Текст книги "Роковой мужчина"
Автор книги: Пол Мейерсберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
ПОМОГИТЕ МНЕ!
Мэсон смутился, когда увидел, что я жду его под дверью офиса. Он забыл дать мне ключи. Я соврала, сказав, что прождала его десять минут. Я не хотела, чтобы он знал, что я ждала его более получаса в состоянии восхитительной пытки. Мы вошли в офис как парочка, входящая в номер отеля.
Я была счастлива. Он был одет в костюм. Прекрасный костюм. Значит, пиджак остался дома, и Барбара готова отнести его в чистку. Обшарила ли она уже его карманы?
Мэсон долго смотрел на меня. Прочел ли он мои мысли? Я надеялась, что нет. Я хотела, чтобы он читал мои чувства, как открытую книгу, – ко не мысли.
– Вам не нравится черный цвет? – спросила я так невинно, как смогла. Он покачал головой. Я была вознаграждена его ласковостью. Этот человек даст мне все, что я захочу. И в ответ получит все.
– Ради Бога курите, если хотите.
Что ж, я долго и упорно добивалась этого. Когда он ушел на деловую встречу в банк, я шепотом пожелала ему удачи.
Пока его не было, я просмотрела почту, отвечала на звонки, принимала сообщения. Затем позвонила Фелисити.
– Какого хрена он где-то шляется? – она была единственным человеком, не жалевшим об уходе Алексис. Ее голос буквально ошеломлял. Алексис была абсолютно права. Эта женщина – чудовище. Конечно, я слышала ее голос раньше в автоответчике, когда посещала офис по ночам. Но даже тогда ничего подобного не было. Фелисити повесила трубку, прежде чем я смогла ответить. Должно быть, прошло минуты две, прежде чем ко мне вернулся дар речи. Ее голос все еще звенел у меня в ушах.
Из нью-йоркского агентства прибыла посылка. Я не знала, как принято поступать – открыть ее и положить содержимое на стол Мэсона или просто положить ему на стол невскрытую посылку? Ладно, открывай и не размышляй.
Посылка содержала три фотографии девушки по имени Сильвия Гласс и видеокассету с ее работами. Она была фотомоделью и снималась в нескольких коммерческих фильмах. Возможно, мне показалось, но Сильвия очень сильно походила на Барбару и на Аннабель, если ей сделать соответствующую прическу.
У этой девушки на лице было написано предчувствие успеха. Она выглядела очень беззащитной, похожей на молодую Кэтлин Тернер, что так ценится кинопродюсерами. Сильвия вполне могла быть пловцом. Я была заинтригована, прочтя «бокс» в списке ее интересов. Я нашла ее привлекательной. Однако не была уверена, что Мэсон займется ею. Слишком похожа на Барбару. Я добавила Сильвию в свой список необходимых мероприятий. Нужно попытаться уговорить Мэсона взять ее.
Затем звонил Майк Адорно. Он был тем актером, к которому Мэсон ездил в Артезию. Этот звонок разбудил во мне угрызения совести. Я снова почувствовала вину за Аннабель. Но что я могла сделать? Нужно было привезти ее назад с собой. Я обещала Майку, что передам Мэсону сообщение относительно его гонорара, когда тот вернется. Но в действительности я сумела все устроить до его прихода.
«Где Алексис?» – полюбопытствовал Майк. Я пересказала ему официальную версию – семейные проблемы. У меня появилось чувство, что он очень хотел поговорить с ней. Очевидно, он привык разговаривать с Алексис, и не доверял мне.
Когда Мэсон вернулся, я как раз разговаривала с Ласло, договариваясь встретиться с ним, и поспешила завершить беседу. Я один лишь раз взглянула на лицо Мэсона, и у меня сложилось отчетливое впечатление, что Мэсон подумал, будто я разговаривала с любовником. Это было не тем впечатлением, которое я хотела оставить. Не говоря уж о том, что это было неправдой, в мои намерения не входило заставить его испытывать ревность. Я хотела помочь ему.
Он был потрясен, когда обнаружил, что я сделала все дела, пока он ходил в банк. Это была еще одна милая черта его характера: у Мэсона не было больного самолюбия. Он был рад моей инициативе и не ревновал. Ревность была уделом Барбары.
