой момент я должен услышать о гранте. Вот, о чем я думаю.
Конечно! Я должна была догадаться. Я слышала, что он говорил об этом со своими родителями на Рождество, но была слишком далеко, чтобы понять большую часть разговора.
Меня пронзает облегчение. Я действительно беспокоилась, что у него сомнения насчёт нас.
– Это здорово, Мэтт. Ты расскажешь мне об этом?
Его рука обнимает меня и притягивает ещё ближе.
– Конечно. Утром. Нам надо поспать.
Но этот разговор так и не происходит. На следующий день Мэтт рано уезжает в больницу, а к тому времени, когда возвращается в мой дом, я уже заканчиваю готовить лазанью, Джози проводит его к столу, который она накрыла. Затем доминирует большую часть разговора за ужином, и я не против, потому что занята наблюдением за ними. У них беззаботные отношения. Рядом с ней Мэтт выглядит очень расслабленным, как будто не может не улыбнуться ее нелепому взгляду на жизнь. После того как мы поужинали, Мэтт предлагает помыть посуду, и под этим предлогом насильно выгоняет меня с кухни.
Один день сменяется другим, и о гранте я меньше всего думаю.
Мы живём счастливой моделью, к которой я могу скоро привыкнуть. Мэтт и я оперируем три раза в неделю, и большую часть ночей он остается у меня. Мы делим мою крошечную кровать, и его привычка обниматься становится более неконтролируемой. Скоро мне придётся строить между нами крепость из подушек, чтобы немного поспать. Тайно я люблю это.
По вечерам готовлю ему и Джози ужин, или, если у нас операция до позднего вечера, берём еду на вынос. Мэтт настаивает, что он должен покупать продукты, так как большую часть съедает он. Тунец в прошлом, и я этому очень рада. По выходным мы смотрим с Джози фильмы и бегаем на ночные свидания то тут, то там, обычно просто ходим к нему домой, чтобы заняться сексом, чтобы не бояться, что Джози нас застукает. Кроме того, я в полной мере использую его стиральную и сушильную машинки. Пока наша одежда сушится, мы обратно падаем в постель.
Это лучший месяц, который я могу вспомнить, недели настолько наполнены счастьем, что я напрочь забываю о гранте, пока не прихожу в один понедельник на работу и нахожу, что половина больницы стоит возле двери кабинета Мэтта, чтобы пробраться внутрь.
К дверной ручке привязаны шары, и смех раздаётся в коридоре. Я не могу подойти ближе, чем на десять фунтов. Даже не могу заглянуть внутрь, чтобы попытаться понять, что происходит.
Сначала, я думаю, что это волнение из-за Джун, потому что на днях она во время физиотерапии сделала несколько самостоятельных шагов. Но это бред, потому что это слишком.
Кто-то протискивается в толпу с тортом с надписью: Поздравляю! Кто-то другой кричит:
– Доктор Рассел, ты мужик!
Я замечаю Эрику в середине толпе. Иду в её сторону и спрашиваю, что происходит.
Она поворачивается, и ее глаза расширяются. Схватив меня за плечи, она начинает трясти меня взад и вперёд. Мои мозги гремят в голове.
– Боже мой! Я не могу поверить, что он получил его!
– Получил что? – ошарашенно спрашиваю я.
– Гранд Макартура!
О, БОЖЕ МОЙ!
Моя рука от волнения прикрывает рот. Я не могу поверить в это! Он, наверное, сходит с ума! Посмотрите на всех этих людей, которые здесь и хотят его поздравить. Я никогда не слышала о гранде Макартура, но звучит чертовски фантастически.
– Это потрясающе!
– Я знаю! Очевидно, ему предоставили полное финансирование его спинной клиники в Коста-Рике. Разве это не безумие? Подожди. – Она качает головой и смеется. – Почему я говорю тебе об этом?
Подожди. ЧТО?
Спинная клиника?
Коста-Рика?!
Я моргаю и пытаюсь понять, что она имеет в виду. Коста-Рика – это модный пригород Бостона или типа того? Конечно, она же не имеет в виду страну за миллион миль от места, где я нахожусь.
