Текст книги "Маурайская федерация (сборник)"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 61 страниц)

2

Корабли на северо-западе просигналили штормовое предупреждение.

Капитан «Грейм Трейдер» жался к берегу, огибая бурю, отклонившись от прямого пути между проливом Уэнди Фука и заливом Кука.

На четвертый день путешествия Иерн вышел на палубу из каюты, которую делил с Роникой. Утром им приспичило заняться любовью, и она дремала в каюте, он же не был наделен ее кошачьей способностью засыпать, когда представится такая возможность, и потому вышел вдохнуть свежего воздуха.

Обжигающие порывы холодного ветра налетали из мглы на западе. Ветер жалил его лицо, брызгал соль на губы, завывал и свистел в рамах башни, всей силой налегая на лопасти. Под свинцовым небом над свинцовым морем вилась серая дымка… белели только гребни на высоких волнах. Корабль вздрагивал, раскачивался во власти их гнева. На востоке вставали горы, свирепые их очертания растворялись в облаках.

Вахтенные держались внутри. Иерн с удивлением обнаружил у правого борта Тераи. Пленники могли больше не соблюдать недостойных запретов – что они могли сделать теперь, куда им было бежать; маураев только на ночь запирали в каюте, а охрана занимала соседнюю. Тем не менее маураи держались настороже, выходили из каюты, только чтобы поесть и погулять, и редко разговаривали с кем-нибудь. Иерн не мог осудить их за это.

Вновь заметив одиночество, сквозившее в позе богатыря-маурая, аэроген подошел к нему.

– Добрый день, – начал Иерн на англишском. Маурай буркнул нечто в ответ, продолжая разглядывать землю. – А вам не холодно в такую погоду? – поинтересовался Иерн. На обоих были фуражки, горохового цвета куртки и брезентовые брюки, но просторная на Иерне одежда обтягивала могучее тело Тераи; для ног его на борту не нашлось никакой обуви, и маурай вынужден был обходиться парой домашних шлепанец.

Тераи как будто бы чуть оттаял.

– Уже нет, – отвечал он. – Вчера матрос подыскал мне длинное шерстяное белье. Оно слишком плотное и колется, но мне тепло.

– Они все же не такие плохие ребята, эти северяне, а?

– Как к людям у меня претензий нет. – Тераи помедлил. – Вот, например, только что выпросил полкило масла у кока. – Он на миг вынул руку из кармана куртки, чтобы показать куб вощеной бумаги. – Лишние калории помогут мне выжить в холодной каюте.

– О? Я никогда не слыхал, чтобы… – Иерн смолк. Быть может, мысль и неплохая, или же просто фантазия… или у людей океанийской расы другой метаболизм? А его слова могли бы задеть раздражительного пленника.

– Люди, в своей основе, добры, – добавил Тераи. – На моей памяти немногих можно назвать злыми, только вот деяния их служат злу.

– Ну что вы, Тераи… конечно, в вашем положении трудно одобрять Орион. Но ведь вы теперь знаете, что речь идет не о дьявольщине – не о ядерном оружии, корабль этот не может создать прямую угрозу вашей стране. – Иерн натянуто улыбнулся. – Из жителей Северо-западного Союза не получатся империалисты. Для этого они слишком… неуживчивы, что ли; они и сами так говорят. Сделать из них армию завоевателей не легче, чем собрать кошек в стадо.

Тераи яростно поглядел на него:

– Разве вы не понимаете, что эти проклятые корабли будут сеять над всем миром жуткую отраву?

– Но Роника говорила, что заражение окажется пренебрежимо малым, если сравнивать с…

Ответ Тераи сокрушил Иерна.

– Неужели вы надеетесь, что они остановятся только на этом? Ступив на такой путь, в случае успеха они ограбят планету… изнасилуют ее биосферу так, как сделали их предки. Настроят ядерных энергостанций – реакторов, размножителей, энергоблоков – и остальным придется поступить точно так же, хотя бы просто из страха, и снова появятся бомбы… – Маурай часто задышал. – Сынок, – объявил он, – я не историк и не философ, но успел повидать немалую часть земного шара, так что могу сказать тебе с абсолютной уверенностью: всякая возникающая возможность обязательно будет использована.

