Текст книги "Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник]"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

10

Давным-давно неподалеку от Беты Круцис прошла планета-бродяга. Блуждающие миры не являются чем-то необычным, но встреча одного из них со звездой – явление очень редкое даже для необъятной вселенной. Повращавшись некоторое время вокруг Беты Круцис, планета ушла на гиперболическую орбиту. Мир, размером приблизительно с Землю, был окружен оболочкой из горячих газов и паров. Потом, по мере отдачи внутреннего жара, атмосфера охладилась. Огромное голубое солнце вновь растопило океан, и вскипятило воздух, вернув его в газообразное состояние. На несколько лет на планете воцарилась ужасающая жара.

Межзвездный холод неизбежно должен был вновь овладеть планетой, так что случившееся не оставило бы на ней никаких следов. Но по воле случая инцидент этот совпал с давними отчаянными временами Политехнической Лиги, и кое-кто увидел в беглянке несметное сокровище. Доведенный до высшей ступени развития изотопный синтез, что так необходим пожирающим звезды цивилизациям, был самым слабым звеном промышленности. В качестве охлаждающей среды нужны были целые моря и океаны, в качестве свалки для радиоактивных отбросов – континенты. Каждый из известных безжизненных миров был или слишком холодным или слишком жарким, или же обладал еще каким-нибудь недостатком. И вот появился Сатан, теплый до той идеальной температуры, которую могла бы поддерживать жара ядерного производства. Едва ослабли штормы и землетрясения, как на планету хлынули предприниматели. Периоды беспорядков, частного владения, государственного владения, скачки потребления энергии и пропускная способность космопортов – все это оказывало на Сатан такое же влияние, как и на любую другую планету. На некоторое время планета была забыта. Но на ней, собственно, никто по-настоящему и не жил. Ни одно живой существо не могло вынести отравленного воздуха и радиоактивной почвы, если только речь не шла о коротком пребывании на планете при самой мощной защите. Роботы, компьютеры и различные приборы – вот кто были ее настоящими жителями. Они продолжали работу, пока цивилизация дробилась на части, боролась и каким-то образом восстанавливалась. Когда имперская аристократия послала, наконец, на планету самоуправляемый фрахтер, тот принял на борт полный груз.

Защита Сатана стала главной причиной колонизации сектора Альфа Круцис и назначения туда сильного гарнизона.

Диск ее темным сердцем повис среди звезд на видеоэкране командной рубки Хьюга Мак-Кормака. Изображение планеты казалось несколько размытым из-за окружавшей ее дрожащей газовой оболочки, сквозь которую неясно виднелись светлые облака и океаны и темные континенты. Зрелище было скорбным, особенно если наблюдатель вызывал в воображении поверхность планеты – обглоданные, как кости, горы, долины в глубоких трещинах, голые каменные равнины, холодные застывшие моря – и все это погружено во тьму, прорезаемую лишь светом случайного прожектора или дьявольским голубым бликом флюоресценции, объято тишиной, нарушаемой лишь умирающим вздохом ветра или плеском навсегда стерилизованных вод, не посещаемо никем, кроме бездушных, безразличных роботов и машин.

Но для Хьюга Мак-Кормака Сатан означал победу.

Он отвел взгляд от планеты и устремил его в противоположном направлении, в открытый космос. Там, где сверкали созвездия, сейчас умирали люди.

– Мне следовало бы быть там, – сказал он, – я должен был настоять на своем.

– Вы ничего бы не смогли изменить, сэр, – сказал ему Эдгар Олифант. – Когда тактика разработана, игра идет сама по себе. И там вас могли бы убить.

– И было бы лучше. – Мак-Кормак хрустнул пальцами.

– Мы болтаемся тут на безопасной орбите, а там идет битва – битва за то, чтобы сделать меня Императором!

– Но вы еще и Верховный адмирал, сэр. – Пока Олифант говорил, сигара в его зубах дергалась, и с нее падал пепел. – Когда начнут поступать данные, вы должны будете принять срочное решение, если возникнут непредвиденные обстоятельства.

– Знаю, знаю!

Мак-Кормак расхаживал взад-вперед по балкону. Внизу тянулись ряды компьютеров, люди сидели за столами или стояли у консолей, неслышно входили и выходили посыльные. Никто, начиная с него самого, уже не заботился о том, чтобы соблюдать устав. Все были слишком заняты, координируя битву с флотом Пикенса. Кое-какие подробности они узнали у захваченных герцогских охранников. Ни один человеческий разум не мог в полной мере охватить масштаб битвы.

