Текст книги "Александр Великий"
Автор книги: Пол Догерти
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Глава седьмая
Птолемей – убийца?
Но кто-нибудь с тобою тоже был?
Еврипид. «Андромаха»
Птолемею, сыну Лага, было около сорока четырех лет, когда Александр скончался в Вавилоне в июне 323 года до н. э. Птолемей был македонцем по происхождению, сыном благородной Арсинои, но в отношении его отца, однако, имеются некоторые сомнения. Квинт Курций говорит о слухах, согласно которым Птолемей был незаконнорожденным сыном Филиппа. Беременную Арсиною быстро тогда выдали замуж за Лага, дальнего родственника царя. Об этом рассказывает греческий писатель Павсаний: «Македонцы думают, что Птолемей – сын Филиппа, хотя формально он считается сыном Лага. Предполагают, что мать его была беременна от Филиппа, когда ее выдали за Лага». Итак, вероятно, Филипп – отец Птолемея. На серебряной тетрадрахме, отлитой в Александрии через восемнадцать лет после того, как Птолемей захватил египетский трон (305 г. до н. э.), мы видим черты лица, весьма схожие с лицом Филиппа, скульптурные изображения которого обнаружены в его гробнице в Вергине: кудрявые волосы, крупный нос, сильный, слегка выдающийся подбородок, чувственные губы, опущенные уголки глаз, цинично-насмешливый взгляд. Отчима Филиппа также звали Птолемей, и это имя вместе с сильным внешним сходством указывает на возможность того, что Птолемей Сотер был незаконнорожденным сыном Филиппа II. Это же объясняет близость Птолемея к Александру, как и его популярность у македонских солдат. Птолемей, судя по всему, унаследовал обаяние своего настоящего отца, широту натуры и щедрость. Унаследовал он и хитрость Филиппа, а также военный талант.
Вероятно, в юные свои годы Александр держал Птолемея в тени, чтобы защитить его от убийственной ревности Олимпиады. Судьба Арридея, не говоря уже о смерти малютки Карана (сына Филиппа II и Клеопатры), является убедительным свидетельством ненависти Олимпиады к любому, несущему угрозу возлюбленному ее сыну Александру. Согласно довольно темному источнику, когда Лаг узнал, что в семейное его гнездо подброшен «кукушонок», он выставил младенца на улицу, и тот бы умер, если бы не царь птиц – орел, который его и спас. Источник утверждал, что именно поэтому ставший впоследствии царем Египта Птолемей отливал монеты с изображением орла. Конечно, очень может быть, что все это легенды, хотя Птолемей явно не возражал против их распространения.
Плутарх пересказывает в «Моралиях» историю о том, как после смерти Александра Птолемей стал царем Египта. Птолемей посмеялся над довольно невежественным грамматистом, который не мог сказать ему, кто был отцом Пелея. [28]28
Пелей – мифический царь Фтии в Фессалии, сын героя Эака.
[Закрыть]Грамматист, взъярившись, ответил, что он мог бы ответить на вопрос Птолемея, если бы тот сказал, кто его настоящий отец. Птолемей расхохотался и отвернулся. Можно не сомневаться в том, что Филипп с большим вниманием относился к Птолемею. Тот был старше законнорожденного Александра лет на одиннадцать. Птолемея включили в число учеников академии Аристотеля в роще Миезы. Обучение, должно быть, оказало глубокое влияние на Птолемея. Будучи царем Обеих земель (так называли Египет) Птолемей приобрел репутацию покровителя искусств и художников, а также основателя Мусея и библиотеки в Александрии. Хотя Птолемей был значительно старше главного ученика Аристотеля, в академию его записали при условии, что безопасность его там будет гарантирована. Позднее Птолемей взял на себя роль личного телохранителя Александра. Он возглавил личную охрану царя, стал дегустатором пищи царя. Все это обеспечило ему влияние и доступ к Александру на ту самую роковую пирушку у Мидия 29 мая 323 года до н. э.
