Текст книги "Восставшие миры. Зима мира. Сломанный меч [Авт. сборник]"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Вошел Казиру. Джоссерек поклонился.

– Итак, теперь ясно видно, что под вашей дикарской внешностью скрывалось нечто иное, – сказал Казиру.

– И это иное чувствует себя гораздо лучше, сэр. С нами будет третий?

– Вы ведь не хотите, чтобы караульная служба узнала, где вы находитесь, Джоссерек Доррейн? И вы могли бы пойти на убийство, лишь бы это осталось неизвестным. Я думаю, вы поймете, что наша гостья – очень почетная гостья – требует такой же осторожности.

– Что я должен сделать, чтобы вы мне поверили, сэр?

– Вот это мы и постараемся выяснить.

Потом появилась она, и кровь быстрее побежала по жилам Джоссерека.

Она была ниже его на ширину ладони. Тигры в лесах южного Ованга двигались так же грациозно, как она – он видел их. Ее сильное тело знало бег, верховую езду, плавание, охоту, борьбу и, конечно, любовь. Глаза, широко расставленные на высокоскулом лице, были цвета зимнего моря солнечным днем. Янтарные волосы, спускавшиеся до плеч, были так же аккуратны, как и простая, без украшений, туника мужского покроя. На правом и левом бедре висело по ножу – один тяжелый, другой с тонким изящным лезвием. Он видел, что и тот и другой были не просто украшением – они явно знали вкус плоти.

– Это Дония из Гервара, страны Северных земель, – торжественно произнес Казиру. В Арванете, когда говорили о очень уважаемых людях, называли сначала имя. – Джоссерек Деррейн из Киллимарейча.

Она подошла поближе, и они поклонились друг другу, как это было принято в городе, но к чему ни он, ни она не привыкли. В Киллимарейче было принято класть друг другу на плечо правую руку. А в Рогавике – в Рогавике каждый приветствовал другого, как хотел, или как это было принято в его семье. Рассказывали, что северяне редко прикасались друг к другу при первой встрече, но ее голова наклонилась достаточно близко к его голове, ему даже показалось, что до него донесся солнечный запах женской кожи. Он видел, что меж золотыми волосами и черными бровями и в уголках глаз кожа ее покрыта сеточкой мелких морщинок. Она наверняка была на несколько лет старше его, хотя ни в чем другом это не проявлялось.

– Казиру кое-что рассказал мне о вас. Надеюсь, вы и сами о себе расскажете. – Она говорила на языке города довольно коряво, произнося слова хрипловатым контральто. Он не мог понять, искренен или наигран ее интерес к нему. Рассказывали также, что жители Рогавики очень скрытны.

«Если я ее не интересую, надо будет это как-то исправить, – подумал он. – Она относится к тому типу людей, который я ищу.»

Казиру подал знак, слуги отодвинули стулья, и все трое уселись за стол. Белое вино, наверняка охлажденное в леднике, было разлито в бокалы. Джоссерек поднял свой.

– У нас дома есть обычай, – начал он. – Когда встречаются друзья, один из них желает остальным благополучия, а потом все вместе выпивают. Могу я это сделать? – Казиру кивнул. – За ваше счастье!

Казиру сделал глоток, Дония – нет. Ее взгляд встретился со взглядом Джоссерека, и она спросила:

– Откуда мне знать, что мы друзья?

Ему оставалось только раскрыть рот от растерянности. Казиру хихикнул.

Молчание затянулось, и Джоссерек сделал попытку выйти из положения:

– Но, надеюсь, мы и не враги, мадам?

– Этого я тоже не знаю, – ответила она. – Это мы узнаем потом. А пока… – Она улыбнулась на удивление мягко.

– Я не имею ввиду ничего дурного. Многие жители Рогавики выпили бы с вами. Но в нашем Братстве мы пьем только с самыми близкими друзьями.

– Понимаю. И прошу прощения.

– Про…?

– Он хочет сказать, что тоже не имел в виду ничего дурного. И он сожалеет, что побеспокоил вас, – пояснил Казиру.

