Текст книги "Маурайская федерация (сборник)"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 61 страниц)

2

– Выйдем-ка, Фейлис, – проговорил Иерн. – Надо поговорить, а наши апартаменты кажутся мне западней. Давай сходим в сад.

Она, не сказав ни слова, последовала за мужем. В переходах было полно народу, но никакой толкотни и шума. Напротив, медленные движения, негромкие голоса… мирная тишина, чреватая разразиться грозой. Так что лишь немногие искали покоя среди листвы. Словно бы люди не смели погрузиться в умиротворяющую зелень.

Иерн пошел путем, который всегда предпочитал. Он вел жену мимо статуи Хозяина Зимы, по заросшему грибами коридору, через амариллисовые клумбы, по рампе между двумя деревьями, а потом по тропе… к беседке, увитой розами.

– Никого нет, – заметил он. – Давай зайдем. Там – наблюдательное устройство… Эй, что с тобой, дорогая?

Фейлис отшатнулась и сжала кулаки. Вскоре она совладала с собой, но бледность не исчезла.

– Ничего, – пробормотала она.

Он внимательно посмотрел на нее:

– Может быть, тебе плохо? Последние несколько дней ты просто как натянутая струна, и чем дальше, тем больше я опасаюсь, что она вдруг щелкнет и порвется. В чем дело?

Она облизнула губы. Пудра не помогла скрыть на лбу капельки холодного пота. Пятна его проступали и под мышками.

– Я… волнуюсь. А ты?

– Безусловно, в какой-то мере. – Он взял ее за локоть и повел в благоуханный сумрак за увитой цветами решеткой. Повернувшись к жене, он взял ее за плечи. И замер ненадолго, вглядываясь в ее глаза… Они порхали, метались из стороны в сторону – ему представились птицы в клетке.

– Фейлис, – проговорил он наконец. – Как ты смотришь на то, чтобы стать супругой Капитана?

– Я… с чего ты взял? – ответила она колким тоном.

Он стиснул зубы… потом сказал:

– Когда дела стали складываться в мою пользу и я понял, что меня могут избрать Капитаном, то решил – наконец ты чему-то обрадуешься. Уже два года, если не больше… ты была задумчива и не выказала никакой радости, когда меня сделали сеньором Клана, а теперь, когда я почти наверняка стану следующим Капитаном, ты смотришь на меня и вовсе волком.

Она вознегодовала… слегка.

– Если я мало с тобой общаюсь, так это потому, что ты никогда не слушаешь меня.

– Жезу! Неужели нужно опять повторять все сначала! – Он овладел собой.

– Давай не будем спорить – кто прав, кто виноват. («Твоя угрюмость, холодность в постели, вечное одиночество, сидение взаперти, бесконечные геанские книги и даже открытое посещение геанских собраний».) Неужели ты не понимаешь? Это самое важное решение в моей жизни, и, даже если я откажусь, оно все равно останется самым важным.

Я хочу выяснить твое мнение, потому что, хаос тебя побори, наш брак кое-что для меня значит. («Неужто и в самом деле? В достаточной мере, как я полагаю. Мне не нравится, когда тебе больно, пусть всего лишь потому, что ты – живое существо; и все-таки некогда мы были счастливы вместе».) Он знал, что таилось под этой мыслью. («Капитан, решившийся на развод, потеряет известную долю уважения среди консервативной части аэрогенов, а мне нужна единодушная поддержка. Черт, придется скрывать любовниц… какая докука! Неужели я вожусь с тобой именно по этой причине?») – Ты ищешь повода, чтобы отказаться? – огрызнулась она.

Осекшись, Иерн кинул взгляд на вход в беседку, прислушиваясь к жужжанию пчел, к пульсации жилки на собственной шее… наконец, он изобразил улыбку:

– Быть может, Фейлис, быть может.

– С какой это стати тебе отказываться от поста?

И вновь он удивился, поскольку в голосе жены уловил рвение и надежду; он уже забыл, когда звучали в ее голосе подобные нотки. Он обратил к ней взор, Фейлис вся подалась вперед с широко открытыми глазами, приоткрыв рот… небольшая грудь торопливо вздымалась и опускалась.

