Текст книги "Разрушающее напряжение"

Автор книги: Пол Прюсс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

16

– Леди и джентльмены, с прискорбием сообщаю, что процесс высадки задерживается. Вскоре к нам присоединится представитель Порт-Геспера, чтобы все объяснить. Чтобы облегчить ситуацию, все пассажиры должны как можно скорее явиться в зал. Стюарды вам помогут.

В отличие от «Стар Куин», «Гелиос» вывели на парковочную орбиту буксирами малой дальности. Хорошо видимая через иллюминаторы кают-компании станция висела в небе в километре от нее, величественно вращаясь на фоне яркого полумесяца Венеры, зелень знаменитых садов мерцала сквозь окна центрального кольца.

Недовольно перешептываясь, пассажиры собрались в зале, самым нерасторопным «помогали» стюарды, которые, казалось, забыли о почтении. Все находившиеся на корабле (и пассажиры и команда) были раздражены тем, что, преодолев миллионы километров, они в последний момент не могут сойти на берег.

Яркая искра мелькнула в среди кораблей, дрейфующих вокруг станции, и вскоре превратилась в крошечный белый катер украшенный голубой лентой и Золотой Звездой. Катер причалил к главному шлюзу, и через несколько минут высокий блондин с квадратной челюстью быстро вошел в салон.

– Я инспектор Виктор Пробода из управления космического контроля Порт-Геспера, – заявил он собравшимся, большинство из которых недовольно хмурилось. – Вы будете временно задержаны здесь, пока мы будем продолжать наше расследование недавних событий на борту «Стар Куин», мы искренне сожалеем о любых неудобствах, которые это может вызвать. Сначала мне нужно будет убедиться, что ваши регистрационные карточки в порядке. Затем я буду подходить к некоторым и задавать вопросы…

Вскоре после окончания осмотра «Стар Куин», Спарта постучала в дверь палаты Ангуса Мак-Нила.

Он стоял улыбающийся, свежевыбритый, в свежевыглаженной хлопчатобумажной рубашке с закатанными выше локтей рукавами, в хрустящих брюках, и попыхивал сигаретой, которую, очевидно, только что закурил.

– Прости, что помешала, – сказала она, увидев открытый чемоданчик на кровати. Он упаковывал туалетные принадлежности, она обратила внимание, что они, похоже, были куплены в тех же магазинах, что и ее собственная наспех приобретенная зубная щетка.

– Самое время начать новую жизнь. Жаль, что тебе пришлось увидеть этот мой бардак. Решила пустить меня обратно на борт?

– Боюсь, это займет еще некоторое время.

– Есть еще вопросы, инспектор? – Когда она утвердительно кивнула, он указал на стул и взял другой для себя. – Тогда нам лучше устроиться поудобнее.

Спарта села. С минуту она молча смотрела на него. Цвет лица Мак-Нила заметно улучшился, и хотя он выглядит изможденным, но, похоже, не потерял мышечного тонуса. Даже после нескольких дней почти полного голода его руки выглядели мускулистыми.

– Мистер Мак-Нил, знаешь, просто поразительно, сколько всего можно узнать, к примеру, из черного ящика «Стар Куин».

Мак-Нил затянулся сигаретой и посмотрел на нее. Его доброжелательное выражение лица не изменилось.

– Микрофоны ловят каждое слово, произнесенное на летной палубе. То, что я услышала, подтвердило ваш рассказ о происшествии во всех деталях.

Мак-Нил поднял бровь:

– Едва хватило бы времени просмотреть записи в реальном времени за пару недель, инспектор.

– Ты прав. Тщательная проверка займет месяцы. Я использовала алгоритм, который определяет области максимального интереса. Сейчас я хочу поговорить о последней дискуссии, которая состоялась в кают-компании.

– Не уверен, что припомню дословно…

Она наклонилась вперед:

– Даже несмотря на то, что в жилых помещениях нет микрофонов главный бортовой самописец может восстановить точные слова.

Выражение его лица по-прежнему не изменилось, но черты почти незаметно напряглись. Она знала, что он думает, не блефует ли она.

