Текст книги "День их возвращения"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Справа и слева он видел островки девственной природы. Ярко-зеленая жизнь лежала по обеим сторонам Флоны, которая величественно текла вниз с северной полярной вершины. Он видел холмы, поместья, водный транспорт; он знал, что берега служили местом сельскохозяйственных полей и пастбищ. Но этот пояс был шириной лишь в несколько километров.

А далее повсюду высились блекло-желтые скалы, черные базальтовые хребты, далеко-далеко, и почти сливались с пурпурным небом, коричневато-желтые дюны. Тени были очерчены более четко, чем на Земле или Рамануджане, так как солнце дальше, а диск его сжат. Десаи знал, что сейчас, летом, на средней широте, воздух был холодным; по качающимся толстым ветвям дерева рахаба в саду на крыше он заметил, как сильно дует ветер. А наступит заход солнца, и температура опустится ниже точки замерзания. И все-таки, Вергилий был ярче, чем Сол; F7; на него нельзя было смотреть без сильной защиты для глаз, и Десаи изумлялся, как эти светлокожие люди могли когда-то поселиться на землях с такой жесткой радиацией.

Хотя, конечно, планеты, где люди могли жить без дополнительной защиты, встречались не слишком часто; а здесь еще существовала притягательная сила Дидо. Б самом начале это была научная база и ничего более. Нет, это уже было второе начало, спустя века после неизвестных строителей того, что стояло теперь загадочными руинами…

"Мир, имеющий такую историю… и я должен укротить их?"

Его раздумья прервал автосекретарь: "Айчарайч", – очень характерно выговаривая дифтонги и гортанные "р". Его программа позволяла ему сразу же отвечать на том языке, на котором с ним разговаривали, что очень нравилось посетителям, особенно не землянам.

– Что? – заморгал Десаи. Прибор на его письменном столе высветил извещение о назначенной встрече. – О-о, да, конечно.

Он, наконец, вернулся к реальности. Это тот, прибывший сюда позавчера с делегацией Ллинтавра. Просит разрешения на проведение исследований.

– Пустите его, пожалуйста.

(Высший Комиссионер считал, что для создания дружественной атмосферы даже с компьютером стоит разговаривать вежливо.) Судя по изображению на экране, посетитель относился к мужскому полу. В графе о планете происхождения значилось: Жан-Батист. Бог его знает, что это за мир и где он находится. Ясно только, что название земного происхождения.

Дверь отошла, и в комнату вошел Айчарайч. У Десаи перехватило дыхание. Он не ожидал, что гость будет таким внушительным.

Или какое еще слово можно подобрать? "Вызывающий тревогу" было бы более точным? Ксенософонты, которые напоминали людей, производили на него такое же впечатление. Айчарайч был в большей степени антропоидом, чем Улдвир.

Его можно было бы даже назвать красивым. Высокий и тонкий в сером костюме, с широкой грудью,

но узкой талией. Фигура, которая должна бы двигаться неуклюже, но вместо этого двигалась плавно. На голых ступнях было по четыре длинных когтя, а на лодыжках шпоры. Кисти были шестипалыми, согнутые, а ногти были больше похожи на когти. Голова высоко поднятая и узкая, на ней стоячие уши, большие ржаво-красные глаза, изогнутый острый нос, маленький рот, заостренный подбородок и резкоугловатые челюсти. Десаи почему-то вспомнились образы византийских святых. Вверху возвышался убор из синих перьев, а крошечные перышки служили бровями. В других местах кожа его была полностью гладкой, золотистого цвета.

После мгновенной заминки Десаи сказал:

– А-а, добро пожаловать, Почтенный. Чем могу быть полезен?

Они поздоровались рукопожатием. Рука Арчарайча была теплее его. Ладонь была жесткой, но не мозолистой. "Авиан, – догадался он. – Потомок аналога нелетающих птиц".

Англик вошедшего был безупречен, музыкальная тональность его низкого голоса, звучала не как неправильное произношение, а как совершенство.

