Текст книги "Дополнительные занятия (ЛП)"

Автор книги: Поппи Данн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Разве тебе не нравится быть на виду? Думал, ты хороша в этом, – шепчет он.

– Ах да, ребенок клоунов. Как я уже говорила, моя детская мечта заключалась в том, чтобы сбежать и жить с семьей бухгалтера. – Протягиваю ему руку. – Однако иногда выделяться – не плохо. Именно это я и говорю детям.

– Им повезло, что у них есть такой учитель, как ты, – Уилл удерживает нас в стороне, немного подальше от всех, так, чтобы каждый не задавался вопросом, почему временный учитель трется об одного из родителей. Тем не менее, здесь много места, и Уилл двигается исключительно хорошо. На самом деле, нет здесь никакого трения. Это элегантный, медленный танец, хотя его рука и скользит по моей спине, чтобы просто – всего лишь – приблизиться к тому, чтобы схватить меня в, скажем так, более интимной манере. Благородно и все еще с оттенком небольшой похоти, просто идеально.

Если бы прямо сейчас на бал заявилась Золушка, она бы, вероятно, даже не взглянула на мое платье, но позавидовала бы парню со мной. Что бы там не говорили, Прекрасный Принц отчасти зануда. Уилл Монро – нет.

– Я должна тебе кое что сказать, – шепчу ему на ухо. Смотрю через его плечо и обнаруживаю, что никто не смотрит на нас.

– И что?

Сделай голубой вдох, Шел. Ты можешь сделать это.

– Я буду скучать по тебе, когда ты уедешь в Токио.

Вот оно. Сказала. Уилл продолжает двигаться, но не отвечает. Окей, возможно я смогу забрать слова обратно. А может, могу притвориться, что упала в обморок. Может мне ударить его прямо в голень, потому что он заставлял меня думать, что все, черт побери, в порядке. Или мне просто стоит перестать паниковать и дождаться его ответа.

– Интересно. Потому что я тоже буду по тебе скучать, – его губы едва касаются моей щеки, когда он отстраняется, и каждый дюйм меня горит огнем. Он смотрит мне в глаза. Слава богу, я надела каблуки, поэтому ему не надо наклоняться.

Поскольку альт-рокер поет о мире в наше время и бесплатных, любезно предоставленных леденцах для каждого ребенка, я смотрю в глаза Уилла и думаю, что, возможно, я перестала быть случайностью и интрижкой. Может быть, просто вдруг, у меня будет причина задержаться в этом городе, даже если с «Заливом сновидений» ничего не выгорит.

16

Уилл

Я точно опоздаю на этот чертов самолёт. Подъезжая к «Заливу сновидений» все, о чем я могу думать, это как в короткие сроки доставить свою задницу в аэропорт ЛА. Через несколько часов рейс в Токио, и если меня на нем не будет, мне придётся добираться до Японии вплавь. Берт будет недоволен, если его рок-звезда не успеет вовремя на рейс. Такие причудливые поступки не на пользу вашей репутации.

Но я никуда не уйду, пока не отнесу эти пончики с беконом. Мужчина должен заботиться о женщине в своей жизни, джентльмены. Не позволяйте никому говорить вам обратное. Особенно когда эта женщина любит бекон, тогда вам тем более надо беречь ее. Я выхожу из машины и, удерживая белую коробку, бегу к залу.

Клянусь, она подумает, я хочу ее откормить или что-то в этом роде, – думаю я, распахивая дверь. Опять же, она практически каждый день бегает по каньону. Она вполне может справиться с парой кусочков углеводов.

Мои глаза рассматривают все покрашенные фоны на сцене, и я восхищаюсь результатом. На прошлой неделе я помогал Шел покрасить все это. Правильно, весь день я работаю в напряженном ритме в небоскребе только для того, чтобы поехать в школу дочери и раскрасить голубой краской двухмерный детский приют. Я мужчина многих талантов. Но ради Амелии я рад сделать что угодно. И для Шел, я счастлив сделать что угодно для неё, так что вышло довольно неплохо.

Хотя один раз нам пришлось смывать краску с ее спины. Это было сексуально.

