355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Пол Мейерсберг » Роковой мужчина » Текст книги (страница 10)
Роковой мужчина
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 15:22

Текст книги "Роковой мужчина"


Автор книги: Пол Мейерсберг



сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

КОРИДОР

«Спокойно, девочка, спокойно», – говорила я себе. Я покинула холл и поднималась по лестнице. Мистер и миссис. Должно быть, имеется в виду Барбара. Разве что, конечно, Мэсон не решил привезти с собой мать. Что абсурдно. Нет, с ним ехала Барбара – неприятная новость для меня.

Пока я поднималась по скрипящим ступенькам, жара усилилась. Я редко потею. Отец говорил, что не потеют только люди без комплексов. Я добралась до третьего этажа и повернула в коридор, остановилась и оглядела его. Именно здесь я должна разыграть свою сцену с Аннабель.

Я посмотрела на свое отражение в старом зеркале, покрытом пятнышками, как кожа на руке пожилого человека. Эту женщину скоро увидит Мэсон. Эта женщина скоро станет принадлежать ему.

Аннабель не заперла дверь. Она лежала на кровати в белье. Было невероятно жарко. Шумный кондиционер почти не помогал. Я увидела, что кожа Аннабель блестит от пота. Она лежала на правом боку. Казалось, она спит, но ее глаза были широко открыты. Я склонилась над ней. Я боялась, что она получила тепловой удар.

– Ты в порядке?

– В полном порядке, – произнесла она еле слышно. – В абсолютном порядке. – Ее глаза не смаргивали. Что-то подсказало мне зайти в узкую ванную комнату. Одежда свалена в ванну; содержимое сумки высыпано в раковину. Она, очевидно, вывернула свой багаж в поисках чего-то. На столике рядом с кроватью я нашла это. Шприц.

Черт, только этого не хватало! Может, я бесчувственная, но теперь все могло сорваться.

Выяснилось, однако, что Аннабель даже подыграла мне. Героин, если это был он, привел ее в состояние, великолепно отвечавшее моим замыслам. Теперь Аннабель будет делать все, что я захочу, и без возражений. Меня начала было беспокоить возможность ее сопротивления, особенно после случая с собакой на шоссе.

Я покинула Аннабель и вернулась в свой номер. Достала из сумки писчую бумагу и шариковую ручку, какие продаются в любой аптеке. Было бы шикарно написать первое послание Мэсону на моей собственной бумаге моей собственной авторучкой с характерными коричневыми чернилами. Шикарно, но глупо.

Я написала: «Я видела вас». Затем написала на другом листке: «Я знаю, что вы видели меня». Отлично. В этой фразе заключается смутная угроза. Затем написала: «Пожалуйста, забудьте то, что вы видели. Нет, это слишком двусмысленно. Я написала: «Вы видели меня, я видела вас». Глупо. Еще мне пришли в голову варианты «Я знаю, что вы видели нас», и «Мы знаем, что вы нас видели». Нет, Аннабель не должна в этом участвовать. Определенно лучшим был второй вариант: «Я знаю, что вы видели меня». Я еще раз аккуратно написала эту фразу большими буквами, стараясь, чтобы они не походили на мой характерный наклонный почерк. Затем вложила лист в конверт и заклеила его. На конверте написала «Мистеру Эллиотту». Хорошо. Все остальные листки я порвала и выбросила.

В пять часов вечера, пока Аннабель спала, прибыли Мэсон с Барбарой. Я следила за ними из окна кафе на улице. Барбара выглядела счастливой, Мэсон – скучающим. Она вцепилась в его руку, как ребенок – так мне показалось. Очевидно, она с нетерпением предвкушала поездку. Тогда я решила оставить их в покое до следующего дня. До воскресенья. Сегодня, очевидно, они пойдут обедать с клиентом Мэсона и какими-нибудь киношниками. Лучше все сделать в воскресенье, например, когда он выйдет из своей комнаты за газетами или что-нибудь такое. Сегодня можно расслабиться.

