Текст книги "Роковой мужчина"
Автор книги: Пол Мейерсберг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
ГОЛОД
Смотреть на спящего Мэсона стало для меня почти что образом жизни. Казалось, что он будет спать вечно. Ему кто-то снился, но кто именно? Я или его мать? Что, если когда-нибудь изобретут машину для записи снов и она сможет воспроизводить их? Наверно, она будет проникать прямо в мозг, к экрану, на который отражаются сны, через ухо. Я посмотрела на уши Мэсона, изучая их. Что можно сказать о человеке по форме его ушей – все или ничего? Я слышала, что у всех преступников мочки ушей имеют одну и ту же форму. Может быть, у меня тоже уши преступницы?
В восемь утра он еще спал. Я приготовила кофе, который успел остыть. Наполнив водой ванну для Мэсона, чтобы он мог помыться, когда проснется, я отправилась приготовить новый кофе. На кухне я нашла немного старого рисового печенья, которое могло сойти за тосты. Неизвестно почему, в моем мозгу безостановочно крутилось заклинание. Я слышала свой собственный голос: «Если я умру до того, как проснусь, заклинаю тебя взять мою душу. Если я умру до того, как проснусь, заклинаю тебя взять мою душу. Если я умру до того, как проснусь…»
Когда я вернулась наверх, Мэсон уже проснулся и был в ванной. Дверь была приоткрыта на два дюйма. Я слышала звук льющейся воды, но входить не стала.
– Все в порядке? – окликнула я через дверь.
– В полном порядке, спасибо. Я случайно не занял твою ванну?
– Нет, я налила для тебя. Полотенце и одежду найдешь там же.
Мне было интересно, что Мэсон подумал о кровавых следах на своем теле. Наконец, он вышел из ванной, но ничего не сказал на этот счет. Он был одет в мой красный халат.
– Как я выгляжу? – он был в хорошем настроении. Мы рассмеялись.
Он выпил кофе, разумно проигнорировав печенье, и рассказал мне следующее:
– Человек приходит в лавку мясника, чтобы купить фунт мозгов. Мясник говорит ему: «У нас есть мозги писателей по пять долларов за фунт и мозги продюсеров по пятнадцать долларов за фунт». Человек поражен. «Почему мозги продюсеров стоят в три раза дороже мозгов писателей?» Мясник объясняет: «Представляете, сколько продюсеров нам пришлось прирезать, чтобы набрать фунт мозгов?»
Я засмеялась. Мэсон улыбнулся.
– Я же говорил, что после хорошего сна ко мне вернется чувство юмора.
Он не мог выбрать лучшего времени для анекдота. Вся усталость, головокружение и боль предыдущей ночи исчезли. Я раздвинула шторы. За окном был новый теплый, солнечный лос-анджелесский День.
Я оставила Мэсона одеваться, найдя для себя дело внизу – на кухне я внезапно почувствовала приступ голода. Я открыла банку консервированного тунца и съела его вилкой прямо из жестянки.
В десять утра мы вместе поехали в офис. Машину вел Мэсон. Движение было ужасно напряженным, и мы часто застревали в пробках. Мэсон не выказывал признаков расстройства, но был погружен в мысли – возможно, не обо мне, а о смерти матери. Я по-прежнему ни о чем не жалела и не раскаивалась. Я сделала это ради него. Я знала, что если преступление раскроют, меня посадят в тюрьму до конца жизни. Весь ужас заключался в том, что я не могла расстаться с Мэсоном. Если такое произойдет, я убью себя. Но что бы ни случилось со мной в ближайшие недели, Мэсон навсегда освободился от Фелисити. И сознание этого факта делало меня счастливой. Я чувствовала спокойствие. Меня тревожила только мысль, какой будет реакция Мэсона, если он узнает правду.
В «Л. А. Таймс» был помещен краткий отчет об убийстве. Мэсон прочел его и без каких-либо комментариев протянул мне газету. Я просмотрела ее, ища что-нибудь про Аннабель, но ничего не нашла. Ее смерть произошла слишком далеко отсюда.