– Все дело в ответственности, – признался он. – О, я, должно быть, сумею подобрать надежных советников и вполне справлюсь с властью – я в этом уверен; но декоративной фигурой на носу нашего корабля представить себя не могу.

– Почему? Многие Капитаны правили, но не властвовали.

– Так было в Эру Изоляции, а Реставрация Энрика оплатила все счета великих домов, не так ли? – Иерн покачал головой. – Нет, если не брать на себя ношу лидера, я обрету одни лишь хлопоты и никаких преимуществ от занимаемого поста. А хлопот тьма. Начнем с того, что Капитан всегда привязан к Домену – кроме редких и нудных официальных визитов за границу. Ты ведь знаешь: я всегда мечтал попутешествовать по планете.

А потом придется надуть сеньоров, которые избрали меня, доверились мне. Я понимаю: они ожидают, что я, молодой человек, возьму в советники мудрецов и буду слушаться их. Однако они рассчитывают, что глава государства будет самоотверженно принимать трудные решения и добиваться их выполнения. – Он ненадолго умолк… – Мой отец обычно говаривал, что если кто-нибудь полагает себя пригодным на роль Капитана, то не достоин этого поста; так что по этому критерию я вполне подхожу.

– А почему ты полагаешь, что, кроме тебя, достойных нет?

– Я так не говорил. («Чарльз! Сегодня она другая. Почему?») Хотя… какие еще реальные кандидатуры может представить Клан Таленсов? Айдвар Турайн – реакционер, откровенно желающий, чтобы настырные незнакомцы скорее убрались восвояси; безусловно, он не может вести с ними переговоры. Халд Симоней связан с геанцами. Эмма Жироду не геанка, однако полагает, что мы можем спокойно сократить вооруженные силы, а сэкономленные деньги потратить на социальные преобразования. Список этот можно продолжить.

Он заметил, как вздрогнули ее плечи, и пожалел, что был столь откровенно пренебрежителен в отношении геанского кандидата.

– И что же ты будешь делать на посту Капитана? – поинтересовалась она.

– Буду поступать согласно ситуации, – парировал он. – Кто в силах предвидеть будущее? Но я ощущаю – костным мозгом, хотя большая часть населения Домена еще не понимает этого – будущее станет непохожим на прошлое, хотим мы того или нет; так что следует заранее попытаться подогнать его под удобную для нас форму, которую необходимо будет одобрить. Возьмем, скажем, разногласия на тему: следует ли предоставлять маураям информацию о сооружении и опыте использования аэростатов Окресса. Почему бы и нет? Они смогут построить их и без нашего участия. И если мы не поможем маураям, они сами сделают все, может быть, не так быстро, но уверен, разработают даже улучшенную модель. Почему бы не вступить в сотрудничество с ними, заслужить их благодарность, заложить основу для истинно дружеских связей? Конечно, реакционеры опасаются колоссальных перемен у нас дома, к которым приведет такое решение. Геанцы боятся подобной победы технократов, которая навеки оставит их в тени. Вне сомнения, правы и те и другие. А раз так – к черту и тех и других!

– Таким образом, ты оттолкнешь от себя многих, – решилась предупредить она. – Не говоря уж об Эспейни и Северозападном Союзе.

"С чего бы это она вдруг озаботилась делами Северо-западного Союза?

Я-то думал, что она давно позабыла о его существовании… Должно быть, кто-нибудь из ее корреспондентов пробудил в ней этот интерес". Иерн не мог не знать, что жена его получала и отсылала множество писем, но, несколько раз получив от нее отпор в форме: «Это моей подружке по школе, все наши темы скучны тебе», он прекратил любопытствовать. Честь не позволяла ему шпионить; впрочем, любая ситуация не слишком тревожила его.

– Конечно, никаких «или-или», никаких революций за одну ночь, – пояснил он. – Уравновесить, добиться согласия – это так сложно. – Он решил смягчить разговор. – Мне хотелось бы сделать многое, чего не занесут в исторические анналы, однако я не хочу медлить с этим до смертного одра. Начнем с законов против жестокости к животным. – Он кивнул. – А здорово получается – вот я своими руками смогу изменить мир к лучшему, пусть и на чуточку.

