Текст книги "Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник]"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

– Понятно, – сказал он. – Но есть ли здесь территории, удобные для людей?

– Не так уж много. Слишком здесь жарко и сухо. Некоторые высокогорные и полярные районы лучше этого, а Порт-Фридериксен расположен в зоне ветров, зависящих от холодного течения. Тропики убили бы вас за несколько дней, если бы вы не смогли от них защититься. Нет, эта планета нужна нам не для того, чтобы на ней жить – только для исследований. Но она ведь и принадлежит ее аборигенам. – Тон ее вдруг сделался вызывающим. – Когда Хьюг станет Императором, он уж проследит за тем, чтобы всем аборигенам позволили развиваться своим путем.

– Если только станет. – Как будто кто-то чужой, забравшийся в мозг Фландри, заставил его произнести: – Зачем он обратился к варварам?

– Он не может успеть повсюду сам, и они нужны ему для охраны Внржила. – Она смотрела в сторону. – Я расспросила двоих ваших людей, которые видели корабль на экране, о том, как он выглядел. Судя по их описанию, это был дартианский корабль. Этот народ не враждебен нам.

– Пока им не представилась к этому возможность! Мы предложили им мир, а они все равно ударили.

– Они… что ж, дартиане часто действуют таким образом. Особенности их культуры мешают им поверить в то, что призыв к миру может быть искренним. Хьюгу пришлось взять всех, кого он мог – приходилось торопиться. Разве после всего, что было, у него были причины полагать, что кто-то захочет переговоров? Он же не бог и не может предусмотреть всего!

Фландри вздохнул.

– Думаю, что нет, моя госпожа.

Порыв ветра всколыхнул листву. Катрин немного помолчала, а потом мягко сказала:

– Знаете, а ведь вы еще ни разу не назвали меня по имени.

– Как я могу? – ответил он тусклым голосом. – Ведь из-за меня погибли люди.

– О, Доминик! – Слезы навернулись ей на глаза. Он и сам с трудом удержался от слез.

Они оказались друг подле друга. Она спрятала лицо у него на груди, он обвил рукой ее талию, а она левой рукой обняла его за шею, а правой гладила по волосам. Плечи его дрожали.

– Доминик, Доминик, – шептала она. – Я все понимаю. Я так хорошо тебя понимаю. Мой муж тоже офицер. Под его началом больше кораблей и больше жизней, чем ты можешь сосчитать. Сколько раз я видела, как он читал отчеты о потерях! Я честно тебе скажу: он приходил ко мне и запирал дверь, чтобы мы могли вместе поплакать. Он тоже делал ошибки, стоившие людям жизни. Какой командир их не делает? Но кто-то ведь должен командовать. Это – твой долг. Ты взвешиваешь факты, используя все свои знания, и решаешь; и пока ты действуешь, используя для этого все свои силы, ты не должен оглядываться назад. Не смеешь. Не имеешь права. Доминик, не мы создали эту жестокую вселенную. Мы лишь живем в ней, и должны пытаться и надеяться.

– Кто сказал, что ты допустил ошибку? Ты действовал совершенно правильно. Я не верю, чтобы какой-либо суд мог тебя осудить. Если Хьюг не мог предвидеть, что ты прилетишь со мной, как мог предвидеть ты?.. Доминик, выше голову, взбодрись.

Внезапно адское сияние заполнило восточный горизонт. Секундой позже воздух задрожал от рокота, а земля – от вибрации.

Люди повскакали с земли. Фландри и Катрин разомкнули руки.

– Что это?! – крикнул Сааведра.

– Это… – изо всех сил закричал Фландри, пытаясь перекрыть грохот, – это второй корабль варваров обнаружил нашу шлюпку.

Минутой позже они услышали нарастающий рев, который может издавать только корабль, идущий на высокой скорости. Он перешел в столь же ужасающий свист. Потом стих и он, и летающие существа вновь вернулись на ветви деревьев.