Сейчас он поймет, что нет:

– Вы только что вместе обедали. Грант подал вам кофе – он был горячее, чем обычно. Он развернулся и направился в коридор. И тогда ты его спросил, это твои точные слова:

 – Куда спешишь? Я думал, мы собирались кое-что обсудить.

Последний намек на расслабленность покинул глаза Мак-Нила. Он раздавил сигарету, его мясистые щеки затряслись.

– Ну, мистер Мак-Нил, – мягко сказала Спарта, – нам с тобой есть что обсудить?

На мгновение показалось, что он смотрит мимо, в пустую белую стену позади ее головы. Затем его взгляд снова сфокусировался на ее лице. – Он кивнул:

– Да, я расскажу тебе все, только прошу  об одном чтобы, выслушав меня (если будешь согласна с моими доводами), ты стерла запись этого разговора.

– Я буду иметь это в виду.

Мак-Нил глубоко вздохнул:

– Тогда вот вам вся правда, инспектор…

Грант уже добрался до центрального коридора, когда Мак-Нил негромко окликнул его:

– Куда спешишь? Я думал, мы собирались кое-что обсудить.

Чтобы остановить свой полет, Грант схватился за дверной проем и медленно, недоверчиво обернулся. Инженеру полагалось уже умереть, а он удобно сидел, и во взгляде его читалось что-то непонятное, какое-то новое, особое выражение.

– Сядь! – резко сказал Мак-Нил , и с этой минуты власть на корабле как будто переменилась.

Грант подчинился против воли. Что-то здесь было не так, но он не представлял, что именно.

После длившейся целую вечность паузы Мак-Нил почти грустно сказал:

– Я был о тебе лучшего мнения, Грант.

Грант обрел наконец голос, хотя сам не узнал его.

– О чем ты? – просипел он.

– А как ты думаешь, о чем? – В тоне Мак-Нила едва слышалось раздражение. – Конечно, об этой небольшой попытке отравить меня.

Итак, для Гранта все кончилось. Но ему было уже все равно. Мак-Нил сосредоточенно разглядывал свои ухоженные ногти.

– Интересно, – спросил он так, как спрашивают «который час», – когда ты принял решение убить меня?

Гранту казалось, что все это происходит на сцене – в жизни такого не могло быть.

– Только сегодня, – сказал он, веря, что говорит правду.

– Гм-м… – с сомнением произнес Мак-Нил и встал.

Грант проследил глазами, как он направляется к аптечке и отыскивает маленький пузырек. Тот по-прежнему был полон: Грант предусмотрительно добавил туда порошка.

– Наверно, мне следовало бы взбеситься, – тем же обыденным тоном продолжал Мак-Нил, зажав двумя пальцами пузырек. – Но почему-то это не так. Может быть, потому, что я никогда не питал особых иллюзий относительно человеческой натуры. И я ведь, конечно, давно заметил, к чему идет дело.

Только последняя фраза полностью проникла в сознание Гранта:

– Ты… заметил, к чему идет?!

– О боже, да! Для настоящего преступника ты слишком простодушен. А теперь, после краха твоего маленького замысла, положение у нас обоих неловкое, ты не находишь?

Сдержаннее оценить ситуацию было невозможно.

– По правилам, – задумчиво продолжал инженер, – я был должен сейчас прийти в ярость, связаться с Венерой и разоблачить тебя перед властями. Но в данных обстоятельствах это лишено смысла, да и ярость мне никогда по-настоящему не удавалась. Ты, конечно, скажешь, что это из-за лени, но я считаю иначе. – Он криво усмехнулся. – О, твое мнение, обо мне, мне известно – с присущей тебе аккуратностью ты четко определил, что я за тип, нет разве? Я слабохарактерен и распущен, у меня нет понятия о нравственном величии, да и вообще о нравственности, и мне ни до кого нет дела, я люблю только себя… Что ж, не спорю. Может быть, на девяносто процентов все так. Но какую огромную роль играют оставшиеся десять процентов, Грант! По-крайней мере для меня.

Грант чувствовал себя не в том состоянии, чтобы предаваться психологическому анализу, – сейчас было не самое подходящее время для этого. К тому же мысли Гранта все еще были целиком заняты неожиданным и загадочным ходом событий. А Мак-Нил, отлично понимая это, явно не спешил удовлетворить это любопытство.