– Благодарю вас, Комиссионер. Вы очень добры ко мне. Я понимаю, насколько вы должны быть заняты.

– Не присядете ли? – стул перед письменным столом не нужно было долго регулировать, подгоняя под себя. Десаи занял свое место. – Вы не против, если я закурю? Не желаете?

Айчарайч покачал головой в ответ на оба вопроса и улыбнулся, и снова Десаи подумал об античных образах, архаичной греческой скульптуре.

– Мне было очень интересно встретиться с вами, – сказал он. – Признаюсь, я впервые встречаю представителя вашего народа.

– Мы редко путешествуем вне пределов своего мира, – ответил Айчарайч. – Наше солнце в секторе Альдебарана.

Десаи кивнул. Он никогда не сталкивался с мирами в том регионе. Неудивительно. Сфера, которой подобно сюзерену повелевала Земля, имела диаметр около 400 световых лет; она насчитывала приблизи-

тельно четыре миллиона звезд, из которых, по меньшей мере, половину земляне посетили не более одного раза; приблизительно 100 000 планет имели формально оформленные отношения с Империей, но для большинства из них это значило не более чем признание подчиненности и скромных налогов или простого обязательства поставлять при необходимости рабочих и ресурсы. Взамен они получали Пакт; и они имели право участвовать в космической торговле, хотя большинству не хватало капитала, промышленной базы или должного уровня культуры для этого… Слишком много… Если одна планета поражает воображение, что тогда говорить о нашем совсем микроскопическом кусочке галактики, далеко у края духовной реки, с которой, как мы воображаем, мы уже начали понемногу знакомиться?

– Вы задумались, Комиссионер, – заметил Айчарайч.

– Бы заметили? – улыбнулся Десаи. – Вы уже знакомы с кем-то из людей?

– Ваша раса вездесуща, – вежливо ответил Айчарайч. – И загадочна. Это мой сердечный позыв для поездки сюда.

– А-а… простите меня, я не успел подробно познакомиться с вашими документами. Я знаю только о том, что вы хотите проехать по Аэнеасу в научных целях.

– Если хотите, считайте меня антропологом. До сих пор мой народ имел скудные контакты, но сейчас мы стремимся расширить их. Моя миссия в течение ряда лет заключается в том, чтобы ездить по Империи, изучая культуру ваших видов, самых многочисленных и широко распространенных в этих границах, чтобы мы могли на более научной основе иметь с вами дело. Я уже отметил удивительное разнообразие жизненных привычек, всего, что касается образа мышления, чувств, восприятия. Ваша универсальность граничит с чудом.

– Благодарю вас, – сказал Десаи, чувствуя себя не совсем удобно. – Я не считаю себя таким уж уникальным. Просто так случилось, что мы были первыми в космосе – в нашем ближайшем окружении, в тот момент истории – а наша доминантная цивилиза-

ция этого времени оказалась способной к динамическому расширению. Б результате мы освоили немало миров, зачастую изолированных, что и породило культурное разнообразие… Я бы сказал, фрагментацию.

– Он выпустил через нос струю дыма и взглянул через нее на собеседника.

– Бы уверены, что в одиночку сможете многое о нас узнать?

– Я путешествую не один, – сказал Айчарайч.

– Кроме того, мне в некоторой мере помогает телепатическая способность.

– Неужели? – Десаи поймал себя на том, что переключил свое мышление на хинди. Чего он боится? Чувствительность к чужим мыслям известна давно, у некоторых видов она больше, у других меньше. Люди, находясь среди последних, тем не менее, активно ее изучали и имели немало теорий ее объясняющих. Но сами ею так и не овладели.

– Бы увидите, что этот факт упоминается в справочнике данных, касающихся меня, – сказал Айчарайч. – Штат Секторального губернатора Муратори предпринимает меры предосторожности против шпионажа. Когда я впервые обратился к ним по поводу своей миссии, то по существующим порядкам меня направили к агенту-телепату, риэллианцу, которая почувствовала, что строение моего мозга имеет сходство с ее мозгом.

