Текст книги "Дитя Реки. Корабль Древних. Звездный Оракул"

Автор книги: Пол Дж. Макоули

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 73 страниц)

7. Игрок

Когда в утреннем свете стали вырисовываться вдали горные отроги, Йама и Элифас оказались на лужайке с фонтаном. Библиотека осталась далеко внизу, в башнях горел свет, но никаких следов пса преисподней не было видно.

Элифас тяжело опустился на влажную от росы траву.

– Может, он нас потерял… – устало проговорил он.

– Что-то не верится. Он выследил меня до самой библиотеки. Точно так же он может преследовать меня и в обратном направлении. Ты устал, Элифас.

– Я стар, брат мой.

– А у меня болит голова, но здесь нельзя оставаться.

Элифас медленно поднялся на ноги, с трудом разгибая спину.

– Думаю, у нас есть несколько минут. Меня мучает не только усталость, но и жажда.

Подходя к нарядному фонтану в центре лужайки, Йама и Элифас увидели, как оттуда сорвались два оленя и, сверкая белыми пятнами на крупах, скрылись в темноте. Элифас сунул голову под струю воды, вырывающуюся изо рта каменной рыбы. Йама попил из бассейна в форме устричной раковины и плеснул себе на шею. Элифас присел на ограду основного бассейна и достал трубку, а Йама вернулся к краю лужайки. Ему было страшно и он очень устал.

Уже достаточно рассвело, и вдоль длинного, убегающего вниз склона начали вырисовываться контуры зданий. Йама увидел, что внешняя стена библиотеки взломана – камень скальных пород расплавился, как нагретый воск, стройные белые башни потемнели от сажи. Тропинка, взбирающаяся между возделанными террасами, была, на первый взгляд, пуста, и у Йамы отлегло от сердца. Вдруг Элифас все-таки прав? Но тут он заметил пятно голубого холодного света, которое отделилось от стоящих вдалеке пальм. Пес преисподней продвигался вперед, прихотливо изгибаясь, словно полощущаяся на ветру тряпка, то и дело смещаясь в сторону, но при этом постоянно сохраняя направление – вверх.

Йама бросился к Элифасу, но тот, услышав новость, лишь флегматично пожал плечами и явно не спешил спасаться бегством. Йама чуть не лопнул от нетерпения. Усталость у Элифаса победила страх. Он выбил о подметку трубку и сказал, что здесь еще сохранились дороги и все они ведут к воротам внутрь Дворца.

– А где ворота, там и стражи, – сделал заключение Элифас.

– Стражи в библиотеке не смогли его остановить. Надо идти.

– У некоторых стражей очень хорошее оружие, – сказал Элифас. На мгновение он прижал ладони к своим серебристым глазам. – Главная часть Дворца всегда охранялась лучше, чем внешние покои. Мы не сможем вечно убегать, брат. Если мы приведем его туда, солдаты Внутренней Гармонии поймут, что надо делать.

Йама не разделял надежд, которые Элифас возлагал на этот план, но даже тень надежды – лучше, чем полная безнадежность.

– Если мы собираемся искать путь внутрь этой скалы, – сказал он, – то нам нужно свернуть в сторону. Монастырь, где я разбудил этого монстра, ненамного выше нас. Мне не хочется снова оказаться перед оракулом, особенно когда у меня за спиной это создание. Вдруг я разбужу еще кого-нибудь похуже. Честно говоря, я боюсь, что библиотека разрушена.

Элифас улыбнулся.

– Вовсе нет. Над землей возвышается только десятая часть. Стеллажи и полки архивов уходят глубоко внутрь Дворца. Конечно, у моего друга Кун Норбу будет много хлопот с ремонтом, но он не забудет о твоем запросе.

– Сейчас мне совсем не до этого, – бросил в ответ Йама.

Они вышли на узкую тропу в дальнем конце лужайки. Дорога вилась у подножия утеса, на котором, будто осиные гнезда, висели гроздья белых кубических построек без единого окна. Далеко внизу, на возделанном склоне, пес преисподней вдруг остановился и простоял неподвижно целую минуту, светясь на фоне спелой пшеницы. Затем он резко рванулся вперед, срезал дорогу по полю и с ровной скоростью двинулся прямо к ним.

Йама и Элифас пошли быстрее. Рядом с тропой скелетом торчала металлическая башня, сплошь увитая живым одеянием из плюща. Дорожка, извиваясь, вела сквозь бамбуковые заросли, затем внизу показалась деревушка: плетеные мазанки с плоскими крышами сгрудились вокруг небольшой площади. Из нескольких домов к серому небу поднимались струйки дыма. Петушиный крик приветствовал восходящее солнце. Внезапно Элифас остановился и согнулся, упершись руками в колени. Некоторое время он, не говоря ни слова, тяжело дышал. Йама вернулся к опушке бамбуковой рощи, чтобы посмотреть, где сейчас пес преисподней, затем вернулся к Элифасу, который медленно разогнул спину и проговорил:

– Надо пройти через деревню. Если пес преисподней потащится за нами, жители попробуют его остановить.

– Разве они лучше вооружены, чем стражники в библиотеке?

Элифас отрицательно покачал головой. Его гладкая черная кожа была усеяна капельками пота. Он отер лоб тыльной стороной ладони и устало сказал:

– Там живут крестьяне, которые возделывают поля в этой части дворцовой крыши. У них есть топоры, серпы, может быть, пара мушкетов. Остановить его они не смогут, но хотя бы задержат, чтобы мы сумели скрыться.

– Нет. Я не могу рисковать их жизнями. Мы не можем здесь задерживаться, Элифас. Помни, пес преисподней в отдыхе не нуждается.

Элифас помахал рукой перед своим лицом, как если бы слова Йамы были мухами и он их отгонял.

– Еще минутку. Дай мне минутку, и я смогу идти дальше. Послушай, брат. Самый короткий путь к ближайшим воротам идет как раз через деревню. Землепашцы относят к воротам то, что они вырастили. Там они продают их торговцам с дневных рынков. Брось о них думать. Это туземцы, чьи предки обжили разрушенные части Дворца десять тысяч лет назад. Они просто животные, брат, ничуть не лучше священных обезьян из внешних храмов. На самом деле даже хуже, ведь священники и жрецы берегут обезьян в своих храмах и монастырях, а до этих земляных червей никому нет дела. Их терпят лишь потому, что они поставляют свежие продукты на дневные рынки. Давай пройдем через деревню, а? Все-таки это хоть чуть-чуть задержит пса преисподней.

Йама вспомнил рыбаря Кафиса, который спас ему жизнь, когда Йама убежал от доктора Дисмаса и молодого воина Энобарбуса.

– Даже если эти туземцы не могут преобразить свою животную сущность, – сказал он, – я думаю, они не просто животные. Я не стану все же рисковать их жизнями, чтобы спасти свою.

Он показал вниз на спускающиеся террасами рисовые чеки у подножия соседнего утеса.

– Вдоль тех полей есть тропинка. Мы можем по ней спуститься. Если хочешь, Элифас, оставь меня. Иди через деревню, пес преисподней не пойдет за тобой.

– Нет. Я заключил договор. Может, и неудачный, кто знает, посмотрим, вдруг он все же окажется прибыльным. Веди, брат, но боюсь, что твоя щепетильность этим крестьянам поможет, а нам нет.

Солнце уже показалось из-за далеких гор, когда Йама и Элифас добрались до ступеней крутой лестницы вдоль рисовых полей, террасами спускающихся в долину. Вытертые узкие ступеньки хранили память о тысячах поколений землепашцев. Было скользко – на тропинку попадала влага залитых водою чеков. Между ступеней рос папоротник, а ярко-зеленый мох делал дорогу еще более скользкой.

Несмотря на ужасающую спешку, Йама на мгновение помедлил у придорожного оракула. «Сними с меня это бремя, – молился он. – Сделай меня обычным, сделай таким, как другие! Спаси меня от самого себя!» Сколько раз он просил об этом судьбу…

Длинные и узкие чеки извивались, повторяя абрис холма, их перекрывали валы утрамбованной земли. Пара буйволов только-только могла тут пройти. Зеленая дымка молодых ростков облаком покрывала тихую коричневую воду. Запах навоза напомнил Йаме о затопленных полях вокруг Эолиса, в другое время эта мысль принесла бы успокоение его сердцу.

Он высказал предположение, что рисовые чеки могли быть тут еще до того, как соорудили Дворец, но Элифас рассмеялся и заявил, что это невозможно.

– Даже сейчас мы ступаем прямо по крыше Дворца. Туземцы, культивирующие рис и охотящиеся на диких животных, подобны птицам или мышам, которые обживают заброшенные обиталища человека. Вполне можно было пойти через деревню, брат. Их жизни не имеют никакого значения.

– Для меня – имеют.

Некоторое время они спускались молча, потом Элифас сказал:

– Эта часть Дворца была разрушена в последней войне Эпохи Мятежа, больше ее так до конца и не восстановили. Если копать достаточно глубоко, то обнаружатся расплавленные скальные породы, гладкие, как стекло, потом россыпи обломков, а еще ниже покои и коридоры, разрушенные десять тысяч лет назад. Эта сторона Дворца удобна для земледельцев потому, что она обращена к Краевым Горам и почти весь день освещается солнцем. – Элифас уперся рукой в бок. – Прости, брат, мне опять нужен отдых. Пара минут и все.

Каждый раз, когда Элифас останавливался, Йама с беспокойством оборачивался на тропу, по которой они пришли, но удача им сопутствовала, и пес преисподней появился на горизонте, лишь когда сами они уже спустились с этой бесконечно длинной лестницы.

В небо взлетели и заметались с тревожными криками белые какаду, а через мгновение из бамбуковой рощи над террасами рисовых полей вырвался пес преисподней. Подобно смерчу, он поднимал целые тучи пыли, срывая и унося листья с деревьев. Днем он светился не менее ярко, чем ночью, и напоминал упавший на землю клочок неба, который по форме имел сходство с чрезвычайно высоким и тощим человеком. Он пошел было в сторону деревни, но быстро вернулся на тропу и упрямо двинулся вперед.

Йама и Элифас побежали вниз по пыльной тропе между крутым валом самого нижнего чека и краем поля с плетями дынь. Они вброд пересекли ручей, промчались сквозь цепочку эвкалиптов, распугав стаю мелких черных свиней, и неслись до тех пор, пока Элифас не споткнулся и не упал прямо в дорожную пыль.

Элифас никак не мог встать, а когда Йама поднял его на ноги, он прохрипел, что больше не может идти. Сейчас они находились на тропе, сбегающей с заросшего высокой травой склона. Утреннее солнце разбудило кузнечиков, и они завели свою нескончаемую песнь.

– Брось меня, – сказал Элифас. Его била дрожь, а серебристые глаза были полузакрыты. Он все еще не мог отдышаться. – Оставь меня и спасай свою жизнь. Если мы выживем, я обязательно тебя отыщу.

Стройный эвкалипт на вершине склона вдруг затрепетал и закачался, будто попал в какой-то узконаправленный ураган. Раздался ужасный визг, и из-за деревьев вылетели черные свиньи. Вслед за ними возник пес преисподней, сверкая, словно кусочек солнца, отразившийся в синем стекле. Казалось, он стал еще выше и тоньше, как будто расплавленное стекло растягивалось под собственным весом. Вокруг него ходуном ходили вихри оборванных листьев и пыли. Визг свиней на мгновение его отвлек: он кидался то за одной, то за другой. Большая часть стада скрылась в высокой траве, но несколько штук носились по кругу, и в конце концов пес преисподней бросился на одну из них, самую маленькую. Несчастный поросенок взлетел вверх, как засохший лист, затем его бросило на землю, и он замер без движения. Казалось, зрелище позабавило пса преисподней, он стал описывать широкие круги – вот он пролетел по высокой траве, которая тотчас вспыхнула с сухим треском, а затем выпрямился и уверенно направился по тропе к Йаме и Элифасу.

Йама обхватил Элифаса, помогая ему подняться, и они, спотыкаясь, двинулись к краю отвесной насыпи. Прямо под ними тянулась широкая дорога, по которой шли буйволы, двигались груженые верблюды, вереницы мужчин и женщин тащили мешки или, балансируя, несли на головах глиняные горшки. Повозки, верблюды, люди – все двигались вниз, к высокому прямоугольному жерлу туннеля на боковом склоне горы.

Пока Йама и Элифас сползали с насыпи, в толпе раздались крики ужаса, и люди бросились врассыпную. Йама оглянулся и увидел, что следом движется пес преисподней, ярко светясь на фоне белого дыма. Отчаянно вскрикнув, Йама потащил Элифаса за повозку с арбузами. Пес преисподней ринулся вниз по насыпи, люди вокруг дико кричали.

Один из волов дернулся, мыча от ужаса, повозка перевернулась, связки красных бананов полетели в разные стороны. Стая индюшек носилась кругами по дороге с сумасшедшим клекотом, поднимая тучи пыли. Пес преисподней ворвался в самую гущу птичьего базара и заметался, кидаясь то вперед, то назад, будто в приступе буйного помешательства.

Охваченная паникой толпа увлекла Йаму и Элифаса в темноту туннеля; кирпичные стены бесконечным эхом подхватили вопли мужчин, женщин, блеяние овец. Наконец все оказались в огромном подземном зале. Толпа налетела на погрузочные платформы, как разбивающаяся о пирс волна. Здесь рабочие разгружали и взвешивали товар, а клерки выдавали крестьянам квитанции.

Йама и Элифас уже были в центре громадного помещения, когда из туннеля вырвалась стая несчастных индюшек. В самой середине огнем горел пес преисподней. Люди завопили и, роняя корзины и тюки, кинулись врассыпную, а в проеме узких высоких ворот появилась пятерка стражников. Они были в легких доспехах с пулевыми ружьями, из которых на бегу начали стрелять, направляясь к псу преисподней. На землю повалились раненые индюшки, царапая воздух длинными мощными лапами. Вокруг засвистели пули, они рикошетом отскакивали от пола, поднимая пыль и выбивая кирпичную крошку вокруг пса преисподней, который метался то вправо, то влево, но наконец выбрал направление и устремился прямо к Элифасу и Йаме.

Элифас завыл и упал на колени, обхватив голову руками, а Йама, держа в одной руке керамический диск, в другой длинный нож, медленно пятился, отступая от пса преисподней. Теперь тот вытянулся до четырех-пяти человеческих ростов и светился так ярко, что смотреть на него можно было лишь сквозь щелочки полузакрытых глаз. Приближаясь к ним по синусоиде, он издавал высокое, на пределе человеческого слуха шипение, а сзади, в кирпичном полу, за ним тянулась дымящаяся борозда, исходящий от нее жар обжигал кожу. Стражники продолжали вести огонь, но выстрелы лишь высекали искры и поднимали фонтанчики щебня вокруг пса преисподней или же проходили сквозь него, будто он был просто световым пятном, а возможно, он и правда только сгусток света – свет, свернутый сам в себе.

Йама спиной наткнулся на штабель плетеных клеток с живыми цыплятами. Одной рукой нащупывая запоры, он стал открывать клетки и швырять цыплят в своего противника. Тот замер, согнувшись дугой в окружении моря охваченных паникой кур, но затем выпрямился и снова устремился к Йаме.

Йама попробовал его остановить усилием воли, но с тем же успехом он мог пытаться задуть пылающую раскаленную печь одним лишь благим пожеланием. Конечно, он еще ощущал в этом зале присутствие довольно большого количества мелких машин, но знал, что не способен подвергнуть их риску, точно так же как и жителей деревушки на склоне горы.

Пути к воротам не было: их перекрыла обезумевшая толпа тех, кто пытался спастись. Йама все отступал, а пес преисподней уже нависал над ним сияющей тенью; крестьяне с ужасом за ним следили, спрятавшись среди фургонов и повозок. Тут подал голос Элифас. Йама рискнул оторвать взгляд от страшного великана и, оглядевшись, увидел, что Элифас стоит на перевернутой телеге. Какой-то человек запрыгнул туда и встал рядом с Элифасом. Йама узнал наперсточника, развлекавшего публику у стены борделя.

– Сюда, брат! – позвал Элифас, а наперсточник выкрикнул:

– Иди за мной, если хочешь жить!

Йама развернулся и побежал, по крикам окружавших его людей он понял, что пес преисподней несется за ним. Он обогнул телегу и на мгновение ему почудилось, что Элифас и наперсточник исчезли. Но нет, они нырнули в небольшое круглое отверстие в стене. Тень Йамы мчалась впереди него, и он рванулся, словно догоняя ее макушку. Раскаленный свет бил ему в спину, пока он пытался пролезть в дыру у самого пола, затем что-то с клацаньем упало у него за спиной, и он оказался в кромешной тьме.

8. Повелитель

Через минуту захлопнувшаяся за Йамой крышка люка стала вибрировать, издавая глубокий чистый звук, и узкий проход, где они стояли, тесно прижавшись друг к другу, наполнился запахом раскаленного металла.

– Подними нож, хозяин, – сказал игрок. – Ты среди друзей. Следуй за мной. Люк сделан из кристаллического железа, но долго он не продержится.

Жесткий рыжий хохолок наперсточника с единственным тусклым светлячком чиркал по низкому потолку. Одет игрок был в ярко-красные леггинсы и мешковатую черную рубашку до колен. От него пахло, как от промокшего пса.

– Я готов, – произнес Йама. В его крови все еще не утихло волнение после такого неожиданного спасения. Когда Элифас взял его за руку, Йама вдруг заметил, что его бьет дрожь и он едва держится на ногах.

– Теперь моя очередь помочь тебе, брат, – сказал Элифас и обнял его за плечи, помогая идти за игроком. Они двинулись по туннелю.

– Что это за место? – спросил Йама.

– Подсобный коридор, – отозвался Элифас. – Говорят, такие проходы есть во всех частях Дворца, даже в покоях Иерархов. Но они так запутаны, а карты не сохранились, так что теперь ими редко пользуются.

Наперсточник оглянулся на них через плечо. Его длинное бледное лицо осветилось от сияния их светлячков.

– В общем-то, так и есть, – сказал он. – Однако ими пользуются значительно чаще, чем можно подумать. Люди многое помнят. Кстати, о памяти: ты меня помнишь, господин?

– Ты вчера играл в наперстки. Тогда на тебе была серебристая рубашка.

– Я слышал, что ты умен. Так оно и есть, – заметил игрок. – Меня зовут Магон, я пришел, чтобы помочь тебе. Мы тебя давно ждем, господин. Вчера ты стал убегать не в ту сторону. Мне повезло, что я снова тебя нашел. Ты знаешь, что за тварь ты разбудил? Ты ведь разбудил его, правда?

– Да, знаю. Он был в оракуле.

– В храме латрического культа? Мы и не думали, что хоть один из них еще действует, ну теперь-то, конечно, уже не действует… Оракул разрушился, когда сквозь него проломился пес преисподней.

Йама коснулся диска, висящего у него на груди. Наперсточник Магон заметил это движение и произнес:

– Он тебе не поможет, господин. Ведь это не чары.

– Я просто думаю, не он ли разбудил это создание.

Женщина в Храме Черного Колодца сказала Йаме, что именно этот диск – древняя монета – привлек ее к проему оракула.

– Полагаю, ты сам это сделал, – сказал Магон. – К счастью, ты вырос в Городе Мертвых, а не в Изе. Здесь, в Изе, слишком много оракулов и среди них значительно больше действующих, чем думают многие. Если бы ты воспитывался в Изе, боюсь, пес преисподней учуял бы раньше, чем ты был к этому готов. Но то был бы совсем иной мир, и в нем мне не выпала бы удача встретить тебя и поговорить с тобой.

– Такое впечатление, что ты много обо мне знаешь, – отметил Йама.

– И тебе повезло, что так оно и есть, – весело бросил Магон.

– И про пса преисподней ты знаешь…

– Совсем чуть-чуть, господин.

– Он как будто весь состоит из света, – сказал Йама.

– Что-то вроде того, – вмешался Элифас, довольный, что может хоть что-нибудь пояснить. – Свет – это ведь тоже материя, только в другой форме. Какое-то время его можно удерживать в связанном состоянии. Если нам удастся держаться от него подальше, брат, то пес преисподней прекратит существование, как только связующая энергия упадет ниже определенного уровня. Или же он сумеет найти действующий оракул, получить оттуда новый заряд энергии и вернуться в то место, для которого оракулы служат окнами. Это ужасные создания. Они способны жить во внутреннем пространстве оракулов и в нашем мире тоже. Они проходят сквозь наш мир из одного оракула в другой, пронзая его, как стрела – воздух, конечно, если бы стрела могла превратиться в воздух, пока сквозь него летит, и вновь обернуться стрелой, поражая цель. Их первоначальной целью были аватары.

– А этот явился за мной, – сказал Йама.

– Да, неприятно, и не только для тебя, господин, – заметил Магон. – Должно быть, он был заперт в пространстве оракула. Наверняка монастырь потому и построили вокруг этого оракула. Ведь перепутать шевеление пса преисподней с воздействием аватары очень легко. Подумать только, эти несчастные монахи тысячи лет молились орудиям собственных врагов! Какая горькая ирония, господин! Что ж, теперь они больше не поклонятся оракулу. Пес преисподней, явившись в мир, исчерпал все запасы энергии, еще остававшейся в оракуле.

– Такое впечатление, что на свету он набирается мощи, – сказал Йама. У него промелькнула ужаснувшая его мысль, что, стреляя в пса преисподней, люди лишь снабжают эту тварь энергией, и он добавил: – Может быть, тьма его убьет.

– Он никогда не был живым, – произнес в ответ Магон. – Так что убийство и смерть к нему неприменимы…

А Элифас заметил:

– Даже в лучах солнца он продолжает терять связующую энергию. Энергия солнечного света слишком рассеянна, она не может его поддержать. Примерно так же человеку не хватает воздуха на самых высоких пиках Краевых Гор. Я думаю, что твой образ впечатан в его сознание и он будет следовать за тобой, пока не иссякнут его силы. Надо спасаться.

– Конечно, это – кошмарное создание, – задумчиво проговорил Магон, – но оно очень древнее и легко теряет ориентацию. Если нам повезет, оно бросит или потеряет твой след или же память о тебе, а затем рассеется, когда связующая энергия упадет ниже допустимого уровня.

– Пока что нам не очень везло, – ответил на это Йама. – Полагаю, мне надо придумать, как его уничтожить.

– Ну, что касается этого, – заметил Магон, – то есть пути лучше, есть хуже, как сказала лиса заблудившейся в лесу курице. Сейчас пройдем здесь. Насчет воды не беспокойся. На той стороне сухо.

Они оказались на дне какого-то колодца или шахты. Высоко вверху виднелось пятнышко дневного света, сбоку струилась водяная завеса, уходя вглубь сквозь решетки в полу. Магон прошел сквозь водяную преграду и двинулся по среднему коридору. Когда Йама и Элифас последовали за ним – вода была теплой, как парное молоко, – он уже ждал их в противоположном конце, у изящного железного мостика, изогнувшегося над узкой полузатопленной расщелиной. В глубине ее, под водой, мерцали зеленые огоньки. О каменные стены бились волны, рассыпаясь мириадами брызг и отбрасывая тени на сводчатый потолок.

Ступая легко и быстро, Магон перебежал через мост и обернулся, приглашая Йаму и Элифаса. На мосту Йама глянул в воду и заметил, как какие-то крупные существа сновали под бурлящей поверхностью. У них были гибкие стреловидные тела, с пучками парных отростков на концах. Видом они напоминали полипов, мельтешащих в летних водах реки, только размером они были с человека.

Элифас тоже их видел. Ухватившись за перила и вглядываясь в воду, он сказал:

– Во Дворце так много забытого, что человеку за всю жизнь столько во сне не приснится.

– Не всеми забыто, – отозвался Магон с другой стороны моста. – Они проникают сюда из Великой Реки, когда половодье заливает подземные туннели под улицами. Луп говорит, что у них, очевидно, раньше была какая-то цель, но она давным-давно утеряна. Теперь они приплывают сюда по привычке. – Он обратился к Йаме: – Надо спешить, господин, Луп ждет тебя не дождется.

Элифас проговорил:

– Ты, конечно, меня извини, Магон, но мне всегда говорили, что внутри стен Дворца не живет никто, кроме воров и разного отребья.

На лице Магона мелькнула кривая улыбка.

– Ну, они-то не долго здесь держатся. Мы за этим следим. Уже недалеко, клянусь тебе. Луп тебя ждет, господин. И другу твоему тоже будут рады. Мы его знаем.

– Такое впечатление, что ты знаешь всех, – заметил Йама. Он встал рядом с Элифасом и насторожился, вглядываясь вглубь. Там, внизу, на дрожащей поверхности вод, сбегались и разбегались отражения светлячков, короной висящих над его головой. Под мостом собрались в кучу длинные гибкие тени. Тела их испещряли пятна, точки и полосы зеленого люминесцентного света. Вдруг из воды выплеснулось нечто похожее на змею, бледной сверкающей плетью вытянулось в воздухе, на миг захлестнуло арку моста и снова шлепнулось в волны.

Магон предостерег:

– Не стоит так медлить, господин. Это небезопасно. – В голосе его зазвучала просительная нотка.

Йама ощущал смутное недоверие к своему провожатому. Его приветливая улыбка, ловкость и сообразительность – все казалось игрой, маской, какой-то непонятной ролью. Йама сказал:

– Прежде чем двигаться дальше, Магон, объясни мне, откуда ты знаешь, кто я такой. Ведь дело не в том, что я разгадал твою хитрость с наперстками, правда?

– Разумеется, нет, – ответил Магон. – Пожалуйста, господин, надо идти. Здесь полно неизвестных тебе опасностей. – Казалось, его спокойствие растворилось бесследно. Он нервно сцепил руки. – Не надо играть бедным Магоном. Луп ответит на все твои вопросы. Я должен отвести тебя к нему и все.

– Ты ведь не наперсточник, правда? Это просто камуфляж, чтобы скрыть свою суть. Откуда же ты так много обо мне знаешь?

Из темноты донесся громкий всплеск, как будто что-то огромное поднялось над водой и снова туда упало.

Левая рука Магона потянулась к поясу, где под рубашкой вырисовывался какой-то предмет.

– Луп приказал сразу вести тебя к нему, – сказал он. – А ты заставляешь меня отвечать на вопросы, господин. Я стараюсь изо всех сил, но не могу выполнить оба дела.

Тут вмешался Элифас и бросил Магону:

– Убери-ка оттуда руку, брат. У тебя там что-то спрятано, скорее всего нож, а другой наверняка в сапоге. Я знаю эти разбойничьи штучки.

Йама спросил:

– Сколько же времени ваши люди за мной следят?

– Известно, что ты должен был явиться в Департамент Туземных Проблем, но сопровождающий пришел без тебя. Тогда-то мы и стали тебя искать, но не нашли никаких следов, пока ты не вызвал смертоносную машину.

– Сопровождающий? Ты имеешь в виду префекта Корина?

На миг Йама решил, что Магон действует в союзе с префектом Кориным.

– Имени его я не знаю, – сказал наперсточник, – но в Департаменте Туземных Проблем кто-то сильно расстроен, что ты потерялся. Теперь, когда ты объявился во Дворце, он будет искать тебя изо всех сил. Мы обеспечим тебе безопасность, господин.

Отвечая на вопросы, Магон не смотрел Йаме в глаза; взгляд его бегал вокруг моста, реагируя на раздававшиеся в темноте всплески. Когда прямо из-под арки вытянулся узел бледных щупальцев, он вскрикнул и подался назад.

Йама твердо сказал:

– Я не пойду с тобой, пока ты не ответишь на все мои вопросы. Сколько времени ваши люди за мной следят?

– Когда ты сражался с машиной в Храме Черного Колодца, мы уже знали все наверняка. Луп объявил: ты – тот, чье появление было предсказано. Не беспокойся о тех мелких трениях между департаментами, куда ты оказался вовлечен, господин. Мы всегда под рукой и поможем тебе.

– А как же мои друзья?

В темноте из воды показалось что-то огромное. Раздался громкий всплеск. Под мостом заходили волны, разбрасывая брызги по стенам.

Умоляющие интонации еще отчетливее зазвучали в голосе Магона:

– Господин! Эти вопросы надо задавать Лупу. Потому-то я и веду тебя к нему. Поверь, здесь опасно стоять…

Йама продолжал:

– Уже не в первый раз я встречаю людей, которые знают обо мне больше, чем я сам. К тому же сегодня у меня дела в другом месте.

Как раз в этот момент Департамент Прорицаний открывал свои двери, и пифии публично отвечали на вопросы клиентов.

Йама подозревал, что на этот же день назначено осуществление заговора убийц, в котором принимал участие хранитель кухонных ключей Дома Двенадцати Передних Покоев Брабант, агент префекта Корина, сумевший хитростью заманить Йаму к префекту, то есть выполнить два дела сразу. Йама все еще не знал, против кого был направлен заговор, но это не имело такого уж значения, если бы Брабант оказался разоблачен.

– Ты должен поговорить с Лупом, господин. Пожалуйста. Ведь я – просто игрок, не более. Мы прислуживаем работникам Дворца, этим я и зарабатываю. Можно сказать, что наш Департамент был бы самым древним из всех, если бы он только существовал.

Элифас схватил Йаму за руку и стал шептать ему в самое ухо:

– Теперь я узнал, из какого он племени. Воры и головорезы – вот кто они такие, брат. Ничуть не лучше этих диких племен на крыше, что вечно роются в земле.

Так же шепотом Йама ответил:

– Если ты не знаешь пути назад, то выхода у нас нет, надо идти за ним.

Магон вскинул голову, глаза его блеснули. Он смотрел то на Йаму, то на Элифаса и наконец произнес:

– Ты мне не доверяешь, это естественно. Думаю, на твоем месте я чувствовал бы то же самое. Я не знаю ответов на твои вопросы, господин. Моя обязанность – просто привести тебя к Лупу. Луп ответит на твои вопросы. Надо уходить. Пес преисподней все еще идет по твоему следу, а эти огромные рыбы начали уже беспокоиться, они задают свои вопросы щупальцами, пытаясь узнать, нельзя ли тебя схватить. Мне…

Внезапно в глазах Магона отразились синие всплески. На дальнем конце моста появился пес преисподней. Теперь он был меньше, но свечение его не потускнело. Йама выхватил нож. По длинному кривому лезвию метались языки пламени, словно бросая вызов потустороннему свечению пса преисподней.

Тот подался вперед и, вытянувшись в темноте, стал подниматься по изогнутой арке моста. Йама и Элифас, пятясь, отступали на противоположный берег. Они едва успели туда добраться, когда снизу что-то сильно ударило по мосту, и он загудел, как оборванная струна. Магон и Элифас в ужасе закричали. Пучки бледных щупальцев показались с обеих сторон мостика и уцепились за тоненькие перила. Пес преисподней остановился, раскачиваясь вперед и взад, словно тростина, а из воды появлялись все новые жадные отростки.

Йама подумал, что под мостом должно быть не меньше десятка гигантских полипов. На внутренней стороне их щупальцев рядами располагались мясистые присоски, которые с влажным чмоканьем прилипали и вновь отделялись от металлических балок. Концы этих своеобразных конечностей украшали букеты тонких, как мочало, отростков. Извиваясь, они шарили в воздухе в поисках добычи. Вдруг вода под мостом закипела. Мост заскрипел, но еще держался. Щупальца изогнулись, плотнее обвили перила и, дрожа от напряжения, натянулись с новой силой. Один из гигантских полипов выскочил из воды. Под его белой мантией сверкал огромный зрачок. Глаз развернулся и вперился в Йаму.

Мост опять заскрипел, и центральная секция вдруг поддалась. Резкий хруст эхом полетел по пещере, бесконечно отражаясь от ее влажных стен. Стоя у сломанного моста, пес преисподней вдруг засветился еще ярче, затем развернулся и скрылся в туннеле. Йама и Элифас облегченно вздохнули.

А воды бурлили от кипящей в них жизни. Под пенной поверхностью гневно сверкали зеленые огоньки. Один, другой, потом еще два гигантских полипа высунули из воды мантии и впились глазами в Йаму. Элифас и Магон закричали, пытаясь предупредить его об опасности. Но Йама, словно увлекшись рискованной игрой, вынул бечевку с монетой и поднял ее повыше. Полипы удовлетворенно плюхнулись в воду. Вода снова вскипела, а потом стала темнеть: живые огни, удаляясь, померкли.