Текст книги "Сломанный принц (ЛП)"
Автор книги: Р. Г. Энджел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
глава 11
ЛУКА
Прошло три дня с того случая в саду, когда она выбила меня из колеи. Когда она коснулась меня, я не хотел отшатываться от ее прикосновения – совсем наоборот. Я хотел прижаться к ее прикосновению, искать ее утешения, и я этого не заслуживал.
Ее прикосновение успокоило мою боль, мою сердечную боль. Я хотел большего, и я никогда не хотел большего – я никогда не чувствовал потребности в ком-либо, особенно в женщине, и все же ее пальцы на моей коже… Это было похоже на искупление, и я жаждал ее.
Она потрясла меня до глубины души, и единственное, что я мог сделать, это убежать и спрятаться, надеясь, что эта слабость исчезнет, но этого не произошло.
Я боролся с этим, боролся с ней, пока не смог больше, пока не оказался на этой кухне, наблюдая, как она месит тесто в желтом фартуке, который раньше принадлежал моей матери.
– Он пахнет апельсином и корицей.
Она замерла от звука моего голоса, и это меня неприятно задело. Она просто так сблизилась с Домом в последнее время. Две горошины в стручке, и это беспокоило меня гораздо больше, чем я хотел признать.
Она перестала месить тесто и медленно повернулась, вытирая руки о фартук, глядя на меня с опаской в глазах. Я не мог ее за это винить – я был самым угрюмым мужчиной на свете каждый раз, когда был с ней.
Я подумывал снова спуститься в толстовке большого размера, чтобы скрыть свое лицо от нее и всего мира, но я хотел проверить ее, посмотреть на ее реакцию, прежде чем она насторожится, и я также хотел показать ей по-своему, что я начал доверять ей то, кем я был.
Я почти улыбнулся, когда увидел на ее лице признательность за мою обтягивающую черную футболку и джинсы. Обычно я не был тщеславным – по крайней мере, сейчас. Но я очень усердно работал над своим телосложением во время моего добровольного изгнания. Она оценила вид, как ни странно, она, в отличие от всех остальных, могла видеть за шрамами и болью того человека, которым я был раньше.
– Да, я готовлю сицилийскую кассателле с рикоттой. Дом сказал, что это его любимое блюдо.
Я почувствовал укол ревности при упоминании Дома. Ей он понравился? Она будет разочарована. Дом и она? Это было невозможно.
– Готовишь его любимое блюдо. Это мило, – я был рад тому, как нейтрально прозвучал мой голос, несмотря на бурю эмоций, когда я увидел ее на кухне в таком виде, в фартуке моей матери. Надеюсь, он подавится одним из них.
Я кивнул, гадая, видит ли она ревность, которую я чувствовал на своем лице.
– Тебе что-нибудь нужно?
Я вздохнул. Она вела себя профессионально, и я хотел, чтобы она была со мной, как с Домом.
– Нет, не совсем, – я сел на табурет перед барной стойкой, лицом к ней. – Я тебе мешаю?
– Нет! Конечно, нет. Это твой дом. Ты ходишь, как хочешь.
Ладно, не совсем тот ответ, на который я надеялся. Мне бы гораздо больше понравилось, если бы она сказала, что хочет моей компании, но это было начало.
Она снова повернулась, работая над своей кассателле.
– Где ты взяла рецепт? Он вкусно пахнет.
– Я… Эммм, – казалось, она не хотела отвечать.
Я отвел взгляд от стойки, чтобы найти блокнот моей матери сбоку.
– Все в порядке. Можешь использовать рецепты моей матери. Дом всегда любил ее еду, – я глубоко вздохнул. – Ты тоже можешь использовать его для моих блюд.
Она бросила на меня через плечо прищуренный взгляд, полный сомнений, заставив меня рассмеяться.
– Клянусь, я больше не срываюсь… по крайней мере, из-за еды.
Она тихонько усмехнулась, но повернулась со своим подносом с тестом, поставив его на стойку лицом ко мне.
– Какой твой любимый десерт? – спросила она меня, и в тот же момент я понял, что она простила меня… снова. Сколько раз она это будет делать?
– Красные бархатные пеканные пирожные.
Она оторвалась от своей задачи наполнять тесто.
– Что?