Десаи кивнул. Риэллианцы были подходящими экспертами. Конечно, тот эксперт едва ли прочел мысли Айчарайча при таком поверхностном контакте, и едва ли смог оценить масштаб его способностей, все-таки они слишком сильно отличались у разных видов› языков, обществ, индивидуумов.

– С вашего разрешения, не можете ли вы сказать, на сколько вы продвинулись в этой области?

Айчарайч сделал неопределенный жест:

– Меньше, чем мне бы хотелось. Например, вам не следовало бы менять вербальную форму своих внутренних размышлений. Я почувствовал, что вы сделали это, но только потому, что изменились импульсы. Я не мог читать ваши мысли, это невозможно, если вы не знаете человека долго и хорошо, ну и еще я просто могу переводить поверхностные мысли, четко сформулированные. Я не могу проецировать.

– Он улыбнулся. – Можно сказать, что у меня маленький дар сопереживания.

– Не принижайте его. Хотел бы я обладать им в той же степени, в которой вы, кажется, владеете им.

– А про себя добавил: "Я не должен подпадать под его влияние. Он располагает к себе, но мой долг быть осторожным".

Десаи наклонился вперед, положив локти на стол.

– Извините меня, если я что-то делаю не так, Почтенный, – сказал он. – Вы прибыли на планету, на которой два года назад было вооруженное восстание против Его Величества, которое надеялось силой и насилием посадить на трон одного из своих сыновей или, в случае провала, отколоть весь этот сектор от Империи. Мятежный дух здесь еще высок. Я говорю вам об этом, потому что сей факт не может быть скрыт надолго, недавно мы имели нападение на отряд оккупационных сил, с целью завладеть их оружием. Восстание в других местах уже стали известны общественности.

Порядок и законы здесь очень хрупкие, Почтенный. Я надеюсь поступать твердо, но гуманно в области возвращения Вергилианской системы в жизнь Империи. В настоящее время практически любое событие могло бы привести к новому взрыву. Если он будет крупным, последствия могут быть ужасающими для аэнеанцев, вредными для Империи. Мы недалеко от границы с владениями Иттри и, что еще хуже, лордов войны за независимость, разбойников и настоящих фанатиков, которые имеют космические флотилии. Аэнеас прикрывал этот наш фланг. Мы можем столкнуться с неприятной возможностью потерять его.

Ряд враждебных и криминальных элементов воспользовались нестабильными условиями, и предприняли такую вылазку. Я сомневаюсь, что моя полиция уже избавилась от всех них. Я, конечно, не собираюсь допустить ее повторения. Вот почему корабли и спутники-разведчики запущены на орбиту, и никаким кораблям, за исключением специальных, не разрешена посадка – в этом порту и нигде. А лица с этих кораблей регистрируются и должны оставаться в Нова

Роме пока не получат специального разрешения для поездок.

Он понял, что говорит чересчур жестко, и попросил извинения. Айчарайч помог ему справиться со смущением.

– Пожалуйста, не подумайте, что вы говорите оскорбительно. Комиссионер. Я вполне сочувствую вашему положению. Кроме того, я чувствую ваше хорошее расположение к себе. Бы боитесь, что я мог бы непреднамеренно вызвать эмоции, которые бы могли воспламенить толпы или революционеров.

– Я должен рассматривать такую возможность, Почтенный. Даже внутри одного вида слишком легко совершить малейшую оплошность. Например, мои собственные предки на Земле, еще до космических полетов, однажды поднялись против иностранных правителей. Конфликт стоил несколько тысяч жизней. Причиной их был новый вид патрона, который задевал религиозные чувства местных войск.

– Лучшим примером могло бы послужить Тайпинское восстание.

– Что?

– Оно произошло в Китае, в том же веке, что и Индийский мятеж. Восстание против династии чужеземцев, хотя это была династия, которая правила значительное время, наступила гражданская война, которая длилась целые поколения и унесла миллионы людей. Вожди были вдохновлены воинственной формой христианства – едва ли это могло прийти на ум Иисусу, или нет?