– Да? – пробормотала Дония. Она изучающе смотрела на Джоссерека через стол. – Откуда у грубого матроса такие хорошие манеры?

– Я попал в беду, – сказал Джоссерек, – но это не значит, что я неотесанный мужлан.

– Казиру рассказал мне то, что вы рассказывали ему. Кое-что. Но я хотела бы услышать все с самого начала. – Донии слегка нахмурила лоб и выглядела теперь удивленной.

– Я не могу понять, как человек может спокойно идти туда, где с ним могут произойти такие ужасные вещи.

– Не всем же быть охотниками или торговцами металлом, мадам. Но ведь я как-то должен зарабатывать себе на жизнь.

– Ведь вы… моряк? Я никогда раньше не встречала моряков.

– Мм-мм… моряк я постольку, поскольку это наиболее доступная работа. А на самом деле я бич.

– Кто? – спросил Казиру.

– Это слово очень распространено на Материнском океане, – пояснил Джоссерек. – У нас есть люди, в основном мужчины, у которых нет корней; они скитаются с острова на остров, перебиваются случайными заработками и нище долго не задерживаются. Некоторые из них – никчемные или даже опасные типы: нищие, жулики, воры, бандиты, убийцы, которые время от времени задерживаются там, где, по их мнению, безопасно.

Казиру грустно усмехнулся.

– Это не самое тактичное замечание, произнесенное в этом доме.

Ближайший слуга немного подался вперед.

Мускулы Джоссерека напряглись.

Дония разрядила обстановку, громко рассмеявшись.

Джоссерек собрал всю свою сообразительность.

Я не хотел оскорбить вас, сэр, – произнес он. – Просто некоторые наши выражения не вполне типичны для Арванета.

– Ладно, так кто же такой бич? – спросила Дония и залпом выпила свое вино.

– Это… Хорошо, я попробую объяснить. – У Джоссерека появилось внезапное чувство, что она не позволит Казиру никаких выходок по отношению к нему. – Это честный рабочий, который время от времени переезжает с места на место, – сказал он, чувствуя, как спадает напряжение, и улыбнулся ей в глаза. – Не всегда буквально соблюдающий закон. Среди бесчисленного множества неразумных малых народов в Океании существует слишком много дурацких закончиков, и все они требуют, чтобы эти закончики соблюдались. Но у нас есть свой кодекс. Кроме того, мы гордимся своим профессиональным мастерством. У нас есть король, этикет, ежегодные собрания, никто не регистрирует членство, никто не агитирует за вступление в наши ряды, никакой такой ерунды. Слухи расходятся быстро. И все вскоре узнают, кто настоящий бич, а кто нет.

– Никогда раньше не слышала ни о чем подобном, – сказала Дония.

Принесли черепаший суп.

Она вовсе не кокетничала, когда слегка прикрывала глаза, давая Джоссереку возможность побольше рассказать о себе. Ее просто и естественно интересовал его мир. Он был удивлен, как много она о нем знала. Но это были книжные знания. Он был первым из морского народа, с кем она встретилась лицом к лицу.

Если его догадки были верны, ему предстояло завоевать ее доверие. Казиру был лишь средством на пути к этому.

«Опасное средство. Его тоже следовало бы привлечь на свою сторону, добиться его заинтересованности, сделать своим союзником. Тем более, что пока неясно, почему Дония оказалась гостьей в его доме.»

Когда он осторожно спросил ее об этом, она ответила: – Мы с ним старые друзья. Я приехала, чтобы узнать, чего я могу ожидать теперь, когда Рагид захватил Арванет. Ничего больше. – На северных землях немногословие не считалось недостатком.

Джоссерек стал рассказывать им о своей жизни, причем говорил правду, хотя и не всю.

Он родился у дочери смотрителя дока в Ичинге в результате связи между нею и отпрыском благородного семейства.

– У нас в Киллимарейче все еще существует конституционная монархия. Она руководит Советом Старейшин – земельными магнатами и капиталистами – а также неким совещательным органом, который выбирается племенами, хотя в наше время принадлежать к тому или иному племени значит не больше, чем иметь ту или иную фамилию.