Мак-Кормаку страшно не хотелось уводить «Персей» теперь, когда каждое орудие означало жизнь для энного количества его людей: корабль относился к числу дредноутов класса «нова», но ни одно другое судно просто не смогло бы вместить такую прорву оборудования.

– Мы еще можем успеть к битве, явившись к развязке свежей силой, – сказал он. – В прошлом мне уже приходилось действовать подобным образом.

– Но это было до того, как вы стали Императором, – ответил Олифант.

Мак-Кормак остановился и посмотрел на него. Тот продолжал, жуя свою сигару.

– Сэр, у нас не так уж много активных сторонников. Большинство лишь сидит и молится, чтобы им не пришлось участвовать в битве ни на чьей стороне. Зачем кому-то приносить все, что он имеет, на алтарь революции, если у него нет веры в то, что вы сможете принести ему лучшую долю? Мы, конечно, смогли бы рискнуть своим штабным кораблем, но мы не можем рисковать вами. Без вас революция захлебнется даже раньше, чем земные силы сумеют подавить ее.

Сжав кулаки, Мак-Кормак снова посмотрел на Сатан.

– Извините, – пробормотал он. – Я вел себя как ребенок.

– Это понятно, – ответил Олифант. – Два ваших сына сражаются там…

– А сколько там чужих сыновей? Гуманоиды ли, ксено ли, они умирают, их калечат… Ладно.

Наклонившись над перилами балкона, Мак-Кормак изучал большое табло внизу. Разноцветные его огни давали самую общую информацию – неполную и, зачастую, неточную, но позволяли представить трехмерную картину битвы.

Похоже, он выбрал верную тактику, решив, что Дэйв Пикенс не станет рисковать разрушением производственных комплексов Сатана. Таким образом, силы Мак-Кормака получали неприступную, точнее неприкасаемую цитадель. Это развязывало руки, позволяло рисковать. Конечно, Пикенс в самом крайнем случае может ударить; это обстоятельство следовало учитывать. Но тогда Мак-Кормак безо всяких угрызений совести может смешать с землей всю здешнюю машинерию. Будет ли планета разрушена или лишь удержана его флотом, продукция ее в любом случае окажется потерянной для врага, а это неминуемо его ослабит.

Но, Пикенс, казалось, предпочитал не рисковать – и проигрывал в результате.

– Предположим, мы победим, – сказал Олифант. – Что потом?

Это и раньше обсуждалось часами, но Мак-Кормак оставил вопрос открытым до окончания битвы.

– Это зависит от того, какие силы останутся у противника. Нам нужно захватить как можно больший объем пространства, не распыляя при этом свои силы. Собственно, вопрос снабжения для нас важнее, чем сама битва. Мы не сумели еще восполнить потери; мы не можем даже досыта накормить своих людей.

– Следует ли нам атаковать Ифри?

– Нет. Это слишком сложный путь. Если бы нам удалось отрезать его от внешнего мира, это было бы куда лучше. Кроме того, база неизбежно понадобится нам самим.

– Значит, Катарайнис? Я хочу сказать… но мы ведь получили информацию о том, что госпожу освободил какой-то правительственный агент… – Олифант замолчал, увидев что его фраза попала в цель. Мак-Кормак казался таким одиноким, как будто его забросили на Сатан. Наконец он смог проговорить:

– Нет. Они бы стали защищать его до последней возможности. Катарайнис был бы стерт с лица земли. Речь даже не о Катрин. Там слишком много других Катрин.

«Неужели император может быть способен на такие мысли?»

Видеоэкран мигнул и засветился. На нем возникло радостное взволнованное лицо.

– Сэр… Ваше величество… Мы победили!

– Что? – Мак-Кормаку понадобилось несколько мгновений, чтобы осознать услышанное.

– Совершенно определенно, ваше величество. Рапорты поступают один за другим. Итог еще не подведен, но сомнений больше нет.

Какая-то часть вдруг раздвоившегося сознания Мак-Кормака представила такую возможность.

