Текст книги "За вдохновением...: Роман. Мавраи и кит: Повести"

Автор книги: Пол Андерсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

А потом сказала, про себя.

– Они убили моего отца; да, я видела его мертвым на дороге. Они оставят мой город в руинах, а все его население перебьют. – Она подняла голову. – Я пойду, – сказала она.

– Ты? – Он схватил ее за плечи. – Нет, конечно, не ты… Какая-нибудь другая девушка…

Она рывком высвободилась и, пробежав по палубе, спустилась по трапу. Она не смотрела на корабль. До него долетело несколько слов:

– А потом, если будет это потом, для меня всегда найдется монастырь.

Он не понял. Он стоял на корме, провожая ее взглядом и ненавидя самого себя, пока она не скрылась из виду. Потом он сказал: «Отчаливаем» – и корабль вышел в море.

* * *

Мейканцы упорно сражались, отстаивая каждую улицу и каждый дом, но через пару часов их солдат, оставшихся в живых, уже вытеснили в северо-восточную часть С’Антона. Сами они едва ли это сознавали, но Небесный вожак наблюдал сражение с высоты, его дирижабль был теперь привязан к собору, сбросив веревочную лестницу, чтобы его люди могли подниматься и спускаться, и к нему сейчас как раз причалило другое судно, на котором была только дежурная команда, чтобы сообщить новости.

– Я вполне доволен, – сказал Локланн. – Мы будем удерживать их в котле четвертью наших войск. Не думаю, что им удастся сделать вылазку. Тем временем остальные могут заняться организацией. Не надо давать этим, тварям слишком много времени, чтобы спрятать свое серебро и забиться по щелям. После обеда, когда отдохнем, мы можем высадить своих парашютистов в тылу у городских войск, оттеснить их навстречу нашим отрядам и уничтожить.

Он приказал опустить Буффало, чтобы загрузить самое ценное из добычи уже сейчас. В целом его мужики были слишком уж грубыми: хорошие ребята, но могут в спешке повредить ценные одежды или кубок, или крест, инкрустированный драгоценными камнями, а иногда эти мейканские вещи бывают такие красивые, что с ними жалко расставаться, даже за деньги.

Флагманский корабль снизился, насколько это было возможно. Он все-таки висел в воздухе, на высоте футов в сто, ручные компрессоры и баллоны из сплава алюмина не обеспечивали достаточного сжатия водорода. Но с него сбросили веревки, подхваченные собравшейся на земле частью команды. Дома около каждого жилища были шпили с храповиками, с помощью которых судно могли посадить и четыре женщины. Они терпеть не могли эти экстренные посадки из-за необходимости выпускать водород. У киперов, хозяев хранилищ, его едва хватало, несмотря на то, что помимо гидроэлектростанции у них теперь появилась солнечная батарея, и драли за него соответственно. (Возможно, так говорили киперы, пользуясь возможностью взвинчивать цены, так как даже сами короли им в этом деле были не указ. Некоторые главари, в том числе и Локланн, начали потихоньку самостоятельно экспериментировать с получением водорода, но быстро эту загадку, механизм которой и киперы понимали лишь наполовину, им было не разрешить.)

А здесь механизмы заменялись силачами-мужчинами. Буффало вскоре посадили на соборной площади, на которой от него стало совсем тесно. Локланн лично проверил каждую веревку. У него болела раненая нога, но боль все же позволяла ему ходить. Его сильнее беспокоила правая рука, которая болела больше от швов, чем от раны. Медик наказывал ее обязательно поберечь. Это означало, что ему придется биться левой рукой, ведь невозможно допустить, чтобы потом болтали, как Локланн сынна Холбер покинул поле боя. Но все же он чувствовал, что будет собой лишь наполовину. Он потрогал нож, которым его проткнули. За свою боль ему хоть досталось лезвие из прекрасной стали. Кстати, его владелец что-то там говорил, что они встретятся снова, и он его отберет. В таких словах могло быть предзнаменование. Хорошо бы после смерти воплотиться в этого Руори.

– Шкипер. Шкипер, сэр.