Внутри никого – Шел, вероятно, взяла детей на прогулку, о которой рассказывала мне сегодня. Я поднимаюсь по лестнице и кладу коробку с пончиками на стол рядом со сценой. Когда Шел вернётся и начнет готовиться к репетиции с детьми, она найдет этих крошек. Если только дети не сделают это первыми, и, в этом случае, надеюсь, она сразится с ними. Пончики, сделанные вручную не дешевое удовольствие.

Я наполовину надеюсь, что дверь распахнется, и они ввалятся в зал, но у меня такое чувство, что дети не оценили бы, если бы я стал лапать их учительницу по дороге в машину. Или оценили бы, как маленькие извращенцы.

Проходя мимо двери, я отмечаю, что это место выглядит просто великолепно. Фоновая картинка корейского квартала, полицейская машина, которую они соорудили из картона – Шел настоящая волшебница. Она хороша в том, что делает. Компетентность сексуальна, ребятки.

Вероятно к лучшему, что я не вижу ее на обратном пути к машине, и я просто отправляюсь в аэропорт. Господи, я едва ли справляюсь. Шел – отвлечение, и в прошлом я не особо-то хотел подобного. Но с Амелией, нуждающейся во мне больше, и Шел, нуждающейся во мне еще больше (на что я никогда не стану жаловаться), отвлечений в наши дни в изобилии.

Однако, пробираясь сквозь толпы людей в терминале, я схожу с ума не поэтому поводу. Всего виски из дьюти-фри в мире не достаточно, чтобы компенсировать это. Хотя перелет бизнес-классом в Токио – отличное место и время, чтобы воспользоваться упомянутым скотчем.

Я могу представить Шел на сиденье рядом, вероятно возящейся с кнопкой, чтобы полностью разложить кресло. Боже, должно быть, путешествовать с ней удивительно. И, наверное, неплохо было бы присоединиться к клубу Высокой мили.

Надо перестать возбуждаться в самолёте. Это отвлекает.

Мы в воздухе, когда я решаю подключиться к Wi-Fi. Я пишу Шел, просто чтобы прощупать почву.

Я в самолёте. Надеюсь, ты прогонишь шоу сегодня вечером.

Вот. Как бы между прочим и не слишком напористо. Только я собираюсь разорвать бесплатный пакетик арахиса с васаби, когда получаю ответ.

Что, что? Не слышу тебя из-за этих ОБАЛДЕННЫХ ДОНАТСОВ С БЕКОНОМ.

И вдогонку пять смайликов с пончиками. Ухмыляясь, пишу ответ.

Смс для твоих глаз, донатсы для твоего ротика. И причём тут твои ушки?

Секунду спустя:

Кто-то в совершенстве изучил анатомию, работая сверхурочно;)

У меня больше знаний об анатомии, чем она может себе даже представить. Я расскажу ей и, уверен, она оценит.

Знаешь, что ты можешь привезти мне? Хотя, ты должен привезти его тепленьким, пишет она. Улыбаясь, я жду, пока она продолжит: Терияки. Они закрыли мой любимый ресторан на Олив-стрит, и теперь я не знаю, как жить дальше.

Я стараюсь не смеяться слишком громко. Мы ещё какое-то время переписываемся, пока для нее не приходит время ехать домой, и у меня, ну, гребаные NBC планирования, чтобы наверстать упущенное. Остальная часть полета в Токио проходит спокойно. Приземлившись, я, видимо секунд на десять, оказываюсь в гладком черном лимузине и, вскоре после этого, в Хилтоне, глядя вниз на улицы города с высоты тридцати этажей. Гостиничный номер – чистейший и по деловому элегантный, с мягким серым ковровым покрытием, стеной из окон, белым постельным бельем и низкой черной мебелью.

Именно тот тип номера и тип поездки, которыми наслаждались бы засранцы-миллиардеры. Когда Сюзанна еще присутствовала в моей жизни, я бы поехал в эту поездку с огромной чертовой усмешкой на лице и двумя сумками виски из дьюти-фри на борту. Частично, как способ избавиться от проблем дома, отчасти потому, что хотел быть одним из тех засранцев. Может быть, я все ещё могу им стать, если бы мне было до этого дело.

Но теперь Амелия живет в юрте на горе, что мне до сих пор не нравится. Даже двухнедельное отсутствие вдали от нее создаст проблемы в битве за опеку. Шел, тем временем, вероятно, танцует с Арчи по своей захламленной квартире. Я пару раз был в этом месте, и оно именно такое, где, как вы бы подумали, станет жить женщина, воспитанная клоунами. Ни одному человеку нельзя иметь столько шёлковых и шифоновых шарфов. Я не знаю, что она делает со всеми ними.

Сначала я пишу дочке, но ответа нет. Судя по времени, она, вероятно, только встаёт в школу. Затем пишу Шел, опять тишина, вероятно по этой же причине. Хотя может она сейчас бежит по каньону, ухмыляясь, когда продвигается вперед. Я могу видеть ее: наушники в ушах, штаны для йоги обтягивают безупречную попку. И собака, собака мешает моему воображению.

Фу, Арчи. Иди выпей с Бруно по стаканчику или займитесь чём-нибудь.

Две женщины моей жизни, вероятно, все ещё спят, а я чувствую себя как никогда бодрым. Это чувство одиночества, и я его ненавижу. Но встречи и конференции, а также все остальное дерьмо, которое займёт все мое время здесь, не начнётся до завтра. Прямо сейчас, в этом гигантском гостиничном номере, есть только я и никого больше. Нет Амелии, заказывающей слишком много мороженого из службы доставки. Нет Шел, которую надо уложить в кроватку.

Это будут самые длинные чертовы две недели за всю мою жизнь.

17

Шел

И в лучшие времена встретить родителей, которые неожиданно приехали посмотреть, как ты живешь, достаточно неловко. А встретить их, когда твоя новая социально-ориентированная постановка «Оливера» вот-вот состоится, и твой возможно-бойфренд находится в другой стране, и они притащили с собой обезьяну... что ж, это совсем другое.

Хотя, обезьяна забавно смеется. Это скандинавский карлик? Или родезийский? Как бы то ни было, он размером примерно с мою ладонь и любит обниматься, пока лопает арахис, так что, на мой взгляд, он миленький. Хотя Арчи от него досталось.

Ну, правда, Арчи просто счастлив позволить любому животному на планете сбить себя с ног и вытрясти всю душу. Думаю, он этим наслаждается. Черт, я все еще не понимаю, как это вообще было физически возможно.

– Знаешь, что мне нравится в этом месте? – говорит папа, когда делает два шага из моей спальни и оказывается уже в гостиной. – Здесь так много места! – Он говорит это, внимательно осматриваясь в поисках маленького свободного местечка, на которое можно было бы наступить.

Послушайте, у меня много шарфов.

Не помню, зачем они у меня, почему я их купила и что планировала с ними делать. Точно так же, как не помню, когда купила это пятифутовое чучело жирафа в углу. Но он – отличная вешалка для шляп. И поскольку у меня есть семь шляп...

Может, мне и правда стоит съездить в секонд-хенд.

– Ну, когда вы живете в трейлере в бесплодных местах Дакоты, любое место с крышей и без колес производит именно такой эффект, – говорю я, давая Чакли ещё один арахис, который он жует, забравшись мне на голову.

Ай. Блин, надеюсь, он не наделает снова в штанишки.

– Разве это не правда, – говорит мама, выходя из ванной. Смотрю на нее, и у меня кровь стынет в жилах, когда понимаю, что она не смыла макияж Арлекина. Мой папа играет роль клоуна Бозо: с белым лицом, большими красными губами, разноцветным костюмом и таким взглядом, от которого у детей бывают долгие ночные кошмары. У мамы же, с другой стороны, более классический черно-белый вид: клоун с чистым белым лицом и единственной черной слезой, скатывающейся по щеке. И именно этот грим сейчас на ней. По какой-то причине.

– Мам. А есть какая-то причина, по которой нам было необходимо приглашать на ужин Колумбину? – как бы, между прочим, спрашиваю я. Колумбина – один из персонажей мамы, которую она обычно играет на вечеринках по случаю дней рождений богатеньких детишек. Хорошо, что они богаты, им ведь нужно будет оплатить счета от психотерапевта.

– Подумала, что это привлечет внимание! Тогда, может быть, некоторые родители остановятся поболтать с нами, мы понравимся их детям и бум! – она поднимает руки, очень гордясь собой. – Нас с твоим отцом закажут для вечеринки.

