Текст книги "Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник]"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Вот что я скажу вам, Юрусан, – Сидир решил говорить без обиняков, чтобы между ними не разрослась ссора. – Из летописей вам должно быть известно, каким образом Арванет впервые принес цивилизацию в Рагид. Но прошло очень много времени. Когда Аянская империя в Кхадрахаде достигла расцвета, Арванет уже умер и смердел. Ваша раса полагала, что она – цвет многовекового развития. А когда вы пришли сюда, то обнаружили город, который был великим еще до того, как ледник начал ползти на юг. Этот город помнил свое величие и отнесся к вам презрительно, как к скопищу мужланов, которые, к счастью, скоро будут уничтожены, как и многие до них. Это приходилось терпеть день за днем, месяц за месяцем. И все, что вас окружало, сами знания здешних мудрецов, убеждало вас, что это не пустое хвастовство. Да… Эрсер и все остальные поняли вашу слабость и быстро научились вас дразнить.

– Что, Главнокомандующий? – вспыхнул Юрусан.

– О, я сам вырос в такой обстановке, когда на меня смотрели как на обезьяну из диких лесов. Я к этому привык. Думаю, что я неплохо ладил с жителями Арванета, то же самое можно сказать об их отношениях с народами Севера. У тех тоже не было особых оснований для претензий. Но вот северяне и выскочки-баромьянцы собираются воевать. Что же касается арванетцев и рагидьянцев… – Он протянул руку к посоху старика и очень осторожно сжал его. – Юрусан, я очень ценю вас… может быть, больше, чем вам кажется, особенно после того, как увидел, что вы человек небезразличный. Мне нужна ваша помощь, ваши знания, ваш опыт управления. Но вы предоставите их для моих и только для моих целей, иначе я вынужден буду обратиться к кому-нибудь другому. Мы не равны, это правда. Никогда не забывайте: Император носит рагидьянские одежды, цитирует рагидьянских классиков и молится рагидьянскому Богу, но при этом он остается внуком Скейрада и скорее прислушается к вождю из Хаамандура, нежели к принцу из Наиса.

Ученый взял себя в руки. Маска спокойствия снова опустилась на его лицо.

– Главнокомандующий, – произнес он, – в четвертом завете Тола говорится: «Если семя зла брошено, не поливайте его и не согревайте. Оставьте его небу и уйдите…» Давайте пойдем каждый своим путем и будем заниматься каждый своим делом, а по вечерам будем встречаться и смотреть, насколько честно каждый из нас служит Славному Престолу. И насколько каждый из нас подвержен человеческим слабостям. И давайте начнем завтра… пообедаем вместе вечером.

– Хорошо, – согласился Сидир, немного остыв. Они обменялись поклонами и Юрусан вышел, шаркая подошвами.

Сидир постоял у окна еще некоторое время. Дождь перешел в ливень. Все сверкало и гремело.

– «Мне стыдно? – спрашивал себя Сидир. – Иногда люди, достигшие власти, окружают себя зеркалами, и эти зеркала отражают все как есть… их не могут затуманить никакие слова».

Его младшая жена была хрупка и застенчива. Ее приданое и принадлежность к знатному рагидьянскому роду делали его положение еще более прочным, но были не так уж необходимы. И все-таки в ее присутствии он чувствовал себя, словно перед трибуналом – он научился манерам, но воспитан был иначе. В Хаамандуре с Энг он чувствовал себя свободно, смеялся, испытывал настоящую страсть… Нет, не совсем так. Мир Энг был миром высокогорья, местных сплетен, песен, сказаний и легенд, пастушьих историй. Даже в Зангазенге, хотя это был маленький, захолустный городок, она тосковала по привычным палаткам. Поэтому во время нечастых встреч с ней, он быстро от нее уставал… Любовницы, проститутки, случайные связи – он всего-навсего пользовался их телами, не более того. Он вдруг испугался своих мыслей. – Что за черт навел меня на эти мысли? Откуда этот страх перед Империей?