Она вломилась в офис и устроила восхитительное представление. В ней сидела другая женщина, и сейчас она вырвалась наружу, как маленький инопланетянин из тела астронавта в фантастическом фильме, и, подобно ему, эта реальная и ревнивая женщина с пугающей быстротой все заполнила собою. Поразительно!
Наконец, Барбара ушла, и пыль осела. Я понимала, что Мэсон, невзирая на свое спокойствие, считает, что должен все объяснить. Но я ни в малейшей мере не хотела этого. Прежде всего, я не хотела, чтобы у него родилась привычка сознаваться. Мы не должны ни в чем оправдываться. У нас не будет ни плача на груди, ни мольб о понимании – ни при каких обстоятельствах. Но он ничего не сказал мне. Я была рада. Он как будто верно прочел мои мысли. Многообещающий знак.
Я узнала этого парня в тот же момент, как он вошел. Это был Родни. Я знала, почему он пришел. Должно быть, Алексис рассказала ему о своих чувствах к боссу, вероятно, позвонив по телефону из дома. Она совершила ошибку. Она слишком поспешно ударилась в откровения и разболтала свой страшный секрет. Фрейд сказал, что ни одно человеческое существо не может хранить секреты. Кому знать, как не ему? В конце концов, он был надзирателем над всем человечеством.
Я пыталась избавиться от Родни, но он сказал, что будет счастлив прождать весь день, если необходимо. У него личное дело, – заявил он. Я понимала, что произойдет, но никак не могла предупредить Мэсона.
Когда он, наконец, пришел, все случилось очень быстро. Я не хотела вмешиваться. Это походило на повторение сцены с Барбарой, только теперь я была ни при чем. Беда в том, что я почувствовала внезапное желание защитить Мэсона. Он был моим мужчиной. Я вцепилась Родни в пах и оттащила его. Может быть, я отплатила ему за свинское обращение с Алексис. Так или иначе, все прошло очень удовлетворительно. Мэсон понимал мое желание быть полезной, но не думаю, что он ожидал, чтобы я зашла так далеко. В желании помочь ему скрывалось что-то удивительно эротичное. Это было замаскированное обольщение. И то, что я сделала, находилось в точном соответствии с тем, что я намеревалась делать – спасать его шаг за шагом.
После своей поездки на «Юниверсал», Мэсон, управляя машиной, починенной благодаря мне, выглядел спокойным и контролирующим себя. То, как он выдержал такой ряд ударов, сказало мне о нем многое. Он по своей природе был живучим и не обладал агрессивностью.
В тот же день прошла дискуссия насчет «La Belle Dame Sans Merci». Я чувствовала, что Мэсона волновало, как бы Пол Джасперс не показался Джо Рэнсому, продюсеру, слишком интеллектуальным. Но я знала, что Пол – умелый игрок, может быть, даже более умелый, чем полагает Мэсон. Когда меня попросили высказать свое мнение, мне показалось, что Пол нуждается в подмоге, и я оказала ее ему. Пара предложений, которые ясно дали понять, что Пол Джасперс склонен соглашаться с критикой. Джо Рэнсом немедленно уцепился за эту его черту. Пол получил работу.
Рассуждая о роковом мужчине, женской точке зрения и так далее, я, конечно, думала о Мэсоне. По правде говоря, я решила, что он не устоит передо мной, тем более, что он сам еще не знал этого. Почему это его незнание так привлекало меня? Изменятся ли мои чувства к нему после того, как он все поймет? Шанс, что он отвергнет меня, все еще оставался. Не думай об этом. Наслаждайся его присутствием.
А вот Джо Рэнсом был из тех мужчин, чьим присутствием я не могла наслаждаться. Во время разговора у меня появилось странное чувство, что он откуда-то знает меня. Он ничего мне не сказал, но я была уверена, что хотел сказать. В нем было что-то скользкое. Я бы с большим удовольствием провела вечер даже с Озом Йейтсом, чем с Джо Рэнсомом. Когда он бросил на меня подозрительный взгляд, я улыбнулась в ответ, словно другого такого очаровашки давно не видела.
