Текст книги "День их возвращения"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

Пол Андерсон
День их возвращения

Посвящается Зиммер Брэдли, моей леди из Дарковера.

 
И вот, наконец, хоть и тайно, но мне эту вещь привезли,
И отголоски событий теперь до меня донеслись.
И, как порождение ночи, из жутких кошмаров и снов.
Мне в душу проник этот ужас, и тело мое сотряслось.
Затем предо мною явился бесплотный таинственный дух.
Все волосы зашевелились, я весь содрогнулся, и слух
Мой напрягся и четко услышал я голос его…
 

Глава 1

На третий день он поднялся и вышел на свет. Рассвет мерцал над морем, которое когда-то было океаном. К северу скалы поднимались синими из стальной серости горизонта; и сверху вниз их пересекала полоса, которая была водопадом, гул его глухо пробивался через безветренный холод. Небо фиолетовое на западе, пурпурное в зените и было белым на востоке, где поднималось солнце. Но нам все еще светила утренняя звезда, планета Первого избрания.

Я первый из Второго избрания, – знал Яан – и голос тех, кто выбирает. Быть человеком – это быть сиянием.

Ноздри его пили воздух, мышцы его ликовали. Никогда еще у него не было такого ощущения. От горевшего лица до скрипа под ногами, он был реальным.

– О, слава тебе, слава, - сказал тот, что внутри его был Карунфом.

– Оно подавляет это бедное тело, – сказал Яан.

– Я вновь рожден. Ты не чувствуешь себя странником в цепях?

– Шесть миллионов лет пронеслись в эту ночь,

– сказал Карунф. – Я помню шепот волн и крик прибоя там, где сейчас лишь мрачные камни лежат под нами; я помню гордость стен и колонн, которые ныне лежат руинами над входом в могилу, откуда мы пришли; я помню, как облака ходили одетые в радугу. А, прежде всего, я стремлюсь вспомнить – и мне не удалось, потому что плоть, каковой я являюсь, не выносит огня, каковым я был… Я силюсь вспомнить полноту существования.

Яан поднял руки к короне, возлежащей на его челе.

– Для тебя это тяжелый груз, – сказал он.

– Нет, – пропел Карунф. – Я делю открытие, которое он сделал для тебя и твоей расы. Я буду расти с тобой, а ты со мной, а они с нами, пока человечество не только будет достойно быть принятым в Общность, но и пока не принесет туда то, что принадлежит только ему. И, наконец, чувствительность создаст Бога. А сейчас пойдем, давай провозгласим это народу.

Он/они пошли в горы к Арене. Над ними бледно сияла Дидо, утренняя звезда.

Глава 2

Восточнее Винохума местность немного уходила вниз, затем поднималась в Хесперианские горы. Раннее лето прикрыло их наготу листвой. Сине-зеленые, серо-зеленые, то тут, то там насыщенная зелень дуба или кедра, пурпур расмика, разбросанный в деревьях, кустах, в широко раскинувшихся рощах, по ониксу, окрашенному красным и желтым, что было живой мантией земли, огненной травой.

От захода солнца потянуло холодом. Ивар Фридериксон поежился. Казалось даже ложе ружья под его рукой ощущает этот холод. Мох под ним прогнулся, превращаясь на ночь в удобный матрас. Сверху его прикрывал мох, повисший на изогнутом стволе. Получился уютный грот, прикрытый ветвями и листвой, сквозь которые, как шепот на незнакомом языке, пробивались многообразные шорохи. Но это не мешало его взгляду скользить по склону, усыпанному кустами и булыжниками, к долине, полной теней. Дорога, идущая вдоль реки терялась в сумерках, тускло мерцала вода. Сердце его стучало громче, чем звук течения Вилдфосса,

Никого. Они что, никогда не придут? Глаза его уловили вспышку, он затаил дыхание. Самолет с запада?

