Текст книги "Радужный слон (или как довести начальника...) (СИ)"
Автор книги: Полина Ветер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
Глава 19
Евгений
Полина возникает на пороге, как неземное снежное видение.
В белой шапке, с красными щеками, теребит в руках пуховые варежки, выдавая этим простым жестом волнение.
Что ж… я тоже волнуюсь.
Две недели.
Четырнадцать долгих мучительных дней, я не знал, как связаться с ней, чтобы это не выглядело, как насмешка.
Первые два дня я был полностью доволен и горд собой.
Все получили по заслугам.
Особенно она. Эта девочка без принципов, покачнувшая мой мир и заставившая выйти из зоны комфорта, как это модно сейчас говорить.
Дашка, естественно, наплевав на мои предупреждения, раз пятьдесят пыталась связаться со мной, даже натравила Валю, который долго мялся и вздыхал по телефону, явно недовольный такой инициативой, всё-таки он мужик, и в какой-то степени был на моей стороне.
Мама приняла роль обиженной и оскорблённой, но я-то знаю, что это ненадолго, всё же, я единственный ребёнок в семье, а она привыкла держать руку на пульсе.
Моё выступление прошло «на ура», но уже через несколько дней я осознал, что победитель тут вовсе не я.
«Радужный Слон» повернулся ко мне – его основателю, той частью, где обычно располагается хвост, вывалив проблемы одну за другой.
Соня собралась в декрет. Пусть даже через четыре месяца, но я понятия не имею, кем её заменить, ведь она в конторе с самого её основания, и по отношению, почти как родной мне брат.
Крис и Валя – мои лучшие и единственные дизайнеры, разнылись, что теперь не успевают делать свою работу, потому что вынуждены пахать за админа.
Сева ушёл в запой.
Чёрти что творится с этой организацией, но я не привык опускать руки перед трудностями, такое случалось и раньше.
Единственное, что не давало мне покоя всё это время, после окончания праздников – это то, что стойка администратора смотрелась убого без присутствия там Полины Сергеевны.
Я готов был пахать за водителя, сам печатать баннеры, если это потребуется (благо ребята из типографии ни разу ещё не подводили), стряпать договоры и делать отчеты в налоговую, но её отсутствие ощущалось где-то на уровне мозжечка.
И если до Нового года мне казалось это решаемым пустяком, то сейчас я осознал, что попросту не хочу на это место принимать никого другого.
И я не знаю, почему Василевс оказался умнее и хитрее меня, изобразив из себя сдыхающее исчадие ада, чтобы натолкнуть хозяина на единственно верную мысль: надо позвонить Полине.
Когда, первого января, она была в моей квартире, я испытывал неподдельное чувство ревности к пушистой жопе, которая отнимала у меня её внимание.
Я скучал по ней.
Каждый день. Но не мог себе в этом признаться.
А теперь она проходит мимо с серьёзным лицом, лишь бросив тихое приветствие, и я ощущаю пропасть, которую сам же и создал.
Вот именно в эту минуту, как гром среди ясного неба, наваливается острое желание просто к ней прикоснуться. Дотронуться до волос, до холодной румяной щеки, тесно прижать к себе за тонкую талию, и целовать, целовать… везде, где смогу дотянуться.
Стоп.
Мы здесь не за этим, а для того, чтобы спасти от голодной смерти одну охненевшую морду.
Полина сразу даёт понять это, быстро скинув пуховик и ботинки, и по-учительски вздёрнув подбородок.
– Где Василевс?
– В комнате, прячется за диваном.
Её хрупкие плечи приподнимаются, когда она, выпрямив спину, направляется к объекту спасения.
– Васенька… Сладкий мой… Где ты, пушистый пирожок? Помнишь меня? Это я, Полина…
Девушка разговаривает с диваном, за которым шкерится животное.
– Мяуууу… – Раздаётся в ответ.
Невероятно.
Между ними какая-то связь, не иначе. Со мной этот монстр не разговаривает уже несколько дней.
– Иди сюда, мой хороший… Я тебя не обижу.
Она присаживается на корточки, выманивая кота из-под дивана. Я могу отодвинуть его и поймать животину, но это же будет слишком просто, да?
Ладно, каюсь.
Про ветеринара я приврал.
Нужно же как-то было заманить её сюда, чтобы прониклась ситуацией.