Она словно встрепенулась.

– Так, значит, ты уже согласился?

– Более чем наполовину, сама понимаешь, – проговорил он. – Но я хотел сперва узнать твое мнение. Давай пока забудем про общественные интересы… Чего ты хочешь?

Слезы разом наполнили огромные серые глаза.

– Не надо! – вскричала она. – Откажись… открыто откажись, так чтобы слышали все! Немедленно! – У него разом отвисла челюсть. Подобно слепой, она потянулась к нему. – Ах, пожалуйста, прошу тебя, Иерн! Не хочу, чтобы тебя могли ранить, убить… Разве тебе жить надоело…

Тревога наполнила его.

– Какого черта ты имеешь в виду? («Простая истерика? Но она же образованная женщина, она должна знать, что Капитаны не умирали насильственной смертью более пяти сотен лет».) Зажав рот тыльной стороной ладони, она отшатнулась от него.

– Ничего, – прошептала она. – Ничего, только… О, пожалуйста!..

Он попытался умерить свой гнев, поскольку и без того слишком часто сердился на нее. Вспышка в окне – на краю зрения – предоставила удачную возможность отвлечь ее и успокоить. Он пригнулся к призме и протянул:

– Халлоу! Посмотри-ка, дорогая, сюда поднимается воздушный корабль. – Он пригляделся. Вокруг дирижабля крутился реактивный самолет.

Очертания обоих аппаратов еще казались крохотными в небесной бездне, озарявшей солнечным светом свирепый металл. Иерн прекрасно знал все типы летательных машин, использовавшихся в Юропе, и по литературе был знаком с их разновидностями, известными всему миру. – Это не регулярный челнок; транспорт одного из Кланов. А… самолет относится к классу «буревестников». Кто же это тратит столько топлива?

– Уже? – простонала Фейлис. – А я-то думала… – Повернувшись, она бросилась к выходу, задев его юбкой, порывистое движение растрепало светлые волосы. Минуту он слушал, как удалялись ее шаги.

Иерн решил последовать за ней, но остановился, едва сделав один лишь шаг. «Нет. Просто какой-то срыв. Дам ей время прийти в себя», – он с усилием обратил свой взор к приближающемуся аппарату.

Дирижабль уже был возле Скайгольма, и стало возможным различить эмблему – золотые розетка Клана Бергдорфов на черном фоне. «Итак… сеньор Пир Верине, сказавшийся больным, оправился от хвори, чтобы принять участие в завтрашнем Совете. Он будет голосовать против меня как сторонник геан-ства, если не обращенный… Но почему он привел с юга это огромное судно, вместо того чтобы на лайнере добраться до Турнева и челноком подняться вверх, как сделал практически каждый из нас?» Закручивая вверх витки в разреженном воздухе, реактивный самолет пролетел мимо окна. Керн попытался разглядеть его, но успел заметить лишь гондолы на крыльях – машина пролетела чересчур быстро, чтобы можно было понять, что прячется под ними. Пулеметы? Годами уже поговаривали о том, что следует, наконец, вооружить несколько метеорологических суперсамолетов. Тогда они превзойдут все, что существует по эту сторону шарика, противоположную Маурайской Федерации. Смущало всех одно – количество горючего, которое расходовали эти машины. К тому же придется сократить расходы топлива на такие необходимые средства, как разведочные автомобили и полевые медицинские амбулатории; ну а если воевать придется в далеких краях, проблема снабжения топливом таких самолетов сделается почти неразрешимой.

"Но офицеры, распоряжающиеся одной из этих машин, вполне могли забежать вперед и модифицировать самолет в порядке эксперимента.

Получить разрешение на это наверняка не сложно. Специалисты нашего корпуса всегда возятся со своим оборудованием, в том числе и с самолетами… но зачем же вести его сюда без предупреждения? Или же Бергдорф Пир Верине запланировал яркую демонстрацию своих достижений, чтобы увеличить число голосов за Халда Симонея?"

