Текст книги "Наваждение – книга 1"

Автор книги: Пола Вольски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

– Уисс, Бирс, – беспомощно залепетал Хорл. – Да вы наверняка не понимаете, чего хотите от меня. Нельзя вот так запросто воздействовать на чувства других людей. Это вопрос этики! Возвышенные, разумеется, злоупотребляли своим даром на протяжении веков, чтобы бездумно и безответственно оберегать спои интересы. За это они заслуживают наказания. Но что будет, если представители нашего класса, которым по воле судьбы достался такой же дар, тоже начнут им злоупотреблять? Чем они тогда будут лучше?..

– Дядя, вы ведь обещали, – повторил Бирс, словно не расслышав слов старика. – А раз обещали – надо выполнять. – Верзила сунул в карман свои винтики и колесики, встали приблизился к столу. Глядя на старика сверху вниз, он добавил: – Вы нужны Уиссу.

Хорл Валёр кинул взгляд на бесстрастное лицо, возвышавшееся над ним, потом посмотрел на огромные сцепленные ручищи и слегка побледнел.

Уисс в'Алёр, от внимания которого не укрылась реакция отца, отметил это маленькое обстоятельство на будущее, но виду не подал. Серьезным и таким же проникновенным голосом, как у Хорла, он произнес:

– Это делается ради всеобщего блага, отец. Целую жизнь ты провел, совершенствуя свои чародейные способности. Разве найдется им лучшее применение, чем освобождение себе подобных? Ты человек из народа. Тебе достался дар Возвышенных, и это особенно ценно и важно для нашего дела. В твоих силах способствовать победе права и справедливости. Неужто ты не поможешь нам своими чарами? Ведь ты можешь войти в историю как герой и истинный патриот. Ну же, отец, присоединяйся к нашей борьбе!

Говоря это, Уисс давал отцу возможность спасти свое реноме, и Хорл немедленно за нее ухватился.

– Ну ладно, – согласился он. – Я постараюсь.

Лишь землистый цвет лица и нервно стиснутые руки свидетельствовали о том, что его согласие вырвано против воли. Бирс удовлетворенно вернулся к своим винтикам и шестеренкам. Хорл едва слышно вздохнул, а Уисс просиял счастливой одухотворенной улыбкой.

Толпа в зале скандировала все громче: «Уисс! Уисс! Уисс!»

– Ну что ж, идем.

Внезапно Уисс побелел, напрягся и словно закоченел. Казалось, что страх в мгновение ока переселился из отца в сына. Хорлу померещилось, будто он, как и тридцать лет назад, смотрит на своего маленького некрасивого и неудачливого сына, во что бы то ни стало желающего решить задачу. На душе у старика полегчало.

Голос его зазвучал уверенно, теперь и в самом деле можно было подумать, что он и Уисс – единомышленники.

– Напрасно ты думаешь, что тебе нужна помощь чар. Твое природное красноречие способно творить чудеса. Раз ты не доверяешь ему, я постараюсь тебе помочь. Можешь не сомневаться: публика встретит тебя как спасителя и героя.

Уисс посмотрел на отца полускептически-полуизумленно, потом расправил плечи и стремительно вышел из кабинетика. Толпа по-прежнему повторяла хором его имя. Когда «Сосед Дж.» предстал перед ней, скандирование перешло в оглушительный рев. Несколько быстрых шагов, и Уисс поднялся на трибуну. Сначала он даже не различал лиц, все расплылось перед глазами. Уисс не оглядывался и потому не видел, что его отец пригнулся за сценой, сложив руки и что-то бормоча под нос. Выдержав паузу, как и подобает хорошему актеру, Уисс вскинул руку, приветствуя собравшихся. Рев перешел в овацию, но вскоре постепенно затих. Когда в зале воцарилась тишина, он медленно опустил руку и заговорил очень естественным, почти разговорным тоном. Контраст с актерским жестом приветствия получился разительный, однако именно таких слов поклонники и ждали от «Соседа Джумаля».