Десаи уставился на Айчарайча.

– Бы уже изучили нас.

– Немного, о-о, ничтожно мало. Б основном по эстетическим трудам, Аэсчилюса, По, Шекспира, Гете, Тургенева, Михайлова; по музыке Баха или Ричарда Штрауса, по изобразительному искусству Рембрандта или Хирошиги… Я мог бы обсуждать это месяцами, Комиссионер, но у вас нет времени. Я просто надеюсь убедить вас в том, что не вторгнусь в ваш мир, как неуклюжий, неразумный чужак.

– Но почему Аэнеас? – поинтересовался Десаи.

– Именно из-за обстоятельств, в которых он находится, Комиссионер. Как ведут себя люди особо гордого и уверенного в себе типа в условиях поражения? Нам тоже нужны знания этого на Жан-Батисте, если мы не хотим в один прекрасный день доставить вам и себе подобные неприятности. Кроме того, я знаю, что Аэнеас имеет несколько культур, кроме доминирующей. Мне бы многое дало их сравнение и наблюдение за взаимопроникновением культур.

– Ну…

Айчарайч махнул рукой.

– Результаты моей работы не будут обнесены высокими заборами. Часто сторонний наблюдатель воспринимает элементы, которые те, кто живут по ним, никогда не воспринимают. Или они могли бы доверять ему или, по крайней мере, быть менее сдержанными в его присутствии, чем в присутствии человека, который на их взгляд мог бы быть секретным агентом Империи. Действительно, Комиссионер, такой инопланетянин, как я, мог бы служить в качестве эффективного сборщика сведений для вас.

Десаи вздрогнул. "Кришна! Неужели это проницательное существо подозревает?.. Нет, как он мог?" Мягко, почти извиняясь, Айчарайч сказал:

– Я убедил работников Губернатора. И, наконец, имел беседу с Его Превосходительством. Если вы изучите мои документы, вы узнаете, что я уже получил разрешение проводить здесь свои исследования. Но, конечно, я бы никогда ничего не предпринял, без вашего одобрения.

– Извините меня. – Десаи был в замешательстве, ощутив столь стремительный напор, у него появилось чувство, что его приперли к стене. С чего бы это? Айчарайч был абсолютно вежлив, готов услужить. "Я должен был бы проверить все эти данные заранее. Я должен был бы, но эта проклятая вылазка партизан…" – Вы не против подождать несколько минут, пока я просмотрю?

– Ни в малейшей степени, – ответил гость, – особенно, если вы позволите мне взглянуть на книги, которые я вон там вижу.

Он улыбнулся шире, чем раньше. Зубы у него были совсем нечеловеческие.

– Да, пожалуйста, – проговорил Десаи и нажал пальцами на панель вызова информации.

Экран замигал. За голографом идентификации последовал перечень ссылок и инструкций. (Подлог исключался. Кроме включения маркированных молекул, сведения помещались на борт корабля официальным курьером, и хранились в сейфе капитана, который персонально вносил их в бланк памяти, находящийся под Домом Империи). Проверка добросовестности Айчарайча была формальным делом, так как его уже проверяли на Ллинтавре, и проверяли скрупулезно.

Он прибыл на столичную планету сектора регулярным пассажирским лайнером, поехал прямо в гостиницу Катаврананиса, в которой находилось оборудование ксенософонтов, зарегистрировался в полиции, как требовалось, и не делал попытки избежать сканеров, которые оккупационные власти расставили по всему городу. Он никуда не ходил, ни с кем не встречался и не совершал ничего подозрительного. В соответствии со всеми существующими правилами он обратился за нужным ему разрешением, и прошел все собеседования и проверки, которые от него требовали.