Иерн потер подбородок… щетина легко кольнула палец. «Хм-м. Почему бы не встретить гостей и сразу все выяснить? Ничего лучшего не остается, – подумал он. – Ничего». И Иерн покинул беседку.

3

Огромный Скайгольм плыл в беспредельности. Сердце Таленса Джовейна Орилака трепетало в груди. Он хотел прижаться лицом к окну, возле которого стоял… Сейчас он напоминал больного ребенка, заметившего отца, который возвратился после долгой отлучки с охапкой подарков в день рождения… Сей день несет ему возрождение – власть, силу и славу… власть над землей, где он родился; силу, чтобы использовать власть как подобает; и славу, которую положит он к ногам Фейлис.

Но нет. Не следует компрометировать свое достоинство. Три дюжины мужчин в безмолвии за спиной его напряженно ожидали начала. И если он мог втайне плести свои замыслы целых два года, мог рискнуть всем, что имел и любил, значит, сумеет невозмутимо провести оставшиеся минуты – чего и ожидают глаза его сподвижников.

Он повернулся к ним лицом. Они сидели в зеленых мундирах – идея принадлежала ему: зеленый цвет – символ Геи, хотя незачем напрашиваться на излишнее сопротивление, объявляя об этом. Зеленые куртки заполняли всю неярко освещенную длинную гондолу. Примерно половина его людей, в частности все офицеры, были из Кланов… в основном молодые идеалисты со здоровой примесью упрямых, амбициозных оппортунистов; остальные были эскуалдуны из области Валдора, крепкие и умудренные люди, не враги аэрогенов, но и не друзья им. Он мог бы взять и эспейньянских солдат, однако их присутствие сделало бы его в глазах людей Домена предателем, а не реформатором. По той же причине он скрывал помощь, которую получал от авантюристов из Северо-западного Союза.

– Итак, настал решающий час, – сказал он заученным, проникновенным тоном, негромко, но одолевая шум двигателей, и добавил на эскуаре:

– Момент истины. – А потом обратился к франсею, который здесь понимали все:

– Вы знаете, наша цель – предотвратить новую юропейскую войну, которую легко может вызвать бездумный милитаризм, а также преодолеть чужеземное влияние, отравляющее нашу цивилизацию; мы хотим исправить давнишнее зло и установить новую справедливость и на этом основании открыть врата, ведущие в будущее… когда все на Земле, вся жизнь на ней обретет истинное Единство… Хочу произнести последнее слово, прежде чем мы приступим к выполнению нашего предприятия. Мы тщательно разучили обязанности каждого взвода; все знают те ключевые точки, которые следует захватить и удержать, знают, как поддерживать связь между собой, какие действия и какими контингентами следует предпринимать. Ваши предводители знают Иледуциель; не бойтесь заблудиться в этом лабиринте. Здесь нет огнестрельного оружия, во всем аэростате вы не найдете оружия опаснее, чем кухонный нож. Ваше появление окажется здесь полной неожиданностью.

«Вот сейчас уже, – промелькнуло в голове Джовейна, – пилот объясняет по радио, почему Бергдорф Пир Верине считает возможным являться сюда в подобном стиле – дескать, чтобы доказать, что воздушные танкеры, защищенные некоторыми новыми устройствами, позволяют нам располагать известным количеством мощных военных самолетов; подобная разработка способна повлиять на политику, и это достижение следует учитывать при выборах нового Капитана…» На самом деле Бергдорф Пир Верине лежал пластом в своем альпийском охотничьем домике. Заговор Джовейна он поддержал, однако не скрывал, что в случае неудачи объявит, будто потрясен, скорбит и недоумевает, как мог уважаемый коллега настолько неподобающим образом воспользоваться аппаратом, который одолжили ему якобы для вполне невинных исследований.

– В первую очередь – сдерживайте себя. Мы не можем. нанести Иледуциелю серьезные повреждения, следует постараться избежать любых разрушений.

