Текст книги "Остаться до конца"

Автор книги: Пол Скотт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Глава шестнадцатая

День пошел на убыль, пошли на убыль и ее силы: невмоготу все сердобольные и соболезнующие соседи, «Сторожка» словно попала в осаду. Неизвестно откуда черпала Люси силы. Люди шли несколько часов подряд. Телефон не умолкал. Кто-то брал трубку, отвечал. И тут же раздавался новый звонок. И снова кто-то отвечал. На столе в гостиной высилась стопка писем: их приносили слуги и передавали Ибрагиму.

У Слоника, оказывается, так много друзей.

Ее навестили супруги Менектара, супруги Шринивасан, доктор Митра поначалу пришел один, потом – вместе с женой. На кухне Сюзи и отец Себастьян заваривали кофе и чай. А мистер Томас обносил всех, кто приходил. Никто, правда, не засиживался, однако Люси просила каждого остаться. Кое-кто прислал цветы. Она просматривала визитные карточки, не вчитываясь в имена, но помнила, что цветы нужно сложить в одном месте: завтра они понадобятся. Пришел секретарь клуба со старушкой-вдовицей, ведавшей библиотекой.

– Простите, но, по-моему, мы до сих пор не вернули вам книгу мистера Мейбрика. Давным-давно нужно было вернуть Обещаю, я об этом не забуду.

– Пойдемте с нами, Люси, – предложила Куку Менектара; опускались сумерки, люди расходились, – переночуете у нас, а то и поживете сколько захотите.

– Спасибо, Куку, но, право же, мне лучше здесь, вы меня поймете.

Куку поцеловала ее и шепнула на прощанье:

– Если передумаете, позвоните, и мы заедем за вами.

И Шринивасаны приглашали ее к себе, и Сингхи (они особенно тронули Люси).

Последними уходили супруги Митра. Впрочем, не совсем последними: остались и отец Себастьян, и Сюзи, и Ибрагим; все они еще суетились на кухне.

Доктор Митра спросил:

– Вам не понадобится помощь? А то поехали к нам.

– Нет, я чувствую себя хорошо, и мне хочется остаться здесь.

– На тумбочке у постели я оставил вам таблетку. Примите на ночь. Вам нужно выспаться. Сюзи говорит: если хотите, она останется с вами.

– Спасибо. Все в порядке. Обо мне позаботится Ибрагим. Когда Слоник болел последний раз, Ибрагиму приходилось ночевать в гостиной. Бедный Ибрагим. На нем лица нет – весь день на ногах.

* * *

– Меня, отец Себастьян, беспокоит только одно, – сказала Люси, когда они остались в гостиной вдвоем.

Она включила электрический камин. Ибрагим пошел за дровами, чтобы разжечь настоящий камин. Сюзи все еще возилась на кухне, домывала посуду. Отец Себастьян отнес ей тарелку горячего супа и рюмку бренди.

– Слоник очень тревожился: где же его похоронят? Он очень любил эти места. Нельзя ли его прах после кремации оставить на время в часовне, а потом похоронить на церковном кладбище. Он говорил: в юго-западном уголке есть место.

Отец Себастьян кивнул, но промолчал.

«А потом, – подумала Люси, – я поставлю у изголовья небольшую каменную плиту. И на ней будет одно-единственное слово. – Она улыбнулась: – „Слонику“. До чего ж смешное прозвище!»

– Выпейте-ка бренди, миссис Смолли.

– Завтра вы еще побудете здесь?

– Да, я останусь до среды.

– А завтра какой день?

– Вторник.

Вторник. Что-то она собиралась сделать во вторник. Люси выпила бренди.

– Отец Себастьян, я, пожалуй, сейчас лягу спать. Спасибо вам. Вы уделили мне столько времени! И вам, Сюзи, спасибо.

Сюзи проводила ее в спальню, включила свет и в комнате и в ванной.

Люси села на кровать мужа, над ее собственной была опущена москитная сетка.

– Конечно, все дело в письме, – обратилась она к Сюзи, деловито сновавшей по комнате, – письмо-то его и доконало. Такое потрясение. Доктор Митра так и не пустил меня попрощаться. И письмо не хотел показывать, но я настояла: уж я-то должна знать, о чем оно!

– Да не беспокойтесь вы так из-за этого письма. – Сюзи как могла пыталась утешить ее. – Пока у меня есть крыша над головой, есть дом и у вас. – Она замолчала, покосилась на Люси. – Люди вроде нас с вами должны держаться друг друга.

Люси протянула было к ней руку, но Сюзи уже отошла, найдя себе какую-то работу.

– Хотите, я останусь сегодня с вами? – предложила Сюзи.

– Спасибо вам за все, может, вы попросите Ибрагима переночевать в доме, как в тот раз, когда болел Слоник? И тогда мне будет спокойно. А сейчас я, пожалуй, лягу спать. Что-то я продрогла и устала.

– Не забудьте принять лекарство. Я вам принесу какао в постель.

Люси разделась в ванной. Оставила там свет и забралась под одеяло. Сюзи принесла ей какао.

– Миссис Смолли, с вами еще и Мина побудет. Они с Ибрагимом разожгли камин в соседней комнате, если что, позовите. Свет выключать?

– Только люстру. Свой ночничок я выключу сама, а у постели Слоника пусть горит, хорошо?

* * *

От таблетки снотворного уже слипались глаза. Люси выключила ночник на тумбочке, легла лицом к стене, чтобы не мешал свет от постели Слоника, закрыла глаза. «Любимый мой, единственный мой», – прошептала она и уснула.

Проснулась она, дрожа от холода. Часы показывали половину четвертого. Напрасно она легла спать так рано. Действие снотворного кончилось. Она встала. Накинула халат, сунула ноги в шлепанцы, увидела пустую постель Слоника, и разом ударили вчерашние воспоминания. Она выключила ночник у него на тумбочке и вышла в гостиную. Там было темно, лишь проникал скудный свет из спальни. Люси осторожно сделала шаг, другой. Свернувшись калачиком по сторонам потухшего камина, под одеялами спали двое, Мина и Ибрагим. Тихонько пройдя мимо, Люси едва не вскрикнула – у стены спит еще кто-то!

Это Джозеф. Их трое.

Конечно, очень трогательно, но плакать нельзя, говорила она себе. Если заплачу, остановиться уже не смогу, а это, право же, нехорошо. Сколько дел нужно обдумать и сделать! Она постояла в темной кухне, глаза привыкли ко мраку, и она разглядела на столе бутылку бренди и стакан, скорее всего грязный, да не все ли равно. Захватив бутылку и стакан, она осторожно, чтобы не разбудить свою стражу, двинулась в обратный путь.

В спальне она налила себе бренди, села на постель Слоника, засмотрелась сквозь москитную сетку на огонек ночника у постели. Вдруг вспомнила, что собиралась сделать во вторник. Отхлебнула изрядно бренди. Нужно позвонить в Ранпур мистеру Тернеру и отменить визит. Или лучше попросить кого-нибудь из надежных друзей, вроде доктора Митры: пусть позвонит и расскажет, что произошло. Мистер Тернер, конечно, огорчится, но не обидится. Может, напишет ей из Калькутты. А она ответит, что, поскольку он еще пробудет в Индии некоторое время, им стоит поддерживать переписку, и, как знать, может, они и встретятся позже, когда Люси оправится от удара.

Да, удар тяжкий. Она еще раз отхлебнула бренди – слишком крепко. Зашла в ванную, добавила холодной воды. Перестаралась. Вернулась в комнату, долила бренди. И снова пришлось идти в ванную: затошнило, стало крутить в животе. Она наклонилась над раковиной – однако ее не вытошнило; в животе же бурлило, она подошла к «трону», села; стакан с бренди поставила рядом на пол. Непроизвольно она вдруг застонала и тут же зажала рот рукой. Ни к чему будить слуг. А на низкую створчатую дверь она забыла повесить полотенце (значит, занято). Впрочем, не все ли равно. Услышь Ибрагим ее стон, он не бросится опрометью в ванную, раз постель ее пуста, сообразит, пошлет Мину, и та окликнет Люси, спросит, все ли в порядке.

Теперь она одна, можно снова крючок на двери повесить. Слоник его в свое время снял по той же причине, по которой поставил два «трона»: дескать, раз живешь в Индии, в любую минуту может приспичить. А что делать, если приспичит обоим разом? Поэтому, если уж у них в доме одна ванная, пусть хоть будет два унитаза, и никаких крючков и запоров. Однажды мрачные прогнозы Слоника сбылись: супруги съели что-то несообразное их желудкам. Люси прежде клялась и божилась, дескать, ни за что не унизится и не сядет рядом со Слоником на «трон». И вот, нужда заставила. Сидели они, сидели, и вдруг Слоник как засмеется, а следом и Люси. Сидят на «тронах» и заливаются.