Нет. Это колебание листьев привело его к заблуждению. То, что поднялось над хребтом Хорыбек, была лишь Креуза. С губ сорвался смешок, признак того, как напряжены его нервы. Он следил за луной, словно пытаясь найти кампанию, спрятаться от одиночества. Она светила еще ярче, увеличиваясь по мере того, как восходила на восток. Пара чьих-то крыльев поймала лучи спрятанного солнца и засветилась золотом на фоне индиго-синего неба.

"Спокойно! – пытался он укорять себя. – Ты на грани помешательства. А что, если это будет твоей первой битвой? Никаких оправданий. Ты ведь главарь, не так ли?" Хотя родился он в разряженной сухой атмосфере Аэнеаса, он чувствовал, как трудно проходит воздух через нос, язык деревенеет. Он потянулся за флягой. Заполненная водой малого ручья, она отдавала железом.

– Ах… – начал он. И тут появились имперцы.

Они появились неожиданно, как порыв ветра. Частью сознания он понимал, почему так получилось. Сумерки и кустарник скрыли их от его взгляда до поры до времени. Но почему его спутники не увидели их раньше? Ведь члены его отряда растянулись километра на три по обеим сторонам ущелья. Да, их подготовка оставляет желать лучшего.

Так или иначе, события уже захватили его. Он не знал, что охватило его, страх, гнев или безумие, да у него и не было времени на рассуждения. Он лишь заметил с долей изумления, что не было ни героической радости, ни суровой решительности. Тело его повиновалось рефлексам, а что-то другое завывало: "Как я попал в эту передрягу? Как мне выбраться отсюда?" Он уже был на ногах. Ивар издал охотничий клич паучьего волка и, услышав отклик, рванулся вперед. Накинув на голову капюшон куртки, а на лицо натянув ночную маску, он рванул с земли ружье и выпрыгнул из своего укрытия.

Все чувства были предельно обострены. Он видел каждый изгиб травинки огненного крова, по которому бежал, чувствовал, как он прогибается под ботинками и пружинит. Поймал последнее тепло, излучаемое гигантской скалой, испил прелесть кедра, испробовал крепость дуба, мог бы пересчитать лепестки расмика, распростертые над ним, или измерить скорость, с которой оперение крова вставало, согнутое собирающимся холодом. Но все это было на краю подсознательного, как игра внутренних мышц, нервов, крови, легких, пульса – все его существо было нацелено на врагов.

Это были люди, отряд моряков, пеший за исключением водителя полевого орудия. Оно гудело на гравследе метрах в двух над дорогой. Хотя люди были одеты в шлемы, они не придерживались четкого строя, скорее шли, а не маршировали, не ожидая неприятностей, как при обычном патрулировании. Большинство из них соединили свои наплечные мешки с боеприпасами с обогревательными нитями своих мешковатых зеленых комбинезонов.

Все это Ивару сообщил инфраскоп на его рукаве. Глаза же его говорили о товарищах, которые поднялись из кустов и прыгали вниз по склону, в масках и с оружием, как и он. Уши его ловили молодые голоса, военные команды и бессловесные шумы. Раздались выстрелы, аэнеанцы сразу вдвое уменьшили число своих противников, благодаря внезапности атаки и воле к победе.

Да, у них не было энергетического оружия, но град пуль заменял артиллерийский заряд. Ивар увидел, как водитель начал разворачивать орудие и свалился с него, сбитый чьим-то выстрелом. "А-а, получили!" – он сам стрелял на бегу, низко пригнувшись и бросаясь из стороны в сторону. Цель у них была одна – разбить этот отряд и вывезти то, что от него останется куда-нибудь в пустынную местность. Чтобы он просто бесследно исчез.

Пушка опустилась. "Поздно! – ликовал Ивар, – Это вам уже не поможет". Моряки, бросившиеся под обстрелом на землю, поднимались и оглядывались в поисках своего главного оружия. Впрочем, поднимались не все. Многие остались лежать – раненные, покалеченные, убитые. Кто смог, устремился к укрытию. Сверкали и гремели залпы бластеров, ревели пулеметы. Аэнеанец, находившийся ближе всех к Ивару, задрожал, упал и покатился, остановился и закричал. Кричал и кричал. Кровь его на фоне травы была отчаянно яркой, и до невозможности широко разлитой.