Локланн оглянулся. Юв Красный Топор и Аалан сынна Рикар, из его экипажа, обращались к нему. Они держали за руки молодую девушку в черном бархатном, расшитом серебром, платье. Вооруженная толпа, бушевавшая вокруг, устремила свои взгляды к ней. Общий гул голосов прорезали скабрезные выкрики.

– Что там у вас? – отрывисто спросил Локланн. У него было много дел.

– Телка, сэр. Ничего, а? Мы ее нашли там внизу, у кромки воды.

– Тащите ее в собор, где сидят остальные, пока… О… – Локланн отшатнулся, прищурился и встретился со взглядом ее зеленых глаз.

Она все болтала одни и те же слова: «Шеф… Рей…. омбро гран»…

– Я в конце концов подумал, может, она правда ищет шефа, – пояснил Юв. – А когда она завизжала «хан», я совсем уверился, что она хочет говорить с вами. Поэтому мы и не использовали ее сами, – благонравно закончил он.

– Ты говоришь на спаньоль? – спросила девушка.

– Да… – широко улыбнулся Локланн. Он говорил с сильным акцентом, но вполне прилично. – Я, например, понял, что ты называешь меня на ты, – Ее изящно очерченные губы сложились в слабую улыбку, – Что означает, что ты меня считаешь низшим по сравнению с собой. Еще так обращаются к Богу или к возлюбленному.

Вспыхнув, она закинула голову, (солнечный свет пробежал по ее волосам цвета воронова крыла) и ответила:

– Можешь сказать этим чурбанам, чтобы они меня отпустили.

Локланн отдал приказ по-инглисски. Юв и Аалан отпустили ее руки, на них остались отпечатки и ссадины от их пальцев. Локланн погладил бороду.

– Ты хотела меня видеть? – спросил он.

– Да, если ты здесь главный. Я дочь кальде. Донита Треза Карабан. – Ее голос слегка задрожал. – Цепь, что на тебе, принадлежала моему отцу. Я пришла от имени его народа, чтобы обсудить условия.

– Что? – моргнул Локланн. Кто-то в толпе вояк расхохотался.

«Она, должно быть, не может просить милости, – подумал Локланн, – вон как твердо говорит».

– Учитывая, что, ведя бой до победы, вы несомненно потеряете много людей и, кроме того, можете вызвать контрнаступление на вашу собственную страну, не хотите ли вы принять денежный выкуп и возможность беспрепятственно отступить, если отпустите наших пленных и прекратите разрушения.

– Клянусь Октаи, – пробормотал Локланн. – Только женщине придет в голову, что мы… – Он замолчал. – Ты сказала, что вернулась сама?

Она кивнула.

– От имени своего народа. Я знаю, у меня нет легальных полномочий на обсуждение условий, но на практике…

– Выбрось это из головы, – оборвал Локланн. – Откуда ты вернулась?

Она замялась.

– Это не имеет никакого отношения к…

Вокруг было слишком много глаз. Локланн приказал начать систематическое прочесывание города. Он повернулся к девушке.

– Пошли на корабль, – приказал он. – Я хочу вести дальнейшее обсуждение.

Она прикрыла глаза, буквально на момент, и ее губы шевельнулись. Потом она вновь посмотрела на него – он вспомнил пуму, которую как-то поймал в ловушку, – и сказала спокойным тоном:

– Хорошо, у меня есть еще аргументы.

– Как у любой женщины, – засмеялся он, – но у тебя они лучше, чем у большинства.

– Я не о том говорю, – вспыхнула она. – Я хочу сказать, Матерь Божья, молись за меня. – Они прошли мимо свернутых парусов к лестнице, которая спускалась с галереи. В нижней части корпуса был открыт люк, в который было видно свободное место, предназначенное для груза, и кожаные путы для рабов. На палубе галереи стоял пост из нескольких стражников. Они стояли, опираясь на свое оружие, из-под шлемов у них катился пот, и перешучивались: когда Локланн прошел мимо них с девушкой, они добродушно загалдели, выражая зависть.

Он открыл дверь.

