Текст книги "Гувернантка"
Автор книги: Полина Грекова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
– Ты говорил, что не пьешь.
– А ты утверждала, что тебя зовут Стелла.
– Так получилось. Я не хотела тебя обманывать.
– Но все же обманула.
– Что теперь поделаешь.
– Ничего, действительно ничего.
Герман все крепче прижимал Лидию к себе, почти коснулся губами ее щеки. Оба тяжело дышали. Лидия поняла, что если прямо сейчас не вырвется из его рук, то забудет все оскорбления и колкости последних дней и сама повиснет у него на шее, как та актриска. Нет, это невозможно. Музыка стихла, но Герман не выпускал ее.
– Ты ночью опять будешь меня караулить? – спросила она.
– Обязательно, – прошептал он ей в ухо.
– А как же твоя подружка? – отстранилась от него Лидия. – Ты же обещал провести ночь с ней.
– Она подождет до утра. – Герман снова привлек Лидию к себе. – Будет второй...
– Я не могу принять такой жертвы!
Лидия каблуком стукнула Германа по ноге, вывернулась из его объятий, выскочила из зала и скрылась в женском туалете. Минут пятнадцать она вдыхала густой табачный дым и слушала болтовню каких-то полупьяных девиц. Наконец выглянула в коридор. Никого. Она немного успокоилась, дошла до своего номера, вытащила из сумочки ключи и чуть не закричала от неожиданности: перед ней безмолвно вырос Герман. Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом Лидия дрожащими руками открыла дверь и швырнула ключи Герману.
– На, получи, сторож! – презрительно сказала она, шагнула через порог и изо всей силы хлопнула дверью прямо перед носом Германа.
– Тебе все равно от меня не удрать! – предупредил Герман.
– И не вздумай сюда ворваться! – прокричала она в замочную скважину, с грохотом придвинула к двери тумбочку, на нее поставила графин с водой и стакан.
Глава 4
ПОПЫТКА К БЕГСТВУ
Утром Лидия обнаружила, что баррикада не разрушена. Дверь была отперта, и ключ торчал в двери снаружи.
Сегодня снимали небольшой эпизод на мосту у горной реки. Лидия немного освоилась на съемочной площадке, поболтала с гримершами, с бородатым, похожим на Карла Маркса оператором. Но чувство тоскливого одиночества не проходило.
Герман продолжал говорить ей колкости. Лидия всем своим видом показывала, что защищена броней равнодушия и презрения. Сегодня дублер главному герою не требовался, зачем Герман притащился на съемки? Загорать? Пить пиво? Или сознательно изводить ее, Лидию?
Ей снова нестерпимо захотелось все бросить и уехать. Во время перерыва она решилась подойти к Кристине и попросить о помощи. Та с удивлением посмотрела на нее сквозь солнцезащитные очки.
– Твой эпизод сегодня доснимут, и ты свободна.
– Нет, не свободна. Я не могу уехать.
– Нет денег на обратный билет?
– Есть. Дело в том, что... – Лидия запнулась. Как рассказать Кристине о странном поведении Зернова? – Герман не дает мне уехать.
– Что значит – не дает? – изумленно спросила Кристина.
– Он вторую ночь запирает меня в номере и уносит с собой ключи. Он следит за мной...
Кристина приподняла очки, и Лидия увидела ее недоверчивые бирюзовые глаза.
– Вы мне не верите?
– Не знаю, – задумчиво ответила Кристина. – Мне казалось, что если женщина хочет уехать, то она уезжает.
– Ну не драться же мне с ним! – в отчаянии воскликнула Лидия.
Кристина прикусила дужку очков, что-то обдумывая.
– Ты действительно хочешь исчезнуть?
– Да! Я больше не могу здесь находиться, – горячо откликнулась Лидия. – Я не желаю его видеть. Он унижает меня на каждом шагу, он...
– Ладно, – прервала Кристина поток ее жалоб, – я помогу. Вечером я одолжу машину у знакомого и довезу тебя до Симферополя.
– Спасибо.
– Спасибо скажешь, когда сядешь на поезд.
Лидия вернулась на свое место под тент и стала обдумывать, как незаметнее выбраться из номера с сумкой, чтобы Герман не увидел. Скорей бы наступил вечер. Только бы уехать из этой чертовой гостиницы, от этого мучителя, от несчастной любви...
Вечером Кристина поджидала Лидию в маленьком баре на третьем этаже гостиницы. Она сидела у стойки со стаканом апельсинового сока в руке и, несмотря на царивший в баре полумрак, была в черных очках. Заметив Лидию, она расплатилась с барменом.
– Хвоста не было? – сквозь зубы спросила Кристина.
– Нет, – неуверенно ответила Лидия и оглянулась.
– Прямо как в кино... – улыбнулась Кристина. – Пойдем.
Они спустились по служебной лестнице, прошли извилистым коридорчиком мимо дверей с экзотическими названиями «Птицерезка», «Котломойка» и оказались на погруженном в тень каштанов заднем дворике гостиницы. Машина знакомого Кристины оказалась армейским «газиком» с поднятым брезентовым верхом.
Жена режиссера уверенно села за руль, открыла Лидии дверцу:
– Садись.
Мотор взревел. Через десять минут они уже выехали на шоссе Ялта – Симферополь. Кристина вела машину профессионально. Лидия хотела спросить, не принимала ли и она участия в соревнованиях, но затем передумала. Кристина молчала, только слегка морщилась на ухабах. Светлые волосы развевались у нее за головой. Лидия была с тугим пучком, и только несколько непослушных прядей трепетали на встречном ветру. Со стороны могло показаться, что эти две красивые женщины – подруги, куда-то спешащие по делу.
«Вот и все, – с облегчением думала Лидия. – Сегодня я уже буду в поезде. А завтра в Москве».
– Вас действительно зовут не Стелла? – нарушила молчание Кристина.
– Действительно.
– А как?
– Разве теперь это важно? – грустно сказала Лидия. – Раз я не Стелла, то никому не интересна.
– Нет, почему же? Интересна. Мне, например. Не понимаю, как ты могла так поступить? В голове не укладывается. Ты же знала, как Герман к тебе относится...
– Я больше не буду вмешиваться в его жизнь. Я исчезну. – Лидия виновато опустила голову.
– Зачем же ты вообще приехала?
– Я думала, что нужна ему.
– После того, что случилось? – округлила глаза Кристина и, пораженная, на миг перестала смотреть на дорогу. – После передачи?
– Какой передачи? – вскинула глаза Лидия.
– Ты хочешь сказать, что ничего не знаешь о радиопередаче?
– Не знаю.
Кристина тряхнула головой.
– Что ты за человек – ни слова правды...
Лидия не успела ответить на ее выпад. Какая-то машина, бешено сигналя, начала обходить их на повороте. Вопреки всем правилам, она выскочила на встречную полосу, чуть не столкнувшись с грузовиком, следующим в Ялту. В самый последний момент лихачу удалось уйти за их «газик».
– Сумасшедший! – сквозь зубы процедила Кристина. Когда она волновалась, акцент проявлялся сильнее. – Здесь же горы! На тот свет торопится, не иначе! Что он делает!
Последняя реплика относилась к следующему маневру ненормального водителя, который, продолжая отчаянно сигналить и мигать дальним светом, снова пошел на обгон. Они мчались по серпантину со множеством поворотов, слева дорогу ограничивал обрыв, справа – скала. При появлении любой встречной машины этому психу был гарантирован полет с пятидесятиметровой высоты. Кристина тоже нажала на клаксон, но это не возымело никакого действия. Невидимый из-за слепящего света своих фар и оттого еще более пугающий автомобиль упорно пытался обойти их. Кристина резко сбросила скорость, прижалась, насколько было возможно, к скале, уступая дорогу. Машина пронеслась мимо с такой скоростью, что девушки не смогли даже ее рассмотреть.
Из-за поворота донесся визг тормозов, глухой удар.
– Доездился! – бросила Кристина. – Этого и следовало ожидать.
Они медленно обогнули скалу и обнаружили, что таинственная машина стоит поперек полосы, буквально вжавшись багажником в скалу. К вынужденному остановиться «газику» направлялась мужская фигура.
Это был Герман. Ни слова не говоря, он вытащил сумку Лидии, переложил в кабину своей «шестерки».
– Прошу. – Церемонным жестом он пригласил Лидию выйти из машины.
– Пожалуйста, верни мои вещи, – твердо сказала она. – Мне нужно ехать.