Его рагидьянская половина ответила словами на баромьянском языке: «Это цивилизация. В Арванете есть древние вещи, но теперь это просто высохшие мумии. Одного возраста недостаточно. В них должна быть жизнь. Именно это есть у Империи. И с другой стороны, Рагид умирал, раздираемый войнами, пока не пришли мы, баромьянцы со своими сильными лекарствами и не спасли его. Сегодня… сегодня Рагид обязан нам жизнью. Но тогда чего мы так стесняемся? Откуда же эти сны наяву, будто мы понемногу превращаемся в рагидьянцев?»

– Входите! – бросил он, услышав тихий стук в дверь. Мальчик-дворецкий спросил, может ли войти член Гильдии Понсарио ан-Астраль, пришедший в назначенный ему час.

– Да-да! – прогремел Сидир. – Только сначала зажгите здесь свет. – Рабы, ждавшие этого распоряжения, внесли свечи и газовые лампы, зеркала светильников наполнили комнату мягким светом.

Сидир не двинулся с места, пока они не ушли. Потом дверь открылась, впуская следующего посетителя, и снова закрылась. Он не знал, зачем этот торговец попросил сегодня утром срочной аудиенции. Должно быть, причина была достаточно важной. На людях Понсарио вел себя, как изнеженный сибарит, но это была не более чем маска. Спина Сидира напряглась, желудок сжался в предчувствии беды. Но это было почти приятным ощущением – он устал от недомолвок, непонимания и конфликтов, устал от интриг, этикета, волокиты. С Понсарио у него были простые отношения: они недружелюбно относились друг к другу, как орел и свинья, и при случае с радостью спустили бы друг с друга шкуру. Но пока они казались едва ли не друзьями.

Гость отвесил три поклона, которые по этикету полагались принцу, а именно к этому титулу, согласно изданному Юру-саном декрету, приравнивалось звание вице-короля.

Сидир ответил, так же придерживаясь этикета:

– Главнокомандующий Светлейшего Величества принимает вас.

Все это смахивало на торжественный фарс, без которого, а иногда и вследствие его, порой умирали люди и сгорали целые нации. Да это и было торжественным фарсом.

– Вольно! – скомандовал Сидир. – Хотите чаю? Или, может быть, кофе, шоколаду?

– Спасибо, сэр. Я предпочел бы немного подогретого вина, но я знаю, что вы не пьете в рабочие часы, поэтому, с вашего позволения, воспользуюсь вот этим. – Понсарио достал портсигар розового дерева. – Хотите сигару? – Он демонстрировал уважение к духу товарищества, употребляя второе, самое почтительное из пяти местоимений второго лица, имеющихся в его языке. (В рагидьянском языке таковых было три). – Только что привезли из Мандано.

– Я не понимаю в них толку. – Сидир покачал головой. Он курил трубку, да и то не часто. Солдату не подобают редкие и дорогие удовольствия. Он сел и жестом указал Понсарио, что тот может сделать то же самое.

Член Гильдии опустился в кресло. Он был до смешного толстым. Короткие ноги и плоское лицо говорили, что его предки жили среди болот. Он только достиг среднего возраста, а уже полысел и красил остатки волос на голове и бороду. На ногтях были нарисованы золотые звезды. Из-под роскошных мехов виднелся подол вышитой рубашки, на пальцах блестели перстни. Он обрезал сигару, чиркнул пружинной зажигалкой с кремешком, зажег от нее палочку с серной головкой и прикурил, выпустив облачко ароматного голубого дыма.

– В чем дело? – прямо спросил Сидир.

– Сэр, я знаю, что вы очень заняты, – начал Понсарио.

– И, по правде говоря, я сомневался, то ли идти прямо к вам, то ли обратиться к кому-нибудь рангом пониже, то ли вообще ни к кому не обращаться. Внешне все выглядит довольно обычно, ничего особенного, мелкий инцидент. И все же… – Он бросил обгоревшую палочку в фарфоровую пепельницу, которую держал дракон, вырезанный из красного дерева. – Морской народ с каждым годом отправляет все больше кораблей в Материнский океан… они плывут к северо-восточному Тускару и к островам Харрикейнского моря. Зачем?

– Думаю, за прибылью, от которой и ты не отказался бы, – сухо ответил Сидир.

– В самом деле, сэр? Неужели обычные торговцы потащатся вокруг Эфлиса или рискнут идти Проливами Проклятий? Кроме того, два мощных экваториальных противотечения могут затащить корабли в район айсбергов. К чему такой риск, не говоря уже о том, сколько на это требуется времени. У приморцев есть более удобные пути и более выгодные места для торговли, ближе к дому: все побережье Ованга вдоль Материнского и Коварного океанов, западное побережье Андалина и Туокара до самых льдов… это не считая островов. Зачем же плыть так далеко?

– Несомненно, некоторые экспедиции тайно финансируются, – ответил Сидир. – Я и не думаю, что этому народу вообще и Киллимарейчу в частности понравится, если Рагид захватит весь Андалин, а потом повернет на юг и вторгнется в Туокар. Мы не просто потесним их, но сами станем крупнейшей морской державой. – Он нетерпеливо взмахнул рукой. – Мы уже завоевали эти земли, Понсарио. Так зачем же ты явился?

– Ах, да, сэр, верно… К старости я стал многоречив. – Торговец вздохнул. – Так вот, не так давно «Сканнамор», грузовое судно из Ичинга, пришвартовалось в Ньюкипе. Мой агент побывал там по делам, касающимся части их груза. У них на борту был мятежник. А вчера этот мятежник сбежал. Караульная служба была поднята на ноги. Кстати, ваш баромьянский комендант проделал громадную работу по реорганизации этой службы. Он направил двоих верховых на север, на тот случай, если беглец направится туда. Понимаете, этот парень опасен, и лейтенант Миморай хотел застраховаться от каких бы то ни было случайностей. И он был прав. Поступило сообщение, что из Лорд Долигу украдена лошадь, а позже ее нашли около Лагуна, но без всадника. Дальше – больше. С переправы у трактира исчез ялик. В Ньюкипе не обнаружено никаких следов беглеца, хотя это должно было оказаться не таким уж трудным делом. Похоже, он двинулся в Арванет… или я ошибаюсь?

– Гм-м… ну и что?

– Лейтенант Миморай тоже не видит в этом ничего особенного. Но мой агент думает иначе. Желая помочь капитану «Сканнамора», он пустил в ход свои связи и проследил за сообщениями караульной службы. Когда сегодня он узнал, куда вероятнее всего направился беглец, он добился разрешения воспользоваться телеграфом. Вы ввели замечательное новшество, просто замечательное, сэр. Как только связист принял его сообщение и передал мне, я попросил аудиенции у вас.

– Ближе к делу. Зачем?

– Прошу помнить, сэр, что мои опасения могут оказаться неоправданными. Вообще-то, среди торговцев Киллимарейча встречаются всякие люди, в том числе и не склонные соблюдать какие бы то ни было правила. Их торговля расширяется так быстро, что они вынуждены набирать в экипаж всякий сброд – бандитов из своих же городов, туземцев с отдаленных островов, людей невежественных и грубых, всяких бродяг-одиночек. Вся эта публика заражена духом индивидуализма, который свойственен Киллимарейчу вообще. Однако, при этом они не забывают о своем иностранном происхождении, напротив, они стремятся подчеркнуть его. Этакое самоутверждение, понимаете? Во время долгих и опасных плаваний характеры проявляются ярко, возникают столкновения и конфликты, офицеры, которые поддерживают дисциплину и накладывают наказания, становятся ненавистны, это еще более усугубляет трения, возникают заговоры, которые зачастую кончаются захватом корабля. Бунтовщики уходят в тропические воды на поиски богатства.

Сидир не перебивал. Он смирился с тем, что Понсарио, похоже, настроился произнести целую лекцию. Может быть, в этом был какой-то смысл. Будучи баромьянцем, Сидир имел мало дел с приморцами. Некоторые сведения о них могли ему пригодиться.

Член Гильдии выпустил кольцо дыма.