И сейчас, вспоминая, она тоже едва слышно рассмеялась, протянула руку – захотелось найти руку мужа и посмеяться вместе.

– Вы здесь, мем-сахиб? – услышала она женский голос. Это Мина. Стоит чуть поодаль от створчатых дверей – не видно ни ног, ни головы.

– Не беспокойся, Мина. Спасибо. Все в порядке. Ложись спать, отдыхай. Я и сама через минуту лягу. – Люси откашлялась: пусть Мина слышит, что хозяйка владеет собой. Некоторое время спустя Люси выпила еще бренди, и вдруг ее пронзила мысль: нельзя отказать мистеру Тернеру, ведь он везет подарок Мине от Сары, Сюзан и малыша тех давних лет, которого она, Мина, вынянчила. Нельзя думать только о себе, укорила себя Люси. Бог с ним, с голубым шампунем, больше она не будет подкрашивать волосы. Но подарок Мина должна получить, это куда важнее. Для нее это целое событие: значит, маленькую няню-айя помнят. Утром нужно передать с ней записку мистеру Булабою, пусть оставит номер для мистера Тернера; и еще позвонить в Ранпур и сказать, что она ждет гостя. А о несчастье – ни слова. Он приедет в среду, Слоника уже похоронят, и, как знать, может, Люси будет не так тоскливо и страшно в присутствии молодого человека. Может, господь посылает ей утешение.

И еще раз она отпила из стакана. Ох, как трудно ей придется. Нужно держать себя в руках, гуляя с гостем по Панкоту, показывая все местные достопримечательности. Ведь каждый уголок в городе напоминает о Слонике. На церковное подворье она не пойдет – это выше ее сил. Да и гостю будет неловко: еще позавчера он говорил с полковником по телефону, а сегодня тот уже на кладбище.

– Я нарочно умолчала обо всем по телефону, – скажет она, – по правде говоря, мне необходимо сейчас с кем-то поговорить, с незнакомым человеком даже проще. Пойдемте, я покажу вам нашу «Сторожку». Сначала – сад. Хотя показывать особенно нечего, ни в саду, ни в доме. Он очень любил сад. Здесь ведь и впрямь хорошо, правда, мистер Тернер? У нас чудесный садовник-мали. Пока не построили «Шираз», нам из сада была видна почти вся Клубная улица. После обеда мы и по ней пройдем. Заглянем в Розовый Дом, может, Куку Менектара напоит нас чаем, а потом мы поедем в клуб и выпьем чего-нибудь покрепче. Мы возьмем экипаж, так вы лучше рассмотрите долину.

Раньше мы со Слоником везде ездили экипажем. А Слоник – такой упрямец: как приедем, сразу отпускает возницу. То ли всякий раз надеялся, что кто-нибудь нас подвезет на обратном пути, то ли боялся, что возница не приедет к назначенному часу. Помню, раз мы остались с носом. Знаете, это даже символично: все уехали, а мы со Слоником остались, стоим в кромешной тьме и ждем: может, кто заберет нас оттуда. Так и не дождались.

Она выпила еще. Откинулась на поднятую крышку стульчака, головой прислонилась к стене, взглянула на пустой соседний «трон» и закрыла глаза.

«Помнится, Слоник, мы ездили с тобой на приемы и вечера, ты бывал так галантен: брал меня под руку при входе в зал, помогал выйти из экипажа. А когда все разъезжались и ждали, кто машину, кто коляску, ты тоже брал меня под руку. Так мы и стояли. Рядом, как и наши „троны“. А что теперь, Слоник? Поставят рядом наши урны с прахом?

Нет-нет, Слоник, я не плачу. Мне нельзя плакать. Завтра мне нужно хорошо сыграть на людях. И послезавтра, в среду. И в четверг.

Только одно хочу понять, Слоник: ты и вправду считал меня хорошей женой? Если вправду, почему ж тогда ты меня бросил? Бросил меня здесь? Одной мне страшно, Слоник. Я знаю, нельзя поддаваться слабости и пускать в душу страх… но ведь теперь я „в слезах, одна и меж чужих хлебов“. И до той поры встречать мне рассветы и закаты одной. Невыносимо. Но плакать я не буду и вынесу все, пока еще не знаю как. Слоник, возьми меня за руку и уведи отсюда, умоляю тебя, Слоник, возьми меня с собой! Слоник! Слоник! Ты ушел и обрел дом, а меня бросил здесь на чужбине!»