– Это не так, – возразил Иерн. – Вы не обо всем знаете. Роника рассказывала мне о тех мерах безопасности, которые они установят после освобождения.

– Это после того, как они низвергнут твоих врагов, и все вы будете жить мирно и счастливо? – фыркнул Тераи. – Так вот чем они купили тебя помимо очаровательной плоти? Ну что ж, женщинам не впервой служить телом интересам своей шайки бандитов. А хочешь, я расскажу кое-что о том, чем твои драгоценные северяне занимались в твоем драгоценном Домене…

Ярость охватила Иерна.

– Заткни свой поганый рот! – выкрикнул он. – Пока я тебя не убил!

Вынув из карманов огромные кулаки, Тераи мрачно поглядел на него.

Призрак рассудка шептал Иерну между раскатами грома: «Не пробуй, ты не выиграешь, к тому же слова его пусты, они – просто крик боли». Иерн отвернулся и направился в противоположную сторону вдоль борта – чтобы обрести покой. Тераи стоял на месте, глядя ему вслед… а потом спустился вниз.

***

Фейлис визжа упала с неба, но она была луной, и ее нагонял волк, что должен пожрать ночное светило

. Кровь битвы окрасила снег, сплошь покрывший всю землю за годы бесконечной зимы. Вороны рвали трупы.

Дерево, в котором притаился Иерн, погибло от холода; ветви его тянулись к небу, на котором исчезало солнце. Дольмены выпускали своих мертвецов. С севера плыл черный корабль, а из кипящих морских глубин поднимался змей, сплетая кольца и извергая ядовитый туман. Падал Скайгольм, с каждым мигом приближаясь к Земле, увеличиваясь всем своим золотым диском… А когда он упал, сотряслась вся Земля, и даже убитые содрогнулись в снегах, а позади Скайгольма падали звезды, оставляя огненный свет, и каждая из н их cmонала…

– Что там такое? – воскликнула Роника. – Дорогой, проснись, наверху что-то стряслось.

Она встряхнула его. Иерн спал на верхней койке. Он потянулся к ней – белому призраку в темной каюте, пахнущему женщиной. Крики и топот окончательно разбудили его. Резко откинув одеяло, Иерн соскочил на холодный пол.

– Посмотрим. – Роника приоткрыла дверь и выглянула. Желтый свет из коридора прикоснулся к ее гриве и нагим рукам. – Никого. Шум наверху.

– Она скользнула вперед. Иерн последовал за ней. Дверь напротив висела на одной петле, но Ваироа стоял в каюте. Соседняя дверь раскачивалась в такт с движением корабля, но охранников там не было. Из каюты выскочил Микли, взлохмаченный, в пижаме. Ваироа, увидев его, отступил внутрь. Плик был слишком пьян, чтобы пробудиться.

Вместе с холодным дуновением крик пронесся по коридору:

– Челове-е-е-е-ек за бортом!

Роника затопала по лестнице. Оказавшись наверху, Иерн заметил, что включили все освещение. Лучи прожекторов перечеркивали струи смешанного со снегом дождя. Холод сразу вонзил клинок в тело Иерна. У борта позади корабля стояли охранники, тоже в пижамах… Припав к канатам, они вглядывались вниз, держа в руках пистолеты. Ночной вахтенный корчился возле них на коленях, с окровавленного лица его стекала кровь на доски палубы. Подошли капитан и четвертый матрос – эти были в куртках и брюках. Пятый явно находился у прожектора на крыше настройки. Рулевой дал обратный ход. Корабль остановился.

– Какого клепа случилось? – спросила Роника, перекрывая свист воздуха.

– Большой маурай прыгнул за борт, – судорожно проговорил охранник.

– Ты, ты и ты, – указал капитан. – Берите спасательную лодку. Орик, стань рядом, чтобы бросить ему спасательный круг, если заметим его в воде.