– Ты когда-нибудь видела наш корабль? – спросил он. В верхней гондоле было длинное помещение, в котором стояли лишь койки со спальными мешками. Верхняя часть была разгорожена перегородками на несколько отсеков, камбуз и, наконец, у самого носа располагался отсек с картами, таблицами, навигационными приборами, мегафонами. Его стенки выступали относительно корпуса наружу, так что во время полета из помещения открывался хороший обзор. На полочке, под развешанным по стене оружием стоял маленький четырехрукий идол из слонового бивня. На полу была постелена соломенная циновка.

– Это рубка. А также кабина капитана, – пояснил Локланн. Он указал жестом на один из четырех плетеных стульев, – Садись, Донита. Что-нибудь выпьешь?

Она села, но ничего не ответила. Ее руки, сжатые в кулаки, лежали на коленях.

Локланн налил себе в стакан виски и выпил половину одним глотком.

– Хм. Позднее мы для тебя принесем нашего вина. Просто позор, что вы здесь не освоили перегонку.

Когда он навис над ней, на него обратились ее полные отчаяния глаза.

– С’ньор, – начала она – умоляю вас, именем Карины, ладно, именем вашей матери, пощадите мой народ.

– Моя мать со смеху бы умерла, услышав такие слова, – ответил он. И наклонился вперед: – Знаешь, давай не будем попусту сорить словами. Ты спасалась бегством, но потом вернулась. Где было твое укрытие?

– Оно… А это имеет значение?

«Ну вот, она начала тянуть время», – подумал он и продолжал:

– Конечно. Я знаю, что сегодня утром ты была во дворце. Мне известно, что ты бежала с чужеземцами.

Я знаю, что их корабль отчалил около часа назад. Ты, наверное, была на нем, но покинула его. Это так?

– Да, – Она задрожала.

Глотнув еще расплавленного огня, он попросил ее рассудительным тоном:

– Теперь скажи мне, Донита, что у тебя есть для выкупа. Ты же не надеешься, что мы поступимся большей частью наших трофеев и столь ценными для нас рабами ради того, чтобы нам дали спокойно уйти. Да от нас отвернутся все королевства Неба. Ну-ка, выкладывай, что еще ты можешь предложить, если уж собралась купить нас.

– Нет… Но не…

Он ударил ее по щеке. Ее голова далеко отвернулась от удара. Она отпрянула, трогая красный след на лице, а он орал:

– У меня нет времени на игры. Говори! Говори сейчас же, какая мысль вытолкнула тебя сюда из безопасного места или тотчас же отправишься в трюм. Торговцы из Каньона дадут за тебя хорошую цену. Тебе будут рады во многих местах: в лесной хижине в Оргоне, в юрте монгского хана в Теккасе, далеко на востоке в борделе, в Чаи Karo, и от этого ты можешь уберечься.

Она потупилась и устало сказала:

– Чужеземный корабль нагружен золотом кальде. Мой отец давно намеревался перенести свои личные сокровища в какое-нибудь более безопасное место, но не решался отпускать его в караване из повозок через всю страну. Между С’Антоном и Фортлез д’С’Эрнан до сих пор шатается много разбойников. Такие богатства введут в соблазн стать грабителями и само воинское сопровождение. Капитан Лоханнасо согласился перевезти золото по морю в порт Ванавато, который недалеко от Фортлеза. Ему можно доверять, так как его правительство заинтересовано в том, чтобы торговать с нами, так что он прибыл сюда официально. Когда начался ваш набег, сокровища уже были погружены. Разумеется, на корабль также взяли женщин, находившихся во дворце. Но ты можешь их пощадить? На этом иностранном корабле ты найдешь такую добычу, что ее не поднять всему твоему флоту.

– Клянусь Октаи!

Отвернувшись от нее, он зашагал по комнате, а потом остановился и выглянул из окна. Он почти слышал, как у него в голове работал мозг. То, что она рассказала, имело смысл. Дворец их разочаровал. Да, там было много дамасских клинков, серебряной посуды и всякой всячины, но ничего, что могло бы сравниться по ценности с сокровищами собора. Либо у кальде было больше власти, чем богатства, либо он куда-то спрятал свою казну. Локланн предполагал допросить несколько слуг, чтобы узнать, которое из предположений верно. А теперь он понял, что существовала и третья возможность.