Речь шла о связи не «из уст в уста», но «от машины к машине». Код был более, чем изменен – ключевые компьютеры получили инструкции выработать совершенно новый язык, с тем, чтобы остальные могли выучить его и использовать. Ибо даже незначительная несогласованность базовых языковых элементов делали расшифровку если не полностью невозможной, то всячески затрудняли ее. Следовательно, беседа роботов, сплетавших корабли в единую ткань флота, не могла фактически быть нарушена извне; нельзя было подсунуть ложную информацию, спутать друга с врагом. Но история сохранила сведения о многочисленных попытках подделать сообщения, закодированные таким образом, хотя лишь очень немногие из них увенчались успехом, а коды в таких случаях немедленно менялись. Если бы можно было изучить язык вражеских машин и вмешаться, пока…

Нет. Все это пустые мечты. Мак-Кормак силой переключил внимание на экран.

– Потеря «Зеты Орионис» явилась решающей. Они повсюду выходят из боя.

«Нужно заняться делом. Нужно организовать преследование, но не сопровождать их слишком далеко. Необходимы тактические импровизации».

– Мы получили подтверждение, что «Виксен» невредим.

«Корабль Джона».

– От «Нью-Пропуса» сообщений нет, но оснований для тревоги тоже нет.

«Корабль Колина. Боб со мной».

– Еще минутку… Важное сообщение… Сэр, получено подтверждение! У «Акваилии» тяжелые повреждения. А ведь это судно почти наверняка флагманское. Они попались! Мы можем прихлопнуть их в любое время!

«Дейв, жив ли ты?»

– Отлично, капитан, – проговорил Мак-Кормак. – Ждите меня на мостике.

Аарон Снелунд, оставив стоять несчастного адмирала, облаченного в синий с золотом мундир, выбрал сигарету из драгоценного портсигара, покатал ее в пальцах, втянул в себя запах земной «короны» с марихуаной, закурил, с комфортом устроился в кресле и принялся смаковать сигару. В комнате не было больше никого, если не считать застывшего в неподвижности горзунианина. Диаскульптуры были выключены. Но музыка звучала – музыка, под которую танцевали господа и леди в масках в двухстах световых годах и половине столетия отсюда.

– Превосходно, – пробормотал Снелунд. Он кивнул крупному седовласому человеку, ожидавшему его внимания.

– Не нервничайте.

Пикенс оставался все таким же напряженным.

– Сэр… – Голос его сорвался на фальцет. За одну ночь он очень постарел.

Снелунд прервал его взмахом руки.

– Не волнуйтесь, адмирал. Я изучил отчеты. Мне понятна ситуация, вытекающая из вашего поражения. Ведь человек не обязательно должен быть невеждой, только потому, что он губернатор. Не так ли?

– Конечно, ваше превосходительство.

Снелунд откинулся на спинку кресла, скрестил ноги, приспустил веки.

– Я вызвал вас сюда не для того, чтобы снова выслушать то, что я уже прочел, – холодно продолжал он. – Нет, я вызвал вас для разговора, который должен быть честным, поскольку состоится без свидетелей. Скажите мне, адмирал, что вы можете мне посоветовать?

– Об этом… об этом говорится в моем личном отчете… сэр.

Снелунд поднял брови.

Пот заструился по щекам Пикенса.

– Сэр, наши силы и после битвы не намного меньше сил… врага, – проговорил он. – Если не принимать в расчет Сатан. Мы можем консолидировать их в малом объеме пространства, удержать его, дать людям отдых. Мерсейанский кризис не может длиться вечно. Дождавшись подкреплений, мы сможем ринуться в решающий бой.

– Последний ваш «решающий бой» оказался весьма разочаровывающим, адмирал.

Пикенс дернул щекой.

– Губернатор получил мое прошение об отставке.

– И не принял ее. И не примет впредь.

– Сэр! – Рот Пикенса открылся сам собой.

– Спокойнее. – Снелунд сменил тон с осторожно-саркастического на мягкий, а манеры – с небрежно-ленивых на энергичные. – Вы не должны так казниться, адмирал. Вам всего лишь не повезло – вы столкнулись с человеком более опытным. Если бы не ваши таланты, от вашего флота вообще бы ничего не осталось. По сути дела, вы спасли половину своих сил. Вы лишены воображения, но более чем компетентны, а это – ценное качество в таких вот паршивых обстоятельствах. Нет, я не хочу вашей отставки. Я хочу, чтобы вы продолжали борьбу.

Пикенс вздрогнул. Слезы выступили у него на глазах.