– Вау, отличная идея! – лицо отца загорается, когда он подбегает к туалету. – Дебби, мы взяли мой рыжий парик, Да?

Я не оказываюсь у папы на пути, потому что выпадаю в коридор. Как я уже говорила, эта квартира маловата для нас троих, и особенно для нашего безумия.

– Ребята, можем мы просто пойти поесть без косых взглядов окружающих? Пожалуйста? – мои родители останавливаются. Мама выглядит грустной. В смысле, хотя на ее лице и нарисованы слезинки, она выглядит еще печальнее.

– Думал, тебе нравилось, когда Бонко и Колумбина ходили на ужин, – говорит папа, засовывая руки в карманы, вид который прям-таки кричит – грустный клоун-папа. Мне действительно нравилось, когда Бонко и Колумбина – боже, эти имена – отправлялись на ужин. Но мне было пять, и мы были в пиццерии «СиСи» в Салеме, штат Орегон, и настроение было совершенно другим. Мы получили бесплатное мороженое с фруктами после того, как папа сделал животных из воздушных шаров для шеф-повара. В центре Лос-Анджелеса такого не случится.

– Пожалуйста, мам? Мы можем раздать визитки.

Она вздыхает, но, по крайней мере, направляется в ванную.

– Твоя проблема, Шел, в том, что ты слишком много печёшься о том, что думают окружающие, – говорит она. Целует меня в щеку, которая, вероятно, сейчас покрыта макияжем.

Надо заметить, она не ошибается. Когда во время учебы в колледже я ходила в гости на ужин в дома других людей, я видела одинаковые дома среднего класса с такими же газонами, однотипными воротами и такими же семейными фотографиями на стенах. Слушала рассказы о дядях, которые продавали страховки, или дочерях, которые собирались заниматься юриспруденцией, и я была очарована. Никогда не могла понять, почему люди хотят знать, на что похоже детство, полное клоунов. Я уже жила так. Почему кому-то было до этого дело?

Но я люблю своих родителей, и они стараются, как могут.

– Вот что я тебе скажу. Почему бы тебе не принести красный нос, и, если мы увидим детишек, мы наденем его? – предлагаю я. Их лица сияют, и они идут, чтобы подготовиться, пока я кладу Чакли обратно в его маленькую клетку. Арчи сидит внизу, в ожидании, виляя маленькая задницей. То ли он пытается сесть, то ли потискать обезьяну, не могу сказать.

– Веди себя, как хороший сторожевой пёс, – чешу Арчи за ухом и выхожу, натягивая куртку.

Смотрю на телефон, нет ли сообщений, но там пусто. Вздохнув, я стараюсь не волноваться, когда одеваю сумочку на плечо. Обычно в это время Уилл посылает мне быстрое текстовое сообщение. В Японии у него очень насыщенное расписание, а это означает, что у нас есть около пяти минут в день, когда мы можем поздороваться друг с другом. Но мы все же находим способ. На самом деле, два дня назад мы ели суши. Он должен был принести свои в гостиничный номер, а мой вариант завтрака с суши – яйцами с беконом, завернутые в рис, на удивление получилось вкусно. Но было очень весело смотреть друг на друга по скайпу и говорить, пока мы обедали /завтракали. Это было похоже на обычное свидание, и я не понимала, как сильно скучаю по его лицу. Как сильно скучаю по смеху и по удовольствию, которое получаю, когда заставляю его смеяться.

С другой стороны, по крайней мере то, что Уилл находится в Токио, означает, что ему не придется встречаться с моими родителями. Я люблю маму и папу, но они серьезно помешаны на своем маленьком цирковом мирке. Для кого-то, с кем я в полуофициальных отношениях, реальность клоунской жизни может оказаться достаточно, чтобы разрушить наш маленький скрытый мир. Например, одно дело – заниматься с кем-то отличным сексом. Совсем другое – осознать, что ваши потенциальные будущие дети могут в конечном итоге захотеть профессионально жонглировать.

Мама и папа выходят, без грима и готовые идти. Папа достает красный нос, сжимает один раз до скрипа и возвращает в мамину сумочку. Они посылают друг другу взгляд: тот, который говорит, что у них, по прошествии стольких лет, все еще есть то самое – что бы это ни означало. Хотела бы и я когда-нибудь найти подобное. Если я смогу сделать это без краски на лице, будет намного приятней.

До того как мне удаётся спросить, все ли готовы идти, раздаётся стук в дверь. Черт, это может быть любительница птичек сверху. У миссис Хименес две дюжины попугаев, которых она учит петь в унисон, и иногда она пытается заставить меня пойти с Арчи на вечер бродвейских мелодий. Вообще-то я один раз ходила туда. Она сделала мне попкорн.

Но давайте будем реалистами, сегодня вечером у меня нет времени для «Привет, Долли» – вместо этого должно быть «Пока, пташка». Я открываю дверь, чтобы сообщить ей это, и вижу, что миссис Хименес превратилась в подтянутого мужчину ростом шесть футов. Эта коварная колдунья превратилась в моего возможно-потенциального бойфренда.

Уилл стоит передо мной, выглядя восхитительно помятым в шикарном сером костюме. Тот вид, который подразумевает, что большую часть своего полёта вы проспали в бизнес-классе. В руке у него белый бумажный пакет. Пахнет вкусно, и у меня начинает урчать живот. Хорошо, что я собираюсь пойти ужинать.

Со своими родителями. Которые тоже здесь. С клоунскими носами. А миссис Хименес может превращаться в других людей. И целых двенадцать секунд уходит на то, чтобы понять, что я совершенно неверно истолковала эту последнюю часть.

Все, что я додумываюсь сказать этому мужчине напротив с едой и уверенной улыбкой:

– Это терияки?

Да еще и с придыханием.

Уилл скользит рукой вокруг моей талии, прижимая меня к себе. Теперь я думаю о сексе на диване и японской кухне, и, позвольте заметить, эти картинки не объединены. Говорю вам это, чтобы пощадить вас. Но я не могу.

– Я обещал кое-что вернуть, да? – шепчет он мне в шею, и я становлюсь сверхчувствительной. Ощущаю его щетину на подбородке, и мои губы собираются схватить его...

– Эй! Кто это?– папа сигналит в гудок, и я почти забираюсь на Уилла, как кошка на дерево. Слава богу, мне удается себя контролировать, потому что уверена, иначе мы бы оба покатились с лестницы. У папы появляется его самый защищающий взгляд отца, и он принимает лучшую позицию боевого клоуна. А именно, рука на резиновом конце очень большого гудка, и он не боится использовать его снова.

– Уилл Монро, – он не столбенеет, а лишь протягивает руку моему отцу для рукопожатия. – Парень из службы доставки, – поднимает бумажный пакет, и его озорное, шутливое выражение лица, кажется, сразу покоряет папу. Он опускает гудок. Наконец-то мы все в безопасности.

– Пахнет хорошо, – говорит папа, когда мы впускаем Уилла в квартиру. Под «впускаем», я имею в виду, позволяем ему втиснуться внутрь. Теперь, когда нас четверо, ещё и обезьяна с собакой, находиться здесь невозможно. Одному из нас придется уйти. Я просто не хочу, чтобы это был Уилл. Или, если он уедет, я хочу, чтобы мы пошли с ним.

Угу, иногда не помешает думать головой, Шел. Это ж надо додуматься, пригласить большого, сильного мужчину на обед.

Хотя это означает, что ему придется провести определённое время с моими родителями, и, как я уже сказала ранее в глубине своего разума, не уверена, что это такая уж хорошая идея. Хочу сказать, вещи типа клаксона по-своему очаровательны, но если они вытащат большие резиновые туфли...

И знаете, у них ведь есть с собой, по крайней мере, одна пара. Лежит где-то, припрятанная.

– Я сказал Шел, что привезу ей из Японии терияки, – улыбается Уилл, пока мой папа разглядывает его с этим слегка вопросительным взглядом, характерным для мужчин, у которых складывается впечатление, что их дочь кувыркается с этим парнем. – Сказал же, что привезу его тёплым, – шепчет он мне на ухо. Боже, да он просто волшебник.

– Как ты это провернул? – изумившись, спрашиваю я.

– Взял его в двух кварталах отсюда в «Литл Токио», – улыбается он и подмигивает, – судя по всему, им не нравится, когда на борт проносят еду. Как я недавно узнал.

– Но ты вспомнил, – да не собираюсь я падать в обморок из-за куриного терияки. Если это терияки с говядиной, что ж, сделка отменяется. У меня уже кружится голова. – Не знала, что ты вернулся.

– Сделка закрылась раньше, чем мы ожидали. Было кое-что, о чем нужно позаботиться дома, – мое сердце и либидо пускаются в пляс. – Например, Амелия.

Конечно, его дочь. Успокойся, Шел. Не смущай себя.

– Плюс, мне нужно было доставить кое что, – его глаза медленно следуют по моему телу вверх и вниз, ведь здесь мои предки. Но, господи боже, в одном коротком взгляде можно уловить много, очень много желания.

Говори, Шел. Скажи что-нибудь, только не «трахни меня под обезьяньей клеткой» или «хммммм».

– Мы, э-э-э, отправляемся на ужин, – вот так просто. Не волнуйся, Шел. – Хочешь к нам присоединиться? – Теперь он собирается сказать «нет», потому что уже хорошо разглядел папу. Или понимает, что его ожидаемая ночь секса после терияки отменена, так в чем смысл даже находиться здесь? Или ему станет неловко, когда он осмотрится в моей тесной квартире, увидит обезьянку, качающуюся в клетке, и придет к выводу, что все это слишком странно. Это все слишком странно. Ты не можешь привезти Амелию сюда. На самом деле, он, должно быть, сейчас расстается со мной.

И тут он говорит:

– С удовольствием. И у нас будет возможность поговорить. Мистер Ричардсон? – говорит он, указывая на папу и как бы спрашивая: нормально, если я буду называть вас вот так.

Папе это нравится, потому что он отмахивается.

– Пожалуйста. Зови меня Стив. Или Бонко, – глаза папы загораются. Он любит персонаж Бонко, думаю, иногда даже слишком сильно.

Мама внимательно рассматривает Уилла, и я прям-таки ощущаю, что это конец. Он подумает, что все это странно, и он скорчит гримасу, и на этом все. Я чувствую, что...

– Мне нравится Бонко. Говорит об определенном вкусе, – Уилл жмет руку моему отцу, и теперь, когда кто-то присоединился к его безумию, отец в восторге.

– Знаете, у моего ребенка скоро день рождения. Как думаете, какое развлечение подойдет группе одиннадцатилетних детей? – Уилл спрашивает моих родителей, когда мы все протискиваемся в дверь. Пять баксов, что ответ будет – клоуны, и я надеюсь, что этим советом он не воспользуется.

Но он поинтересовался их бизнесом, и не посчитал Бонко странным. А значит, для них он король.

И когда мы идем в ресторан, я понимаю, что чувствую легкое головокружение. Уилл не просто приехал в мою квартиру на секс-фестиваль с терияки. Он хочет поужинать с моими родителями. Он хочет, просто провести время со мной, и в течение двух часов обсуждать животных на воздушном шаре.

Не думаю, что это интрижка, и полагаю, мне это определенно нравится.

– Итак, – говорит Уилл, когда мы садимся в его машину, сиденья согреваются и двигатель урчит. Между нами остатки еды, очень вкусный морской окунь, завернутый в форме лебедя из фольги. – Ты не шутила о своих родителях.

– Я никогда не вру, сэр, – говорю я, добавляя драматичного акцента для эффекта. Представьте себе, что русский шпион встречает правильную английскую графиню. Я даже не знаю, как это звучит. – Все, что я делаю, это пью, чтобы забыться.

Когда ужин начался, именно к этому я и приготовилась: пей, пока не перестанешь чувствовать. Знаете, сколько джина и тоники нужно, чтобы я стала «тепленькой»? Ответ – игнорировать джин с тоником и перейти прямо к виски. С виски все вкуснее.

Но вечер продолжался, вино лилось, Уилл не возражал обсудить тонкости различных ручных гудков, и тогда началось нечто удивительное. Я начала смеяться. Начала чувствовать себя менее сумасшедшей, чем обычно. Уилл был хорош с моими предками. Черт, больше, чем хорош – он сделал все, чтобы понравиться им. Слушал ли он сумасшедшие семейные истории о воссоединении клоунов в Пенсаколе или помогал маме выяснить, как лучше всего инвестировать в трейлер для выхода на пенсию, он всегда был в игре. Именно это, по-видимому, делает меня невероятно возбужденной, потому что сейчас я сижу рядом с ним, желая еще одного раунда автомобильного секса. Может быть, мы сможем заехать за угол в какое-то уединенное место...

– У меня есть предложение, – наконец говорит он, вручая мне лебедя. – Ко мне. Я скучал по тебе, – его рука покидает лебедя и двигается на юг, нежно поднимая юбку, чтобы скользнуть вдоль бедра. Все мое тело содрогается от удовольствия, когда его пальцы скользят по шелку моих трусиков. Уилл наклоняется, дыхание согревает мою шею, когда он шепчет: – Две недели слишком долгий срок.

– Прошло всего девять дней, – шепчу я, посылая ему, как я надеюсь, поддразнивающую, а не сосредоточенную на подсчетах, улыбку. Уилл целует мой затылок и, под сладким натиском потока гормонов, цифры исчезают из головы.

– Точность, – говорит он, его пальцы скользят вверх по моему бедру в нужное место, – очень привлекательное качество для женщины.

Прямо сейчас, я начинаю стонать от нужды. Господи, нам нужно вернуться к нему, потому что мне необходимо отпраздновать его возвращение. Что может быть лучше, чем праздничный секс до изнеможения?

Если бы все разделяли мою точку зрения, мы бы постоянно искали чтобы ещё можно отпраздновать. Идеальная колоноскопия? Вернул библиотечную книгу вовремя? Вот тебе открыточка «Холмарк» и секс. Позвольте заметить, если бы за это отвечала я, мир был бы намного лучше.

Удивительно, как Уиллу удаётся открыть дверь, когда я практически висну на нем. Мои ноги уже обёрнуты вокруг его талии, и он идеально удерживает меня, одновременно, наконец-то, заводя нас в его квартиру. Пинком закрывая за собой дверь, он вносит меня в гостиную, прижимая к стене и эрекции, давайте не будем забывать об этой восхитительной детали.

– Подожди, – мне удаётся соскользнуть, пробегаясь руками вниз по его телу, когда я опускаюсь на колени. Даже практически в полумраке мои пальцы нащупывают пряжку его ремня, и он резко делает вдох, когда я начинаю расстегивать брюки. Медленно стягивая боксёры, освобождаю его член, который A) огромный и B) очень готов для меня.

– Что ты делаешь? – задыхаясь, рычит он, когда я беру его член в руку и быстро сжимаю.

– Сможешь догадаться? – шепчу я и облизываю его. Медленно, очень медленно, провожу языком по его длине, наслаждаясь тем, каким шелковистым и твёрдым он ощущается. Уилл откидывает голову назад и стонет, когда я целую кончик, прежде чем медленно взять его в рот. Неторопливо смакую его, пробуя соль и твёрдость. Провожу рукой вниз к основанию его члена, ритмично сжимая, когда моя голова начинает двигаться назад и вперед.

– Вот так, да. Идеально, – стонет он, прижимая руки к стене. – Не останавливайся, Шел. Ни за что, нахрен, не останавливайся.

Рада угодить, я кружу языком вокруг него. Боже, он такой толстый, и напряжение в его теле, когда я продолжаю, только делает меня счастливее. Мне нравится знать, что я свожу его с ума, делая его дыхание более глубоким и прерывистым. Он сжимает мои волосы в кулак, заставляя меня двигаться быстрее. Но я ведь не спешу, поэтому делаю все медленно. Мне нравится слушать его стоны – на самом деле, думаю, я люблю слушать их.

– Шел, – шепчет он, снова и снова повторяя мое имя. Я провожу руками вверх и вниз по его мускулистым ногам. Снова беру его член, сжимая основание, прежде чем скользнуть им так глубоко в рот, как только могу. Он входит почти слишком далеко, но я все же не тороплюсь вытащить его изо рта. Мне нравится, как его дыхание сбивается, как он звучит на грани, когда я всасываю кончик, снова и снова кружа по нему языком.

– Я больше не могу, – стонет он, нежно вытаскивая член из моего рта. Хочу продолжить, но он поднимает меня на ноги. – Хочу кончить глубоко внутри тебя, – шепчет он мне в горло. Поднимая меня, он снова сжимает мои ноги вокруг своей талии. Сквозь влажный шелк трусиков я ощущаю его эрекцию. Он хочет войти в меня, и я так же сильно хочу его. Я хочу почувствовать, как он, глубоко вколачиваясь, растягивает меня.

Уилл несёт меня вверх по лестнице до его спальни. Я сажусь на кровать и мастерски расстегиваю платье, отбрасывая его в сторону. Я раскрыта и жажду его, когда Уилл опускается на меня. Руки скользят по моей спине, чтобы ловко расстегнуть лифчик, и мои соски твердеют от холодного воздуха. Лунный свет, льющийся сквозь окно, падает на него, когда он садится, снимая пиджак. Мои пальцы нащупывают его пуговицы, и, когда он стягивает рубашку, глаза путешествуют вверх и вниз по его идеальному твердому телу. Не теряя времени, он нащупывает прикроватный столик, находит презерватив и вынимает его из фольги.

Спустя мгновение, надевает его и снова опускается на меня. Опять хватает меня за талию, и я поднимаю бедра, чтобы встретиться с ним. Я начинаю хныкать, когда он дразнит меня, скользя головкой члена вверх и вниз по моей киске. Задыхаясь, я снова пытаюсь обернуть ноги вокруг него, чтобы притянуть ближе и заставить войти глубоко в меня. Он успокаивает меня, просовывая руку между нами, чтобы снова прикоснуться ко мне. Играет с моим клитором, и я знаю, наслаждается тем, как я сейчас скулю от нужды.

– Ещё рано, детка, – шепчет он, вводя один, затем два пальца глубоко в меня. Я прижимаюсь к нему бедрами, крепко сжимаясь вокруг его пальцев. Уже сейчас я чувствую, как выхожу из-под контроля. Боже, я хочу, чтобы он сейчас же оказался внутри.

– Пожалуйста, – снова и снова шепчу я, целуя его подбородок, когда он поднимается надо мной на локтях. Подтягивая ногу вверх, я чувствую, как он размещает головку члена у моего входа. Затем, наконец, толкается внутрь. Боже, он не торопится, входя дюйм за дюймом. Лицо напряжено от концентрации и нужды, глаза пылают в лунном свете. Я влажная и жаждущая, так отчаянно нуждаюсь в том, чтобы почувствовать его. Даже после девяти дней врозь, мне достаточно трудно приспособиться к его размеру. Я кусаю губы и выгибаю спину, когда он погружается глубже, пока не овладевает мной полностью.

Он начинает двигаться, бедра врезаются в мои. Черт, я хочу, чтоб он двигался быстрее, и своими движениями пытаюсь заставить его ускориться. Но он прижимает ко мне руку, успокаивая меня. Он не хочет торопиться, славный подонок. Уилл просовывает руку между нашими телами и начинает потирать мой клитор, одновременно толкаясь в меня. О, боже, это конец. Откидывая голову назад, я снова и снова повторяю его имя.

– Трахни меня, – шепчу я, начиная извиваться от переизбытка ощущений. Мой оргазм близко, и я хочу его.

– Так и планирую, – рычит он, облизывая мой сосок, а затем прикусывает его. Постанывая, крепче сжимаю его руку, волосы, все, за что могу ухватиться. Уилл начинает двигаться быстрее, вколачиваясь до основания. Моя киска сжимается вокруг него так туго, как только возможно. Он отвечает рыком, и его бедра движутся быстрее, его тело покоряет мое.

– Хочу, чтоб ты кончила, – снова наклоняясь, рычит он мне на ухо. – Кончи для меня. – Он снова двигается неторопливо, его медлительность мучительна и восхитительна. – Ты хочешь почувствовать это именно так.

– Да, – шепчу я снова и снова. Вращаю бедрами, встречая его движение. Его рука скользит по моему телу, округлости груди и изгибу бедер. Он двигается жестко, быстро и глубоко. Когда его ритм набирает скорость, кровать под нами скрипит. Я крепче обнимаю его ногами, постанывая, когда он тянется вниз, и трет мой клитор один, два раза. Снова берет мою грудь в рот, вбирая столько, сколько может.