До встречи с Ласло нужно было убить время. Покинув офис, я пошла попастись в книжный магазин. Я часто делала это по вечерам, когда работала в юридической фирме. Там я расслаблялась после рабочего напряжения.
Я встретилась с Ласло в кафе. Находясь с ним, я непрерывно думала о Мэсоне, пытаясь представить, где он может быть в этот момент. Должно быть, он страдает. Я хотела быть с ним.
– С вами что-то случилось, – Ласло прервал цепочку моих мыслей.
– Что вы хотите сказать? – Что он имеет в виду? Конечно, сегодня столько всего произошло.
– Не знаю.
– Хорошее или плохое?
– Это зависит от вас. Как бы то ни было, моя дорогая, все может обернуться любым образом. «Помогите мне», – подумала я.
СИНЯКИ БАРБАРЫ
Домой я возвращалась на такси. По-прежнему очень беспокоясь за Аннабель, я еще раз позвонила ей и снова наткнулась на проклятый автомат. В моем мозгу бушевала буря. Я позвонила в отель «Сьерра» в Артезии. Может быть, Аннабель до сих пор там. Когда я потянулась к свече, чтобы зажечь сигарету, мою руку пронзила внезапная боль, и я выронила незажженную сигарету. Пламя свечи замигало. Черт. Я вывихнула руку, когда разбиралась с Родни.
– Она не отвечает на звонки. Она прислала записку, чтобы ей не звонили, – сказала мне девушка-портье из отеля.
– Как я могу связаться с ней?
– Не имею понятия.
Я не хотела оставлять сообщение, подписанное своим именем.
– Я не буду ничего передавать, – сказала я и повесила трубку. Аннабель, вероятно, заперлась в номере, глотает наркотики, и не выйдет, пока не израсходует свой запас или не захочет чего-нибудь нового. Я боялась за нее – в самом деле боялась.
Я записала в своей «подушечной книге»:
«Аннабель как никто близка к типу «прирожденной жертвы». Я лично не верю, что существуют «прирожденные жертвы» или что-нибудь подобное, но бывают мгновения, когда все равно размышляю об этом. Нет, женщина всегда может ответить на удар. Взять хотя бы Барбару. Она вовсе не свалилась без памяти, когда прочла то письмо. А ведь я, впервые встретившись с ней, приняла ее за жертвенную личность. Джен Эйр, живущая в каждой из нас, не хочет сдаваться»
Устав, я прекратила писать. Мэсон, где ты? Ты нужен мне.
Оказалось, что бедняга провел ночь в офисе. Когда я в четверть девятого вошла в кабинет с его одеждой, забранной из стирки, то обнаружила, что он спит на диване. Во сне Мэсон выглядел падшим ангелом, его руки были сложены, как крылья. На его лице не было написано страданий – одно спокойствие. Он не вернулся к Барбаре, и ему было некуда идти.
С дальней стороны дивана на полу лежали мои красные трусики. Мое сердце замерло. Я была потрясена. Он нашел их, держал в руках, взял с собой в постель. Возможно, он мастурбировал с ними или даже в них. Я на цыпочках обошла кровать, быстро нагнулась и подняла трусики. Когда я нагибалась, мои суставы затрещали, подобно далеким пистолетным выстрелам. Мэсон слегка пошевелился, но не проснулся. Я подобрала трусики и вернулась в приемную. Закрыв дверь, осмотрела их. Никаких следов. Я почувствовала разочарование.
«Что мне с ними делать?» – размышляла я. Мэсон заснул, прежде чем положил их назад в пакет в ящике стола. Если я положу их туда, то он, проснувшись, вспомнит, что не делал этого – значит, сделала я. Я могла оставить их там, где нашла, и сделать вид, что не заметила их. Но я хотела дать ему понять, что видела их. И я пошла на компромисс, аккуратно положив трусики около компьютера. Там он наверняка увидит их, но не сможет вспомнить – действительно ли оставил их там в полусонном состоянии перед тем, как лечь спать. Или просто подумает, что я нашла их рядом с кроватью и переложила, пока он спал, как знак того, что я все знаю, и хочу, чтобы он знал это. Желание неистощимо в изобретении уловок.