– Военное судно высокой оснащенности, – заключил Фландри. – Намеренно убило все живое в радиусе нескольких километров от места нахождения шлюпки. – Он сжал в кулаки вспотевшие руки. – До чего же я рад, что мы успели так далеко уйти!

Катрин взяла его руки в свои.

– Ты не один, Доминик, – сказала она. – Легче ли тебе от этого?

Нет, не легче. Но Катрин внушила ему достаточно смелости, чтобы подумать:

«Ладно. Мои метания ни к чему не приведут – мертвые останутся мертвыми. Моя задача – спасти живых… а потом, если только будет это „потом“, как-то извернуться, чтобы мое начальство не судило меня слишком сурово. Моя совесть все равно осудит меня. Но, может быть, я научусь не обращать внимания на ее приговор. Имперский Офицер, научившийся такому, может принести немало пользы».

– Отдыхайте, друзья, – сказал он своим людям. – Следующие сутки проведем здесь, восстанавливая силы, а потом уж пойдем дальше.

9

Совершенно внезапно лес кончился и сменился ровным полем. Выйдя на него, Фландри увидел ряды кустов. Поле с одной стороны переходило в долину, над которой поднимался пар, а с трех сторон было обрамлено зарослями.

Фландри не сразу понял, что это поле – возделываемое.

– Стойте! – крикнул он. Его бластер птицей выпорхнул из кобуры.

Стадо носорогов? Нет… не совсем… нет, конечно. Заповедник лорда-советника Мулилеса Африканского находится за двадцать световых лет отсюда.

Полдюжины животных размером и строением очень напоминали носорогов, но их почти безволосая голубоватая кожа была скорее гладкой, чем морщинистой, а хвоста не было вообще. Но плечи каждого выступали в стороны, образуя настоящие платформы. Уши были большими и здорово походили на весла. На высоком лбу, выступавшем над парой птичьих глаз, покоился рог-нос, потом череп суживался, переходя в мордочку с очень мягким подвижным ртом. Но ощущение мягкости компенсировалось видом огромного острого лезвия и рядом зубов-пил в пасти.

– Подожди, Доминик! – Катрин поспешно подбежала к нему. – Не стреляй. Это ногас.

– Хм? – он опустил пистолет.

– Это наше слово. Люди не могут произносить слов дидонианского языка.

– Ты хочешь сказать, что они… – Фландри приходилось сталкиваться со странными языками, и все же каждому слову можно было подобрать хоть какой-то эквивалент. Какой смысл обладать разумом, если он не может приспособиться к окружению?

Подойдя поближе, он увидел, что существа вовсе не пасутся. Двое склонились в углу поля, выкорчевывая пни, в то время как третье катило аккуратное бревно к зданию, чья крыша возвышалась над холмом, а четвертое тащило примитивный деревянный плуг по корчевью. Пятое шло следом за четвертым и управляло плугом с помощью какой-то сбруи. Пара маленьких животных прыгала по плечам взрослых. Поле находилось поодаль, так что трудно было разглядеть отдельные детали сквозь дымку, зыбящуюся в воздухе. Шестое существо, находящееся ближе к Фландри, вырывало траву между кустиками.

– Идемте! – Катрин пошла вперед. Она шла легко, несмотря на свою ношу.

Последний их переход был трудным и долгим – они шли день и ночь, а на привале были слишком заняты, чтобы найти время для разговора. Однако оба они воспрянули духом, а Катрин так ожила, что, глядя на нее, Фландри забывал обо всем вокруг. Она становилась для него всем.

– Алло-о-о! – Она остановилась и помахала рукой.

Ногасы тоже остановились и покосились на нее. Их уши и носы дернулись и напряглись. Фландри снова вернулся в реальный мир. Звери могли напасть на нее.

– Деплой, – обратился он к тому из своих людей, который нес тяжелое оружие, – за мной! Остальные прикрывают нас. – Он подбежал к Катрин.

Захлопали крылья. Существо, которое раньше парило среди низких облаков, едва различимое с земли, опустилось возле шестого ногаса.