– Садитесь, – предложил ему Снелунд, и Пикенс буквально рухнул в кресло. Снелунд выбрал себе новую сигару, выждал, пока адмирал придет в себя, и продолжал: – Компетентность и профессионализм означают организацию и целеустремленность – и вы их обеспечите. Я же обеспечу фантазию. Иными словами, отныне я замышляю, а вы исполняете. Понятно?

Вопрос его прозвучал, как удар хлыстом. Пикенс задохнулся и с трудом выдавил:

– Да, сэр.

Последние несколько дней Снелунд занимался нелегким делом – нужно было превратить гордого офицера в офицера податливого, не разрушив при этом его деловых качеств. Задача была сложная, но восхитительно интересная.

– Хорошо… Хорошо. Да, между прочим, курите, если желаете, – заметил губернатор. – Позвольте подробнее объяснить вам мой план. Первоначально я рассчитывал на результаты давления, оказываемого на леди Мак-Кормак. Потом этот болван Фландри исчез вместе с нею. – У вас есть какие-нибудь сведения о том, что с ними стало?

– Нет, сэр, – ответил Пикенс. – «Интеллидженс» еще не удалось внедрить своих агентов в ряды врагов. Это требует определенного времени… Но, собрав воедино разрозненные сведения, мы пришли к выводу, что вряд ли она соединилась со своим мужем. Но у нас нет сведений и о ее прибытии в какой-либо другой мир, на Землю, например.

– Хорошо, – сказал Снелунд. – Никто не позавидует Фландри, когда я вернусь. – Он молча втягивал дым в легкие, пока спокойствие вновь не вернулось к нему. – Но все это не имеет, в общем, большого значения. Картина изменилась. Я все обдумаю заново. Что же касается вашего предложения отдать Мак-Кормаку без сопротивления большую часть сектора, пока мы будем ждать помощи, то оно очень консервативно и очень опасно по своей сути. Он вполне может рассчитывать именно на это. Позволить ему провозгласить себя Императором, позволить ему упорядочить ресурсы и наладить защиту с этим его распроклятым умением… тогда, вполне возможно, что земные силы, когда они подоспеют, уже ничего не смогут с ним поделать. Подумайте о его короткой линии внутренней связи. Подумайте о массовом энтузиазме его людей. Подумайте о все увеличивающемся числе дезертиров, которые будут перебегать к нему с каждым его успехом. Подумайте о заразе, что может выйти за пределы этого сектора и пойти гулять по Империи до тех пор, пока в один прекрасный день не восторжествует повсюду!

Пикенс неуверенно пробормотал:

– Я… я думал обо всем этом, ваше превосходительство.

Снелунд рассмеялся.

– Более того, допустим, что Империя сумеет одержать над ним победу. И что же тогда, думаете, станет со мной? И с вами? Нам не дадут медалей за то, что мы допустили мятеж, а потом не смогли подавить его своими силами. Заработают языки. Закивают головы. Соперники воспользуются удобной возможностью дискредитировать нас. Но если мы сможем справится с Хьюгом Мак-Кормаком в космосе, без чьей-либо помощи, и открыть тем самым путь для моей милиции, призванной очистить планеты от предателей… что ж, слава – универсальная монета. На нее, веди мы себя умно, мы смогли бы купить много. Рыцарство и чин – для вас; возвращение с честью ко двору Императора – для меня. Прав я?

Пикенс облизнул пересохшие губы.

– Не следует принимать во внимание отдельных индивидуумов вроде нас с вами, когда миллионы и миллионы жизней…

– Но ведь и они тоже принадлежат индивидуумам, не так ли? И потом, служа себе, мы служим тем самым и Империи, которой присягали. Так перестанем же корчить из себя идеалистов с кровоточащими сердцами. Давайте займемся прямым нашим делом – подавлением восстания.

– Что предлагает губернатор?

Снелунд погрозил ему пальцем.

– Не предлагает, адмирал. Велит. Детали мы обсудим позже. Но главная ваша задача – поддерживать пожар войны. Правда, мы должны тщательно охранять особо важные свои системы. Но у вас все равно останется для действий значительное количество сил. Избегайте крупных битв. Вместо этого – набеги, изводящие рейды. Ударьте… и отходите, никогда не атакуйте эскадру восставших, если только она не слабее вашей вдвое. Особое внимание обратите на разрушение торговых и индустриальных центров.

– Сэр?! Но ведь это же наши люди!