Я вышла в коридор, зашла в офис во второй раз и начала все сначала. На этот раз я приготовила кофе и, став служанкой, принесла Мэсону. Я глядела на него несколько мгновений до тех пор, пока он не проснулся. Сперва на его лице отразился страх, затем радость видеть меня. Он назвал меня «сестренкой». Может быть, именно сестры ему не хватало.
По его лицу я видела, что Мэсон по-прежнему не доверяет мне, но не могла его винить. Я сама была тому причиной. Мне было больно видеть его беспокойство. Но он оказался уязвим, и это подбодрило меня. Я вышла, дав ему возможность одеться.
Зазвонил телефон. Это была Фелисити. Она настоятельно хотела «встретиться» со своим сыном. Никаких непристойностей я на этот раз не услышала. Своим замогильным голосом она сказала то, что хотела и повесила трубку. Безо всякой улыбки я передала послание Мэсону. Он улыбнулся.
Но когда он увидел около компьютера мои красные трусики, улыбка исчезла с его лица. Наконец он уехал к матери, надев одну из рубашек, принесенных мной, и я занялась своими делами – то есть его делами, отвечая на звонки и занося в блокнот заметки, чтобы не полагаться на свою капризную память.
Через некоторое время в офис явилась Барбара, притащив два чемодана. Я встала из-за стола, чтобы помочь ей.
– Его нет, – объяснила я.
– Хорошо. Я не хочу с ним говорить.
Барбара сделала паузу, чтобы отдышаться. Она смотрела мне прямо в глаза.
– Я пропаду без него.
Это было неожиданное признание. Ее долгий пристальный взгляд был проверкой на верность. Барбара хотела выговориться и решила, что может мне доверять.
– Понимаю, – сказала я без всякой иронии.
– Я хочу, чтобы он вернулся.
В Барбаре проглядывало что-то материнское. Может быть, и во мне тоже? Едва ли, и в этом была моя сила. У Мэсона уже есть мать. Он мог доверять мне как равной, как женщине, никак не связанной с его прошлым. Вдвоем с ним мы были чистым листом бумаги.
– Я только что встречалась с его матерью, – рассказала Барбара. – Если вы здесь работаете, вам не удастся избежать Фелисити. Она настоящая сумасшедшая.
– Я так и поняла, – я внутренне напряглась.
– Я терпеть не могу эту суку. Я пыталась заставить Мэсона порвать с ней, выбросить ее из своей жизни.
– Но это невозможно, не так ли? Пока она здесь…
– Я пошла сказать ей, чтобы она оставила Мэсона в покое. Каждый визит к Фелисити действует на него просто ужасно. Ее влияние для него губительно. Честно говоря, мне хочется, чтобы она померла.
– Будьте осторожней. Такое желание может воплотиться в жизнь.
– Фелисити этого заслуживает. Она убивает его. Или пытается убить. Если ее не станет, он наверняка будет счастливее. И я тоже. Мы часто ссоримся из-за нее. Иногда я вижу в Мэсоне Фелисити. В нем как будто сидит другой человек.
Значит, мне нужно встретиться с Фелисити, чтобы узнать, какие ее черты присутствуют в Мэсоне.
– Года два назад, как раз перед тем, как я по-настоящему узнала Мэсона, у него была черная полоса. И все из-за нее.
– Что за черная полоса?
– Без всяких видимых причин он становился злым, а иногда и жестоким. Люди думали, что все дело в кокаине или вине, но они ошибались. Он потерял нескольких клиентов. Некоторое время он даже лечился.
Это было для меня неожиданностью. Мэсон не казался мне жестоким человеком. Спокойствие, отсутствие неврозов сильнее всего привлекало в нем.
– И все же я не понимаю, зачем вы ходили к ней.
– Я же сказала. Чтобы она оставила его в покое.
– Ах, да.
Барбара снова посмотрела на меня долгим пристальным взглядом.
– Вы очень проницательны. Честно говоря, я ходила к ней из-за всех этих дел.
– Вы рассказали ей об Алексис?
– А Мэсон говорил вам, что случилось?
– Нет.
– По правде говоря, мне нужно перед кем-то выговориться. Большинство моих друзей приходятся друзьями и Мэсону. Я не хочу говорить с ними. Мои подруги сочтут меня глупой, если я все расскажу. Я так и слышу их слова – «Неужели ты ничего не знала? Ты же говоришь, что их связь продолжалась много месяцев». Вы сами знаете такие разговоры. Я этого не вынесу. Вероятно, мне не нужно было ничего рассказывать Фелисити. Но, к сожалению, я рассказала. Она завопила от радости и заявила, что это моя вина. Я, мол, не создана для него, и тому подобное. Я потребовала, чтобы она забрала свои слова назад, обругала ее. Я тоже иногда бываю вспыльчивой – наверно, вы это уже поняли. Короче, мы крупно поссорились. В ход пошли кулаки. Я только замахнулась на нее, даже не коснулась, но эта сука ударила меня, в самом деле ударила. Не верите?
– Конечно, верю.
– Посмотрите.
Барбара расстегнула блузку и показала мне два бледных синяка на левой груди. При виде обнаженной кожи Барбары я испытала странное чувство. Не то что бы я хотела прикоснуться к ней, но я видела, как губы Мэсона целуют ее кожу в том месте, где были синяки.
Я видела, как его рот движется вниз к ее широкому соску, который просвечивал через бюстгальтер. Я отвернулась.
– Не слишком приятно, верно? – Барбара застегнула блузку.
– Он может вернуться к вам, – сказала я, как последняя идиотка.
– Не знаю. Мне кажется, я надеюсь на это. Но в данный момент я не хочу его, – на глазах Барбары выступили слезы, но она не заплакала. – Я не знаю, что делать. Как заставить его снова полюбить меня? Это невозможно, верно? Я знаю, что я – худший враг сама себе. Мне кажется, все женщины такие.
Зазвонил телефон, и я взяла трубку. Кто-то искал Мэсона. Барбара взяла кошелек и вышла из офиса, направляясь в туалет. Я ответила на звонок и поднялась из-за стола. Что-то притягивало меня к ее сумке, понятия не имею, что именно. Я подошла к дивану, на котором Барбара оставила сумку, и заглянула в нее. Не знаю, что я ожидала найти. Задним числом я думаю, что меня посетило какое-то смутное озарение, но в то время я еще не знала этого.
Из ее вещей я выбрала аэрозольный баллончик духов от Герлена – «Самсара», а также открытку с видом ночного Лас-Вегаса, даже не поглядев, от кого она и что на ней написано. Я положила духи и открытку в свою сумку и закрыла ее.
Барбара вернулась в офис, когда я отвечала на очередной звонок. Она подождала, пока я закончу разговор, затем положила кошелек в сумку.
– Надеюсь, я не очень надоела вам.
– Конечно, нет, – я улыбнулась.
– Прошу прощения за те слова, которые говорила вам раньше. Я не хотела их говорить. Это было очень грубо. Вы простите меня?
– Да.
– В самом деле?
– Я прощаю вас. Я все понимаю. На вашем месте я бы поступила точно так же.
– Никогда не знаешь, на что ты способен, пока что-нибудь не случится. Вот моя карточка. Я держу маленький магазинчик в Санта-Монике. Заходите в любое время. Или позвоните мне. Я думаю, что мы подружимся. Вы ведь не будете возражать, если я снова захочу поговорить с вами?
– Нисколько, – теперь у меня были уже две карточки Барбары.
– Спасибо вам, Урсула, – Барбара наклонилась и поцеловала меня в щеку.
– Только не используйте меня в своих ссорах с Мэсоном, – сказала я, и это были не пустые слова.
– Не буду. Я знаю, что вы – не Алексис. Барбара ушла, но все ее слова по-прежнему звучали внутри меня. Я чувствовала, как у меня ум заходит за разум. В моих чувствах к Мэсону что-то изменилось. Они стали глубже, в них появился элемент противоречия, которого не было раньше. Я решила, что знаю его. Может быть, я и ошибалась. Одна фраза Барбары застряла у меня в голове: «Как мне заставить его снова полюбить меня? Это невозможно, верно?»
Я вынуждена была признать, что в Барбаре скрывается больше, чем я предполагала. Она отнюдь не дура и может стать серьезным препятствием на моем пути. Она не просто подружка Мэсона, любовница. Она – самая настоящая жена.
Я почувствовала себя колдуньей. Я должна каким-нибудь таинственным способом подчинить ее себе, завладев ее вещами. У меня уже был ее перстень. Теперь я добыла духи и открытку. Фрейд, этот полицейский наших снов, вероятно, сказал бы, что я совершила символическую кражу. Я действительно хотела украсть у нее мужчину.
У меня разыгралась фантазия. Я вообразила, что синяки, которые Барбара показывала мне, вовсе не следы драки с Фелисити. Они были отметинами от ссоры с Мэсоном. Она лгала. Ее ударил он, а не его мать. В одном из приступов ярости, о которых она рассказывала, а может быть, из отчаяния, он напал на нее. Слишком фантастично? Я видела на груди Барбары синяки, красные и желтые, похожие на ржавчину, испещренные маленькими коричневыми жилками, подобно подтекам на кремовой стене отеля, загадочные, таинственные, открытые для бесконечных интерпретаций. Синяки были вовсе не синяками – они были чернильными пятнами, используемыми в психиатрических тестах. То, что вы видели в них, говорило не о том, чем были они, а о том, кем был ты.
МАМОЧКА
Не знаю, что случилось, но после беседы с Полом Джасперсом и Джо Рэнсомом Мэсона стало что-то заботить. Он то и дело молча бросал на меня взгляды. Я понятия не имела, о чем он думает, и испугалась, что потеряю Мэсона еще до того, как он станет моим. В то утро он ушел из офиса, в первый раз не сказав, куда идет и когда вернется.
Вернувшись, он как-то странно смотрел на меня, как будто внезапно перестал меня узнавать. После того, как он ушел, у меня родилась мысль, что, возможно, он встретился с кем-то, кто знал меня или знал что-нибудь обо мне. Он страдал, и я была уверена – из-за меня. Что бы с ним ни происходило, я понимала, что нужно действовать, и поскорее. Я дразнила его, плела интриги, долго преследовала, и это становилось нечестным. Казалось, то, что раньше восхищало его во мне, теперь ввергает в депрессию.
Безо всякой причины я вообразила, что он каким-то образом узнал местонахождение Аннабель и встречался с ней. Как бы то ни было, он страдал. Но он не должен страдать. Я должна положить этому конец, и, благодаря Барбаре, мне было известно – как. От мысли, возникшей в моей голове, меня бросило в дрожь.
После работы я дошла до отеля «Беверли-Уилшир» и поймала такси. Я была слишком взвинчена, чтобы самой вести машину до Венеции, где была назначена встреча с Ласло. Он составил для меня новый гороскоп. Существовали вещи, которые мне необходимо было знать.
Я двадцать минут простояла в пробке, прислушиваясь к голосам в своей голове, перемешивающимися с звуками радио. Шофер выглядел слишком молодым, чтобы иметь права, но он слушал музыкальную программу из песен сороковых годов. «Если любовь не идет так, как надо, то все не идет так, как надо…» Одна из тех назойливых мелодий, которую вы неизвестно почему начинаете мурлыкать в самый неподходящий момент. Но песня попала в цель. Голоса в моей голове твердили: «Давай! Сделай это! Все ради любви!» Песня вторила: «Если ты не сделаешь этого, то проиграешь».
В то же самое время другой голос предупреждал: «Еще не поздно пойти на попятную». Я слышала его, но не обращала внимания. «Ты погибнешь». Да, да! Я знаю! – сказала я в ответ. Но я слишком страдала, чтобы беспокоиться о таких тривиальных проблемах, как возможная гибель.
Такси везло меня в Венецию. Этот пригород Лос-Анджелеса был моим любимым местом – не знаю, почему. Возможно, из-за пристани, которой больше не существовало. Ее разрушило жестоким штормом несколько лет назад. Обломки разобрали от греха, а пристань так и не восстановили. Знак, предупреждающий, что здесь опасное место, сохранился, хотя самой пристани уже давно не было.
Венеция, где жил Ласло, была домом для многих астрологов, предсказателей будущего, хиромантов, точно так же, как пара приморских городков в Мэне. Поблизости от океана ты чаще задумываешься о судьбе, или предназначении, как говорили в прошлом столетии.