– Это крилло. – Катрин схватила Фландри за руку. – Жаль, что я не успела предупредить тебя заранее. Смотри, смотри. Это удивительно…

Ногасы были, по-видимому, более или менее млекопитающими, и обладали всеми полагающимися особенностями: пол легко было определить, так как женские особи имели вымя. Крилло походил на птицу… но так ли уж походил? Телом он был не больше крупного гуся, и весь был покрыт перьями, серовато-коричневыми в верхней части и светло-серыми в нижней, однако цвет их переходил в голубоватый на горле, на крыльях и на кончике длинного треугольного хвоста. Когти были сильными, приспособленными для того, чтобы хватать и держать. Очень длинная шея оканчивалась головой, выглядевшей так, будто она посажена на шею задом наперед. Лицо казалось состоящим, главным образом, из двух огромных топазовых глаз. А вместо клюва – лишь красный хрящ в форме трубки.

Крилло уселся на правое плечо ногаса. Из трубки показался липкий… язык? Фландри отметил, что на каждом боку ногаса, как раз под платформами, имеются узлы. Правый узел раскрылся, высвободив нечто вроде щупальцев по два метра каждое. Крилло вытянул свой язык так, что тот коснулся края усиков. Скрепленные таким образом, оба существа заковыляли к людям.

– Не хватает еще рукаса, – сказала Катрин. – Нет, подожди-ка. – Ногас, который шел за плугом, замычал. – Это зов. Собственный рукас хиша должен распрячь хиша, прежде чем этот хиш сможет подойти к нам.

– Но остальные… – Фландри указал на них. Четверо ногасов стояли все на тех же местах.

– Конечно, – согласилась Катрин. – Без других частей они просто животные. Они не могут ничего, кроме простой работы, которую они выполняют, пока не получат сигнал от целого… Ага. Вот так.

Новое животное появилось из-за кустов и заковыляло по бороздам. Оно меньше походило на обезьяну, чем ногас на носорога или крилло на птицу. Тем не менее, у землянина возникли именно такие ассоциации. Существо было бы с метр высотой, если бы держалось прямо, но казалось ниже. Для передвижения оно использовало все четыре конечности, короткие и кривые. Каждая заканчивалась тремя хорошо развитыми пальцами. Хвост его был приспособлен для хватания. Грудь, плечи и руки – огромных размеров, больше, чем у человека; кроме трех длинных пальцев на каждой руке имелось еще по отстоящему большому пальцу. Голова была массивной и круглой с шарообразными ушами и горящими коричневыми глазами. Подобно крилло, существо не имело ни носа, ни рта, просто трубку с ноздрями. Оно было покрыто шерстью, кроме тех мест, где находились уши, конечностей и горла – там виднелась голубая кожа. Оно… он было мужского пола. На нем был пояс с кисетом и железным ножом.

– Это дидонианин? – спросил Фландри.

– Рукас, – ответила Катрин. – Одна третья дидонианина.

Животное приблизилось к тому ногасу, что стоял ближе к людям. Склонившись к его левому плечу, на котором сидел крилло, он с помощью собственного «языка» присоединился к оставшемуся свободным щупальцу.

– Ты же понимаешь, – торопливо проговорила Катрин, – что нам нужно было как-то их называть. На большей части дидонианских наречий существа имеют названия, приблизительно эквивалентные «ногам», «крыльям» и «рукам». Но если перевести все это на англик, получается путаница. Поэтому, поскольку энейский диалект включает некоторое количество русских слов, мы и использовали эти слова, назвав их «рукас», «ногас» и «крилло». – Тройное существо остановилось в нескольких метрах от них. – Оставь в покое свой пистолет. Хиш не причинит нам вреда.

Она направилась навстречу туземцу. Фландри, несколько сбитый с толку, последовал за ней. Симбиотическое содружество не было для него новостью. Самый удивительный его образец, который ему до сих пор приходилось видеть, представлял собой единение Тогру-Танакх-Кон на Ванрийне: гориллоподобное существо поставляло руки и силу; маленькое ракообразное – мозг и острое зрение, а третье было связующим звеном между двумя первыми, соединяя их нервные системы. Очевидно, эволюция на Дидоне шла похожим путем.

«Но ушла она гораздо дальше! – подумал Фландри. – Она довела этих существ до той грани, когда им не нужно даже есть, поскольку они могут питаться кровью большого существа. Господи, как это ужасно!»

Они с Катрин остановились возле автохтона. Густой, не лишенный приятности аромат, плыл в воздухе. Фландри никак не мог решить, в какую пару глаз ему смотреть.

Ногас заворчал. Крилло издал резкий звук через ноздри, которые, должно быть, обладали резонаторной полостью. Рукас надул свой горловой мешочек и выдал причудливый набор звуков.

Катрин внимательно слушала.

– Я не специалист в этом языке, – сказала она, – но в окрестностях Порт-Фридериксена говорят на похожем, так что я понимаю его достаточно хорошо. Имя этого хиша – Хозяин Песен, хотя слово «имя» в данном случае не совсем верно.

Она что-то произнесла в ответ. Фландри уловил несколько слов на англике, но понять фразу не мог.

«Наверное, дидониане слишком чужды, чтобы выучить человеческий язык, – подумал он. – Должно быть, ксенологи разработали свои жаргоны для каждой из лингвистических групп: шумы, в которые могут погружаться земные эпиглоты, смешанные с семантическими моделями, которые могут понимать дидониане. Сколько же сил потребовала такая работа!»

Голос ответил ей.

«Неспособность человека говорить на дидонианском языке зависит не только от иного устройства бронхов и рта, – понял Фландри. – Хороший певец справился бы с этими звуками. Нет, главное в том, что их язык контрапунктен по своей структуре».

– Этот хиш не знает жаргона, – сказала ему Катрин. – Но его знает Открыватель Пещер. Они соберут его для нас.

– Хиш?

Она хмыкнула.

– Какое название может быть верным в подобной ситуации? Некоторые культуры настаивают на особом разграничении полов в данном единстве. Но, как правило, пол не имеет большого значения в подобной комбинации, и они создают их в таком сочетании, которое удобнее в настоящий момент. Поэтому, мы называем единство «хишем», независимо от того, из каких существ оно составлено, и не пытаемся толковать этот мир по своему образу.

Крилло отсоединился и поднялся в воздух. Рукас с ногасом остались скрепленными. Но они выглядели так, будто потух внутренний свет, наполнявший их прежде. Некоторое время они смотрели на людей, потом рукас принялся почесываться, а ногас вырывать траву.

– Для мышления нужны все трое, – заключил Фландри.

Катрин кивнула.

– Верно. Рукас обладает наиболее развитым разумом. Но один он подобен шимпанзе. Понятно это тебе, высокоинтеллектуальный землянин? А ногас сам по себе просто глуп. Собранные же втроем, они способны мыслить не хуже, чем любой из нас. Может быть, даже лучше, если только тут возможно сравнение. Мы все еще пытаемся найти между нами и ими что-нибудь общее. – Она нахмурилась. – Пусть твои мальчики уберут оружие. Мы – в гостях у доброго народа.

Фландри отдал приказ, но оставил своих людей на тех местах, где они находились. Прикрытие было необходимо на случай, если что-нибудь пойдет не так. Кроме того, нельзя было забывать и о раненых на носилках.

Следующий партнер освободился… нет, освободилась от плуга. Задрожала земля, когда ногас хиша бросилась в галоп. Должно быть крилло и рукас присоединились к ней крепко! Когда этот хиш приблизился к людям, Катрин обратилась к дидонианину на том же языке, но тоже безрезультатно, хотя и получила ответ. Она перевела его так: встреться с Умеющим Возделывать Землю, он знает о вашей расе, пусть даже ни один из хишей не научился вашему наречию.