– Этот сбежавший мятежник, сэр, – его зовут Джоссерек Дэррейн, – не укладывается в эту схему. Мой агент подробно побеседовал о нем с капитаном и считает, что ему можно доверять, по крайней мере, в этом вопросе. Джоссерек был толковым малым, но вдруг затеял драку. Когда вмешался второй помощник капитана, чтобы восстановить порядок, Джоссерек обрушился на него, и потребовалось несколько человек, чтобы его оттащить. Нападение на корабельного офицера считается в Киллимарейче тяжким преступлением. Однако второй помощник несколько раз посещал преступника, когда тот находился в заключении. Он хотел завоевать его доверие и узнать, чем было вызвано такое ненормальное поведение. В Ньюкипе Джоссереку предоставилась возможность сбить второго помощника с ног и выбраться на волю.

Так не кажется ли вам странным, сэр, абсолютно достоверный факт, что безумец, который якобы никогда в этих краях не бывал, отправился в далекий Арванет, а не близкий Ньюкип? И что ему удалось туда добраться? А если посмотреть на это дело с другой стороны, то разве не странно, что здравомыслящий человек сначала уходит в плавание, потом ищет убежища у бандитов в Лэарсе? – Понсарио сощурился от табачного дыма. – Все это весьма и весьма необычно, если, конечно, не было спланировано с самого начала.

– А что говорит второй помощник капитана? – спросил Сидир.

– Он говорит, что после удара он чуть было не потерял сознания, и теперь у него провалы в памяти. Не знаю, говорит он правду или нет. Ведь не могу же я снять его с корабля и поместить в камеру пыток. Это ведь может привести к нежелательным последствиям.

– Пытки займут слишком много времени, а тому, что говорят под пытками, не всегда можно доверять, – сказал Сидир. – Стало быть, вы полагаете, что этот мм-мм… Джоссерек является агентом Совета Старейшин? Чепуха. За чем он мог шпионить? И как он мог передавать сообщения?

– Что касается второго вопроса, сэр, то разве вы не слышали про беспроволочный телеграф? Это недавнее изобретение Киллимарейча. Мы знаем только то, что он существует. Но экспедиции, которые болтаются в южной части пролива Дольфин, кроме пушек и катапульт наверняка оснащены им. Такой аппарат могли провести в Арванет контрабандой.

– Да, я о нем слышал. Но зачем? Во имя Девяти Дьяволов, что делать иностранному шпиону среди бандитов? Что он рассчитывает там получить? Разве что нож в спину…

Понсарио почесал бороду.

– Сэр, этот инцидент окончательно утвердил меня в моих подозрениях. Я давно хотел предупредить вас, что северяне, возможно, более осведомлены о ваших намерениях, чем это положено врагам.

– Но какое это имеет отношение… О, не обращайте внимания, продолжайте.

Сигара дымилась, постепенно становясь короче.

– Я согласен, что оснований для подозрений не так уж много, и все они носят предположительный характер. Новый порядок, который принесла с собой Империя, прервал существовавшую с давних пор тайную связь между членами Гильдий и Братствами преступников. Но я могу подкупить или обмануть кого-нибудь из бандитов в Лэарсе. У меня есть основания полагать, что около года назад глава их шайки посещал Рогавики… но я не уверен, что он там добился чего-нибудь. А поскольку представители приморцев несколько раз в год посещают Ньюкип, он мог вступить в контакт и с ними. Многие из торговцев Киллимарейча являются офицерами флота в запасе. Корабли Совета Старейшин рыщут по всему свету. Совет может передавать сообщения в Ичинг, так почему бы ему не послать человека, который мог бы воспользоваться этим каналом связи. Вероятно, польза от этого невелика, но так ведь и риск невелик. Так, наверное, считали все, кроме самого агента. Но как бы там ни было, очевидно, что северяне и приморцы являются союзниками в борьбе против Империи.

– Но к чему вся эта долгая болтовня о… Ладно, – Сидир кивнул головой. – Любой житель Киллимарейча, вступивший в Арванет, будет под нашим наблюдением, а если он попытается от него избавиться, то попадет под подозрение. Но один отчаянный малый, сбежавший из-под стражи, вряд ли так для нас опасен.

– Здесь что-то неладно, – убежденно сказал Понсарио.