Лучше все-таки допросить нескольких заключенных – на всякий случай. Нет. Времени нет. Учитывая попутный ветер, этот корабль может, не потея, уйти настолько, что его ни на каком дирижабле не догонишь. Возможно, уже слишком поздно начинать погоню. А если нет? Хм… Атака была бы рискованна. Узкий легкий корпус – плохая цель для парашютного десанта, а поскольку на корабле паруса и мачты… Подожди. Смелые всегда найдут путь. А что, если их взять на абордаж сверху? Если оснащение поломается, это будет еще лучше. Если на веревку укрепить груз, ее можно без труда спустить на палубу. А если зацепить корабль крючьями, отряд сможет спуститься по веревкам на стеньги. Моряки, конечно, тоже шустрые, но приходилось ли им когда-нибудь иметь дело с мериканской грозой, разразившейся на высоте в милю?

Он мог вести бой, импровизируя по ходу. Уж в самом крайнем случае, хотя бы, любопытно попробовать! А в лучшем, он родится в следующей жизни покорителем всего мира – в награду за то, что сделал в этой.

Он радостно рассмеялся вслух.

– Мы это сделаем.

Треза встала.

– Ты пощадишь город? – хрипло прошептала она.

– Я ничего такого и не обещал, – возразил Локланн. – Разумеется, из-за груза, который сейчас на корабле, у нас не останется места для большинства пленников. Если, хм, если мы не решим дать кораблю дойти с грузом по морю до Калифорни, чтобы встретить его там. А что, почему бы и нет?

– Ты – клятвопреступник, – сказала она, вложив в это слово все свое презрение.

– Я обещал лишь одно – не продавать тебя, – напомнил Локланн. Он смерил ее взглядом с головы до ног. – Я и не продам.

Шагнув вперед, он притянул ее к себе. Она отбивалась, ругаясь; ей даже удалось выхватить у него из-за пояса нож Руори, но его кожаный жилет задержал лезвие.

Наконец он поднялся. Она рыдала у его ног, на ее груди были красные следы от цепи отца. Он тихо сказал:

– Я не продам тебя, Треза, я буду держать при себе.

* * *

– Дирижабль!!!

Крик дозорного минуту раздавался в пустоте, среди ветра и открытого моря. Внизу, под грот-мачтой он слился с топотом ног членов экипажа, разбегавшихся по своим постам.

Руори вглядывался на восток. Он видел полоску земли, а над ней голубоватые горы кучевых облаков. Он не сразу заметил противника в огромном небе. Наконец солнце указало его. Он поднял бинокль. Два раскрашенных судна летели наперерез на высоте в милю над уровнем моря.

Он вздохнул.

– Всего два.

– И этого может оказаться для нас слишком много, – возразил Ател Хамид. По его лбу тек обильный пот.

Руори пристально взглянул на своего помощника.

– Ты же их не боишься? Должен сказать, что суеверный страх противников им на руку.

– О нет, капитан, принцип плавучести известен мне не хуже, чем вам. Но они – крутые воины! И на этот раз они нападают на нас не в порту, они в своей стихии.

– Как и мы. – Руори похлопал собеседника по спине. – Принимай управление. Одной Танароа известно, что должно произойти, но ты полагайся на свой рассудок, если меня убьют.

– Я бы хотел, чтобы ты сейчас отпустил меня. Мне не нравится оставаться здесь в безопасности. Меня беспокоит то, что произойдет в небе.

– Здесь не так уж безопасно, это должно тебя утешить. И потом, кто-то должен довести эту посудину домой, чтобы передать наши отчеты в Геоэтническое исследовательское общество.

Он сбежал по лестнице на палубу и направился к вантам грот-мачты. Вокруг него шумела команда, блестело на солнце оружие. Два воздушных змея были наготове: принайтованные к тумбе, они шелестели туго натянутым холстом. Руори пожалел, что у них не было времени наделать их побольше.