Она пожала плечами. – Ничего. Просто кажется ужасно сладким.
– Я сладкий человек, – поддразнил я.
Она фыркнула, но ее губы изогнулись, и я почувствовал, что победил.
Безумие власти, которую эта маленькая женщина имела надо мной, даже не пытаясь. Неважно, насколько темными были мои мысли, насколько я был угрюм, рядом с ней мне становилось лучше. Я поддразнивал, я улыбался… я дышал. Она меня ужаснула.
Я остался с ней еще немного, обретя некое спокойствие, просто наблюдая, как она готовит, и слушая ее болтовню. Я заметил, что она, как правило, болтает, когда нервничает, а я ее нервирую. Я просто надеялся, что это в хорошем смысле, наилучшим образом. Так, как она нервирует меня.
– Знаешь, я думаю, мы можем прекратить весь этот процесс вокруг еды. Ты же знаешь, кто я, – я попытался выглядеть спокойным, хотя мое сердце забилось быстрее в груди. – Может, мы сможем поужинать вместе вечером.
Она кивнула и подняла глаза, встретившись со мной взглядом с яркой улыбкой, которая заставила меня почувствовать себя супергероем. – Я бы с удовольствием… Но не сегодня. У меня есть планы.
Я немного сдулся, и это меня раздражало. Я хотел узнать, какие у нее планы, но я не имел права спрашивать… Но это не могло быть так уж волнительно, не так ли? Она застряла здесь со мной в глуши. Охранникам было приказано держаться от нее подальше, если только не будет непосредственной опасности.
– Конечно, – я кивнул.
– Завтра? – она снова улыбнулась. Черт, как мне понравилась эта улыбка. – Я привезу нам пиццу из города. Что скажешь?
А, да, я забыл, что это ее еженедельный визит с братом. – Ананаса не будет?
Она усмехнулась. – Ананаса не будет, – подтвердила она.
Моя радость тут же погасла, когда она добавила: – Я спрошу Дома, какую пиццу он хочет, чтобы я привезла.
– Да, конечно, – Дом присоединится к нам через мой труп, огненная девчонка. Ужин – это мы с тобой. Я встал. – Мне пора. Увидимся позже?
Она кивнула. – Да, конечно! Я оставлю тебе в этой коробке немного кассателле, – сказала она, указывая на покрытую розами металлическую коробку на стойке. – Ты дашь мне знать, что ты думаешь?
– Конечно, я скажу, но если мне придется основываться на запахе? Я уверен, что это будет божественно.
Я был рад, что она не спросила меня, что я собираюсь делать, потому что, по правде говоря, я понятия не имел. Дом работал с новыми охранниками, и мне больше не хотелось так много пить, в основном из-за лучика солнца, который заботился о моем доме.
Я решил использовать свое время, чтобы быть продуктивным, а не саморазрушительным, и на этот раз разобраться в ситуации Кэсси и ее брата. Может быть, я мог бы помочь… Может быть, я мог бы стать героем, которым хотел быть для нее.
Я был поражен, когда услышал звон ужина. Как долго я мог сосредоточиться на том, что я делал?
Я посмотрел на свой блокнот и все имена, которые я записал и должен был позвонить, чтобы помочь в ситуации Кэсси.
Я был немного разочарован, когда обнаружил, что библиотека пуста, за исключением потрясающей еды, ожидающей меня за столом.
Я не мог не улыбнуться, когда устроился за столом и заметил маленькую розовую металлическую коробку с наклейкой сверху. «Я думаю, они восхитительны. Дай мне знать, что ты думаешь.;)»
Я был уверен, что они будут вкусными, потому что она была хорошим поваром и потому что она их приготовила. Это уже делало их намного лучше.
Я быстро ел. Теперь у меня была причина искать ее, несмотря на то, что у нее были планы на этот вечер. Я подозревал, что эти планы были либо с Домом, что мне не очень нравилось, либо с какими-то звонками по Skype с ее подругой, что меня не очень волновало.
Я принес свою тарелку и коробку на кухню, но ее там не было. Я стоял посреди пустой кухни и понимал, что тепло, которое я чувствовал там сегодня днем, было все от нее. Теперь это была просто пустая комната, полная болезненных воспоминаний.