– Ну и что же ты намерен теперь делать? – Спросил Грант, желая поскорее покончить с этим делом.

– Я, – спокойно ответил Мак-Нил, – продолжил бы дискуссию с того места, на каком она была прервана из-за этого кофе.

– Не думаешь же ты…

– Думаю! Думаю продолжить, как если бы ничего не произошло!

– Чушь! – вскричал Грант. – Ты хитришь!

Мак-Нил со вздохом поставил на место пузырек и твердо посмотрел на Гранта.

– Не тебе обвинять меня в интриганстве. Итак, я повторяю мое прежнее предложение, я предлагаю решить, кто из нас примет яд. Только решать мы теперь будем вдвоем. И яд, – он снова приподнял пузырек, – будет настоящий. От этого порошка остается лишь отвратительный вкус во рту.

У Гранта наконец мелькнула догадка.

– Ты подменил яд?

– Естественно. Тебе, может быть, кажется, что ты хороший актер, Грант, но, по правде говоря, тебя насквозь видно. Я понял, что ты что-то замышляешь, пожалуй, раньше, чем ты сами отдал себе в этом отчет. За последние дни я обшарил весь корабль. Было даже забавно перебирать все способы, какими ты постараешься от меня отделаться. Мне это помогло скоротать время. Яд был настолько очевиден, что прежде всего я позаботился о нем. Но с сигналом опасности я, кажется, переусердствовал и чуть не выдал себя, поперхнувшись первым же глотком: соль плохо совместима с кофе.

Он снова невесело усмехнулся.

– Вообще-то я надеялся на что-то более тонкое. Я нашел пятнадцать абсолютно надежных способов убийства на космическом корабле. Но описывать их сейчас мне не хотелось бы.

Это просто фантастика, подумал Грант. С ним обходились не как с преступником, а как со школьником, не выучившим урока.

– И все-таки ты готов начать все сначала? – недоверчиво спросил он. – И в случае проигрыша даже сам принять яд?

Мак-Нил долго молчал. Потом медленно заговорил снова:

– Вижу, ты все еще мне не веришь. Это не соответствует твоему представлению обо мне, не так ли? Но, возможно, я смогу заставить тебя понять меня.

В сущности все очень просто. (Он сделал паузу, и затем продолжил более оживленно). Я брал от жизни все, что мог, не о чем не сожалея, не слишком терзаясь угрызениями совести.

Грант… Большая часть моей жизни уже позади, но я не цепляюсь за то, что осталось, так отчаянно, как ты считаешь.  Однако кое-что, пока я жив, мне совершенно необходимо. Тебя это, может быть, удивит, но дело в том, Грант, что некоторые принципы у меня имеются. В частности, я… я всегда старался вести себя как цивилизованный человек. Не скажу, что это всегда мне удавалось. Но, сделав что-либо неподобающее, я всегда старался загладить свою вину.

Он опять помолчал, а затем так, точно не Грант, а он сам нуждался в оправдании, объяснил:

– Я никогда не питал к тебе симпатии, Грант, но я часто тобой восхищался. Вот почему мне очень жаль, что все так случилось. Особенно я восхищался тобой в тот день, когда корабль получил пробоину.

После этих слов Мак-Нил запнулся и не смог сразу подобрать нужные слова. Когда он заговорил снова, то избегал встречаться взглядом с Грантом.

– В тот день я показал себя не с лучшей стороны. Случившееся потрясло меня. Я всегда был уверен, что выдержу любое испытание, но… в общем удар был слишком силен, он сбил меня с ног, я не выдержал…

 Он попытался шуткой скрыть смущение:

– Такая же история случилась со мной в моем первом полете. Я был слишком уверен, что никогда не заболею космической болезнью, а в результате именно из-за излишней самоуверенности мне было особенно тяжело. Но я переборол себя – переборол тогда и переборол теперь…  Большим сюрпризом, – мало что в моей жизни так сильно удивляло меня, – стало то что я увидел, что именно ты, ты – «Стальной Грант», начинаешь ломаться…

Грант сердито покраснел, но Мак-Нил, не дав ему ничего сказать, продолжил:

– О, конечно, история с вином! Я понимаю, ты сейчас думаешь о ней. Так вот, это – единственное, в чем я НЕ раскаиваюсь. Я сказал, что всегда старался вести себя как цивилизованный человек, а цивилизованный человек должен знать, когда напиться. Но тебе этого, пожалуй, не понять.