Новый моряк взялся за прицел орудия. Через реку полетела молния, мерцая голубоватой белизной расплавленного металла. Прогремел гром. Там, где прошел смертоносный луч, не было больше ни деревьев, ни кустов, ни воинов. Над пеплом курился дым.

Ивар упал, ослепленный и оглушенный. Он вцепился в почву, ему казалось, что планета пытается сбросить его в своем бешенном вращении.

Через несколько мгновений наваждение прошло. Голова все еще кружилась, перед глазами мелькали световые вспышки, но он мог слышать, видеть, даже, отчасти, думать.

Он оказался за каким-то кустом, колючки которого разорвали правый рукав куртки и ободрали ему руку; все остальное было цело. Но рядом с ним лежал чей-то труп, с вывалившимися наружу внутренностями. Из-за маски на лице было неясно, кто из его друзей это был. Как это ужасно, как бессмысленно вскрывать внутренности, не показывая лица.

Ивар напрягся, всматриваясь во мглу. Браг все еще не переправил свое полевое орудие на этот берег реки. Вместо него они использовали стрелковое оружие, как более точный инструмент. Против их мастерства и дисциплины партизаны были как стекло, брошенное на броневую плиту.

"Партизаны? Шпана! И я в роли заводилы…" – Ивар боролся с тошнотой, стараясь не заплакать.

Он должен улизнуть. Только идиотское везение оставило его живым и незамеченным. Но моряки брали пленных. Он видел, как они привели нескольких легко раненых. Еще несколько, оглушенных пушкой, подняли руки вверх.

Никто не может что-либо утаить от гипноскопии.

Вергилий опустился за невидимый горизонт. Наступила ночь.

Аэнеас делал полный оборот за двадцать часов, девятнадцать минут и несколько секунд. Был близок рассвет, когда Ивар Фридериксон добрался до Винохума.

Серый гранит огораживал стеной родовое гнездо Первого человека Илиона. Оно стояло на самом краю древнего мыса, среди утесов и скал, облаков и ярусов, на скале, покрытой скудным кустарником. Материк здесь опускался на три километра ко дну моря Антония. Туда же проваливалась и река, взрываясь у замка, шумом водопадов.

Портал стоял закрытым, как свидетельство того, что войска оккупантов считаются бандитами. Ивар остановился, чтобы нажать на плату сканнера. Звон отозвался эхом пустоты.

Усталость сменялась болью, идущей от позвоночника и с быстротой бегущей по венам крови охватывавшей все члены, всю плоть и кости. Ноги его подгибались, а зубы стучали мелкой дрожью. Казалось, он с ног до головы облит собственным потом, он чуял его запах и ощущал его вкус на потрескавшихся губах. Он выбрал более длинный и трудный путь, лишь бы не бежать по дорогам.

Ивар прислонился к высокой стальной двери, всасывая воздух сквозь высохший, как у мумии рот. Ветерок обдавал его леденящим холодком. И все-таки, он никогда еще так остро не воспринимал красоту этой земли, как сейчас, когда она была потеряна для него.

Небо высоко парило кристаллической чернотой, усыпанной звездами. В разряженном воздухе они светили ровным светом с бриллиантовым оттенком. Млечный путь был белым потоком, а родственное облако в Улье было нашей галактической сестрой, на расстоянии полутора миллионов световых лет. Креуза уже села, а более медленная Ливиния отходила в свою вторую четверть. Серебристый свет падал на иней.

На восток тянулись поля, луга, лесные участки, массивы, которые были заснувшими загонами и, наконец, гора. Взгляд И вара скользил на запад. Там богатые плодородные земли низины лежали во фруктовых садах, плантациях, в превратившихся в ночные зеркала каналах, блестящем щите соленых топей, которые шли к кольцу мира. Он подумал, что видит движущиеся огни. Может, его люди уже за границей? Нет, не мог же он различить их светильники на таком расстоянии… фонари на кораблях-привидениях, плывущие по океану, который исчез три миллиона лет тому назад…

Портал распахнулся. Там стоял сержант Астафф. Бросая вызов декрету Империи, на его плотной фигу-

ре сидела илионская форма. Хотя он сбросил капюшон и маску, при таком сказочном освещении голова его была не седой; она была такой же ледяной, как те слова, которые исходили от него.