Столь же непреложно запрещаю причинять вред кому бы то ни было – без прямой угрозы для дела. С самого начала нам потребуется помощь некоторых, а потом – сочувствие многих, а уж после того – всех. Не забудьте, кроме необходимых для существования Иледуциеля техников, сейчас наверху пребывают сеньоры Кланов, их супруги и ближайшие помощники. Это не просто человеческие существа, имеющие право не подвергаться побоям и оскорблениям. Это – вожди, символы, воплощение власти. Иледуциель могуч, но не всесилен. Наши войска на земле в лучшем случае смогут лишь захватить несколько ключевых областей, но не сумеют удерживать их, а тем более распространить свою власть на сельские местности – если ваше поведение наверху возмутит весь Домен.

Да, конечно, наши гарнизоны останутся жиденькими. Нельзя разместить большой отряд пришельцев в городке… возле аэродрома, важной фабрики, на укрепленном холме, не привлекая излишнего внимания… тем более держать его там месяц за месяцем… прибегая к различным поводам. Еще труднее привезти и спрятать оружие. Подобная операция была бы невозможна почти повсюду на Земле; но под охраной Скайгольма Домен почивал в мире столь долго, что уже начал считать свою безопасность условием гарантированным и неизменным – подобным воздуху и солнечному свету.

«Да, мои люди должны быть готовы; если же нет – я скоро умру». Эта мысль не смущала Джовейна, напротив – трубным зовом будоражила кровь.

Когда с высоты блеснет сигнал, означающий, что Скайгольм взят, люди Джовейна, оставшиеся на Земле, наденут свою форму, возьмут оружие и займут назначенные места. Если все пройдет гладко, драки не будет, во всяком случае серьезной. Народ будет растерян, деморализован, ошеломлен потоком сообщений из аэростата, так что солдаты будут просто необходимы как защитники порядка на весь переходный период. Хранители замков, командиры военных баз, шкиперы флота могут не поверить ему, а силами они располагают достаточными. Но они не посмеют уничтожать городские собрания, Консватуары, склады, коммуникационные и транспортные центры – все, что могут занять джовейнисты, не вызвав на себя молний, которые не замедлит обрушить на них Скайгольм.

"А пока кутерьма успокаивается, сеньоры сойдутся на Совет, чтобы выбрать нового Капитана.

Но для этого сеньоры должны быть как минимум живыми".

– Ничего не бойтесь. Помните: сила на вашей стороне, стрелять можно только в крайней опасности – по приказу старшего офицера. Старайтесь ограничиться меньшей мерой насилия, и то лишь в том случае, если этого нельзя избежать и если без этого нельзя выполнить поручение. Мы пришли сюда не как враги, но как освободители. – Джовейн поднял руку, обратив ее к ним ладонью. – Вы все знаете сами, мои бравые друзья. И я говорю это, лишь чтобы напомнить себе самому – в той же степени и вам. А теперь – вперед к победе!

Послышалось негромкое одобрительное бормотание. Блистали зубы, глаза и… обнаженная сталь. Джовейн уселся, проверил пристежные ремни.

Дирижабль кренился, чуть поворачиваясь в потоках, огибавших огромный шар. Аппарат осторожно продвигался к причалу.

Вся масса его отозвалась на соприкосновение. Выдвинулись захваты, готовые принять причальные кольца. Двигатели умолкли. Люди в высотных костюмах с кислородными баллонами на спине вышли из переходника, чтобы привязать дирижабль упругими канатами. Одновременно другие освобождали причальную трубу и пододвигали ее к двери дирижабля, с которой она должна была соприкоснуться. Когда уплотнение сделалось надежным, насосы принялись качать воздух в трубу, поднимая в ней давление до атмосферного. Утих шум. Руководитель причального экипажа посмотрел на датчик, закрыл клапан и дал энак открывать дверь.

Первым был Эшкрофт Лоренс Мейн. Джовейн хотел сделать все сам, но его главные помощники дружно настояли на том, что это безумие. Тяжесть всего предприятия лежит на нем одном, поскольку ни один Таленс не присоединился к заговору. Так что незачем принимать участие в самой операции; подобное желание порождено самыми допотопными эмоциями.