Между тем, как ни странно, именно сейчас Грант начал его понимать. Только сейчас он почувствовал, как сильно заблуждался насчет Мак-Нила. Нет, «заблуждался» – не то слово. Во многом он был прав. Но он скользил взглядом по поверхности, не подозревая, какие под ней скрываются глубины.

В первый и (учитывая обстоятельства) в последний раз ему стали ясны истинные мотивы поведения инженера. Теперь он понимал, что перед ним не трус, пытающийся оправдаться перед миром: никто и не узнает, что произошло на борту «Стар Куин». Да и Мак-Нилу, с его так часто раздражавшей Гранта самоуверенностью, вероятнее всего, наплевать на общественное мнение. Но ради той же самоуверенности ему необходимо любой ценой сохранить собственное доброе мнение о себе. Иначе жизнь утратит для него всякий смысл, и на такую жизнь он ни за что не согласится.

Инженер пристально наблюдал за Грантом и, наверно, почувствовал, что тот уже близок к истине, так как внезапно изменил тон, словно жалея об излишней откровенности:

– Не думай, что мне нравится проявлять донкихотское благородство, подставляя другую щеку. Подойдем к делу исключительно с позиций здравого смысла. Какое-то соглашение мы ведь вынуждены принять. Приходило ли тебе в голову, что, если один из нас спасется, не заручившись соответствующими показаниями другого, оправдаться перед людьми ему будет нелегко?

Это обстоятельство Грант в своей слепой ярости совершенно упустил из виду, его праведность казалась такой… такой самоочевидной. Но он не верил, чтобы оно могло чересчур беспокоить Мак-Нила.

– Да, – сказал он. – Пожалуй, ты прав.

Сейчас он чувствовал себя намного лучше. Ненависть испарилась, и на душе у него стало спокойнее. Даже то, что дело приняло совсем не тот оборот, какого он ждал, уже не слишком его тревожило.

– Ладно, – сказал Грант равнодушно, – покончим с этим. Где-то здесь должна быть колода карт.

– Я думаю, нам  сначала нужно сделать заявления для Венеры – нам обоим, – с какой-то особой настойчивостью возразил инженер. – Надо зафиксировать то, что мы действуем по полному согласию – на случай, если потом придется отвечать на разные неудобные вопросы.

Грант безразлично кивнул. Он был уже на все согласен.  Он достал из ящика стола запечатанную колоду металлизированных карт и последовал за Мак-Нилом по коридору на летную палубу. Колбу с ядом захватили с собой.

Он даже улыбнулся, когда десятью минутами позже вытащил из колоды карту и положил ее лицевой стороной вверх рядом с картой Мак-Нила.

Мак-Нил замолчал. С минуту он занимался тем, что прикуривал новую сигарету. Затем он глубоко вдохнул ароматный ядовитый дым и сказал: – А остальное вы уже знаете, инспектор.

– За исключением нескольких незначительных деталей, – холодно сказала Спарта. – Куда делись колба с ядом и колба с солью?

– Через шлюз вместе с Грантом, – коротко ответил он. – Я подумал, что так будет лучше, а то химический анализ, обнаружение следов соли, вопросы…

Спарта достала из кармана куртки пачку металлизированных игральных карт:

– Узнаешь ? – Она протянула их ему.

Он взял в свои большие, удивительно аккуратные руки карты, глянул на них:

– Да похоже, что наши. Или такие же.

– Теперь нужно перетасовать.

Инженер пристально посмотрел на нее, затем сделал, как ему было сказано, умело перетасовав тонкие гибкие карты в воздухе между своими изогнутыми ладонями и проворными пальцами. Закончив, он с любопытством посмотрел на нее.

– Сними, если не возражаешь, – сказала она.