– Я едва ли не единственный человек, который этим заинтересовался, едва узнав о случившемся. Этот корабль с таким же успехом мог доставить пряности из Инниала, кокосовые орехи из Толомо или облицовочный материал из Корал Рэйндж с восточного Оренстейна… – с его языка легко слетали названия товаров и мест, откуда те поставлялись, он выговаривал их с любовью и с удовольствием. Почувствовав хмурый взгляд Сидира, торговец неохотно остановился —…или что-нибудь еще, поставляемое на законных основаниях в какую-нибудь другую Гильдию. Мои уважаемые конкуренты в эти смутные времена слишком озабочены своими делами, чтобы думать о чем-нибудь еще, хотя бы о восстановлении порядка… Что ж, возможно, все это просто мои фантазии. Но уж коли я так или иначе поделился своими подозрениями относительно северян, и коли это является еще одним подтверждением того, что… – Его слова лились и лились.

В душе Сидира не было презрения. Он презирал торговца за то, что он торговец, не более, чем собаку за то, что она собака.

– Возможно, – медленно произнес он. – Теперь скажи мне, известно ли тебе, каких результатов я добился, когда ездил в Лэарс? Да никаких! Это стадо мерзавцев за столом убийцы! Мне не удалось даже закрыть Воровской рынок. Теперь он просто кочует с места на место, вот и все. Где в этом муравейнике можно отыскать твоего беглеца?

– Я могу предложить вам неплохую версию, – негромко сказал Понсарио. – В кварталах…

Название утонуло в раскатах грома.

IV

Щелкнула наружная задвижка. Дверь отворилась.

– Оставаться на месте, – произнес человек из Лэарса.

Он и его товарищ – двое из тех троих, что захватили Джоссерека на рассвете – были худощавы, лица их покрывали оспины и шрамы, но двигались они с точностью кошек. Их рубахи и сандалии были хорошего качества, волосы и бороды аккуратно подстрижены. Кроме того, у первого имелся пистолет, взятый, скорее всего, у имперского офицера, или, вернее, у его трупа. Огнестрельное оружие очень редко встречалось у солдат, но не у преступников. Главарь банды явно доверял этому человеку, да и сама банда наверняка имела довольно высокий статус.

Медленно и осторожно Джоссерек повернулся от окна, сквозь решетку которого смотрел на тонущую в дождливых сумерках улицу. Окно не было застеклено и с улицы в пустую крохотную комнатенку, где он провел весь день, тянуло холодом, сыростью и зловонием. Резкий свет ламп из коридора бросал гротескные тени на глиняный пол и облупленные стены.

– Чего вы боитесь? – спросил Джоссерек. Он свободно говорил на языке Арванета. – Какие неприятности я мог бы вам доставить, даже если бы захотел?

– Вот это мы и хотим узнать, – ответил бандит. – Подойди.

Джоссерек подчинился. Сознание, что его надежды не оправдались и его поиски уже начались, вызывало у него дрожь. Его захватили, с ним очень хорошо обращались, его, конечно, обезоружили и заперли здесь. Но они объясняли это отсутствием Казиру, а именно он должен был решить, что делать с пленником. Они оставили ему хлеб, сыр, воду, бадью и еще его мысли. Он провел часы, вспоминая прошлое, такое часто случалось с ним и раньше. А у такого человека, как он, было много красочных воспоминаний.

По коридору он прошел в комнату, которая никак не соответствовала убогой обстановке всего этого дома и его грязным окрестностям. Плюшевый ковер ласкал ноги, багровые обои казались очень яркими в свете лампы, мебель была резная, инкрустированная слоновой костью и перламутром, в курительнице тлело сандаловое дерево. Сидящий мужчина был одет в шелковую тунику темного цвета. Украшений на нем было немного, но подобраны они были со вкусом. Правда, одежда странным образом не гармонировала с его телом, говорившем о том, что человеку этому пришлось здорово голодать в начале жизненного пути. Он был карликового роста, с невыразительным мышиным личиком. Волосы были седые и редкие, борода – совсем белая, но глаза оставались живыми и яркими.

Стражи уселись на стулья по углам.

– Мои приветствия, – вкрадчиво произнес хозяин. – Меня зовут Казиру, я заместитель главы братства Рэттлбоун. А кто ты?

– Джоссерек Дэррейн из Киллимарейча.

– Ах, да. Присаживайся.

Джоссерек сел, стесняясь своего большого роста. Мужчина достал из ко юбки сигарету и зажег ее от лучины. Джоссереку он закурить не предложил, а только посмотрел на него долгим оценивающим взглядом.

Пленник поерзал на своем стуле, скрещивая то руки, то ноги.

– Прошу прощения за свой внешний вид, – сказал он.

– И за запах. – Ему давно пора было помыться, сменить одежду и соскоблить щетину. – Сначала мне было некогда, а потом меня поместили в сухой док.

– Пожалуй. – Казиру понимающе кивнул. – Может быть, ты расскажешь мне свою историю?

– Я уже рассказывал вашим людям, но… Да, сэр. Я плавал матросом на корабле «Сканнамор», от Ичинга досюда через Фортис Кэйп, я имею ввиду через южную оконечность Элфиса. Знаете? Во время плавания я ввязался в драку с одним матросом из-за местной женщины. Размазал его по палубе. А потом он со своими двоюродными братьями, тремя ублюдками из Ики, устроил мне веселую жизнь. Когда мы шли Харрикейнским морем, страсти накалились. Я решился. Я собрался или прикончить их, или отбить охоту со мной связываться. Ридж Гэарлах, второй помощник капитана, пытался меня остановить. Потом они утверждали, будто я напал на него. Чепуха! Он накинул мне на шею веревку и начал душить, а эти ублюдки прыгали вокруг и пытались вспороть мне брюхо. Я вынужден был вырываться и вырвался-таки. Гэарлах слегка получил по башке. Потом все скопом навалились на меня.

– Как тебе удалось бежать?

– Гэарлах не такой уж гад. Он знал, что я ударил его вынужденно, хотя это меня и не оправдывало. Мне грозили пять, а то и все десять лет трудовых лагерей. Он приходил ко мне, расспрашивал. Меня посадили в карцер. И вот вчера он подошел совсем близко ко мне. Я видел, что он расслабился, и ударил. Потом забрал нож, перерезал свою веревку и вырвался на свободу. Пять лет долбить скалу или чистить рыбу для какого-нибудь проклятого спекулянта по приговору суда – нет, это не для меня. – Джоссерек вкратце описал свое путешествие. – Ваши парни схватили меня, когда я причалил к берегу, и привели сюда, – закончил он.

Казиру затянулся сигаретой и еще раз кивнул.

«Готов поспорить, что он уже тщательно проверил мой рассказ», – подумал Джоссерек.

– Они должны были только отобрать у тебя твои пожитки и отпустить, – сказал Казиру, – но ты сказал им, что хочешь работать в Лэарсе.

– А что мне еще делать, сэр?

Казиру почесал усы. Потом задумчиво сказал:

– Стать Братом Кинжала вовсе не так просто, как стать бандитом в какой-нибудь трущобе. Помимо всего прочего, нам надо хранить свои традиции, а это не под силу простому грубияну. Люди построили Арванет еще до наступления ледника. В те времена они умели летать, если верить мифам, они летали даже на Луну… а миф не может лгать. Уже тогда – около десяти тысяч лет назад, – существовал Арванет, хотя, может быть, под каким-то другим названием. Здесь все освящено временем, все обычаи живут века и века. И в Лэарсе тоже. Наше Братство было основано еще в те времена, когда в Рагиде правила Эянская империя. Лэарс пережил ту цивилизацию, переживет и нынешнюю, и те, что придут ей на смену. Мы не так просто посвящаем чужестранцев в наши секреты. Откуда нам знать, может быть ты шпион конкурирующего Братства или Имперского Наместника. И те и другие стремятся покончить с нами.

– Сэр, – Джоссерек выдавил улыбку, – я не так уж незаметен среди ваших людей. Если я здесь останусь, вы обо мне еще узнаете. А что касается служения Рагиду, то разве я прибыл сюда не из Киллимарейча?

– А где ты научился нашему языку?