– Это безумие! Не могу поверить, что ты тоже хранила секрет. – Она продолжает: – Никто из нас не знал, что он борется за это до сегодняшнего утра, когда мы узнали, что он выиграл. Держу пари, Мэтт очень нервничал.
Я невесело смеюсь.
– О, да. Он очень нервничал.
Она хмурит брови и наклоняет голову, изучая меня.
– Он не сказал тебе, что выиграл?
Я бесконечно качаю головой, а затем признаю печальную правду.
– Нет. Точнее мы не разговаривали сегодня утром...
Он не сказал мне, что выиграл. Ничего не сказал мне о гранте или спинной клинике, или что это значит для нас. Я имею в виду, я знаю, он ждал ответ про грант, но я думала, что это будут просто деньги, которые можно потратить на благотворительную работу здесь, или, я не знаю, больше шоколадных фонтанов в комнате отдыха врачей. Я понятия не имела, что он собирается открыть клинику в другой стране.
Я чувствую, как пол уходит из-под ног. Я сплю? Прошлым вечером я съела слишком много рождественских конфет, и сейчас это какой-то странный кошмар, вызванный сахаром? Я прижимаю руку к животу и пытаюсь сдержаться, и теперь Эрика действительно беспокоится, как я воспринимаю новости.
– Я не понимаю, вы вдвоём встречаетесь? Все просто предположили, учитывая, как вы вели себя на рождественской вечеринке, и с тех пор вы неразлучны в больнице...
Я слегка киваю ей, еле дёрнув головой. Да, конечно, я думала, что мы встречаемся. Все признаки указывают на то, что мы встречаемся. На мне бриллиантовые гвоздики, которые он мне подарил. Он практически живёт со мной. Он поцеловал меня в щеку ранним утром перед тем, как уйти сегодня на работу. До этого момента я думала, что у нас есть будущее, но это сбивает меня с толку, и почему, черт возьми, здесь так много людей сейчас? Я не смогу попасть к нему в офис, даже если попытаюсь. Это все равно, что попытаться попасть в первый ряд Коачелле. Нет, спасибо. Слишком раннее утро, чтобы тебя ударили локтем по голове.
– Я не хотела тебя расстраивать, – говорит Эрика в знак солидарности, кладя руку на моё плечо.
Ох, Эрика, ты добрая душа. Ты не виновата в этом.
А Мэтт.
Мэтт со своими дурными секретами и его большими планами.
Я качаю головой.
– Это пустяки. Я просто волнуюсь из-за операции, которую мы должны делать. Вообще-то, мне лучше туда спуститься.
Это настолько хорошее оправдание, что она даже не пытается остановить меня. Я в оцепенении иду вниз по коридору, прочь от этого хаоса. Открывается лифт, и из него выходит доставщик с очень большим съедобным букетом и огромной связкой воздушных шаров. Их настолько много, что я запутываюсь в них пытаясь войти в лифт.
– Ой, упс! – смеётся доставщик. – Вот, просто позволь мне...
Я взмахиваю руками, пинаю ногами и издаю гортанный стон, прежде чем, наконец, вырваться на свободу с другой стороны.
– Прости за это! Смерть от воздушных шаров, ха-ха.
Я едва сдерживаю рычание, пока несколько раз нажимаю кнопку закрыть дверь в лифте. Когда я приезжаю, хирургический этаж, к счастью, пуст. Это не должно быть сюрпризом, учитывая, что каждый человек в здании находится возле кабинета Мэтта, кланяется и целует его в зад.
Я направляюсь к хирургической доске, убеждаюсь, какая у нас операционная и приступаю к работе.
Держу голову опущенной, остаюсь сосредоточенной и позволяю ритму моей работы поглотить меня.
Это то, что я знаю.
Это то, что я люблю.
Это просто и методично, и до того, как Мэтт сделал моё сердце в десять раз больше нормального размера, это то, что делало меня счастливой.