– Первенец Ивар! Где вы были? Что происходит? Представляете гнетущий страх вашей матушки за вас все эти последние пять дней?

Наследник дома проскользнул мимо него. За воротами во дворе крест-накрест лежали тени от башен, бойниц, главных и второстепенных зданий. Гончая хесперианской породы, длинная и с тяжелыми челюстями, была второй живой фигурой, которую было видно. Папы ее неестественно громко стучали по камням.

Астафф нажал кнопку, закрывая дверь. Некоторое время он помолчал, а затем медленно произнес:

– Лучше дайте-ка мне это ружье, первенец. Я знаю место, куда эти земляне не сунут свой нос.

– Я тоже, – с глубоким вздохом сказал Ивар.

– Разве вы не сделали много добрых дел, улизнув отсюда, пока вы готовились к… ну, что бы вы там ни делали… а-а?

Астафф протянул руку.

– Беда, в которую я попал, для меня не имеет значения, даже если они меня сцапают с этим. – Ивар взялся за ружье. – Разница только в том, что я отправлю кое-кого на тот свет.

Что всколыхнулось в старике. Он, как и его предки до него, служил Первым людям Илиона всю жизнь. Тем не менее, или как раз по этой самой причине, в голосе его была боль.

– И почему вы не попросили помощи у меня?

– Тогда бы ты отговорил меня от этого, – сказал Ивар. – И был бы прав.

– Что вы пытались сделать?

– Уничтожить местный патруль. Начать собирать оружие. Я не знаю, скольким из нас удалось бежать. Возможно, большинству не удалось.

Астафф рассматривал его.

Ивар Фридериксон был высоким, 185 сантиметров, стройным, широкоплечим аэнеанцем. Истощение приглушило его обычную живость и сделало хриплым его звонкий голос. Курносое, веснушчатое лицо с квадратным подбородком делало его моложе, чем он был; за прошедшие дни не появилось и намека на отрастающую бороду. Волосы его, коротко подстриженные на затылке и на висках по северному образцу, были светлыми, с часто торчащим хохолком или прядью на лбу. А из-под темных бровей смотрели большие зеленые глаза. Под пиджаком на нем была рубашка с высоким воротником, пояс с сумкой, нож с тяжелым лезвием, плотные брюки, заправленные в ботинки – обычная уличная одежда. По правде говоря, он мало чем отличался от любого другого юноши высшего класса этой планеты.

Но этого малого было достаточно.

– Ну и троглодиты же вы, – наконец сказал сержант, получив в ответ вспышку гнева.

– Мы должны сидеть, кроткие, как овечки, а земляне пусть лепят из нас все, что хотят, давят, и используют нас, как им заблагорассудится?

– Ну, – ответил Астафф, – я бы спланировал свою акцию получше и побольше бы ее отрепетировал.

Он взял Ивара за локоть.

– Вы выглядите не лучшим образом, – сказал он. – Идите ко мне. Вы помните, где я обитаю? Слава Богу, жена ушла навестить семью нашей дочери. Примите душ, поешьте и спать. Я несу вахту до 05-10. Не могу вызвать замену, так как потребуется объяснение; но никто к вам туда не сунется.

Ивар заморгал:

– Что ты имеешь в виду? Мои комнаты?..

– Да-да! – засопел Астафф. – Идите, идите. Поднимите вашу матушку, маленькую сестренку. И их сюда же приплетите. Конечно. Их будут допрашивать, вы же знаете, как только импи узнают, что вы в этом замешаны. Их будут допрашивать под воздействием наркотиков, могут и под гипнотестом, если хоть что-то натолкнет их на мысль, что им известно, где вы находитесь. Вы этого хотите? Ладно. Идите и скажите им нежное прощай.

Ивар отступил на шаг, поднял умоляюще руки.

– Нет, я… я никогда не думал…

– Ладно.

– Конечно, я… Что ты задумал? – покорно спросил Ивар.

– Убрать тебя отсюда до того, как прибудут Импи. Хорошо, что ваш отец целую вечность пробыл в Нова Рома; у него алиби, да и влияние есть, чтобы защитить семью, если земляне не найдут никаких улик, что вы когда-либо были здесь после битвы. Ну? Вы должны поскорей уехать. Наденьте ливрею слуги, которую я вам раздобуду, медицинскую маску, как будто вы чихаете от аллергии, оружие спрячете под плащ. Идите так, как будто вас послали по срочному поручению. Дом большой, никто не обратит на вас особого внимания. Я найду кого-нибудь из поселян, кто возьмет вас к себе, Сэм Хедан, Фрэнк Вэнс, любой надежный, который живет не здесь. Вы пойдете туда.

– А потом?

Астафф пожал плечами.

– Кто знает? Когда шумиха уляжется, я шепну вашим словечко, что вы живы и на свободе. Может быть позже вашему отцу удастся выбить вам помилование. Но если земляне поймают вас, когда еще слишком свежи воспоминания об их мертвых – сынок, они захотят преподнести наглядный урок. Я знаю Империю. Путешествовал по ней не единожды с адмиралом Мак-Кормаком.

Едва произнеся это имя, он взял под козырек. Любой имперский агент, увидевший это, арестовал бы его на месте.

Ивар проглотил ком в горле и сказал, заикаясь:

– Я… я не могу отблагодарить…

– Вы следующий Первый человек Илиона, – рявкнул сержант. – Может быть наша последняя надежда на возвращение Старших. А сейчас, прежде, чем кто-нибудь придет сюда, уносите ноги – и не забудьте прихватить остальные части!

Глава 3

Предыдущее задание Чандербана Десаи было в составе делегации, которая вела переговоры об окончании Джиханнатского кризиса. Само по себе это не обещало быстрого изменения в его карьере. Администраторы его Величества всегда должны торговаться по мелочам, искать компромиссы, знать свое место, устранять конфликты между личностями, организациями, обществами, расами, видами. Необходимость мастерства – быстро схватывать факты, понимать ситуацию, отбрасывать несущественные детали, когда, несмотря ни на что, случайность вмешивалась в чьи-то расчеты – было самым главным требованием на среднем уровне бюрократии, которого он достиг. Обыватель, имеющий дело только со своей культурой, может ничего не делать и ни о чем не думать, кроме течения своих личных дел. Правитель сектора может не вникать в каждую конкретную ситуацию, он ее просто не заметит в огромном потоке дел и проблем, с которыми ему приходится сталкиваться. Поэтому было решено, что для управления большими территориями, доставляющими большие хлопоты, необходимы комиссионеры, которые знали бы и понимали местных обывателей, но и сознавали государственную необходимость.

Десаи работал в районах, которые были обращены к Бетельгейзе и, через ничейную и плохо исследованную буферную зону к Ройдгунату Мерсеи. Таким образом, он естественным образом попал в специальную дипломатическую группу. Б спокойном стиле он поддерживал главу группы, Лорда-советника Чардона, так успешно, что впоследствии получил повышение по службе, и был назначен Верховным Комиссионером Вергилианской системы, на противоположном конце Империи.

Это случилось, благодаря стечению новых идей и особых обстоятельств. Мятеж в секторе Альфа Кру-цио стал возможен, потому что основная часть военного флота была сосредоточена вокруг Джиханната, где реально ожидалась полномасштабная война. Однако стоило Земле подавить оба восстания, как Мерсея заявила, что она всегда стремилась избежать столкновения и всегда готова к поиску разумного компромисса. Когда вскоре Политическое управление стало искать способных людей, чтобы перестроить сектор Альфа Круцио, Лорд Чардон так настойчиво рекомендовал Десаи, что того поставили ответственным за Вергилия, чья планета-колония Аэнеас была центром мятежа Мак-Кормака.

В силу всего предыдущего опыта Десаи всегда интересовался позицией мерсейцев, как бы ни были они далеки от него теперь.

В редкие моменты безделья, когда он ожидал в своем офисе в Иова Рома следующего посетителя, он вспоминал свой последний разговор с Улдвиром.

Они занимали схожее положение и имели одинаковые полномочия в делегациях на переговорах и не по своей воле стали приятелями, почти друзьями. Когда были закончены все формальности и проволочки, связанные с подписанием протокола, они, после официальной церемонии, устроили для себя обед на двоих.

Десаи вспомнил их отдельную комнату в ресторане. Живые картины на стенах, на его взгляд были примитивны; но место, которое обслуживало различных софонтов и не могло претендовать на то, что бы понимать искусство всех, а обед был вдохновенной комбинацией из человеческих и мерсейских блюд.

– Выпьем еще, – предложил Улдвир и поднял глиняный кувшин острого пива своего народа.

– Нет, благодарю, – сказал Десаи. – Я предпочитаю чай. Этот десерт наполнил меня до краев.

– До чего? Не обращайте внимания, я понял мысль, если не идиому. – Хотя каждый из них свободно владел главным языком другого, а их органы речи не очень отличались, поэтому для Десаи легче было говорить на англике, а для Улдвира – на эриау.

– Вы, конечно, съели много пищи?

– Боюсь, это мой особый недостаток, – улыбнулся Десаи. – Кроме того, дополнительная доля алкоголя сделала бы меня совсем пьяным. У меня не такая масса, как у вас, чтобы справиться с ней.

– Ну и что в том, что вы захмелели? Я, например, собираюсь это сделать. Наша работа закончена.

– А затем Улдвир добавил: – В настоящий момент.

Потрясенный, Десаи пристально посмотрел на него через стол.

Улдвир ответил ему вопросительным взглядом. Мерсейское лицо почти как у людей, если не обращать внимания на толстые кости и бесчисленные детали мышц. Но на его зеленой коже с тончайшими чешуйками совсем нет волос, нет ушных раковин, гребень с мелкими зубчиками шел от макушки вниз по спине до конца крокодильего хвоста, который служил противовесом большому, наклоненному вперед телу. Руки и кисти, опять же, были похожи на человеческие, ноги и ступни со скошенными когтями могли бы принадлежать двуногому динозавру. На нем была надета черная с серебряной окантовкой военная туника и брюки, цветные эмблемы ранга и Вах Халлена, где он родился. На поясе висел бластер.

– Б чем дело? – спросил он.

– А-а… ничего. – Но про себя Десаи задумался. "Он не имел ввиду враждебность – враждебность ко мне, как к человеку… это его замечание. Он, вся его цивилизация, произносит слова не так, как мы. Борьба против Земли является просто фактом. Ройдгунат пойдет на компромисс в диспуте, когда это диктует целесообразность, но никогда не поступится принципом, что, в конце концов, Империя должна быть разрушена. Потому что мы – старые, сытые, желающие сохранения мира, который позволит нам пользоваться удовольствиями – мы стоим на пути их амбиций, их расы. Если равновесие сил не будет нарушено, мы блокируем их, или помешаем им, где только можно, они же стремятся подорвать нас, смять, уничтожить. Но это не касается личностей. Я почетный враг Улдвира, поэтому его друг. Составляя ему оппозицию, я придаю значение его жизни".

Улдвир догадывался о его мыслях и произнес с хриплым мерсейским смешком.

– Если вы хотите сегодня притворяться, что проблемы решены правильно, пожалуйста. Я бы хотел, чтобы мы хорошенько напились и спели свои военные марши.

– Я не человек войны, – сказал Десаи. Прикрытые надбровными дугами глаза Улдвира выражали скептицизм, а рот усмехался.

– Бы имеете в виду, что не любите физического насилия. А за столом конференции вы вели действительно эффективную войну.

Он налил себе еще из сосуда. Десаи видел, что он уже немного навеселе.

– Я полагаю, что следующая фаза тоже будет спокойной, – продолжал он.

– Люди без перчаток… не очень-то хорошо. Старкад, Джиханнат… нет, я бы постарался найти для нас что-нибудь более искусное и долгосрочное. Что должно удовлетворить вашу Империю, храич? Бы сделали доброе дело для вашей Морской разведки из совместной комиссии на Талвине. – Десаи, который знал об этом, молчал. – Может быть, наступает наш черед.

Испытывая отвращение к своей обязанности, Десаи спросил самым обычным тоном:

– Где?

– Кто знает? – Улдвир сделал жест, равнозначный пожиманию плечами. – Не сомневаюсь, да и вы тоже, что в секторе Альфа Круцио, например, у нас масса агентов. Кроме того, что недавно там было восстание, он находится вблизи Владений Иттри, которое поддерживало лучшие отношения с нами, чем с вами… – Рука его рубанула по воздуху. – Нет, я огорчаю вас, не так ли? А как нам это исправить? Извиниться? Послушайте, если вы не хотите больше пива, почему бы не выпить ягодного бренди? Гарантирую, это первоклассный напиток. Вы можете считать, что вы миролюбивый парень, Чандербан, но я знаю самую малость или более о ваших людях, я имею в виду ваших специальных людей. А что это за старая-старая книга, о которой, я слышал, вы упоминали и из которой цитировали? Риксвей?

– Риг-Веда, – сказал ему Десаи.

– Вы говорили, что в ней есть военные мотивы. Вы знаете какие-нибудь достаточно хорошо, чтобы они звучали на англике? Вон там компьютерный терминал. – Он указал в угол. – Вы можете связаться через него с нашим главным переводным устройством, раз уж мы закончили наши официальные дела. Мне бы хотелось услышать немного о ваших особых традициях, произведениях, загадках – жизнь так коротка, чтобы насладиться ими…

Да, это был памятный вечер.

Десаи беспокойно зашевелился на своем стуле.

Он был невысоким мужчиной с темно-коричневым круглым лицом и с брюшком. И в пятьдесят пять стандартных лет волосы его оставались черными, хоть и поредели на макушке. Полные губы обычно загибались слегка вверх, что в сочетании с водянистыми глазами придавало ему задумчивый вид. Как обычно, сегодня на нем была простая неприлегающая белая рубашка и брюки, на ногах шлепанцы, для удобства на размер больше.

За исключением средств связи и хранящих данные консолей, которые занимали одну стену, офис его, как и он сам, был непретенциозным. Он действительно имел зрелищный голограф, вид горы Ганди на его родной планете Рамануджан. Все другие картины были фотографиями его жены, их семерых детей, семей тех четырех из них, которые были взрослыми и жили на различных планетах. На полке лежали старинные рукописи и рулоны, некоторые часто использовались как справочники, остальные служили для отдыха: поэзия, история, эссе, большинство авторов были вековой давности. Письменный стол его был менее не опрятен, чем он сам.

"Мне следовало бы повременить с отпуском, и использовать его сейчас, – думал он. – Богу известно, что настоящее требует от меня больше, чем я могу дать.

Или не так? Пусть пощадит меня Бог от безумия когда-либо считать себя незаменимым.

Впрочем, кто-то должен занимать этот пост. И им оказался я.

Должен кто-то другой? Как много в действительности происходит из-за меня, а сколько независимо от меня или сколько и что должно происходить? О, Боже! Я осмелился принять правящий сан, работу по переделке целого мира – когда не знал о нем ничего, кроме названия, и все это просто потому, что это была планета Хуго Мак-Кормака, человека, который хочет быть императором. Прошло два года, и что я узнал сверх того?"

Обычно он мог сидеть спокойно, но Хесперианское происшествие шокировало, не столько само по себе, сколько его скрытый смысл. Каким бы он ни был. Как он мог планировать воздействие на этих людей, когда эта новость стала известна, если он, иностранец, не имел понятия, к чему такое воздействие может привести?

Он положил сигарету в длинную, искусно изогнутую пепельницу из кости земного кита. (Он полагал, что это ужасный вкус, но ему подарила эту вещь на день рождения дочь, которая вскоре умерла). Табак был дорогим удовольствием, выращенный на Эсперансе, ближайшей от Земли планете, он получал его здесь, пока продолжались поставки.

Табачный дым не успокоил его. Он вскочил и стал беспокойно ходить взад и вперед. Он еще полностью не адаптировался к силе притяжения Аэнеаса (63 процента от нормы) поэтому ему не очень нравилось двигаться. Недостатком было то, что он должен был каждое утро проделывать мерзкие упражнения, если не хотел полностью превратиться в толстяка. Конечно, несправедливо, что аэнеанцы так отлично подготовлены физически, без дополнительных на то усилий. Нет, не совсем несправедливо. На этой скудной планете немногие могли себе позволить большое излишество в виде машин; даже сегодня многие ходят пешком или едут на животных, а не на машинах; большинство работ производиться вручную, без автоматов и электроники. И еще в раннем периоде – начало колонизации, беды, медленное выползание из хаоса – смерть отсеяла слабых представителей их народа.

Десаи остановился у северной стены, включил режим прозрачности и взглянул на Нова Рома.

Хотя Дому Империи двести земных лет, он неуклюже смотрелся в центре города, основанного семь веков назад. Большинство зданий в этом районе, по крайней мере, половина, были старой постройки, а архитектура мало изменилась за это время. В таком климате, где редко шел дождь и никогда не было снега, где временами дули холодные, а иногда ураганные ветры, поднимающие пыль, песок; где вода для кирпичей и цемента, леса для строевого материала, органика для синтетики были редки и драгоценны, предпочитали камень, которого на Аэнеасе было в изобилии, и использовали его цвет и структуру.

Типичными строениями были дома, в два или три этажа, с плоской крышей, которая служила наполовину садом – вид сверху представлял очаровательную мозаику – вторая половина крыши служила накопителем солнечной энергии. На узких окнах были ставни, украшенные медными или железными арабесками; тяжелые двери делались в том же стиле. Б большинстве случаев серый тесанный камень имел облицовку из тщательно выбранных и подогнанных гладких плит мрамора, агата, халцедона, яшмы, нефрита и более экзотических материалов, кроме того, часто использовались резные фигуры, бордюры, эмблемы, гротики; эрозия смягчала их всех и сделала старую часть города утонченно гармоничной. Дома побогаче, магазины и офисы окружали закрытые дворы, крытые витрилловыми крышами, которые сохраняли тепло и воду, где среди фонтанов и рыбных прудов стояли статуи и растения.

Улицы были узкие и извилистые, изрешеченные аллеями, постоянно выходящими на небольшие нерациональные площади. Движение транспорта было редким, в основном сновали пешеходы, иногда наземные машины, грузовики и крестьяне на аэнеанс-ких лошадях, идущих легким шагом, или на шестиногих статасах (для них тоже инопланетных, хотя Десаи не мог бы сейчас, вот так сразу, припомнить, откуда они родом). Столичный город – население здесь треть миллиона, самое большое – неизбежно будет дольше, и медленнее оправляться после войны, чем районные глубинки.

Он поднял глаза и посмотрел вдаль. Находившийся на юге университет не был виден через эту стену. То, что он увидел, был широкий, яркий разлив реки Флоны и древние с высокими арками мосты через нее; за ней Юлинианский канал, его притоки, вдоль них зеленеющие парки, баржи и прогулочные лодки на их поверхности; еще дальше замысловатость каналов намного меньше, но поновее, выпирающие снизу вверх современные здания кричащих цветов, оттенок индустриальной дымки – Веб.

Однако небольшой по земным меркам, этот сектор стал колыбелью его надежд. В кругах промышленников, торговцев и менеджеров, которые выросли за несколько последних поколений, чьи интересы меньше соприкасались с учеными и земельными магнатами, чем с Империей и ее Пактом.

"А могу ли я привлечь их? – думал он. – Я уже делаю это, но насколько они надежны?" Единственная планета, но слишком большая, чтобы разобраться в ней сразу.