– Нет ничего проще. Я сам тебя отвезу. С ветерком. – Герман был подчеркнуто любезен.
Лидия почувствовала неладное, но все же подала ему руку и пересела в «Жигули».
– Герман, ты уверен, что прав? – порывисто крикнула ему Кристина.
Гонщик не ответил, сел за руль, захлопнул дверцу. Машина взревела и, заложив крутой вираж, развернулась и помчалась обратно в сторону Ялты с той же бешеной скоростью. То и дело свет фар упирался в скалу или повисал над морем, создавая впечатление космического полета.
– За что ты так меня мучаешь? – спросила Лидия, бессильно сжав на коленях руки.
– Будто бы не за что? – Профиль Германа был бесстрастен, словно отчеканенный на монете.
– Я же говорила тебе: все вышло случайно...
– Да? Для тебя, конечно, это случайность, ерунда. – На щеке Зернова выступил желвак. – Только слишком легко хочешь отделаться, красавица моя. Тебе придется испытать то же, что и мне...
Лидия ничего не понимала.
– Прости меня, – сказала она тихо.
– Ты хочешь добиться у меня прощения? Хорошо, я предоставлю тебе такую возможность. Сегодня вечером, после ужина, в моем номере.
Город летел навстречу так стремительно, что у Лидии закружилась голова.
За ужином Лидии показалось, что некоторые члены съемочной группы как-то подозрительно на нее поглядывают. Что-то знают о ее неудавшейся попытке к бегству?
Германа за столом не было. Он появился внезапно откуда-то сзади, хлопнул сидящего рядом с Андроном оператора по плечу, вскользь бросил девушке:
– Не забыла, что я жду тебя? Другой возможности не будет...
И опять исчез. Вскоре за ним ушел и оператор. Лидия пересела на освободившийся стул и оказалась рядом с Кристиной.
– Что это за история с радиопередачей? – спросила она. – Я хочу знать.
– Очень неприятная история. – Кристина подперла подбородок рукой. – Скажи, ты всегда записываешь на пленку свои телефонные разговоры?
– Нет, почему ты спрашиваешь?
– Значит, для Германа ты сделала исключение. – Кристина достала из сумочки сигареты.
Лидия схватила Кристину за руку:
– Я ничего не понимаю. Какая передача, какая пленка? Объясни мне, наконец, в чем дело? Кристина, я умоляю!
Отчаяние в ее голосе было так велико, что Кристина отложила сигареты, внимательно посмотрела Лидии в глаза.
– Он: «Стелла, я люблю! Люблю до безумия твои волосы. Люблю твои серые глаза, в которых можно утонуть. Люблю твой голос, твою улыбку. Я сразу заметил, еще тогда, при первой встрече, как ты отличаешься от этих холеных девочек с пустыми глазами, которые уверены в себе и не страдают избытком скромности». Ты: «Герман! Не надо. Пожалуйста, не надо. У нас нет будущего». Он: «Стелла, я не могу без тебя. Я ничего не могу с собой поделать...»
Лидия онемела.
– Это тебе рассказал Герман? – выдавила она наконец.
– Нет. Я слышала все своими ушами. Ваш разговор транслировался по радио на всю страну.
– Что?! – в ужасе переспросила Лидия.
Кристина еще раз внимательно посмотрела на Лидию.
– Одно из двух: или ты гениальная актриса, или действительно ничего не знаешь...
– Я ничего, ничего не знаю!
– Появилась новая передача под названием «Слова любви». Там всякие известные личности рассуждают о любви, сексопатологи выступают, поэты читают любовную лирику. Всего понемногу. А пару недель назад под рубрикой «Как признаваться в любви» передали в записи ваш с Германом телефонный разговор. Ведущий призвал слушателей брать пример с нашего известного гонщика и обещал продолжение...
– Боже мой! – воскликнула Лидия.
Щеки у нее горели огнем, она прикрыла их ладонями.
Все ясно: вот почему Елена и Анциферов оставили ее одну, когда она в последний раз звонила Герману. Они все записывали на магнитофон. А потом Анциферов передал запись на радио таким же подлецам, как он сам. Конечно, Герман уверен, что это сделала Лидия.