Там тоже никто не слышал о планете Жан-Батист, но в папке содержалось ее описание, данное Айчарайчем. Информация была скудной, но кто будет хранить полные данные в библиотеках отдаленной провинции о каком-то отсталом мире, который никогда не причинял неприятностей?

Просьба его была обоснована, ничто не указывало на то, что он мог причинить неприятности, но мог принести полезные результаты. Губернатор сектора Муратори проявил интерес, сам встречался с этим существом и дал ему согласие.

Десаи нахмурился. Начальник его был как способный, так и сознательный. Иначе и не могло быть, поскольку вред, нанесенный ненасытным и несознательным предшественником, спровоцировавшим восстание Мак-Кормака, должен быть исправлен. Однако тот, кто занимает высокий пост, зачастую изолирован от повседневных деталей, которые лежат в основе политики. Муратори находился еще слишком мало на этом посту, чтобы оценить его ограничения. Кроме того, он был суровым человеком, который, по

мнению Десаи, слишком вольно интерпретировал ту аксиому, что правительство разрешило использование силы для подавления беспорядков. И именно, из-за директив сверху после беспорядков в университете Комиссионер Вергилия неохотно отдал приказ о разрушении до основания Мемориала и о полном разоружении домов великих землевладельцев – две акции, которые, как он чувствовал, принесли еще больше горя, включая происшествие в Хесперии.

"Да, но почему же тогда я так беспокоюсь, если Муратори начинает проявлять немного больше гибкости, чем до этого?"

– Я закончил, – сказал Десаи. – Не присядете ли вы снова?

Айчарайч возвратился от книжной полки, держа в руках томик Тагора на англике.

– Вы уже пришли к решению, Комиссионер? – спросил он.

– Вы же знаете, – выдавил из себя улыбку Десаи. – Решение было сделано за меня. Я должен разрешить вам проводить исследования и оказывать всю посильную помощь.

– Не думаю, что буду очень вас беспокоить. Комиссионер. Я вырос в разряженной атмосфере и привык к путешествиям без удобств. Мои биохимические процессы достаточно сходны с вашими, поэтому пища не составит проблем. Финансов у меня достаточно, и, конечно, экономике Аэнеаса не будут лишними мои запасы кредитов Империи.

Айчарайч, чрезвычайно выразительным движением потрепал свой гребень.

– Но, пожалуйста, не подумайте, что я хочу надавить на вас, размахивая губернаторским разрешением, как боевым стягом, – продолжал он. – Вы тот, кто больше всех знает и кто, кроме того, должен отвечать за последствия любой из моих ошибок. Это было бы нежелательным способом для Жан-Батиста входить в более крупное сообщество, не так ли? Я намерен пользоваться вашими советами и вашими приоритетами. Например, перед тем, как совершить свой первый шаг, я был бы благодарен вам, если бы ваши сотрудники смогли составить план моего маршрута и ознакомить с правилами поведения.

Десаи почувствовал, что в нем как будто что-то оттаяло.

– Для меня будет счастьем, Почтенный. Я уверен, мы хорошо сработаемся. Послушайте, вы не против, составить мне компанию и сегодня пообедать со мной пораньше, поскольку позднее у меня назначено несколько встреч…

Это был неплохой день.

Но к вечеру, когда Десаи остался один, все его заботы и тревоги вернулись к нему.

Ему очень хотелось уйти домой, к жене и детям, которые его почти не видят, но он сидел и курил, как будто не мог ни на минуту оставить Аэнеас без своего внимания. На все свои сомнения он сам себе же и говорил: "Принимая пост, я принес присягу и должен ее выполнить или расписаться в своей несостоятельности".

Теперь еще эта проблема с Иваром Фридериксоном. Болит, как свежая рана. И совершенно непонятно, как ее решать.

Десаи нажал кнопку, и в комнате возникла голограмма встречи, не так давно произошедшей в этой комнате. Комиссионер решил еще раз прослушать свою беседу с Питером Еветтом.

Питер Еветт, богато одетый, спортивного вида, с кудрявой рыжей бородой. Коммерсант и космополит из Веба. Один из тех немногих, кто не разделял целей мятежа, а видел будущее своего мира в сотрудничестве с Империей.