Они могли бы пожениться, но конкуренция поглотила отцовское состояние, и он умер в результате несчастного случая, работая грузчиком в порту. Джоссерека воспитывали мать с дедом. Он всегда любил упрямого и практичного старика. Но потом появился отчим, который так никогда и не принял мальчика. Это толкнуло подростка в уличные компании. Уже спустя много времени после того, как он был осужден, после удачного побега и скитаний по четверти земного шара он заехал на постоялый двор, который содержала его семья. Его дед умер. Он пробыл там очень недолго и больше никогда не возвращался.

– А разве вас, беглого каторжанина, не разыскивали? – поинтересовался Казиру.

– Я был полезен кое-кому, и он, пустив в ход свое влияние, добился для меня прощения, – ответил Джоссерек. – Но, может быть, достаточно обо мне?

– Вы говорите, как образованный человек…

– Вы удивитесь, если узнаете, сколько свободного времени остается у удачливого солдата, чтобы смотреть, читать, размышлять, слушать образованных людей, если есть на то желание. Вот например, вы, мадам Дония. Я очень бы хотел вас послушать.

– Как-нибудь потом, – сказала она и ненадолго задумалась. – Может завтра? Сегодня вы, наверное, захотите пораньше лечь спать. А я… – Она казалась чем-то взволнованной, – Мне нужно побыть одной. А завтра давайте прогуляемся вдвоем, Джоссерек Деррейн.

– Подождите… – попытался возразить Казиру.

Она окинула его взглядом.

– Мы прогуляемся.

Про себя Казиру явно подумал: «Я могу следить за ним. Если будет нужно, я убью его.»

…Несмотря на то, что несколько недель Джоссерек был совершенно одинок, он нашел Ори на удивление неинтересной, но ничего ей не сказал. Это было бы несправедливо. Она сделала все, что знала и умела. Может быть, дело было в том, что он не мог не представлять на ее месте великолепную гордую Донию.

V

– Однажды, – сказала женщина из Гервара, – я видела Сверкающую воду, которую вы называете Материнским океаном. Я никогда не смогу этого забыть.

– Как это случилось? – спросил мужчина из Киллимарейча. – Я думал, что ваш народ живет только на суше. – Он попытался вспомнить карты, которые когда-то изучал.

Они были, как он сейчас понимал, чертовски условными. Цивилизация мало что знала об Андолине, лежащем за пределами южной полосы, населенной строителями Рагида и Арванета. На востоке лежали дикие леса, они простирались от морского побережья до невысоких гор Идис. Тамошние равнины тянулись на запад, где находилась Рогавики, через реку Югулар до гор Тян-Шан, через огромные нераспаханные земли, на севере уже придавленные ледником.

– Мы торгуем, ставим ловушки на зверя далеко от ваших краев, – ответила она ему. – За хребтами Тян-Шан простирается огромное открытое плато. Там живут степные зайцы и койоты. Дальше вздымаются горы Мункастл, там уже царит ледник. Но и там есть проходы, а в пограничных районах много бобров, норок и диких кошек. О, там высота, мощь, величие, там звучит голос тишины! Ночью там светло от звезд.

Джоссерек посмотрел на нее долгим взглядом. Неужели она наконец начала понемногу сбрасывать свою броню?

Они вышли из дома рано утром, одетые так, чтобы не привлекать к себе внимания. Вторжение привело сюда не только военных, но и множество гражданских рагидьянцев. Джоссерека, одетого в балахон, полы которого были подвязаны к поясу, чтобы не мешать ходьбе, можно было принять за предпринимателя или чиновника из какого-нибудь имперского городка. Серьги и стрижку скрывал спускающийся из-под шапки шарф. Светлые волосы и типичные для северянок черты лица Донии скрыть было не так просто. Но, посмеиваясь про себя, она показалась – точнее не скажешь – в прозрачной тунике, звеня украшениями из меди и стекла, ее ярко накрашенные губы призывно улыбались. – Некоторые наши девушки, потеряв надежду выйти замуж, подрабатывают на арванетских факториях, – пояснила она. – Кое-кто из них находит дорогу в город, но они никогда не задерживаются здесь надолго… – Она немного поколебалась. – Мы считаем, что это тоже честная профессия. Чем же еще может промышлять одинокая женщина? А южане и вовсе считают, что она ничем другим и заниматься не может.