– Многие наши друзья эту передачу слышали, – продолжала Кристина. – Кто-то сказал об этом Герману. Он тоже застал конец записи. Конечно, возмутился. Поехал на радио, чтобы забрать пленку. Ему объяснили, что кассета у какого-то корреспондента, но назвать фамилию отказались. Герман полез в драку, его вывел ОМОН. Двое суток он просидел в отделении...
Кристина замолчала. Лидия сидела как оглушенная, прижав ладони к щекам.
– Теперь я понимаю, за что он меня так ненавидит. Он думает, что пленку на радио отнесла я!
– Если не ты, то кто?
– Я знаю кто. – Лидия отняла руки от лица. – Я не виновата. Я не знала, что они запишут наш разговор. И никогда не была на радио. А имя свое настоящее скрыла, потому что не манекенщица, не фотомодель, а обыкновенная гувернантка у маленького мальчика. Ты мне веришь?
– Я-то, может, и верю, – задумчиво произнесла Кристина. – А вот Герман... Знаешь что, не ходи сейчас к нему. Он в таком состоянии...
– Наоборот! Я должна как можно быстрее все ему объяснить. – Лидия выскочила из-за стола так резко, что уронила стул, и почти бегом покинула ресторан.
Она была так возбуждена, что, не дожидаясь лифта, взлетела на четвертый этаж, забарабанила в дверь номера Германа. Сейчас она ему все расскажет, и между ними исчезнет стена неприязни и недоверия.
Герман распахнул дверь и замер на пороге. Равнодушный и неприступный, как скала.
– За вами кто-то гонится? – сквозь зубы процедил он.
– Не-ет, – переведя дух, ответила Лидия.
Они смотрели друг на друга, и с каждой секундой уверенность в том, что она сможет переубедить Германа, таяла.
Наконец Зернов отступил в глубь номера. Скрестив руки на груди, прислонился к стене возле окна. Опускались сумерки, на небе появились первые звезды. Силуэт Германа на фоне бледно-фиолетового неба был темным и зловещим.
Лидия осмотрелась. Небрежно застеленная кровать в углу, большой светлый шкаф. Она нерешительно остановилась посреди комнаты.
– Я пришла, чтобы все объяснить, – начала Лидия. – Все не так, как ты думаешь. Это страшное недоразумение. Я не виновата. Кристина только что...
– Стоп! – жестом остановил ее Герман. – До этого мы еще дойдем. Начнем по порядку. Как ты ко мне относишься?
– Я? – растерянно переспросила Лидия. – Хорошо.
– А точнее? – бесстрастно потребовал Герман. – Насколько хорошо ты ко мне относишься?
– Я не понимаю...
– Неужели? Ты же пришла объясняться. Вот и начни с главного. Скажи, как ты ко мне относишься. – Кажется, Герман иронически улыбался, Лидия плохо видела его в полумраке. – Я всегда был с тобой откровенен. Попробуй и ты хотя бы раз ответить тем же.
Он прошел через комнату и встал возле девушки. Взгляды их встретились. Герман наклонился к ее лицу. Лидию трясло, она вся напряглась, стараясь взять себя в руки. Его глаза казались темными, лицо выражало мучительное желание, а горячее дыхание обжигало ее. Его губы были на расстоянии выдоха от ее губ.
– Почему ты молчишь? – тихо спросил Герман.
– Ты хочешь, чтобы я призналась тебе в любви? – прерывисто дыша, произнесла Лидия.
– Я требую! – прошептал он.
– Мне трудно... Вот так сразу...
Герман отстранился от нее, отвернулся к окну.
– Значит, откровенность не для тебя, – бросил он холодно. – И ты хочешь, чтобы я тебе поверил?
Лидия разрыдалась. Она плакала беззвучно, слезы крупными каплями катились по ее щекам. Почему он не хочет ее выслушать, почему он так жесток, зачем заставляет ее признаться в любви?
– Герман, я люблю тебя! – выкрикнула она сквозь слезы.
И тут же, как в плохом анекдоте, заскрипела дверь и из шкафа выбрался грузный бородатый оператор с видеокамерой в руках.
– Извини, Герман, – пробубнил он, – но мне не нравится то, что ты затеял. Ты говорил, будет розыгрыш. Но это больше похоже на издевательство. Извините, – кивнул он Лидии, положил видеокамеру на тумбочку и вышел из номера, переваливаясь с ноги на ногу, как медведь.