Фландри потер подбородок. Фермент, замедляющий рост волос на подбородке все еще действовал, но его огорчало то, что эффект распространялся и на усы.

– Насколько я понимаю, – сказал он, – эти инди… эти существа соединяются в… э-э… единство в зависимости от того, какой состав является оптимальным для предстоящего дела?

– Да. Так обстоит дело у большинства культур, которые мы изучили. Упомянутое единство является, очевидно, тем, что подразумевает его имя – умелым фермером. В других комбинациях соединения хишей могут быть выдающимися охотниками, мастеровыми, музыкантами – кем угодно. Вот почему нет потребности в большом населении – не нужна специализация в пределах одной группы.

– Ты сказала «группы»?

– Мне это слово кажется более точным, чем «община».

– Но каким образом каждому известно, что умеет другой?

– Видишь ли, процесс запоминания, нашей расы кажется легким, но он несовершенен: для того, чтобы информация не затерялась, нужно освежать ее в памяти, и искусство это приобретается практикой. Клетки памяти сохраняют информацию до тех пор, пока живо умение ее поддерживать. А у дидониан ногасы сохраняют знания по ботанике, потому, что имеют дело с землей; рукасы, действительно имеющие руки, помнят ремесла; крилло хранят знания по метеорологии и географии. На самом деле все еще сложнее: каждый вид хранит информацию каждого рода… особенно ту, что касается языка. Но ты, я думаю, и так это понял.

– Но все равно…

– Позволь мне продолжить, Доминик. – Катрин пылала таким энтузиазмом, какого Фландри никогда не наблюдал ни у одной женщины. – Вопрос культуры. Дидонианские культуры столь же разнообразны, сколь были когда-то земные. Результатом этого является то, что единства узнают друг от друга меньше, чем могли бы, из-за отсутствия концентрации внимания; эмоциональные и интеллектуальные контакты редки; сами группы находятся на первобытном уровне развития. Некоторые культуры в высшей степени ограничены в вопросах связей. Скажем, их составляющие должны принадлежать одному единству до тех пор, пока смерть не нарушит его, если не считать неохотно заключаемых временных единств с целью получения каких-нибудь сведений. Эти культуры тяготеют к более высокой ступени развития, которая, впрочем, нисколько не выше уровня каменного века, и совершенно истощены в эстетическом смысле. И во всех случаях дидониане не осознают полностью своих потенциальных возможностей.

– Понятно, – протянул Фландри. – Повесы против пуритан.

Она мигнула, потом усмехнулась.

– Это как тебе угодно. Во всяком случае, большая часть культур, подобно этой, поступает в данном вопросе оптимально. Их единства являют собой настоящие индивидуальности. Они очень подвижны в своих составляющих, зато каждое обладает максимумом талантов в своей специальности. Кроме того, менее развитые партнерства более скромны в своих потребностях. – Она посмотрела в небо. – Думаю, скоро для нас создадут Открывателя Пещер, – сказала она.

Двое крилло направлялись вниз. Очевидно, один принадлежал Хозяину Песен, а другой – Открывателю Пещер, хотя Фландри не мог отличить одного от другого. Вероятно, ногас и рукас были общими и для Хозяина Песен, и для Открывателя Пещер.

Еще несколько крилло появились над деревьями, новые рукасы появились то ли из леса, то ли из дома.

«Через некоторое время нам предстоит присутствовать на настоящем, собрании», – подумал Фландри.

Он перенес внимание на Катрин и вновь созданного Открывателя Пещер. Между ними начался диалог. Первое время разговор шел с перебоями, поскольку оба собеседника несколько лет не практиковались в жаргоне и он отличался от того, на котором говорили в окрестностях Порт-Фридериксена. Но через некоторое время беседа оживилась.