– Раньше я плавал по Харрикейнскому морю. Несколько лет назад жил – по личным мотивам – на побережье Мандана. Вы, может быть, знаете, что там работал агент Гильдии Драмстеров, который имел дело со спирто-водочными заводами. Он дал мне работу на грузовой платформе. Я оставался там больше года и дослужился до транспортного смотрителя, поэтому пришлось учить арванетский язык. Мне всегда хорошо давались языки. Это врожденный талант, но одного таланта мало, нужна практика. Мне приходилось плавать меж островами Материнского моря. После того, как я уехал из Мандано, я встретил женщину вашего народа. Она попала в какую-то неприятную историю и уехала из Ичинга с капитаном морского судна. Тот ее бросил, и мы какое-то время жили вместе и разговаривали на ее языке. Но это все неважно…

«Особенно, если учесть, что все это ложь. Почти все. Я действительно способен к языкам. Однако рассказ получился вполне правдоподобный. Мы с Мулвеном Роя много над ним поработали.»

– М-м, а что ты сможешь делать живя среди нас?

– Практически все. Я был моряком, но долго жил и на берегу, был охотником, рыбаком, рудокопом, работал в поле, сплавлял лес, плотничал, трудился каменщиком, пастухом, дрессировал зверей, побывал и наемным солдатом… – Джоссерек остановился.

«Будет правдоподобнее, если я не закончу» – подумал он.

Казиру внимательно изучал его. Тишина становилась гнетущей, это ощущение усугублялось и громким стуком дождя по оконным стеклам.

– Посмотрим, – произнес наконец вожак. – Чувствуй себя как дома, мой гость… при условии, что не покинешь этот дом без разрешения и в одиночку. Понятно? Мы все хорошенько обсудим еще раз… через час, за ужином. – Он обратился к сторожам: – Секор, проводи Джоссерека в мою ванную. – Потом к другому: – Арано, найди… мм-м… Ори и пошли ее поухаживать за ним. И пусть кто-нибудь принесет ему чистую одежду и все, что ему потребуется для туалета.

– Вы очень добры, сэр, – сказал Джоссерек.

– Возможно, вскоре ты переменишь свое мнение – усмехнулся Казиру. – Все будет зависеть только от тебя.

«Труп в Лэарсе – всего лишь мясо для бездомных собак. Сегодня утром, по дороге с пирса, я видел, как маленький голый ребенок играл на улице. Он катал человеческий череп».

Секор, настроенный теперь более дружелюбно, проводил чужестранца по коридорам, отделанным дубовыми панелями. В ванной его ждали два полных чана, от воды валил пар. Ори оказалась молодой и довольно хорошенькой. Когда Джоссерек забрался в первый чан, она вынырнула из своих незамысловатых одежд, натерла его, побрила, сделала маникюр, все время напевая. Потом он с наслаждением плескался в ароматной воде второго чана. Его реакция не была для него неожиданностью: прошло немало времени с тех пор, когда его корабль покинул Эфлис. Когда он выбрался из воды и она стала вытирать его полотенцем, его руки непроизвольно начали блуждать по ее телу. – Прошу вас, сэр… – прошептала она. – Казиру не понравится, если вы опоздаете. Но если вы хотите, я приду к вам сегодня ночью.

– Конечно хочу! – Джоссерек умолк, окинул взглядом хрупкое тело. Личико у нее было почти детское, окаймленной черными косами. Он отпустил ее и, медленно выговаривая слова, спросил: – Ты рабыня?

– Я сестра Ори.

– Что?

– Вы не расслышали, сэр?

– Не забывай, что я чужестранец.

– Мы… нас… воспитывают в качестве прислуги… так было всегда. – Ори нагнулась, чтобы насухо вытереть ему ноги.

– Я изгнанница, – произнесла она покорно. – Агент Казиру дешево купил меня. Но я постараюсь угодить вам.

Джоссерек за ее спиной поморщился.

«Я должен привыкнуть к рабству. Боги свидетели, я видел немало примеров рабства. В Киллимарейче хвастают, что у них нет рабства, что они свободные люди, но даже там есть не только трудовые лагеря – может быть, это и правильно: надо же получать какую-то пользу от заключенных, – но в портовых районах полным-полно агентов, обманом вербующих матросов на корабли. – Он вздохнул. – Удивительнее всего, что рабы воспринимают свое положение как должное.»