Когда заканчиваю подготовку, начинают приходить коллеги. Я каждому киваю и симулирую улыбку, когда они упоминают Мэтта, грант и всех детей Коста-Рики, которых затронет клиника, которую он собирается открыть. В воздухе витает скрытое волнение. Все рады сегодня работать с Мэттом. Все, кроме меня.
Меня бесит, что все, кажется, знают больше, чем я, и ещё больше бесит то, что я не должна злиться. Он поможет детям! Он станет героем! Я не могу ненавидеть его за это, но в глубине души... я злюсь. Это невероятно.
Подготовившись к операции, стою возле операционного стола, в то время как он входит.
Его взгляд направлен прямо на меня, когда он идёт в мою сторону.
Анестезиолог пытается привлечь его внимание, но Мэтт даже не смотрит в его сторону.
– Бэйли, я все утро пытался позвонить тебе.
– Не все утро.
– Что? – спрашивает он, нахмурив брови.
Я прочищаю горло, зная, что все люди в операционной прекратили свои дела, чтобы послушать нас.
– Я проверяла свой телефон, когда ехала на работу, и у меня не было пропущенных звонков, – уточняю я, затем поворачиваюсь к пациенту. – Все готово. Давай я возьму твою накидку и помогу завязать ее.
Это мой способ сказать ему: «Не сейчас. Не при всех. Пожалуйста, не говори мне сейчас, что собираешься переезжать в Коста-Рику, потому что я точно буду плакать, а я хочу сохранить некоторое свое достоинство перед коллегами. Спасибо тебе большое».
Его глаза встречаются с моими, и они умоляют меня сделать... что-то. Что? Сделать что, Мэтт?!
Я поворачиваюсь, чтобы взять его халат, и пока завязываю его на нем, мы не говорим ни слова. Пока мы проходим вдоль комнаты в ожидании тайм-аута, убеждаясь, что все готовы к работе, смотрю на смотровую, на все нетерпеливые лица, которые смотрят прямо на меня. Они смотрят, выжидая. Мои зарождающиеся отношения с Мэттом, должно быть, также интересны им, как и операция, ради которой они пришли.
– Бэйли, твоя очередь, – говорит Мэтт, его голос отстраненный и холодный. Это говорит хирург – это то, что говорю себе я, чтобы не обижаться, когда оборачиваюсь и вижу, что он смотрит на меня так, словно не знает.
Я тот же человек, который был вчера, Мэтт.
Ты – тот, кто изменился.
***
Мэтт находит меня после того, как я все вычистила. Я иду по коридору, когда он выходит из палаты послеоперационного восстановления и идёт прямо ко мне. Его присутствие занимает весь чёртов коридор. Он на полфунта выше всех, кого встречает. Его волосы на десять оттенков темнее. Он притягивает внимание, даже не стараясь.
Я несознательно решаю пройти мимо него. У меня есть работа, в которой нужно наверстать упущенное, но Мэтт преграждает мне путь и сужает свой пристальный взгляд на мне. Он похож на великана, который хочет раздавить меня своим ботинком.
– Мы можем поговорить минутку?
Я уверена, он ждёт скандала, но я не буду незрелой. Киваю и натянуто улыбаюсь.
– Конечно. Где бы ты хотел поговорить?
Он сжимает мой локоть и сильно тянет в ближайший дежурный кабинет.
Возле одной стены стоят металлические двухъярусные кровати. Деревянный стол заполняет то, что осталось от маленького пространства. Приглушенный свет, когда я поворачиваюсь к нему лицом и решаю заговорить первой.
– Поздравляю с грантом, Мэтт. Я действительно очень за тебя рада.
Поразительно, но это правда. Несмотря на свою боль, я рада за него. Я не могу думать о другом враче, который заслуживает этого так же, как он.
– Я собирался тебе об этом рассказать, – быстро говорит он, подходя ближе ко мне. Я стою на месте, и ему нужно всего два шага, чтобы оказаться рядом. Мэтт кладет руки на мои плечи и начинает быстро говорить, слова вылетают один за одним: – Я просто не хотел поднимать шумиху по этому поводу, пока точно не узнаю, выберет ли меня комитет. Была большая вероятность, что выиграет другой хирург. – Я киваю, из всех сил стараясь дать ему презумпцию невиновности. – И я не знал, как сказать: «О, кстати, я скоро могу переехать в Коста-Рику».
– Именно поэтому ты решил держать меня в полном неведении, – поясняю я с печальной ухмылкой.
Он отступает назад, словно мои слова жалят его.
– Нет, Бэйли. Нет. Я хотел сохранить все то, что у нас было, прежде чем усложнить все.
Я вздыхаю и киваю, печалясь за нас двоих.
– Прости, я не это имела в виду. Мне просто очень хотелось, чтобы ты мне это рассказал.
– Правда, прости. Это было очень эгоистично с моей стороны.
Он говорит правильные вещи, и я каким-то образом не веду себя, как засранка. Это выглядит, как самая зрелая ссора в жизни любой пары, но мне все равно. Просто потому, что его объяснения не поменяют того факта, что он уезжает.
– Когда ты уезжаешь? – спрашиваю я безэмоциональным голосом.
Он хмурится.
– Самое позднее – летом.
Что ж, вот наши сроки – несколько месяцев. Возможно, мы действительно сможем их посчитать. Возможно, я смогу втиснуть в себя на всю жизнь воспоминаний с Мэттом до того, как он уедет.
– Пожалуйста, не злись, Бэйли. Это не должно быть грустно. Вообще-то, я тут продумал. – Он наклоняется ко мне. – Ты должна поехать со мной.
– Поехать с тобой? – недоверчиво повторяю я.
Предложение разжигает в нем огонь. Он отпускает меня и начинает быстро ходить, касаясь рукой затылка.
– Да. Поехали со мной! Честно говоря, я обдумывал это неделями. Я не смогу без тебя работать в этой клинике. Мне нужно, чтобы ты была на моей стороне.
Я качаю головой, сильно стараясь не отставать. Когда я говорю, звучу так, словно он предлагает самую нелепую вещь, которую я когда-либо слышала.
– О чем ты говоришь? Мэтт, здесь моя жизнь. Моя сестра здесь. Я не могу просто взять и все бросить.
Он нахмурил брови.
– Конечно, Джози тоже поедет! Я хочу и её! Это же идеально. Ты и я построим вместе клинику. Ты будешь на моей стороне. Там я найму для неё репетиторов, или мы запишем ее в американскую школу. Я уже всех обзвонил. На этих выходных писал коллеге...
Он говорит милю в минуту, ведет себя так, будто это реальная возможность. Внезапно меня начинает тошнить.
– ОСТАНОВИСЬ! – я начинаю кипеть. – Просто остановись! Ты звонил и строил планы, а не думал ли ты посвятить меня в свои планы? Иисус, ты действительно думаешь, что я перевезу Джози в другую страну? – Я щелкаю пальцами. – Мы встречаемся на протяжении нескольких недель, Мэтт. Поставь себя на моё место. Подумай, о чем ты просишь меня.
В этот момент дверь дежурной открывается, и входит интерн, потирая свои глаза. Когда она поднимает глаза и видит нас, она замирает.
– Вот дерьмо. Простите. – Затем разворачивается и выбегает из комнаты.
Я хочу последовать за ней, но вместо этого делаю успокаивающий вздох и очень тщательно подбираю свои следующие слова. Об этом легче думать, когда сосредотачиваю свое внимание на двери и подальше от него.
– Я очень, очень рада, что ты выиграл этот грант. Никто не заслуживает этого, как ты. Хотелось бы, чтобы ты мне об этом рассказал, но я понимаю, почему этого не сделал. Между нами все в новинку, и ты не хотел раскачивать лодку. Я понимаю это. И прощаю тебя за это. Мне просто... нужно немного времени, чтобы обдумать это. Вот и все.
Мэтт кивает и притягивает меня за переднюю часть халата, чтобы обнять меня. Мы обнимаемся, и это последнее, чего я хочу. Я чувствую неловкость и напряжение. Я не сдаюсь. Держу свои руки свисающими по бокам в молчаливом протесте. Мой взгляд сосредоточен на стене за его головой. Часть меня хочет отойти и отказать ему в объятиях, но затем его руки прижимают меня сильнее, и я позволяю себе уткнуться в его грудь вопреки здравому смыслу. Моё дыхание замедляется, и моя злость быстро проходит, заменяясь непреодолимым желанием принять этот небольшой комфорт.
Он опускается так, что его голова упирается в моё плечо, и моё сердце разбивается при мысли, что возможно это один из последних моментов, когда мы так близко друг к другу. К тому времени, когда растает снег, и снова расцветут цветы – он уедет.
– Это не может быть концом, – с надеждой говорит он. – Этот грант должен быть началом чего-то для нас. Пожалуйста, подумай об этом.
ГЛАВА 31
Мэтт
Когда я возвращаюсь в кабинет, всё снова в порядке; точнее в беспорядке, но это мой беспорядок. Патриция сделала настоящее волшебство, убирая всех и все. Шары и букеты отправились к моим пациентам. Поздравительное печенье, кексы и фрукты разошлись по разным комнатам отдыха в госпитале. К концу дня я стану всеобщим любимым доктором. Усмехаюсь от этой мысли. Когда мой офис возвращается в прежний вид, кажется, что этого утра и не было, но это не так.
– Телефоны разрываются, – говорит Патриция, просовывая свою голову и показывая целую кучу сообщений для меня. – Я думаю, все на земле пытаются связаться с вами, но я говорю, что вы сильно заняты, чтобы говорить с ними. Доктор Лопез на первой линии, он не поверил мне.
Я медленно иду к телефону. Поскольку он для Бэйли как отец, доктор Лопез не тот человек, с кем я хочу сейчас разговаривать, но не могу игнорировать его. Он такой вежливый, что, если понадобится, будет ждать на линии весь день.
Я продолжаю стоять, когда включаю первую линию, приветствую его с узлом волнения в моем желудке.
– Доктор Рассел! – говорит он, его тон полон волнения. – Это ли не человек часа!
Мне становится неловко жарко.
– Привет, доктор Лопез, рад вас слышать. Как вам живётся на пенсии?
– О, хорошо. Немного скучно, но Лаура говорит, что я все ещё приспосабливаюсь к такому медленному темпу. На самом деле, у меня появилось около десяти хобби – гриль, садоводство, столярное дело, – и ни одно мне ещё не нравится.
Я издаю небольшой смешок.
– Послушай, – продолжает он. – Я слышал о гранте. Какое достижение. Ты, наверное, вне себя.
Вне себя? Подавлен, как черт.
– Это замечательно.
Доктор Лопез скептически гудит. Возможно, мне нужно проявить больше энтузиазма.
– Мне все утро звонили по поводу тебя. Я действительно горжусь тобой.
– Спасибо, что позвонили. Это много для меня значит.
– Пока мы разговариваем, я собирался спросить, как дела у Бэйли? – Вот он, вопрос, который заставляет моё сердце упасть. Должно быть, я слишком долго раздумываю, потому что он смеётся. – Не говори мне, что ты ее уже выгнал? Прошло всего несколько месяцев.
– Нет, – быстро выкручиваюсь я, – Не прогнал. Она все ещё работает на меня.
Я слышу улыбку в его голосе, когда он продолжает:
– Хорошо. Рад это слышать. Я надеюсь, ты найдёшь ей позицию, прежде чем уедешь в Коста-Рику. Последнее, что я слышал, что правление ищет другого хирурга, поскольку ты теперь уходишь, но, если это не подходит для Бэйли, скажи ей позвонить мне. Я могу разузнать у нескольких своих старых коллег. Я беспокоюсь о ней, – он вздыхает. – Ты ведь не слишком ее напрягаешь, не так ли?
Сильно ее напрягаю? Ну, только что я предложил ей переехать в другую страну вместе со мной – как тебе такой стресс?
– Нет. Я с ней мягок, – вру я.
– Почему-то я в этом сомневаюсь, – смеётся он. – Ну, хорошо, я могу сказать, что ты не можешь сейчас говорить. Ты, наверное, занят сейчас так же, как и всегда, поэтому не буду задерживать, но, пожалуйста, передай Бэйли моё сообщение и скажи ей, что я с Лаурой думаем о ней. И прими ещё раз мои поздравления. Работа, которую ты будешь делать в Коста-Рике повлияет на многие жизни. Ты должен гордиться.