– Что случилось? – спросил Иерн, одолевая внезапную дурноту.

Микли взял его под руку.

– Нам и придется выяснить, – проговорил офицер разведки. – А раз мы ничем здесь помочь не можем, пошли вниз – воспаление легких нам ни к чему.

Чон Тилл, капитан «Грейм Трейдер», вполне мог быть уроженцем юго-востока Мексики. В нем заново проявилась африканская кровь, следы которой угадывались почти во всех северянах: смуглая кожа, курчавые волосы, толстые губы и широкий нос. И при этом – отнюдь не бедный варвар, скорее истинный член Ложи Волка. На допрос он явился в синем мундире с пуговицами из слоновой кости.

Капитан оглядел салон. Снаружи, за теплом его, выл ветер, дыбились огромные волны, град барабанил по стеклам. Тихо светила неяркая электролампа на потолке. Перед ним за столом сидели Микли, Иерн, Роника, а напротив них – Ваироа.

– Я уже переговорил со свидетелями из экипажа, – резал капитан, загибая пальцы. – Охрана проснулась от громкого шума. Они сразу отреагировали, но Лоханнасо одним ударом выбил дверь и бросился бежать. Охранники увидели его в конце коридора. Один бросился следом, другой, вполне естественно, остался, чтобы приглядеть за Хаакону, но когда услышал крик «человек за бортом», тоже поднялся на палубу.

Впередсмотрящий увидел, что Лоханнасо выскочил на палубу, хотел остановить его и получил сильный удар по переносице. Боль помешала ему проследить за ходом событий. Маурай мог поскользнуться и упасть за борт, мог и выпрыгнуть. Я хочу знать, что именно произошло.

– Как ты намереваешься допросить мертвеца? – фыркнул Микли.

Тилл поднял брови:

– А ты уверен, что он мертв?

– Мы искали его более часа. Конечно, он сильный человек и хороший пловец, но… Роника, как по-твоему, сколько может выдержать человек в такой воде, прежде чем холод убьет его?

Женщина пожала плечами, лицо ее было печальным:

– Примерно полчаса, может, чуть меньше. Но я бы скорее предположила, что меньше, Тераи не северянин и вряд ли выдержит субарктические температуры.

– Он мог продержаться на плаву достаточно долго, – предположил Тилл. – Мы бы нашли его, в особенности если бы он крикнул. Меня интересует, во-первых, не мог ли он удариться головой о корпус или обо что-нибудь еще и сразу утонуть; во-вторых, имеем ли мы дело с преднамеренным убийством или же с чем-то другим. – Он обратил свой взгляд к Ваироа. – Что вы можете сказать по этому поводу, Хаакону?

Такой ответ могла бы дать и машина:

– Я проснулся от скрежета – Тераи ломал замок. Потом я увидел, как он выскочил в дверь. Тераи обладал чудовищной силой и мог сделать это достаточно легко. Но пока я поднимался с койки, уже все забегали, и я решил оставаться на месте.

– Но ты же был его другом! – вырвалось у Иерна. – Ты должен был знать, чего он хотел… знать причины, заставившие его так поступить. Бедный Тераи. Он так рассказывал мне о родных краях – там в лесу возле костра; я даже мечтал погостить у него когда-нибудь. Надо бы написать его вдове – когда меня выпустят… после того как взойдет Орион…

– Я не читаю мыслей, – оправдывался Ваироа. – Подобно всем вам, я мог только заметить, насколько он ушел в себя: не исключено, что Тераи действительно предпочел умереть.

– Ну нет, – возразила Роника. – Не верю. Для этого в нем слишком бурлила жизнь.

– К тому же, – сказал капитан, – свидетели утверждают, что он был основательно одет. Зачем одеваться тому, кто решил покончить с собой?

Микли поскреб в бороде.

– Ну, о самоубийцах говорить сложно, – заметил он. – Они делают подчас самые невероятные вещи. Я знал врача, у которого был неоперабельный рак. Кто знает, возможно, его можно было спасти, если бы нам разрешили производить радио-изотопы, но он впрыснул себе отраву… предварительно просте-рилизовав иголку.