– Ну-ну, так-то лучше. Я смотрю, у нас еще есть мужчины и женщины, которые не боятся кровососущих демонов. Каких демонов, спросите вы? А то вы сами не знаете. Знаете, еще как знаете! Нам всем хорошо известен демон, имя которому Нужда. Он твердит, что нам нечего ждать, кроме голода и холода, что лучшей доли мы не заслуживаем. Знаем мы и демона по имени Несправедливость. Он твердит, что сеть люди, которые не нам чета, что их дети куда лучше наших детей. Когда лакеи Возвышенных гоняют нас как жалких дворняжек, мы утираемся и примиряемся. Мы говорим себе: ничего не поделаешь, так уж устроен мир. И тогда мы жмем руку Несправедливости. Кто из нас с ней не знаком? И еще, конечно, есть демон, имя которому Страх. Это наш ближайший друг, на него мы можем всегда положиться Да мы все у него вроде любовников. Когда мы не смеем сказать, что думаем, когда боимся выйти на площадь, потому что это сулит нам неприятности – тут-то наш дружок от счастья сам не свой. Хорошо вам лежать с ним под одной простынкой, друзья мои? Нравится вам его компания? Каждый день Страх наваливается на вас своей тушей. Нравится вам это? Нет? Может, пришла пора с ним расквитаться? Понятно. Так вот почему сегодня вы пришли сюда!

Эта шутка была встречена взрывом смеха, и Уисс почувствовал, как к нему возвращается уверенность. Он на лету схватывал малейшие изменения в настроении толпы. Инстинктивно он угадывал ее страхи, устремления, нужды и антипатии. В этом чутье был залог его власти. Уисс мог управлять этими людьми. Он читал в их умах и сердцах, как в раскрытой книге. Их чувства и эмоции были беззащитны перед ним, как клавикорды, на которых он мог сыграть любую мелодию. От его сомнений не осталось и следа. Уиссу больше нечего было опасаться. Он мог сделать с толпой все что пожелает.

Слушатели все еще веселились. Сначала Уисс собирался подождать, пока они отсмеются, но теперь нужды в этом не было – он понял, что является здесь хозяином, и поднял руку, требуя тишины. Шум тут же прекратился.

– А ведь с демонами можно рассчитаться, друзья мои, – продолжил он. – Можно отплатить им за все, что они натворили в нашей с вами жизни. Как рассчитаться, спросите вы? А я вам скажу. Пусть они сами заплатят нам за все сполна. Слышали? Пусть сами заплатят! Да еще с процентами!

В толпе раздались возгласы одобрения.

– Только так, и не иначе. Как заставить демона раскошелиться, спросите вы? – продолжал Уисс. – Как взять за горло Нужду и Несправедливость? Как зажать в угол нашего старого приятеля – Страх? Я знаю только один способ. Думаю, что и все вы его знаете. – Он выдержал паузу, чтобы значение следующей фразы лучше дошло до сознания слушателей:

– С нами расплатятся их подручные. Берите за глотку пособников этих демонов! Возьмите то, что вам причитается у дьяволовых приспешников, которые помогают демонам в их работе. Вам ведь не надо говорить, кто это такие? Мы же знаем, где их искать, правда?

Раздались гневные голоса:

– Возвышенные!

– Дурак король и шлюха королева!

– Богатые и их прислужники!

– Вы правы! – ответил Уисс. – Еще как правы, друзья мои!