– Но ведь это ты должна снять, не так ли?

– Давай, снимай.

Он положил колоду на ближайший столик с лампой и быстро сдвинул верхнюю часть колоды в сторону, затем положил на нее нижнюю часть, отклонился назад:

– И что теперь?

– А теперь я хочу, чтобы ты снова перетасовал их.

Выражение его лица, непроницаемое, как ему казалось, едва скрывало презрение. Он только что поделился с ней одним из самых значительных эпизодов своей жизни, а она ответила ему просьбой поиграть в игры – без сомнения, пытаясь обмануть его. Он быстро перетасовывал карты, не делая никаких замечаний, позволяя шипению и рычанию их разделения, и быстрой рекомбинации выразить негодование за него:

– А теперь?

– Теперь я выберу карту.

Он, изобразив поклон, протянул ей колоду. Ее пальцы зависли над картами, двигаясь взад и вперед, как будто она пыталась принять решение. Все еще сосредотачиваясь, она сказала:

– Ты очень хорошо управляешься с картами, мистер Мак-Нил.

– Я и не делал из этого секрета, инспектор.

– Да, а как тебе это, мистер Мак-Нил? – Она вытащила карту и протянула ему, даже не потрудившись взглянуть на нее.

Он потрясенно уставился на нее.

– Это валет пики, не так ли, Мистер Мак-Нил? Карта, которую вы вытянули против командора Гранта?

Он прошептал «Да», она вытащила еще одну карту из колоды, которую он все еще держал перед ней. И снова она показала ему карту, даже не взглянув на нее. – А это тройка треф. Карта, которую вытащил Грант, которая послала его на смерть. – Она бросила две карты на кровать. – Теперь можешь опустить колоду, Мистер Мак-Нил.

Его сигарета догорала в пепельнице. Он уже понял смысл ее демонстрации и ждал, продолжения.

– Металлизированные карты не допускаются в профессиональную игру по простой причине, – сказала она, – с которой, я уверена, ты хорошо знаком. Их не так легко пометить зазубринами и булавочными наколками, как картонные, но очень просто наложить на них слабый электрический или магнитный рисунок, который может быть обнаружен соответствующим детектором. Такой детектор может быть маленьким, таким, скажем, чтобы поместиться в перстень, подобный тому, что ты носишь на правой руке. Красивая вещь – венерианское золото, не так ли?

Перстень был красив и замысловат, изображал обнимающихся мужчину и женщину. Не колеблясь, Мак-Нил повертел его, снял  и протянул ей, но, к его удивлению, она покачала головой и улыбнулась:

– Мне не нужно на него смотреть, мистер Мак-Нил. Единственные узоры на этих картах были наложены мной несколько минут назад. –  Она отодвинулась от него, расслабившись в кресле, приглашая его тоже расслабиться. – Я использовала другие методы, чтобы определить, какие карты были вытащены тобой и Грантом.

  – Но если ты не обвиняешь меня в убийстве Гранта, то к чему эта демонстрация? Некоторые люди могли бы назвать это необычайно жестоким. – Хрипло сказал он, обретя дар речи.

– Но тебе, ведь не понадобились бы электромагнитные уловки, чтобы обмануть, не так ли, мистер Мак-Нил? – Она взглянула на его руки зажатые между коленями. – Даже с закатанными рукавами.

– Я мог бы легко обмануть его, инспектор Трой. Но клянусь, я этого не делал.

– Спасибо, что признаешься. Я уверена, что это правда.– Спарта поднялась на ноги. –  Жизнь и честь относятся к разным категориям… …и чем меньше ее остается, тем драгоценнее оставшееся немногое…

– Что это значит? – Прохрипел Мак-Нил.

– Из старой книги, которую я недавно просмотрела – отрывок, который заставил меня захотеть прочитать ее когда-нибудь. Он дал мне ключ к пониманию твоей ситуации. Ты очень хорошо умеешь скрывать правду, мистер Мак-Нил, твое особое чувство чести не позволяет тебе лгать прямо. – Она улыбнулась. – Неудивительно, что ты чуть не подавился тем кофе.

Теперь выражение лица Мак-Нила было озадаченным, почти смиренным. Как могла эта бледная, худенькая девушка заглянуть так глубоко в его душу?

– Я все еще не понимаю, что ты собираешься делать, – спросил он.

Спарта снова полезла в карман куртки и вытащила маленькую книгу. – После меня «Стар Куин» будут осматривать другие люди, и осматривать тщательно, как и я. Поскольку мы с тобой знаем, что ты не обманул Гранта, пусть будет лучше, что этой книги у тебя никогда не было, что я ее не находила, и что у меня никогда не было никаких подозрений.

Она бросила книгу на кровать, рядом с картами. Она упала лицом вверх: Гарри Блэкстоун «О Магии».

– Карты тоже оставь себе. Маленький подарок, который поможет тебе скорее поправиться. Я купила их десять минут назад в киоске.

– У меня такое чувство, инспектор, – сказал Мак-Нил, – что ничто из сказанного мною не стало для вас таким уж сюрпризом.

Спарта положила руку на дверную панель, собираясь уходить.

– Не думай, что я восхищаюсь тобой, мистер Мак-Нил. Твоя жизнь и то, как ты решишь жить, – это твое дело. Но так уж случилось, что я согласна, что нет никакого оправдания для разрушения репутации покойного, несчастного Питера Гранта. – Теперь она уже не улыбалась. – Это я говорю с глазу на глаз, а не по закону. Но если ты еще что-то скрыл от меня, я это выясню, и если это преступление, я тебя за это посажу.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ
ШУМНОЕ ВЕСЕЛЬЕ

17

Спарта связалась по комлинку с Виктором Прободой: теперь он может прекратить играть в игры. Пассажиры с «Гелиоса» могли сойти на берег.

Космодром в космическом пространстве это смесь морской гавани, железнодорожного вокзала и стоянки автомобилей. Множество мелких судов, буксиров, тендеров, такси, катеров и самоходных спутников, постоянно скользит и вращается вокруг большой центральной станции. В космосе очень мало прогулочных судов (увлечение эксцентричного миллиардера солнечным яхтингом составляет редкое исключение), и в отличие от оживленной гавани, здесь нет никакой суеты, никаких прыжков по волнам. Ежедневная рутина сопоставления орбит – исключительно точная, ответственная работа, с постоянным пересчетом перепадов скоростей и соотношения масса/топливо – так что в космосе даже небольшие суда так же жестко ограничены заданными траекториями, как грузовые вагоны на железной дороге. За исключением того, что в космосе банды компьютеров постоянно перекраивают дорожки.

И если не считать местного трафика, космопорт не очень загружен. Челноки с поверхности планеты заходят несколько раз в месяц, межпланетные лайнеры и грузовые суда – несколько раз в год. Встречая дорогих гостей местные торгаши выпускают костюмированных волонтеров, приветствуя прибывающих так, как Гонолулу когда-то приветствовал приходящие корабли. Вместо травяных юбок или цветочных венков, космические станции изобрели новые «традиции», отражающие этнический и политический состав станции, ее экономическую основу, ее заимствованные мифологии: так, прибыв на станцию Марс, пассажиры могли встретить мужчин и женщин, одетых в римские нагрудники, демонстрирующие свои голые колени и несущие красные флаги, украшенные молотами и серпами.

В Порт-Геспер пассажиры «Гелиоса», сойдя на берег после долгой задержки, пересекли извилистый коридор из нержавеющей стали, залитый разноцветными огнями, кричащими вывесками на английском, арабском и русском языках. Развевающиеся на ветру от вытяжных вентиляторов бумажные плакаты с иероглифами придавали всему дополнительный праздничный оттенок.

Когда пассажиры добрались до застекленной части коридора, их внимание привлекла тихая суматоха наверху, подняв глаза, они увидели Афродиту в хитоне, сидящую верхом на пластиковой морской раковине, улыбающуюся и машущую им рукой, а рядом с ней синтоистскую богиню солнца, в красиво развевающемся шелковом кимоно. Обе женщины свободно парили в невесомости, под странными углами друг к другу и ко всем остальным. Эти штатные богини станции были окружены ухмыляющимися мужчинами, женщинами и детьми, жестикулирующими корзинами с фруктами и цветами, продуктами гидропонных ферм и садов станции.