Утром в офис пришла Софи Рише, чтобы встретиться с Мэсоном. Я не знала, кто она такая.
– Я подруга Освальда Йейтса, – объяснила она. – Мистер Эллиотт здесь?
– Да, здесь, но он звонит по телефону.
– Можно мне подождать? У меня важное дело.
– Когда он закончит разговор, я сообщу ему о вас. Софи представляла собой классическую парижанку.
Я завидовала ее внешности, начиная с густых светлых волос и кончая великолепными манерами и чарующим акцентом. Судя по виду, ей двадцать два – двадцать три года. Софи явно нервничала.
Мэсон велел мне впустить ее. Меня охватила ревность. Я никак не могла услышать, о чем они говорили в кабинете Мэсона, так как дверь была закрыта. Софи вышла оттуда через двадцать минут. Мэсон поцеловал ее на прощанье в обе щеки и велел не волноваться.
– Она беспокоится об Озе, – сообщил он мне.
– Что случилось?
– Ничего нового. Ларри Кэмпбелл сводит Оза с ума, и Софи боится возможных последствий. Я на днях был в ресторане, встречался с Джо Рэнсомом. За соседним столиком началась ссора. Ларри оскорбил Софи, она швырнула в него стакан и вышла. Я чувствую – что-то затевается.
– Она не хочет, чтобы ты стал ее агентом?
– Думаю, что хочет.
– Не бери ее.
– Почему?
– Сперва возьми Оза.
– Интересная идея. Что ты имеешь в виду?
– То же, что и ты. Не подписывай с ней контракт, пока не подпишешь контракт с Озом.
– Это может произойти только через два года. А я думал, что ты покровительствуешь молоденьким актрисам.
– Да. Но эта девушка не просто актриса. Она – подруга Оза. Это все меняет. Со стороны будет казаться, что ты использовал ее, чтобы переманить к себе Оза.
– Ты права. Действительно.
– Возможно, ее прислал Оз.
Наступила длинная пауза. Такую тактику Мэсон не принимал во внимание. Ему помог мой изобретательный ум.
– Я не думаю, что дело обстоит именно так. А ты? Дверь отворилась, и вошла Сильвия Гласс. Она направилась прямо к Мэсону и поцеловала его в щеку. В ответ он обнял ее.
– Спасибо. Спасибо, – произнесла Сильвия. Она ликовала.
Мэсон посмотрел на меня поверх плеча Сильвии, улыбнулся и кивнул, как будто говоря мне: «Спасибо, ты оказалась права». Затем повел Сильвию в свой кабинет и закрыл дверь.
Казалось, что за несколько дней я превратилась из нового человека в офисе в старожила – раньше я искала чьего-то одобрения, теперь искали моего одобрения.
Внезапно я оказалась в шкуре Мэсона. Я могла чувствовать то, что чувствовал он – мужчина, окруженный, поглощенный даже плененный женщинами, множеством новых женщин. Как будто всех их привела в его жизнь встреча со мной. Возможно, это напоминало ему о старых временах, до Барбары, когда у него имелась армия любовниц.
Еще через полчаса Мэсону позвонила Барбара. Она была в панике, и я могла догадаться – почему. Ее голос дрожал. Я даже не пыталась подслушивать их беседу. Через несколько минут Мэсон и Сильвия вышли из кабинета. Мэсон сказал мне, что должен сходить с Барбарой в полицейский участок. Я не спрашивала, зачем. Я видела по его лицу, что он считал Барбару возможной убийцей Фелисити.
Когда Мэсон вернулся, Барбары с ним не было. Мне пришло в голову, что это происшествие может сблизить их эмоционально, и я забеспокоилась.
– Барбару задержали, – рассказал Мэсон. Он нервничал.
– Но они же не утверждают, что она это сделала? Это абсурдно!
– Я не знаю, что они думают. Ее допрашивали. Очевидно, полиция нашла какие-то ее вещи в квартире моей матери. Барбара заходила к ней. Они поссорились. Теперь, наверно, Барбару подозревают. Но ее ни в чем не обвиняют.