– А Мак-Кормак утверждает, что его. И насколько я его знаю, то, что он является причиной их страдания, поскольку его действия – причины наших действий, ослабит его самого. Уверяю вас, я не имею в виду безосновательное уничтожение. Напротив, мы просто обязаны иметь веские причины для поражения каждого цивилизованного мира. Оставьте мне обязанность принимать решения. Главное – и это суть моей мысли – все время ослаблять противника.

Снелунд выпрямился. Одна его рука все время сжимала ручку кресла.

– Боеприпасы и продовольствие, – проговорил он звенящим голосом, – вот что погубит Мак-Кормака. Он мог бы стереть нас в порошок в процессе одной битвы. Но истощение в порошок не сотрешь. Еда, одежда, лекарства, оружие, инструменты, детали кораблей, целые корабли – флот должен получать все это непрерывным потоком, иначе он погибнет. Наша задача будет заключаться в том, чтобы подрывать их источники снабжения и перерезать их коммуникации.

– Но успеем ли мы? – спросил Пикенс. – Он наладит защиту, организует конвои, будет совершать контрнападения.

– Да-да, я знаю. Ваша деятельность, хотя она и очень ценна сама по себе – лишь часть нашего единого усилия. Остальная часть заключается в том, чтобы лишить Мак-Кормака эффективной гражданской поддержки.

– Я… э-э… я не понимаю, сэр.

– Этого многие не понимают, – сказал Снелунд. – Но подумайте о том, что именно бюрократические и функционарные аппараты составляют фундамент любого правительства. Неважно, платит ли им государство или какая-нибудь частная организация. Они лишь занимаются каждодневной работой. Они обеспечивают работу космопортов и линий перевозок, ведают доставкой почты, следят за бесперебойным функционированием электронных коммуникационных каналов, собирают и передают необходимые данные, следят за здоровьем людей, держат в узде преступность, распределяют ресурсы… Нужно ли мне продолжать? – Улыбка его стала шире. – Между нами… я очень высоко ценю полученный здесь опыт. Как вам известно, я произвел кое-какие изменения в работе полиции и администрации, которые считал эффективными. Я преуспел в своих намерениях лишь до определенной степени, лишь на планетах второстепенных, где сеть гражданской службы не получила настоящего развития. В других же случаях мне здорово мешал бюрократический аппарат. Это вам не флот, адмирал. Я нажимаю кнопку интеркома, отдаю настоятельное распоряжение – и ничего не происходит. Мемо недели и месяцы переходят от стола к столу. Запятая за запятой подвергаются обсуждению и согласованию. Бесконечные просьбы о разъяснениях начинают медленный путь обратно ко мне. Отчеты складываются в папки и предаются забвению. С таким же успехом можно было рубить туман мечом. И я так ничего и не смог поделать. Мне предписано иметь все эти организации. Для них не существует замены. Я намерен попотчевать Хьюга Мак-Кормака именно этим лекарством.

Пикенс тревожно подался к нему.

– Каким образом, сэр?

– Вот этот-то вопрос я и хотел обсудить сегодня. Мы должны связаться со всеми этими планетами. Следует убедить всех мелких должностных лиц, что служить повстанцам – в любой степени – совсем не в их интересах. Их природная робость и озабоченность сыграют нам на руку. Если вдобавок мы одних подмажем, другим пригрозим, да плюс еще несколько несчастных случаев или бомбардировок… Вы понимаете ход моей мысли? Мы должны внедрить своих агентов по всему будущему королевству Мак-Кормака раньше, чем он успеет его занять и установить свою власть. Затем мы должны воспользоваться угрозами – через агентов, например – пропагандой, перехватыванием межзвездных транспортных судов вашими крейсерами… Да, я верю в то, что мы сможем расшатать машину гражданской службы Мак-Кормака, замедлить ее работу. А без нее и во флоте начнется голод. Вы со мной согласны, адмирал?

Пикенс сглотнул.

– Да, сэр. Конечно.

– Хорошо. – Снелунд встал. – Идемте в конференц-зал. Мой штаб ждет. Обсудим план в деталях. Хотите стимулирующую таблетку? Совещание может затянуться.

Да, он заставил говорить о себе – вначале на Венере, потом на Земле, потом в секторе Альфа Круцис. Он был сластолюбцем, но когда на его пути вставало препятствие или подвертывался выгодный шанс – и двадцать демонов не могли заставить его свернуть.