– Тераи принадлежал к чуждой нам культуре, – настаивал Иерн с известной неловкостью. – Подобная ситуация могла повергнуть маурая в отчаяние. Возможно такое, Ваироа?

– О да, – согласился человек с темной полосой на лице.

Роника ударила кулаком по столу.

– Нет, черт побори, – взъяриласьона. – В свое время я была знакома со многими маураями. Истинного мужчину нетрудно узнать… Тераи просто не мог совершить подобный поступок. О чем ты умалчиваешь, Ваироа?

Ответ был едва слышен:

– Он не поверял мне свои думы. Если вы намерены использовать наркотики или пытки, чтобы выяснить, лгу ли я, прошу учесть – у меня сил предостаточно сделать все ваши усилия тщетными.

Роника скривилась.

– Крист, за каких же свиней ты нас принимаешь?

Явившаяся идея взволновала Иерна.

– У меня есть предложение, – сказал он. – Как вы помните, мне самому удалось совершить невероятный побег. Должно быть, Тераи надеялся совершить подобное. И если бы он сумел обезвредить вахтенного, завалить дверь чем-нибудь тяжелым, чтобы на несколько минут остаться наверху в одиночестве и спустить за это время спасательную лодку…

– И отгрести от нас, – продолжил Тилл, – Ну хорошо. Предположим, он поднял мачту с парусом, прежде чем мы огляделись. Все равно никаких перспектив – скорость лодки намного меньше, чем у нашего корабля.

– Но ночь ведь темная и непогодная, – возразил Иерн. – Он был невероятно силен. Мог бы отплыть подальше и получить таким образом час или два, которые ему необходимы. А далеко ли мы от суши?

– В пяти морских милях лежит цепь островов. Потом внутренний пролив, а за ним материк. Края дикие и едва населенные – почти на тысячу километров в обе стороны.

– Но в лодку можно погрузить припасы и снаряжение. Сэр, я сознаю, что риск просто астрономический. Но я готов представить себе, что Тераи мог рискнуть жизнью, чтобы добраться до людей и передать своим информацию об Орионе, чтобы остановить работы над ним. Он ничего не сказал бы вам, Ваироа. Зачем вовлекать вас, если вы ничем не можете помочь? Лучше сохранить вас в резерве, на случай его вероятной неудачи.

Маурай кивнул.

– Ваша гипотеза кажется вполне разумной, – ответил он ровным голосом.

Микли поглядел на Ваироа, явно желая сказать: не думай, что тебе представится возможность повторить его попытку.

Капитан потер подбородок.

– Ну что ж, – сказал он. – Похоже, что этот вариант говорит сам за себя. Конечно, не всякий человек способен на подобный поступок.

Впрочем, кто знает, как все было на самом деле. – Он огляделся. – Комментарии будут? Если нет – расходимся по каютам. Труп всплывет через несколько дней. Но куда его понесет – гадать нечего. Продолжаем наш путь.

Иерн и Роника провели остаток ночи на ее койке, теснее прижимаясь друг к другу. Она даже поплакала немного.

3

Прибой ярился в скалах у подножия утеса. Ни лодочник, ни пловец не мог пройти через него не пострадав. Тераи почти ослеп во тьме – ветреной, среди сгустков пены и хлопьев снега, но он слышал впереди грохот валов и ощущал их откат. Он повернул налево, полагаясь на волю случая, и направился параллельно незримому берегу. Бить может, ему попадется такое место, где удастся выйти на берег, пока он еще не превратился в льдышку.

Тераи уже давно не ощущал боли, изнеможения, оков холода… Когда же он перестал их ощущать? Он смутно помнил, что, по его предположениям, до берега надо было плыть часа три. Эти часы можно было считать тремя столетиями. Плыл не он – нечто неодушевленное.

Но потом… потом он ощутил покой, текущий под бушующим ветром. Его растрескавшиеся губы абсолютно не ощущали, что вода сделалась менее соленой. Осознавая это не разумом – инстинктом плывущего в реку лосося, он направился к суше вдоль русла и скоро почувствовал под ногами камни. Тераи выполз на берег и припал всем телом к благословенной тверди. Ветер свирепствовал над ним. Тераи заставил себя подняться, сесть, выбраться из одежды. Некогда – в полузабытом сне – Роника предупреждала его, что на холоде человеку в мокрой одежде грозит верная смерть.

Но все же эти вещи спасли его… Принесли свободу. В ту минуту, когда кто-то из матросов по дружбе предложил ему – как же они зовут эти кальсоны, объединенные с нижней рубашкой? – ах да, союзный костюм, он как раз обдумывал, как бежать, как сойти за мертвого и все же остаться живым.

«В наших краях самая лучшая ткань – это шерсть, – говорила Роника у костра. – Ничто не держит тепло лучше ее, мокрая она или нет. Лучше иметь дело с сырцовой шерстью, смазанной природным жиром. Но подойдет и обыкновенная. Жаль, что у нас здесь нет ничего подобного».

Но на борту корабля Тераи нашел именно то, что было ему нужно. Он и Ваироа, запершись в каюте, целый час натирали нижнее белье маслом.

Дверь он выбивал одетым, но лишь для того, чтобы спрятать под верхней одеждой свой костюм и тем скрыть свои намерения. Оказавшись в воде, он сразу же сбросил верхнюю одежду, заранее набив карманы, чтобы она утонула, и отправился к берегу в облачении, соответствующем примерно морскому гидрокостюму.

Но он все равно едва выжил. И смерть еще поджидает его, если он не найдет, где согреться.

Сантиметр за сантиметром он поднялся на ноги и побрел в густой мрак впереди. Быть может, удастся нагрести кучу хвои, листьев, гумуса, сухой травы… зарыться в нее и дождаться рассвета. Потом в пути он сумеет сообразить что-нибудь получше.

Получше будет… потом. Вне сомнения, он очутился на острове, и, кроме покрытого жиром исподнего, при нем не было ничего. Вряд ли следовало искать здесь людей. Впереди лежал неизведанный, но огромный путь по горам и чащобам к цивилизации и маурайскому Инспекторату.

Тераи вступил под сень деревьев. Они гасили ветер, и он почувствовал, что стал меньше дрожать. Теперь он уже мог думать. Утром первым делом он отыщет подходящие камни и изготовит орудие с острием – нож или рубило. А потом устроит шалаш, сделает ловушки для местной мелюзги и вершу для рыбы… Конечно, пока можно прожить на личинках, корнях, клубнях, сосновых орешках, ссохшихся мерзлых ягодах – на чем придется, Потом, быть может, найдутся подходящие кости для шила, кинжала, острые камни для скребков… он добудет кишки и сухожилия, чтобы изготовить такую нужную штуковину, как сверло для разжигания огня. Придется подумать и об одежде. Шерсть долго не послужит, если не прикрыть ее сверху от ветвей и земли. Быть может, удастся убить и ободрать крупного зверя, но поначалу какое-то время придется обходиться накидкой, сплетенной из травы или чего-нибудь в этом роде. Ему придется привести в порядок снаряжение, накоптить мяса, в общем, собрать запас еды на дорогу, а потом с помощью деревянной лопаты и бревна перебраться через узкий пролив на материк…

Он не смел надеяться на успех. Близилась зима, которая вполне могла унести его жизнь. Но (в порыве гордости он поднял свою усталую голову) шансы у него есть: он силен, руки искусны, и путь по лесам в компании с Роникой Биркен многому научил его.

Глава 19

1

Под горами Ляски рождалась невероятная краса.

Директор Эйгар Дренг не был похож на волшебника… Невысокий, крепкий, наполовину эскимос. Плоское тяжелое лицо выглядывало из-под гривы поседевших черных волос. Рана, полученная в Энергетической войне, заставляла его прихрамывать, опираться на тросточку. За одеждой он не следил, держался приветливо, пока чей-нибудь промах не вводил его в гнев, и тогда по части крепких выражений мог заткнуть за пояс любого моряка дальнего плавания. Он был женат, возраст четверых детей укладывался в диапазон от тридцати до двадцати пяти; старшая, замужняя, уже наградила его внуком. Свободное время он отводил вечеринкам и покеру, а также принимал активное участие в работе кенайского собрания Ложи Волка.

Происхождение было едва ли более ярким, чем внешность: уроженец этих краев, он учился на юге, а потом работал над созданием самолетов. Во время войны записался в волонтеры, дослужился до майора и был отчислен в запас по инвалидности. Еще бушевали последние битвы, но он – среди первых – уже начинал мечтать об Орионе и обдумывать проект. Место для работы выбрали по его предложению, и он руководил всем в течение начальных, самых жестоких лет подготовки. Но тем не менее выкраивал время, чтобы «выдумать штуки» (его фраза), которые инженеры, занятые над проектом, находили полезными. Когда пятнадцать лет назад проект начали воплощать в металл, боссом, естественно, назначили его. Он был здесь всегда, координировал все работы, начиная с экспериментальных устройств – грубых, примитивных, почти игрушек, самым прискорбным образом отказывавших на каждом последующем этапе; тем временем мужчины и женщины очень старались, создавая машину, никогда не существовавшую прежде.

И все же…

– Этот человек – волшебник, – объявил Плик Иерну через день после того, как они встретились с ним. – Фауст. Но с каким же дьяволом он заключил свой контракт?

Решимость, железная воля, которая направляла создание Ориона, потрясла не менее, чем сам проект. Эйгар Дренг никогда не оставлял эти края – вместе со своей семьей и несколькими сотнями рабочих, подчинявшихся ему, с их семьями, в том числе супругами и детьми, не занятыми непосредственно в Орионе и мало знавшими о нем. Иногда заезжали специалисты из дальних мест, консультирующие по сложным проблемам, но лишь когда офицеры службы безопасности были абсолютно уведены в том, что им можно доверять. Секретность, однако, была не единственной причиной, заставлявшей это общество пребывать в изоляции год от года.

Людей нельзя было принуждать работать в здешних условиях, и они были выбраны за свои устремления и способности. В этом краю их держала мечта. Сознательно или нет, они готовили пути своему Господу – как умели.

– Сперва нам нужна свобода, – сказал юропанцам Эйгар Дренг. – Мы должны добиться ее, прежде чем сможем продолжать свое дело; а когда это случится, многие из нас смогут спокойно уйти в отставку. Но не все: потребуются новые силы. Сперва – свобода, но не превыше всего!

– А что потом? – спросил Иерн, хотя Роника уже говорила ему об этом.

Словами своими она привнесла в него отголоски пламени, бушевавшего в Эйгаре.

– Космос! Планеты и звезды! Конечно, мы не сможем часто запускать ядерные корабли с Земли: чересчур много радиоактивных осадков. К тому же у нас тогда скоро кончатся взрывчатые вещества, однако нам этого и не придется делать. При нашей полезной нагрузке всю нужную технику на земную орбиту и на Луну… – к мосту, что проложит путь человеку вовне – можно доставить за несколько путешествий. А потом все пойдет само собой. При наших возможностях иначе просто не может быть. Ресурсы космоса безграничны, древние уже доказали это. В наших архивах ждут своего времени их превосходные разработки и планы. Уже лунный реголит сам по себе содержит почти все сырье, которое нам необходимо.

Астероиды дадут нам еще больше – в более концентрированной форме.

Один-единственный астероид, переведенный ракетным двигателем или солнечным парусом на земную орбиту или же разрабатываемый на прежнем месте роботами, катапультирующими добытые материалы на Землю…

Один-единственный железоникелевый астероид, один-два щелчка в диаметре, поставит мировой промышленности все, что ей потребуется, по крайней мере на век. И не одни конструкционные сплавы, а все необходимое для электроники. Не только для одного Союза, для промышленности всего мира, включая то, что необходимо отсталым народам, чтобы вернуть прежний уровень жизни. В том числе энергию. – Он расхаживал по своему кабинету, подобно полярному медведю в клетке.

Узкая блеклая комната подчеркивала это впечатление. У обитателей этих пещер не было времени украшать их. – Столько энергии, сколько мы сможем использовать; чистой, свободной, неистощаемой. Нужно только доставить в космос большие солнечные коллекторы. И никаких сложностей: ни ночей, ни непогоды, ни пыли… птица не какнет. Хотя я, пожалуй, оживил бы другую древнюю идею. Вместо того чтобы строить в пространстве, построим станции Криссвелла на Луне – из местных пород.

Но энергию все равно придется с помощью микроволн передавать на Землю, преобразовывать ее в электричество. Что там!.. Если сложится все, как надо, мы осчастливим и маураев: разберем ядерные энергоустановки, которые построены на Земле. Они нам больше не понадобятся.

Имея новый источник энергии, мы сможем изготовить любое количество топлива и не из угля или биомассы; мы будем использовать водород, взятый прямо из морской воды. Можно делать и топливо для химических ракет-носителей… если мы решим потом производить запуски с помощью лазеров, а при спуске использовать строго аэродинамический вход и никаких больше ядерных взрывов в атмосфере. Действительно, надеясь получить неограниченный источник энергии, мы сможем позволить себе сжечь некоторое количество запасенного нами топлива при самых первых полетах. Девять запусков «Ориона» освободят нас; еще десять или двадцать вышедших на орбиту тяжелых кораблей создадут основу для дальнейших космических разработок. Базируясь на них, система «Орион» будет действовать наверняка – там, где ей надлежит быть. Где надлежит быть и человеку. Конечно, наши корабли скоро устареют. На чертежных досках уже появились космические корабли с термоядерным приводом.

– Вы преобразите мир, – пробормотал Плик.

– Быть может, в меньшей степени, чем ты думаешь, сынок. – Голос Эйгара, только что потрескивавший и спотыкавшийся, сделался поспокойнее… угас огонек фанатизма, только что освещавший черные щели глаз. – Разве что вновь цивилизуем его. Следом за горными разработками переместится в космос и производство. Нам не потребуется больше доставать сырье из шкуры матери-Земли и превращать в грязное месиво ее раны. Вернись сюда через сотню лет или около того, и ты обнаружишь, что мы живем в пасторальном раю.

Плик покачал головой:

– Для рая пригодны одни только ангелы.

Эйгар нахмурился.

– А для чего же тогда годны люди? – Он решил не сердиться. – Только чтобы работать. О'кей, давайте сходим посмотреть, что у нас вышло.

***

Более чем в сотне метрах над Землей, в десяти шахтах под старательно закамуфлированными крышами, как в сотах, вырастал «Орион». Шахты связывала уходящая под хребет паутина коридоров, комнат, камер, рельсов, труб, кабелей… троллями усердствовали машины.

Только построить такое предприятие уже значило совершить подвиг, непосильный любому Геркулесу. Обнаруженные естественные пещеры и высохшие фумаролы предоставили основу, но потом все делалось динамитом, скудным горно-проходческим орудованием и человеческими мышцами… Днями и ночами, в солнце, в дождь, в туман, в снег, в мороз… и так более четырех лет. Траты были и оставались гигантскими: бетон, металл, приборы, труд, топливо… электричество создавало здесь все, начиная с флуоресцентного освещения… Оно вращало вентиляторы, плавило металл, откачивало грунтовые воды…

Строителей нанимали на юге; больше года тут никто не выдерживал, кроме тех немногих, что знали истину. Им говорили, что здесь по заданию консорциума предпринимателей строится промышленный центр, способный эксплуатировать природные ресурсы севера… Местные жители слыхали то же самое. И не жаловались слишком громко на то, что не участвуют в общем деле: у всякого хватает забот, а допытываться… выяснять, о чем это молчат люди, северяне считали дурным тоном… Наконец, использовав небольшое количество собранного урана-235, Эйгар изобразил извержение вулкана. Консорциум объявил, что сотрясение погубило все постройки, а на восстановление у него не хватает ресурсов. К радости, сне несчастье приключилось после окончания проходческих работ – перед поставкой оборудования, людей под землей практически не было, погибших тоже.

Потом Ложа Волка, члены которой возглавляли погибший проект, весьма любезно согласились приобрести место, где прежде велись работы, чтобы организовать там заповедник и научный центр по изучению дикой природы.

Маураи выслушали это, но интереса не проявили. Их Инспекторат еще организовывался, и сил его хватало только на юг; Ляска же таяла в далеком тумане, у маураев еще не было повода заподозрить мошенничество.

Над поверхностью выступало немного: хижины, навесы, примитивные дороги, лаборатории, вполне уместные на обычной экологической исследовательской станции. Но на той горе, под которой строились космические корабли, их не было… Там не было ничего, кроме скалистых вершин и лесов пониже, до Тионека на берегу залива Кука на целых восемьдесят километров тянулась лесная глушь. Сотрудники вместе с семьями обитали под землей. Впрочем, внизу было не столь тесно, как опасался Иерн. Крохотные комнатки представляли больше удобств и здоровья, чем большая часть помещений, в которых обитало человечество Земли. Здесь их украшали произведения народного искусства; были устроены места для встреч, игр, спорта, любимых занятий, праздников; школе и общественной библиотеке оставалось только завидовать; обедать приходилось в общих залах, однако и кухня, и продукты были великолепными. Люди могли объединяться в разнообразные группы по интересам. Они могли выйти наверх в любое время и пользовались этим правом, когда были свободны… поднимались на горы, катались на лыжах и лодках, охотились, рыбачили, гуляли по лесам, резвились или просто наслаждались величием окрестностей. Иногда в путешествия отправлялись группами – на яхте или автобусе – что предполагало посещение увеселительных заведений Ситки

.

Естественно, изоляция не была да и не могла быть тотальной. Изрядное количество личностей, подобно Ронике, часто отправлялись по заданию невесть куда. Были в организации и такие, кто никогда не имел возможности являться сюда – например, ее мать и приемный отец.

Оставаясь в Кенае, они работали агентами на одном из коммерческих предприятий Ложи Волка. Это была самая настоящая работа, но она тоже служила прикрытием их службы в разведке – они ненавязчиво переправляли грузы на противоположный берег залива.

В целом, почти для всех, принимавших участие в деле, достоинства работы перевешивали ее недостатки и принесенные жертвы.

Конечно, быт их не был идеален. Все не любили цензуры, которой подвергалось любое письмо вовне; многие тосковали по югу, кому-то хотелось переменить окружение и соседей, хотя все понимали, что не могут оставить этот уголок мира, пока не взойдет Орион – если не умрут раньше. Они старались смотреть на недостатки сквозь пальцы, разводились, болели, встречали утраты, горе и разочарование. Кто-то даже совершал преступления, их наказывал трибунал, учрежденный правившим здесь Директоратом. У троих возникли психозы, их поместили в гуманное, но постоянное заключение.

Подростковых бунтов было гораздо меньше, чем следовало ожидать.

Большая часть выраставшей здесь молодежи лишь смутно помнила о чем-то другом; предполагалось, что, достигнув нужного возраста, они также будут работать на предприятии – в меру способностей – пока дело не будет завершено. Представители меньшей части юного поколения не одобряли подобную перспективу и сожалели о том, что им придется оставаться здесь и после того, как они станут взрослыми. Пусть родители их согласились жить под диктатом, сами они тут ни при чем… разве северяне не свободные люди? Или нельзя допустить, что они способны держать рты на замке?

Ответ был: нет, нельзя. Да, это было великое нарушение личной свободы, но когда народ освободится, недовольные получат щедрую компенсацию; при желании они даже могут затребовать крупные суммы за ущерб. Однако попыток побега пока не было, хотя при тщательной подготовке успех был бы вполне возможен. В конце концов, все они были детьми из интеллигентных семей, воспитавших их в атмосфере терпения, усердного труда и возвышенных надежд. Как они себя будут чувствовать, если каким-нибудь образом предадут Орион? Или же если Орион взойдет без них?