Толпа разразилась ревом, и в'Алёр дал ей немного побушевать. Он знал, что шум горячит кровь и разжигает страсти, а это его устраивало. И тут случилось нечто удивительное. Уиссу показалось, что воздух в зале закружился водоворотами. Лица, тела, фонари – все завертелось вокруг него. Сначала он испугался, что упадет в обморок – это нередко случалось с ним в детстве. Но приступ головокружения почти сразу же прошел, зрение прояснилось, и он увидел, что все в порядке, все осталось по-прежнему. Хотя нет, не совсем! Уисс заморгал. На первый взгляд, огромное помещение склада совсем не изменилось, но взор оратора неожиданно проник как бы в иное измерение. Он воочию увидел то, что раньше чувствовал лишь интуитивно, – эмоции толпы, похожие на облака пара или газа самых разных цветов. Облака вздымались над толпой, расползаясь по залу. Движение их было хаотичным и непредсказуемым, но Уисс понял, что ими можно управлять, что его слова способны воздействовать на цвет и густоту этих эфемерных образований. Он безо всякой подсказки догадался, как сжать эту массу в единый узел мощной и бездумной энергии, покорной его воле. Увеличение давления должно было привести к взрыву – оставалось только поджечь фитиль красноречия. Все это открылось разуму в'Алёра в один миг. Он оглянулся и увидел своего отца, обессиленно привалившегося к стене. Уиссу все стало ясно – Хорл выполнил-таки свое обещание.

«Сосед Джумаль» внимательно оглядел зал, едва различимый сквозь густые облака эмоций. Теперь он видел не только лица, но и тайные желания людей, глубоко спрятанный страх, гнев, голод, жажду подчинения, надежду услышать простые и ясные ответы. И еще Уисс почувствовал, что толпа его обожает, восхищается им, верит ему, согревает его своим восхитительным теплом. Неважно, что это обожание рождено магическими чарами. Оно существовало на самом деле, а именно о такой всеобщей любви Уисс всю жизнь и мечтал. Он знал, что заслужил ее, заплатил за нее десятилетиями страданий. Сердце оратора сжалось, на глазах выступили слезы. Он выждал еще миг, чтобы собраться с силами, а заодно сполна насладиться восхищением толпы и своей властью.

Однако медлить было нельзя. Туманы и вихри эмоций вовсю носились над головами, это сырье следовало обработать. Чары старого Хорла подготовили холст, но картину на нем должен написать сам художник.

– Мы все знаем, кто наши враги! – вскричал Уисс. Ему и самому показалось, что его голос обрел особую звучность и силу. – Мы знаем, какие задачи стоят перед нами. Но, может быть, среди вас есть люди, которым не хочется раскачивать лодку? Может быть, они думают, что не стоит заваривать эту кашу, что надежды на победу нет, что мы ошибаемся? Если это так, то я рад, что они сюда пришли. Именно с ними я и хочу поговорить. Если вы с нами заодно, то вы должны верить в наше право потребовать у Возвышенных выплаты долгов. Неужто вы забыли, как страдали ваши отцы и отцы ваших отцов? Как Возвышенные терзали вас, высасывали из вас все соки, а потом выбрасывали за ненадобностью в навозные кучи? Вы не должны забывать про нищету и унижения, про голод и холод, про удары и оплеухи. Вспомните все зло, которое они вам причинили! Для того я и пришел сюда, чтобы напомнить вам об этом.

Уисс отлично рассчитал время. Он стал говорить о страданиях крестьян, и речь его была живой, красочной, убедительной. Однако не слишком длинной. Для большей действенности следовало говорить кратко, чтобы толпа не заскучала. Уисс привел несколько конкретных примеров, не останавливаясь подробно ни на одном из них. Он рассказал о некоем Паке сын-Пака, серфе благородного Жерюнда. Беднягу приговорили к смертной казни за браконьерство. Ему выкололи глаза, отрубили правую руку и выгнали из селения в зимнюю стужу погибать среди голых холмов. Никто не смел помочь несчастному, и прежде чем умереть, он мучился целых три недели. Потом Уисс рассказал слушателям о вдове Домер, женщине из Ворва, которая убила троих своих детей, потому что ослабла от болезни и не могла больше работать. Малюткам все равно грозила голодная смерть. Голос Уисса дрожал от сочувствия и гнева, глаза горели яростью, и в этот миг он не притворялся. Толпа слушала как завороженная. По лицам людей текли слезы, но никто не издавал ни звука, чтобы не заглушить слова Уисса в'Алёра.