– Я уверена, что ее отпустят, – заявила я. Конечно, ее должны отпустить, – твердила я себе. Она не совершала убийства. У нее наверняка найдется алиби.
Вторую половину дня Мэсон потратил на организацию похорон. Это казалось трудным делом, потому что полиция не выдавала тело Фелисити, пока не сделана аутопсия. В течение прошедших часов он не выказывал никаких эмоций. Я была восхищена, но и встревожена тоже. Я видела, что он на грани срыва.
Примерно в полчетвертого пришел десятистраничный факс – контракт. Я положила его на стол Мэсона. Он взглянул на меня. По его лицу текли слезы.
– Извини, – сказал он.
– За что? – мне хотелось прикоснуться к нему. Позвонила Барбара. Полиция отпустила ее.
– Слава Богу, – сказал Мэсон. Он хотел с ней встретиться, но по каким-то причинам Барбара не хотела встречаться с ним. Я могла представить себе ее чувства, но не ощущала к ней жалости.
Барбара позвонила снова через час, и они с Мэсоном немного поговорили. Мэсон закрыл дверь в кабинет. Я не слышала, о чем шла речь, и чувствовала себя отверженной и жалкой. Затем Мэсон ушел из офиса, чтобы встретиться с Барбарой. Мои худшие опасения подтверждались. В полшестого он позвонил мне и сказал, что я могу идти домой, увидимся утром.
Он даже не спрашивал, пришла ли ему почта. Я была в отчаянии.
Уйдя из офиса, я выпила три «Маргариты» в «Ред Пеппер» и съела две тарелки гвакамолы и тортильевых чипсов. Я была так близко к нему! А теперь оказалась так далеко. Как говорила Барбара: «Как заставить его снова полюбить меня?» Может быть, сейчас она в своем кукольном домике как раз этим и занимается.
Приехав домой в восемь, я вымылась. У меня было сильное кровотечение. Я чувствовала себя несчастной. Я легла в кровать и немного почитала. Пыталась писать в своей «Подушечной книге», но слова не желали ложиться на бумагу. Впервые за долгое время я думала о Брайане.
Он часто расспрашивал меня о моей жизни. Я любила рассказывать ему, как чуть не стала проституткой. Однажды вечером он сказал: «Урсула, раньше ты рассказывала по-другому». Я засмеялась. «Писатели часто переписывают романы, – ответила я, – почему нельзя переписать жизнь?»
Я проснулась после беспокойного сна. В доме был кто-то чужой. Все-таки с моей стороны безрассудно не запирать двери. Я подумала о расположенном по соседству «доме Мэнсона». Как ни странно, он стал известен как дом убийцы, а не как дом жертвы.
Испугавшись, я села на кровати. У меня был пистолет, но я никогда им не пользовалась. Он принадлежал Брайану. Я достала оружие из ящика и подошла к открытой двери спальни. Мне не приснилось, я действительно слышала шум. Я посмотрела на пистолет. Готова ли я к новому убийству? Я даже не знала, стоит ли он на предохранителе или нет. Я глубоко вздохнула, оправила на себе халат, и пошла вниз – на встречу с судьбой.
Я дрожала. Кроме свечей в холле, света нигде не было. Я вошла в кухню и включила свет. Пусто. Дверь в гараж закрыта, но, конечно, не заперта. Как я могла быть такой глупой? Я оставила свет включенным, пересекла холл и направилась в комнату для гостей.
Я услышала, как кто-то движется по комнате и сразу же подумала, что это полиция. Кто-то видел посыльного в кожаной одежде. Теперь они нашли костюм. Меня арестуют, станут судить, признают виновной – и это будет конец. Ну, Урсула, входи и встречай свою судьбу. Ты проиграла, девочка. Все кончено. Нет смысла лгать себе. Входи и кончай с этим поскорее. Присоединись к Чарльзу Мэнсону. Никаких жалоб. Считай это своей победой.
Дверь была закрыта. Я распахнула ее, опустив пистолет – я не хотела, чтобы меня пристрелили на месте. На кровати лежал какой-то мужчина – длинное неподвижное тело в тусклом свете. Я не видела лица мужчины. Его тело было укрыто индийской шалью. С холмов за домом донесся крик совы.
Мужчина пошевелился. Я увидела его лицо. Мэсон! Должно быть, он слышал, как я вошла, но не обернулся. Я вздохнула.
– Я волновалась за тебя, – сказала я.
После долгой паузы он ответил, не поворачиваясь ко мне лицом:
– Я должен был позвонить тебе. Но не был уверен, что ты обрадуешься.
Либо Барбара выгнала его, либо он сам ушел. Нет, она бы не сделала этого. Он ушел сам. Меня охватило счастье.
– Нет, все в порядке. Но ты испугал меня.
– Извини, – он сел и повернулся ко мне.
– Ты не хочешь поспать наверху, в нормальной кровати?
– Нет. Мне здесь удобно. Я не помешал тебе?
– Конечно, нет.
– Я хочу сказать, нет ли у тебя кого-нибудь…
– Нет. Абсолютно никого. Мы одни, – я улыбнулась.
Мэсон снова лег. Я сочла это желанием, чтобы я ушла.
– Увидимся утром, – сказала я. – Если что-нибудь понадобится, крикни.
Я ушла. Я хотела поцеловать его на прощанье, но справилась со своим импульсом. Я не знала, сколько времени мне удастся сдерживать себя. Будь терпеливой. Мэсон пришел ко мне. Он бывал в этом доме раньше. Он знал, что дверь не заперта. Прийти ко мне было смелым поступком с его стороны. Его упорядоченная жизнь развалилась. Должно пройти некоторое время, прежде чем все снова придет в норму. Я легла в кровать, взяв с собой красную подушку.
В три часа ночи я медленно пробудилась от глубокого сна. Мэсон лежал в кровати рядом со мной.
– Я не мог заснуть, – объяснил он.
Я просунула руку под его затылком и потянула его к себе, положив его голову между своей шеей и левой грудью. Улыбнувшись, я подумала про себя, что для человека, пытающегося заснуть, нет ничего хуже, чем ложиться в кровать вместе со мной. Мэсон понял, о чем я думаю.
– Моя репутация соблазнителя секретарш от этого не улучшится.
Я засмеялась, но мне не понравилось, что меня называют секретаршей. Затем я подумала о Барбаре. Я совершенно не хотела вспоминать ее, но ничего не могла с собой поделать. Чтобы развеять эту мысль, я наклонилась над его лицом и медленно и осторожно поцеловала Мэсона в губы, очень легко прикоснувшись к ним, дыша через нос, так что он чувствовал на щеке слабое дуновение воздуха.
Я ждала прикосновения его языка. Ждать пришлось недолго. Он облизал мои губы. На ощупь его язык казался слегка грубым, возможно, потому что мои губы были сухими. Я накопила немного слюны, и вымочила ею его язык. Наши языки встретились внутри его рта, потом – моего, пока нам не стало трудно дышать.
– Когда ты в последний раз была в постели с мужчиной? – прошептал Мэсон.
– Смешной вопрос. Ты действительно хочешь знать?
– Это не мое дело.
– Семь или восемь месяцев.
– Долго!
– Только не для меня. Я разборчивая.
– И ты выбрала меня?
– Конечно.
Он положил руки мне на грудь, его пальцы лежали на моих сосках. Как странно, что ему нравится это ощущение. Я еще никогда такого не испытывала, хотя мне всегда хотелось, чтобы мужчины это делали.
– Они такие, как ты ожидал? – Это был нечестный вопрос. Я пожалела, что задала его. Ну и что? У меня не было намерения быть честной до конца.
– Да. Именно такие.
Он сел и сдернул простыню, чтобы посмотреть на меня. На мне были одеты красные трусики. Меня немного беспокоило сильное кровотечение. Но, с другой стороны, он сам был его причиной. Мэсон глядел на меня. Потом прикоснулся к трусам.
– Это ты положила их к компьютеру? В то утро в офисе?
– Да, я.
– Зачем?
– Я хотела, чтобы ты знал, что я видела их. Они лежали рядом с твоей кроватью.
– О Боже!
– Не смущайся. Мне казалось, это чудесно.
– Именно поэтому ты одела их?
– Да, – солгала я.
– Они очень эротические.
Лично я не думаю, что в мире есть что-то более эротическое, чем просто обнаженное тело. Настоящие тайны скрываются не в одежде, а в формах и складках плоти, и в движениях тела.
Он снова поцеловал меня, обеими руками надавливая мне на грудь. Он сосал мой язык, и я чувствовала растущий голод.
– Я хотел тебя с того самого момента, как увидел тебя, – сказал он.
– Я тоже.
Никто из нас не имел в виду тот момент, когда я вошла в его офис. По крайней мере, не я. Хотя он видимо, смирился с мыслью, что в коридоре отеля в Артезии видел не меня, я все же думала, что именно тот момент он имел в виду, говоря, «как увидел тебя».
Я погладила волосы у него на груди. Моя рука спустилась к его пупку. Я облизала мягкие волоски, которые росли вокруг этого шрама, оставшегося у него с самого рождения. Мэсон прижал мое лицо к животу. Он глубоко дышал, и я слышала бурчание желудка, доносившееся изнутри.
Я двинула голову ближе к его трусам и лизнула под резинкой: там сразу зашевелилось. На мгновение я бросила взгляд на лицо Мэсона в мерцании свечей. Он наблюдал за мной, откинувшись на подушку. Мой рот нашел снаружи твердеющую головку. Я лизала ткань, и она становилась влажной. Его плоть под тканью меняла форму, набухала. Но я не стала снимать с него трусы.
Что-то отстегнулось у него в голове, как резинка – я чувствовала, как щелчок расходится по всему его телу. Вздрогнув, он положил руку на ткань моего белья. Я знала, что он пытается избежать этого, но он не мог ничего с собой поделать. Он проходил первую ступень потери самоконтроля. Я ощутила в себе смесь любопытства и паники – в какое-то мгновение мне казалось, что может случиться все, что угодно.
Два его пальца приблизились ко входу в мою вагину. Он теребил пальцами мокрые кольца волос и поддающуюся плоть. Когда он залез в трусы, я почувствовала, как из меня течет кровь, как колотится пульс. В ответ он пошевелил ногами. Его левое колено согнулось и поднялось, пройдя мимо моей щеки. Я широко раскрыла рот. Его трусы промокли. Рукам я воли не давала – это был вопрос гордости.
Мэсон не мог справиться с собой. Ему было нужно что-то держать, чтобы ослабить напряжение, и он выбрал мою руку, взял три пальца руки в свой рот и стал их сосать. Два пальца он подержал зубами – очень осторожно. Я засунула свободный палец ему в рот, массируя десны позади зубов.
Потом настала моя очередь. Я хотела пройти в трусы одним языком. Я нащупала щель, пыталась ее раздвинуть, но поздно: ткань намокла, и отверстие слиплось. Его член был так напряжен, что нужно было выручать снаружи. Стыдно, но что поделаешь. Я проиграла первый бой. Его пальцы пролезали в меня через мокрый сатин. Мои бедра непроизвольно содрогнулись.
Я прошептала:
– Сними их. Пожалуйста.
Я чувствовала, что Мэсону это не понравилось. Ему подсказывали, что надо делать. Я понимала его, так как тоже терпеть не могу в постели ничего такого. Если мужчине говорят, что ему делать, – значит, сомневаются в его способности показать себя мужчиной, сделать то, что он хочет. Не надо было его просить об этом. Он убрал мои пальцы изо рта.
– Пожалуйста, – повторила я тихо, как могла. Он начал обеими руками оттягивать резинку моих трусов. Я положила свою ладонь на его руку. Он не понял.
– Не мои – твои.
Может быть, я была с ним жестока? Может быть, это вроде мести – обращаться с ним так, как часто обращались со мной? Я ждала. У него не было выбора. Он убрал руки с моего тела. Я отодвинулась и уселась, чтобы наблюдать за его неуклюжими усилиями.
Мэсон просунул руку себе под зад и начал стаскивать мокрую ткань. Ему пришлось согнуть ноги, поднять зад, разлепить трусы и стянуть их. Все это время – от бедер и до лодыжек – я наблюдала за ним в свете свечей. Я не собиралась помогать ему. Думаю, он должен был это понять. После всей этой процедуры он остался лежать в почти комическом положении, вздернув ноги.
Когда он снял трусы, я наклонила голову к его низу. Смущение, если он мог его чувствовать, немедленно испарилось. Я лизала его пенис, его руки лежали на моей голове. Он гладил меня.
Я тронула языком его кончик, моя левая рука гладила его яйца. Пальцы медленно сомкнулись вокруг затвердевшей плоти. Я чувствовала, как пульсирует кровь в набухшем стволе. Я делала все очень медленно. Мы как будто находились под водой или во сне. Я была уверена, что он хотел, чтобы я двигалась быстрее. Все его тело напряглось и выпрямилось. Я хотела, чтобы он чувствовал то, что чувствовала я: страсть и любовь, а не просто сексуальный акт. Для меня это был акт обожания, которого я ждала очень долго, ради которого пошла на убийство.
Когда началось семяизвержение, он задрожал и выгнулся, словно хотел убраться подальше. Я сглотнула часть его спермы, и когда он расслабился, я поцеловала его, и все это пошло ему в рот.
Очень долго мы ничего не говорили, просто лежали и глядели друг на друга. Затем он решил отплатить мне. Благодарность и месть одновременно. Он протянул руки к красным трусикам и потянул их с меня. Не знаю, увидел ли он в тусклом свете кровь или нет.
– Я немного теку.
Он не ответил. Может, не расслышал. Я не стала повторять. Он раздвинул мои ноги, погладил волосы и открыл половые губы. Потом сунулся в меня и нашел нитку тампона. Не выказывая ни удивления, ни отвращения, он потянул за нитку, ухватился за вымокший тампон и извлек его. Я совершенно потерялась. Но он знал, что делать, он положил тампон в коробку с «клинексом». Мэсон снова сделал то, чего никогда раньше не делал при мне ни один мужчина.
Он прикоснулся к моим половым органам и гладил мой клитор головкой своего члена. Я пыталась смотреть, но глаза слипались. Я тонула в пустоте и чувствовала тихое, пульсирующее напряжение, не видя ничего и не слыша. Я понимала, что издаю какие-то звуки, но Бог весть какие – стоны или крики. Потом он вошел в меня глубже. Он не прилагал никакой силы, просто входил в меня, как снежная лавина. На какое-то время я потеряла сознание.
Когда я пришла в себя, Мэсон был надо мной и вставлял мне новый тампон – видимо, нашел его в ванной. Я целовала его – снова и снова. Потом мы канули в сон.
Когда я проснулась, он снова был во мне. Мы продолжали любить друг друга. Я находила в нем скрытые резервы в тот момент, когда, казалось, он полностью истощился. Когда я исчерпывалась, ему было достаточно полизать у меня под мышкой, и я была готова продолжать игру. Затем мы снова заснули среди сырости и пота.
В девять утра я раздвинула шторы, чтобы впустить в комнату дневной свет, и, стоя у окна, почувствовала его руку у себя между ногами. Я поцеловала его пальцы. Он взял меня за ягодицы и опустил к себе на колени. Потом лизнул меня внизу. Я беспомощно застыла.
Только сейчас я подумала – что же мы делаем? Не придется ли расплачиваться? И тут же отбросила свои пуританские мысли. Мы. Мы. Я поняла, что думаю и размышляю о нас обоих, а не о себе одной. Вместе с солнечным светом спальню заполнила реальность внешнего мира. Мы с Мэсоном думали об одном: Фелисити, похороны, работа в офисе. Единственное, о чем я не думала, пока мы ехали в офис: кто убил его мать.