Но даже так, он медлил больше, чем стоило бы, вначале вышел далеко в море, а затем медленно двинулся назад, заставляя противника себя поискать, пока он готовился к бою, а точнее, планировал бой. Когда от отпускал Трезу, он не имел определенного плана, а лишь знал, что они каким-то образом смогут сразиться. Если считать, что пиратов вообще удастся заманить, существовал еще риск, что они потеряют терпение, и повернут назад. Вот уже час он медлил под стеньгой и парой летающих кливеров, надеясь, что люди Неба окажутся достаточно несведущи в мореплавании и не поймут, что для такой хорошей погоды он использует слишком мало парусов.

Но вот они наконец приближаются, и хватит укорять себя за судьбу конкретной девушки. Такие эмоции были нехарактерны для островитянина: обнаружить, что ты направляешь их на какую-то определенную особу, одну из миллионов, живущих на земле, было ужасно. Руори полез по выбленке, словно спасался бегством.

Дирижабли все еще были высоко, они летели, используя бриз в верхних слоях. Здесь, внизу, ветер был почти точно южный. Воздушный флот был более неуклюж в управлении, и спуститься прямо на Дельфина, когда дирижабли находились непосредственно над ним, было бы невозможно. В любом случае Дельфин мог увернуться от их неловкой атаки.

Но Дельфин не собирался это делать.

Снасти были теперь укреплены вооруженными матросами. Руори подтянулся, уселся на салинг стеньги и стал небрежно болтать ногами. Корабль подталкивал шквалистый ветер, а он сидел наверху, глядя в голубовато-зеленую, подернутую белой пеной, бесконечность. Слегка балансируя, даже не замечая этого, он спросил Хити:

– Ты устроился?

– Ага. – Великан-гарпунщик, тело которого играло мышцами, испещренными татуировками, кивнул бритой головой. К свайке, около которой он сидел на корточках, была принайтована корабельная катапульта, заряженная таким железом, которое убило бы кита-вожака одним ударом. Еще пара гарпунов лежала про запас. За Хити стояли два его помощника и четверо палубных матросов, в их руках были гарпуны помельче, со стержнем всего в шесть футов, такие забрасывали с корабля вручную. От всех тянулись к носу лесы.

– Ну, теперь пусть подойдут. – Полная широкая физиономия Хити расплылась в улыбке, – Пусть Нан съест весь этот мир, если нам не будет случая потанцевать, радуясь этой победе, когда мы вернемся домой.

– Если вернемся, – вставил Руори. Он прикоснулся к топору, прикрепленному у его бедра. Он представил себе родину, где под луной играли огромные белые барашки волн, и люди танцевали веселые танцы, а парочки прятались в тени пальм. Он подумал, понравился ли бы его остров дочери мейканского кальде… если ей, конечно, не перерезали горло.

– Что-то ты загрустил, капитан, – заметил Хити.

– Люди будут умирать, – ответил Руори.

– Ну и что? – Маленькие добрые глаза внимательно изучали его лицо. – Они готовы умереть, если так надо, ради песни, которую о них сложат. У тебя на сердце какая-то другая печаль.

– Оставь меня в покое!

Гарпунщик, явно обиженный, замолчал. Дул ветер, и под солнцем переливался океан.

Воздушные пираты приблизились. Они подлетят с двух сторон. Руори вытащил мегафон. Ател Хамид ровно держал курс.

Теперь Руори увидел ухмылку Бога, прикрепленного к носу дирижабля. Дирижабль шел в небольшом расстоянии от стеньги, немножко с наветренной стороны… В небо полетели стрелы, посылаемые импульсивно, но они не попадали. Однако люди оставались спокойными, никто не стал тратить ружейных патронов. Хити взялся за свою катапульту.

– Подожди, – сказал Руори, – лучше посмотрим, что они задумали.

Над ограждением галереи дирижабля показались головы в шлемах. Пираты выходили друг за другом, один, второй, третий, раскручивали и кидали железные абордажные крючья. Руори видел, как один зацепил фок-мачту, другой ударил по кливеру… Веревка, которой его прицепили к дирижаблю, натянулась, но не лопнула, она была из кожи… Кливер сломался, хлопнула парусина, одного моряка ударило в живот и отбросило на целый ярд… Он поднялся на ноги, выпрямился и нырнул прямиком в чистую воду. Лезус, сделай так, чтобы он остался жив… Крючья все летели, один зацепил гафель, дерево подалось, застонало… Корабль задрожал, повисая на веревках… Он далеко накренился, так как его утягивала система рычагов. Его паруса хлопали. Пока не было опасности захвата, но мачту могли испортить. А теперь на галерею высыпали пираты. С мальчишечьим визгом они стали спускаться по веревкам и цеплялись за любые снасти, попадавшиеся им под руку.

Один из них как обезьяна спрыгнул на гафель грот-мачты, под салинг. Помощник гарпунщика выругался, взялся за свое оружие и прицелился в пирата.

– Подожди, – остановил его Хити. – Нам это железо еще потребуется.

Руори оценивал положение. Дирижабль, находившийся с подветренной стороны, все еще маневрировал около своего напарника, которому ветер дул в бок. Руори приставил мегафон ко рту и усилитель на солнечных батареях закричал:

– Слушай мою команду! Второго противника – сжечь, пока он не пошел на абордаж. У себя перережьте веревки от всех крючьев и перебейте всех абордажников.

– Стрелять? – спросил. Хити. – У меня никогда не будет лучшей мишени.

– Ага.

Гарпунщик выстрелил из катапульты. Она развернулась с громоподобным звуком. Колючая проволока впилась в бок гондолы, пробив его насквозь, и ушла концом куда-то в переплетения каркаса.

– Пробил! – заревел Хити. Его руки, напоминавшие лапы гориллы, ухватились за рукоять рычага. Подскочили двое и начали ему помогать.

Руори соскользнул по вантам футтока и вспрыгнул на гафель. Там приземлился еще один пират, потом третий, за ним – еще пара. Тот, кто попал на перекладину, был босиком, он балансировал не хуже матроса, вытаскивая шпагу. Руори упал, когда мимо него просвистел клинок. Он ухватился одной рукой за громмет мейнсейла и повис на нем, рубя своим топором по веревке абордажного крюка. Пират нагнулся и ткнул в его сторону ножом. Подумав о Трезе, Руори ударил его топориком в лицо и скинул вниз, на палубу. Он снова принялся за веревку. Кожа была прочная, но его нож – острый. Веревка разорвалась и с пронзительным свистом отлетела. Гафель высвободился, Руори чуть не разжал пальцы. Второй человек Неба свалился вниз и ушел в море, выплеснувшее множество брызг. Те, кто держались за веревку, соскользнули к ее концу. Один из них не смог остановиться, и его поглотило море. Другой разбился о топ мачты, пока болтался как маятник. Руори уселся верхом на гафель и так сидел, наполняя воздухом горящие легкие. Вокруг кипел бой, на вантах и перекладинах и внизу, на палубах. Второй дирижабль подлетел поближе. С кормы поднялся воздушный змей, подгоняемый ветром несущегося корабля. Ател нараспев дал команду, и кормчий повернул руль. Хотя Дельфину и мешали крючья, он отреагировал отлично, так как был сконструирован с учетом законов гидродинамики. Воздушный змей, намазанный китовым маслом, прилип к дирижаблю на некоторое время, которого оказалось достаточно, чтобы от горящей бумаги огонь по его леске поднялся к корпусу.

Дирижабль отшатнулся, змей упал, порох, которым он был заряжен, взорвался, не причинив воздушным пиратам вреда. Ател выругался, отдавая новые команды. Дельфин повернул на другой галс. Второй змей уже висел в воздухе и горел, он поразил цель. Она сдетонировала.

Водород со свистом хлынул наружу. Дирижабль внезапно охватило пламя. Против солнца оно казалось странно бледным. Стал подниматься дым, – это плавился пластик, из которого были сделаны отдельные ячейки для газа. Дирижабль упал в воду, как метеорит.

Второму судну не оставалось ничего, как отпустить веревки абордажных крючьев, оставляя на борту корабля часть экипажа. Капитану пиратов было неизвестно, что у Дельфина всего два воздушных змея. В сторону пиратов мстительно устремилось несколько катапультных ударов. Итак, маврайский корабль освободился и выправил курс.