Остальная часть группы, приблизившись, наблюдала и слушала, обмениваясь замечаниями. Здесь были все, кроме тех, кто, как Фландри узнал позже, были заняты охотой или сбором растений. Рукас подошел поближе, таща на плече толстую «пуповину» ногаса. Синие пальцы ощупали одежду человека и попытались расстегнуть кобуру бластера. Фландри не хотелось позволять этого, хотя оружие было на предохранителе, но Катрин могла не одобрить отказ. Сняв свой рюкзак, он разложил его содержимое на земле. Это дало занятие рукасам сразу из нескольких единств. Увидев, что они не крадут и не портят вещи, Фландри сел и предоставил своим мыслям возможность блуждать, пока они не наткнулись на Катрин. Там они и остались.

Прошел час-другой, короткий день уже клонился к закату, когда она позвала его движением руки.

– Они рады встрече с нами и готовы оказать нам гостеприимство, – сказала она, – но вряд ли они смогут провести нас через горы. Тамошние жители очень опасны. Кроме того, в это время года много работы в лесу и в поле. В то же время, общине наверняка понравится плата, которую я предложила: огнестрельное оружие и стальные инструменты. Они создадут того, кого называют Много Мыслей, и он обдумает вопрос. А нам пока предлагают остаться здесь.

Лейтенант Капунан был особенно доволен этим обстоятельством: те лекарства, которые были в его распоряжении, не давали состоянию его пациентов ухудшиться, но напряжение, вызванное путешествием, не способствовало выздоровлению. Если бы он мог остаться здесь с ранеными, когда остальные пойдут за помощью, Фландри бы это вполне устроило. Сам по себе переход мог стать причиной возникновения трудностей, но в таком случае их было бы меньше.

Люди направились к дому. Все чувствовали себя карликами среди громыхающих огромных существ. Все, кроме Катрин; она все время смялась и болтала.

– Для меня все это что-то вроде дома, – сказала она своим спутникам. – Я стала уже забывать, до чего увлекательно было работать на Дидоне, и как я любила эту работу.

«В тебе настоящий талант к любви», – подумал Фландри. Эта мысль сделала бы его предприимчивее в отношении любой другой девушки; но эта вызывала в нем небывалую робость.

Поднявшись на гряду, они увидели дальний склон. Он опускался, потом снова поднимался, образуя природное укрытие. Искусственные каналы, отходящие от реки, должны были препятствовать наводнению. В отдалении возносился к облакам утес. Оттуда доносилось ворчание водопада. Катрин указала туда рукой.

– Они называют этот район Громовым Камнем, – сказала она. – Названия мест у них гораздо точнее, чем имена единств.

Участок состоял из бревенчатых зданий с торфяными крышами и примитивного загона. Двор был крытым – для защиты от частых и сильных дождей. Большинство сооружений было сараями или яслями. Их занимал молодняк всех трех видов вкупе с четырьмя взрослыми каждого вида. Взрослые образовывали пары в различных комбинациях. Третьим в каждую из них становился подросток. Оставшийся незанятым молодняк расхаживал вокруг, дремал или ел. Маленькие ногасы питались молоком – из взрослых две особи женского пола были кормящими.

– Что это, школа? – спросил Фландри.

– Можно сказать и так, – ответила Катрин. – Первоначальные стадии обучения и развития. Они слишком важные, мы не должны их прерывать. Впрочем, этим частичным единствам все равно. По мере того, как дети растут, среди них появляются более юные партнеры. Но в конце концов они займут в уже установившихся единствах места умерших особей.

– Ого! «Если бы молодость знала, если бы старость могла». Похоже, дидониане разрешили эту проблему.

– И некоторым образом одержали победу над смертью. Потому что поколение за поколением личности как бы вливаются друг в друга, не теряя ранее приобретенного. Преемственность… Теперь тебе понятно, почему мы так интересуемся ими?

– Конечно. Я не обладаю темпераментом настоящего ученого, но вы заставили меня пожалеть об этом.

Она внимательно изучала его.

– Знаешь, Доминик, а ты на свой лад больше философ, чем большинство из тех, кого я знала.