– Мне и самому не нравится, – отозвался Герман.
Он отошел от окна, сел на кровать, свесил руки между колен, опустил голову. Лидия растерянно и безмолвно стояла на прежнем месте. Сумерки сгущались, очертания предметов в комнате становились неясными, расплывчатыми. Или в этом были виноваты слезы?
– Уезжай, – тихо сказал Герман, не поднимая головы. – Уезжай скорее, пока я не передумал. И дай нам бог больше никогда не встречаться!
Глава 5
ЕГО ГОЛОС
Темное купе. Синяя лампочка под потолком. Перестук колес. Кто много ездит в поездах, тот знает, что уже через несколько минут после отправления он перестает раздражать, становится неслышным. Под него хорошо думается, вспоминается.
В голосе Германа тоже есть металлические нотки, даже когда он говорит о чувствах, о чем-то интимном, вдруг пришло в голову Лидии.
«Я всегда предпочитал правду. Любую – горькую, страшную, но правду...»
«Вот вы, вот я – мужчина и женщина, которые нужны друг другу, которых влечет друг к другу с первой встречи. Что нам мешает быть вместе? Что?!»
«Скажи, что не любишь меня! Скажи, что я тебе противен! Ты молчишь! Значит, все остальное неважно...»
«Ты же пришла объясняться? Вот и начни с главного. Скажи, как ты ко мне относишься. Я всегда был с тобой откровенен. Попробуй и ты хотя бы раз ответить тем же...»
Лидия представила тысячи динамиков, откуда лился его голос, звучали слова любви, обращенные к ней. К ней, Лидии, а не к мифической Стелле, теперь она это точно знала. И тысячи людей, слушающих их – кто с сочувствием, кто с завистью, кто со злобным хихиканьем. Лидия никогда не понимала кинозвезд или других известных людей, которые пускались перед микрофоном или кинокамерой в откровенные рассказы о своей частной жизни. Ей всегда было неудобно слушать это. Возникало ощущение, будто она подсматривает в замочную скважину. Теперь подсматривали за ней, и это оказалось в сто раз хуже. Сегодня на вокзале даже ей казалось, что на нее смотрят все вокруг, что дети показывают пальцами, что в каждом разговоре обсуждают подробности ее взаимоотношений с Зерновым. А что должен был чувствовать Герман, слушая эту передачу!
После смерти жены он ушел в себя, храня память о настоящей Стелле, об их любви. Только самые близкие друзья знали, что под маской удачливого супермена скрывается человек бесконечно ранимый, способный тонко и глубоко чувствовать. Они любили и оберегали его как могли. Увидев ее на дне «второго рождения» Зернова, они приняли ее в свой круг, сочли достойной занять место Стеллы. И чем же она ответила!
Девушку снова захлестнула жгучая волна стыда. Она лежала навзничь в темном купе с закрытыми глазами и не вытирала слезы, собравшиеся под веками в два соленых озерца. Она начала со лжи, проявив малодушие, и не нашла в себе сил вовремя остановиться, позволила втянуть себя (не только себя!) в пучину интриги. Неудивительно, что в глазах Германа и его друзей она низкая и жалкая предательница. Вот почему в съемочной группе ее так встретили в день приезда.
Теперь все в прошлом. И ничего не вернуть. Что бы ни произошло, как бы ни сложилась теперь ее жизнь, между ними всегда будет стоять чужая подлость. Герман, который никогда ничего не делает наполовину, теперь ненавидит ее с той же силой, с той же страстью, с которой раньше любил. Собственными руками она уничтожила свое счастье. Можно сколько угодно обвинять в том, что произошло, Елену и Анциферова, но исправить ничего нельзя. Все кончено. Соленые озерца наконец переполнились влагой, и горячие ручейки потекли по щекам девушки на подушку. Она не обратила на это внимания.
Новая ужасная мысль пронзила мозг Лидии. Нет, ее мучения еще не закончились. Ведь гонщику не удалось забрать пленку в редакции, а ведущий передачи, по словам Кристины, обещал продолжение. Этого допустить нельзя. Пусть невозможно вернуть Германа, но и жить дальше с клеймом предательницы тоже невозможно.
Лидия постаралась взять себя в руки. Нужно что-то придумать, нужно добыть эту запись во что бы то ни стало. Прийти на радио и потребовать пленку. В конце концов, это ее голос, ее личная жизнь! Но кто будет разговаривать с ней, кто она такая? Даже Герману не удалось ничего добиться. Правда, ему они сказали, что кассета хранится у какого-то корреспондента. Конечно, это Анциферов! Кажется, он как-то даже говорил, что подрабатывает на радио. Журналисты часто работают в нескольких местах, это считается в порядке вещей. Но как заставить Анциферова вернуть пленку? На его совесть надеяться не приходится. Может быть, выкупить? Притвориться дурочкой, соврать, что хочет иметь такую кассету на память об их розыгрыше? Но где гарантия, что он не отдаст всего лишь копию?
Так ничего и не придумав, Лидия решила положиться на ситуацию. Главное – убедиться, что оригинал у Анциферова, что копий нет. А потом видно будет. Но чтобы ни он, ни Елена ничего не заподозрили, надо вести себя как ни в чем не бывало. Вернуться в дом Кусковых, снова прикинуться безгласной, серой мышкой. Придется бороться с ними их же оружием. Лидия порадовалась, что, жалея Митю, не отказалась от места. Теперь это сослужит ей хорошую службу.
Приняв решение, девушка почувствовала облегчение. Уже засыпая, она представила, как с добытой у журналиста пленкой придет к Герману, бросит кассету к его ногам. И скажет с достоинством: «Ты мне не поверил, не поверил моей любви. В таком случае я возвращаю тебе твою...»
В Москве Лидия узнала, что следующий выпуск передачи будет через неделю. Времени у нее остается совсем немного.
Герман должен был вернуться через два дня, а Кусковы – днем позже. Лидия, как обещала Елене и Виталию Сергеевичу, созвонилась с Володей, сообщила рейс и время прилета.
– А ты поедешь? – спросил водитель.
– Обязательно. – Они договорились, что он подхватит ее где-нибудь возле метро.
На этот раз встреча в аэропорту обошлась без сюрпризов, хотя Лидия все-таки осмотрелась с опаской, прежде чем выходить из машины. Загоревший, похожий на турчонка в красной бархатной феске и такой же жилетке, Митя с радостным воплем повис на шее гувернантки и не отпускал ее руку до самого дома.
Сначала Лидия боялась, что ей будет трудно вести себя с Еленой как ни в чем не бывало после того, что произошло. Но она ошиблась. Ненависти к хозяйке она не испытывала. Не было и желания отомстить. Как ни странно, была жалость к этой стареющей женщине, пытающейся светскими раутами, нарядами, драгоценностями заполнить свою жизнь. Чтобы добиться обеспеченности, она принесла в жертву свою чистоту, способность любить и верить. И все затеянные ею интриги только от чувства ущербности.
Распаковывая вещи, женщины весело болтали, как две подружки. Точнее, болтала одна Елена, а Лидия поддакивала, кивала в знак согласия, междометиями выражала свой восторг. Наконец, выбрав момент, когда в комнате не было ни Виталия, ни липнувшего к ней Мити, она как бы невзначай бросила:
– А вы ловко все это устроили, Елена Олеговна...
– Что именно?
– Ну этот фокус с записью голоса Зернова. Я никак не пойму, как вам удалось это сделать.
Елена стояла к ней спиной, но по тому, как напряглись ее плечи, как замерли руки с очередным платьем, девушка поняла, что не ошиблась. Она поймала косой взгляд, который Кускова метнула на нее через плечо, и безмятежно улыбнулась в ответ.
– Какой фокус, с какой записью? – фальшиво переспросила Елена, не поворачиваясь.
– Ну нашего с ним разговора по телефону. От имени Стеллы. А вы уже забыли? – оживленно продолжала Лидия. – Ловко, ничего не скажешь. Я бы ни за что не догадалась.
– А тогда откуда ты узнала?
– Так по радио на всю Россию разговор прокрутили! Представляете, мой голос – и на всю страну!
– А! Так значит, Анциферову все-таки это удалось! Что же он, негодяй, меня не предупредил?
– Но мы же на Кипре были, Елена Олеговна. Я бы тоже оставалась в неведении, если бы подружки не рассказали.
– Они узнали тебя?
– Да нет, откуда! Даже если бы узнали, то все равно не поверили бы. Одно мне непонятно, как вы смогли разговор записать?
Огонек сомнения в глазах Елены сменился веселым лукавством.
– Я рада, что ты так это восприняла, – довольным голосом ответила она. – Честно говоря, мы боялись, что ты со своими принципами будешь возражать. Не хватит чувства юмора... Иди сюда.
Кускова подвела Лидию к туалетному столику, на котором стоял телефон-автоответчик.
– Видишь кнопочку? Если ее нажать, весь разговор будет записываться. Японцы – народ изобретательный. Мне осталось потом только забрать кассету.
Лидия, казалось, была разочарована.
– Так просто...
– Конечно. Еще раз извини, что пришлось тебя обмануть.
– Да если бы я знала, что это нужно для радио! Елена Олеговна, а нельзя мне эту кассету на память переписать?
– Хорошая мысль! Я тоже не откажусь от такой пленочки. Слушай, а ведь можно целую коллекцию набрать. – Елена оживилась. – Я сразу и не подумала. Мне такие люди по телефону в любви объяснялись, ты и не поверишь. Можно было такое записать! А потом жене дать послушать.
Не переставая развивать эту тему, она набрала номер Анциферова и, подмигнув Лидии, протянула ей отводную трубку.
Два гудка. Третий, четвертый...
– Вас слушают.
Лидия затаила дыхание.
– С вами говорят... – передразнила Елена напыщенный тон Анциферова. – Вадим Евгеньевич, привет! Это я!
– Элен! Вы откуда, с Кипра?
– Не надейтесь, я уже в Москве. И хочу вас выбранить! Вы почему в мое отсутствие отдали запись Зернова на радио? Мы с Лидой очень недовольны!
– Почему – с Лидой? – удивился Анциферов.
– Думаете, ей неинтересно было бы услышать собственный голос в эфире? В конце концов, именно она играла главную роль в спектакле.
– Просто очень уж удобный случай подвернулся. Новая программа, а наша запись ну просто в десятку!
– И кое-кто соответствующий гонорарчик огреб, я полагаю!
– Какой там гонорарчик! Так, детишкам на молочишко.
– Мне-то не заливайте, не первый день знакомы! Ладно, не волнуйтесь, мы не налоговая инспекция, ваши заработки нас не интересуют.
Лидия отметила про себя это «мы». Елене было куда проще понять нынешнее поведение гувернантки, чем нежелание смеяться над чужим чувством.
– А что интересует?
– Да все та же пленочка. Хотим себе по копии на память сделать. Не дадите кассету на денек?
– Сейчас?
– Ну завтра-послезавтра.
– Элен, не могу! Я завтра с утра снова отдаю пленку на радио. Второй выпуск передачи на носу. Слушателям обещано продолжение.
У Лидии сжалось сердце. Неужели все пропало? Она тронула Елену за локоть, изобразила жестом, что пишет. Та кивнула.
– Ну сами копии сделайте! Магнитофон какой-нибудь завалящий найдется?
– Так еще кассеты нужны...
Елена с искренним возмущением взмахнула руками:
– Господи, сквалыга! Пары кассет жалко!
Лидия снова торопливо тронула ее за локоть, указала сначала на себя, потом на телефон, что означало: «Я туда, к нему».
– Ладно, будут вам кассеты! – пообещала Елена Анциферову. – Куда? В редакцию часов в восемь? Но смотрите, не вздумайте девушку обидеть, будете иметь дело со мной!
Она бросила трубку на рычаг:
– Ишь, оживился, старый козел! Ты там с ним поосторожней. Он только с виду такой тютя. А своего не упустит.
Вечером все семейство вместе с Митей отбыло к знакомым на дачу. До свидания с Анциферовым оставалось не менее часа. За это время нужно было придумать способ отнять, выпросить, выудить у него злосчастную кассету. Сам он ее не отдаст, об этом нечего и думать. Таких денег, которые может потребовать за ее возврат журналист, у Лидии тоже нет. Оставалось пленку просто украсть. Отвлечь чем-нибудь его внимание и подменить оригинал чистой кассетой. А чем отвлечь? Лидия вдруг улыбнулась. Что же, разве зря она провела столько времени рядом с Еленой! У той даже сомнений не возникло бы по поводу того, какое оружие должна использовать женщина в борьбе с мужчиной.
Лидия быстро вошла в спальню хозяйки, села за туалетный столик, сняла очки. Манекенщица Стелла? Нет, для Анциферова нужно что-то повульгарней, покрикливей. Она извлекла из своей сумочки косметичку, накрасила губы яркой помадой морковного оттенка, коснулась темным пурпурным блеском центра нижней губы, чтобы губы казались более пухлыми. Подвела глаза коричневым и – поверх – черным цветом. Слегка размазала кисточкой. Это называется «глаза с поволокой».
Из одежды она выбрала короткое кремовое платье с глубоким вырезом, которое брала с собой в Ялту. Лидия усмехнулась: будет Анциферову, на что отвлекаться... Напоследок, уже из чистого озорства, она надела Еленины бриллиантовые сережки – те самые искрящиеся ленточки, что были на ней в ресторане «Пьеро». Того, что Анциферов, видевший ее тогда издалека в роли Стеллы, узнает ее, Лидия не боялась.
Эффект, который она произвела на журналиста, превзошел все ожидания. Анциферов, встретивший ее в дверях своего редакционного кабинета, на долю секунды просто остолбенел.
– Здра...вствуйте, Лида. – Он с трудом сглотнул слюну, отступил, пропуская ее внутрь. – Не ожидал, по правде говоря...
– А разве Елена Олеговна вас не предупредила? – мило поинтересовалась Лидия. – Если помешала, я могу зайти в другой раз.
– Что вы... Что вы! – Анциферов постепенно приходил в себя, приобретая свой обычный кошачий облик. – Я просто удивлен вашим... преображением. Где были мои глаза раньше? Как я мог прохлопать рядом с собой такое очарование?!
– Ваши глаза видели лишь прелести Елены Олеговны. В ее сиянии все остальные меркли, – игриво ответила Лидия.
Анциферов суетился, освобождая от каких-то вырезанных статей журнальный столик перед довоенным кожаным диваном, по бокам которого стояли такие же глубокие сталинские кресла.
– Моя гордость, – хвастливо пояснил он. – От дедушки достались... Присаживайтесь. Кофе, коньяк? А может, шампанское? Правда, только «Советское», я не успел как следует подготовиться...
«Черта с два, не успел! – подумала Лидия. – Просто ты сначала определил мне иную цену». А вслух сказала:
– Вообще-то я предпочитаю джин с тоником.
– Да? – смутился толстяк. – Может, в буфете есть, хотя поздновато...
– Тогда займемся сначала делом, Вадим Евгеньевич! Прежде всего хочу высказать восхищение той оперативностью и незаурядной смекалкой, с которыми вы организовали запись. Это ведь вы придумали использовать автоответчик, не так ли?
Журналист скромно потупился.
– Надеюсь, вы не в обиде, Лида...
– Конечно нет! – Девушка ответила ему лучезарной улыбкой. – Наоборот, вы поступили как опытный журналист и настоящий мужчина! Жалко только, не удалось послушать саму передачу. Поэтому нам с Еленой Олеговной и захотелось иметь по кассете. У вас оригинал здесь?
Она наклонилась к нему через стол, давая возможность заглянуть за низкий вырез летнего платья. Лифчика на ней не было, и Анциферов покрылся мелкими бисеринками пота. Его серые глазки забегали по сторонам, будто мыши, потерявшие вход в норку. Лидия усмехнулась – сама она не чувствовала ничего, даже стыда, настолько ее не задевал его взгляд.
– Конечно, конечно... Я все материалы храню в сейфе. Разные, знаете, бывают ситуации... – Он глуповато захихикал.
– Ну а магнитофон есть? Двухкассетник? Может быть, поставим ту пленочку вместо музыки? Заодно и перепишем сразу.
Анциферов выбрался из кожаного кресла, полез по стремянке на полку за магнитофоном. Лидия откинулась назад, забросила ногу на ногу, с ухмылкой уставилась на журналиста. Будто почувствовав ее взгляд, он обернулся, засопел, не в силах отвести глаз от ее коленей. Лидия засмеялась, довольная произведенным впечатлением. Чем большую власть она приобретала над толстяком, тем больше была уверена в успехе своего предприятия.
