Текст книги "Александр Великий"

Автор книги: Пол Догерти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Разве не Александр Великий взял с собой Таис, афинскую гетеру? Клеарх говорит, что она предложила сжечь дворец в Персеполе. Эта Таис после смерти Александра вышла замуж за Птолемея, первого царя Египта, и родила ему сыновей – Леонтиска и Лага, а также и дочь.

Судя по этой цитате, Таис была любовницей не Птолемея, а Александра, и взаимоотношения ее с Птолемеем начались после смерти Александра. Возможно ли, что Птолемей злоумышлял против Александра и желал его смерти, потому что был влюблен в знаменитую афинскую гетеру, на которой впоследствии женился? Такая возможность не исключена, однако же придворные Александра находились под строгим наблюдением, и ни один любовный роман не остался бы без внимания.

Более вероятно, что сначала Таис была любовницей Александра, а потом, когда он встретил Барсину, была им отставлена. Позднее он женился на Роксане и двух дочерях Дария.

В 308–307 годах Птолемей посетил Афины. Сопровождал его старший сын Лаг. Лаг принял участие в гонках колесниц, и это кажется в высшей степени невероятным: ведь если Лаг родился сразу после смерти Александра, в 322 году до н. э., то к прибытию в Афины ему должно было исполниться четырнадцать лет. Для управления колесницей он был слишком юн и слаб и уж тем более не мог участвовать в гонках. Поэтому следует предположить, что Лаг родился до смерти Александра, и из этого следуют две возможности. Первая; к 323 году Птолемею было около сорока пяти лет. У него, возможно, имелся ребенок, а то и два, а он все еще был наемником, хотя и знаменитым. Если бы в это время с ним что-нибудь случилось, то Таис и два его сына остались бы ни с чем. Отцовство и обязательства, с ним связанные, являлись сильной помехой к участию в кампаниях великого завоевателя. Семья делала Птолемея уязвимым. Александр уже доказал, когда расправился с Парменионом, что родство с запятнавшим себя человеком может быть источником серьезной опасности даже для невиновного. Во время преследования семейства Пармениона Александр использовал в качестве посланника македонского военачальника Полидаманта. Он был отправлен в Экбатаны с приказом казнить Пармениона, причем Полидаманта предупредили, что его собственная семья будет находиться в заложниках, до тех пор пока задание царя не будет выполнено. Птолемей, вероятно, понял, что Александр всегда готов ударить по родственникам своей жертвы, как уже было в случае с Аминтой, Линкестидом и Клеандром.

Таис, должно быть, тоже была заинтересована в смерти Александра. Старое клише: «Нет ничего страшнее оскорбленной женщины» подходит к этому случаю как нельзя лучше. Если верить Афинею, Таис оставила комфортную жизнь в Афинах и последовала за Александром. Она была еще с царем и оказывала на него значительное влияние, когда в 330 году до н. э. он сжег Персеполь. Позднее Александр оставил Таис – сначала ради Барсины, а потом Роксаны. Затем он женился еще на двух персидских царевнах, а Таис, прошедшую не через одни руки, передал Птолемею. У Плутарха Таис – не в пример персидским царевнам – женщина не пассивная и послушная, а независимая, крепкая физически и морально. Она выдерживает военные кампании, трудности армейской жизни, нешуточные опасности: ведь в любой момент ее могли убить, унизить, забрать в плен. Она – уроженка Афин, а потому питает глубокую ненависть к Персидской империи. Таис обладает силой убеждения, коль скоро, будучи уверенной в том, что персидские дворцы должны быть стерты с лица земли, она убеждает в этом и Александра. Приняв все вышесказанное к сведению, нетрудно заключить: вряд ли Таис смиренно согласилась с тем, что царь заменил ее четырьмя персиянками.

Рассказывая о женитьбе Александра на Роксане, Квинт Курций говорит об отношении македонца к такому браку. «Итак, царь Азии и Европы женился на женщине, представленной ему на праздничном пиру, на котором побежденные предлагали себя в распоряжение победителей. Друзья испытывали тайный стыд, оттого что Александр избрал себе тестя среди вассалов».

Вероятно, Квинт Курций описывал чувства Птолемея и его любовницы Таис. Неудивительно, что на следующий день после смерти Александра Птолемей отказывается преклонить колено перед сыновьями Александра, рожденными от персидской царевны. За каждым великим человеком стоит великая женщина. Птолемей попросту провозгласил то, что чувствовала Таис, и такое отношение к персам Птолемей сохранил до конца своей политической карьеры. Ни разу и ни в какой форме не предложил он никакой помощи или услуги Роксане и ее маленькому ребенку. Их жестоко игнорировали, как и персидскую жену Птолемея, которая исчезла из истории сразу после смерти великого завоевателя. Таис проявила себя как женщина с исключительно сильной волей, она оказала значительное влияние на военачальников и политиков, таких как Александр и Птолемей. Отвергнутая Александром ради четырех персиянок, Таис не одобрила и Птолемея, вынужденного жениться на персиянке. Произошло это в 324 году до н. э. в Сузах на устроенной Александром большой свадебной церемонии. Таис затаила в душе большую обиду на Александра. Афиней утверждает, что они с Птолемеем поженились только после смерти Александра, и это наводит на мысль, что царь наложил запрет на брак ведущих своих военачальников с афинскими куртизанками. Таис, как и будущий ее супруг, во всех отношениях выигрывала от убийства Александра.

Тут, разумеется, напрашивается вопрос: если Птолемей и, возможно, Таис хотели смерти Александра и планировали его убийство, то как им это удалось, ведь они сильно рисковали, поскольку Александр с дотошностью параноика отслеживал возможные заговоры и угрозы своей жизни. Ответ весьма прост. По мнению Элиана, Александр считал Птолемея хитрецом, но Птолемей был прирожденным политиком, макиавеллиевской фигурой, а Александр и ближайшее окружение явно его недооценивали. Квинт Курций говорит о поведении сподвижников Александра: «После смерти Клита свободы слова не стало, улыбчивые лица выражали неизменное согласие. О преданности деспот судит по выражению лица подданного». Птолемей умел придать своему лицу нужное выражение.

Лучшим доказательством недооценки будущего правителя Египта являются действия Пердикки после смерти Александра. Пердикка, как и Птолемей, находился на службе у великого завоевателя по меньшей мере тринадцать лет. В Вавилоне благодаря поддержке, оказанной Птолемею семьей Антипатра, Пердикка вынужден был согласиться на то, чтобы передать сатрапию Египта Птолемею. Однако же, согласно источникам, Пердикка намеревался вернуть Египет, надеясь, что его союзник Клеомен в этом ему поможет. Пердикка также надеялся, что указ Александра, запрещающий рекрутировать наемников, помешает Птолемею и тот не возьмет в Египет ненавистных персов. Македонская армия была серьезно ослаблена выходом из пустыни, а после и уходом ветеранов, к тому же находилась она под командованием Пердикки.

Пердикка думал, что долго удерживать Египет Птолемею не удастся. Об этом упоминает и Диодор, и Павсаний. Павсаний пишет: «На самом деле он [Пердикка] планировал забрать Египету Птолемея». Птолемей и сам это понимал. «После смерти Александра… Птолемей перебрался в Египет и убил Клеомена, которого Александр назначил сатрапом этой страны. Птолемей считал его другом Пердикки, а потому и не верил в его преданность». Византийский патриарх Фотий, подытоживая ныне утраченную работу Арриана, описывает события, произошедшие после смерти Александра, и заявляет, что Пердикка, вторгшись в Египет, выставил много обвинений против Птолемея. В чем эти обвинения состояли, неизвестно, однако Пердикка явно недооценил Птолемея. Тот захватил Египет, казнил друга Пердикки, расхитил сокровищницу и, не обращая внимания на указ Александра от 324 года до н. э., немедленно принялся набирать наемников, включая и известного авантюриста Офела. Затем Птолемей подкупил высокопоставленных македонцев и получил тело Александра, перехитрил Полемона, сподвижника Пердикки, и доставил тело великого завоевателя в Мемфис.

Во время неудачного вторжения Пердикки в Египет Птолемей продемонстрировал прекрасные дипломатические способности. Птолемей заманил Пердикку вместе с его войском в болотистую местность возле Нила, а сам в это время вел тайные, но весьма успешные переговоры со старшими командирами Пердикки. В результате Пердикка был казнен. На страницах истории Птолемей остался хитрым политиком, умевшим скрывать свои замыслы и большие амбиции за простодушной улыбкой. Он обвел всех – и Пердикку, и Александра с его сотоварищами. Птолемей – это Яго при дворе Александра и Макиавелли в одном лице.

И наконец, вопрос о виновности Птолемея. Если он убил своего единокровного брата, то это убийство было результатом запланированного решения, оказавшего влияние на всю его дальнейшую жизнь. Конечно, Птолемей мог бы оправдать себя тем, что если бы не убил он, убили бы его. Если он размышлял над «Политикой» Аристотеля, то мог присовокупить сюда концепцию тираноубийства, согласно которой убийство тирана является воистину добродетельным поступком. Такие мысли могли посещать Птолемея, и, возможно, он исподволь заявлял о своей невиновности.

Я уже ссылался на то, как в двух важных эпизодах, связанных со смертью Александра, упоминался египетский бог Серапис. Серапис – новое божество, продукт богатого воображения Птолемея. Представление об боге-целителе зародилось в Египте. Птолемей либо позаимствовал его в Синопе на Черном море, либо развил частный культ, имевший хождение в Мемфисе. Каково бы ни было его происхождение, поклонение Серапису явилось личным вкладом Птолемея в религию античного мира. Упоминания Сераписа в «Дворцовых дневниках», как и рассказ о заключенном, сбежавшем из вавилонской тюрьмы и усевшемся на трон Александра, не могут быть ни анахронизмом, ни ошибкой рассеянного писца или монаха. Очень возможно, что упомянут он намеренно. Когда Александр убил Клита, Аристандр тут же заметил, что смерть Клита была делом Диониса. Аристандр выдал клише, часто используемое правителями, которые хотят оправдать волей богов собственные неблаговидные поступки. Очень похоже, что и Птолемей следовал тем же путем, потому и ссылался на Сераписа. В «Дворцовых дневниках» Сераписа спрашивают, нужно ли приносить Александра в храм для излечения? Оракул дает ответ: лучше, если Александр останется там, где он находится сейчас. Получается, что бог не может и не станет ничего делать для больного царя, судьба его решена. Предупреждение в виде человека, забравшегося на царский трон, тоже сделано от лица Сераписа. Смерть Александра могла быть политической необходимостью, но могла быть и работой покровительствующего Птолемею божества: свершилось все, мол, не по желанию Птолемея, а по воле божества.

Птолемей, должно быть, сыграл главную роль на судьбоносном пиру 29 мая 323 года до н. э. В источниках все изложено ясно. Александр отправился на официальный пир. И уже собрался уходить, когда Мидий пригласил его на пирушку. Плутарх пишет:

Однажды после великолепного приема в честь Неарха и его спутников Александр принял ванну, как он делал обычно перед сном, и собирался уже было лечь, но, вняв просьбе Мидия, отправился к нему на пир.

Диодор пишет, что на пирушку Александра «позвал фессалиец Мидий, один из друзей царя». Арриан практически сообщает то же самое. Все эти тексты вкупе с «Памфлетом» из «Романа об Александре» производят впечатление, что вторая вечеринка оказалась для Александра сюрпризом, и от такого приглашения царь, учитывая тревожное его настроение и любовь к вину, отказаться не мог. Однако же, принимая во внимание паранойю Александра, подозрительность и страхи, он, надо думать, был очень осторожен в отношении всего неожиданного. И наверняка с недоверием смотрел на таких людей, как виночерпий Иолл, ведь его отец был у него под подозрением, к тому же незадолго до пирушки Александр оскорбил брата Иолла, Кассандра. Птолемей – другое дело: лояльный командир, личный дегустатор. Что еще важнее, Мидий не устроил бы такой пирушки без одобрения дегустатора Птолемея, отвечавшего за безопасность Александра. Вполне возможно, что и сама идея вечеринки принадлежала Птолемею. Время выбрано им было удачно: дело не ждало, требовалось сделать все как можно быстрее. Птолемей добавил от себя несколько драматических штрихов: пригласил пьяницу Протея, племянника Клита, а за столом повернул разговор к пьесе Еврипида «Андромаха».

Дегустатор Птолемей должен был в тот вечер находиться рядом с царем, правда, он ни разу об этом не обмолвился в собственных воспоминаниях. Если судить по так называемым «Дворцовым дневникам», создается впечатление, что, когда царь заболел и умер, Птолемея поблизости не было. Ввиду статуса и роли Птолемея этого просто не могло произойти. Юстин пишет, что Александр пришел с «товарищем». Зная, как царь заботился о собственной безопасности, можно сказать с уверенностью, что этот таинственный «товарищ» был его телохранителем и личным дегустатором, а именно Птолемеем, сыном Лага. Итак, все были готовы и заговор должен был осуществиться. Протей много пил, чаши снова и снова наполнялись вином. Птолемей, пользуясь царским доверием, подмешал к вину мышьяк. В древности мышьяк был известным ядом, а в восточных провинциях Персидской империи, как и в Пенджабе, территории, захваченной незадолго до этого армией Александра, на мышьяк смотрели как на афродизиак. Страбон, цитируя в своей пятнадцатой книге Онесикрита, говорит, что в Кармании, восточной провинции, в которую Александр вернулся после индийской экспедиции, были две горы – одна из соли, а другая из мышьяка.

Симптомы отравления мышьяком – сильная боль, шок, дискомфорт, неутолимая жажда и проблемы с кожей. Сильная боль может проявиться в течение часа, и весь организм испытывает при этом шок. Диодор Сицилийский описывает эти симптомы, отмеченные у Александра на пиру у Мидия.

Наполнив большой кубок вином, Александр осушил его в один прием. И вдруг закричал, словно пронзенный копьем [на мой взгляд, это воздействие мышьяка, который он принял раньше]. Друзья увели его под руки в его шатер.

Плутарх отмечает те же симптомы, правда, для того лишь, чтобы их отвергнуть. Арриан не столь категоричен. Говоря об этом инциденте, он, похоже, цитирует неизвестный источник, возможно, тот же, что и Диодор: «Выпив вино, он почувствовал острую боль, и ему пришлось уйти с пирушки». Острое отравление мышьяком через несколько часов приводит к смерти. Один из способов борьбы с таким отравлением – вызов рвоты или очищение желудка. Большой объем выпитой воды также помогает вывести яд из почек, однако в большинстве случаев отравление мышьяком заканчивается летальным исходом. То, что Александр выпил много вина и его после этого тошнило, могло поспособствовать некоторому облегчению и притушить «острые» симптомы, которые в медицине обозначаются термином «подострые». Дж. Блайт в своем очень подробном труде о ядах перечисляет симптомы отравления мышьяком: «Язык обложен, сильная жажда… почти во всех случаях болевые ощущения… распространяющиеся по всему животу». Блайт пишет, что однократный прием мышьяка может и не привести к немедленной смерти, однако вызовет продолжительную болезнь с фатальным концом.

Однократный прием мышьяка может вызвать продолжительную и фатальную болезнь. Один из наиболее известных примеров – самоубийство герцога де Праслина, который намеренно принял в среду 18 августа 1847 года дозу мышьяка. Точное время приема яда установить не удалось, однако первые симптомы проявились в 10 часов вечера. Симптомы обычные: рвота, после чего в течение нескольких последующих дней диарея, обмороки и чрезвычайно слабый пульс. В пятницу отмечалась ремиссия, однако при этом очень холодные конечности, слабая и прерывистая работа сердца, депрессия. В субботу появились слабая лихорадка без боли в животе, рвота, диарея; в этот день не было оттока урины. В субботу больной жаловался на сильное стеснение в горле и боль при глотании; отмечалась сильная жажда, язык ярко-красный, как и слизистая рта. Живот болезненный и вздутый, повышенная температура кожи, пульс частый и неровный – то сильный, то слабый. Для опорожнения кишечника приходилось прибегать к инъекциям, мочеотделение очень слабое; ночная бессонница. Герцог скончался в субботу 24-го в 4 часа 35 минут, на шестой день. Сознание сохранялось до последнего момента. При приближении конца дыхание сделалось затрудненным, тело чрезвычайно холодным, а пульс – очень частым.

Большая часть перечисленных симптомов наблюдалась и у Александра. Герцог, как и македонский царь, умер не сразу. Болезнь его длилась шесть дней, у Александра – немногим больше. Заметим, что у Александра было отличное здоровье. Рвота и вино, возможно, отдалили смерть, однако исход был одинаков.

Отравление мышьяком может быть разной интенсивности и проявляться в разных формах. Рвота может принести временное облегчение, и мы это видим в записях «Дворцовых дневников», рассказывавших о болезни Александра. Та же картина наблюдалась и у Гефестиона. Тем не менее, с каким бы подозрением мы ни относились к дневникам, там написано, что царь съел больше пищи – как в свое время Гефестион – и почувствовал ухудшение состояния. А ведь за еду и питье отвечал Птолемей. На присутствие мышьяка как причину безвременной смерти Александра указывает еще более важное свидетельство.

Вплоть до конца XIX века мышьяк был главным орудием убийства. В отличие от чемерицы, которая имеет выраженный горький вкус и быстро воздействует на сердце, мышьяк трудно распознать на вкус, да и первые симптомы напоминают малярию или холеру. Жажда Александра, желание искупаться также указывают на отравление. У мышьяка, однако, есть большой недостаток, из-за которого в конце XIX и в начале XX века было проведено множество эксгумаций, а именно: тело долго не разлагается. Два источника – Плутарх и Квинт Курций – указывают, что именно это произошло с трупом Александра, хотя в ту пору в Вавилоне стояла удушающая жара. Читаем Блайта:

… наблюдается удивительная сохранность тела. Это обстоятельство имеет большое значение, особенно если тело находится в условиях, при которых оно должно быстро разложиться. На память приходит знаменитое дело: труп жены аптекаря Спейхерта (1876) был эксгумирован через одиннадцать месяцев после похорон. Гроб частично стоял в воде, однако труп превратился в мумию. В органах обнаружили мышьяк, кладбищенская земля мышьяка не содержала. Р. Кох [адвокат] не мог найти другой причины сохранности тела, кроме воздействия мышьяка. Это обстоятельство вместе с другими стало важным доказательством обвинения Спейхерта.

Будучи личным дегустатором царя, Птолемей имел все возможности отравить великого завоевателя. В последние дни жизни у Александра наступали моменты просветления, когда он мог распорядиться относительно престолонаследия, он, например, вручил Пердикке кольцо с государственной печатью. Тем не менее все источники указывают: во время болезни за покоями царя установили строгий надзор и людей к нему не допускали. Устроили консилиум, однако врачей смутили симптомы, что, впрочем, и неудивительно: в конце XIX века, в 1880 году, в нашумевшем деле Мэйбрика врачи не смогли определить настоящую причину болезни пациента, а это было отравление мышьяком. Так и здесь: памятуя о судьбе распятого на кресте Главка за то, что тот год назад не смог вылечить Гефестиона, врачи не решились действовать из страха ухудшить состояние Александра и обречь тем самым себя на смерть.

Птолемей все держал под контролем. Только под самый конец позволено было солдатам войти к умирающему, однако было уже поздно. Интересно отметить: Юстин говорит, что простые солдаты подозревали заговор, и все источники пишут о волнении в войсках. Это объясняет поддержку такого подстрекателя, как Мелеагр. Птолемей, словно Яго, продолжал быть лояльным командиром. Верный подчиненный, который «может улыбаться, улыбаться и быть мерзавцем». [30]30
  Шекспир.«Гамлет», I, V. Перевод Б. Л. Пастернака.


[Закрыть]Его поступки отражают мнение сэра Гарингтона [31]31
  Сэр Джон Гарингтон – английский поэт и государственный деятель времен королевы Елизаветы I, автор сборника «Эпиграммы», цитируется эпиграмма IV. 5.


[Закрыть]о том, что государственная измена никогда не преуспевает, поскольку если бы она преуспевала, никто и не посмел бы назвать ее изменой.

Молчание Птолемея во время самого важного периода в его жизни, не говоря уже о последних днях его хозяина, невероятно красноречиво. Птолемей более озабочен тем, что должно произойти после смерти царя. Нет свидетельств о том, что, умирая, Александр считал себя жертвой заговора, хотя много спорят об его ответе на вопрос, кому он оставляет империю: «самому сильному» или «самому достойному»? Также и его высказывание о том, что военачальники устроят самые масштабные похоронные игры, можно расценить как ироническое замечание: Александр сам, мол, предсказывал, что вопрос о наследовании закончится кровопролитием.