Если не считать этих объяснений, предпринятых, чтобы не шокировать спутника, она мало что о себе рассказала. Дония решительно настояла на том, чтобы они шли не на юг, к Большой Арене, в богатые кварталы, а кружили в центре. Она очень мало говорила, пока они пробирались сквозь тесноту и гомон улиц и улочек, бедных улиц Лэарса, улиц Братьев Кинжала и преступников, которые выросли здесь и вышли отсюда, из этих слепых кирпичных развалюх.

Квартал заканчивался неожиданно. Перед ними простирался проспект Дьяволов – оживленная улица, соединяющая Старый Бастион с Домом Совета, который денно и нощно охраняли милицейские патрули. До этого места за ними следовали Секор и Аранно – необходимая предосторожность в случае нападения. Здесь Дония отправила их назад тем жестом, которым дома отсылала своих собак.

И почти сразу же после того, как они с Джоссереком вдвоем углубились в район Холлоу Хаузиз, она начала говорить. Она говорила с готовностью, даже с нетерпением. Расспрашивала о странствиях, а потом…

– Ах, я трижды переходила Мункастл. Но это было довольно давно. Четыре живых мужа, пятеро живых детей, большой зимний сад… собственность хватает нас за пятки, разве не так? А члены моего Братства, особенно молодежь, спрашивают у меня совета и ждут помощи. А у меня ведь еще много дел: визиты, надо руководить нашим участием в торговле металлом, да еще большие сезонные сборы наших людей… и охота… Ах, охота! Но тогда мне было шестнадцать, и я только год была замужем за Ивеном, у меня было немного дел. Ни за чем не надо было следить. В нашей группе все были молоды. Мы решили, что тем летом не будем ставить капканы в наших краях, а двинемся на запад, поищем там что-нибудь интересное. Странники, бывавшие там до нас, рассказывали, что за высокими ледниками лежат обширные земли, населенные дружелюбными племенами. Мы взяли с собой подарки, чтобы отблагодарить за гостеприимство, мы всегда берем с собой подарки, когда выходим за пределы своей территории – ножи и стальные иглы собственного изготовления, бусы и медальоны, дешевые цветные камни, привезенные из Арванета, несколько… усиливающих?., стекол из Рагида. Итак, мы выехали на рассвете и двинулись вперед.

Она взяла его за локоть. Он почувствовал тепло ладоней и маленькие бугорки мозолей на них.

– Смотри – хорошее место, здесь можно отдохнуть, – предложила она.

Небо сияло, словно промытое недавним дождем, по нему плыли редкие облака. Свет лился на здания, и те, казалось, впитывали его. Многие из них были разрушены: стены без крыш, трубы без стен, колоннады без карнизов. Все густо заросло плющом. Груды булыжников под ногами поросли куманикой и первоцветом, вздымались тополя, трава аккуратно обрамляла булыжники мостовой. Памятник забытому герою весь покрылся мхом, но камень там и сям проглядывал сквозь зелень. В воздухе стоял запах жасмина, где-то слышались шутовские рулады пересмешника.

Дония устроилась на замшелом камне, положив подбородок на колени, обхватив руками голени. В миле поодаль путники видели черную глыбу Дрим Эбби, это было одно из немногих мест в районе, где сохранилась хоть какая-то жизнь. Совсем рядом висело гнездо иволги.

Джоссерек примостился рядом, стараясь не прикасаться к ней, как бы не влекло его обнаженное, слегка тронутое загаром тело. – Значит вы добирались и до океана? – спросил он. – Ну и как, путешествие было удачным?

– О да! – Она улыбнулась, глядя прямо перед собой. – Я видела, как валы с грохотом разбивались в белые и зеленые брызги. Я плавала в этих водах… холодных, горьких, но таких нежных. Я видела чаек, морских львов, морских выдр. Мы доставали моллюсков, похожих на забавные орешки, живущие в норах. Мы плыли на лодке и над нами вставал тихий серебряный рассвет. Мимо проплывали киты. Один из них выставил голову из воды, и может быть, пожелал нам доброго утра.

– Я бы этому не удивился, – заметил Джоссерек. – Они встречаются в Киллимарейче – киты, дельфины – и знаете, они думают и чувствуют, как и люди.

– В самом деле?! – радостно воскликнула она.

– Да, так утверждают наши ученые. Может быть, это предрассудки. Понимаете, согласно основной религии нашей страны, они являются священными животными. Дельфины – олицетворение богов жизни, а акулы – богов смерти… Впрочем, не берите в голову. По-моему, наш миф просто оправдывает закон об их охране.

– У вас запрещается их убивать?

– Да. Мясо, жир, китовый ус – все это довольно ценные вещи, поэтому киты и дельфины охраняются патрульной службой. Я…

«Нет, рассказывать о том, как Мулвен Роа нашел меня, пригласил к себе домой, уговорил устроится на работу, сначала в китовую полицию, а потом, когда я научился работать с такелажем… еще рано.»

– Мне приходилось быть свидетелем схваток между патрульными катерами и командами браконьеров.

– Я рада за вас, – мрачнея, сказала она. – Вы остро ощущаете свою принадлежность к той жизни. Я не знала.

Ее ирония тронула его.

– Если мы будем добры к китам, моя дорогая, сознание будет меньше докучать нам, когда дело коснется людей. Кроме того, в трудовых лагерях тоже кое-чему учат. Но если уж вы хотите считать меня идеалистом – прекрасно.

– Мы в Рогавике никогда не убиваем диких животных на продажу, – добавила Дония. – Это было бы неправильно.

– И добавила уже деловым тоном: – И это было бы глупо. Мы живем хорошо, потому что нас мало, а стада огромны. Если изменить это соотношение, нам придется сделаться фермерами. – Она сплюнула: – Фу, я путешествовала в фермерских землях Рагида. Это даже хуже, чем город.

– Хм, – Джоссерек задумался. – Идеализм может и не подействовать на вас. Вы не похожи ни на одну женщину из тех, что встречались мне раньше где бы то ни было в этом мире. Я слышал, что ваши люди не переносят толпу. По-моему, именно поэтому вы оживились, когда мы пришли в этот пустынный район. Так что вы думаете о фермах, пастбищах, плантациях?

– Да там же все и вся посажено в клетку, – сказала она и чуть помолчав, продолжила: – Города тоже плохи, но не до такой степени. Некоторое время мы можем терпеть вокруг себя чужаков, пока их зловоние не начнет досаждать нам. Но мы и не обязаны выдерживать слишком долго. А фермерам приходиться терпеть это всю свою жизнь. Здесь, в городе, почти все представляют друг для друга лишь кусок мяса на двух ногах. Это… гадко. – Она потянулась, тряхнула головой, отбросив назад волосы. – А среди этих заброшенных домов царит мир.

– Мадам, – сказал Джоссерек, – если мое присутствие начнет раздражать вас, предупредите меня об этом.

– Хорошо. И хорошо, что вы мне об этом сказали. – Потом она спокойно добавила: – Я могла бы и переспать с вами.

– Да? – Он задохнулся и схватил ее за плечи. Сердце его бешено заколотилось.

Она рассмеялась и оттолкнула его.

– Не сейчас. Я не проститутка, принимающая клиентов – как пришел, так и ушел. Казиру со своими прихвостнями надоедают мне; они спрашивают, пытаются советовать, как мне поступать. Они хотят, чтобы обедала за их столом, а у меня сразу пропадает аппетит.

«Может быть, позже? Где-нибудь на твоих открытых равнинах, Дония? Ко мне вернулось самообладание. Ну что ж, пока мне придется пользоваться услугами Ори. Я остыл. Почему ты считаешь, что я, бедный матрос, вообще когда-нибудь воспользуюсь твоими услугами? И считаешь ли ты так?»