Про облезлую шерсть и отсутствие аппетита была чистая правда, пылесос уже не справляется с этим природным явлением, а корм лежит не тронутый несколько дней.
Несмотря на явно налаженный диалог между Полиной и Василевсом, тот не спешит покидать своё прикрытие.
– У вас есть колбаса? – Внезапно спрашивает девушка.
– Что? – Не сразу соображаю. – Он не ест колбасу. У него монодиета.
– Вам что, жалко? – С укором смотрит на меня. – Кусочек всего надо.
– Да не жалко мне! – Что за нелепые предположения? – Сейчас принесу.
Ухожу на кухню, чтобы пошариться в холодильнике, в поисках необходимого, продукта.
Задерживаюсь, чтобы перевести дыхание.
Ещё ни разу не чувствовал себя так неловко в присутствии девушки.
Вдобавок память подкидывает картинки нашего жаркого времяпровождения на этом кухонном столе.
Её упругие бёдра… плавно переходящие в талию… изогнутую спину… изящные плечи, покрытые локонами длинных русых волос… Ритмичные движения… стоны, всхлипы… горячее дыхание… фееричная разрядка…
Волосы были испачканы.
Как и спина, ягодицы… даже стол.
Какого хрена?..
Я не должен думать об этом. Соберись, Женёк. Сейчас ты обязан завоевать её доверие.
Она снова обращается ко мне на «вы», и это явно защитная реакция.
Расчертила между нами границу.
Помню, как мы валялись в кровати, и она примеривалась называть меня просто по имени, как будто это действительно было очень сложно.
Меня даже не обижало это, скорее, забавляло. Как она краснела и прятала лицо, но нежно произносила простое «Женя».
Такая юная и искренняя.
Какого чёрта я решил её наказывать?
За что?
За собственную несостоятельность? За чувства? За эмоции, которые у меня вызывала?
– Мяууу…
Потрёпанный Василевс, с ошалевшими глазами, на руках у Полины – это то странное зрелище, которое вызывает у меня облегчённый вздох.
Даже колбаса не понадобилась.
Или это был отвлекающий манёвр для меня, чтобы не мешал им поговорить, этим двум созданиям с тонким душевным восприятием.
– Как тебе это удаётся?.. – То ли спрашиваю, то ли восхищаюсь.
– Васенька, милый… – Девушка целует облезлую наглую щёку животного. – Расскажи хозяину, как надо обращаться с питомцами…
– Я принесу переноску. – Пытаюсь быть полезным в этой ситуации.
– Не надо. Я его на руках подержу. – Останавливает Полина. – У него и так стресс. Только оденусь, и поедем в клинику.
Те полторы секунды, что девушка тратит на одевание, мне приходится держать кота на руках. И он всем видом показывает, как меня ненавидит.
Да что случилось с этим созданием?
Я кормил его, менял лоток, даже гладил иногда, что не так вдруг стало с этим Гитлером в серой шкуре?
В машине она садится на заднее сидение, и это снова засчитывается, как недоверие.
– То, что животное теряет шерсть, это первый признак стресса. – Вещает доктор ветеринарной клиники. Кошак сидит на металлическом столе, оглядывая всех ненавидящим взглядом. – Отказ от еды – это тоже следствие нарушения психического состояния.
– Мой кот сошёл с ума? – Не выдерживаю всех этих официальных терминов.
Полина и врач устремляют на меня свои строгие взоры.
– Нет, это значит, что животное было подвергнуто жестокому обращению или смене привычной обстановки.
Повисает пауза.
Жестокому обращению?
Да я в жопу ему дую!
Поля вся подбирается и подвигает оборзевшего кота к себе поближе.
– А что значит смена обстановки? – Спрашиваю этого гуру кошачьего здоровья, игнорируя явные обвинения.
– Перемены в питании, окружении, переезд с одного места в другое, наличие других животных, ранее неизвестных ему.
– Ага… понятно.
Василевс ослабляет оборону и поддаётся на Полинины поглаживания своей толстой, теперь уже облезлой шеи, мурлыча и прикрывая глаза.
– А может быть так, что он привязался к человеку, а потом они перестали видеться, и теперь он из-за этого переживает?
Нарочно смотрю прямо в глаза девушки.
Она округляет их, поражённая моей наглостью, но не перестаёт чесать шею Василевса.