Птолемей, само собой разумеется, являлся постоянным членом свиты Александра. В отличие от Филоты он, возможно, не шпионил за Филиппом. Когда Александр в 330 г. до н. э. был наказан за историю с Пиксодаром, Птолемей вместе с другими приближенными Александра был отправлен в ссылку. Соответственно его не было в Македонии, когда Филиппа убили. Вернулся он, после того как Александр пришел к власти. Птолемей помогал Александру в военных кампаниях, прежде чем тот переправился через Геллеспонт. Когда царская армия в 334 году до н. э. переправилась на другой берег, Птолемея считали другом и сподвижником Александра, хотя независимой власти у него вроде бы и не было. Арриан, взявший за основу мемуары Птолемея, утверждает, что Птолемея сразу включили в число телохранителей, однако, согласно другим источникам, случилось это лишь после низвержения Филоты. О причине такого противоречия поговорим позже.
После великой победы царя при Гавгамелах (331 г. до н. э.) Птолемей получил повышение: ему доверили командование 3000 пехотинцев. Необходимо было провести операцию по очистке захваченной территории противника. Птолемей не упускал возможности блеснуть своими талантами, и Арриан об этом тоже говорит. Во время военных операций Птолемей и его люди сходились с врагом в рукопашной борьбе. Птолемею, похоже, нравилась двойная его роль: личный телохранитель Александра стал теперь и командиром подразделения специального назначения.
После Гавгамел Александр погрузился в борьбу против сатрапов, правивших персидскими провинциями и отказавшихся принять македонское владычество. Одним из наиболее яростных персидских противников Александра был сатрап Бесс. Он был замешан в заговоре с целью убийства прежнего правителя, царя царей Дария. Как только Дарий был убит и удален с политической сцены, Бесс объявил себя законным престолонаследником и назвался Артаксерксом V. Александр вознамерился схватить убийцу и провозгласить себя преемником Дария. В 329 году до н. э. он перешел через реку Окс [29]29
Окс – Амударья.
[Закрыть]и бросился вдогонку за Бессом, а тот отступил в горные провинции Персидской империи. Александр объявил, что претензии у него к одному только Бессу, и это был мудрый ход: так он избавил себя от потенциального сопротивления персов. В противном случае провинциальная знать Согдианы могла бы оказать Бессу поддержку. Два соратника Бесса – Спитамен и Датаферн – изменили ему, посадили Бесса под домашний арест и пригласили Александра забрать его. Арриан, основываясь на записках Птолемея, описывает, как Александр послал летучий отряд под предводительством Птолемея в лагерь Спитамена с тем, чтобы взять преступника. Птолемей превзошел самого себя, управившись за четыре дня. Он с гордостью сообщает, что мог бы захватить и десять командиров. Когда он приехал в персидский лагерь, то обнаружил, что Спитамен и Датаферн вздумали его перехитрить. Они покинули лагерь, хотя и не забрали с собой Бесса: тот все еще находился под домашним арестом в соседней деревне. Птолемей во главе конного отряда поспешил к деревне, окружил ее и, проведя стремительную операцию, захватил Бесса. Затем преданный командир Птолемей послал Александру письмо, спрашивая царя, что надлежит ему сделать с узником. Александр ответил, что никаких почестей Бессу не положено, его надо раздеть догола, накинуть на шею собачий ошейник и поставить возле дороги, пока туда не приедет сам Александр. Птолемей сделал все, как ему было приказано. Приехав, Александр вышел из колесницы и допросил пленного, после чего обвинил его в цареубийстве и узурпации власти. Приказал выпороть Бесса, изуродовать ему лицо, после чего отправил обратно в Персию и выставил для публичного обозрения, а затем казнил.
История с Бессом способствовала тому, что о Птолемее заговорили как о хитроумном командире и верном подданном. Возможно, что у самого Арриана закрались в этом отношении сомнения, потому что он упоминает еще один источник – Аристобула. Тот утверждает, что Бесса передали Александру другие сатрапы. Если Птолемей сочинил эту историю спустя много лет после смерти Александра, то закрадывается подозрение: уж не раздувал ли Птолемей славу о своем военном искусстве еще при жизни великого завоевателя? Неудивительно, тогда, что, по словам Элиана, Александр считал Птолемея хитрецом.
Птолемей всегда был рядом с царем. Весной 331 года до н. э. он сопровождал Александра в его путешествии к оракулу бога Амона в оазисе Сива в Ливийской пустыне. На протяжении всего царствования Александра Птолемей выступал в двойной роли – боевого командира и главы охранной службы. Когда возле Окса было найдено «чудесное масло» (нефть), о находке немедленно сообщили Птолемею, а тот посоветовал царю проконсультироваться у прорицателей. Они заявили, что это – благоприятный знак для начала военной кампании. Александр вторгся в северную персидскую провинцию Согдиану и подавил там восстание, которое поддерживали дикие скифские племена.
В последующей кампании Птолемей продолжал успешно командовать отрядом. В Индии Птолемей превзошел самого себя. Арриан описывает драматическую сцену гомеровских масштабов – рукопашную схватку Птолемея и индийского вождя.
Птолемей, сын Лага, увидел на холме вождя индов; тот уже добрался до вершины и пытался скрыться со своими телохранителями. У Птолемея людей было гораздо меньше, но он все-таки кинулся в погоню, сначала верхом. Лошади, однако, трудно было взбираться на холм; Птолемей спешился, отдал поводья одному из солдат, а сам побежал за индом. Когда тот увидел, что Птолемей близко, он и его воины повернулись к нему лицом. Инд ударил Птолемея в грудь длинным копьем; панцирь задержал удар и наконечник не проник в тело. Зато Птолемей пробил инду бедро насквозь, свалил его на землю и снял с него доспехи. Инды при виде павшего вождя дрогнули и побежали; те же, кто засели в горах, видя, что тело их предводителя подбирают враги, охваченные скорбью, сбежали вниз, и над трупом завязалась жестокая схватка. На холм поспешил сам Александр, прибывший сюда со своими пехотинцами. Несмотря на эту подмогу, индов с трудом отбросили в горы, захватив тело их вождя.
Примечательно, что Птолемей заявляет о себе как о герое во время индийской кампании, столь непопулярной у военачальников Александра. Можно не сомневаться, описание отчаянной храбрости Птолемея является следствием стремления создать определенное мнение. Другие командиры могли ту кампанию порицать, но Птолемей сумел отличиться. То и дело в различных источниках, особенно у Арриана, мы натыкаемся на описания подвигов Птолемея, с участием которого удавалось взять неприступную индийскую позицию. Мы видим, как он ведет за собой отряды – будь то в чистом поле или при осаде крепости в Сангале. Если Александр был Ахиллом, то Патроклом можно назвать не Гефестиона, а Птолемея. В последние недели индийской кампании Александру приходилось преодолевать жестокое сопротивление брахманов, разивших отравленными мечами. Птолемей бился с ними врукопашную и получил ранение, которое могло стать роковым. Квинт Курций описывает сцену, достойную Гомера, где раненый Птолемей предстает как величайший из героев, а излечивает его Александр, после дарованного богами сна сумевший найти противоядие.