Симпатичный блондин, брат Фейлис, сагитированный ею, обладал и необходимой внешностью, и престижем, достаточным военным опытом, чтобы возглавить отряд.

За ним следовала дюжина отборных молодцов. Они не держали на плечах оружия, свои пистолеты и ножи они извлекут, только когда окажутся в посадочном зале и займут все выходы в нем. Успех предприятия требовал неожиданности.

Внезапные крики и топот рассказали, как далеко они продвинулись. И. через минуту-другую свисток на шее Лоренса сообщил об успехе! Джовейн расслышал свой ликующий крик, теперь он мог вступить в свое царство. Сделав один шаг вперед, он бросился бегом по трубе. Блеклые стены, освещенные из дверей на обоих торцах, охватили его белым сумраком, растянувшимся на целую бесконечность. Грохотали сапоги, кто-то дышал ему в спину, но Джовейн едва мог расслышать эти звуки за барабанной дробью пульса. Холодный пот выступил на его теле, леденя кожу, которую изнутри обжигало пламя.

Выскочив в зал из коридора, он бросился в середину его, к Лоренсу, и остановился, чтобы оглядеться. Волнение съежилось до внутренней дрожи.

Никогда еще не были столь обострены его ум и чувства. По просторному залу гуляло эхо – под флуоресцентными трубками. С побледневших от времени фресок герои древности разглядывали прилавки, за которыми проверяли багаж и документы. Сбившись в тесные группы, повсюду стояли люди – их было куда больше, чем обслуживающего персонала; не отводя от них взгляда, его люди в мундирах перекрывали коридоры, веером разбегавшиеся во все стороны. Воздушный корабль заметили десятков пять-шесть человек и явились посмотреть, что он привез.

Джовейн узнал пару седовласых сеньоров.

– Успокойте их, полковник, – приказал он, пока выгружалась остальная часть его войска; мимо него бежали солдаты, винтовка с примкнутым штыком была у каждого четвертого, Многие были вооружены напряженными арбалетами, у остальных были ножи… и у каждого с пояса свисала дубинка.

– Да, сэр. Мегафон, сержант. – Лоренс взял инструмент, поднес его к губам и загудел:

– Внимание, внимание! Леди и джентльмены, прошу вас сохранять спокойствие. Вам нечего страшиться. Мы не пираты, и не иноземцы… такие же граждане Домена, как и все вы. Мы явились по необходимости – чтобы защитить Скайгольм и всех вас. Оставайтесь спокойными и не мешайте нам исполнять важнейшее дело, и тоща безопасность ваша гарантирована.

Изысканно одетый молодой человек выступил из кучки зевак. Они закрывали его: невзирая на мускулистое сложение, он был ниже многих мужчин из аэрогенов. Пейзанская кровь угадавалась и в его широком лице, и во взлохмаченных каштановых волосах.

– Лоренс! – выкрикнул он. – Не понимаю… выходит, ты притащил сюда этого гада Джовейна!

Брат Фейлис опустил мегафон. Смятение омрачило его черты.

– Иерн, поосторожнее, – выкрикнул он в ответ.

Гнев и триумф, смешавшись, загорелись в Джовейне. Он не рассчитывал встретить своего врага тут же и настолько публично. Иерн способен возмутиться, устроить какие-нибудь неприятности в лабиринте ходов аэростата… Джовейн повернулся к офицеру слева от себя и приказал:

– Лейтенант, берите взвод и арестуйте этого человека.

– Слушаюсь, сэр!

Группа бегом взяла с места.

– Сэр, вы считаете, что это разумно? – нервно спросил Лоренс.

– Это приказ, – выпалил Джовейн.

– Хорошо, сэр, но Иерн – человек с норовом. Позвольте. – Лоренс вновь поднял мегафон. – Иерн, утихомирься. Отойди в сторонку. Все будет в порядке. Я обещаю. А все подробности объясню тебе при первой же возможности.

Иерн, пятясь, отступил от взвода, приближавшегося к нему.

– Итак, ты на стороне Джовейна? – выкрикнул он.

Мгновенным движением он развернулся и кинулся к ближайшему выходу.