Враг мог отступить и вернуться в порт, а мог планировать новую атаку. Руори не хотел дать ему ни одной из этих возможностей. Он крикнул в мегафон:

– Прикончить их! – и ринулся вниз, на палубу, где продолжался бой.

Отряд Хити уже выстрелил в гондолу три главных гарпуна и полдюжины помельче. Их лесы натянулись, привязав цепные лини дирижабля к шпилю на носу корабля. Теперь было нечего бояться излишнего напряжения. Подобно всем маврайским судам, Дельфин делали с таким расчетом, чтобы в плавании его экипаж питался морскими продуктами. Ему случалось тащить за собой здоровых китов; по сравнению с ними дирижабль был чуть ли не пушинкой. Значение здесь имела скорость, время, которое потребуется пиратам, чтобы осознать, что происходит, и освободиться, перерезав лесы.

«Тохиба, тохиба, итоки, итокт» — запели моряки старую песню лодочников, приплясывая на корме. Руори спрыгнул на палубу, заметил, как пират с Каньона бьется с его матросом, шпагой против дубинки, и треснул парня сзади по голове, как сделал бы это, окажись перед ним любой хищник. (Потом он с удивлением спросил себя, как мог так подумать о человеке.) Битва быстро подходила к концу; у людей Неба не было шансов. Но полдюжины федератов были тяжело ранены. Руори запихнул нескольких выживших пиратов в лазарет, а своих раненых предоставил действиям Донит, анестетиков и антибиотиков. Затем он быстро стал готовить команду ко второй фазе.

Дирижабль почти подтащили к бушприту. Он так накренился, что его катапульты оказались бесполезными. Пираты выстроились на палубе своей галереи, ругаясь и потрясая оружием. По численности они превосходили команду Дельфина в три-четыре раза. Руори узнал одного из них – того высокого, желтоволосого, с которым они бились у стен дворца; у него возникло недоброе, сверхъестественное чувство.

– Сожжем их? – предложил Ател.

Руори сморщился

– Пожалуй, придется. Постарайся не поджечь само судно. Ты же знаешь, оно нам нужно.

Луч заскользил туда-сюда, его движение сопровождалось хриплыми криками островитян. Из керамического сопла вылетало пламя. Дым, вонь, человеческие вопли и то, что предстало из взору, когда Руори приказал прекратить огонь, заставило бы содрогнуться и бывалого корсара. Мавраи были несентиментальным народом, но они не любили причинять боль.

– Брандспойт! – приказал Руори. Потоки воды пролились благословением. Корзина, начавшая было гореть, с шипением потухла. На дирижабль полетели абордажные крючья. Пара юнг кинулась впереди взрослых мужчин, чтобы первыми полезть по лесам. На галерее их встретили без сопротивления. Те пираты, которые не пострадали (таких было большинство), валялись у них под ногами. На дирижабль стали перебираться островитяне, которые занялись сбором пленников.

Несколько людей Неба выскочило из-за двери, размахивая оружием. Среди них Руори заметил светловолосого пирата с его кинжалом в левой руке, бежавшего навстречу. Правая рука у него казалась совсем бесполезной.

– Каньон! Каньон! – повторял он как заклинанье свой воинственный клич.

Руори, отступив в сторону, подставил ногу. Блондин растянулся во весь рост. Когда он упал, Руори бросил в него топор, так чтобы тот пришелся ему древком по шее. Пират вздрогнул, попытался подняться, но не смог, лишь перевернулся навзничь.

– Отдай мне мой нож. – Руори присел перед ним на корточки, снял с пирата его кожаный пояс и стал его отстегивать. Пират взглянул на него помутневшими глазами, в которых читалась мольба.

– Разве ты не убьешь меня? – пробормотал он на спаньоль.

– Харисти, конечно, нет, – удивился Руори. – Зачем?

Он встал и выпрямился. Последнее сопротивление было сломлено. Дирижабль принадлежал ему. Он открыл дверь, за которой, по его предположениям, находилось то, что на дирижабле эквивалентно по назначению капитанскому мостику.