– … Рад предоставить вашему вниманию свои соображения, – говорил он, – и всю информацию, какой располагаю. Впрочем, если вам вдруг наскучит, вы можете без стеснения прервать меня.

– Это вряд ли, – возразил Десаи, – Я на Аэнеасе всего второй год, в то время как ваши предки прибыли сюда семьсот лет назад. Поэтому ваше понимание ситуации мне крайне интересно.

– Да, давно уже люди забрались в эти края. Вам не кажется, что чересчур активное расселение людей в космосе обернулось изолированностью и уязвимостью новых миров. Впрочем, ладно… Вы же хотели поговорить со мной об Иваре Фридериксоне, нет?

– И обо всем с ним связанным, – Десаи вставил в мундштук очередную сигарету.

Еветт, в свою очередь, закурил манильскую сигару.

– Я не уверен в том, что много могу дать вам. Вы же знаете, что я принадлежу к тому классу, на который землевладельцы смотрят в лучшем случае, с подозрением, а в худшем – с презрением или ненавистью. Я никогда не был близким другом какой-нибудь из знатных семей.

– Вы член Парламента. И довольно влиятельный член. А Эдвард Фридериксон является Первым человеком Илиона. Вы должны довольно часто иметь с ним дела, включая и общественные; основная часть политической работы происходит не на формальных конференциях или в дебатах. Мне известно, что вы хорошо знаете Хуго Мак-Кормака – зятя Эдварда, дядю И вара.

Еветт, хмуро посмотрев на красный кончик своей сигары, начал медленно говорить:

– Все это даже более запутано, чем вы это представляете. Комиссионер. Если позволите, я напомню вам все факты в исторической, так сказать перспективе.

– Пожалуйста.

– Насколько я понимаю, в истории, в проблеме Аэнеаса имеется три ключевых момента. Первый: он начинался, как научная колония, в первую очередь с целью изучения коренных жителей Дидо, поскольку на Дидо, как известно, не очень подходящие условия для постоянной жизни людей, а в особенности, их детей. Собственно, поэтому на Аэнеасе и был основан Университет. Причем, он с самого начала стал чем-то закрытым и от остального Аэнеаса обособленным. А в силу легенд и слухов, связанных с дидоанцами, даже мистическим. Поэтому, даже самый последний аэнеанец относится к Университету с некоторым страхом и уважением. И гордиться им. Поскольку Университет стал известен во всей Империи, сюда стремились студенты со всех ее концов и даже с Земли. Что, в свою очередь, принесло ему определенное могущество и финансовую мощь.

Второй момент. Чтобы поддержать людей, обеспечить деятельность одного научно-исследовательского заведения на такой скудной планете, как эта, нужны огромные земельные площади, эффективно управляемые. Следовательно, подъем землевладельцев: сквайры, мелкие землевладельцы, арендаторы. Когда Лига распалась и пришли беды, Аэнеас был отрезан. Он вынужден был жестоко сражаться, иногда прямо на своей земле, чтобы выжить. Основная тяжесть всего этого легла на землевладельцев. Они стали квазифеодальным классом. Даже Университет попал под их влияние и ввел военную подготовку, как неотъемлемую часть учебного плана. Вспомните, как сопротивлялся Аэнеас – даже с кровью – аннексии Империей, в самом начале. Нежелательные плоды этого обучения мы имеем до сих пор.

Третий момент. Заброшенные войной и судьбой на Аэнеас иммигранты тоже нуждались в своем месте под здешним солнцем. Но они были здесь чужими, в том числе и этнически, и колонисты, используя их труд, не собирались принимать их в свой круг. Потому многие из них нашли свои ниши, по-своему приспособились к этой планете, обособившись от уже сложившейся цивилизации. И, следовательно, отсюда тинеранцы, речной народ, орканцы, горцы и т.д. Но, не смотря на их кажущуюся обособленность, их культурное и социальное влияние на наше общество больше, чем хотели бы городские или сельские жители.

Еветт остановился, налил себе чашку чаю, который приказал принести Десаи. По его виду можно было сказать, что он предпочел бы виски.

– Ваш рассказ действительно интересен для меня тем, как интеллигентный аэнеанец анализирует историю своего мира, – сказал Десаи. – Но какое непосредственное отношение он имеет к нашей проблеме?

– Очень существенное, Комиссионер. Во-первых, он объясняет, почему такие люди, как я… точнее, нас несколько групп, существенно обособлены от основного городского населения. Деловые люди, ведущие дела с Империей, их служащие, а тем более служащие имперских представительств, мы – по сути – люди второго сорта. О да, у нас есть представители в парламенте, но это незначительное меньшинство.

Большинство принадлежит старым гильдиям и Университету, либо корпорациям, тяготеющим к ним. Представители субкультур, пожалуй, могли бы объединиться с нами, но их нет в парламенте; ценз собственности избирательного права, вы же знаете. А… до этой оккупации Первый человек Илиона автоматически был Спикером всех трех палат. Фактически Президентом планеты, вторым человеком был и остается Ректор Университета, третий избирается делегатами горожан. Так как вы не распустили парламент, что, на мой взгляд, достаточно мудро, а просто провозгласили себя верховной властью – эта самая конфигурация продолжает существовать.

Что я? Я ничто, просто делегат горожан, притом от одной их части. Я не вхожу в круг советников Фридериксонов и их друзей.

– Все равно, вы можете информировать меня, поправлять меня, если я ошибаюсь, – возразил Десаи. – А теперь позвольте мне сделать некоторое резюме. Посмотрим, все ли я правильно понял.

Первый человек Илиона является первым, среди равных, потому что Илион является самым важным регионом, а Хесперия его богатейшая область. Правильно?

– Так было, – сказал Еветт. – Производство и население переместились. Однако аэнеанцы придерживаются традиций.

– Какой ужасный злой рок в наследовании этого титула – для всех! – сказал Десаи. И он вспомнил свои мысли по этому поводу.

Хуго Мак-Кормак был офицером, который поднялся до адмирала флота, когда его старший брат умер, не имея наследников, и, таким образом, сделал его Первым человеком. Это бы не имело значения, если бы не Его Величество (никто не смеет размышлять об этом вслух), который назначил Губернатором сектора Альфа Круцио это животное Снелунда. А излишества Снелунда, в конечном итоге, так тяжело задели Мак-Кормака, что он поднял знамя восстания, и планета за планетой провозгласили его Императором.

Ну, ладно, Снелунд мертв, Мак-Кормак бежал, а мы пытаемся разобрать руины, которые они оставипи. Но семена, которые они посеяли, все еще дают странные всходы.

Жена Мак-Кормака – сестра Эдварда Фридериксона, за неимением более близких родственников, таким образом, стала преемницей Первоверховенства в Илионе. Сам Эдвард является мягким человеком профессорского склада. И все бы ничего… если бы не чертовы традиции. Его собственная жена является кузиной Мак-Кормака. (Будь прокляты все эти родственные браки этих высоких семейств! Это может и хорошо для главного рода, на тысячу лет, но что делать нам, которые должны разобраться с этим сейчас?) Сами Фридериксоны являются признанными лидерами университета. Да, к тому же, единственное поселение людей на Дидо названо в честь их главного предка.

Все на этой упрямой планете относятся скептически к Эдварду Фридериксону; но не к тому, что он символизирует. Скоро все узнают, что совершил Ивар Фридериксон…

Потенциально, он их ссыльный принц, их освободитель, их Помазанный. Шива, сжалься надо мной.

– Как я понял, – сказал образ Еветта, – мальчик поднял ватагу сорванцов, родители которых ничего об этом не знали. В конце концов, ему только одиннадцать с половиной лет -, уф, это по земным меркам что-то около двадцати лет, правильно? Замысел их был уйти в пустынные районы и стать партизанами, пока… что? Земля отступится? Вмешается Иттри и возьмет Аэнеас под свое крыло, как Авалон? Все это представляется мне патетически романтичным.