– Остановите его! – выкрикнул Джовейн, рванувшись в погоню.

Охрана в дверях сдвинулась; между двумя эскуалдунами с холодным оружием замер третий с пистолетом. В зале послышались крики, люди разбегались в стороны, иные ложились на пол.

С разбега Иерн прыгнул. Нога его, мелькнув, ударила в живот пистолетчика, как раз под грудной клеткой, тот мешком рухнул на землю.

Его спутники попытались сойтись. Иерн с ходу ударил одного из них прямо по горлу. Человек с ножом отшатнулся и повалился, задыхаясь и дергаясь. Уклонившись от третьего, Иерн помчался по коридору.

– За ним! – Джовейн достал оружие. – Стреляйте! – и выстрелил первым.

Звук был невероятно громким. Свистнув, пуля ударила в косяк, за которым только что исчез Иерн.

Приблизившись к своему предводителю, Лоренс взмолился:

– Сэр, сэр! Ваши поступки не соответствуют доктрине, они погубят всю операцию. Пусть он уйдет. Возьмем его позже…

Джовейн сдался… поежился, глубоко вздохнул, пытаясь прогнать нахлынувшее головокружение.

– Ты прав, – отозвался он. Голос его со скрипом вырвался из пересохшей гортани. – Продолжим.

К вечеру Скайгольм лежал у его ног.

Для того чтобы занять его сердце и нервные центры, потребовалось чуть более часа. Безоружные аэрогены сдавались, практически не оказывая сопротивления. Один из пилотов попытался бежать на небольшом реактивном аэроплане, но ему пригрозили: обещали сбить, если он не вернется. С земли не поднимался никто, а потому истребитель оставался в доке, готовый вступить в бой в надежде, что обойдется без кровопролития.

Потом время тянулось очень медленно. Люди Джовейна должны были расположиться, установить охрану, договориться с техниками, без которых нельзя было обойтись, устроить жилье и питание. Патрули должны были обеспечить порядок. Разосланные повсюду представители должны были убедить аэроге-нов, что ничьей жизни и собственности опасность не угрожает; а полное и обстоятельное объяснение событий последует незамедлительно, посему сопротивляться не следует. Потребовалось достаточно времени, чтобы собрать сеньоров в удобном для Джовойна месте; отразив шквал вопросов и протестов, он пообещал, что конклав состоится завтра, как и планировалось, и сам он откроет заседание откровением, способным доказать его правоту. До и после этой встречи он заседал с офицерами – своими помощниками и из Скайгольма, даже кое с кем из сеньоров – заранее знавшими о его прибытии и готовившими ему победу…

Смутно ощутив, что его терзает голод, Джовейн проглотил сандвич и кофе, доставленные ординарцем, и вернулся корпеть над информацией, полученной от разведчиков… вернулся спорить, убеждать, угрожать, издавать директивы и решать, решать, решать…

Закатившееся солнце сменилось луной, и ночь принесла известный покой.

Начинали гаснуть огни, аэрогены укладывались спать – с нелегкой душой.

Джовейн оставил работу, сказал часовым, где искать его в случае кризиса, и покинул узурпированный кабинет. Можно было отправляться навстречу своей любви.

Звонкое эхо его шагов гуляло по тусклым коридорам. Несколько раз он натыкался на своих людей, молча отдававших ему честь, и ощущал себя куда более одиноким, чем рассчитывал. Наконец жилая секция закончилась. Переходом к следующей служили простые дорожки, подвешенные к тенсегритическим ребрам, паутиной терявшимся вдалеке.

Внешняя оболочка светилась густым лунным молоком, внутренняя растворялась во мраке. Джовейн шел словно между полым небом и опустошенной Землей. Аэростат сдерживал натиск ночного ветра, и шелест его двигателей царствовал… негромкий, подобный плеску далекого водопада, ниспадающего в бездонную пропасть.

Где-то неподалеку притаился Иерн. Снова и снова рука Джо-вейна искала спокойствия у изогнутой рукоятки пистолета. «Bcero двое раненых: оба охранника получили серьезные травмы, их поместили в госпиталь. Человек с перебитой гортанью может не выжить… Не знал, что наш золотой мальчик настолько жесток. Что же с ним делать, когда он окажется в наших руках?»