– Что ж… и все равно, я польщен, – сказал он вслух.

– Там будет видно, Джоссерек. Когда я встретилась с тобой, я ничего не знала о таких как ты. – Она помолчала с полминуты. – Казиру говорил, что тебе подобных больше всего волнуют деньги. Я не очень-то в это верю теперь, когда узнала, что вы защищаете китов.

Джоссереку представилась возможность продемонстрировать такую же бесстрастность, какую демонстрировала она все это время, а заодно между делом представить себя и свой народ в выгодном свете.

– Мы не так уж алчны, – сказал он, осторожно подбирая слова. – Большинство из нас, я хотел сказать. В Киллимарейче мы сделали человека свободным, дали ему возможность самому устраивать свою жизнь, тонуть или плыть в русле довольно-таки мягких законов. А для тех, кто к этому не привык, это непросто, уж я-то знаю. А вы, северяне, как поступаете со своими проигравшими?

Дония передернула плечами.

– Как правило они умирают. – Потом она спросила: – А Казиру мне не лжет? Он утверждает, будто морской народ злится на Империю только за тар… как уж это у вас называется?

– Тариф? Да, в какой-то мере. В Арванете никогда не было большой пошлины на ввоз товаров. И сейчас наши компании, естественно, недовольны тарифами, которые установила Империя. Да еще при нынешней конкуренции на юге пролива… Но это проблемы торговых компаний. У большинства из нас нет особых причин для конфликта.

– Тогда почему же вы… – Она замолчала, не договорив.

Он перешел в наступление: – А вы почему здесь?

Она сидела молча, не глядя на него. Сквозь разрывы в облаках пролились солнечные лучи. Пересмешник раскатился счастливым щебетом.

– Я обещал не задавать подобных вопросов, но ничего не могу с собой поделать.

– Тут нет никакого секрета, – ответила она ровным голосом. – Я уже сказала вам вчера. Ходят слухи, что Империя собирается вторгнуться в Рогавику со стороны Арванета. Казиру разнюхал это, его сведения подтверждаются. Он предупредил меня, что это может произойти скоро, и я приехала чтобы убедиться в этом лично. Теперь я могу рассказать об этом дома. Их не так уж много, но под новым руководством они по-новому сражаются. Последний раз они вторглись с севера, из Кхадрада, в основном силами пехоты. Мы, как это бывало всегда разбили их. Но уже тогда баромьянская конница доставила нам немало хлопот. Хорошо еще, что у них было слишком мало воды и фуража. Мы нанесли им удар во время пылевой бури и… Но долина Югулара – совсем другое дело. Да и армия тоже другая. – Она вздохнула. – Я мало узнала. В Арванете больше нет настоящих воинов. Они не понимают, они даже не могут описать, что это за поход, зачем… Рагидьянцы, которых я встречала сама, и те, что приезжали к Казиру, чтобы получить взятку – глупые солдаты, покорные, как волы. А вот баромьянцы… Но как мне сблизиться с кем-нибудь из баромьянцев?

– Вы опасаетесь, что очередное вторжение может оказаться успешным?

– Никогда. – Она гордо выпрямилась. – Вставайте, нам пора идти дальше… Если бы знали хоть что-то о них, наши потери могли бы быть меньше.

Он шел на шаг позади нее. Черепки хрустели под ногами. Ломая кустарник, путники шли по тому, что некогда было проспектом.

– Что вас свело с Казиру? – спросил он. – Если это не секрет.

– Мы встретились несколько лет назад, когда я впервые приехала сюда. Но не в качестве проститутки, – уточнила она. – Нужно было кое-что обговорить. Гильдия Металлистов собиралась расширить с нами торговлю, и нужно было встретиться с другими Гильдиями, которые поставляли нам товары, ради которых мы и занимались торговлей. Конечно, никто не мог выступать от имени всех северян. Но некоторые из нас считали, что мы сможем выяснить, чего хотят торговцы и объяснить это дома. Мы путешествовали вместе, потом мы часто встречались с членами Гильдий порознь. В то время все они так или иначе были связаны с Лэарсом. Через… Понсарио эн-Острал я, он был… Я встречалась и с Казиру. Мне не о чем было говорить с Понсарио. Тот хотел, чтобы мы продавали ему мясо и шкуры или поставляли больше мехов, а мы ни за что на свете не хотели этого делать. Но с Казиру мы нашли общий язык.