Птолемей был ранен в левое плечо, не слишком глубоко, но опасность, угрожавшая ему, была значительнее раны. С царем он был связан кровным родством. Некоторые утверждали далее, будто он был сыном Филиппа и, несомненно, сыном его наложницы. Он был телохранителем царя, отважным бойцом и еще более ценным помощником в мирное время. Он обладал умеренностью гражданского деятеля, в обращении приятен, прост в общении, в нем не было и следа царской спеси. Трудно было сказать, кому он был более дорог: царю или народу. Теперь впервые он мог узнать чувства, питаемые к нему; македонцы своей любовью к нему в его беде предвосхитили его дальнейшую славную судьбу. Они проявили по отношению к Птолемею не меньше заботы, чем к царю, и царь, утомленный сражением и тревогой, не отходил от него и даже велел перенести в его палатку свою постель. Как только он лег на нее, сейчас же впал в глубокий сон. Просунувшись, он рассказал, что во сне ему явился дракон, держащий во рту траву, которую он ему указал как средство от яда. Царь точно описал при этом цвет этой травы и утверждал, что признает ее, если кто-нибудь ее ему покажет. Ее нашли, так как много народа сразу принялось ее искать, и он приложил ее к ране Птолемея. Боль тотчас прекратилась, а рана быстро зарубцевалась.
Рассказ этот повторяют и другие источники, хотя есть и расхождения в причине ранения и местоположении раны. Птолемей, любимец царя, богов и армии, тяжело ранен. Александр страшно обеспокоен, сам ухаживает за другом. Дракон (или змей) подсказывает ему противоядие, спасающее жизнь героя. Все это отличная пропагандистская история, указывающая, что Птолемей тоже знал Гомера. В этих документах очень мало упоминаний о Гефестионе, самым близким другом царя является Птолемей. Царь вылечил его по подсказке богов. Ссылки на змей или драконов, отыскивающих средство излечения, очень удачное дополнение, ибо египетские подданные Птолемея смотрели на этих пресмыкающихся как на посланцев богов. Птолемей как правитель Египта заявлял о том, что он наследует престол царства Обеих земель у Александра как человек, похоронивший великого завоевателя, хранитель его могилы. Такой рассказ, описывающий Птолемея как отважного, отмеченного богами воина, любимца Александра, повышал статус Птолемея как в Египте, так и в Греции.
Оправившись от ран и пройдя через Гедросию, Птолемей продолжил кровавую работу Александра. Когда Александр вернется в западные персидские провинции, именно Птолемею поручат проследить за возведением погребального костра для Калана, индийского мудреца и друга Александра. Когда умирает Гефестион, Птолемей снова выступает в роли Патрокла: вместе с новоявленным Ахиллом принимает участие в последнем кровавом походе против коссеев, племени, угрожавшего Александру. Война была короткой и жестокой и стала данью памяти Гефестиона. Арриан, похоже, восхищался Птолемеем не меньше, чем Александром. Вот что он говорит о карьере Птолемея как военачальника: «Поход свой Александр начал зимой, но не такой он человек, чтобы задержала его суровая погода или труднопроходимая местность, и то же самое можно сказать о Птолемее, сыне Лага, который некоторое время руководил экспедицией».
Судя по письменным свидетельствам, Птолемей до самой смерти Александра командовал важнейшими сражениями. Царь любил его и полностью ему доверял. Храбрый воин отвечал за специальные операции и был главным телохранителем Александра. Можно не сомневаться, став царем Египта, Птолемей искусно повысил свой статус и собственными мемуарами, и с помощью других людей. Идеологическая работа в описании былых событий заметна и в работах Арриана, Курция, Диодора и в «Романе об Александре». То, что все источники повторяют одну и ту же историю, указывает па общее ее происхождение, а именно: двор Птолемея в Египте. Описывая последние дни индийской кампании и раны Птолемея, Диодор пишет:
Раненые умирали, но больше всего Александр беспокоился о любимом им Птолемее, будущем царе. И тут произошло интересное, поразительное событие, некоторые приписывают его божественному провидению. Птолемея любили все – и за характер, и за доброту. За прекрасные свои деяния он получил поддержку. Царь увидел сон. Ему приснилась змея с растением во рту, и змея поведала ему, что растение целебное, и показала, где оно растет. Когда Александр проснулся, он отыскал растение, размял его и приклеил к ране Птолемея. Приготовил он также и настойку из этого растения и велел Птолемею пить ее. Больной быстро поправился.
Описывая жизнь Птолемея после смерти Александра, Диодор, должно быть, пользовался теми же источниками, и Птолемей представлен в них как лучший друг Александра, хитроумный полководец и отважный воин, которого все любили. Тем не менее здесь есть парадокс. Примечательно то, что сам о себе Птолемей не говорит, а это он мог бы сделать, чтобы подчеркнуть свою близость к царю. Птолемей, несомненно, в высшей степени талантливый полководец, но одновременно он отвечал за безопасность царя. Вскоре после смерти Гефестиона Птолемея повысили в должности, он стал дегустатором царя и непосредственно отвечал за то, что царь ел и пил. Следовательно, ответственность за угощение на пиру у Мидия ложится на Птолемея.
О том, что это действительно было так, можно прочесть в надежном источнике: Афиней ссылается на Харета, распорядителя двора Александра.
Дегустаторов блюд называли медиаторами, они ели царскую пищу, чтобы царя не отравили. Должность эта была высокая и почетная. По крайней мере Харет пишет в третьей книге «Истории», что медиатором Александра был сам Птолемей.
Получается, что Птолемей командовал у Александра разведкой, собирал информацию и должен был знать все, будь это чудодейственное лекарство или слухи о том, что Гермолай с пажами замышляют убийство Александра. Царь настолько его к себе приблизил, так доверял, что даже поручил ему дегустацию своей еды и питья. И не Иолл, а Птолемей должен был распоряжаться вином и едой Александра. К тому же, принимая во внимание психологическое состояние Александра в 323 году до н. э. и серьезную возможность заговора, Птолемей обязан был быть рядом с царем на пирушке Мидия и должен был проверять еду, которую больному Александру приносили в купальню. Тем не менее примечательно то, что сам Птолемей ни разу – ни в отрывках, ни в работе Арриана – не упоминает о присутствии своем рядом с Александром в то судьбоносное время. Верно то, что история Птолемея утрачена, однако Арриан читал ее, он же был страстным поклонником как Птолемея, так и Александра, тем не менее он молчит о последних днях жизни великого завоевателя. Та же завеса молчания скрывает такие значительные события, как роковая ссора Клита с Александром или поджог царем Персеполя, Еще важнее то, что Птолемей присутствовал на пирушке Мидия. Он должен был находиться рядом с царем последние десять дней его жизни, тем не менее он ни разу не говорит ни о лечении, ни о слухах о предательстве, ни о том, что случилось сразу после смерти Александра. Птолемей помалкивает об очень многих вещах, одновременно акцентируя то, что он преданный друг и отличный командир и при этом человек, не вмешивающийся в дворцовую политику Александра.
Я думаю, что отсутствие информации о близких отношениях с царем имеет свою причину: если Александр был убит, то какую роль сыграл при этом Птолемей? Был ли это промах телохранителя или же он явился пособником? Я твердо уверен в последнем.
Птолемею исполнился тридцать один год, когда умер его биологический отец Филипп. Птолемея выслали из Македонии, и к убийству Филиппа он вряд ли имел отношение. Если же соучастником цареубийства был Александр, а для такого предположения имеются серьезные основания, то Птолемей подозревал, должно быть, единокровного брата в совершении преступления. Обстоятельства, окружавшие смерть Филиппа, в высшей степени подозрительны, в особенности то, что трое личных телохранителей Александра нагнали и закололи Павсания. Диодор пишет, что Птолемей после смерти Александра «был исключительно враждебно настроен к Пердикке». Вскоре Птолемей и этот влиятельный военачальник вступили друг с другом в отчаянную схватку. У Птолемея наверняка были предположения относительно участия Александра, Олимпиады и других придворных из их окружения в убийстве Филиппа, а потому он вынашивал, согласно македонским обычаям, план кровной мести.