Джовейн понимал, что еще не обдумал всю эту проблему как подобает. Он размышлял в категориях совершившегося факта, когда соперник его будет значить не более чем мотылек, бьющийся о стекло. Но раз Иерн постарался натворить дел – что ж, тогда его можно задержать как представляющего угрозу всеобщему спокойствию, а потом, быть может, выпустить под надзор. "Впрочем, не знаю, поможет ли это.

Его сегодняшнее поведение заслуживает ареста, и приказ уже отдан. Если его случайно убьют – при сопротивлении властям, котгорое он уже проявил сегодня… что ж, это избавит меня от многих хлопот. Кроме того, он может умереть и позже – при попытке к бегству".

Джовейн коротко вздохнул. "И что это лезет в голову? Я не убийца!

Но тот поединок на солнечных крыльях… Фейлис не узнает правды о нем.

Не сомневаюсь: она не станет допытываться с излишним старанием.

Прекрати. Думай о ней. Ты идешь к ней". Джовейн ускорил шаг.

Следующая секция относилась к числу обитаемых… ее секция. Даже после двухлетней ссылки путь к апартаментам Ферлеев был впечатан в его память. Он толкнул дверь. Она отворилась. За ней оказалась Фейлис.

Голубое платье облегало стройную фигуру. Он шагнул вперед. Она просто упала ему на грудь. Обнявшись и целуясь, они простояли несколько минут и только потом вспомнили, что следует закрыть дверь.

– О дорогой, дорогой!.. – страстно выдохнула она. – Я так боялась за тебя… в своем одиночестве, час за часом…

– Я мог бы опасаться за тебя, не будь ты в такой безопасности. – Он погладил ее голову. – Спасибо тебе за то, что выполнила свои обещания… спасибо тебе за все, что ты сделала.

– Но это такая ужасная малость.

– Нет, это не так.

Он не знал, насколько искренне говорил. Он с трудом вынудил ее взять на себя главную роль. Поначалу ее письма – почерк школьницы, обтекаемые фразы между взрывами страсти – уверяли: она не замедлит оставить Иерна, но и он должен разлучиться с Ирмали; и он уже ощущал желание поступить подобным образом, но учены Маттас заставил его смириться с судьбой. И Джовейн написал ей строгое письмо. Но сердце ныло, он не доверял ее способностям к конспирации и не хотел, чтобы она рисковала. Фейлис должна была просто снабжать его информацией, прощупывать людей, с которыми встречалась, подбирать таких, кто мог бы, по ее разумению, помочь делу. «Как это было важно, – подумал он. – Я был заточен в горах… конечно, у меня были агенты, но кто из них мог сделать для нас то, что сумела ты, Фейлис. И, превышая свои полномочия, ты сумела сагитировать своего брата Лоренса – у меня нет более ценного человека. Да, ты достаточно хорошо послужила Жизненной Силе, возлюбленная».

– Обними меня снова – покрепче, – попросила она.

Он обнял ее, вдыхая благоухание женского тела.

– Бедная моя… бедняжка, – пробормотал Джовейн. – Могу представить, чего ты здесь натерпелась.

Глотнув, она припала к его груди.

– Мне было в основном не до страхов… в основном, но я… я чувствовала, что разрываюсь. Не сомневайся, я всегда верила в тебя, Джовейн, но… бедный Иерн. В общем-то он не хочет ничего дурного. – Она отодвинулась и подняла глаза вверх: радужку их окружали белые ободки. – А что с ним? Он цел?

Джовейн нахмурился:

– Не хочется огорчать тебя, но он… он повел себя безрассудно. Нет, он не ранен. И если он опомнится… ты же знаешь, что я не желаю ему зла, и все простил. («Я хочу, чтобы он умер – любым удобным для меня способом… чтобы только можно было выступить с тщательно отшлифованной речью и оплатить расходы на похороны и сооружение скромного памятника».) Он коротко поведал о том, что случилось. Она поежилась.