– Иногда романтики становятся действующими реалистами, – сказал Десаи. – Последствия всегда устрашающи.

– Ну, в данном случае попытка не удалась. Его сообщники, которых поймали, под гипнопробой назвали своего предводителя. Не утруждайте себя, отрицая это: конечно, ваши следователи испробовали гипнопробу. Ивар исчез, но может быть, его возможно выследить? О чем бы вы хотели со мной посоветоваться?

– Во-первых, о том, как отнесутся аэнеанцы к этому инциденту? – неохотно сказал Десаи.

– Разумеется положительно. Вы конечно, не позволите ему убежать. Л действительно немного знаю его. Он имеет возможность стать своего рода пророком, для многих людей, которые ожидают именно этого.

– У меня тоже такое чувство. Но как мы можем напасть на его след? Как организовать арест? Какого рода должен быть суд и наказание? Как относительно гласности? Мы можем создать образ мученика. Мы не можем позволить восстания, влекущего смерть подданных Империи – и аэнеанцев, запомните, аэнеанцев – мы не можем позволить ему безнаказанно быть на свободе. Я не знаю, что делать, – почти простонал Десаи. – Помогите мне, Еветт. Вы же не хотите чтобы вашу планету рвали на части?..

Он нажал на повтор записи. Он ничего не получил из нее. Он ничего не получит и из остального, и единственным выводом является то, что нужно выследить Ивара Фридериксона и как можно быстрее.

Следует ли мне посоветоваться о том, что с ним делать после поимки с Ллинтавром или непосредственно с Землей? Я имею на это право.

Но что они посоветуют? Что они там знают?

Опустилась ночь. Комната была полностью темной, за исключением работающих экранов и передвигающегося пучка лунного света, который спешил пробиться сквозь все еще действующую прозрачность стены. Десаи поднялся, прошел туда и посмотрел. Под лунами, звездами Млечного пути, тремя сестрами-планетами Нова Рома сиял гранитным порфиром. Дома были светом и тенью, улицы – пестрой темнотой, а река и каналы – ртутью. Далеко в пустыне, словно привидение, двигалась песчаная буря. Ветер завывал, в своих утепленных покоях Десаи вздрогнул при мысли о том, как может пронизывать такой холод.

Глаза его искали сияния над головой. Слишком много солнц, слишком много.

Он пошлет сообщение домой со следующим кораблем-курьером. (Домой! Он посетил Землю только один раз, когда украл несколько часов от работы, чтобы пройтись среди реликвий: они оказались на

удивление разочарующими. Многообразные чувства не включали переполненные аэробусы, вызывающего вида гидов, туристские магазины или ноющие от усталости ноги). Такие корабли летали почти на сверх скорости: пара недель между этой планетой и Солаи. (Но это составляло 200 световых лет; радиус, который захватывал четыре миллиона солнц). Он мог включить просьбу на полицейский рейс.

Но за полмесяца могут возникнуть беспорядки или, что еще хуже, можно столкнуться с терроризмом. А в этом случае его петиция должна проходить определенные процедуры, обсуждаться, аннотироваться, добавляться, передаваться из одного комитета в другой, пройти сквозь слои исполнительных структур, чтобы добиться решения; а обратное послание заняло бы еще несколько дней, пока оно поступит и, вероятно, когда оно прибудет, надо будет решать уже новые проблемы. Нет, все эти директивы с оказией из Ллинтавра ему не помогут.

Ему, Чандербану Десаи предстояло действовать одному.

Конечно, от него потребуют докладывать все важное: что, конечно, включает и дело Фридериксона. Если судить объективно, на Земле самый полный банк данных обо всех светилах и планетах в исследованной части вселенной. Там, зачастую, можно найти даже отрывочную, разрозненную информацию.