Я не питала никаких нежных чувств к «Ребекке». Тут подавали неплохую гвакамолу, но это место было чересчур шумным. Сюда приходит слишком много народу. Раньше я два раза раз бывала в «Ребекке» – один раз с Ласло, другой с кем-то еще.
– Что-то случилось? – спросил Ласло.
– Да, и я хочу спросить вас об этом.
– Вы выглядите более взволнованной, чем в предыдущий раз.
– Да. Как насчет гороскопа?
Он протянул мне гороскоп. Но здесь изучать его было невозможно. Мне требовалась тишина.
– Скажите мне, – попросила я, – он хороший или плохой?
– Вы же знаете, что я не могу ответить на этот вопрос. Все зависит от вас самих.
Я знала, что он, конечно, прав.
Ласло улыбнулся своей нервной улыбкой и встал. Он пошел в туалет. Я допила свою «Маргариту» и зажгла сигарету. Затем отпила из его бокала. Потом увидела, что моя сигарета все еще дымится в пепельнице. Это к разговору о нервах. Я курила обе сигареты по очереди. Сигареты плохо успокаивали меня, но, может быть, они привлекали меня постоянным обещанием, нескончаемым желанием, неудовлетворенностью.
Я посмотрела на гороскоп, лежащий передо мной. У меня появилось чувство, что кто-то глядит на меня. Но я не стала оглядываться. Пусть смотрят. Тем более, что я думала о Мэсоне. Что его так расстроило?
Когда Ласло вернулся, я пошла вызвать такси, с трудом пробравшись к телефону. Люди, люди. Они вели себя вызывающе, но меня это не трогало.
Люди не заботятся о своей жизни. Они бросают себя на произвол судьбы. Большинство мужчин и женщин вокруг меня вполне способны на безжалостность в бизнесе и профессиональной жизни, но когда дело доходит до эмоций, они всегда оказываются нерешительными.
Мне сказали, что такси выехало. Я вернулась к столику. Люди не исполняют свои желания. Те, кто так делает, зовутся извращенцами. Любовь может быть расплывчатым понятием, но секс всегда конкретен. Секс удовлетворяет вас только тогда, когда вы получаете то, что хотите. Любовь заставляет вас интересоваться другими людьми, секс заставляет интересоваться собой.
Кто-то наблюдал за мной. Кто, черт возьми? Я ощущала сильное беспокойство. Я поцеловала Ласло на прощанье, надеясь, что наша встреча – не последняя.
Возвращение домой было жутким. Нет, ничего не случилось. По крайней мере не на дороге. Во всем виновата моя голова. Я поднялась наверх, разделась, помылась под душем, и спустилась в спальню для гостей.
Из гардероба достала кожаный костюм и влезла в него. Это оказалось нелегко. Может быть, я пополнела с тех пор, как в последний раз ездила на мотоцикле. Когда-нибудь я возьму Мэсона покататься на моем «Триумфе».
Неизвестно почему у меня снова появилось чувство, что за мной наблюдают. Не превращайся в параноика.
Моему мотоциклу не терпелось оказаться на дороге. Он завелся с первой попытки. Я точно знала, что мне нужно сделать. Нужно заняться этим, и немедленно.
Мне понадобилось полчаса, чтобы добраться до дома Фелисити. Я ехала не торопясь, не желая быть задержанной полицией. Я оставила мотоцикл на стоянке в сотне ярдов от дома. Сумочку для документов я взяла с собой. Внутри нее ничего не было, но с ней я выглядела рассыльным, доставившим послание. Я вошла в дом, не снимая шлема.
По дороге мне встретился только один человек, старик, с виду пьяный. Прежде чем нажимать на кнопку звонка, я подождала, чтобы он убрался подальше. Даже сквозь шлем и защитное стекло я чувствовала запах канализации и сырости от протекающих труб и устаревших кондиционеров.
Никто мне не отвечал. Я слышала только звуки, доносившиеся со стройки по соседству, да приглушенный рев корабельной сирены. Я забеспокоилась. Неужели я неверно выбрала время? Ее нет дома? Что тогда? Ждать где-то поблизости, или вернуться домой и начать все сначала в другой день? Но я не могла перенести задержки. Я позвонила снова. Ну же, открывай дверь. Тебе ничего не остается.
Услышав звук за дверью, я сняла шлем, чтобы не испугать ее. Она должна открыть дверь. Дверь открылась. Мы глядели друг на друга через щель, разделенные цепочкой. У Фелисити было лицо сумасшедшей, или, может быть, дело просто в контрастах светотеней. Я улыбнулась ей своей самой чарующей улыбкой. Она казалась подозрительной и готовой к отпору. В чертах ее лица я искала Мэсона.
– Миссис Эллиотт?
– Чего вам нужно? – ее рот принадлежал Мэсону.
– Я хочу поговорить с вами.
– Ну так говорите.
– Только не через дверь. У меня личное дело, – я снова улыбнулась. Это помогло. Фелисити долго возилась с цепочкой – видимо, была навеселе. Я продолжала ненавязчиво улыбаться. Наконец, она открыла дверь. Я не торопилась врываться в квартиру, чтобы не тревожить ее.
Она носила платье из черного шелка, как будто ждала мужчину или собиралась отправиться на его поиски. Ее заносчивый вид напомнил мне фотографии писательницы Джин Райс, великой летописицы умирающей аристократии.
Фелисити отступила, ничего не сказав. Я решила, что ее жест означает: «Входите», и вошла. Глядя на меня, Фелисити медленно закрыла дверь. У меня промелькнула мимолетная мысль, что ей хотелось оставить ее открытой.
– Кто вы? – она пыталась скрыть свой страх. Об этом говорил ее жест – она прикасалась к бледно коричневым пятнам на тыльной стороне правой ладони пальцами левой руки. Я видела саму себя на тридцать лет старше – за тем исключением, что меня не пугала старость. Я знала, что мне уготована другая участь.
– Нет смысла называть мое имя, потому что оно ничего вам не скажет.
– Тогда чего вы хотите?
– Поговорить.
– О чем?
– Немного посплетничать.
– Хотя бы намекните, – она улыбнулась. Тон ее голоса изменился. О чем она думает? Мне что-то понравилось в Фелисити. То есть нет, я даже восхищалась ее манерами. Она напоминала мне Мэсона тем, как быстро смирялась с чем-нибудь, что было для нее неясно или подозрительно. Мэсон смирился с моим появлением в офисе, хотя он наверняка полагал, что я опасная женщина. Фелисити тоже не боялась меня.
– Хотите выпить? – предложила она.
Она буквально впихнула меня в гостиную. Я села на диван, и меня обволокли звуки классической музыки.
Фелисити принесла мне водку со льдом в бокале из толстого красного мексиканского стекла. Рядом с бокалом она поставила ведерко со льдом.
– Вы ведь хотите выпить, верно?
– Откуда вы узнали? – она была права.
– Мой муж был пьяницей. В сущности, даже алкоголиком. Он сказал мне как-то, что настоящие пьяницы не любят класть в бокал лед, потому что он охлаждает напиток, и спирт не так быстро попадает в кровь.
– Не уверена, что он прав.
– Может, и нет. Он был таким лжецом.
– Тогда что вы в нем нашли?
– Черт возьми, интересный вопрос.
– Мне всегда интересно, что люди находят друг в друге.
Фелисити включилась в причудливую беседу, перескакивающую с предмета на предмет, как будто это было ей не впервой.
– Сперва он нравился мне, потому что очень мало говорил. Он всегда молчал, понимаете? Когда он чего-нибудь хотел, он не просил, а просто подходил и брал.
– Как кролик Питер.
– Кто?
– Персонаж Беатрис Поттер.
– Ах, да. Я иногда читала это дерьмо своему сыну. Не думаю, чтобы он что-нибудь понимал. Мой сын слабоумный.
– У меня нет детей.
– Зато у вас роскошное тело.
Фелисити вытянула руку и прикоснулась к моей груди. Я этого не ожидала. Я не была готова к сюрпризам.
– У меня была такая же. Шикарная грудь, а не такое вымя, как любят мужчины.
– Вы сказали, что ваш муж просто подходил и бра… Что он брал?
– Например, меня. Он чуть не протаранил мной какую-то стену. Однажды мы обедали. Он встал, поднял меня на ноги, и согнул над креслом, в котором я сидела. Затем задрал мне юбку, разорвал трусы, и начал мне вставлять.