Произнося речь, Уисс все время следил за движением цветных облаков; он добивался того, чтобы все оттенки и нюансы исчезли, чтобы эмоции слились в единую монолитную тучу. «Сосед Джумаль» давил на нее своей волей, своим голосом, взглядом, выражением лица, жестами, и туча послушно выполняла его распоряжения. На лицах слушателей появилось единое выражение. Оказывается, все так просто!

Теперь настало время изменить настроение толпы коренным образом, дать выход накопившемуся гневу и прорезать тучу огнем молний. Уисс набрал в грудь побольше воздуха. Когда он заговорил вновь, голос его звучал иначе – небрежно, даже презрительно:

– Вам жалко Пака сын-Пака – искалеченного, умершего от голода и холода? Вам жалко вдову Домер, убившую в отчаянии собственных детей, а затем и себя? Вижу по вашим заплаканным лицам, что жалко. Ну и зря, – пожал плечами Уисс. – Эти двое жалости не заслуживают. Потому что они – грязь, навоз, ничто, как и все вы, собравшиеся сегодня в этом зале. Вы не стоите и наперстка крысиной мочи! – Уисс снова выдержал паузу. Толпа пялилась на него, разинув рты и явно не веря собственным ушам. Он дал им немножко потомиться, а затем продолжил: – Вот что скажут вам тираны. Кровососы, рабовладельцы, палачи, прислужники демонов – все они хотят, чтобы вы так думали. Им нужно, чтобы вы считали себя навозом. Вопрос только в том, удалось ли им одурачить вас. Согласны ли вы жрать их дерьмо за неимением лучшей пищи? Ну-ка, давайте посмотрим. Кто из вас считает себя грязью? Поднимите-ка руку, а мы поглядим. Нечего стесняться, ведь у грязи гордости нет. Давайте, поднимайте свои лапы.

Он подождал. Никто не пошевелился.

– Как, никто? Значит, вы не верите, что вы – навоз? По-моему, вам не нравится вкус дерьма, а? Кто бы мог подумать! – Уисс язвительно улыбнулся, и толпе показалось, что его улыбка полна неизъяснимого очарования. – Может, среди вас есть и такие безумцы, кто считает себя людьми? Неужто вам кажется, друзья мои, что вы не хуже прочих мужчин и женщин, а многих даже лучше? Если это так, то разве у вас нет права жить как подобает человеку? Пусть возразит мне тот, кто не согласен.

Все молчали.

– Всем ли понятно, что я имею в виду, когда говорю о вашем праве жить по-человечески? – вопросил Уисс. – Я имею в виду право на свободу, равенство и справедливость. Еще я имею в виду право работать на самих себя, строить достойные жилища для ваших семей, кормить, одевать и обеспечивать теплом своих домашних. И еще чтобы жадный ворон-мытарь не обирал вас по три раза в год до последней нитки. Хотя нет, не до последней. Вам нарочно оставляют самую малость, чтобы вы могли поддерживать свое жалкое существование. Наших господ не назовешь глупцами, которые режут дойную корову. Но ведь этого недостаточно. Человеку мало просто сводить концы с концами, страдая от нищеты и голода. Так могут жить лишь скоты, да еще помойные отбросы, которыми считают вас сеньоры. Мужчинам и женщинам таков житье не к лицу. Человеку нужна прочная крыша над головой, яркий огонь в очаге, теплая обувь зимой, молоко для детей, вино для взрослых, хлеб, суп, а иногда и мясо. Все это необходимо людям, и люди заслуживают такой жизни – во всяком случае, в мало-мальски справедливом обществе. Вы улыбаетесь, когда я говорю о «справедливом обществе»? Оно кажется вам воздушным замком? Нет, друзья мои, это не фантазии. Если у нас есть голова на плечах, если у нас есть мужество, если мы возьмемся за дело все вместе, такое общество у нас будет!

Толпа зачарованно слушала, как Уисс описывает светлое будущее. Картина и в самом деле получалась прекрасная: здоровые, сытые, красиво одетые и красиво живущие граждане, работающие бок о бок в полной гармонии. Привилегии будут упразднены, серфы освобождены, различия между сословиями уничтожены, все люди станут равными. Женщины обретут свободу и уважение. Дети – заботу и образование. Имущество и продукты труда будут справедливо распределяться между всеми членами общества. Когда материальное равенство станет реальностью, личная вражда и ненависть просто исчезнут, ибо им нечем будет питаться. Справедливость и довольство воцарятся в Вонаре, где нее люди станут братьями и будут жить в мире.

Уисс сам верил в то, что говорил, и его убежденность передавалась слушателям, жадно внимавшим каждому слову. Энтузиазм аудитории был неподдельным. Он увидел, как темная туча, сгустившаяся над головами, постепенно светлеет. Свинцовый оттенок сменился яркими, живыми красками, отражавшими чаяния и надежды собравшихся. Уисс тщательно пестовал эту перемену. Он хотел привести толпу в состояние возбуждения, чтобы кровь стремительно заструилась по жилам, а сердца лихорадочно заколотились. Отсюда был всего один шаг до возбуждения совсем иного рода.

Лица присутствующих ожили, глаза загорелись огнем, щеки порозовели. Толпа явно созрела, и Уисс переменил тон.

– Такова наша мечта, – заключил он так тихо, что люди в зале напрягли слух и тишина стала почти звенящей. – Вот какой мир мы хотим построить для нас и наших детей. Будьте уверены, мы своего добьемся. Но не подумайте, что это легкая задача. Нам предстоит немало потрудиться, друзья мои. Нас ждут тяжелые времена, потому что в Вонаре полно жирных, богатых, могущественных кровососов, этих вшей в человечьем обличье, демонов и их прислужников. Они ни перед чем не остановятся, лишь бы раздавить нас. Им нравится видеть, как мы ползаем в грязи у их ног. Они считают, что нам там самое место. Помните, они очень умны, они изобретут тысячу разных трюков, лишь бы не дать нам подняться. Хотите знать, что будет дальше? Вначале они сделают вид, что вовсе нас не замечают, лишь бы показать нам, как мало мы значим. Но вскоре они увидят, что поднялся ураган и дальше игнорировать его нельзя. Тогда они обрушат на нас потоки слов, постараются доказать, что жизнь такова, какой она должна быть: они – наверху, а мы – внизу. Они будут смеяться над нами, обзывать нас разными прозвищами, сбивать с толку своими коварными увещеваниями. Однако им предстоит убедиться, что мы поумнели и их речей больше не слушаем. Тогда они станут запугивать нас своей магией, и это вселит страх в души робких. Но, к счастью, среди нас много таких, кто смотрит на мир открытыми глазами. Мы видим, что подавляющее большинство Возвышенных не владеют никакими чарами. Если они у них вообще когда-нибудь были, то все давно выдохлись до такой степени, что нам нечего больше бояться. Им предстоит убедиться, что народ сказками не запугаешь.

Впервые с начала речи Уисс почувствовал, что его власть над толпой ослабевает. В облаке, парившем над головами, появились темные завихрения, толпа тревожно зашевелилась. Очевидно, страх перед чарами Возвышенных укоренился так глубоко, что одними словами прогнать его невозможно. Ошибкой было бы развивать сейчас эту тему. Поэтому Уисс моментально сориентировался, и аудитория опять попала под его власть.

– И тут начнется самое интересное. Игра пойдет всерьез. У них есть солдаты, гвардейцы, жандармы. Все вооружены до зубов, все обучены убивать. У них есть тюрьмы, кандалы, кнуты, топоры, веревки, виселицы. И будьте уверены – они ни перед чем не остановятся. Но не бойтесь этих демонов, умейте защитить свои права! Да, это будет стоить крови. Некоторые из вас погибнут, другие увидят смерть собственных детей. Демоны станут охотиться за нами, своими соотечественниками, как за дикими зверями.

Уисс решил подробнее развить эту тему. Он рассказал о жестокости Возвышенных, о карах, унижениях и казнях, которые те обрушивают на непокорных крестьян. Если бы он начал свою речь с этого, то слушателей охватил бы страх. Но сейчас они разгорячились, и страшные картины лишь подхлестнули их ярость. Облако закачалось, окрасилось в свирепо-багровый цвет. Уисс и сам не оставался бесстрастным. С одной стороны, его мозг сохранял полное хладнокровие и умело дирижировал настроениями толпы. С другой – он сполна переживал те же чувства, что и его слушатели: их реакция увеличивала его гнев, который, в свою очередь, подогревал толпу. Уисс все больше горячился, пульс его стал лихорадочным, сердце едва не выскакивало из груди. Бледное лицо полыхало румянцем, зеленые глаза, вылезая из орбит, горели огнем; ноздри раздувались, губы трепетали, по лицу пробегали судороги. Натренированный голос Уисса, вначале такой тихий и спокойный, звучал все громче и пронзительнее, обрушивая на толпу громовые раскаты.

Слушатели живо реагировали на страстные призывы. Они одобрительно кричали, многие повскакивали со скамеек и махали стиснутыми кулаками. Частицей разума Уисс в'Алёр устрашился той бури, которую подняли его слова, но это никак не отразилось на его речи: голос звучал все так же уверенно и призывно. Красноречие оратора всецело управляло толпой, свободно манипулировало ее настроениями посредством слов и жестов.

– Мы знаем, с кем нам придется иметь дело, – приступил он к заключительной части своей речи. – Нам хорошо знакомы гнусные, тошнотворные гадины, не дающие нам поднять головы. Они использовали нас, презирали нас, мочились на нас долгие годы. А почему бы и нет, если мы все это терпеливо сносили? Давайте смотреть правде в глаза – мы облегчили нашим врагам задачу. Но теперь все меняется. Кровососы, вши, мясники уже не могут управлять нами по-старому. Наконец-то у нас появилась сплоченность. Мы, народ, сообщество людей, становимся плечом к плечу, мы скажем этим розовохвостым напудренным паразитам, чтобы они засунули свою возвышенность, привилегии, надутость и чванство в собственные драгоценные задницы.

Толпа радостно заулюлюкала и засвистела.

– Мы больше не будем голодать ради того, чтобы они были сыты. Хватит, пришла пора расквитаться!

Бешеные овации.

– Мы отнимем у них все, что они украли, да еще возьмем и сверх того. Мы вернем себе свою гордость! – Для пущей выразительности Уисс взмахнул кулаком, одновременно ударив каблуком по гулким доскам трибуны.

Его слова встретили неистовую реакцию. Сотни Кулаков взметнулись в воздух, сотни каблуков обрушились на пол с грохотом пушечной канонады.

– Мы вернем себе самоуважение, достоинство, свободу, честь!

Каждое слово сопровождалось эффектным жестом и ударом ноги. Слушатели самозабвенно топали в такт. Старое складское здание дрожало, грохот ударов разносился по всему Восьмому округу.

Уисс вскинул руку, и рев стих.

– Мы возьмем назад все то добро, которое они накопили за долгие годы. Мы заберем у них деньги, землю, скот, красивые дома, кареты, шелковые наряды и сладкие кушанья. Все это принадлежит нам по праву. Мы заплатили за эту роскошь потом и кровью. Пришла пора получить по счету. Мы, народ, требуем удовлетворения. Наша честь требует свободы. Наш разум требует справедливости – награды для добродетельных, кары для тиранов. Наши страдания взывают о возмездии. Пришла пора возмездия!

– Возмездия! – свирепо прорычали сотни глоток. – Возмездия!

– Что вы говорите? – голос Уисса без труда перекрыл этот рев. – Я вас не слышу!

– Возмездия!

– Все равно не слышу!

– ВОЗМЕЗДИЯ! – Громовым раскатом грянул зал. Казалось, что рев толпы разнесет старые стены. Облако сделалось ярко-красным, воспаленным; начало переливаться сполохами огня. Уиссу даже почудилось, будто воздух раскалился и потрескивает от жара.

– А вот теперь я вас слышу! И хочу слышать вас все время! Я хочу, чтобы ваши голоса услышал весь Вонар! Чтобы их услышал весь мир! Возмездие!

Снова кулак взметнулся вверх, каблук ударил об пол. Тут же вверх взметнулись сотни Кулаков, загрохотали сотни каблуков. Поднялся неимоверный шум – вопли ярости, страсти; слепое возбуждение действовало заразительно. В этом реве даже голоса оратора уже не было слышно. Получив передышку, Уисс в некотором изумлении воззрился на своих вопящих сторонников. У него подступил ком к горлу, и в то же время он почувствовал растерянность. К собственному удивлению, ему удалось довести толпу до неистовства; теперь она последует за ним куда угодно, будет слушаться каждого приказа, с радостью убьет или умрет по одному его слову. Обезумевшие последователи жаждали действий, а сам Уисс хотел вкусить новой власти. Но время еще не пришло. Сторонников, пока слишком мало. Если выступить преждевременно, делу будет нанесен непоправимый урон. Однако трудно было совладать с собой – хотелось отдавать приказы, как можно скорее выпалить из только что отлитой пушки. Наверняка есть какое-нибудь дело, которое можно им поручить, чтобы проверить, насколько они ему преданы.

Мысли Уисса были прерваны грохотом мушкетного огня, раздавшимся в самом зале. Несколько испуганных криков, и стало тихо. Все присутствующие обернулись к выходу и увидели там полдюжины городских жандармов. Те стояли, наведя свои ружья на толпу. Последователи Уисса в'Алёра оцепенели, а сержант звонким голосом объявил:

– Горожане, немедленно расходитесь! – Жандарм взглянул на оратора. – Господин Уисс в'Алёр, не так ли? Вы арестованы по обвинению в подстрекательской деятельности против короля. Извольте следовать за нами.

Сержант и его люди зашагали по проходу, делившему зал на две части. Никто не попытался их остановить. Зрители словно оцепенели.

Уисс стоял неподвижно, глядя на жандармов. Краем глаза он взглянул на отца, бледного старика, исчерпавшего все свои силы. Рядом с Хорлом с ноги на ногу переминался Бирс, неуверенно сжимая и разжимая свои кулачищи. Оттуда тоже помощи ждать не приходилось. Оставалось надеяться лишь на самого себя. Вот и настал момент проверить свою власть. в'Алёр глубоко вздохнул и ответил сержанту звучным и сильным голосом:

– Я презираю вас, лакеи Возвышенных. Я плюю на паразитов и тиранов, которым вы служите. Во имя народа я требую справедливости. Требую возмездия. Справедливость и возмездие! – Он снова вскинул кулак и топнул ногой об пол. Звук был таким же громким, как и мушкетный выстрел.

Казалось, этот звук разрушил оцепенение, сковавшее слушателей; те стряхнули с себя паралич и разразились оглушительным ревом. Потом повскакивали с мест, неистово зарычали и набросились на жандармов. Пара неприцельных выстрелов, и мушкеты были вырваны у полицейских, а сами они исчезли, поглощенные людской массой. Уисс в'Алёр с удовлетворением наблюдал, как взлетают и опускаются приклады, мелькают палки, кулаки, блещут клинки. Крики жертв были не слышны из-за ураганного гула нападавших. Через несколько секунд жандармы оказались раздавлены, растоптаны, разорваны на куски. Уцелел всего один – самый сильный и молодой. Юный рекрут, всего каких-нибудь восемнадцати или девятнадцати лет, чудом удержался на ногах. Удача или отчаяние помогли ему прорваться к двери. Юноша скинул с себя нескольких самых цепких смутьянов и бросился бежать из склада. Торжествующие победители, возможно, дали бы ему спокойно уйти, если бы некая дьявольская сила не заставила Уисса в'Алёра крикнуть:

– Поймайте его, друзья мои! Смерть врагам народа!

Толпа не задумываясь повиновалась. Она выкатилась на улицу и в тусклом свете уличных фонарей с ревом погналась за юношей.

Тот бежал в сторону полицейского участка Восьмого округа. Промчавшись по извилистым улочкам, он достиг заветной двери на целую минуту раньше, чем его преследователи. Захлопнув за собой массивную дверь и задвинув засов, жандарм поднял тревогу, призвав к оружию дюжину своих товарищей. Несколько мгновений спустя сторонники Уисса в'Алёра заколотили в стены и двери. Преграда лишь еще больше распалила их ярость.

Какое-то время толпа осыпала блокгауз оскорблениями и камнями. Но окованные железом дубовые двери стояли прочно. Затем из узких бойниц второго этажа раздались выстрелы, и двое нападавших рухнули. Остальные шарахнулись в стороны. И тут самому предприимчивому из мятежников пришло в голову поджечь дом. Из близлежащей конюшни натащили соломы, сложили ее по всем четырем стенам и подожгли. Заплясали языки пламени, клубы едкого дыма окутали участок. Наконец деревянные стены загорелись, и толпа ликующе завыла. Многие взялись за руки и пустились в пляс. Люди радостно обнимались, потом хором запели, размахивая кулаками.

– Возмездие! Возмездие! Возмездие!

Попавшие в ловушку жандармы не могли больше выносить жара и дыма. Еще несколько минут – и они бы задохнулись. Двери распахнулись, и тринадцать кашляющих, вытирающих глаза защитников вышли наружу; старший держал в руках белый флаг. Но толпа не обратила на него внимания и накинулась на жандармов. Все они погибли – одних забили до смерти, других вздернули на фонарях. После этой победы мятежники еще долго плясали и пели возле пылающего блокгауза. В ту летнюю ночь Восьмому округу повезло – ветра не было, и пожар не перекинулся на соседние дома.

Шли часы, и силы толпы стали иссякать. Возбуждение сменилось смятением, физической и эмоциональной усталостью. Не хватало вдохновляющего присутствия Уисса в'Алёра, а каждая минута приближала появление Усмирителя толп. Что бы там ни говорил Уисс, ни один из мятежников не хотел бы встретиться лицом к лицу с шерринским Усмирителем. Потихоньку толпа стала расходиться. Когда Усмиритель и его свита прибыли на место происшествия, там остались лишь окровавленные трупы.

Уисс в'Алёр узнал обо всем только на следующий день. После того, как его сторонники бросились в погоню за жандармом, он остался в складском помещении один – если не считать двух родственников и пяти убитых полицейских. Хорл и Бирс присоединились к недавнему оратору Бирс раскраснелся, его глаза, обычно такие невыразительные, горели от волнения и восхищения. Сжатая в кулак ручища ритмично рассекала воздух.

– Ух, и здорово вы их, кузен Уисс! Вот это да!

Уисс снисходительно улыбнулся, но его требовательный взгляд был устремлен на отца. Тот молчал. Он казался потрясенным, подавленным, чуть ли не сломленным.

– Ну? – подступил к нему Уисс. – Что скажешь?

– Надо побыстрее уходить отсюда, – пробормотал Хорл после паузы, так и не взглянув на сына. – За тобой теперь станут охотиться. Нужно получше спрятаться.

– Нужно, так спрячусь. – Уисс с улыбкой оглядел зал, по которому все еще ползали багровые клубы пара – напоминание о ярости толпы. Они были видны только отцу и сыну. Уисс глубоко вздохнул, выпрямился и расправил плечи. – Спрячусь. Но ненадолго.