Его слова увеличивают мою вину в десять раз.
Закончив разговор, я сижу за своим столом, смотрю в окно. Интересно, как я мог так сильно облажаться. Только сегодня утром я проснулся на кровати рядом с Бэйли. Сейчас мне повезёт, если она ответит на мой звонок. Когда Патриция напоминает мне по внутренней связи, что я уже на несколько минут опаздываю на консультацию, я вздыхаю и встаю, чтобы пойти в конференц-зал.
Я должен был сказать доктору Лопезу правду о моей ситуации с Бэйли и попросить его совета. Он хорошо её знает. Возможно, он мог сказать мне, как действовать дальше. Потом эта мысль вызывает у меня улыбку. Да, конечно. Более чем вероятно, в первую очередь я получил бы знатный подзатыльник за то, что в первую очередь обидел ее чувства.
По общему мнению, я не очень хорош в сердечных делах. Я усовершенствовал каждую операцию на позвоночнике, описанную в учебниках, но, когда дело доходит до сердца, я полный идиот. Хорошо, что я не занимаюсь кардио.
Провожу остаток дня, пытаясь оставаться сосредоточенным и делать свою работу. После того, как я смешал дела двух пациентов и почти провел предоперационный осмотр другого человека, решил попросить Патрицию отложить все остальное в моем графике и уйти пораньше. Это был первый раз, когда я взял отгул.
Патриция настолько сбита с толку, что спрашивает у меня, не нужно ли мне лечь в больницу.
– Ты умираешь?
Я совершенно не знаю, что мне делать, когда возвращаюсь домой. В последние несколько недель я проводил все свободное время у Бэйли. Мой холодный, тихий дом слишком хорошо передаёт моё настроение. Я включаю в гостиной телевизор только из-за фонового шума. Проверяю свой телефон, чтобы посмотреть, звонила ли она, и когда не вижу пропущенных, проверяю свою почту. Она набита поздравлениями. Продолжаю прокручивать, нахожу письмо от Виктории и не обращаю внимания. У меня и так полно забот. Все, о чем она со мной хочет поговорить, может подождать. К слову, у меня не один ребёнок. Это двойня!
Я думаю о том, чтобы позвонить Бэйли, но не уверен, что это хорошая идея.
Она попросила немного пространства. Ей нужно время, чтобы все обдумать, и возможно, это не такая уж и плохая идея. Я буду уважать её внимание, но буду использовать свое время с умом.
Мне нужно многое сделать.
Этот грант очень важен для меня, потому что в прошлом моя работа за границей была ограничена недельными медицинскими командировками. Я собирал добровольцев, и мы ездили в Национальную детскую больницу в Сан-Хосе, Коста-Рика. Там мы осматривали лист ожидания, заполненными сотнями детей, нуждающихся в операции. Каждый из них был достоин, как и предыдущий, но из-за ограниченных средств и времени мы могли работать только с некоторыми из них.
Этого было недостаточно.
Я хотел сделать больше, и сейчас, с этим гарантом, я могу.
Я не переезжаю в Коста-Рику навсегда. Моя цель побыть там год или два. Я воспользуюсь помощью, чтобы открыть клинику и обучить там хирургов и персонал больницы.
Однако не смогу сделать это самостоятельно. Мне нужна команда вокруг меня. Некоммерческая организация, с которой я сотрудничаю, пришлёт несколько человек, а в больнице будут хирурги и ординаторы, но я бы хотел иметь свою команду хирургов, люди, которые уже знают мои методы, люди, которым могу доверять.
Люди, как Бэйли.
С этой мыслью беру блокнот, карандаш и чашку кофе и иду работать в мой домашний кабинет. Я не собираюсь покидать это место до конца вечера. Мне нужно сделать настолько чертовски убедительное предложение, что Бэйли не сможет отказаться. Мне нужно все досконально объяснить, чтобы больше не было сюрпризов.
Я исследую все, от вариантов обучения для Джози до съёмных домов возле больницы. Я звоню своим контактам в некоммерческую организацию, и они передают полезную информацию.
Разговариваю с другом друга, который заведует педиатрическим отделением Национальной детской больницы, и спрашиваю совета по поводу школ, когда понимаю, что я не ел с завтрака, а уже половина девятого. Беру телефон с собой на кухню и продолжаю разговаривать, пока делаю себе бутерброд с арахисовым маслом. После перекуса бросаю горсть шпината в рот для здоровья, затем возвращаюсь к работе.
Я не переживаю из-за того, что Бэйли не позвонила.
Я не волнуюсь, что она, возможно, уже решила не приходить.
Я не считаю, что она не простит меня за то, что скрывал это так долго.
Вместо этого продолжаю делать. Продолжаю гуглить. Продолжаю печатать. Продолжаю менять этот гребный вордовский шрифт на что-то дружелюбное и безопасное. Я ищу что-то, что скажет: «Это предложение – хорошая идея. Послушай своего парня. Переезжай в Коста-Рику».
ГЛАВА 32
Бэйли
Я разрушена. Я все ещё хочу щёлкнуть пальцами и вернуться назад в прошлую неделю. Хочу поднять трубку и умолять Мэтта прийти, чтобы мы могли все исправить, но я ещё не совсем ясно мыслю. Когда он придет, затащу его в свою комнату и кровать – это может ещё больше меня запутать.
Хотя может стоит? Отличный перепихон в знак награды действительно прояснит нашу дискуссию для меня. Я лучше позвоню ему прямо сейчас...
Нет. Плохая Бэйли!
Изменения неизбежны. Через несколько месяцев Мэтт собирается переезжать в Коста-Рику, и у меня есть два варианта: поехать с ним или остаться здесь. Мысль, чтобы поехать с ним, по-прежнему под вопросом. Вероятнее всего, Мэтт был не очень серьёзен, когда предложил это. Он, скорее всего, хотел пощадить мои чувства. Даже если был серьёзен, и он хочет, чтобы я поехала, как это вообще возможно? Я не могу просто взять и изменить свою жизнь по прихоти. Собирай свои вещи, Джоз, мы переезжаем за границу!
К сожалению, второй вариант – он уезжает без меня – слишком трудно даже представить.
Итак, видишь ли, я застряла посередине, чувствуя себя дурой из-за того, что так расстроена этим. Мы вместе всего несколько недель, и все же мысль, что он уедет, тянет меня назад в тёмное место, которое я не посещала с тех пор, как потеряла родителей. Я не сплю всю ночь, ворочаясь от бессонницы. Еда потеряла свою привлекательность. Хожу в недомогании, безуспешно стараясь создать для Джози хорошее прикрытие. Надеваю фальшивую улыбку, которую она видит насквозь.
Она знает, что что-то не так, но я ничего не говорила ей о гранте. Не думаю, что должна это сделать, пока не буду уверена наверняка, что мне нужно. Сейчас она привязана к Мэтту, как и я. Джози настаивает на том, чтобы написать ему благодарственное письмо за рождественские подарки, и спрашивает, почему он не пришёл к нам на ужин на этой неделе. Она даже прячет «Голодные игры» в мою сумочку, чтобы я могла передать ему ее на работе.
– На всякий случай, если он захочет почитать!
Я была дурой, что ввела его в нашу жизнь так быстро, как сделала. Я должна была быть уверена, что это настоящие, длительные отношения, прежде чем представила её ему.
Теперь, когда он уедет, Джози будет убита горем, как и я.
В течение следующих нескольких дней, я провожу бесчисленное количество часов, исследуя Коста-Рику. У меня есть защищенная паролем папка с кодовым названием: «Очень скучные рабочие материалы», куда сохраняю все найденные материалы – информация о гранте Макартура, статьи, посвящённые Мэтту и его предложению. Заглядываю на сайт больницы и даже нахожу фотографии Мэтта во время прошлых медицинских командировок. В частности, один особенно потряс меня – он склоняется над больничной койкой и передаёт плюшевого мишку девочке не старше десяти лет. Она подключена к миллиону аппаратов, но это не притупляет ее лучезарную улыбку. Подпись ниже объясняет, что благодаря Мэтту и его команде она только что прошла процедуру, которая изменила ее жизнь. Благодаря ему она сможет прожить более полную, безболезненную жизнь.
Фотография подтверждает то, что я уже знаю, – Мэтту нужно ехать в Коста-Рику.
В четверг, после моей ссоры с Мэттом, я сижу, ужинаю с Джози и решаю затронуть тему переезда.
– Тебе здесь нравится? – спрашиваю я, пытаясь непринуждённо звучать.
Она в замешательстве морщит нос.
– В этом доме? Хорошо. Я имею в виду, в идеале мне хотелось бы побольше комнату и больше места для хранения моих книг, но...
– Нет, здесь, в этом городе, твоей школе, и все такое.
Она пожимает плечами и откусывает спагетти, прежде чем ответить:
– Да, здесь здорово.
Четырнадцатилетки – непробиваемые крепкие орешки.
Я настаиваю, пытаясь задавать общие вопросы, чтобы она ничего не заподозрила.
– Ты бы хотела жить где-то ещё? Как студент по обмену?
Ее взгляд поднимается на меня, и она выглядит обеспокоенной.
– Ты думаешь меня куда-то отправить? Потому что я знаю, что говорила тебе, что уберу чистые тарелки до того, как ты придешь с работы, но я делала домашнюю работу и – хорошо, ладно! На самом деле я заканчивала перечитывать Сумерки, но сделаю это прямо сейчас!
Ее стул скрипит об пол, когда она вскакивает.
Я качаю головой, пытаясь не рассмеяться.
– Нет! Ничего подобного. Я просто помню, когда я была в твоём возрасте, я всегда думала пожить за границей год или два. Большинство моих друзей ездили в колледж, но у меня не было такой возможности.
Она кивает и снова садится, наконец, понимая.
– Конечно. Ещё бы. Моя подруга Сара прошлым летом уехала жить во Францию со своим папой, и она вернулась с самыми классными историями и миллионом классных фотографий, размещённых в Инстаграме... – Джози внезапно останавливается и осторожно смотрит на меня. – Я имею в виду, конечно, это забавно, но все это не имеет смысла. Мне нравится жить здесь, с тобой.
Она рассматривает нашу кухню, и я понимаю, она пытается пощадить мои чувства. Для неё этот разговор гипотетический. У нас нет денег для путешествий. Лучшее, что ей светит из заграницы – это просмотр документального фильма на канале путешествий.
Я провожу остаток ночи, сгорбившись над компьютером, исследуя.
***
На следующий день на работе я направляюсь сразу в операционную. За последние несколько дней это стало моим образом действия и вполне успешным. Прячась здесь, я уменьшаю шансы на неловкие встречи в коридоре с Мэттом. Мы видим друг друга только тогда, когда моем руки, окружённые дюжиной людей, готовых к операции. Я прячусь под своими слоями, радуясь маске и защитным очкам. Если мы говорим, то только о деле, хотя все ещё есть тонкие намёки, что это убивает его так же, как и меня. Я вижу это каждый раз, когда наши взгляды встречаются. Шторм. Тоска. Слова, которые рождаются и умирают на его языке.
Мэтт не задерживается после операции. Не пытается загнать меня в угол или спросить, думала ли я ещё о его предложении. Мне бы хотелось, чтобы он меня немного подтолкнул. В понедельник мне нужно было пространство. Во вторник, среду и четверг мне нужно было привести голову в порядок, но сейчас, сейчас прошло уже пять дней с тех пор, как я ощущала рот Мэтта на моем, с тех пор, когда его руки были на моей коже. Я скучаю по нему в кровати. Скучаю по тому, что мне приходится мириться с крошечным местом на матрасе между Мэттом и стеной. Без него такое чувство, что я сплю на кровати сделанной для Шака, с таким количеством места, которое мне приходится занимать. Я ненавижу это. Я скучаю по нему.