Он застыл неподвижно, слыша только шум ветра да собственной крови.

Перед ним предстала Треза. Она протянула к нему руки, как слепая, и ее глаза смотрели сквозь него.

– Ты здесь, – произнесла она пустым, безжизненным голосом.

– Донита! – растерялся Руори. Он поймал ее за руки. – Донита, если бы я знал, что ты здесь, я бы никогда… не рискнул бы…

– Почему ты нас не сжег и не потопил, как другой корабль? – спросила она. – Почему его надо возвращать в город?

Она вырвалась из его рук и, спотыкаясь, пошла на палубу. Та колебалась у нее под ногами. Она упала, поднялась на ноги, осторожно, босиком подошла к ограждению и устремила взгляд на океан. Ее волосы и разодранная одежда трепетали на ветру.

Управление дирижаблем требовало навыков. Руори заметил это, наблюдая, как неуклюже управляют им тридцать человек, откомандированных им на воздушное судно. Опытный воздушный навигатор на глаз определял тяги и воздушные потоки, ему было достаточно для этого взглянуть на землю или на водную гладь, простирающиеся внизу. Он решал, на каком уровне лучше ветер, мог без толчков снижаться и подниматься, даже лететь против ветра, хотя это был медленный и трудный процесс.

Однако часа оказалось достаточно, чтобы освоить основные принципы. Руори вернулся на капитанский мостик и стал командовать через мегафон. В конце концов им удалось пойти на снижение. Взглянув вниз, он разглядел Дельфин с грузом и военнопленными, следовавший малым ходом. Ему и другим аэронавтам пришлось выслушать много добродушных шуток насчет их небесного тихоходства. Руори они не веселили, и он не придумывал остроумных ответов, как сделал бы это еще вчера. За его спиной была Треза.

– Ты знаешь, как называется этот корабль, Донита? – спросил он, чтобы нарушить тишину.

– Он его называл Буффало, – ответила она, словно издалека, совершенно равнодушно.

– А что это такое?

– Дикое животное.

– Он, наверное, разговаривал с тобой, пока вы нас искали. Он говорил что-нибудь интересное?

– Рассказывал о своем народе. Хвалился вещами, которые у них есть, а у нас нет… двигатели, энергии, сплавы… Как будто от этого они перестают быть шайкой грязных дикарей.

Наконец она хоть немного оживилась. Ему уж показалось, что она желала бы, чтобы ее сердце остановилось; но он вспомнил, что не видел у мейканцев этого столь распространенного среди мавраев явления.

– Он тебя очень обидел? – спросил Руори, не глядя на нее.

– Это не считают обидой, – с жаром возразила она. А теперь, оставь меня в покое, ради всего святого. – Он услышал, как она пошла прочь, в соседний отсек.

Что ж, в конце концов, они убили у нее отца. От этого кто угодно будет горевать, в любом уголке мира, но она, наверное, огорчается больше, чем сделал бы это он. Ведь мейканского ребенка растят родители, он не проводит половины жизни со случайными родственниками, ест, и играет, и спит не по чужим домам, в отличие от большинства детей островитян. Поэтому ближайшие родственники важнее для мейканца. По крайней мере, это было единственное объяснение мрачности, охватившей Трезу, до которого смог додуматься Руори.

Показался город. Они увидели в небе оставшиеся невредимыми дирижабли противника. Три против одного… Да, сегодняшний день войдет в легенду у людей Моря, если им повезет. Руори знал, что испытает то же всепоглощающее удовольствие, которое известно серфингисту или бойцу с акулами, или тому, кто выходит на парусной лодке в тайфун, любому сорвиголове, который занимается опасным спортом, приносящим ему славу и успех у девушек. Он услышал, как распевают его матросы, отбивая военные ритмы руками и притопывая в такт. Но его сердце принадлежало Антарктике.

Приближался один из дирижаблей противника. Руори попытался встретить его профессионально. Он нарядил свою команду в трофейные костюмы аэронавтов. На первый взгляд они могли сойти за каньонитов, умаявшихся в бою, если бы не захваченный маврайский корабль у них под ногами.