«У меня прекрасная команда», – подумал он. – «Мои люди достойны и хорошего отношения, и хорошего командира, но бывают моменты, когда я с радостью оказался бы за десять парсеков от их больших ушей».

Двери и окна дома были открыты, и внутри было светлее и прохладнее, чем можно было ожидать. Пол был глиняный, и по нему были рассыпаны свежие прутья. Крышу поддерживали столбы и балки, украшенные фантастической резьбой. Стены были завешаны шкурами, примитивно выделанными коврами, инструментами, оружием и предметами, которые, как догадалась Катрин, были священными реликвиями. Вдоль них располагались стойла для ногасов, насесты для крилло, скамьи для рукасов. Выше были укреплены факелы, их зажигали с наступлением темноты. В очаге пылал огонь; кожаные колпаки, натянутые на деревянный каркас, помогали вытягивать дым в вентиляционные отверстия. Младенцы все трех пород, слишком маленькие для обучения, ковыляли повсюду, как ручные животные, каковыми, собственно, и были. Старые или больные особи, которые не могли работать, спокойно ждали в центре дома. Он представлял собой огромную комнату. Уединение было явно неведомо дидонианам. Но сколько же их понятий навсегда останутся за пределами человеческой психики?

Фландри указал на шкуру.

– Если они травоядны – я имею в виду тех крупных ребят – то для чего же они охотятся?

– Из-за тех продуктов, которые дают животные, – ответила Катрин. – Кожа, кости, жир, сухожилия… Ш-ш-ш!

Процессия приблизилась к насесту, на котором сидел старый крилло. Хромой, с покалеченным крылом, он все же напоминал Фландри орла. Каждый ногас наклонял перед ним свой рог. Летающее существо, что составляло Открывателя Пещер, поднялось вверх и опустилось на свой насест. Ногас протянул свои щупальца. Старик совершил соединение. Его глаза обратились в сторону людей и засияли ярким светом.

– Много Мыслей, – прошептала Катрин. – Их мудрейший. Хишу понадобится несколько минут на то, чтобы воспринять сообщение этого существа.

– Принадлежат ли партнеры этой птицы всем выдающимся членам группы?

– Ш-ш-ш, не так громко. Я не знаю местных обычаев, но здесь, кажется, Много Мыслей пользуется особым уважением… Ты имеешь в виду, что особи с лучшей генетической наследственностью должны входить в состав лучших единств, не так ли? Насколько я понимаю, Открыватель Пещер – исследователь и путешественник. Этот хиш первым встретился с людьми, разыскав ксенологический лагерь, находящийся в двухстах километрах отсюда. Много Мыслей получает смелость и силу от тех же ногаса и рукаса, но путешествия этого хиша совершаются мысленно… Ага, кажется, хиш уже готов. Мне придется повторить все, что я уже говорила – полученная ранее информация ушла вместе с первым крилло.

Разговор затянулся до ночи. Факелы были зажжены, огонь в очаге пылал, в каменных горшках готовилась еда. Ногасы, хотя и могли питаться сырыми овощами, предпочитали более густую и вкусную еду, когда могли ее получить. Из леса вернулись другие дидониане. Они освещали себе путь фосфоресцирующими губками. Каждый нес корзину со съедобными кореньями. Без сомнения эти охотники и фуражиры отсутствовали несколько дней. Дом наполнился гудением, пением, кашляющими звуками. Фландри и его спутникам стоило немалых трудов оградить раненых от назойливого любопытства хозяев так, чтобы не обидеть их при этом.

Наконец Катрин, сделав последний жест, выражающий почтение, так хорошо, как только смогла, подошла к своим спутникам. В отблесках красноватого света ее глаза и локоны ярко сверкали.

– Мне нелегко было его убедить, – возбужденно проговорила она, – но все же удалось. У нас будет эскорт – очень небольшой, но все же эскорт – проводники и носильщики. Думаю, часа через сорок четыре мы сможем двинуться в путь… к дому!

– К вашему дому, – проворчал один из людей.

– Попридержите язык! – велел ему Фландри.