«Вы оба хищники… – подумал Джоссерек, но тут же устыдился своих мыслей. – Нет, не ты, Дония. Ты не ищешь человеческих жертв. Насколько мне известно, вы, жители Рогавики, никогда ни на кого не нападали, никогда ни с кем не воевали, если вас к этому не вынуждали. И только когда враг оказывался в ваших землях… Неужели это правда? Неужели возможна такая непорочность?»

– Он… может быть… – Она подыскивала слово. – Интересным. Удивительным.

– Он живет за счет города, – сказал Джоссерек, скорее затем, чтобы спровоцировать ее на более подробный рассказ, чем ради нравоучения. – Он берет, но никогда не дает.

Дония снова пожала плечами.

– Об этом пускай город и беспокоится. – Затем она окинула его понимающим взглядом, который буквально пронзил его: – Если вас это так волнует, то почему же вы ищете таких людей, как Казиру?

– У меня не было другого выхода. – Чтобы как-то оправдать себя, он продолжал: – Вообще-то, я переборщил, члены братства Кинжала занимали и занимают важное место в жизни города. Они контролируют преступность и держат ее в определенных рамках.

– По-моему, они выкачивали из нас куда меньше, чем все остальные, и, как вы справедливо заметили, приносили определенную пользу.

Он подозревал, что она говорит совершенно серьезно, тон у нее был спокойным, таким тоном натуралист мог бы рассуждать о социальном устройстве муравейника.

– И все-таки, – настаивал он, – Я слышал, что они были еще и тайными союзниками Гильдий. Мудрецы и помещики пытались держать Гильдии в подчинении. При необходимости Братства могли поставлять торговцам телохранителей, наемных убийц, сыщиков, грабителей. Их посредничество было удобно для спекулятивных сделок в застывшем обществе, в то же время легальный бизнес мог принимать от них вклады. Такие дела. Но в последнее время все изменилось. Баромьяно-рагидьянская империя наступает на горло мудрецам и помещикам и одновременно ведет борьбу с преступным миром. И поощряет торговцев, так что они больше не нуждаются в Братствах. Поэтому Братства ищут новых союзников.

– Таких, как приморцы? – негромко поинтересовалась Дония. И когда Джоссерек ничего не ответил, пообещала: – Я больше не буду задавать этот вопрос сегодня.

«Она понимает все так, как я и надеялся, – пело в нем. – Даже, может быть, лучше, чем Казиру. Да и должен ли Казиру понимать все?»

Его позиция предстала перед Джоссереком даже более четко и развернуто, чем картина северных земель Донии. Человек из Лэарса был – со своей точки зрения – разумно, а с точки зрения Джоссерека – досадно предусмотрителен в разговоре и поведении. Когда он в прошлом году искал капитана из Киллимарейча, чей корабль стоял в Ньюкипе, откуда ему было знать, что все его слова будут переданы и кому они будут переданы? Для народов Океана здесь не существовало ни консульств, ни постоянных представительств. Капитан, скорее всего, надеялся извлечь из этой болтовни какую-нибудь выгоду. Вполне возможно, что в течении месяцев подобным же образом обращались и к другим командирам, но так получилось, что именно этот оказался из морского резерва и отправил по радио сообщение в штаб разведки.

Наушник из Арванета даже не сказал, какое Братство он представляет. Он на многое намекал, но не обещал ничего. Намекал, например, на возможность установления связи с северянами, которым принадлежали основные источники металла в Андалине и которые не были уже просто дикими обитателями равнин, ибо столетие за столетием успешно расправлялись с претендентами на их охотничьи угодья. С северянами, которые, устав от бесконечных вторжений, могли оказаться полезными союзниками приморцев: ведь у них тоже были свои проблемы в отношениях с этой опасно приободрившейся Империей… Какое-нибудь Братство было бы радо обсудить возможность таких связей, но не со случайными чужестранцами и не у них дома, а с полномочными представителями и непосредственно в городе – с целью выработки соглашения, которое, конечно, учитывало бы и их интересы.