Пассажиры, прежде чем им позволили подняться на уровень этих небесных созданий, столкнулись препятствием. – В конце коридора их остановил инспектор Виктор Пробода, рядом стояли охранники с парализаторами. Пассажиров по одному или группами проводили в небольшую кубическую комнату, обитую со всех шести сторон темно-синим ковром. На одной из стен комнаты большой экран демонстрировал суровое лицо инспектора Эллен Трой. Она демонстративно переводила взгляд с посетителя на экран с информацией перед собой, информация была собеседнику невидна.

Спарта находилась в потайной комнате недалеко от посадочной трубы, и ни какой информации на  экране не было, и увеличенное лицо и якобы считывание информации – все это была постановка, психологическое давление. Она договорилась с Прободой, чтобы пассажиры заходили в комнату в определенном порядке, и уже избавилась от большинства из них, включая японского профессора и арабов с их семьями, а также инженеров и коммивояжеров.

В данный момент она пыталась поторопить голландских школьниц. – Нам больше не придется вас задерживать, – сказала она с дружелюбной улыбкой. – Надеюсь, остальная часть вашего путешествия будет более увлекательной.

– Это была самая лучшая часть, – сказала одна из них, а другая добавила, сильно хлопая ресницами в сторону Прободы, – у вас такие симпатичные сотрудники.

Третья девушка, однако, выглядела такой же чопорной, как и сам Пробода.

– Сюда, пожалуйста, – сказал он, – проходите направо.

– Пока, Вики…

«Вики» почувствовал на себе веселый взгляд Спарты и постарался поскорей выпроводить девушек.

– Мистер Перси Фарнсворт, Лондон, представитель фирмы «Ллойд» – объявил  Пробода.

Фарнсворт вошел в куб для допросов, подергивая усами. – Мистер Фарнсворт, инспектор Трой, – показал Пробода на экран.

Фарнсворт выглядел бодрым и в то же время задыхающимся. – Охотно помогу в расследовании, инспектор. Право слово. Знаете,такие вещи – моя специальность.

Спарта молча смотрела на него, в течение двух секунд: ветеран-мошенник,отсидевший свой срок, теперь работает на другую сторону. Во всяком случае, такова была история.

– Ты и так уже помог нам, дал много зацепок. – Она притворилась, что просматривает досье на своем фиктивном экране. – М-м-м… похоже, синдикат Ллойда был в восторге от «Стар Куин». Застраховал корабль, большую часть груза, жизни экипажа.

– Совершенно верно. И, естественно, я хотел бы связаться с Ллойдом как можно скорее, подать предварительные результаты…

– Знаешь, – перебила она. – Не для протокола. Я бы сказала, что страховщики отделались легким испугом.

Фарнсворт обдумал эту фразу – что именно она имела в виду? – и, видимо, решил, что инспектор играет с ним в кошки-мышки. – Да, похоже на то, – сказал он, переходя на доверительный тон. – Но… это дело с Грантом…

– Полагаю, ты хотел бы знать, был ли это несчастный случай или самоубийство. Вот в чем главный вопрос. К сожалению, адвокатам будет не просто решить его, мистер Фарнсворт. Мне нечего добавить к тому, что известно. В ее тоне не было ни капли доброжелательности. – Я принимаю твое любезное предложение о дальнейшей помощи. Пожалуйста, пройди вон в ту дверь слева и подожди меня там. Я приду не больше чем через на десять минут.

– Туда? – В ковре открылась дверь в мрачную стальную трубу. Он нерешительно заглянул в нее, словно ожидая встретить дикое животное. Пробормотав «ну что ж», Фарнсворт вышел. Как только дверь захлопнулась за ним. Пробода запустил следующего. – мистер Никос Павлакис, Афины, представитель компании «Павлакис Лайнс». А это инспектор Трой.

Павлакис кивнул своей большой головой:

– Добрый день, инспектор.

Спарта не обратила на него внимания, пока не закончила читать что-то со своего экрана. Тем временем он нервно теребил манжеты своей тесной куртки.

