Текст книги "Дополнительные занятия (ЛП)"

Автор книги: Поппи Данн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Но я останавливаюсь прямо у пруда спокойствия и чувствую, как опускаются мои плечи. Мой мозг уже закрыл эту возможность, потому что, кого я обманываю? Уилл будет совершенно свободным человеком с ребенком, о котором нужно заботиться. И я? Я возвращаюсь в бесплодные земли Монтаны, чтобы всю оставшуюся жизнь выступать на днях рождениях. Может быть, я встречусь с красивым клоуном с родео, и у нас будет пять клоунских детей. Возможно, TLC начнет реалити-шоу о моей жизни. Может быть, я научусь радоваться этому.

В тот день, вместо того, чтобы сбегать, я могла бы поговорить с ним. А я этого не сделала, и после того, как все закончилось с последней женщиной в его жизни, у меня такое чувство, что Уилл будет не слишком-то рад снова вернуться к этому сумасшествию.

Пока дети все еще поют и танцуют в аудитории, я сижу на краю пруда и хочу лишь одного, побыть в тишине.

20

Шел

Бывают в жизни времена, когда разбивается сердце, и вы впадаете в депрессию. Бывают моменты, когда вы сидите в своих тренировочных штанах перед телевизором, смотрите марафон «Восставших из ада» и задаетесь вопросом, сколько шоколадного мороженого можете съесть до того, как кровавые вещи на экране заставят вас убрать тубу. Моя запись, кстати, на полпути. Я очень последовательна.

Но в то же время, марафон кино и штанов для тренировки, мороженого и огромной сердечной боли – не подходящие вещи для вечера открытия. Я стою за кулисами, выглядывая из-за занавеса, когда аудитория начинает заполняться. Блин, я знала, что родители в «Заливе сновидений» любят оказывать поддержку. Я просто не знала, что они пригласят настоящую продюсерскую компанию, чтобы снимать спектакль. Рассматривая камеры, стоящие там, смелюсь предположить, что, когда все закончится, это будет нечто такое, что можно будет показать в IMAX.

Богатые люди живут не так как мы с вами.

– Мисс Шел! Как мы выглядим? – спрашивает девушка, играющая Оливера. Она и Ловкий Плут крутятся для меня в своих самых реалистичных, так и, в то же время, подходящих для семьи костюмах. Оливер оделся как заключенный, в сером халате и штанах, а у Доджерса самые неоновые штаны и роскошные кроссовки всех времен.

Ну, просто подождите, пока Оливер не выберется из мастерской. Именно тогда он станет модным созданием.

– Отлично! Руки в круг энергии, – я вытаскиваю руки и шевелю пальцами. Хихикая, дети присоединяются ко мне, мы покачиваемся быстрее и стучим ногами, пока, наконец, с громким криком, не освобождаем энергию, выбрасывая руки в воздух. Ребенок, играющий Плута, выглядит так, словно особенно нервничает. Она подпрыгивает вверх и вниз на носочках, наблюдая, как заполняется аудитория. Взгляд в ее глазах бесценен. Именно такой взгляд и заставляет людей на всю жизнь пристраститься к театру. Даже если они не становятся профессионалами, им это нравится. И они передают эту любовь окружающим.

Внезапно я ощущаю резкую боль, желая, чтобы у меня была возможность остаться и снова работать с этими детьми. Большинство из них очень талантливы, и даже те, у кого не очень много способностей, работают очень усердно. С тех пор, как мы начали, все стали справляться лучше. Если бы только я могла остаться, увидитесь, как они достигнут следующего уровня...

Но сегодня, слоняясь возле офиса Уиллоу, я сделала все возможное. Я притворилась, что случайно зашла в ее кабинет. Это была своего рода ситуация как в «50 оттенках серого», только вместо того, чтобы стать ее сабмиссив, я хотела, чтобы она дала мне постоянную должность. Хотя, если подчинение Уиллоу обеспечит мне постоянную работу, эй, она секси, и я не боюсь экспериментировать.

Я практически озвучила ей этот план, прежде чем решила еще поразмыслить. Хороший ход, потому что уверена, служба безопасности выпроводила бы меня с территории.

– Посмотрите! – за спиной раздается знакомый голос. Я поворачиваюсь и обнаруживаю, что Амелия, одетая как самая очаровательная сирота в мире, кружится в ожидании моего одобрения. Она единственная, кто хотел выглядеть так, словно на самом деле живет в викторианском Лондоне, и, поскольку детям разрешено самим выбрать себе костюм, я не собиралась с ней спорить. На ней коричневые брюки с подтяжками, куртка с заплатками и перчатки без пальцев. Испачкайте ее личико грязью, взъерошьте волосы, и у вас есть самый милый и голодный оборванец на все времена.

– Ты отлично выглядишь, – лучезарно улыбаюсь я, хотя моя улыбка слабеет, когда она вытаскивает что-то из своего кармана: ярко-красный резиновый клоунский нос. Ой. Это…

– Ничего, если я буду сироткой клоуном? Пожалуйста? Папа сказал, что клоуны отличные люди.

Если этого недостаточно, чтобы мое сердце остановилось, не уверена, что ему тогда еще надо. Хотя, когда занавес отъезжает в сторону и с нами в зал заходит Сюзанна, у меня появляется неплохая идея.

– О, э-ээ, родители сидят вот там, – я пытаюсь понять, как бы не повести себя нелепо, и, как обычно, практически каменею. Кроме того, я поражена очевидной трансформацией Сюзанны. Когда я видела ее у Уилла, она выглядела безумной. Конечно, я не слишком-то хорошо рассмотрела ее, когда она пронеслась мимо него, крича о тарелках и толстовках. Но напряженность, которую я заметила на ее лице, полностью исчезла. Теперь ее лицо выглядит расслабленным, и то же самое касается ее позы. Впервые она действительно выглядит как земная мама-хиппи. А когда она тепло обнимает Амелию и целует ее грязную щечку, то подтверждает мысль, что она и вправду человек.

– У тебя все получится! Ни пуха, ни пера, милая.

– Спасибо! – Амелия улыбается, словно все нормально, и на долю секунды у меня появляется ужасающая мысль, что мы попали в чёрную дыру и теперь находимся в альтернативной вселенной, где Уилл и Сюзанна все еще счастливы вместе, и я, вероятно, дерганая пьянчужка.

Имею в виду, да, знаю, я дёрганная, но я ещё не пью.

– Послушай, хотела поговорить с тобой, – тихо говорит Сюзанна и берет меня за руку.

Вот дерьмо. Она знает обо мне и Уилле? Игра окончена, она все знает. Мне крышка, она что-то задумала. Меня вот-вот прикончат.

Она делает глубокий вдох.

– Прости за то, как вела себя раньше.

– Я не спала с твоим бывшим, – одновременно говорю я. Сюзанна моргает.

– Что?

– Что? Я сказала – больше, говори больше.

У нее занимает примерно минуту прокрутить все в голове, и она продолжает:

– Думаю, когда мы впервые встретились, я повела себя с тобой как полная сучка. Например, сказала тебе, что ты толстая, беспокоилась о твоей коже. Пыталась заставить попробовать мои домашние рецепты, – она вздыхает, махнув рукой в воздухе, прежде чем вернуться к смертельной хватке на моей руке. – Со мной такое бывает, когда у меня шалят гормоны, понимаешь?

Не думаю, что все закончится тем, что она вцепится мне в волосы, пока мы будем бороться на глазах у детей и зрителей, так что я готова согласиться.

– Ты не была... То есть, на тебя столько всего навалилось.

Знаю, было бы разумно вести себя так, словно она не была бешеной стервой, но я не верю в ложь. Когда вы растете, буквально каждый день рисуя улыбку на собственном лице, вырастая, вы стремитесь к абсолютной честности. Только если вы не пытаетесь лгать, чтобы сохранить свою работу. В этом случае, все нормально.

Я начинаю терять мысль. Последнее время со мной такое случается сплошь и рядом.

– Теперь с этим покончено. Больше я не буду доставать тебя, своего бывшего, и своего же ребенка. Боже мой, знаешь, так приятно говорить такое? Мой гуру сказал мне, что это будет словно сотворение чуда, преодоление мостов между мной и людьми, которых я обидела. По крайней мере, думаю, она сказала именно это. Я не говорю на кантонском диалекте китайского.

Я, наконец, смотрю на ее руку и замечаю на ее безымянном пальце большой кусок непонятно чего.

– Красивое кольцо, – говорю я, надеясь, что это все же кольцо. Сюзанна улыбается.

– Разве оно не удивительное? Его сделал мой жених, – она подносит руку к лицу, как бы обращая мое внимание на шикарное украшение. Только вместо бриллианта на ободке из платины, на ее пальце кольцо, сделанное из веревки, и к нему прикреплено нечто, похожее на пробку от бутылки. Ах вот оно что. Вот как выглядят предметы роскоши. По крайней мере, Сюзанна упомянула жениха, поэтому я могу выглядеть шокированной и любопытной.

– Ой! Поздравляю. Когда свадьба? – когда ты официально отстанешь от своего чертовски сексуального бывшего мужа, чтобы я могла вожделеть его издалека? Может быть, мне следует позволить себе хотя бы это.

– На следующей неделе. Мы поедем в Джо́шуа-Три́, чтобы пустыня могла дать нам свое благословение, – обыденно говорит она. – Как только я закончу с кое-какими официальными документами. Я так плохо разбираюсь в бумагах. Думаю, это относится ко всем одухотворенным людям.

Пока она не пользуется Уиллом в духовном смысле для оплаты адвоката, все в порядке.

И тут происходит нечто, что пугает меня до чертиков. Сюзанна крепко обнимает меня, прижимая к своему подтянутому и несправедливо стройному телу. Боже, обнимать ее, это как обнимать вешалку с небольшими округлостями. Хочу сказать, это гораздо приятнее, чем прозвучало, клянусь.

– Маленькая птичка сказала мне, что ты и мой бывший вместе работали над этой постановкой. Она говорит, что ее отец был самим собой, и все из-за тебя.

И это та часть, где я заканчиваю с ножом в спине, и начинается страшная тайна убийства. «Сказка о трупе замещающего театрального учителя»: Тайна Амелии Монро».

К счастью, ничего такого не происходит. Сюзанна отстраняется и подмигивает мне.

– Возможно, ему нужно больше подобного в жизни. Уверена, ему это на пользу, – с этими словами она уходит, возвращаясь на территорию родителей. А я остаюсь там, задаваясь вопросом, в курсе ли она, что у нас была связь. Я скажу «да», просто потому, что хотела бы почувствовать, что она дает свое благословение. Не то, чтобы здесь оно было нужно. Не похоже, что мы с Уиллом когда-нибудь увидимся. После сегодняшнего вечера мне нужно собрать вещи, запереть двери, бросить Арчи в машину и отправиться обратно туда, где, черт возьми, сейчас стоит трейлер. Кроме того, Уилл будет свободен. Как я и говорила. Свободен, чтобы встречаться с кем угодно. Спать с большинством из них. Жениться на одной из них. Возможно, на двух, если не сможет выбрать.

– Мисс Шел, – чувствую хватку на своем рукаве, и это Фэгин смотрит на меня. Мы изменили персонаж на чокнутого социального работника, и она отлично выглядит в очках «Варби Паркер» и старомодном парике. Она хмурится. – Говорят, шоу скоро начнется.

Правильно. Если уж уходить, то с песней. Я собираю маленьких актеров за кулисами, все они дергаются, нервничают и хихикают, пытаясь пригладить свои парики и проверить на месте ли вставные зубы. Не знаю, почему у некоторых из них вампирские клыки. Может быть, мне стоило принимать больше участия в выборе их костюмов.

– Давайте выйдем и покажем им лучшее шоу, которое они видели, – я вытягиваю руку вперед, и все следуют моему примеру. Убедившись, что я смотрю в глаза всем, добавляю: – Но что бы ни случилось, убедитесь, что это самое забавное шоу, которое у нас было. Ясные глаза и бесстрашные сердца не могут проиграть.

Плевать мне, что я украла это из «Огни ночной пятницы», эта франшиза – достояние Америки, и она работает. Дети оживляются, выбрасывая руки в воздух. Я проскальзываю за кулисы, показывая помощнику, что все хорошо. Затем, когда они все готовые стоят на своих местах, и свет гаснет, я выхожу из-за кулис и иду в зал.

Не поверите, сколько здесь сегодня народу. Здесь Бейонсе и Джей-Зи, предположительно ради племянницы, кузена или кого-то ещё из родственников. Тут же и Спилберг, думаю, он чей-то дедушка или нечто подобное. И, конечно же, директор, мисс Литтлтон, и Уиллоу здесь. На них обеих их лучшие бусы из деревянных бусинок и настоящие гардении в волосах. Ну, по крайней мере, этот Оливер будет для них достаточно социально-ответственным и сознательным.

Здесь лишь богатые и знаменитые, и я просто собираюсь пробраться в уголок и посмотреть своё великое произведение, как простое, маленькое существо, которым, по сути, я и являюсь. За исключением того, что, когда я направляюсь в сторону, я чувствую чей-то взгляд.

Это Уилл. На нем темно-синий костюм, и у него в руке очень дорогая видеокамера. Я понимаю, что мне очень нравится тот факт, что он не участвует в этой кинофеерии, где он нанимает оператора, номинированного на «Оскар», чтобы справиться с этим. Сделай все сам – мой любимый тип людей.

Удалить. Думаю, Уилл Монро мой любимый тип человека. Но я больше не могу так думать. Тем не менее, когда я пытаюсь просто пройти мимо него, осознаю, что мне хочется наброситься на него. Очень хитро, да.

Взмахом руки он пытается позвать меня. Ох, парень. Не надо так делать. Но я не хочу быть грубой, и, если это последний раз, когда мы видим друг друга, я хочу, чтобы это было нежное прощание. Только представьте, я машу ему белым носовым платочком, когда сажусь в машину и уезжаю, всего лишь с миллионом шарфов, собакой-мутантом и несколькими дешевыми лампами на заднем сиденье. Я хочу, чтобы он посмотрел на меня и подумал «вау, это женщина, с которой я занимался сексом». Уверена, так и будет.

Ладно, я спокойно подхожу к нему и сажусь рядом. Боже, от него исходит аромат сосны и свежего мыла, темные волосы идеально взъерошены, челюсть выглядит более твердой, чем когда-либо. Я перейду все границы, если просто вцеплюсь в него и никогда не отпущу?

Его прекрасный рот открывается, и он говорит:

– А здесь прилично народу.

Это не совсем: ты выглядишь восхитительно, и, когда все закончится, я хочу заняться с тобой любовью у стены, но я возьму то, что могу.

– Собралась довольно приличная публика, да, – дерьмо, его брови поднимаются. Он думает, что я делаю ему комплимент, и он не понимает, что я хочу похвалить его, но я этого еще не сделала, потому что, насколько это было бы странно? Поэтому я с благодарностью добавляю: – Публика могла бы быть и получше. Ну, знаешь. Если у толпы появятся идеи.

Его глаза, кажется, темнеют, ну это потому что погас свет. Скоро начнется шоу. Он быстро кивает, затем стойко смотрит вперед. Я замечаю на сидении рядом с ним букет фиолетовых и желтых маргариток. Сюзанна сидит не с ним; Я вижу ее на другой стороне зала, сжимающую руку кого-то, кто выглядит супер накачанным и супер молодым. А также, когда они смотрят друг другу в глаза, супер влюбленным.

Интересно, что Уилл чувствует по этому поводу. Но я не могу задать ему этот вопрос. На самом деле, мне нужно продолжать неуклюже пробираться к задней части зала и смотреть этот шедевр. Я встаю и быстро шепчу:

– Я, э-э-э, увижу тебя после.

Он один раз кивает, уклончиво. Отлично. Просто замечательно. Я пробираюсь назад с горящими щеками, и колючие слезы образуются в уголках глаз. Затем скрещиваю руки и слабо улыбаюсь, когда Эмери встает рядом и смотрит, как начинается действо.

Мы позволили себе немало вольности с этим детищем, но даже я должна признать, что получилось неплохо. Оливер появляется в скромной мастерской, спрашивая о комбуче, а затем следующее, что вы видите, мы в современном Лос-Анджелесе. С китами. Я... Я никогда не понимала, причем здесь аквариум, но все они хотели этого, поэтому мне пришлось сдаться.

Главная песня Оливера «Где любовь?» в нашей постановке остается неизменной, и, поскольку это одна из моих любимых песен, я рада. Билл Сайкс, громовой монстр, который в оригинале Диккенса кончает тем, что убивает бедную Нэнси, теперь ужасный подрядчик, который хочет уничтожить окрестности и построить дуплексы. Нэнси сейчас не проститутка, а скорее экологический активист. И вместо Билла, избивающего ее до смерти, они участвуют в некоторых боях с самурайскими мечами, которые заканчиваются победой Нэнси. Опять же, не уверена, как мы впихнули все это в «Оливера Твиста», но мы это сделали.

Кроме того, как я уже говорила, Оливер заканчивает спектакль, уплывая на спине кита к более зеленым пастбищам или островам. А Фейгин усыновляет Плута, и они соглашаются, что время от времени могут навещать Оливера на Каталине. Так. Полагаю, это счастливый конец.

Всякий раз, когда Амелия в хоре, мои глаза непреднамеренно находят ее. Не думаю, что видела когда-то, чтобы ребенок с такой маленькой ролью так сильно веселился. Она действительно сияет, и я чувствую, что, если она будет упорно трудиться над прослушиванием и отточит свое мастерство, она может сыграть главную роль. Она может получить несколько ролей.

Но меня не будет здесь, чтобы поработать с ней над этим, потому что я буду в дороге, я буду далеко от нее и всех остальных присутствующих здесь. В том числе, я неохотно признаюсь, когда смотрю на его великолепный затылок, и от Уилла. Я буду слишком сильно скучать по нему.

Возможно, я никогда не смогу пережить это.

Так что когда актеры кланяются, и зрители поднимаются на ноги, чтобы поприветствовать свое потомство, я беру органический платок у Эмери. Она все равно знает, что я плачу по ночам, а на этот раз для слез есть еще одна причина.

Когда занавес опускается и зажигается свет, я должна спешить за кулисы, чтобы поздравить всех моих замечательных актеров. Быстро прохожу мимо Уилла, так чтобы у меня не было соблазна остаться и поговорить, потому что все может стать лишь хуже. В ночь премьеры нам нужны лишь слезы счастья.

21

Шел

Мне нравится, как взволнованы дети по поводу своего большого дебюта. Я получаю массу объятий от людей, обеспокоенно скачущих вверх-вниз. Но чего я не ожидаю, когда мы выходим из-за кулис к родителям, так это того, насколько постановка понравилась всем. Серьезно, я ставила шоу от Орегона до Мэна, Миннесоты до юга Техаса, и у меня никогда не было столько восторга от такого количества взрослых.

– Знаете, никогда бы не подумала, что кульминация Оливера Твиста будет на крыше Башни Банка США, – удивляется один из родителей. Она закуталась в какую-то пашмину, стоит, уже поедая виноград и попивая дорогое вино со столиков у входа. Сжимает мое плечо, и на кольцах, охватывающих каждый из ее пальцев, сияет достаточное количество дорогих камней, на стоимость которых можно профинансировать еще десяток постановок. – Вы сделали детям просто огромный подарок. Моя Аделина все продолжает рассказывать о том, как сильно ей нравится играть. Думаю через несколько лет, когда она будет специализироваться на театральном искусстве в колледже, я буду злиться на вас.

Она смеется, и я смеюсь, но у меня такое чувство, будто она говорит серьезно, и я бочком пробираюсь обратно на вечеринку. Бейонсе обнимает меня, и это становится кульминацией моей жизни. Все, что было раньше, было необдуманным и преждевременным, а все после будет иметь привкус разочарования. Пока я тараторю и пытаюсь пожать руки стольким людям, скольким могу, и при этом не сойти с ума, ко мне подходит Сюзанна. Она нависает над Д'Андри, который, как я теперь вижу, ниже ее на пол головы, да еще и моложе. Опять же, парень накачанный, загорелый и его волосы белые-пребелые, поэтому я понимаю, что до всего остального ей нет дела.

– Амелия сыграла блестяще, – восторгается Сюзанна, сильнее сжимая своего мужчину. Тем временем Д'Андри смотрит на неё так, словно нашёл величайшее сокровище в жизни. Или поймал идеальную волну. Или как там это называют профессиональные серферы, когда речь идёт о любви. – Ты сделала ее такой счастливой. Спасибо тебе.

Ой, да ерунда! Поскольку я вроде как скромница, то рассуждаю о том, как в принципе великолепны все дети, и тут ощущаю чьё-то присутствие позади меня. Сексуальное присутствие. Вид присутствия, который вы хотите спрятать и хранить в своем вибраторе, для исключительных нужд. Меня бросает в холод от этой идеи, и я смутно понимаю, о чем я только что подумала.

Уилл. Уилл стоит позади меня. Я понимаю это, и вижу, что они с Сюзанной реагируют друг на друга как адекватные, здоровые люди.

– Наша малышка невероятна, – говорит Уилл своей бывшей, пока они совершенно равнодушно улыбаются друг другу. Они дружелюбны, и все. Может быть, я не видела это, когда между ними все еще существовали ужасные противоречия, но вижу сейчас – они закончили. Все кончено. Никаких возвратов. Если бы я не была так одержима своими старыми ошибками, то возможно могла бы и увидеть, насколько эти отношения отличаются от того, что было в моем прошлом.

Мое сердце глухо стучит, когда Уилл и Сюзанна разделяются, чтобы она могла найти Амелию. Теперь есть только он и я, стоящие здесь в окружении знаменитостей и богачей, моего босса, и вообще всей публики, перед которыми мне не стоит рыдать. Обязательно сообщу вам, насколько успешно справляюсь с этим.

– Прекрасные цветы, – говорю я, отмечая букет в его руках. – Амелии он понравится, – Уилл берет свёрток и вынимает оттуда что-то поменьше.

Одну красную розу.

На языке цветов, это можно грубо интерпретировать как: я хочу заняться сексом.

Все мое тело словно замерзает, затем плавится, а затем переходит в твёрдое состояние. Не задавайте лишних вопросом, мое понимание физики совершенно.

– Ой, – все, что я додумываюсь сказать, когда Уилл вручает ее мне. Быстро нюхаю ее, просто чтобы убедиться, что это не шоколад или что-то такое, что я должна развернуть прямо сейчас и слопать. Она очень ароматная и красивая. Идеальная.

Как Уилл. Или гель для душа Уилла. Боже, он смотрит прямо на меня и, вероятно, ждет логического ответа. Касаясь розой кончика подбородка, я добавляю:

– Она великолепна. Спасибо. Я должна переехать в Монтану.

Сохраняй. Спокойствие.

– Дай мне пять минут, – его единственный ответ. Смотрит на дверь. – Встретимся на улице?

Если он попросит меня сбежать вместе с ним и заняться безумным страстным сексом и/или ограбить банк, я соглашусь. Эта роза скрепит наши узы Бонни и Клайда. Я отступаю, наблюдая, как лицо Уилла загорается, когда Амелия бросается на него. Он обнимает ее, поднимая вверх, и кружит вокруг, смеясь, когда она рассказывает ему то, что, вероятно, одновременно и восхитительно и весело. Сюзанна и Д'Андри смотрят на отца с дочерью, на их лицах блаженные улыбки.

Что ж, по крайней мере, развод Монро проходит гладко. Для Амелии это хорошо.

Я оказываюсь вне зрительного зала, ходя взад-вперед и говоря спасибо людям, когда они выходят за руку с детьми. Дети держат букеты цветов и мешки с конфетами, и поют песни из шоу. Ах, как хорошо быть ребенком. Не нужно беспокоиться о выплате студенческих займов, поиске работы или скором тридцатилетии. И только смотреть видео Пьюдипай на Youtube. И по-настоящему чувствовать себя живым.

– Шел, – этот сильный, властный голос рядом со мной, и он принадлежит сильному, властному мужчине. Сдается мне «сильный и властный» должно стоять прямо под именем Уилла на визитках. Извините, что-то я отвлеклась. Я так делаю, когда знаю, что буду безумно счастливой или катастрофически грустной. Такой вот инстинкт.

– Тебе понравилось шоу? – я иду с ним за угол здания, так чтобы никто не смог увидеть, насколько я действительно взволнована. Уилл опирается плечом о стену и смотрит на меня своими мерцающими серыми глазами. И выражение, которое я читаю в них... беспокойство.

Когда вы дарите людям красные розы, вы ощущаете беспокойство? Черт, может, я что-то напутала с языком цветов. Не мудрено, это было бы не первое, с чем я напутала.

– Шел, – повторяет он. Я могла бы каждый день слушать, как он произносит этими губами мое имя. Я бы так же могла использовать его рот для многих частей тела, но вслух произносить это как-то страшновато, так что я молчу. Ну, почти.

– Уилл, – вот они мы, играем в игру «скажи мое имя, скажи мое имя»²². Ещё парочка раундов, и мы можем назвать это разговором. Давайте надеяться.

– Шоу было невероятным, – наконец, говорит он. Широкая, блестящая улыбка появляется на лице. Боже, как же я по ней скучала. Я и не понимала, как сильно скучала по ней.

– Спасибо, – говорю я, немного затаив дыхание. – Дети сами сделали всю работу. Я просто направляла их. И разукрасила декорации. И установила свет.

– Знаю. Я был там, – затем он подходит ближе, расстояние между нами сокращается до нескольких дюймов. Когда он берет меня за руку, и пальцы скользят по тонкой коже моего запястья, я чувствую, как во рту становится сухо, словно в пустыне. – Сожалею о том, что ты видела в тот день.

– Мне жаль, – говорю я мгновенно. Не думаю, что могу продолжать смотреть на его великолепное лицо, поэтому изучаю собственные туфли. Самые милые туфельки, которые предложили Payless²³, – я должна была остаться и поговорить. Я испугалась и убежала, и это было неправильно.

– Как ты сейчас себя чувствуешь? – тихо спрашивает он, все еще осторожничая. Это в нем говорит биржевой маклер, вероятно, та часть, которая не хочет идти ва-банк, пока не узнает, что это сработает. Подняв глаза, я встречаю его взгляд.

Затем мягко и нежно говорю:

– Монтана.

Господи, так держать, девочка.

Уилл хмурится.

– Что?

– Я имела в виду, лучше. Лучше. Теперь мне стало лучше, когда я поговорила с Сюзанной. Ее новый жених довольно... симпатичный. Гораздо моложе. Но я думаю, что это, вероятно, хорошо для нее, – я лепечу? Почти наверняка. Я в этом хороша.

– Мне он нравится. Он хорошо ладит с Амелией, поэтому, конечно, он мне нравится, – Уилл приподнимает мой подбородок. Затем немного наклоняется, так что его губы просто прижимаются к моим, когда говорит: – Теперь развод продвигается ускоренными темпами. Завтра мы подпишем последние документы. Пойдем к моим адвокатам, чтобы сделать это.

Вот и все. Он будет абсолютно свободен.

– Что будешь делать со всем этим освободившемся от суда временем? – насторожено спрашиваю я.

Он улыбается напротив моих губ и произносит:

– Вот это, – а затем целует меня.

Все так же, как и раньше, вулканический жар. В ту секунду, когда наши губы соприкасаются, я теряю себя в ощущениях его тела. Мои руки обнимают его шею, и я наслаждаюсь вкусом и прикосновением. Мои ноги отрываются от земли, когда он поднимает меня, и я не возражаю, если в ближайшее время он не планирует ставить меня на место. Или вообще когда-то. Никогда – самое подходящее время.

Вместе с жаром, растет поток нежности. Он нежно придерживает мой затылок, когда опускает меня на землю, так что я касаюсь земли лишь кончиками пальцев. Его другая рука тянется вниз по моей спине, удерживая меня так сильно, что я практически сливаюсь с ним. И мои изгибы. Ну, он не очень большой джентльмен, чтобы не исследовать их.

И мне это очень даже нравится.

– Что ты думаешь? – шепчет он, и его губы теперь в нескольких дюймах от меня. Я бы не хотела ничего, кроме как вскарабкаться на него, как на сексуальную гору, обнять и снова поцеловать. И хотела бы продолжить исследование. Но мой желудок падает, когда я отступаю, создавая достаточное расстояние, чтобы не потерять разум под влиянием гормонов.

– Я вот-вот потеряю работу, – у меня немного кружится голова, но я снова стою на земле. Полагаю, это хорошо. Может быть.

– Знаю, – Уилл сжимает челюсть, она такая сильная и квадратная, что вы, вероятно, могли бы резать ей бриллианты. Что совершенно не облегчает принятие этого решения. – Знаешь, в Лос-Анджелесе есть и другие школы. Говорят, даже в долине могут быть места, – он качает головой, словно рассказывает про какую-то мифическую страну Шангри-Ла. – Но кто, черт возьми, знает, правда ли это?

– Шерман-Оукс? То тайна страшная, что шепотом из уст в уста передается²⁴, – бесстрастно говорю я. Уилл смеётся, улыбка, появляется на его лице. Боже, трудно сказать «нет» этой улыбке. Эти губам. Зубам. Молярам. Дёснам. Ладно, может, мне нужно немного отступить. Слишком близко. – Дело не только в том, что я больше не могу платить за аренду. Уилл, ты, возможно, и не заметил этого, но я немного эмоционально... не здесь?

– Имеешь в виду, не определилась?

– Больше похоже на то, что выбора нет. Мои эмоции все еще находятся на стадии куколки. Потом они выйдут со сказочными крыльями бабочек, фиолетовые и ярко-желтые, и, может быть, они улетят от меня, – ничего из этого не имеет смысла. Не важно. Продолжаю. – Когда все стало выглядеть плохо, я не стала задерживаться. Я сбежала.

– Но ведь ты не была сама по себе в отделе плохих решений, – добавляет он. Затем подходит ближе, его мужественный аромат сосны накрывает меня.

Это похоже на желание заняться сексом с лесом. Кто знал, что это фетиш?

– Мне следовало яснее обрисовать ситуацию с Сюзанной.

Ой, да кого я обманываю? Он прав, и мы должны начать праздновать. Быстро моргаю.

Нет. Сфокусируйся. Будь честной, Шел.

– У меня есть багаж. В машине, очевидно потому, что я никогда ничего не распаковываю, но также личный. У тебя есть Амелия. У нее уже и так много потрясений. Ты действительно думаешь, что будет правильно привносить мое безумие в ее жизнь?

Уилл прерывается. Дерьмо. Вижу, как колёсики вращаются у него в голове, пока он обдумывается все это, и мое сердце падает. Знаю, я сделала неправильную вещь, или, может быть, правильную. Я напомнила ему, что, в первую очередь, он отец, и что обхаживание учителя его дочери не есть способ укрепить стабильность.

– Амелия порой вела себя не лучшим образом, когда ты вошла в ее жизнь, – наконец, говорит он. И продолжает подходить ко мне, прижимая меня к стене. Неплохое место, как раз все можно обсудить. – Я знал, развод начал влиять на нее. Когда ты появилась, заставила ее смеяться, дала ей отдушину, она расцвела. Мне было не достучаться до нее, как и Сюзанне. А ты, ты снова сделала моего ребенка счастливым,– он кладет руку мне на щеку, пальцы перебирают мои волосы. Большой палец проводит нежную, опьяняющую дорожку по моей шее. – Думаю, ты лучшее, что может случиться с моей дочкой, – его другая рука скользит по моей спине, и я позволяю себе прикоснуться к нему. Он смотрит на меня, похоть, потребность, и небольшой страх мерцают в его глазах. – Если ты не хочешь связываться с разведенным мужчиной с ребенком, не стану тебя винить. Но хоть на одну чертову секунду, перестань волноваться обо мне. Подумай о том, чего хочешь ты. Открытой дороги? Или меня. – Он делает паузу, словно обдумывая сказанное, и исправляется. – Нас.

Нас. Это дикое, замечательное и пугающее слово. Оно освещает все внутри меня, посылая энергию, пробивающуюся через мой кровоток, воспламеняя мои нервные окончания. Я не биолог, но уверена, именно это и происходит. Суть в том, что помимо всего прочего, это единственное слово, которое мне нужно было услышать.

– Ты не возражаешь против клоуна в семье? – снова встаю на носочки – черт, этот мужчина высокий – и скольжу руками по его груди, чтобы обнять его за шею. Он наклоняется, улыбаясь у моего рта.