Но мне это не удалось. Я рискнула и пошла обедать с Аннабель. Перед уходом она позвонила Алену, и потом еще раз – когда мы вернулись. Я выбрала маленькую закусочную, тщательно рассмотрев посетителей, прежде чем зайти в нее. Я не хотела оказаться в одном месте с Мэсоном и его спутниками.

За обедом я рассказала Аннабель, как я собираюсь разыгрывать нашу сцену на следующий день.

– Все это делается для кого-то, кого ты любишь? – внезапно спросила она.

– Почему? – я удивилась. Ее вопрос не вытекал из нашего разговора.

– Я не могу представить, ради чего еще надо лезть в такие неприятности.

– Да, ты права.

– Хорошо, – сказала она, – надеюсь, это сработает.

– Конечно.

Но действительно ли это была любовь? Можно ли полюбить того, с кем ни разу даже не разговаривал? То, что я чувствовала, было, вероятно, близко к страсти фэна к кинозвезде.

Мои первоначальные расчеты оказалась немного нарушенными. После прерывистого сна, измученная кошмарами, в которых Мэсон трахал Барбару, а я наблюдала за ними в зеркало, я, наконец, забылась в глубокой дремоте. Когда я проснулась, было одиннадцать утра. Я пошла к Аннабель. Она говорила но телефону с Аленом и плакала. Наконец, не в силах говорить сквозь рыдания, повесила трубку.

– Я не должна его покидать. Не должна!

Я утешила Аннабель, помогла ей одеться, и отправилась проверить ключ Мэсона. Тот висел на доске. Они куда-то вышли. Черт. Но их взятый напрокат автомобиль стоит на стоянке позади отеля. Значит, они отправились погулять. Я вернулась в свою комнату, приняла ванну, надела черное платье и надушилась «Присутствием». Ко времени ленча я была готова. Пока я дрожала от нервного возбуждения, Аннабель снова расслабилась, приняв дозу наркотика.

Мэсон и Барбара вернулись в отель в полвторого. Они где-то закусывали или пили. Со своего наблюдательного пункта через улицу я видела по выражению лица Барбары, что она готова лечь в постель. Судя по лицу Мэсона, он был не готов. На улице снова стояла душная жара. Я поражалась, как кто-то может не только жить в этом климате, но еще и заниматься любовью.

Примерно в полтретьего мы с Аннабель оказались в коридоре. Отель был тих и пустынен. Мимо прогромыхал поезд – длинный-длинный товарный состав на Санта-Фе. Я заставила Аннабель лечь на ковер. Она сделала точно так, как я указала. Я попробовала потащить ее. Это оказалось труднее, чем я думала. Нужно постараться. Я молила Бога, чтобы из комнаты вышел Мэсон, а не Барбара. У меня заболели руки. Затем мы стали отдыхать.

Я рискнула, подошла к их двери и прислушалась. Но услышала только звук работающего телевизора. Тогда я вернулась к Аннабель и указала на грязный ковер. Она снова легла. Мы обе ждали. Аннабель зевнула. Все происходящее казалось полным безумием.

Я все рассчитала таким образом, что когда Мэсон выйдет из номера, он увидит нас в старом зеркале. Когда выйдет… А положим, он не выйдет? Ожидание может длиться бесконечно. Если он выйдет гораздо позже, нас увидит кто-нибудь еще – горничная или другой постоялец. Мое разыгравшееся воображение представило, как из ниоткуда появляется полицейский – без всякой причины, только чтобы сломать наш план.

Но затем это произошло. Казалось, прошла неделя, прежде чем дверь открылась и появился Мэсон. Я только слышала его, поскольку стояла к нему спиной, но я чувствовала его присутствие. Я шепнула Аннабель: «Давай». И начался наш странный, запланированный ритуал.

Я медленно, без рывков, тащила Аннабель за руки по полу, покрытому грубым ковром. Это было очень тяжело. Я могла себе вообразить, как Мэсон следит за нами в зеркале. Я думала – подойдет ли он к нам спросить, не может ли чем помочь – позвать доктора или что-нибудь подобное. Я надеялась, что со стороны это выглядит так, как будто я избавляюсь от убитого тела. Он никогда не забудет это зрелище.