Птолемей был уже не так молод, когда Александр вступил на трон. Он был старше юных приближенных Александра и младше консервативных македонцев вроде Клита, Антипатра и Пармениона. На мой взгляд, Птолемей симпатизировал Клиту. Когда Клит вступил в конфликт с царем, то, по свидетельству Аристобула, Птолемей схватил Клита, вытащил его из палатки в холодную темную ночь и даже вывел за пределы лагеря, стараясь увести от опасности. Квинт Курций таких подробностей не сообщает, но и он рассказывает, что Птолемей был в числе людей, вступившихся за Клита. Аристобул, однако, был ближе всех к той исторической эпохе, и его описание требует тщательного анализа. Мы видим, что Птолемей лишь недавно получил повышение и сделался личным телохранителем царя. Применив силу, он вытаскивает из палатки Клита, немолодого, грубого человека, с медвежьей силой. Клит – один из главных военачальников Александра, и он вне себя от гнева, к тому же пьян. Птолемей выталкивает его из палатки в холодную ночь. Клит вряд ли позволил бы «щенку» Александра такую вольность по отношению к себе, тем более что он разгорячился от вина и кипел от злости. Следовательно, до этого у него были приятельские взаимоотношения с Птолемеем и к царскому телохранителю он относился как к другу. Возможно, у них были сходные интересы, и оба, должно быть, с неприязнью воспринимали возраставшую увлеченность Александра традициями восточной деспотии. Симптоматично, что Птолемей ни разу не одобрил приверженность Александра к персидским обычаям и нравам, не изображает он себя и страстным защитником царского авторитаризма.
Еще один важный инцидент свидетельствует о консервативных взглядах Птолемея. Описывая поджог Персеполя, Птолемей – пером Арриана – говорит об этом поступке как о результате стратегического решения, демонстрирующем подрыв могущества Персии. Полное уничтожение огромного зала аудиенций описано им почти как священный, символический акт, как наказание царя царей за все грехи, совершенные им против греков. Плутарх, однако, рассказывает другую историю, Он отмечает, что Александр был пьян, что подбила его на поджог Таис, афинская куртизанка, которая стала любовницей Птолемея и родила ему троих детей. Таис, должно быть, получило «добро» от любовника и действовала по его наущению. Она выражала мнение консервативных македонцев, таких как Птолемей, желавших ударить в сердце Персии и уничтожить ее культуру огнем и мечом. Таис – интересная историческая фигура. Будучи афинской куртизанкой, она, вероятно, встретила Александра, когда тот приехал в Афины после великой победы при Херонее. Таис явилась в македонский дворец вместе с другой гетерой, Гликерой, любовницей Гарпала. Взаимоотношения Таис с Александром, а потом с Птолемеем вызывают разного рода толки. Ее участие в поджоге Персеполя отражает настроения македонян. Историки, кроме Плутарха, проигнорировали ее высказывание. Подначивая Александра устроить поджог, Таис заявила: «Я ужасно устала бродить по Азии». Это замечание наводит на размышления: выходит, что уже в 330 г. до н. э., за четыре года до индийского восстания, некоторым людям из близкого окружения Александра кочевая жизнь страшно надоела. Таис была таким человеком, но, что еще важнее, ее настроения разделял и Птолемей.
Начиная индийскую кампанию, Александр понимал нежелание своей армии двигаться на восток. Он пытался подбодрить ее зажигательными речами, пробовал лесть и подкуп, но все это быстро прекратилось. Армия отказалась наотрез, и Кен – о нем рассказывает в своих записках Арриан – выступает с речью в защиту солдат и получает горячую поддержку соратников, царь же, напротив, преисполняется гнева. Птолемей являлся одним из главных военачальников. Он должен был присутствовать на том собрании. Думаю, речь Кена, какой мы ее знаем в изложении Арриана, была передана Птолемеем. В кратком изложении македонский манифест звучит следующим образом: войска Александра, включая командиров, совершили слишком много военных походов. Они хотели домой. Если царь желает продолжить экспедицию, пусть собирает новую армию. Птолемей нигде не оспаривает содержание этой речи. Обычно он такие вопросы излагает безучастно, здесь же он уделяет большое внимание словам Кена и поддержке, которую оказали ему все, кроме Александра. Вскоре после собрания Кен умирает. В своей речи Кен говорит о планах Александра идти войной против скифов, обогнуть Каспийское море и направить экспедиционные войска против ливийских городов-государств и Карфагена. Об этих планах Александра стало известно лишь много позже. Когда он совсем уж было собрался осуществить их, этому помешала его безвременная смерть в Вавилоне. Таким образом в речи Кена отражены мысли Птолемея о планах Александра, к которым тот приступил лишь три года спустя. Короче, отношение Птолемея к политике, отразившееся в поступке Таис, можно охарактеризовать следующим образом: Персия должна быть наказана, царь должен быть верен македонским традициям; армия прошла слишком большой путь, пора бы уже почить на лаврах и насладиться плодами победы.
После смерти Александра на собрании военачальников, обсуждавших проблему престолонаследия, взгляды эти обнародовали. Примечателен отчет о собрании в изложении Курция. Несмотря на близость к Александру продекларированную Птолемеем, и заявление, что, получив трон в Египте, он стал законным наследником великого завоевателя, Птолемей был единственным военачальником, отвергавшим саму идею о том, что дети Александра, рожденные им от персидской принцессы, имеют право на македонский трон. Речь Птолемея в этом отношении резко отличается от манифестов других полководцев. Привожу точку зрения Курция.
В Вавилоне телохранители царя созвали во дворец ближайших его друзей и полководцев. За ними последовала толпа солдат, желавших узнать, к кому перейдет власть Александра. Многие военачальники, стиснутые толпой, не смогли войти во дворец, поэтому глашатай объявил, что не пропустит никого, кроме тех, кого сам выкликнет. Но его распоряжений плохо слушались. Среди собравшихся раздался горестный вопль, притих и снова возобновился, затем все постарались сдержать слезы, и наступила тишина.
Явилось царское кресло, на котором находились диадема, одежда и оружие Александра, Пердикка положил на то же кресло перстень, переданный ему накануне царем. Собрание, увидев все эти регалии, вновь возрыдало.
Заговорил Пердикка: «Вот перстень. Царь скреплял им важные государственные решения и передал его мне. Я вам его возвращаю. Хотя нельзя себе представить, чтобы разгневанные боги могли послать нам другое несчастье, равное тому, что испытываем мы все сейчас. И все же величие совершенных Александром дел доказывает, что боги прислали нам на землю своего представителя, чтобы он занялся человеческими делами, а когда он исполнил великие свои деяния, боги быстро забрали его назад. А потому, поскольку остались от него только обычные останки смертного, мы должны прежде всего воздать должное его имени и телу, не забывая при этом, в каком городе и среди кого мы находимся и какого царя и вождя лишились. Нам теперь, друзья мои солдаты, надобно обдумать, как удержать победу. Нам нужна голова. Одна ли голова или много голов – это решить в вашей власти. Вы же понимаете, что войско без вождя – все равно что здоровый человек без мозгов. Известно, что Роксана шестой уже месяц беременна, помолимся же, чтобы родила она сына, чтобы, когда он вырастет, боги помогли ему править царством. Теперь же вы решайте, кто им будет управлять». Так говорил Пердикка.
Настал черед Неарха. «Никто не поспорит, – сказал он, – против царского величия кровных наследников Александра… Но неужто будем ждать не родившегося еще царя и не замечать уже существующего. Какие же мы после этого македонцы? Есть у царя сын от Барсины [Геракл], ему и надо передать диадему». Речи его никто не одобрил. Солдаты зашумели и долго стучали копьями, и, поскольку Неарх настаивал на своем мнении, дело чуть не дошло до потасовки.
Поднялся Птолемей. «Конечно, сын Роксаны или Барсины достоин управлять македонским народом, – сказал он, – но не раздражим ли мы Европу тем, что, произнося имя будущего царя, всякий раз будем напоминать, что кровь его наполовину принадлежит покоренному народу? Стоило нам побеждать персов, чтобы служить им же? Вспомните, как законные их цари Дарий и Ксеркс со всеми их армиями и флотами напрасно стремились поработить нас. Я предлагаю следующее: пусть те, кого Александр допускал на свои совещания, сходятся всякий раз во дворце у трона Александра, когда появится необходимость совместного обсуждения. Будем подчиняться тому, что решит большинство, и исполнять это будут все вожди и военачальники». Некоторые согласились с Птолемеем, меньшее число – с Пердиккой.
Тогда заговорил Аристон: «Когда Александра спросили, кому он передаст царство, он сказал, что хочет, чтобы оно досталось наилучшему; сам же он признал за лучшего Пердикку, перстень-то он передал ему. При умирающем он был не один, и царь, обведя всех глазами, выбрал из толпы именно его. Выходит, он хотел, чтобы высшая власть была передана Пердикке».
Никто не сомневался, что предложение Аристона справедливо. Итак, все предложили Пердикке выйти вперед и взять с кресла перстень царя. Тот колебался между сильным желанием и совестливостью. В голове он уже прикинул: чем сдержаннее он будет добиваться желаемого, тем настойчивее будут другие ему это предлагать. Итак, после долгих колебаний, не зная, как ему поступить, он все же отошел и стал позади своих товарищей.
Тогда один из вождей, человек твердого характера – Мелеагр, раздраженный колебанием Пердикки, выступил вперед и воскликнул: «Да не допустят боги, чтобы судьба Александра и величие его власти легли на эти плечи: не дадим страдать народу. Я не имею в виду более знатных, чем он, граждан. Да и ни к чему людям брать на себя ответственность против своей воли. Не имеет значения, будете вы иметь царем сына Роксаны, когда он народится, или Пердикку. Ведь он так или иначе захватит власть под видом опеки. Ему ни один царь не нравится, кроме того, кто еще не родился. Он месяцы высчитывает и даже предсказывает рождение сына, а вы еще сомневаетесь, готов ли он вам уступить? Если Александр и в самом деле оставил нам царем вместо себя этого человека, то я считаю: из всех его распоряжений именно это исполнять негоже. Эй, македонцы, что же вы не бежите грабить царскую казну? Наследником этих богатств, уж конечно, является народ».
Сказав так, Мелеагр прорвался сквозь ряды, а давшие ему дорогу устремились ему вслед за объявленной добычей.
Отчет Курция весьма примечателен, потому что он показывает Птолемея, занимающего по сравнению со всеми остальными бескомпромиссную позицию. Он не хочет иметь дела с персидскими правителями. На Персидскую империю он смотрит как на военный трофей. Царя царей он изображает как естественного врага Греции. Он выступает за создание регентского совета, но без Пердикки. Птолемей не согласен с большинством своих коллег. Можно было бы пренебречь текстом Квинта Курция, сказав, что это продукт богатого воображения историка поздней эпохи, однако отчет Курция верно отражает отношение Птолемея к сорокалетнему историческому периоду, последовавшему за смертью Александра. Птолемей попытался остаться в хороших отношениях со своими коллегами, однако централизованной власти не подчинился. По словам Диодора, Птолемей взял Египет как военный трофей. Он проделал большую работу, дабы доказать, что он по праву является наследником Александра и хранителем его тела, но он не проявлял никакого внимания к женам и детям Александра, не считая идеи возможного брачного союза с сестрой Александра Клеопатрой.