Я взял еще одну кассателле и поднялся наверх. Дверь ее спальни была приоткрыта, и я остановился, услышав ее смех; он был таким беззаботным, таким милым. Я улыбнулся. Мне нравилось слышать ее смех. Моя улыбка застыла на моем лице, когда я услышал смех Дома, мое настроение почти сразу же приняло мрачный оборот.
Я никогда раньше не испытывал ревности, даже когда Франческа бросила меня ради Савио. Я никогда не ревновал настолько, чтобы ревновать. Это было незнакомо и так тревожно, что я ненавидел это.
Я постучал в дверь, изо всех сил стараясь обуздать свой нрав и растущее желание ударить Дома до потери сознания.
– Войдите!
Я вошел в комнату, готовый отчитать его за что-нибудь… на самом деле за что угодно, лишь бы он покинул эту комнату, но то, что я увидел, застало меня врасплох. Я мог только стоять там, слегка разинув рот, как идиот.
Они оба были в одинаковых розовых халатах на ее кровати, окруженные попкорном и другими сладостями. У обоих были розовые повязки на голове и какие-то странные зеленые маски на лицах, как будто какая-то маска для лица.
– Что с тобой не так, мудак? – спросил я своего начальника службы безопасности, который в тот момент больше походил на уродливую крупную женщину, чем на холодного мафиози-убийцу, которым он должен был быть.
Губы Дома изогнулись. – У нас девичник.
– Ага, – я кивнул. – Ты наконец-то отрастил влагалище? Этого следовало ожидать.
Кэсси закатила глаза и игриво шлепнула Дома по руке. Я позавидовал родству, которое возникло между ними.
– Дом купил мне спа-корзину, чтобы подбодрить меня после плохих новостей, которые я получила от социальных служб, – она улыбнулась ему. – Это было на двоих, поэтому я пригласила его присоединиться.
Я нахмурился. – Какие плохие новости? – ворчливо спросил я. С каждой минутой я все больше и больше раздражался. Она не только искала его в свободное время, но и доверялась ему.
Я никогда раньше не завидовал Дому – я предполагал, что все бывает впервые.
Она пренебрежительно махнула рукой. – Не беспокойся об этом, все в порядке.
Я хочу беспокоиться об этом, подумал я, но промолчал. Дом смотрел на меня, как на научный эксперимент, анализируя каждое слово, каждое движение… Я ненавидел это.
– Ты хочешь присоединиться к нам? – спросила она, и мое раздражение успокоилось, когда я узнал, что она не хочет проводить время наедине с Домом.
Присоединиться к тебе, одной? Да, конечно. Присоединиться к тебе и Барби Дом? Я пас. Я покачал головой. – Нет, я просто хотел сказать тебе, что кассателли были восхитительны.
Она просияла, положив руку на сердце. – Спасибо! Я так рада, что тебе понравилось. В следующий раз я сделаю тебе красные бархатные пеканные брауни, которые ты любишь.
Это согрело мою грудь больше, чем я мог выразить словами.
Я улыбнулся ей, и это тоже показалось странным. Как давно я по-настоящему улыбался?
Я повернулся к Дому. – А еще я рад, что застал тебя. Завтра спарринг? Восемь?
Улыбка Дома стала шире; он знал, почему я хотел спарринговаться. Ну, удачи, придурок. Вы можете подумать, что я не в форме, алкоголик, но я умею драться 
Я добрался до тренировочной комнаты всего за несколько минут до того, как Дом спустился с ехидной ухмылкой на лице.
Он знал, что я был зол из-за вчерашнего вечера, и ему это понравилось.
Я размял шею и вышел на ринг, готовясь.
– Даже немного поболтать? – спросил он, его ухмылка стала насмешливой.
– Я думал, ты достаточно поболтал во время своего девичника.
Дом покачал головой. – Мы очень давно не спарринговались. Я скучал по этому, – он снял рубашку, покрутив плечами.
Я сердито посмотрел на татуировку на его груди, которая соответствовала моей… Кинжал, четки и клятва, связывающая нас. Наше клеймо, наша верность нашей крови, нашему наследию, нашей приверженности. Наш девиз был «Честь, Защита, Побеждай» – чти наши клятвы, защищай нашу кровь, побеждай наших врагов.
– Думаю, тебе пора сходить в The Rectory, чтобы снять напряжение.
The Rectory был элитным и очень дорогим секс-клубом, но также единственным в штате, где профессионалы могли справиться с сексуальными предпочтениями Дома.
– The Rectory? – он кивнул. – Может быть, но это ради моего благополучия или ты хочешь, чтобы я оставил тебя наедине с ней? – он усмехнулся. – Ты можешь просто попросить. Я могу исполнить твое желание.
– Чёрт, – я прошипел, когда мой локоть одним движением вылетел, попав ему прямо в глазницу.
– Блядь, – прорычал он, отступая на шаг и поднося руку к глазу. – Ты играешь грязно, Монтанари.
– А ты нет? – спросил я, принимая боевую стойку, сжав руки в кулаки, защищая лицо от ответного удара. – Захватив ее, будучи идеальным и милым джентльменом, – я нанес удар. Он уклонился влево, наконец тоже приняв боевую стойку. Я говорил серьезно, и он это знал. – Она знает, кто ты?
Он вздохнул. – Кто сказал, что я не тот парень?
Он нанес удар, и я остановил его предплечьем. Я стиснул зубы, когда боль от удара отразилась по моей руке, прямо в голову. Я был в большей форме, чем ожидал.
– Я не хочу ее такой, и она не видит меня таким.
То, как он подчеркнул слово «я», заставило мое сердце подпрыгнуть в груди, как у глупого подростка. Он имел в виду, что она видела меня таким? Черт возьми, у меня были проблемы.
– Что с ней происходит? – спросил я, когда мы кружили друг вокруг друга, оба не желая наносить еще один удар.
– Что ты имеешь в виду? Ее жизнь пошла к чертям; тебе нужно быть более конкретным.
Вот он снова меня раздражает. Он точно знал, что я имел в виду.
Я сделал ложный выпад левым хуком и ударил его правым. – Перестань быть мудаком.
Он усмехнулся, потирая челюсть. – Тебя так легко вывести из себя.
Я знал, и все из-за нее. Раньше я всегда хорошо держал все близко к сердцу, но она была как открытая рана, выпускающая все чувства наружу.
– Доменико… – предупредил я его.
Он закатил глаза. – Это было связано с ФБР. Они внесли ее в список «лиц, представляющих интерес» за убийство ее родителей, думая, что она знает больше, чем говорит.
Я остановился. – Это глупо; эта женщина и мухи не обидит.
– Очевидно! И ФБР это тоже знает, но бюрократия не торопится, и пока судья официально не исключит ее из списка, она не может вывести своего младшего брата. За ней нужно присматривать при каждом посещении, потому что она может сбежать, и это сказывается на ней, потому что это никогда не заканчивается.
Я кивнул. – Почему ты мне этого не сказал? Я мог бы помочь.
– Почему ты не спросил ее, как у нее дела, а не дулся, как пятилетний ребенок? Это потому, что когда она тебя касается, ты чувствуешь что-то в сердце и в штанах?
– Чёрт! – я нанес удар, от которого он уклонился и ударил меня прямо в почку. – Блядь! – прорычал я, держась за бок, и чуть не сложился пополам, пытаясь восстановить дыхание.
– Мы закончили, – зловеще объявил Дом, выходя с ринга и хватая бутылку воды. – В следующий раз, когда захочешь поспарринговаться, помни, что я тренировался каждый день, пока ты последние несколько лет отмачивал свои органы в алкоголе, ладно?
Я бросил на него уничтожающий взгляд, заставив его рассмеяться.
Он вытер лицо полотенцем и посмотрел на меня, пока я тер свой бок, который все еще горел, как сучка. Его лицо изменилось с дразнящего на серьезное. – И еще, в следующий раз, вместо того, чтобы вести себя как глупый пещерный альфа-человек, поговори со мной, мужик.
Я нахмурился, не понимая, куда он клонит.
– Даже если ты так обо мне не думаешь – ты мой лучший друг. Мой брат во всех отношениях, кроме крови. Мне предлагали все, чтобы я оставил твою сторону и присоединился к ним, но я предпочел остаться с твоей жалкой, злой и суицидальной задницей, чем искать что-то другое.
Он глубоко вздохнул, и я вышел с ринга, направляясь к нему, эмоции скапливались у меня в горле, мешая глотать. Это было не то, что мы делали в семье, показывали свои чувства. Чувства были слабостью; мы изо всех сил боролись, чтобы не иметь их, и если, не дай бог, мы подхватили чувства, мы боролись как звери, чтобы скрыть их от мира.
– Кэсси – единственная в своем роде. Я видел, как она вернула тебе жизнь, и я убью себя, прежде чем попытаюсь отнять ее у тебя, но если ты не уйдешь, это сделает другой, потому что она что-то, эта женщина. Она молода, да, ничего не смыслит в нашем мире, в наших путях? Определенно. Но она храбрая, сильная и верная. Она справится с этим; она справится с тобой. Она гребаный единорог, брат.
Теперь я стоял перед Домом и сделал то, чего никогда не думал, что когда-либо сделаю. Я притянул его в объятия.
– Спасибо, что остался со мной. Ты спас мне жизнь, – признался я довольно неохотно.
– Люблю тебя, – заявил он, обнимая меня в ответ.
Меня ошеломило признание Дома, что он любит меня, и я тоже люблю его – той же братской любовью, которую он дарил мне, и, несмотря ни на что, я не мог сказать ему.
Поэтому я сказал ему следующее лучшее… – Lo ti proteggerò sempre, – я всегда буду защищать тебя. Это был единственный способ ответить мне взаимностью, и по тому, как крепче он обнял меня, я понял, что он понял.
ГЛАВА 12
КЭССИ
Я собиралась уходить, чтобы навестить брата, когда на кухне появился Лука.
– Ты в порядке? – спросила я, взваливая сумочку на плечо.
Он приподнял бровь. – И тебе привет.
Я покраснела, это было грубо, и я была рада его видеть, снова почувствовав головокружение в глубине живота. Мне понравилось, что он больше не пытался скрыть свое лицо; он смотрел на меня прямо в лицо.
– Извини. Я просто не ожидала тебя увидеть. Могу ли я чем-то тебе помочь?
Он покачал головой. – Нет, я знаю, что ты едешь в город, и я хотел спросить, можешь ли ты привезти ужин?
– Я думала… – я остановилась и покачала головой. Мы вчера договорились о пицце, но, возможно, он так часто приходил и разговаривал со мной, и мне было приятно его видеть, разговаривать с ним. Почему я усомнилась? – Конечно, я привезу пиццу.
Он подошел ко мне и прислонился к кухонному острову. Я могла видеть его краем глаза. Я чувствовала тепло его тела, чувствовала его тонкий запах одеколона. Я закрыла глаза и даже не заметила, как наклонилась к нему, глубоко вздохнув.
– Ты в порядке?
Я резко выпрямилась и так ярко покраснела, что почувствовала, будто мое лицо горит.
– Да, конечно. Хорошо.
– Как скажешь.
Я кивнула, избегая его взгляда, поскольку слышала улыбку в его голосе. Я не обманула его; конечно, не обманула.
Я прочистила горло. – Дом здесь? – я повернулась к нему и не упустила из виду его напряженность и поджатые губы. Он ревновал? Нет, это было нелепо. Я видела, с какими девушками он встречался, до всего этого – я даже не была точкой на радаре этого мужчины.
– Нет, извини, что разочаровываю, он в городе на день.
Что-то, о чем он забыл упомянуть вчера вечером. – А, – я пренебрежительно махнула рукой. – Нет, все в порядке. Просто сегодня нам привезут больше цветов, и я не могу больше ждать, если хочу успеть к Джуду вовремя и…
– Я о них позабочусь, – он кивнул.
– Ты уверен?
Он закатил глаза. Мне нравилась эта его игривость, даже если она была редкой.
– Хорошо, – я схватила торт, который испекла, со стойки. – Ты можешь поставить их у атриума. Погода должна продержаться несколько дней, – я мотнула головой в сторону сада. – Просто убедись, что сегодня он доставит только розовые цветы. Мы заказали несколько роз, несколько азалий, несколько бегоний… – я вздохнула, мне не хотелось утомлять его всеми подробностями.
– Не беспокойся. Я уверен, что справлюсь, – он засунул руки в карманы джинсов. – Розовые цветы были любимыми цветами Арабеллы, – я наконец посмотрела на него с легкой улыбкой, смущение, которое было раньше, ушло.
– Я знаю, что это так. И фиолетовый, – я указала на другую сторону сада. – Этот сад – ода ей.
Он отвернулся, и, несмотря на бороду, я увидела, как его челюсть дернулась. Я его обидела, сделав это? Я думала, что это сделает его счастливым.
– Лука? – я поставила торт обратно на стойку, переминаясь с ноги на ногу от дискомфорта. – Я-я могу это изменить, извини, я думала…
Он посмотрел на меня, на его лице отразилась буря эмоций. – Спасибо.
Я выдохнула. – Что?
Он мотнул головой в сторону моего плана на столе. – Это значит больше, чем ты думаешь. Ты единственная в своем роде, Кассандра Уэст.
Я пренебрежительно махнула рукой, моя грудь согрелась от похвалы. Это было не то, к чему я привыкла с моими родителями.
Я снова взяла торт, привлекая его внимание.
– С днем рождения? – прочитал он на нем.
Я усмехнулась. – Да, я знаю, что немного грустно печь свой собственный праздничный торт, но… – я пожала плечами.
Он замер. – Это твой… день рождения?
– Да. Нет.
Он наклонил голову набок. – Ладно…
– Нет, – я усмехнулась. – Мой день рождения в воскресенье, но это не так уж и важно, знаешь ли. Мои родители никогда не праздновали наши дни рождения. Они никогда не считали наше рождение достижением с нашей стороны.
– Прелестно.
Я фыркнула. – Действительно. В любом случае, на днях рождения мы всегда вместе, и поскольку я могу видеть его только по четвергам после обеда, мы делаем это сегодня.
Он кивнул. – Ладно, тогда мы что-нибудь сделаем в воскресенье. Ты, я и… Дом.
Моя грудь потеплела от внимания. Этот человек должен был быть страшным зверем, но он оказывал мне гораздо больше внимания, чем мои родители когда-либо оказывали мне.
– Лука, нет. Тебе не обязательно.
– Я знаю, что не обязан. Я хочу. Давай, нам всем нужно немного отпраздновать. Воскресенье – это обещание.
Я улыбнулась и кивнула ему. Я вспомнила, что он сказал – он не давал обещаний легкомысленно, и почему-то я впервые за долгое время была взволнована своим днем рождения.
– О, я оставил несколько новых книг для твоего брата на пульте у двери. Увидимся вечером.
– Конечно. Спасибо еще раз.
Я смотрела, как он выходит из комнаты, и скользнула взглядом по его заднице. Я, может, и была невиновна, но я не была святой, а задница этого мужчины в узких джинсах была произведением искусства.
Я нахмурилась, когда припарковалась перед домом опеки и увидела Джуда и Эми, ожидавших меня у двери.
Джуд был в своей куртке, улыбался от уха до уха и подпрыгивал на ногах от волнения.
– Все в порядке? – спросила я, выходя из машины, мое сердце уже забилось быстрее.
– Кэсси! – крикнул он, подбежав ко мне и бросившись на меня, заставив меня фыркнуть, когда весь воздух вышел из моих легких. – Мы можем выйти!
Я обняла его в ответ и бросила вопросительный взгляд на Эми. Я надеялась, что он не неправильно понял; это разобьет нам обоим сердца.
Она улыбнулась мне и кивнула. – Да, ты можешь вывести его сегодня днем. Просто приведи его к пяти, – сказала она, подходя к нам.
– Как? – я покачала головой. – Знаешь что, неважно как. Я могу его вывести.
Джуд отпустил меня и повернулся к Эми. – Спасибо.
Она подмигнула ему, прежде чем снова посмотреть на меня.
– Значит ли это, что весь этот беспорядок позади? – я имела в виду интерес ФБР ко мне, но я не хотела беспокоить Джуда больше, чем он уже волновался.
Она пожала плечами.
– Не совсем. Он в пути, но бюрократия бесконечна. Но мой босс сказал, что федеральный судья Мартин одобрил это с округом, – она пожала плечами. – Не уверена, что здесь произошло, но просто наслаждайся – больше никаких посещений под надзором.