«Мы не можем выбрать именно такой путь, – решил тогда Мулвен Роа. – Эти отбросы общества рассуждают точно так же, как и остальные жители Арванета, или большинство рагидьянцев. Десять лет переговоров для них не более, чем щелчок пальцев. Баромьянцы не будут ждать ни целую жизнь, ни хотя бы десять лет, чтобы учинить очередную крупную заваруху. Нам необходимо двигаться быстрее, иначе мы потеряем все шансы, которые пока еще есть. – Он усмехнулся собственным мыслям. – Мы пошлем туда солдата.»

Конфликт с Риджелом Гэарлохом разрешился легко, ибо дело касалось Морской разведки. Джоссерек ударил его несильно. На борту «Сканнамора» он один знал правду, если не считать тех троих моряков с острова Ики, его родного острова, но с ними Мулвен Роа имел отдельный разговор. Чем меньше людей в курсе дела, тем меньше вероятность предательства… скажем, со стороны человека, накурившегося марихуаны в публичном доме.

Но теперь и сам Джоссерек был в растерянности. Он не осмеливался пролить свет на характер своей миссии первому же попавшемуся главарю банды в местном преступном мире. Никто из них, в свою очередь, так быстро не доверился ему. Началось взаимное прощупывание. Например, чем больше он наблюдал за Казиру и особенно за Донией, тем больше в его речи проскальзывало слов, не свойственных простому моряку. И они в свою очередь, – если они были теми, за кого он их принимал, – изучали его и давали ему понять…

Не торопиться. Раньше он давал себе один-два месяца на поиски того, кто ему был нужен. Но сейчас, похоже, на это отпущены считанные дни. И тогда он сможет расслабиться и просто наслаждаться этими прогулками.

Словно почувствовав его настроение, Дония сказала:

– Давайте наслаждаться тем, что мы имеем.

И они наслаждались.

Среди пустых домов они нашли много странного, восхитительного, вызывающего щемящее чувство утраты. Однажды они набрели на небольшую усадьбу, где была спортивная площадка. Они с удовольствием поболтали бы там, но почему-то им стало неловко, словно прежние хозяева могли вдруг вернуться и застать непрошенных гостей. За северным рукавом королевского канала они вновь очутились в густонаселенном районе. Но здесь были в основном культовые постройки: аббатства, церкви, могилы, здесь медленно расхаживали монахи и монахини, здесь отсутствовала та ужасающая жизнь торгашей и нищих, которая так волновала Донию. Они дошли до Пэлис Роу и двинулись вдоль него, так они шли, пока им не надоело это сооружение и тогда они свернули в сады Эльзы, где их ждал лабиринт дорожек, загадочные, экзотически подрезанные кусты, клумбы, на которых цветы образовали символические узоры. На озере Нарму они взяли напрокат каноэ. Цена была довольно высокой, но именно поэтому на воде было не так уж много отдыхающих. Под арками Патриаршего моста они съели очень поздний ленч – зубатка, приготовленная на пару и печеный картофель были куплены с ручных тележек. Потом они проскользнули на Большую Арену, где уже более ста лет не было ни одного зрителя, и выпили там холодного пива.

Прошел час, прежде чем Джоссерек оценил, насколько уместным было дружеское молчание Донии. Женщина из Киллимарейча надоела бы ему своей болтовней, женщина откуда-нибудь еще, может быть, никогда не провела бы с ним бок о бок целый день, а если бы и провела, то вообразила бы себе целый роман. А Дония просто не говорила о себе много, не расспрашивала о его жизни, и не делала никаких никчемных замечаний относительно окружающей действительности. Несмотря на то, что она, можно сказать, пригласила его на эту прогулку, он никоим образом не чувствовал, чтобы она пыталась выведать его намерения. Она хотела оценить его не в заключении и не за развлечениями у Казиру. Она просто хотела провести с ним время после полудня.