– Конечно. – Подтверждает доктор. – Кошки очень эмпатичны. Они выбирают человека и готовы делиться с ним своей энергией всю свою жизнь. Иногда я поражаюсь этой способности. Такие умные… они всё чувствуют. И отношение, и любовь…
Так… пора сворачивать этот осмотр, пока Полина не остыла и не распознала фальшивых намёков.
– Я выпишу вашему коту седативное средство, но вы должны понимать, что в данном случае, главным приоритетом является создание для него благоприятной атмосферы, где не будет раздражающих факторов и ситуаций, способных вызвать стресс.
Ну это просто подарок судьбы какой-то…
– Конечно, мы понимаем. – Киваю, с видом неподдельной озабоченности.
Полина, ещё не вкурившая всю серьёзность ситуации, сгребает кота в кучку и устраивает у себя на руках, причитая, какой он прекрасный и замечательный.
Пушистая морда довольна до невозможности, а я снова мучаюсь чувством зависти, ведь мне пока ещё нельзя обнаглеть настолько, чтобы оказаться на его месте.
Ну, ничего.
Начало положено. И она уже не сможет отвертеться от нас, её сгубило простое чувство эмпатии.
Эх, Василевс…
Знал бы… давно использовал тебя в своих грязных целях…
Но действует это только с Полиной.
С ней, со мной и моим оборзевшим котом.
Она тебя сегодня обнимала, тискала и целовала.
А мне только сухое «пока» досталось при прощании у подъезда.
Но даже это уже огромный плюс.
Эх, держись, Платонова… Мы с Васькой завоюем тебя, оглянуться не успеешь…
Глава 20
Полина
Зачем я на это подписалась…
Не понимаю, почему Евгений Дмитриевич решил, что может эксплуатировать меня в виде кошачьей няньки, и теперь требует моего ежедневного присутствия в его квартире.
– Поль, ты посмотри, он даже есть начал. – Пытается он убедить меня в верности такого решения. – Общение с тобой явно идёт ему на пользу.
– Но я же не могу всё бросить и мотаться к вам сюда каждый день! – Пытаюсь откреститься от такой перспективы. – У меня своя жизнь, и это не входило в мои планы. Как бы Василевсу не становилось лучше, вы должны сами наладить с ним контакт, иначе, всё это будет повторяться.
– Да, я понимаю, конечно. – Стоит на своём. – Хотя бы эту неделю, прошу. Я буду заезжать за тобой вечером, минут пятнадцать-двадцать потискаешь его, дадим лекарство, он будет доволен, а я уж потом как-нибудь постараюсь с ним договориться.
– Вы точно не били его? – Недоверчиво смотрю на мужчину, уверенно управляющего машиной.
– Ты чего? Я его ни разу пальцем не тронул. Он вообще, как король живёт, не знаю, что вдруг случилось.
Такое ощущение, что он чего-то не договаривает. Но выяснять это я не хочу. Хватает того, что теперь придётся видеться с ним каждый день и делать вид, что между нами ничего не было.
«И не будет». – Напоминаю себе, чтобы не обрасти напрасными иллюзиями и надеждами.
Вчера я поймала на себе его долгий задумчивый взгляд, который так и не смогла интерпретировать.
Ему так запросто удаётся делать вид, что ничего не произошло, а мне мучительно больно, особенно в моменты обоюдного молчания, такого, как сейчас.
Находиться в замкнутом пространстве с мужчиной, о котором думаешь ночами и пытаешься понять, почему он так поступил, невероятно тяжело.
Сегодня он снова позвонил, и попросил съездить к нему, проведать Василевса.
А я, как дура согласилась, зная, что этим ещё больше усугублю своё состояние. Не нужно нам видеться, это слишком для меня.
Но я не смогла отказаться, такая вот мазохистка.
– Кхм-кхм… Значит, ты ещё не приступила к новому проекту? – Спрашивает неожиданно, поворачивая на светофоре.
– Почему вы так решили?
– Ну… ты была свободна вчера, в будний день, и я подумал, может… В общем, я не знаю, как у вас там это всё происходит, просто предположил.
Евгений Дмитриевич как-то нервно ёрзает на сидении, будто этот вопрос его действительно беспокоит.
И я почему-то решаю немного развить эту тему. Отчаянная идиотка.
– Прежде чем приступать к реализации проекта, нужно узнать всё об объекте. – Отвечаю ему. – Какие у него предпочтения, что важно для него в жизни, сколько было женщин, есть ли дети и так далее. Этим занимается отдел аналитики.
– О как…
– Да. – Интересно, как он реагирует на эту информацию. Сейчас уже скрывать нечего, но я впервые выкладываю кому-то суть своей работы. – Потом объекту подбирают пару, подходящую ему по параметрам хотя бы процентов на семьдесят. Это очень важно, чтобы люди были совместимы по интересам, вероисповеданию, любви к животным и много ещё чему.
– Как я и Надежда?
– Ну да.
Мы впервые обсуждаем это, и я чувствую дикую неловкость.
– И на сколько процентов мы совпали? Просто интересно.
– На восемьдесят шесть.
– Ого… – Снова переминается, меняя положение. – Это довольно много.
– У вашей пары был огромный потенциал. Игорь Леонидович, мой начальник, до сих пор в недоумении, почему ничего не вышло…
Минуту мы молчим. Каждый о своём.
– Скажи честно… – Вдруг обращается он. – А нашу совместимость ты смотрела?
Его взгляд устремлён на дорогу, но я всё равно краснею, как подросток, пойманный за просмотром запрещёнки.
– Да, смотрела.
– И сколько? – Бросает короткий взгляд на меня, вгоняя в краску ещё больше.
Выпустите меня отсюда, я хочу домой.
– Тридцать два.
– Тридцать два процента? – Удивляется. – Серьёзно?
– По нашей системе совместимости, да.
– Пффф…
Его будто не устраивает мой ответ. Как будто это важно, насколько мы подходим друг другу. Может, как раз из-за такого низкого процента у нас ничего и не вышло.
– Я не верю в это шарлатанство. – Качает головой, сея в моей голове сомнения.
– Это не имеет значения.
– Да, ты права.
Ну вот. А то я уже подумала…
– Может, нужно купить ему какое-то угощение? – Переводит тему. – Чтобы задобрить, как думаешь?
– Вы же говорили, что у Василевса монодиета.
– А ты хотела накормить его колбасой. Думаю, в зоомагазине нам что-нибудь подберут.
Его настроение будто меняется. Он снова становится спокойно-расслабленным, больше не задаёт провокационных вопросов и сосредоточивается на проблеме с котом.
Пушистика мы снова обнаруживаем за диваном, но в этот раз мне удаётся выманить его оттуда гораздо быстрее.
Пока мы общаемся с животным, Евгений Дмитриевич пропадает на кухне.
– Я заварил чай. Составишь компанию? – Спрашивает непринуждённо.
Он подходит к нам, сидящим на диване и аккуратно треплет Василевса за холку. Тот прижимает уши, но не пытается сбежать, это уже хорошо.
– Он не хочет меня отпускать. – Улыбаюсь, показывая на уютно пристроившегося кота на моих коленях.
– Тогда я принесу сюда, не проблема.
В этот момент я особенно остро ощущаю, как сама себя закапываю.
Это ведь чистой воды эгоизм и попытка протянуть время общения с ним как можно дольше. Смотреть на него, ловить ответные взгляды, пусть и ничего не значащие, касаться нечаянно, когда помогает снять верхнюю одежду, и просто вдыхать любимый запах, так уютно проникающий в лёгкие.
Мне будет ещё больнее, когда благотворительная акция закончится. Но я не могу себе в этом отказать.
Поэтому соглашаюсь на чай с печеньем. И на ежедневные визиты к коту.
Потому что люблю, и хочу насладиться его обществом, пока он даёт мне такую возможность.
И так продолжается несколько дней.
К концу недели пружина раскручивается до предела, норовя снести всё к чёртовой матери.
– Завтра в это же время? – Вопрос задаётся в прихожей, когда я уже одета в пуховик и шапку, чашки помыты, а кот наглажен и напоен лекарствами.
– Полин, знаешь я… – Евгений Дмитриевич треплет свои волосы и зыркает на меня исподлобья. – В общем…
– Если моё присутствие больше не требуется, так и скажите. – Решаю подтолкнуть его к неизбежному разговору.
Даже странно видеть, как он мнётся, обычно всё прямо и в лоб.
И мои ежедневные визиты уже становятся смешными. Кто поверит, что всё ради кота? Нелепо…
Уж ему ли не знать, взрослый ведь человек.
Пора прекратить этот цирк. И признать, что надежды были напрасными.
– Нет. – Вскидывает на меня свой потрясающий взгляд и чуть придвигается сам. – Я думал совсем не об этом. Нам с Василевсом нравится твоё общество.
– Евгений Дмитриевич…
Хочу предостеречь его от лишних оправданий. Мне будет легче, если прямо сейчас всё решим.
Мы стоим в его просторной прихожей, на расстоянии нескольких шагов друг от друга. И пока я пытаюсь удержать сорвавшееся дыхание, предотвратив срыв эмоций, он это расстояние сокращает до отметки «очень близко». Останавливается прямо в нескольких сантиметрах от меня.
– Мне так нравилось, когда ты звала меня по имени.
Я отшатываюсь и упираюсь спиной в полотно двери. Сердце ухает вниз, прихватив с собой язык и мозги.
– Просто по имени, а не так, как сейчас, будто я всё ещё твой начальник…
– Уже нет, но это ничего не меняет. – Оживают мои голосовые связки. Даже сама поражаюсь над их работоспособностью…
Он долго смотрит на меня, а потом отодвигается так, чтобы я могла вздохнуть и убирает руки в карманы брюк.
– Возвращайся к нам, Полин. – Держит прямой взгляд. – Ты ведь сейчас не работаешь, а мои все без ума от тебя. До сих пор обижаются, что я позволил тебе уволиться.
Я давлюсь воздухом от неожиданности и возмущения.
– Вы серьёзно сейчас?
– Абсолютно. – Кивает.
Как можно переключаться с одного на другое так быстро? Или это обманный манёвр такой? Чтобы усыпить бдительность?
Похоже, он видит меня насквозь. И от этого почему-то становится горько.
– А вы не слишком оборзели, Евгений Дмитриевич? – Шиплю в ответ, чуть приближая к нему своё лицо. – Сначала кот. Потом типография! А дальше что? Скажете ноги раздвинуть между делом в обеденный перерыв?!
Я вообще не слежу за языком, и не сразу замечаю, как мои слова рождают нехороший отблеск в его глазах. И ещё то, что уже так близко, что могу почувствовать его дыхание на своих губах.
– Скажу. – Нагло выдаёт он, снова нависая надо мной, как исполинская скала.
– Что? – Задыхаюсь. – Вы… Да, вы…
Я не соображаю, что творю, даже не пытаясь отодвинуться, уйти… убежать, подальше отсюда в свой безопасный мирок.
Стою и дышу с ним одним воздухом, как ненормальная, гоняя его через лёгкие.
– Всё, замолчи, Платонова… – Рычит Слон, прежде чем схватить меня за шею и впиться губами в мои – сухие и горящие огнём от такого внезапного нападения.
Он целует меня жадно, будто мы и не расставались на те мучительные две недели, и прижимает к себе и двери одновременно сильно. Кажется, хрустнули рёбра…
Стягивает шапку с моих волос, ладонями сжимает щёки, углубляется языком, будто до души собирается достать, а я в полной прострации несколько секунд – позволяю себе наслаждаться этими невероятными ощущениями.
Как настоящая эгоистка. Но всему есть предел.
Мне приходится приложить немалые усилия, чтобы оттолкнуть его. И физические, и душевные. Ведь на самом деле, я не знаю, как должна поступить. Но чувствую, что ещё немного, и исправить уже ничего будет нельзя…
Его губы блестят, дыхание рваное, тяжёлое, а в глазах – грозовые раскаты. Если сейчас не уйти, вряд ли от меня вообще что-то останется…
Я так резко разворачиваюсь и открываю дверь, что он не успевает спохватиться.
Оставляю мужчину в таком виде, позабыв про шапку, пересчитывая ступеньки вниз так быстро, что голова кружится, и даже подташнивает немного.
Нельзя так со мной!
Я же не железная!
Мне так плохо было эти две недели без него, а теперь он заявляется и считает, что может управлять мной, как марионеткой, в собственных корыстных целях!
Очухиваюсь, уже находясь в автобусе.
Прикладываю дрожащие пальцы к губам.
Не верю, что это случилось.
Ему не верю.
И себе тоже.
«Скажу!»
Это ж надо было такое выпалить!
Да что он о себе возомнил?
Думает, что у меня вообще гордости нет, на все его прихоти отвечать готова?
Я может и готова, но ему об этом знать вовсе не обязательно.
Телефон пиликает о входящем сообщении.
С того самого, до боли знакомого номера.
Боюсь открывать, пальцы дрожат и внутри всё переворачивается.
Собравшись с духом, нажимаю на экран.
«Подумай над моим предложением. Я хочу, чтобы ты вернулась.»
И вот, если честно, этим он только усугубил ситуацию.
Потому что я ждала, как минимум, извинения, и каких-нибудь сопливо-романтических признаний, типа того, что он жить без меня не может.
Но у этого экземпляра абсолютная врожденная способность убивать всю романтику на корню.
Итак, соберись, размазня.
Твои сопли и чувства абсолютно никому не интересны. Хоть сколько тут слёзы лей.
Тридцать два процента.
Для кого-то всего лишь цифры.
А для меня – железобетонная статистика, которая ещё ни разу на моей памяти не ошибалась.
Глава 21
Евгений
– Ты хоть что-то понимаешь в этих женщинах? – Спрашиваю Василевса, который без стыда и совести, в такой нелёгкий для меня момент, вылизывает свой пушистый зад, подняв заднюю ногу кверху.
Ему до лампочки.
– Конечно… откуда… у тебя же таких проблем нет…
Мой кот был кастрирован ещё в детском возрасте. И я на какую-то долю ему даже завидую, ни забот тебе ни хлопот… Жри да спи, – не жизнь, а сплошное удовольствие.
Я был сдержанным всё это время.
Я ни разу не позволил себе переступить черту и наброситься на неё.
Был вежливым и внимательным, заботливым и ненавязчивым.
Да какого хрена этим бабам вообще надо?
Ведь сама же меня вынудила, я честно держался из последних сил.
Да даже сообщение отправил, чтобы успокоить, дать понять, что мне не это важно, а её тонкое душевное равновесие!
И что в ответ?
Оттолкнула.
Убежала.
И пропала.
Не ответила, не позвонила.
Чтобы я с ума тут сходил от мыслей обо всём этом!
Лишь бы только не к задроту своему побежала прятаться…
От этой мысли мне буквально физически плохо, не могу представить, что сейчас моя Полина утешается в объятиях другого.
А ведь всё так хорошо начиналось…
Васька мой, артист, конечно. Такую жертву разыграл из себя, прямо обрыдаешься.
И Платонова, добрая душа, повелась на его манипуляции, предоставив мне возможность видеть её каждый день и не придумывать для этого причину.
И вот где она сейчас?
О чём думает?
– Ты понимаешь, что мы всё испортили?
Кот смотрит на меня исподлобья, будто укоряя.
– Ладно. – Соглашаюсь. – Я испортил. Но исправлять-то теперь как?
Ответа на этот вопрос будто в природе не существует. Потому что Платонова – неразгаданная загадка для меня. Какой-то неизвестный ребус, над которым моя смекалка бессильна.
Я видел её взгляды, и как замирала, когда касался её кожи, будто нечаянно.
Мы нравимся друг другу, и конечно, я поступил с ней, как последняя скотина.
Она – добрая душа, но мы оба прекрасно понимаем, что я и сам бы справился с неожиданной депрессией своего кота. Значит, она приходила ко мне, потому что, несмотря на обиду, хочет продолжения.
Как и я.
У меня от поцелуя губы до сих пор горят, а такого давно уже не было. Завела меня, чертовка, и сбежала. Будто испугалась чего-то, хотя я мог бы ей доказать серьёзность своих намерений.
Дашка неоднократно говорила, что я не умею проявлять свои чувства.
Тогда что это сейчас было?
У меня все тормоза сорвало, я её целовал, как помешанный, будто в последний раз! Не дай бог, конечно.
Надеюсь, Полина остынет, и воспримет мои действия не как угрозу, а как предложение.
Начать оттуда, где мы остановились.
– Сонь, ты мне договор обещала сделать на Терентьева. Занеси, как будет готов.
– Хорошо, шеф. – Бросает юрист, уткнувшаяся в монитор.
Контора работает, жизнь идёт своим чередом.
Прохожу мимо бытовки, где часто пряталась Платонова, выдыхаю с шумом через нос.
Уже два дня я в полном игноре.
Ни звонка, ни сообщения.
Скоро не выдержу и поеду уговаривать её лично.
У стойки админа – надутая Крис, всем своим видом показывает, какой я несправедливый тиран.
Хотя, я им за это доплачиваю, вообще-то, не просто так девчонки по очереди её заменяют.
Полдня слоняюсь из угла в угол, пытаясь делать вид, что работаю, но настроя нет вообще никакого.
– Евгений Дмитриевич, тут к вам пришли. – Кристина заглядывает ко мне в кабинет. – На собеседование.
Твою ж…
Умом я понимаю, что пора уже принять человека на эту должность, но в душе всё ещё продолжаю надеяться, что Полина одумается и вернётся.
Дурак, конечно.
– Пригласи.
Пытаюсь собраться, сесть ровно. И сделать не такую угрюмо-кислую физиономию.
Наша компания готова принять в свой дружный коллектив нового, энергичного, пышущего идеями человека! Хотя многие думают, что обязанности админа – это лишь бумажки перекладывать, да на звонки отвечать.
Как бы не так. Сотрудник, между прочим, на передовой находится, можно сказать – лицо компании.
А таким самым лицом в «Радужном Слоне» я, с некоторых пор, вижу только прекрасную мордашку Полины.
Точнее, не так.
Я прямо сейчас наблюдаю её в своём кабинете. И выглядит она взволнованной и сосредоточенной.
Как это возможно?
Мне даже вздохнуть на мгновение становится трудно.
Пришла.
Не зря я верил в свою харизму и артистизм Василевса!
Готов расцеловать её прямо сейчас, но по-прежнему не двигаюсь с места.
Я ошарашен её приходом, хоть и мечтал об этом.
– Добрый день, Евгений Дмитриевич.
Наконец отрываю язык от нёба.
– Здравствуй, Полина.
Она одета в брючный костюм, рубашка привычно застёгнута на все пуговицы, волосы заплетены в простую косу. Но, несмотря на строгий образ, выглядит привлекательно, или просто я уже узнал, какой она может быть сексуальной и податливой, что ни за каким крокодиловым костюмом не спрячешь.
– Я подумала над вашим предложением, и решила согласиться. – Она смело подходит к столу и садится напротив меня. – Но прежде хочу обговорить условия.
– Условия?
– Да.
Платонова достаёт из сумки лист бумаги, сложенный вдвое, и кладёт его передо мной.
– Прошу, ознакомьтесь.
Очень интересно.
Поднимаю, разворачиваю.
Ох, ты… целых шесть пунктов…
Заморочилась ведь, напечатала.
Пробегаю глазами по тексту. Брови сами ползут вверх.
– То есть, если я соглашусь на это, – Делаю жест бумагой. – ты будешь у нас работать?
– Пункт первый: «Соблюдение корпоративной этики». – Тут же одёргивает меня.
– Не совсем понимаю…
– Вы должны уважать меня, как сотрудника, и вести себя подобающе. Можете называть меня по имени, но на «вы».
– О, как…
Отгораживаться таким способом решила… интересно…
– Вот тут, четвёртый пункт, занятный: «Не беспокоить в выходные и праздничные дни». А если случится ситуация, требующая твоего… прошу прощения, вашего присутствия?
– Мы можем обговорить это. Оставить такую возможность на форс-мажорные ситуации. Например, если что-то случится по моей вине. Но в остальных случаях, этот пункт должен соблюдаться.
Она держит спину ровной, грудь вздымается от частого дыхания, что выдаёт её волнение.
Мне хочется послать всё к чёрту, и разложить её прямо на своём столе, и чтобы читала эти свои условия вслух, пока я буду выколачивать из неё дурь частыми мощными движениями.
От представленной картинки стало вдруг душно, так, что почувствовал капельку пота, собравшуюся на виске.
Я нарочно не комментирую пункты с увеличением оклада и стабилизацией рабочего дня.
Меня больше беспокоит последний: «Никаких личных отношений и намёков на это, в офисе и за его пределами».
Специально ведь поставила его в конце.
И этот взгляд: решительный и непреклонный – только рабочие отношения без права выбора.
– Если я соглашусь на все условия, вы останетесь у нас, Полина Сергеевна?
Девушка чуть оттягивает воротник, и трёт шею.
– Если вас всё устраивает, то… да.
– Хорошо. – Киваю, откладывая бумагу в сторону. – Скажу Соне, чтобы подготовила новый договор.
– Ладно.
– Когда сможете приступить к обязанностям?
Пожимает плечами.
– Могу с завтрашнего дня, если хотите.
– Договорились.
Она поднимается со стула, поправляет пиджак. Плечи опущены, взгляд потух.
Разочарована.
Я не заканчивал никаких курсов по психологии, но могу достоверно сказать, что Полина ожидала другой реакции от меня.
И этот список условий лишь провокация.
Либо она проверяет меня, либо пытается договориться с совестью.
– До завтра, Евгений Дмитриевич. – Поднимает голову и почти уверенно разворачивается к выходу.
Мне требуется всего полсекунды, чтобы захлопнуть дверь прямо перед носом Полины.
Девушка удивлённо ахает и отшатывается.
Практически наваливаясь на меня.
– Не так быстро, детка. – Рычу ей прямо в ухо. – Теперь обсудим мои условия.
Я обхватываю её поперёк талии и нагло прижимаю к себе.
– Хочешь, чтобы мы делали вид, что между нами ничего не было?
Она выдыхает рвано, но всё равно сопротивляется, вцепляется в мою руку своими пальчиками.
– Да, хочу.
Упрямая коза.
– Тогда зачем пришла? – Провоцирую нарочно. Адреналин зашкаливает под пробку, особенно, когда она так близко, окутывает своим запахом, прижимается спиной, щекочет рецепторы мягкими волосами. – Должность админа не такая уж и редкость…
– Отпустите меня.
Злится.
Как бурундук пыхтит, и пытается вырваться.
В ответ наоборот прижимаю сильнее.
Это такой кайф, у меня даже руки трясутся от удовольствия.
– Поль, ну может хватит уже… – Пытаюсь пойти на мировую. – Сейчас я тебя отпущу, и давай поговорим, как взрослые люди.
– Просто отпустите, и я уйду! – Не сдаётся. Обижена капитально.
Ладно, попробуем по-другому.
Ослабляю хватку, и воспользовавшись тем, что она не ожидала, поворачиваю к себе лицом. Прижимаю к двери, вклиниваясь коленом между стройных ног.
– Я сейчас закричу! – Предупреждает Платонова фальцетом, но у меня такой прилив энергии, что вряд остановит даже ядерная ракета.
Молча нависаю над ней, считывая страх и неподдельное волнение, а потом просто сметаю её губы своими.
Полина классно целуется, так, как мне нужно, без лишних слюней и топорных движений, – просто космический полёт, не иначе.
И она не может сдерживать себя долго, противясь моему напору, всё равно сдаётся, даже начинает постанывать и отвечать со всей страстью, на которую способна.
Мы рискуем быть услышанными всеми сотрудниками типографии, но абсолютно этим не озабочены, потому что на самом деле важно лишь то, как я по ней соскучился.
И она по мне.
Вижу, что равноценно, потому, что, разрывая поцелуй, слышу недовольный выдох, и её руки на моей шее продолжают удерживать, не желая отпускать.
– Поль… – Шепчу ей в губы. – Давай без условий. Я хочу, чтобы ты просто работала с нами.
– Вы слишком многого хотите, Евгений Дмитриевич. – Шепчет в ответ, продолжая удерживать мою шею.
– Ладно… прости меня. – Прислоняюсь к ней своим лбом.
Я должен был сказать это уже давно, но как-то всё удобной ситуации не было…
– Ого… даже так… – Отстраняет руки, отпуская. – А за что?
Поднимает свои красивые глаза и припечатывает прямым взглядом.
– За то, что поступил с тобой, как скотина. За то, что не извинился сразу. За то, что подговорил Ваську… но он не причём, просто с рождения артист, такой талант пропадает, а тут возможность появилась…
Её губы трогает несмелая улыбка.
– Я правда мудак, Поль. Просто никогда не был в такой ситуации, думал, что ты смеялась надо мной, девчонка над взрослым мужиком, и верил, что прав. Только когда один остался, понял, что скучаю по тебе, и не могу оставить всё, как есть, понимаешь? Потому, что ты мне действительно нравишься. Потому что я хочу быть с тобой. И Васька хочет. Два дня по квартире ходит, орёт, как ненормальный, тебя ищет.