Морская комната, куда его поселили, была не так претенциозна, как ее название. Кто-то нарисовал на ее стене морскую корову – вот и все, что здесь было морского. Однако она вполне устраивала его. В шкафу для него было приготовлено несколько рубах, так что было из чего выбирать, плащ и две пары сандалий. Он скинул халат, который дала ему Ори прежде чем он вышел из ванной – у арванетянцев было табу на наготу, это еще раз напомнило ему о низком социальном положении Ори – и оделся. Одежда оказалась впору.

– Ты ожидала, что тебе придется иметь дело с таким большим, как я? – засмеялся он.

– Мы иногда развлекаем рагидьянцев, сэр, или северян… О! – испугавшись сказанного, она в ужасе прижала пальцы к губам. Джоссерек ничего не сказал на это, но пульс у него зачастил.

Когда он застегивал пояс из змеиной кожи, в кошельке, привязанном к нему, что-то звякнуло. Он проверил содержимое кошелька: монеты свинцовые и бронзовые с надписями, выполненными витиеватым арванетским письмом. Зная уровень здешних цен, он прикинул, что может прожить на эти деньги дней десять, если не будет особо расточителен, и, конечно, если Казиру отпустит его. Может быть, это своего рода взятка? Нет, для взятки слишком мало. Это либо проявление доброжелательности, либо грязное оскорбление. Мулвену Роа следовало послать сюда человека, который был бы лучше знаком с обычаями этой расы. Но Мулвен сказал, что у тех, кто знает их лучше, нет некоторых других достоинств, которые есть у меня.

Перед Джоссереком возник образ его шефа – Мулвена Роа. Тот был родом не из Киллимарейча, а с Ики, что близ экватора. У жителей его острова была угольно-черная кожа, белые, как снег волосы, глаза часто были желтого цвета. Последний раз они виделись в Ичинге. Они сидели в комнате, в окна которой врывался соленый летний ветер, а за окнами черепичные крыши полого спускались по склону к бухте, в которой дремали лодки. А далеко-далеко в голубой глади океана выбрасывали фонтаны два кита…

«Нет. Не стоит тосковать. Ты не можешь себе этого позволить.»

Местное гостеприимство включало в себя графин вина, сигареты из табака с марихуаной и туалетные принадлежности. Нож, ножницы и бритва отсутствовали; Ори сказала, что сама будет его брить. Все коробки были из дерева: стекло или обожженная глина могли при необходимости послужить оружием. Без сомнения, девушка будет ежедневно докладывать о том, что он говорил и что делал. Джоссерек принял эти условия. Бели Казиру был тем самым человеком, на которого он рассчитывал, если по счастливой случайности он нашел именно тех, кого искал, в первый же день поисков – тогда Казиру был прав, принимая меры предосторожности. Джоссерек тоже.

– Вы придете обедать, сэр? – спросила Ори.

– Я голоден, как морской бес, – ответил Джоссерек.

Она проводила его в столовую и ушла, многообещающе улыбнувшись. Фрески на стенах комнаты давно поблекли, и никто не позаботился восстановить их. Зато между многорожковых светильников-бра висели богато расшитые драпировки. Сияющий полировкой пол с выложенными на нем павлинами и фламинго был в одном месте сильно поврежден. Видно было, что его ремонтировали и при этом на поврежденном месте выложили чье-то имя. Джоссерек догадался, что пол был поврежден во время битвы, произошедшей несколько веков назад, когда был убит тогдашний глава братства Рэттлбоун. Накрытый на три персоны стол был украшен хрусталем и фарфором, красиво расставленным на кружевной скатерти. Яркий свет бра играл на хрустальных гранях, воздух наполняли аппетитные запахи, вокруг стола бесшумно скользили слуги. Все они были мужчинами, все были одеты в черные рубахи, все были вооружены саблями, у всех были сурово сжатые рты и каменные лица. За окнами была ночь, разрываемая шуршащими струями дождя.