Затем наступил самый важный момент. Я бросила взгляд в зеркало. Мэсон стоял у двери. Призрак за засиженными мухами экраном на поверхности стекла. Я не успела разглядеть его лицо. Снова опустив глаза, я продолжала изо всех сил тащить Аннабель.

Потом я услышала, что дверь закрылась, и поняла, что Мэсон вернулся в номер. Досчитав до пяти, я выпрямилась. Осторожно оглянулась. Коридор был пуст. Все кончилось.

– Готово, – прошептала я Аннабель. Аннабель не ответила. Она неподвижно лежала у моих ног с закрытыми глазами.

– Аннабель! – я почувствовала приступ паники и наклонилась. Неужели эта постановка внезапно стала реальностью? Неужели она мертва – и я убила ее? Аннабель дышала, но была без сознания. Я попыталась поднять ее, но не смогла. Это было ужасно. Женский голос с сильным акцентом спросил: «Могу ли я чем-нибудь помочь? Что случилось?» В нескольких футах от меня стояла пожилая мексиканка-горничная.

– Моя подруга упала в обморок, – объяснила я. Горничная, кажется, не поняла. – В обморок, – повторила я. – Не беспокойтесь, она будет в порядке, когда окажется в своем номере.

Аннабель пошевелилась и открыла глаза. Ее тошнило. Я подняла ее на ноги. Горничная смотрела на нас без всякого подозрения, как будто такое случается каждый день. Собравшись с последними силами, я помогла Аннабель, которая не вымолвила ни слова, спуститься по лестнице в ее номер. Там я оглянулась. Горничная исчезла.

Я положила Аннабель на кровать. Испуг по-прежнему не проходил. Целых пять минут я не думала о Мэсоне. Черт! Записка!!

Оставив Аннабель, я бросилась в свой номер, взяла конверт и поспешила вниз, к столику портье. Там никого не было. Я положила конверт на столик и вышла на улицу.

Я не очень представляла, что делать дальше. Пройдя по улице, я зашла в кафе. Я сильно вспотела. Что творится с Аннабель? Надо вернуться и позаботиться о ней. Но я не могла допустить, чтобы Мэсон случайно увидел меня. Интересно, что произойдет с запиской? Я нашла местечко у окна в баре. Подавшись вперед и вытянув шею, я могла видеть вход в отель. Я хотела пива. Но было воскресенье, а по воскресеньям в Нью-Мексико действует сухой закон. Затем я увидела, как Мэсон выходит из отеля с письмом в руке. Он выглядел обеспокоенным. Несколько секунд он оглядывался по сторонам, прежде чем вернуться в отель. Что он думает об увиденной сцене? Расскажет ли Барбаре? Вряд ли. Вызовет полицию? Управляющего отеля? Нет, он убедит держать секрет при себе. Но он не забудет.

Я ждала в кафе, пила кофе, которого мне не хотелось. Я беспокоилась об Аннабель. Она сыграла свою роль чудесно, но ей плохо. Нужно скорее доставить ее в Лос-Анджелес.

Наконец Мэсон и Барбара вышли из отеля. Они направились в противоположную сторону и скрылись из виду. Мэсон один раз оглянулся.

Я покинула бар и поспешила в отель, в комнату Аннабель. Она спала на полу в ванной. Я разбудила ее. Она начала стонать.

– Я хочу ребенка. Я хочу малыша. Я хочу стать ребенком. Я хочу стать малышом.

Я пыталась успокоить ее. Она бредила. В моем уме промелькнула мысль., что, может быть, Аннабель беременна.

– Мы возвращаемся в Лос-Анджелес, – сказала я ей. – Давай одеваться.

– Мне нужно вымыться, – сказала она.

Она сняла с себя одежду, подошла ко мне голой, обняла и поцеловала в шею.

Что было делать? После того, как она помылась – а я в это время собрала вещи, – я нашла ее лежащей в постели мокрой. Она не вытерлась. Аннабель была тверда, как алмаз. Она не поедет назад. Я не смогла убедить или уговорить ее. Но мне-то нужно было вернуться в Лос-Анджелес. Следующий день, понедельник, был самым важным звеном моего плана. Я сделала то, ради чего приехала. Теперь надо уезжать, и неважно – с Аннабель или без нее.

Я узнала, что Мэсон и Барбара уже отбыли. Единственное, что я могла сделать – оставить Аннабель здесь. Я дала ей тысячу долларов вместе с билетом на самолет из Альбукерке в Лос-Анджелес. Ей придется взять напрокат машину. Та, что у нас, нужна мне самой.

– Я позвоню тебе из Лос-Анджелеса, – сказала я и поцеловала на прощанье. Аннабель поцеловала деньги, поцеловала меня и сказала: «У меня будет ребенок».

Возможно, нужно было заставить ее вернуться со мной. В двадцати милях от Артезии на шоссе, ведущем в Альбукерке, я остановила машину и подумала – не вернуться ли? Я была довольна тем, как прошла сцена в коридоре. Мэсон попался на крючок. Должен попасться. Но почему-то состояние Аннабель встревожило меня. Я чувствовала за нее ответственность. Она наглоталась таблеток ради моего эксперимента. Не будь сентиментальной, – одернула я себя. Я включила первую скорость и поехала дальше.

Я вспомнила место на шоссе, где сбила бедную собаку, и притормозила. Пес еще лежал там, но сейчас он был мертв. У него была выедена половина живота – может быть, другим зверем, но скорее всего, стервятником. Я поехала дальше.

Уже на окраине Альбукерке, где движение стало интенсивнее, я заметила трехногую собаку, ковылявшую через дорогу между машинами. Водители сигналили, но собака не спешила. Это была сука. Я подумала, не связана ли она как-нибудь с мертвым псом? В отличие от него, несчастная дворняга сумела выжить. Выживание – это самое важное, не так ли? Я читала в каком-то журнале, что грифы – вымирающий вид. Защитники природы разбрасывают для них мясо на скалах высокогорья, где те гнездятся.

МЕЖДУ НАМИ

Он сделал то, о чем я молила, и позвонил в агентство по найму в ту же минуту, когда узнал об уходе Алексис. Без этого звонка я бы не знала, что делать. Пришлось бы менять весь план. Слава Богу!

Я слышала, как он разговаривал по телефону, когда я постучалась в дверь офиса. Меня трясло от предчувствия и беспокойства, что мой голос, если он его узнает, будет для него потрясением. У меня было преимущество, но я не хотела злоупотреблять им. Будь скромнее, – говорила я себе, – и оставайся такой до конца разговора. Я встряхнулась, чтобы расслабиться, и вошла.

Это больше походило на кинопробу, чем на беседу. Я была актрисой, которая с того момента, как вошла в комнату, знала, что получила роль. Мэсон изо всех сил старался скрыть потрясение, увидев меня в своем офисе. Моя же реакция была двоякой. С одной стороны, было возбуждение от того, что наконец-то разговариваешь с Мэсоном Эллиоттом, находишься рядом с ним. С другой стороны, я нервничала, пытаясь определить его реакцию на меня.

Духи он припомнил. Он обнюхивал меня, как животное. Зато очки сбили с толку. Я решила купить очки, чтобы посеять в нем необходимое сомнение. Я не хотела выглядеть точно так, как в коридоре отеля, – а только почти так.

Он не мог справиться с собой и стал спрашивать, была ли я когда-нибудь в Нью-Мексико. Я сказала ему полуправду. Однажды я была в Таосе. В остальном я налгала. Я знала, что когда-нибудь скажу ему правду. Но не сейчас. Сейчас все было в моих руках. Я видела это по его смущению. Я почувствовала укол садизма и попыталась преодолеть его и стать дружелюбной, даже немножко смешной, выйти за рамки скромности. В конце концов, у него есть чувство юмора, и он оценит это. Избегай любых женских стереотипов.

Когда он говорил о своей работе, и как он управляется с клиентами, он как бы обретал реальность. Он уже не был продуктом моего воображения, а неожиданно стал личностью. Невзирая на мое беспокойство, я испытала облегчение. Он был живым существом. Мне безумно хотелось прикоснуться к нему. Он был одет в рубашку с короткими рукавами, и я едва не чувствовала его кожу под бледно-голубой тканью. Его тело я видела в бассейне. Я заметила, что он повесил пиджак на спинку стула, и без всяких видимых причин это показалось мне важным.

Мое первое впечатление о Мэсоне Эллиотте как замкнутом человеке при близком знакомстве подтвердилось. Я вздохнула с облегчением, узнав, что у него нет партнеров, он работает один. Может быть, он и не нуждался в помощи, но я чувствовала всепобеждающее желание довериться ему. Сейчас я почти сожалела о своих уловках.

Когда он назвал меня «мисс Бакстер», я не стала его поправлять. Я не хотела ничего объяснять о своем прошлом. Может быть, я никогда не решусь на это. Мои фантазии неизвестно почему стали чище, яснее. Для меня как будто наступила новая жизнь. Я обижалась на то, что жажда чистоты почему-то отсутствовала в моих мечтах. Можно ли достичь ее в реальности?

«Дай мне только дотронуться до тебя», – хотела я сказать. Но пришлось подождать, пока мы не пожали руки, когда я уходила из офиса. Мы изучали друг друга. Нечестная игра. Я знаю много, – он – мало. Но он захочет узнать больше. А времени у нас впереди много.

Пока мы разговаривали, я пыталась представить, что он думает об Урсуле Бакстер, а не той женщине из отеля. Он смотрел на мои ноги. Ради него я то составляла их вместе, то расставляла, то сидела, положив ногу на ногу. Мне хотелось содрать с себя юбку. Чувствует ли он растущее во мне желание? Чувство паники, испытанное в отеле, вернулось. Мне стало душно. Я старалась не сжимать правую руку, я не хотела, чтобы при первом физическом контакте моя ладонь была потной.

В тот момент, когда мы при прощании пожимали руки, я почувствовала прилив безнадежного сексуального желания. Именно этого я ждала. Когда наши руки соприкоснулись, пакт был подписан. Теперь меня не заботило, что моя рука может вспотеть. Кожа на голове зудела, и между ног я чувствовала сырость. Надо уходить отсюда, пока я не сказала или не сделала какую-нибудь глупость.

– Надеюсь, что увижу вас снова, – сказала я. Сомневаюсь, чтобы в моих словах прозвучало побуждение к дальнейшим отношениям. Я не слышала свой собственный голос – я могла слышать только Мэсона.

– Я тоже на это надеюсь.

Я изо всех сил старалась идти по прямой линии, когда шла по коридору от офиса на улицу. Кажется, удалось.

Поздно ночью я вернулась в офис. Не знаю, зачем. Я знала, что получила работу. Зачем рисковать? Как обычно, я просмотрела корреспонденцию на компьютере. Нашла письмо Алексис. Оно было ужасно печальным. Что случится, если Барбара прочтет его? Но для этого в письмо надо внести пару изменений. После нескольких грубых попыток мне удалось приемлемо воспроизвести подпись «Алексис».

Я была удивлена, когда Алексис позвонила мне домой и сообщила, что она ушла от Мэсона. Она звонила из дома на востоке страны, где собиралась пожить некоторое время. Она сказала, что бросила Родни – по крайней мере, на несколько недель. Затем сказала, что написала письмо Мэсону, объясняющее причины ее ухода. Когда мы закончили разговор, я позвонила на квартиру Аннабель. Ее не было. Автоответчик ответил голосом Алена. Я повесила трубку, не оставив сообщения. Я чувствовала беспокойство.

Первый день прошел чудесно. Все утро казалось, что Мэсон находится на грани срыва. Ко времени ленча я решила, что мне удалось избавить его, насколько это возможно, от воспоминаний о той женщине, которая тащила другую по коридору маленького отеля в Артезии. Я напомнила себе, что он, вероятно, все еще не уверен в том, я это была или нет. Но я была уверена, что он ничего не сказал Барбаре, управляющему отелем или полиций о том инциденте. Все осталось между нами.

Во время перерыва на ленч я снова позвонила Аннабель. Ответил автоответчик. Я опять ничего не сказала.

Я читала сценарий, который дал мне Мэсон, под названием «Кого же мы имеем?», когда в офис зашел Оз Йейтс.

– Эй, а вы не Алексис.

– Я – Урсула.

– Что сучилось с Алексис?

– Она ушла.

– Ничего себе, как в этом городе все быстро меняется! Вы не сообщите боссу, что я пришел?

– Конечно. Пожалуйста, садитесь. – Я сказала Мэсону, что к нему пришел Освальд Йейтс.

– Не Освальд, а Оз. Освальд был убийцей. А я актер. Я убиваю только режиссеров. А это все равно, что усыпить больное животное.

Он не заинтересовал меня. Грубиян. Но у меня родилось отчетливое чувство, что он важен для Мэсона, и это делало его важным для меня. Входя в кабинет Мэсона, он обернулся в дверях и подмигнул мне. Я вежливо улыбнулась. Дверь закрылась, но я слышала громкий голос Оза так же хорошо, как будто он сидел рядом со мной.

Когда он ушел, Мэсон объяснил мне, кто такой Оз Йейтс. Я видела пару его фильмов. Мне стало очевидно, что он имеет для нас решающее значение. Мэсон рассказал об агенте Оза – Ларри Кэмпбелле. Я, как, наверно, и все в городе, и раньше слышала дурные вещи про Ларри. Мэсон хотел, чтобы Оз стал его клиентом. Но между ним и Озом стоял Ларри Кэмпбелл.

Пол Джаспер безотчетно понравился мне, как не понравился Оз Йейтс. Возможно, потому что я вспомнила его в баре «Беверли-Уилшир». Я видела в нем в каком-то смысле союзника. У него был привлекательный потерянный вид. Похоже, он очень успешно торговал им в жизни. Мэсон обращался с ним как с младшим братом – покровительственно и с нежностью. Пол обладал наблюдательностью и воображением писателя.

Пока он разговаривал с Мэсоном, позвонила Барбара. Мэсон сказал, что он занят, и сообщение пришлось принимать мне. Меня не заботило, что она может узнать мой голос. С какой стати? Голос неотделим от лица, а я была в парике, когда приходила в ее магазин. Голос Барбары звучал беспокойно, но я не сказала Мэсону об этом. Я просто передала ему сообщение. Должно быть, он говорил ей, что Алексис ушла, но, конечно, не сказал, почему. Я была уверена, что рано или поздно Барбара захочет взглянуть на меня.

Всю вторую половину дня я умирала от желания закурить, но обещала себе, что не буду курить в офисе, Я знала, что это не понравится Мэсону. Однако я достала сигарету и играла с ней, не зажигая. Случайно я уронила пачку на пол. Сигареты рассыпались. Я наклонилась и собирала их, когда Мэсон вышел из своего кабинета. Мгновение он молчал. Я знала, что он стоит и смотрит на меня, и замерла, чтобы он мог посмотреть подольше. Это было самое сильное впечатление дня. Напряженная и молчаливая, я чувствовала в нем внутренний жар.

– До свидания, мистер Эллиотт, – сказала я так спокойно, как могла, в конце рабочего дня. Ему, скорее всего, было не по себе, зато я покинула офис счастливая. Примерно в четыре пополудни я нашла ту возможность, которую искала. Его пиджак висел на спинке стула, словно ожидая меня. Я положила исправленное письмо Алексис в один из карманов, тщательно сложив его – бумажную бомбу, которая взорвется, когда ее прочитает тот, кому она предназначена. Я стала террористом? Нет, конечно, я была борцом за свободу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю