Текст книги "Пропавший мальчик, пропавшая девочка"

Автор книги: Питер Страуб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА 9

Марк отдавал себе отчет в том, что частенько нарывался на неприятности, раскрывая рот, когда следовало промолчать. После ужина отец скрылся в своей берлоге, объявив, что должен просмотреть свежий выпуск «Вестника среднего образования». На самом деле он, скорее всего, возьмет со своей журнальной полки «Пипл» или «Энтертэймент уикли» и сядет его листать. Двигаясь как на автопилоте, Нэнси добавила к запеченному с грибами тунцу обсыпку из толченых картофельных чипсов – именно этим блюдом будут кормить гостей Филипа на ее поминках. Когда отец удалился, она сложила стопкой три тарелки и отнесла на кухню. Мать, казалось, настолько ушла в себя, что Марк засомневался, помнит ли она, как обращаться с посудомоечной машиной.

Он прошел вслед за матерью в кухню. С отрешенно-мечтательным выражением лица Нэнси подставляла под струю воды тарелки – при виде сына губы ее дрогнули и сложились в неубедительную улыбку.

– Мам, ты хорошо себя чувствуешь? – просил Марк.

Нэнси откликнулась фразой, которую повторит вечером через два дня, когда Марк найдет ее сидящей на краешке ванны:

– Я в порядке...

– Нет, правда. Просто у тебя вид такой...

С явным усилием Нэнси сделала попытку сымитировать себя «нормальную» и, распрямив плечи, взглянула на сына с насмешливым укором:

– Какой?

Единственный ответ, который он мог ей дать, было жалкое:

– Ну... Усталый, что ли...

– Может, я и устала А знаешь что? – На сей раз в ее улыбке была капля теплоты. Она протянула руку и потрепала волосы на его макушке. – Будет неплохо, если ты поможешь мне на кухне. Отца твоего просить не хочу – только рассержу его, а на тебя, по-моему, могу рассчитывать.

– Конечно. – Марк протянул руки за тарелками. – Мам, мне еще показалось, тебя что-то беспокоит...

– Может, и беспокоит... – Нэнси так странно проговаривала слова, будто проверяла свое произношение иностранного языка

– Ну да... – проговорил Марк.

Она так и не дала ему тарелки.

– Как же мне не беспокоиться? Сегодня на работе Мак и Ширли сказали, что в одном из районов города кто-то похищает мальчиков-подростков чуть ли не средь бела дня. Из парка Шермана! Мак сказал: «Нэнси, надеюсь, ты не пускаешь своего по вечерам к этому фонтану».

С этими словами она отдала сыну мокрые тарелки. Нагнувшись, Марк начал ставить их в ячейки нижней полки посудомоечной машины.

– Но ты ведь ходишь туда, так? Вы с Джимбо болтаетесь у фонтана чуть ли не каждый вечер.

– Ну, теперь уже не каждый вечер. – Марк выпрямился и снова протянул руки за посудой. – Там под каждым кустом копы. Вопросы всякие задают. Идиотизм.

– Не такой уж идиотизм. Это то, чем должна заниматься полиция. – Она чуть агрессивно сунула ему два стакана.

– Да не похоже, чтоб они горели желанием поймать того типа, – упрямился Марк. – Так они добьются только того, что к фонтану будет приходить ребят все меньше и меньше, пока совсем не перестанут. Не уверен, что «плохой парень», если он вообще существует, остановится. По-моему, они просто не знают, где его искать. – Он положил стаканы в машину.

– Чем же, по-твоему, следует заняться полиции, Марк?

– Торчать в парке, да только не так, как сейчас, не на виду. Спрятаться, замаскироваться. Только тогда у них появится шанс.

– И использовать вас, мальчишек, как живцов? Нет уж, спасибо. – Она вручила ему еще один стакан и достала из мойки его тарелку. – Будь добр, не ходи больше в парк по вечерам, хорошо? По крайней мере до тех пор, пока не поймают того, кто похищает мальчиков. И мне, по правде говоря, до лампочки, что родители Джимбо разрешают ему разгуливать там каждый вечер. Джимбо не мой сын. Он может ходить туда один, или вы с ним можете посидеть у нас, или сходите куда-то в другое место. Дочь Ширли, Бриттани, отлично проводит время в компании своих сверстников. Они там организовали что-то вроде клуба, даже танцы устраивают.

– Я тебя умоляю. Нет у меня особого желания ходить в детский церковный кружок вместе с дочкой Ширли.

– Хотелось бы, чтобы ты все же подумал об этом Прошу тебя. Вы с Бриттани могли бы, ну, я не знаю...

– Мам, ты извини... Я все хочу спросить...

Она закрыла рот, не закончив фразу, нахмурилась и кивнула ему. Успев пожалеть о своем решении, Марк все же спросил:

– Вот этот пустой дом, что за нашим, – про него ничего такого люди не рассказывали?

На долгую секунду рот матери распахнулся, а взгляд стал туманным Ее пальцы выпустили тарелку, которая упала на пол и разбилась на три осколка, рассеяв по полу остатки сахарной пудры. Нэнси опустила глаза на осколки, руки ее неподвижно замерли в воздухе.

– Что с тобой? – спросил Марк. – Что-то не так? – добавил он, на этот раз имея в виду совсем другое.

Медленно-медленно Нэнси нагнулась. Она не меняла положения рук, пока не коснулась пальцами пола, после чего подобрала три осколка тарелки и вставила их один в другой.

– Все в порядке, Марк, – проговорила она. – Принеси, пожалуйста, веник и совок.

Чувствуя себя едва ли не отвергнутым, Марк вышел с кухни. Когда он вернулся и опустился на колени подле матери, она выхватила у него веник и совок:

– Дай сюда Я разбила, мне и подметать, правильно?

Поднявшись, Марк отступил на шаг и молча наблюдал, как она заметает в совок мелкие осколки, следом – пудру, а потом повторяет все, тщательно прохаживаясь веником по одному и тому же месту, будто сметая невидимые соринки. Марк решил не отходить от матери, пока она по крайней мере не посмотрит на него.

Избавляя кафельные плитки от несуществующих соринок, Нэнси собралась с духом и заговорила, не поднимая взгляда:

– Ты спрашивал об этом пустом доме на Мичиган-стрит, да? – Она сознательно говорила монотонным голосом

– Мам, не прикидывайся.

Она все же подняла на сына глаза:

– Думаешь, я прикидываюсь? А в каком смысле я прикидываюсь, а?

– В том, что ты наверняка знаешь что-то об этом доме.

– Думай что хочешь. – Рука с веником замерла.

– И тарелку ты выронила, когда я о доме заговорил, это очевидно.

Нэнси выпрямилась, не отрывая взгляда от лица сына.

– Выслушай меня, пожалуйста, Марк. – Взмахом руки она велела ему посторониться, чтобы выбросить мусор в корзину. – Ты еще понятия не имеешь, что очевидно, а что – нет. Ни малейшего.

– Ну так объясни мне, – сказал он, еще больше обеспокоенный ее поведением.

– Ты ведь заинтересовался тем домом не просто так. Ты что-то натворил, Марк?

– В смысле?

– Ты залезал туда?

– Нет.

– А пытался?

– Да нет же, – бросил он, задетый за живое.

– Вот и хорошо. Не пытайся. Держись от этого места подальше. Все так делают. Ты разве не заметил?

– Я сам дом только вчера заметил.

– Очень жаль. – Ее взгляд стал более напряженным. – Ответь мне на один вопрос Допустим, раньше ты не замечал этого дома, потому что все остальные игнорируют его. Логично?

Марк немного подумал, затем кивнул.

– Теперь давай просто предположим, хорошо? По-моему, в доме этом случилось нечто страшное – очень, очень страшное, и поэтому все обходят его стороной.

– А как же те, что приехали сюда позже и не в курсе, что там произошло? – «Как мы», мог бы добавить он, но не стал.

– Вот это очевидно, Марк. Что-то из ряда вон, и люди это чувствуют. В один прекрасный день власти снесут дом А до той поры давай просто забудем о нем, договорились?

– Договорились, – сказал Марк.

– Именно этого я и хочу от тебя.

– Мам, не могу я вот так просто взять и забыть о нем.

– Нет, можешь. По крайней мере попытайся. – Сделав шаг к сыну, она крепко ухватила его за руку.

– Ладно, ладно, – проговорил он.

Дикое выражение ее глаз испугало Марка.

– Нет, не «ладно»! Дай мне слово держаться от этого дома подальше.

– Хорошо.

– Нет, дай мне слово.

– Даю слово.

– А теперь пообещай, что никогда не полезешь в этот дом... – Нэнси открыла рот, закрыла и открыла снова. – Пока я жива

– Йоу, мам, ты меня пугаешь.

– Вот и хорошо. Страх за мать тебе не особо навредит. И не говори мне «йоу». Итак, я жду.

– Я никогда не полезу в этот дом – С горящими глазами она кивнула ему. – Пока ты жива

– Обещай.

– Обещаю. Мам, отпусти, а?

Нэнси отпустила его руку, но Марку казалось, что ее ногти по-прежнему впиваются в кожу. Он потер руку.

– Так, а чем ты собираешься заняться вечером?

– Ну, может, погуляем или в кино сходим

– Будьте осторожны, – напутствовала она, безошибочно опустив пальцы на то место на руке сына, где уже распускались синяки.

Со скейтбордом в руке Марк выскользнул через заднюю дверь. К его удивлению, Джимбо уже поджидал его, привалившись спиной к бетонной стене.

Друзья неторопливо пошли по переулку в сторону дома Монэгенов и Западной Ауэр-авеню.

– Блин, в парке ни души, – сообщил Джимбо. – Из-за этих копов у фонтана никто теперь туда не попрется.

– Кроме педофилов-детоубийц. Хотя им там теперь нечего ловить. «Чувачок, а куда это все подевались, а? У меня на заднем дворе место еще для парочки могил осталось».

– Все просто, чувачок: есть еще детские площадки и торговые центры. Все, что требуется, – шоколадные ириски и тонированная тачка.

Марк хмыкнул: «Шоколадные ириски и тонированная тачка».

Внезапно сердце его екнуло: вспомнился разговор с матерью.

– Я спрашивал маму об этом доме, а она аж взбесилась.

– Да ну? – Джимбо как будто заинтересовался больше, чем Марк ожидал.

– И заставила меня дать слово не лезть туда. По крайней мере пока она живет на свете.

– Значит, ждать тебе еще лет пятьдесят.

– Почему, интересно, она решила, что я сплю и вижу, как туда забраться?

– А она знает, что ты чокнулся на этом доме?

– Нет! Я тоже, между прочим, не считаю, что чокнулся на нем. Не хотел я тут тебе кое-что рассказывать, но, видно, придется. Тогда сам решишь, чокнулся я или нет.

– Кстати, куда двинем? Можно смотаться на автобусе в центр – может, новые диски появились.

– Ты можешь заткнуться и дослушать до конца, а?

Марк остановился; пройдя по инерции несколько шагов, остановился и Джимбо.

– Чего?

– Тебе интересно? Слушать будешь?

– Ну, только про это твое «кое-что», о котором ты не хотел мне говорить, я мог бы послушать и в автобусе.

– Слышь, я вроде там кого-то видел сегодня.

Джимбо подошел поближе, склонив голову набок. Теперь он точно заинтересовался.

– В смысле? В окне, что ли?

– Ну конечно в окне, балбесина. Где еще-то я мог там кого увидеть?

– И кого?

– Не разглядел Видно было не очень – вроде как в глубине комнаты, в темноте, кто-то стоял, но не так близко к окну, чтобы я мог как следует ее разглядеть.

– Ее? Думаешь, это была женщина?

– Думаю. Вроде бы женщина.

Марк попытался припомнить увиденное: тень двигается по направлению к нему сквозь слой серой темноты, затем отступает в невидимое. Тень без характерных признаков возраста или пола, хотя...

– Пошли посмотрим, – твердо сказал Джимбо.

– Ты ж хотел в центр.

– Мне все равно до конца недели новые компакты не потянуть. Как и тебе, кстати.

Джимбо развернулся и зашагал по переулку в том направлении, откуда они пришли.

– Я тоже спрашивал родителей об этом доме. Сказали, что, когда переехали сюда, он уже пустовал

– Мама заводится с пол-оборота при одной мысли о доме. Она взяла с меня слово... Ах да, я уже говорил

Высокая бетонная стена тянулась слева от них, и Джимбо на ходу похлопал ее ладонью.

– Видок у этой штуковины, честно говоря, жутковатый. В смысле необычный, а?

В самом конце переулка асфальт сменил булыжную мостовую. Ребята вскочили на скейтборды и лихо завернули за угол на Мичиган-стрит.

– В следующий раз притащу папашин бинокль, – сказал Джимбо. – Клевая штука, слышь. Следы космонавтов на Луне разглядеть можно.

Дом оставался на своем узком участке – такой же, как и прежде. Окна его не отражали ничего. Языки подпалин будто едва заметно трепетали на кирпичах стен. Сегодня рокот колес скейтбордов отчего-то неприятно отдавался в ушах Марка – казалось, что они производят в три раза больше шума, чем обычно, издавая грохот, от которого звенят тарелки на полках и дрожат стекла в оконных рамах.

Барбос мистера Хилльярда поднял вытянутую голову с крупным носом и выдал унылое «гав». Марку показалось, что занавеску на окне веранды кто-то резко задернул Собаку они разбудили – интересно, что еще они пробудили к жизни?

– А можно смотаться в Берли, – предложил вдруг Марк. – Стемнеет еще как минимум через час

– Да нет, давай покатаемся тут, – сказал Джимбо. Мысль о таинственной девушке пробудила в нем незнакомый тревожный интерес. – Если она в доме, она услышит нас. И может быть, снова подойдет к окну.

– Чего ради? – В голосе Марка звучало сомнение, а сердце вдруг учащенно забилось.

– На тебя полюбоваться, – ответил Джимбо. – Именно так она и сделала в первый раз, правильно?

– Если это была она Если там вообще кто-то был...

Джимбо пожал плечами и описал на доске неспешно-плавный полукруг:

– Может, она из дома сбежала.

– Может, – сказал Марк. – Одно я знаю наверняка Там ее точно никто не будет искать.

И сразу же подумал: а так ли это? Он чувствовал неуверенность и слабость и очень не хотел, чтобы Джимбо это заметил

В течение следующего часа они толкали доски в юрку и съезжали вниз по склону, спрыгивая с тротуара на проезжую часть и финтя. Изредка их провожали взглядами с крылечка или из окна соседи, но никто не делал замечаний. По меньшей мере раз в две минуты Джимбо или Марк бросали взгляд на окна дома номер 3323, не замечая ничего, кроме непроницаемой, похожей на пленку поверхности стекол.

Как только начало смеркаться, Джимбо посмотрел на дом в тысячный раз и заявил:

– Слышь, мы с тобой два придурка Ведем себя так, будто боимся этого дома Проще подойти и посмотреть в окно.

– Я не могу, – быстро проговорил Марк. – Я обещал маме.

– Ты обещал не залезать в дом, а не про окно!

– Вообще-то я обещал ей держаться от этого места подальше. Просто я не могу. – Он помолчал секунду. – Зато ты не давал никаких обещаний, правильно?

– Давал. Держаться подальше только от одного места – от фонтана

– Ну, тогда, наверное, ты можешь подойти и посмотреть, – сказал Марк.

Джимбо вручил ему свою доску и побежал через улицу, пригнувшись, будто пародируя Граучо Маркса. Он перепрыгнул через тротуар, быстро пересек лужайку и двумя прыжками взлетел на крыльцо. Двигаясь боком, как краб, он прошел вдоль опаленной пожаром стены к окну. Теперь видна была только его голова. Марк увидел, что он сложил ладони чашкой и заглянул внутрь. Не отрывая ладоней от лица, Джимбо передвинулся вправо на фут. Через полминуты он уронил руки, чуть распрямился, пожал плечами и оглянулся на Марка Затем покачал головой, смущенно развел руками, спрыгнул с крыльца и побежал через улицу обратно.

– Ну что, что, видел, нет? – подскочил к нему Марк.

– Знаешь, кажется, что-то там есть – в смысле кто-то. – Джимбо зажмурился. – Не пойму, то ли видел, то ли нет... Вроде кто-то был, а когда я заглянул – спрятался.

– Парень? Я-то видел девушку, точно тебе говорю.

– Точно?

Марк кивнул. В течение последнего получаса его не покидало ощущение, зыбкое воспоминание: девушка, молодая женщина, позволила мельком взглянуть на себя. Это было как сообщение или приглашение.

– Есть идея, – сказал Джимбо. – Через полчасика начнет темнеть. Пошли зайдем ко мне, прихватим инструмент.

– Что?

– Инструмент.

Легким ударом Джимбо развернул доску, вскочил на нее и покатил по улице, движениями корпуса увеличивая скорость. Марк устремился под гору следом. На шесть футов опережая Марка, Джимбо зарулил за угол, вскочил на тротуар и катился до самого переулка, где спрыгнул с доски, подхватил ее и побежал к дому. Марк пошел за ним, гадая, что же за «инструмент» Джимбо придумал взять из дома

И тут он вспомнил бинокль.

– Подожди здесь, – бросил через плечо Джимбо и побежал через задний дворик к кухонной двери.

Свет в кухне над мойкой красил желтым окно, а на полу растянулся прямоугольник света из гостиной. Марк услышал, как Джимбо, возражая кому-то, повысил голос, затем раздалась громкая недовольная речь отца Марк стоял на мостовой и ждал

Понемногу сгущались сумерки. Под ногами Марка щели между булыжниками наполнялись тенями. Знакомое контральто поплыло из кухонного окна, нежное и спокойное, как летнее облако. На пороге появился Джимбо вместе с матерью. На мгновение Марку захотелось, чтобы Джимбо отправился куда-нибудь по своим делам, а он бы проскользнул в кухню и провел часик с Марго Монэген Дверь закрылась, и идеальная женщина исчезла Взбудораженный Джимбо шел к нему, неся в одной руке кожаный футляр, а в другой что-то черное, похожее на дубинку. Доска была у него под мышкой. Когда он дошел до конца заднего двора, Марк разглядел, что черная дубинка – это мощный фонарик.

– А это зачем, идиот? – зашипел он на Джимбо. – Если ночью направить луч на окно, стекло только отразит свет!

– Ну да, если у тебя будет фонарь. А если у меня будет полевой бинокль, а у тебя – фонарь, а?

– Все равно не получится, – сказал Марк.

– Просто ты не хочешь, чтоб получилось. Не хочешь, чтоб я глазел на твою подружку.

– Как же, подружку...

В глубине души Марк знал, что его друг прав: он хотел, чтобы эксперимент провалился.

Вдоль по Мичиган-стрит уличные фонари разбросали яркие пятна света. Незаметно подкралась ночь. В небе, казавшемся лишь на полтона светлее чернильной синевы земли, проклюнулась единственная звезда.

– Я так и не понял, как это должно сработать, – упорствовал Марк.

Джимбо включил мощный фонарь и направил луч прямо в лицо Марку, ослепив его.

– Испугался?

– Ничего я не испугался, ты ослепил меня! – Марк вытянул перед собой руки, закрываясь ладонями.

– Давай туда и стой там – Джимбо опустил фонарь, и его луч нарисовал широкую неровную дугу на тротуаре перед домом Рощенко. – Ну, топай, куда я свечу.

– А ты где будешь?

– Не важно, просто встань там, и все.

Разозлившись еще больше, Марк вышел на улицу и направился к желтому полукругу света от луча фонаря. Окна соседских домов ярко мерцали голубоватыми отсветами телеэкранов. Средних лет чернокожий мужчина в футболке сидел в своей гостиной и читал книгу в твердом переплете размером со словарь. В окне следующего дома вверх по взбиравшейся на холм улице тучный белый мужчина неопределенного возраста в измятой футболке заправлялся пивом из банки. На фоне темнеющего прямо на глазах неба чернели силуэты уличных фонарей. Не будь вечер таким теплым, размышлял Марк, можно было бы подумать, что сегодня ночь Хэллоуина[15]15
  День всех святых – 31 октября.


[Закрыть] и он, нарядившись, бредет по улице и пытается вообразить, с удовольствием и страхом одновременно, какие таинственные сюрпризы поджидают его.

Когда он дошел до места, желтый полукруг исчез вслед за щелчком фонарика. Марк опустил доску.

– Хорош, – скомандовал Джимбо. – Секундочку.

Неотчетливо видный в широком, залитом темнотой промежутке между уличными фонарями, он трусцой побежал к Марку. Футляр с биноклем болтался на ремешке, как чрезмерно распухшая дамская сумочка. Добежав до Марка, Джимбо сунул тяжелый фонарик ему в руки. Марк включил его, и полоса желтого света прорезала темный воздух и легла на пустую лужайку.

– Выруби! – прошипел Джимбо.

– Штаны не намочи, Джимми-малыш, – сказал Марк, подчиняясь. – Что дальше?

– А дальше я пойду туда и приготовлюсь дать тебе команду. – Он показал назад, на противоположную сторону улицы, на точку футах в десяти – пятнадцати вниз по пологому склону. – Пока не скажу, не делай ничего.

– Ну ты и зануда, – сказал Марк.

– Слышь, а кто первый завелся? Я, что ли? Жди сигнала.

С доской, по-прежнему прижатой локтем к боку, с футляром, болтающимся на ремешке в одной руке, Джимбо развернулся и стал медленно, вниз по диагонали, переходить улицу. Он будто намеренно замедлял ход, чтобы поддержать свое самообладание, разрушая этим самообладание друга.

Джимбо ступил на тротуар противоположной стороны и сделал еще пару шагов в направлении западной границы участка дома 3323. Опустив скейтборд на узкую полоску травы между тротуаром и бордюрным камнем, он повозился с ремешком футляра Марк едва мог разглядеть, что он делает. Небольшой предмет – несомненно, бинокль – появился из футляра, и Джимбо, нагнувшись, положил футляр на землю. Затем он выпрямился и повертел бинокль в руках, прежде чем поднести его к глазам Марк резко вытянул перед собой фонарик, как дирижерскую палочку, и прижал палец к кнопке.

Джимбо вновь опустил бинокль, покачал головой, покрутил настройку окуляров и еще раз поднес к глазам. Для того чтобы поймать в фокус дом, ему понадобилась целая вечность. Марк думал «Похоже, он не особо горит желанием смотреть в то окно». Затем он понял, что Джимбо едва ли сможет рассмотреть крыльцо и еще меньше – окно, пока их не осветит фонарик. Миновали две, три тягучие секунды, четвертая, пятая.

«Я был прав, – думал Марк. – Сейчас, когда Джимбо у самого дома, желание у него отпало напрочь».

И следом почувствовал: у него – тоже или почти тоже. Они делали все неправильно, они зашли не с той стороны, агрессивно и грубо. Если Марк в самом деле видел неясный силуэт, приблизившийся к окну и отпрянувший от него, – этот человек, эта молодая женщина, эта девушка возненавидит то, что они вот-вот совершат.

Ничтожно малую долю секунды спустя нерушимая уверенность в том, что он видел девушку в доме, укрепилась в его мозгу.

Руки Джимбо твердо держали бинокль. Последовала команда:

– Давай!

Марк решительно надавил кнопку, и жирный луч из глаза фонаря очертил бледно-желтый круг на крыльце. Еще прежде, чем Джимбо приказал ему, Марк поднял луч к окну. Ровный круг света масляным пятном расползся по стеклу.

Джимбо весь напрягся, а затем спрыгнул с бордюра назад. Движения его тела были на удивление некоординированные, почти конвульсивные Он опустил бинокль и запинаясь побрел к боковой дорожке, потом вдруг согнулся и со всего размаху сел на лужайку, Затем опрокинулся навзничь, и ноги его дернулись.

Марк резко вдавил кнопку, и свет погас. Во внезапной темноте он смутно видел Джимбо – будто труп на лужайке перед домом 3325. Ужас сдавил желудок Марка Он не был уверен, удастся ли ему самому пошевелиться. Секундой позже до него дошло, что он уже пересекает улицу.

В голове была удивительная пустота; он казался себе абсолютно пустым, как будто стал чистым листом бумаги, ожидающим резкого, болезненного, пробуждающего прикосновения карандаша.

Джимбо, раскинув руки, неподвижно лежал на спине. Марк опустился рядом с ним на колени и заметил, что веки его дрожат. Смесь тревоги и страха заставила мальчика крепко ткнуть друга кулаком под ребра

Джимбо приоткрыл глаза, глянул на темное небо, моргнул. Облизал губы.

– Слышь, ты чего увидел-то?

– У-у-уф... – Джимбо смотрел в небо.

– Когда я навел луч на окно, ты отскочил назад на целый фут. А потом вырубился.

– Ну, это твоя версия. – Лицо Джимбо казалось изможденным, глаза – запавшими, он будто постарел – Теперь версия моя. Не видел я там ни хрена и очень хочу смотаться отсюда. – Он сложил руки на животе, глубоко вздохнул и сел – Где папашин бинокль?

Марк поднял с дорожки бинокль и отдал ею Джимбо.

– Где моя доска?

Марк отыскал скейтборд с помощью фонарика Джимбо встал и взял доску, двигаясь так медленно, будто каждый сустав его невыносимо болел Он обернулся и протянул руку за фонариком, который затем сунул за пояс. Марк дошел до угла и свернул в переулок вместе с ним, но Джимбо молчал до того самого момента, когда они поравнялись с поваленным забором и бетонной стеной.

– До завтра, – сказал Джимбо, дав Марку понять, чтобы не провожал его.