Я посмотрела на небо и сморгнула слезы, когда мое сердце переполнилось благодарностью за сломленного, покрытого шрамами человека, который, я была уверена, был источником этого маленького чуда.
– Я приведу его обратно в пять, – я посмотрела на Джуда. – И что ты хочешь сделать?
Он пожал плечами. – Все, что угодно, мне все равно.
– Хорошо, – я открыла заднюю дверь машины и подождала, пока он пристегнет ремень безопасности.
Я села на водительское сиденье и встретилась с ним взглядом в зеркале заднего вида. – Что ты скажешь, если я отвезу тебя в книжный магазин, и ты выберешь несколько книг, а потом мы выпьем горячего шоколада и съедим кекс из Starbucks?
– Можем ли мы вместо этого пойти в магазин комиксов? Мне нравятся книги, которые мне дарит твой босс.
– Ты любишь? – спросила я, разворачиваясь на сиденье и глядя на небольшую стопку книг, которые я положила на сиденье рядом с ним.
Он кивнул, проведя пальцами по бордовой кожаной обложке книги сверху. – Да, тебе нужно будет забрать остальные, когда ты отвезешь меня обратно.
Я кивнула и повернулась, чтобы завести машину. У меня было всего несколько часов с ним, и мне нужно было, чтобы они были учтены.
– Ты скажешь ему спасибо от меня, правда, Кэсси?
– Конечно, скажу. Я говорю ему это каждую неделю.
После того, как Джуд просматривал больше тридцати минут, и мы купили три комикса, мы устроились за столиком в задней части местного Starbucks, и я была рада, что не получила тех же затяжных взглядов, полных ненависти, которые были у меня во время суда над нашими родителями.
Я посмотрела на брата, пока он следовал своему ритуалу, разламывая свой шоколадный кекс на маленькие кусочки, прежде чем съесть их. Несмотря на успокаивающие слова Эми, я не могла сдержать волну беспокойства, которая оседала во мне каждый раз, когда я смотрела на него и на то, какой он маленький для своего возраста, какой бледный и хрупкий.
– Как ты, малявка, на самом деле? – спросила я его, когда он взял один из маленьких кусочков кекса со своей тарелки.
Он кивнул. – Я в порядке, Кэсси, – он пожал плечами. – Сначала в центре было нехорошо. Мальчики были злыми, но теперь я остаюсь с младшими, а двое злых все равно ушли, – он слегка улыбнулся мне.
Это было правдой о детях, подвергшихся эмоциональному насилию и заброшенных, – они обходились всем, довольствуясь гораздо меньшим, чем заслуживали. Но с Джудом этого не случится; я дам ему все, что он заслуживает.
– Я скоро тебя вытащу.
– Да, я знаю. Эми сказала, что у тебя хорошая работа. Когда, как ты думаешь, мы сможем вернуться домой?
– Мы не можем вернуться домой, Джуд. Дом… – я остановилась, не зная, как сказать ему, что все, что у нас осталось от жизни, – это четыре картонные коробки, которые теперь хранились в квартире миссис Бруссард.
Как я могла сказать ему, что все, и я имела в виду все, включая его велосипед, было конфисковано и продано, чтобы выплатить компенсацию жертвам?
– Я не имею в виду дом; я имею в виду дом с тобой, – он пожал плечами. – Где бы он ни был, это дом с тобой, Кэсси.
Я глубоко вздохнула, пытаясь сдержать слезы от его слов. Мой брат был намного мудрее своих лет, и его любовь ко мне, как и моя любовь к нему, была тем, что поддерживало меня.
– К лету все должно быть хорошо. Мой босс помогает мне вернуть тебя, – я верила Луке, я действительно верила, потому что, несмотря на все, что я о нем знала, я видела, что он человек чести, и такую преданность, которую питал к нему Дом, нельзя было купить. Он это заслужил.
– Мне нравится твой босс.
Я не могла не усмехнуться. Я почти могла представить себе встречу Луки и Джуда; это было бы для учебников истории.
– Ты не знаешь моего босса.
– Это неправда.
Я напряглась на минуту, не уверенная, что мне нравится идея, что Лука пойдет к моему брату за моей спиной. – Ладно?
– Книги, которые он мне дает, он выбирает очень хорошо, – он кивнул сам себе, как будто у него были какие-то внутренние споры. – Он мне нравится, – повторил он.
Я откинулась на спинку стула. – Он хороший человек, – и он был таким, даже если сам этого не видел. Что он для меня сделал? Позволил мне увидеть Джуда в одиночку – это было бесценно. Я почти могла представить это, Джуд переезжает ко мне в дом. Конечно, это было глупое видение. Это была просто работа, которая у меня была там; я не строила жизнь, и все же я не могла перестать думать о том, как сильно Джуду понравится дом, особенно библиотека.
– Он написал мне.
– Он что?
– Лука, он оставил мне записку в первой книге, и я ответил.
– И ты скрыл это от меня? – я была больше удивлена, чем зла. Аспергер у Джуда так усложнил ему задачу скрывать вещи.
– Он отвечает на мои вопросы, – ответил он. – То, чего ты на самом деле не делаешь.
Ох, как это больно, но все же это справедливо. – Я просто пытаюсь защитить тебя.
– Я знаю, но он не обязан, и мне нравится с ним переписываться.
Я умирала от желания прочитать их письма, но я бы этого не сделала. Джуду было очень трудно строить отношения, и если он смог сделать это с помощью писем? Кто я такая, чтобы этому помешать? Я бы его не предала, и если бы Лука ему как-то помог, мне просто пришлось бы это принять.
– Ты можешь читать его письма, если хочешь, – сказал он, застав меня врасплох, пока я везла его обратно в Дом.
– Все в порядке, Джуд. У тебя есть право дружить с Лукой.
– Я знаю, но это нормально, если ты хочешь. Я пойду за книгами в свою комнату.
Я ждала в общей сложности восемь секунд после того, как он вошел, прежде чем потянуться к стопке книг на заднем сиденье.
Письмо было сложено пополам как раз в обложке первого.
Малыш,
Я рад, что ты решил продолжать писать, и я горжусь тобой за то, что ты постоял за себя. Быть маленьким – это не проблема, это преимущество. Пусть люди недооценивают тебя, это пойдет тебе на пользу, поверь мне.
Я знаю, ты подвергаешь все сомнению, но иногда просто нет способа объяснить. Я не могу сказать тебе, почему твои родители сделали то, что они сделали. Что сделало их такими или будут ли они когда-нибудь чувствовать себя виноватыми, но я знаю одно, в чем я уверен. То, кем они являются, не делает тебя. То, что они сделали, не определяет тебя.
Посмотри на свою сестру, такая свирепая, сильная и смелая. Твои родители не наполовину такая женщина, как она. Прочитай эту книгу и пойми, что тебя определяет не то, откуда ты родом, а то, кем ты хочешь быть.
Я хотел бы сказать тебе, что все становится проще, когда ты вырастаешь, что ты можешь распознать злодея по его черному плащу, а хорошего парня по его звезде шерифа, но это не жизнь, и мне жаль, малыш. Я действительно такой.
Ты можешь быть злодеем с добрыми намерениями и честью, и ты можешь быть хорошим человеком, который оступается при первой же трудности.
Я провела по словам большим пальцем. «Злодей с добрыми намерениями» – вот кем был Лука, я была в этом уверена. У него было доброе сердце, как бы он ни пытался с этим бороться. Как я могла ему противостоять? Удержаться от того, чтобы не прижать его к себе?
Я подняла глаза и увидела, как Джуд и Эми подходят к машине с сумкой. Я положила письмо обратно в книгу.
– Вот книги, – пробормотал Джуд, протягивая мне сумку.
Я переложила книги из одной сумки в другую. – Спасибо. Я… Ох! Я забыла, что испекла праздничный торт и… – я посмотрела на Эми. – Может, ты возьмешь его и поделишься? – я посмотрела на Джуда и подмигнула. – Это красный бархат.
Эми с нетерпением кивнула. – Мы никогда не откажемся от торта.
– Идеально, – я наклонилась, чтобы поцеловать Джуда в голову. – Я позвоню тебе в субботу. Люблю тебя.
– Тоже люблю тебя!
Я подождала, пока они вернутся в здание, прежде чем пойти за пиццей.
К тому времени, как я добралась до дома, дождь лил как из ведра, и я беспокоилась о луковицах, которые сегодня доставили.