– Я вижу, это ваш первый визит на Венеру, Мистер Павлакис, – сказала она, поднимая глаза. – Прискорбные обстоятельства.

– Как поживает Мистер Мак-Нил, инспектор? Он здоров? Могу я поговорить с ним?

– Из клиники его уже выписали. Скоро ты сможешь с ним поговорить. – Его беспокойство показалось ей искренним, но это не отвлекло ее от темы разговора. – Мистер Павлакис, я заметила, что у «Стар Куин» – новый регистрационный номер, но на самом деле кораблю тридцать лет. Каков был ее прежний номер?

– Она была полностью отремонтирована, инспектор. Все, кроме основной рамы, новое или восстановленное, с несколькими незначительными изменениями…

Виктор Пробода прервал нервную речь Павлакиса. – Она просит назвать прежний номер.

– Я… регистрационный номер NSS 69376, инспектор.

– Это номер «Кроноса», – сказала Спарта. Слово прозвучало как обвинение. – Астероид Церера, шестьдесят седьмой год – два члена экипажа погибли, третий – женщина, ранена, весь груз потерян. Марсианская станция №73 – столкновение с доком, убило четырех рабочих станции, груз в одном трюме уничтожен. С тех пор произошло еще множество несчастных случаев, связанных с потерей груза. Несколько человек были ранены, и по меньшей мере еще одна смерть была связана с некачественным обслуживанием. У вас была веская причина переименовать корабль, Мистер Павлакис.

– Кронос – неподходящее имя для космического корабля, – сказал Павлакис.

Она торжественно кивнула. – Титан, который съел собственных детей. Должно быть, было трудно набирать квалифицированные экипажи.

Янтарные бусины Павлакиса пробивались сквозь его сильные пальцы. – Когда мне будет позволено осмотреть мой корабль и его груз, инспектор?

– Я отвечу на все вопросы, мистер Павлакис, как только я закончу эту процедуру. Пожалуйста, подождите меня – вон за той дверью слева от вас.

И снова открылась дверь в мрачную стальную трубу. Мрачно глядя поверх своих усов, Павлакис вышел, не сказав больше ни слова.

Впустили следующего пассажира.

– Мисс Нэнсибет Мокороа, Порт-Геспер, безработная. –  Инспектор Трой – представил Пробода.

В бешенстве Нэнсибет безмолвно уставилась на Прободу, усмехнулась изображению на экране.

– Мисс Мокороа, год назад вы подали в суд на Мистера Винсента Дарлингтона с требованием расторгнуть трехлетний брачный контракт. Основание –  сексуальная несовместимость. Знал ли Мистер Дарлингтон в то время, что вы уже стали фактическим компаньоном миссис Сандры Сильвестр?

Нэнсибет молча смотрела на изображение на телеэкране, ее лицо застыло в маске презрения, которая была результатом долгой практики и которую Спарта легко распознала как прикрытие ее отчаянного замешательства. Спарта ждала.

– Мы друзья, – хрипло сказала Нэнсибет.

– Очень мило, – сказала Спарта. Знал ли мистер Дарлингтон в то время, что вы также были и любовниками с Сандрой?

– Просто друзья, вот и все! – Молодая женщина дико оглядела тесную комнату, неуклюжего полицейского рядом с ней. – Что, черт возьми, ты пытаешься доказать? Что это…

– Ладно, оставим эту тему. А теперь, если захочешь…

– Мне нужен адвокат, – взвизгнула Нэнсибет, решив, что наступление лучше защиты. – Прямо сейчас. Я знаю свои права.

– …ответь еще на один вопрос, – тихо закончила Спарта.

– Ни слова больше, черт побери! Ни слова больше. Ищейка! Это незаконное задержание. Необоснованный обыск…

Спарта и Пробода обменялись взглядами. – Обыск?

– …оскорбление достоинства, – продолжала Нэнсибет. – Клеветнические намеки. Злонамеренный умысел…

Спарта усмехнулась:

– Не подавай на нас в суд, пока не услышишь вопрос, ладно?

Нэнсибет задохнулась от гнева, поняв, что поторопилась. Ведь ее еще не задержали. А может и не будут: