Текст книги "День их возвращения"

Автор книги: Пол Уильям Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Сигарета Десаи зашипела и погасла. Он выбросил дурно пахнущий окурок и взял новую.

– Тогда вы заинтересованы в расширении торговых отношений, – сказал он.

– Да, – ответил Матту. – Сейчас мы можем предложить больше товаров, чем мы обычно реализуем. Я думаю не просто о природных ресурсах, а о рабочей силе и интеллекте, если бы больше нашей молодежи могло получать необходимое современное образование.

– И, хм-м-м, туризм на вашей территории.

– Да, – рявкнул Матту. Очевидно как личности, эта мысль была ему не по вкусу. – Чтобы развить индустрию, потребуется время, которое у нас есть, но кажется, которого нет у вас. Северяне никогда не были заинтересованы… хотя я должен признать, что Компаньоны никогда и не делали никаких предложений. Мы сейчас вынашиваем надежду, что Империя могла бы помочь нам.

– Субсидии?

– Они могут быть невелики и кратковременны. Взамен, Империя получит не просто нашу дружбу, но и наше влияние, так как орканцы все дальше и все чаще путешествуют по Аэнеасу. Вы стоите перед лицом власти северян, которая в целом, противостоит вам, и маловероятно, что вы одолеете ее. Не мог бы Оркан своим влиянием помочь трансформировать систему власти на всем Аэнеасе?

– Вероятно. Но в каком направлении?

– Едва ли сейчас можно сказать конкретно. Ведь мы можем решить, что изоляция лучше. Я повторяю, что моя миссия является не более чем предварительным исследованием – для обеих сторон, Комиссионер.

Чандербан Десаи, который имел в своем распоряжении легионы Империи, посмотрел в глаза незнакомца, и Чандербан Десаи почувствовал оттенок страха.

Молодой лейтенант с горы Кронос открыто позвонил Татьяне Тэйн, чтобы спросить, не может ли он навестить ее, чтобы познакомиться с человеком, который лучше всех знает Ивара Фридериксона.

– Умоляю, поймите, уважаемая леди, мы действительно ценим его. Однако косвенно, он был причиной значительных неприятностей для нас. И мне показалось, что вы могли бы посоветовать, как нам лучше убедить власти, что мы не состоим в союзе с ним.

– Не думаю, что смогу вам помочь, – ответила Татьяна, слегка удивляясь его неуклюжей откровенности.

Когда лейтенант вошел в квартиру Татьяны, подтянутый, в новенькой форме, он предложил ей в знак признательности кулон ручной работы из своей страны. Рисунок был настолько мелким, что Татьяне пришлось поднести кулон поближе к глазам и она прочла выгравированный вопрос:

"За нами шпионят?"

Сердце ее забилось. После мгновенного замешательства она покачала головой и поняла, что жест был слишком самоуверенным. Не имеет значения. Время от времени Стюарт приглашал техника, который проверял, не поставили ли земляне подслушивающих устройств. Зато вполне возможно, что само

подполье делало это… Лейтенант извлек из туники конверт и с поклоном вручил ей.

– Почитайте, – сказал он, – но мне приказано проследить и уничтожить его.

Лейтенант уселся в кресло. Взгляд его напряженно следил за действиями Татьяны. Но она вскоре перестала замечать его. Лишь после того, как она в третий раз прочла письмо Ивара, Татьяна чисто механически отдала письмо гостю, чтобы он мог выполнить полученные указания. После его ухода Татьяна еще раз мысленно перечитала письмо.

Вслед за ласковыми обращениями, которые никого не касались, шло краткое описание его путешествий. Главное – это его последняя встреча.

"…пророк, хотя он отрицает буквальное священное вдохновение, мне интересно, какая здесь,разница? Его история является современным апокалипсисом.

Я не знаю, могу ли верить всему, что он говорил. Его спокойная уверенность порождена глубокой убежденностью, но я не претендую на глубокое знание людей. Меня можно и обмануть. Чего действительно нельзя отрицать, так это то, что при определенных условиях он может читать мои мысли лучше, чем любой человек-телепат, о котором я когда-либо слышал, лучше, чем смогли бы самые высокоодаренные люди. Или даже, представители другой расы? Меня всегда обучали, что телепатия не является универсальным языком, недостаточно почувствовать излучения субъекта, вы должны узнать, что означает для него каждый образ; а образы, конечно, у всех индивидуумов разные. Еще более разные в различных культурах и в громадной степени – у каждого вида. И до наших дней этот феномен не слишком хорошо понят. Я лучше просто передам тебе собственный рассказ Яана, хотя мои несколько слов не смогут передать ничего из того подавляющего впечатления, которое он производит.

Он говорит, что после того как нашел какой-то остаток культуры Древних, о котором я упоминал, он надел "корону" на голову. Я полагаю, что это было вполне естественно. Она саморегулируемая, украшена, и может быть радиоуправляема. Во всяком случае, произошло что-то неописуемое. Небеса и ад в одном месте. Сначала в основном ад – из-за страха, непонимания; позднее – небеса. А сейчас, говорит Яан, ни одно слово не несет добра, нет таких слов для того, чтобы описать, что он испытывает, кем он является.

В научных терминах все выглядит следующим образом: Давным-давно Старшие, или Древние, как они называют себя здесь, имели базу на Аэнеасе, такую, как на многих других планетах. Это была не просто исследовательская база. Она служили огромной цели, о которой я скажу позже. Верно то предположение, что они действительно были причиной эволюции дидоанцев – лишь один эксперимент среди многих, с целью создания большего разума, большего сознания, по всему космосу.

Наконец, они ушли, но оставили одного, которому Яан дал имя Карунф, хотя он говорит, что это имя просто для удобства восприятия нашим ограниченным разумом. Первоначально остался не Карунф, и этот первоначальный был не индивидуальность, как ты или я, но часть – осколок? – элемент? – часть славной общности, слабый намек на которую являют собой дидоанцы. То, что сделал Карунф, было по сути сканированием его (ее?) личности, нейрон за нейроном и записью ее каким-то невообразимым способом.

Извини, дорогая, я решил не употреблять местоимение он/она, которое годится для Соседей, но слишком уничижительно для Древних. Я скажу "он", потому что более привычен к этому; но, конечно, можно с таким же успехом сказать "она".

Когда Яан надел обруч, аппарат заработал, и заложенный образец был наложен на его нервную систему.

Ты можешь представить себе связанные с этим трудности. Какое ничтожное маленькое слово, "трудность"! У Яана человеческий мозг, человеческое тело; а вероятней всего, Старшие надеялись что их сокровище найдет дидоанец. Яан не может сделать ничего, для чего его собственный организм не приспособлен. Первоначальный Карунф мог, может быть, одновременно решать в уме тысячу дифференциальных урав-

нений, в долю секунды, но Карунф, использующий примитивный мозг Яана, не может. Ты улавливаешь мысль?

Тем не менее, Старшие понимали, что дидоанцы могут не быть первыми, кто войдет в ту комнату. Они встроили в систему определенную гибкость. Более того, все организмы имеют потенциал, который обычно не используется. Позволь мне привести один неуклюжий пример. Ты играешь в шахматы, рисуешь картины, управляешь самолетом и анализируешь языки. Но предположим, что ты родилась в мире, где никто не изобрел шахматы, краску, воздушную машину или семантический анализ. Понимаешь? Или подумай, как простая физическая и умственная подготовка могут выявить способности почти у каждого?

Через три дня обработки, в течение которых он вообще не мог ни думать, ни действовать, к Яану вернулся контроль над его разумом и телом. Но в нем уже жил и разум Карунфа. Сначала это были две различных личности, существующие в одном мозгу. Это и сейчас так, но Яан все больше и больше интегрируется в этот чужой огромный интеллект. Он говорит, что, в конце концов, они станут одним, больше Карунфом, чем Яаном, и он очень этому рад.

Да, о чем он проповедует? Что хотят Старшие? Почему они делали и что они сделали?

И снова, невозможно выразить это несколькими словами. Я попытаюсь, но знаю, что мне не удастся. Может быть, твое воображение сможет заполнить пробелы. У тебя же хорошая голова, любимая.

Древние, Старшие, Строители, Высшие, Старые Шен, как только мы их не называем – а Яан не дает им отдельного имени, он говорит, что это было бы хуже для понимания, чем просто "Карунф", – появились триллионы лет тому назад, возле центра галактики, где звезды старше и ближе друг к другу. Мы же находимся вдали на тонком ободе спиральной руки. В то время, не было еще многих звезд, элементы тяжелее гелия, были редки, планет пригодных для жизни было мало. Старшие ушли в космос и нашли, что он более пуст, чем мы могли мечтать, мы, которые имеем больше населенных миров вокруг, чем кто-нибудь рассчитывал. Они ушли внутрь себя, они преднамеренно заставили себя продолжать развивать разум, поколение за поколением, потому что им не с кем было поговорить. Как бы я хотел, иметь возможность выслать тебе записи объяснения Яана!

Потом что-то произошло. Он говорит, что еще не совсем способен понять, что. Что-то вроде раскола расы, растянувшегося на миллионы лет. Расхождение во взглядах. Не на две идеологии, а на два различных способа восприятия мира, оценки реальности, две различных цели, которые предписаны вселенной. Нельзя сказать, что одна хороша, другая дурна; мы можем только сказать, что они непримиримы. Назови их Янь и Инь, но не пытайся сказать, что есть что.

Если говорить чрезвычайно упрощенно, то Первые видят цель существования в созидании, в превосходстве материального, унификации разума не только в этой галактике, но и во всей вселенной: так чтобы финальное крушение не было бы концом, а было бы началом. В то время как Другие стремятся к мистической общности с энергией, наивысшим смыслом считают Познание, признавая неизбежность конца вселенной.

Яану очень нравится изречение землян, которое, по-моему, очень подходит к Первым Старшим: бороться и искать, найти и не сдаваться. Другие же… Я даже не могу найти слова, которое также точно бы их охарактеризовало. Во всяком случае, не Судьба, потому что это подразумевало бы подчинение Божьей воле, а Другие вообще отрицают Бога. И не "нигилизм", который, мне кажется, подразумевает стремление к хаосу. Но то, за что выступают Другие, так чуждо хаосу… Скорее всего, я все равно буду неточен, но я бы сказал, что они верят в подъем, падение и бесконечное исчезновение. Отсюда единственным смыслом, который должна иметь жизнь, является гармония с этой кривой.

Яан говорит, что если разумная жизнь следует путем Первых, то, в конце концов, создает Бога, сама становится Творцом.

Следуя этой цели Старшие не только внимательно следили за появлением и развитием разума на новых планетах, но и сами разносили его, как, например, с дидоанцами. При этом им еще надо было противостоять Другим.

Это не война в нашем понимании, это совсем другой уровень. Хотя и война тоже.

Попробую еще одну аналогию. Допустим, ты пытаешься принять какое-то жизненно-важное решение, которое определит все твое будущее. Ты анализируешь, рассуждаешь, пытаешься подавить эмоции. Все это, на первый взгляд, происходит в твоем уме. Работает только мозг.

На самом деле это не так. Нездоровое тело может породить нездоровое мышление. Если в этот момент твои белые кровяные тельца ведут напряженную борьбу с чужими микробами, то исход этой борьбы может очень сильно повлиять на происходящее у тебя в голове. Может быть даже решающим образом.

Любые действия разумной жизни могут оказать влияние на всю вселенную. И даже наш небольшой кусочек галактики может оказаться поворотным пунктом. Ты же знаешь как все взаимосвязано в этом мире. И эти взаимосвязи и взаимодействия все множатся и множатся.

И любая разумная раса рано или поздно приходит к такому же выбору, как и Древние. Перед таким выбором и мы. Раздвигать ли стены своего мира устремляясь в бесконечность или искать самый гармоничный, самый красивый благородный путь в ничто, к забвению.

Существа, которые неизмеримо выше нас имеют два противоположных пути восприятия реальности. Какой выберем мы?

Избежать этого выбора мы не можем. Мы можем принимать власть, ограничения, инструкции, мы можем создавать компромиссы; мы можем прожить свою личную жизнь в безопасности; и это победа для Других в известном нам космосе, потому что именно сейчас случилось так, что хомо сапиенс является ведущим видом в этой части вселенной. Или мы можем рискнуть, бороться за свободу и, – если завоюем ее – поищем Старших, которые возвратятся и поднимут нас, как своих собственных детей, к тому большему, чем мы никогда не были раньше.

Бот, что говорит Яан, Таня, дорогая. Я просто не знаю…"

Она заглянула себе в душу и поняла: А я уже знаю.

Номи жила со своими детьми в двухкомнатной квартире в дальнем конце серой аллеи. Их окружала нищета и бедность. Но воздух здесь был свеж, так как даже самые бедные орканцы были приучены к чистоте, а когда было мало воды для мытья, ветер быстро уносил любые дурные запахи. Бедняки не были попрошайками; Компаньоны принимали участие в судьбе остро нуждающихся и давали им работу, которую те были в состоянии сделать. Но оборванные фигуры наполняли этот район суматохой: ревущие и хнычущие дети; женщины, перегруженные кувшинами и корзинами; мужчины, занимающиеся своим ремеслом; дневной рабочий, погонщик мула, извозчик, мусорщик, ремесленник, мясник, кожевник, священник, менестрель, продавец, расхваливающий или спорящий о цене своего товара. Среди разбитых коричневых стен, на запутанных дорогах, изрытых камнями, жесткой, как железо, земле, Ивар чувствовал себя в большем одиночестве, чем посреди пустыни.

Мать пророка не удерживала сына около себя и видела его теперь изредка и урывками. На вопрос Ивара о Яане она ответила, что его нет, но пригласила в дом и угостила чаем. Ивар чувствовал себя немного виноватым, поскольку заранее был уверен, что Яана нет дома. Наверняка он сейчас где-то ходит и беседует с учениками. Не столько обучая их, сколько проверяя на них свое понимание наследия Древних. Объясняя другим, и сам лучше разбираешься в проблеме.

"Я же должен сначала все понять сам, разобраться в себе и уяснить, кто же такой Яан, прежде чем смогу взять на себя те обязательства, которые он от меня требует. А кто лучше может помочь понять его, чем эта женщина?"

Она была одна, молодые были на работе или в школе. Поэтому внутри хижины было тихо, если закрыть дверь и отгородиться от уличного шума. Солнечный свет косо падал через узкие окна. Мало кто из орканцев мог позволить себе витрилл. Комната была холодная, затемненная, тесная, но очень опрятная и прибранная. Ткацкий станок Номи занимал один угол, на не законченном куске ткани виднелся тонкий рисунок в приглушенных тонах. Напротив станка располагался набор примитивной кухонной утвари. Кровати для нее и старшего сына занимали большую часть остающегося пространства. В середине комнаты стоял стол из досок, окруженный скамейками. Туда она и посадила своего гостя. Пища лежала на высоких полках или свисала с крюков – немного сушеного мяса, больше сушеных овощей и сухарей – они наполняли воздух ароматом. Сзади, за открытой дверью, была видна вторая комната, занятая в основном койками.

Номи, мягко двигаясь по земляному полу, приготовила свежего чаю, налила и села напротив Ивара, шурша юбками. В молодости она была красива и до сих пор была красива, хотя и измождена тяжелым трудом. Более всего на ее худом лице выделялись чудесные серые глаза. Такие же получил от нее в наследство Яан. Грубое синее одеяние, капюшон, который в этом патриархальном обществе надевали на головы вдовы, на ней не выглядели унижающими достоинства; в ней было слишком много внутренней гордости, чтобы нуждаться в тщеславии.

Они беседовали ни о чем, пока она готовила горький орканский чай. Номи знала, кто он: Яан сказал, что не держит от нее секретов, потому что она может сохранить в тайне все, что он скажет. Сейчас Ивар извинился:

– Я не хотел отрывать вас от работы. Номи улыбнулась:

– Приятно прерваться, Первенец.

– Но вы… от нее зависит ваша жизнь. Если вы предпочитаете продолжать…

Она усмехнулась:

– Прошу, не лишайте меня повода для безделья.

– О-о, понятно. – Ивар не любил вмешиваться в чужую жизнь, это шло вразрез со всем его воспитанием, но он должен был как-то продолжить откровенную беседу. – Мне кажется… что вы не особенно богаты. Я имею в виду, что Яан давно не делает обувь… как это с ним случилось.

– Нет. Он выбрал цель выше. – Казалось, что она сама удивилась неадекватности этой фразы.

– М-м, мне говорили, что он никогда не просит плату. Разве это не затрудняет вам жизнь?

Она покачала головой.

– Два его младших брата уже могут брать временную работу, они могли бы работать и целый день, но я не хочу этого; они должны получить хоть какое-нибудь образование. А… последователи Яана помогают нам. Мало кто из них может много дать, так, немного пищи, бесплатно выполненный заказ. Но такие дары возвышают.

Ее легкость исчезла. Она нахмурилась над чашкой и продолжала с некоторым трудом.

– Сначала, для меня было совсем не просто принимать эти дары. Мы всегда зарабатывали на жизнь сами, как мои родители и Гилеба, с тех пор как поженились. Но то, что делает Яан, так жизненно важно, что… Да, то что мы принимаем, это крохотная, но жертва.

– Значит, вы действительно поверили в Карунфа?

Она подняла на него глаза, а он опустил свои, когда она ответила:

– Разве могу я не верить своему собственному хорошему сыну?

– О, да, конечно, моя леди, – ответил он. – Я прошу у вас прощения, если показался… Послушайте, я здесь чужой, я знаю его всего несколько дней и… Вы понимаете? Вы наверняка знаете что-то, что позволяет вам решать, не является ли он жертвой заблуждения. У меня пока таких оснований нет.

Номи сочувственно улыбнулась, протянула через стол руку и похлопала его по плечу.

– Это так, Первенец. Вы действительно, имеете право спрашивать. Я рада, что в вас он нашел достойного товарища, в котором сильно нуждается.

"Неужели?"

Вероятно она прочла на его лице сомнения, так как продолжила тихим голосом, не глядя собеседнику в глаза.

– Почему я должна удивляться, что вы сомневаетесь? Я тоже сомневалась. Когда он исчез на те три страшных дня, и пришел домой совершенно полностью изменившийся… Да, я подумала, что у него в голове лопнул какой-то сосуд, и плакала о моем добром, трудолюбивом первом сыне, который так мало получил от жизни.

Потом я стала понимать, что он стал выделяться среди людей, как ни один человек раньше во всем пространстве и времени. Но это не принесло радости, Первенец. Вероятнее всего он должен будет умереть. На днях я видела во сне, что он снова Яан-сапожник, женился на девушке, о которой я привыкла думать как о его невесте, и они положили мне в руки своего первого ребенка. Я проснулась, смеясь… – Пальцы Ивара сильно сжали чашку. – Но этому не суждено сбыться.

Ивар не знал, что ему следовало сказать дальше. Но их прервали и это спасло его. В дверь постучал Робхар, самый младший ученик.

– Я подумал, что вы могли бы быть здесь, сэр – сказал мальчик, переводя дыхание. – Карунф скоро придет. – Он быстро вытащил конверт. – Для вас.

– А? Что это? – уставился на него Ивар.

– Вернулась миссия из Нова Рома, сэр, – сказал Робхар, все еще тяжело дыша от волнения. – Они привезли вам письмо. Посланник передал его Карунфу, но он сказал, чтобы я доставил его прямо вам.

На письме было написано – Харазу Хайронссону. Ивар вскрыл конверт. В конце нескольких страниц шла смелая подпись: Таня. В своем письме к ней он предупредил ее, как к нему обращаться в ответе.

– Прошу меня простить, – пробормотал он и сел, сосредоточившись на письме.

Потом Ивар на некоторое время притих, уйдя в себя. Затем извинился, сказал, что должен идти, обещал скоро связаться с Яаном и поспешно ушел. Ему следовало серьезно подумать.

Никому среди Компаньонов, кроме нескольких офицеров высокого ранга, не было сказано, кто такой Ивар. Они обращались к нему, как к Харазу, когда их могли услышать другие. Ивар показывался по возможности редко, обедал в покоях Командующего с Яковом, спал он в комнате рядом, выбирал для своих прогулок дальние залы, рампы и выходы. В этом огромном строении, больше половины было незаселенным, и он не мог вызвать чьего-нибудь подозрения. Сотрудники знали, что их шеф держит у себя кого-то особого, но были слишком дисциплинированы, чтобы шептаться об этом.

Таким образом, они с Яковом почти невидимыми прошли в помещение, используемое в качестве гаража. Яан уже пришел, откликнувшись на просьбу, переданную с посыльным. Часовой отдал честь, когда троица забралась в аэрокар. Несомненно, в голове у часового происходило многое, но он будет держать язык за зубами. Главная дверь отошла в сторону. Старые руки Якова умело прошлись по консоли. Машина плавно двинулась вперед, вышла на открытое пространство, поднялась вверх на километр и медленно направилась на юг.

Ветер усилился, когда день склонился к вечеру. Он завывал вокруг вздрагивающего корпуса машины. На стальной поверхности моря Оркуса бесились белые барашки волн. Волны яростно штурмовали берег и отступали, оставляя после себя частицы соли.

Яков перевел управление на автопилот, повернулся кругом на своем сидении и внимательно посмотрел на двух людей, сидевших перед ним.

– Очень хорошо, у нас есть место встречи, которую вы хотели, Первенец, – сказал он. – А сейчас не скажите ли вы зачем?

У Ивара по всему телу побежали мурашки. Он метнул взгляд на мягкое выражение лица Яана, вспомнил, что за этим стоит, и снова впился взглядом в бегущий по воде за самолетом отблеск габаритных огней.

"Предполагается, что я должен сотрудничать с ними?" – безнадежно думал он.

Но для этой задачи нет больше никого другого. Никого в целой бескрайней вселенной. Чтобы противостоять одиночеству, Ивар лелеял мысль о том, что они могут оказаться его истинными товарищами в деле освобождения.

– Я боюсь возможных шпионов, подслушивающих устройств, – сказал Ивар.

– Но не в моей части Арены, – резко ответил Яков. – Бы знаете, как часто и тщательно мы проверяем помещения.

– Но у землян много возможностей, у них ресурсы всей Империи. У них может быть шпион, о котором мы даже не подозреваем. Например, телепат. – Ивар заставил себя повернуться спиной к Яану. – Вы читаете мысли.

– В определенных пределах, – предупредил пророк. – Я уже объяснял.

"Да. Он привел меня в сердце горы и показал машину… устройство… что бы это ни было, которая содержала код Карунфа. Он не позволил мне ни к чему прикасаться, за что его нельзя упрекать. Но внутренне я был только рад, что имел уважительную причину не делать этого. И там он читал мои мысли. Я проверял его всеми способами, которые мог себе представить, а он точно говорил мне, о чем я думаю, а также некоторые вещи, о которых я и не знал, что думаю.

Вероятно, ему бы и не понадобилась телепатия, чтобы увидеть как все мои чувства взбунтовались. Яан улыбнулся и сказал Ивару.

– Не бойтесь. У меня лишь человеческая нервная система, а она не такая уж исключительная, ,у нашего вида бывает и получше. Сам по себе, я не могу резонировать лучше, чем вы, Первенец. – И холодно добавил: – Для Карунфа это ужасно, подобно глухоте и слепоте. Но он терпит, принимая существующее положение вещей. Но здесь, внизу – слава Древним! – здесь действует его прежняя оболочка. С ее помощью можно перекодировать мозговые центры. Здесь Карунф-Яан становиться тем, чем он должен быть, и чем он будет вновь, когда его народ вернется и даст нам то тело, которого мы заслуживаем.

Во всяком случае, я мог поверить в некоторые способности Яана. Телекинез и телепатия находятся за пределами возможностей земной науки, но я читал об экспериментах в прошлых эрах, когда земная наука была более прогрессивна, чем сейчас. Подобная технология не совсем уж недоступна способностям людей, это вопрос скорее технического развития, а не чистых исследований.

Конечно, это все мелочи, по сравнению с записью и переносом на представителя другого вида целой личности".

– Хорошо, – сказал Ивар, – если вы, используя артефакт в действительности не предназначенный для вашего организма, читаете мысли в радиусе примерно сотни метров – тогда существо, природно одаренное телепатией, должно делать это лучше!

– На территории Оркана нет представителей других рас, – сказал Яков.

– За исключением Эранната, – возразил Ивар. Напряглись ли черты белобородого? Сморщился ли Яан?

– Ах, да, – согласился Командующий. – Временное исключение. Никаких ксенофонтов нет на Арене или в городе.

– Могут быть человеческие мутанты, могут быть генетически созданные, – пожал плечами Ивар. – Или может не быть вовсе никаких телепатов; может быть какое-то устройство, которые ваши детекторы не регистрируют. Я повторяю, вероятно вы и я не оцениваем, какое разнообразие должно существовать на тысячах планет Империи. Никто не может за этим уследить. – Он вздохнул. – Ладно, назовите меня параноиком. Назовите эту поездку излишней. Вероятно, вы будете правы. Однако остается факт, что я должен решить, что же делать – вопрос, затрагивающий не просто меня, но судьбу моего общества – и я чувствую себя спокойнее, обсуждая его вне любого воображаемого наблюдения.

"Такого, как устройство внутри горы Кронос.

Если оно действует, я надеюсь, что ему не удастся засечь мои мысли в последние несколько часов. Иначе мои неожиданные подозрения, полученные из письма Тани, могли бы меня выдать".

Яан проницательно спросил:

– Не взвинтило ли вас возвращение нашей Нова Ромской миссии?

Ивар кивнул с излишней энергичностью.

– Послание, которое вы получили от возлюбленной?

– Я уничтожил его, – признал Ивар. Если бы его попросили показать его содержание, этого нельзя было бы избежать. – Из-за сведений личного характера.

Они не удивились, большинство людей поступили бы именно так.

– Однако вы можете догадаться, что она обсуждала эти вопросы с освободительным движением. Мое письмо и разговор с вашим эмиссаром убедили ее в том, что наши и ваши интересы в деле избавления от ига Империи совпадают.

– И сейчас вы желаете дальнейших подробностей, – сказал Яков.

Ивар снова кивнул.

– Я бы хотел понять… Тем более, что вероятнее всего Комиссионер Десаи откликнется на ваш план… Это будет означать, что сюда придут земляне, чтобы обсуждать и воплощать планы экономического роста этого региона. Что это несет для нашего освобождения?

– Я думал, что объяснил, – терпеливо сказал Яан. – Это план Карунфа. Поэтому он долгосрочный, как и должен быть; что до надежд, которые на него возлагаются, то они касаются оружия! Давайте копить силы, пока не наступит наше время, иначе Империя раздавит нас, как блоху ногтем.

План Карунфа. Аэрокар пересек море и сельскохозяйственные угодья, окаймлявшие южный берег, и летел теперь над настоящей пустыней. Выветренные остроконечные скалы поднимались над испепеленными дюнами; пыль поднималась и вихрилась; Ивар заметил высохшие кости океанского монстра, ненадолго открытые ветром.

– Идея неплохая… шанс тут действительно есть… однако слишком все тонко… Может ли представитель совершенно отличного от людей вида так хорошо постичь наш характер? – заволновался Ивар.

– Поймите, во мне он получеловек, – ответил Яан. – и… у него на вооружении многомиллионная история. Люди же не более уникальны, чем другие софонты. Карунф находит среди рас общие черты, которых мы не видим.

– Я тоже стал беспокоиться, – вздохнул Яков.

– Я жажду увидеть нас свободными, но едва ли проживу так долго. И все же, Карунф прав. Мы должны подготовить всех аэнеанцев с тем, чтобы, когда наступит день, мы поднялись все вместе.

– Расширение торговли является средством в этом направлении, – уверил Яан. – Оно должно заставить орканцев путешествовать по всей планете, встречаться с другими представителями Аэнеаса, в которых живет вера и огонь. О-о, наши агенты не собираются проповедовать, они не будут знать ни о чем, кроме того, что должны совершать практические сделки и делать необходимые приготовления. Но они неизбежно будут вступать в контакты, а это разбудит интерес, и их будут слушать и северяне, и речной народ, и тинеранцы и кто бы там ни был. Кто же не захочет послушать новости из далеких краев.

– Я слышал это несколько раз, – ответил Ивар,

– и все таки не совсем понимаю. Послушайте, вы ведь не ожидаете, что произойдет массовое обращение в веру орканцев, не так ли? Говорю вам, что это невозможно. Наши культуры слишком сильны своими особенными священными привязанностями – традиционными религиями, язычеством, служением предкам, и всяким другим.

– Конечно, – мягко сказал Яан. – Но разве вы не можете понять, Первенец, что в счет идет само их убеждение? Орканцы своим примером и заповедями заставят каждого аэнеанца удвоить свои особые надежды. И ничего в моем послании не противоречит никакому основному принципу веры молодых. Возвращение Древних укрепит наши надежды независимо от того, какую бы форму они не приняли.

– Я знаю, знаю. Простите, я продолжаю быть скептически настроенным. Но не обращайте внимания. Я не думаю, что это может принести какой-нибудь вред, и, как вы говорите, мешало бы сохранять живым дух сопротивления. А что касается меня? Что по вашим расчетам должен делать я тем временем?

– Б недалеком будущем наступит время, – сказал Яков, – вы поднимете знамя независимости. Сначала нам надо подготовиться; мы не должны рисковать тем, что вас сразу же схватят враги. Вполне вероятно, вы должны будете провести несколько лет на другой планете, ведя партизанскую войну на Дидо, например, или посещать иностранные дворы и вести переговоры об их поддержке.

Ивар собрался с силами и прервал:

– Как Иттри?

– Ну… да. – Яан даже не заметил своего мимолетного колебания. – Да, мы могли бы получить помощь от Владений, но не сейчас, пока вы представляете маленькую группу, стоящую вне закона, а позднее, когда наше дело будет выглядеть более многообещающим. – Он наклонился вперед. – Если говорить откровенно, то ваша роль, в самом начале, будет ролью овода. Вы будете отвлекать Империю от того, чтобы она не заметила ничего опасного для себя во влиянии орканцев, путешествующих по Аэнеасу. Вы не можете надеяться на совершение чего-то большего, по крайней мере, в первые несколько лет.

– Не знаю, – сказал Ивар с упрямством, достойным лучшего применения. – Мы могли бы получить помощь у Иттри скорее, может быть, совсем скоро. Из тех намеков, которые делал Эраннат… – Он выпрямился на своем сиденье. – Почему бы не отправиться и не поговорить с ним прямо сейчас?

Яан смотрел в сторону. Яков сказал:

– Боюсь, что в данный момент это нецелесообразно, Первенец.