Текст книги "Пропавший мальчик, пропавшая девочка"

Автор книги: Питер Страуб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Мать моя, что это было?! – ахнул мужчина. – С тобой все в порядке?

– Этот тип сказал, что хочет сообщить мне кое-что о моей маме.

– Серьезно? – Мужчина секунду вглядывался в лицо Марка. – Он знал твое имя?

– Знал.

Мужчина потачал головой:

– Не успел запомнить номер. А ты?

– Тоже, – ответил Марк.

– Ну, ничего не поделаешь, – пожал плечами мужчина, – Но ты бы пока держался подальше от красных пикапов. Пойду позвоню в полицию, расскажу, что видел Мало ли что.

Все еще дрожа, Марк пошел домой – искать в Интернете информацию о Джозефе Калиндаре.

Вот как были раскрыты убийства в парке Шермана, которых оказалось даже больше, чем подозревал сержант Полхаус. После жуткого ланча со своим братом Тимоти Андерхилл решил съездить повидаться с Томом Пасмором, а потом уже вернуться в свой номер в «Форцгеймере». Том тепло встретил его, угостил хорошей порцией виски и проводил в комнату с красивыми старинными кожаными диванами и полками с аудиоаппаратурой. В память о прошлом он поставил диск с самым выдающимся творением Гленроя Брейкстоуна «Голубая роза».

– У полиции есть что-нибудь новое в расследовании исчезновения твоего племянника? – спросил Том

– Нет, – ответил Тим. – Но сегодня я неожиданно узнал, что он провел уйму времени, бродя по дому, который раньше принадлежал Джозефу Калиндару.

– Думаешь, это связано с исчезновением?

– Уверен, – сказал Тим – Сержант Полхаус говорит, что осматривал дом, но, скорее всего, он просто хочет меня успокоить.

– Ты, наверное, ему понравился, – улыбнулся Том. – Не в правилах сержанта Полхауса ублажать кого-то. А знаешь, интересно было бы узнать, кто нынешний владелец дома. Ты, случаем, не знаешь?

– Не думаю, что у него вообще есть владелец.

– О, обязательно есть, можешь не сомневаться. Не сходить ли мне наверх помучить свой компьютер? Северная Мичиган-стрит, номер тридцать три двадцать три, правильно?

Тим кивнул.

– Не думаю, что оставлю тебя больше чем на пару минут.

Вот так были раскрыты убийства в парке Шермана: хватило одного вопроса и нескольких нажатий на клавиши.

ГЛАВА 21

ИЗ ДНЕВНИКА ТИМОТИ АНДЕРХИЛЛА

26 июня 2003 года

Это один из самых поразительных дней всей моей жизни, включая даже Вьетнам Утром Джимбо наконец выдал мне секрет Марка, следом за ним Омар Хилльярд поведал свой большой секрет. В полдень я, как выразились полицейские, «оказал содействие» при аресте «убийцы из парка Шермана». Произошло еще одно важное событие, и с тою самого момента я держу свои чувства в узде. Франц Полхаус и Филип считают, что загадка исчезновения Марка полностью раскрыта и полная уверенность наступит, когда обнаружат его тело. (Прежде чем этому случиться, Ронни Ллойд-Джонсу еще надо признать себя виновным и сообщить Полхаусу, в каком месте он захоронил тела других жертв. На сегодняшний вечер он пока не выказывает особого желания делать это.) Я не согласен с ними, однако на этот раз оставляю свое мнение при себе. И даже если тело Марка обнаружат на заднем дворе у Ронни Ллойд-Джонса, тело его – это не единственное, что осталось от мальчика. Марк что-то говорил Джимбо о частице Джозефа Калиндара, оставшейся здесь, и это дает мне право сказать то, что я знаю: часть Марка Андерхилла сейчас с ней.

Джимбо, увидев, как я иду к нему, попытался сбежать, однако мать и угрызения совести вынудили его вернуться. Марго сообщила мне, что сын где-то в доме, и звук хлопнувшей задней двери привел нас на кухню. Я проследовал за Марго на задний двор. В спешке удирая к переулку, Джимбо глянул через плечо и в то же мгновение понял, что попался. Он остановился, и плечи его поникли.

– Что-то я не пойму, сын, что с тобой, – окликнула Марго Джимбо.

– Э... Я не хочу больше никаких разговоров о Марке.

– Сейчас же вернитесь, юноша.

– Принесло же его из Нью-Йорка... – буркнул Джимбо и обреченно поплелся из переулка на задний двор.

– Сейчас ты расскажешь мистеру Андерхиллу все, что тебе известно, – велела Марго. – Ты хочешь помочь Марку?

– Да как я ему помогу-то?

Марго взмахнула изящной рукой и втолкнула сына в дом.

– Не дерзи. Ты что, забыл, что те мальчишки погибли?

Ссутулившись, Джимбо прошел в гостиную и рухнул на диван, как сломанная марионетка.

– Ладно, сдаюсь. Что вы хотите знать?

– Ты прекрасно знаешь, что я хочу знать, – сказал я Джимбо. – Все, что Марк рассказал тебе о своих приключениях в доме Калиндара

Глаза Джимбо сверкнули.

– Что ты скрыл от меня тогда в ресторане?

Он беспокойно поерзал.

– Это не важно.

– Почему это не важно, Джимбо?

– Потому что Марк соврал мне, – ответил он, обнаружив суть своего нежелания делиться со мной. Его больно обижало то, что он воспринимал как ложь друга, и в то же время он всеми силами пытался сохранить тайну. Он вел себя как преданный друг, и, несмотря на утверждения Филипа, я подумал: как же повезло Марку с Джимбо.

– Тогда расскажи мне, о чем он соврал. Хуже о своем племяннике я думать не стану.

Джимбо опустил глаза и так долго смотрел на свои колени, что мне показалось, будто он задремал Когда мальчик заговорил, он не поднимал глаз почти до самого конца рассказа.

– Марк говорил, что вроде как чувствует в доме чье-то присутствие. Он так и назвал его – Присутствие. Он сказал, что это девушка И что будет ходить туда каждый день и ждать, когда она покажется. На следующий день Марк сказал, что слышит, как она ходит по коридорам за стенами. Типа, прячется от него. Когда он приближается – она убегает. На другой день он объявил, что встреча произошла Будто бы она вышла через потайную дверь под лестницей и подошла прямо к тому месту, где он стоял Говорил, она даже взяла его за руку и сказала, что зовут ее Люси Кливленд, ей девятнадцать лет. По словам Марка, красивее девушки он в жизни не видел Он говорил, на нее почти больно смотреть – так, мол, она хороша. Она ему сказала, что прячется здесь от своего отца. Отец вытворял с ней какие-то жуткие вещи, вот она и сбежала. Это было давным-давно. С тех пор, мол, она прячется в этом доме и еще кое-где в пустующих домах этой части города Только она называет этот район Пигтауном – как люди его звали в прошлом.

Во время третьего визита Марка у него с Люси Кливленд был секс – то есть они занимались любовью. Джимбо употребил слово «трахались». Они трахались – занимались любовью – на той гигантской кровати, рассказывал Марк. И добавил, что Люси Кливленд умудрялась отыскивать на этой мерзкой кровати удобные местечки, и когда Марк устраивался на кровати так, как подсказывала Люси, он чувствовал себя прямо как дома на своей постели.

Когда они занимались любовью во второй раз, Люси велела ему вложить одно из его запястий в кожаный манжет на цепи и, когда он сделал это, пристегнула второй манжет к своему запястью. Марк говорил, что это просто фантастика. Заниматься сексом прикованным к постели – это потрясающе. По словам Марка, он чувствовал, будто его уносит на себе огромная птица или мощный поток.

– Он хотел провести с ней всю ночь, – рассказывал Джимбо, – но знал, что отец сойдет с ума, если он так поступит. «Так скажи отцу, что останешься у меня, – предложил я, – проверять он не станет». Так и сделали. А на утро из ее дома он пришел прямо сюда, и мама приготовила нам оладьи. Когда мы остались одни, я спросил, носит ли он Люси еду, а он сказал «Она вообще не ест». – «Не ест? – переспросил я. – Все должны есть». – «А она не такая, как все, – ответил Марк. – Ты еще не понял? Она здесь оставлена». Такой бред! В прошлом году, помню, Марк говорил мне, что занимался сексом с одной крутой девчонкой из нашего класса, Молли Уитт. А потом признался, что врал. Раз соврал тогда, значит, мог соврать еще. Только на этот раз врал о девушке, которую я не знал и которая старше. Но как же он был счастлив! Он втрескался по уши в эту Люси Кливленд. Аж весь светился.

Джимбо мучило любопытство. Допустим, Люси существует на самом деле. Тогда он должен с ней познакомиться. Он умирает от желания узнать, так ли она красива, как утверждал Марк. Джимбо инстинктивно понимал, что он не очень-то желанный гость в доме, если там Люси. Она может выходить из дома?

– Конечно может, – сказал Марк.

– Ну так отведи ее куда-нибудь, где я смогу с ней познакомиться или хоть посмотреть на нее, – предложил Джимбо.

Марк настаивал на том, что Люси откажется знакомиться с ним: мол, она призналась Марку, что знать никого не желает, кроме него. Еще один вариант пришел на ум Джимбо. Он попросил Марка предложить Люси погулять. Тогда он ненавязчиво пройдет по другой стороне улицы, ничего не говоря, и смоется.

Однако Люси опасается выходить из дома, а если все же приходится – она делает это глубокой ночью. Она боится, что отец увидит ее.

Друзья пришли к компромиссу, устроившему обоих. В полдень Марк попытается привести Люси в гостиную. Наплетет что-нибудь о Рощенко или Хилльярде, и она встанет рядом с ним, то есть у окна, посмотреть на дом, о котором ей скажет Марк. А Джимбо выберет на той стороне улицы местечко напротив окна гостиной и спрячется.

– Я пришел туда примерно без десяти двенадцать, – рассказывал Джимбо. – Засел рядом с крыльцом Хилльярда и стал ждать. Старина Хилльярд часов в десять обычно ложится вздремнуть, а Скип так ко мне привык, что уже не обращает никакого внимания. Через пару минут я с трудом разглядел Марка – он появился где-то в глубине комнаты. Потом исчез, потом опять появился. Со стороны казалось, будто он с кем-то говорит. Я решил, он уговаривает Люси Кливленд войти в комнату и посмотреть в окно. У меня даже как-то полегчало на душе. Если он с ней говорит, значит, она там. Ну вот, почти ровно в полдень Марк пересек комнату и встал у окна Он говорил, да только рядом с ним никого не было. Улыбается, болтает с кем-то, поворачивает якобы к кому-то рядом с собой голову, размахивает руками – весь из себя счастливый, как дурачок Но рядом с ним никого нет! Эта идиотская комедия длилась минуту-другую, а потом Марк отвернулся от окна Перед тем как опять исчезнуть, он обернулся и показал мне большой палец.

Джимбо наконец оторвал взгляд от колен и поднял на меня глаза Боль и гнев были на его добродушном лице.

– Я достал мобильник и позвонил ему, но его телефон был выключен. В общем, написал я ему эсэмэску, чтоб катился куда подальше. Когда он потом позвонил, я все еще бесился. «Чего так долго не звонил?» – спросил я его. А он: «Занят был. С Люси». – «Брехун», – сказал я. А он мне: «Люси говорила, что ты именно так и скажешь». – «Что скажу?» – спросил я. «Что я тебе вру. Только дело в том, что ты не можешь видеть ее, пока она сама этого не захочет». Я сказал, что тупее брехни в жизни не слышал, а он: «Нет-нет, Люси совсем не обычный человек». – «Не сомневаюсь», – сказал я и отключил телефон.

Вечером, накануне дня своего исчезновения, Марк пришел к Джимбо домой объясниться – рассказать все как есть. Люси не является обыкновенным человеком, заявил он. Он и сам толком не разобрался, кто она на самом деле. Но она ждала его, и он вызвал ее к жизни. Единственное, что Марк знал наверняка, – это то, что Люси Кливленд была для него всем, и он для нее – тоже.

Джимбо не мог вынести подобного бреда. Он наорал на Марка. Марк просто хотел, чтоб друг поверил, будто он занимался сексом с потрясающей девятнадцатилетней девушкой. А на самом деле повторялась история с Молли Уитт, только еще хуже, потому что теперь он утверждал, что его сексуальная партнерша умеет становиться невидимой! Даже если б Джимбо очень постарался наврать с три короба, такое ему не по силам

Марк сказал, что ему очень жаль, если Джимбо так думает о нем, и ушел домой.

На следующее утро Джимбо тоже пожалел, что орал на друга Он плохо спал ночью и поднялся с постели намного раньше обычного. Расправившись с яичницей, которую приготовила сыну приятно удивленная Марго, он вернулся в свою комнату и позвонил Марку.

– Значит, мир? – сказал Марк.

– Мир. Прости, что я сорвался. Что сегодня собираешься делать?

– Почти весь день буду с Люси, – ответил Марк. – Пардон. Забыл, что ты не считаешь ее реальной.

– Да потому что она не реальная! – закричал Джимбо, но тут же удивительным образом взял себя в руки. – Ладно, будь по-твоему. И что, будешь весь день нянчиться со своей воображаемой подружкой? Или не весь?

– Может, встретимся у тебя примерно в полседьмого? – предложил Марк.

– Ну, если сможешь оторваться...

Весь день до назначенного срока Джимбо мучился: то ли злиться на Марка, то ли великодушно простить. Порой ему казалось, что причиной лжи Марка стало – вот только он не мог до конца понять, каким образом, – самоубийство матери. Может, с помощью воображения он пытался найти ей замену и зашел так далеко, что поверил в свою фантазию. Опять Джимбо поймал себя на мысли, как важно позаботиться о Марке – настолько, насколько Марк позволит ему. Вскоре после того, как Марк подошел к задней двери дома Джимбо (а произошло это ближе к семи, нежели к половине седьмого), Джимбо понял, что Марк позволит ему проявить лишь капельку участия.

Но первое, что заметил Джимбо, открыв на стук Марка, – блаженство, сиявшее на лице друга, и едва ли не пугающие довольство и расслабленность, которые исходили от того волнами. Второе, что заметил Джимбо: если Марк Андерхилл и казался счастливейшим человеком на земле, за это счастье он дорого заплатил. Марк, показалось ему, стал неуловимо старше и был так измучен, будто сейчас привалится к дверному косяку и заснет.

– Как поживает Люси Кливленд? – спросил Джимбо, не в силах удержаться от сарказма Но даже не сумев убедить себя в существовании девушки-невидимки, он чувствовал ревность. Джимбо отдал бы все на свете, чтобы познать это счастье, чтобы ощутить такое блаженное изнеможение.

– Люси Кливленд изумительная! Может, впустишь?

Джимбо отступил, и Марк вошел. Марго Монэген уехала за продуктами в магазин, и мальчики прошли в гостиную, где Марк упал на диван и уютно свернулся калачиком

– Тогда ты виделся с ним в последний раз? – спросил я Джимбо.

Джимбо кивнул.

– В каком он был настроении? Помимо того, что Марк был счастлив, заметил ты что-то еще?

– Ну да Мне показалось, что он... Ну, не знаю, как сказать. Вроде он никак не может решить, что делать дальше. Я его спросил: «Ты вообще как сам-то?» – «Устал, но счастлив». Марк распрямил ноги и вытянулся на диване. Потом сказал: «По идее, должен по ночам спать как убитый, а не могу: только залягу, тут же начинаю думать о ней и так волнуюсь, что сон слетает». Марк некоторое время смотрел в потолок. Затем проговорил: «Мне надо кое-что обдумать. Я пришел сюда подумать, но говорить об этом сейчас не могу». Я ему говорю: «Ну, спасибо», а он сказал, что Люси Кливленд попросила его кое-что сделать.

Марк так и не сказал другу, что просила его сделать Люси, но у Джимбо – как и у меня – было ощущение, что это какая-то личная просьба. По словам Джимбо, Марк про это больше не сказал ни слова, только обмолвился, что размышляет над выбором, предложенным Люси. Поначалу Джимбо решил, что Марк сомневается, стоит ли ему признаваться, что он выдумал Люси Кливленд с целью произвести на него впечатление. Однако когда Марк заговорил, стало понятно, что дело в другом.

Он хмыкнул, и Джимбо спросил:

– Йоу, а чего смешного?

– Да так, просто вспомнил кое-что, – ответил Марк.

– Надеюсь, приличное.

– Знаешь, я тогда в гостиной сидел, ждал – вдруг она покажется, а ведь ничего о ней не знал, даже имени. Тогда она для меня была просто Присутствие. Единственное, в чем я был уверен, – что она в доме со мной и что она становится ближе. Сижу на нижней ступеньке лестницы, а передо мной разложено это дурацкое барахло: молоток, фонарик, «фомка». И вдруг чувствую какой-то очень приятный запах.

Марк чувствовал, знал, понимал: внезапное дуновение этого аромата означало, что Присутствие вот-вот явит себя ему.

Марк продолжал:

– Я никак не мог определить, что это за запах. Он был жутко знакомым, таким, знаешь, будничным, «повседневным», но очень приятным. Тут я услышал чьи-то шаги за дверью стенного шкафа: значит, она спустилась по потайной лестнице и вот-вот выйдет из шкафа. Потом слышу, поднимается панель и она делает два шага к дверце шкафа. И в тот самый момент, когда она открыла шкаф и вышла, до меня дошло, что это был за запах. Не поверишь. Шоколадное печенье! Так пахнет, когда печенье еще в формочках в духовке, но уже почти готово – такое вкусно-коричневое...

Для Джимбо это был сигнал, что Марк окончательно свихнулся. Красивая женщина пахнет шоколадным печеньем? Что может быть нелепей?

Нет, сказал ему Марк, Люси Кливленд не пахла шоколадным печеньем. Люси Кливленд пахла... как бы тебе сказать... солнцем, и молодой травой, и свежим хлебом – всем вместе, если она вообще чем-то пахла А запах этот был как знамение, как трубный звук фанфар. Это был знак: она здесь, она сейчас войдет.

Джимбо оставалось только изумленно смотреть на друга

Марк соскочил с дивана и сказал, что отец так и не заметил его отсутствия ночью. Филип перестал контролировать соблюдение «комендантского часа». Он совсем забросил Марка, и оба – отец и сын – кружили по дому, как отдаленные планеты на своих орбитах, связанные лишь законами притяжения.

Джимбо спросил Марка, куда он собрался сейчас и не нужен ли ему компаньон.

Нет, ответил Марк. Он только что вышел и не успел как следует подумать. Поэтому прогулка в одиночестве сейчас очень кстати.

Примерно между 7.15 и 7.30 патрульный Джестер заметил моего племянника сидящим на одной из скамеек, что тянулись вдоль ведущей к фонтану аллее. Со стороны казалось, что мальчик глубоко задумался и решает какую-то серьезную задачу. Губы его шевелились, но патрульного Джестера вообще-то совершенно не интересовало, что там парень нашептывал себе под нос Все равно не слышно.

Когда Джимбо Монэген рассказывал, как Марк шагал по дорожке и махал ему на прощанье рукой, он казался таким несчастным, что с трудом мог продолжать. Мальчик бессильно сполз по спинке дивана

– Как ты думаешь, что с ним произошло после этого? – спросил Тим.

Джимбо посмотрел ему в глаза, потом скользнул взглядом в сторону.

– Все знают, что случилось с Марком. Он пошел в парк Шермана, и там «убийца из парка Шермана», или Черный человек, или черт знает кто он, сцапал его. Марку даже в голову не приходило подумать о безопасности. Только не спрашивайте, о чем он думал, потому что я не знаю, что вам ответить. Он был весь с головой в своем собственном мире. – Полные слез глаза вновь встретились с глазами Тима – А если вам не наплевать, о чем думаю я, так вот: я думаю, его сожрал этот гадский дом. Он сразу же, с самого начала, впился в него. Он полностью изменил Марка

– А как же Люси Кливленд?

– Не было никакой Люси Кливленд, – горько проронил Джимбо. Он казался очень уставшим – Классная девятнадцатилетняя девушка прячется в пустом доме и позволяет пятнадцатилетнему пацану заниматься с ней сексом днями напролет? Классная девятнадцатилетняя девушка, которую никто не может увидеть? Ну конечно, ничего удивительного, такое случается сплошь и рядом Да только в книжках.

– Вот именно, – сказал Тим.

С края крыльца, чуть покачиваясь, поднялся Скип. Не сводя взгляда с Тима, он чуть заметно дрожал, будто хотел кинуться на незнакомца. Правда, Тим тут же заметил, что пес не скалит зубы и не рычит, то есть ведет себя совсем не так, как собака, готовая напасть. И дрожит он скорее от старости, чем от злости. Пес, наверное, постоянно мерзнет и дни напролет не сходит с крыльца, переползая вслед за солнцем. Тим протянул руку, и Скип позволил почесать себе голову.

– Эту старую зверюгу так донимает артрит, что он почти не двигается. С утра до вечера дрыхнет на солнце.

Тим не слышал, как открылась входная дверь: подняв голову, он встретил пристальный взгляд Омара Хилльярда из-за дверной сетки.

– Почти как я, – добавил Хилльярд. – Вижу, надумали вернуться.

– Да. Надеюсь, вы не против. – Тим осторожно поднялся и встал рядом с собакой. Опираясь на палку, мистер Хилльярд неловко открыл сеточную дверь.

– Просто обойдите Скипа и входите. Он потом вернется на свое нагретое место, правда, на это уйдет какое-то время.

Тим поднялся еще на одну ступень, и Скип издал то ли стон, то ли вздох. Тим посмотрел вниз на старого пса когда тот наконец развернулся носом к выбранному месту, непослушные лапы медленно и неуклюже понесли тело к солнечному пятну.

– Когда он падает на свое солнышко, выдает изумительный звук, – улыбнулся Хилльярд.

Вдвоем они наблюдали, как Скип ковыляет по крыльцу. Дряхлый пес двигался будто нескладный механизм, который собрали, не ознакомившись с инструкцией. Он достиг края небольшого пятна солнечного света и рухнул на него всем телом, приземлившись с глухим стуком и испустив при этом звук неподдельного удовольствия, напоминавший глухое утробное гудение.

– Скип знает в этом толк, – добродушно проворчал Хилльярд.

Он вернулся в дом, и Тим вошел в прихожую, которая была похожа на прихожую в доме Филипа, разве что мебель у брата была чище и не такая старая. Тяжело ступая сзади, Хилльярд махнул рукой в сторону широкого коричневого кресла, обшитого потертым вельветом.

– Вам здесь будет очень удобно. Сам я, когда сижу в нем, кладу ногу на скамеечку – так вставать проще.

Омар устроился в кресле с высокой спинкой и прислонил палку к подлокотнику.

Две стены комнаты были увешаны рисунками и фотографиями молодых мужчин, преимущественно обнаженных. На двух соседних рисунках были изображены юноши в состоянии полового возбуждения.

– Я вроде вам не говорил юноша слева – это я, – пояснил Хилльярд. – Сорок шестой год, только вернулся из армии. Справа – мой любовник Джордж Олендер. Он был художником. Мы с Джорджем купили этот дом в пятьдесят пятом, когда люди еще употребляли слово «холостяк». Мы всем говорили, что мы соседи по комнате, и никто нас не дергал. Джордж умер в восемьдесят третьем, ровно двадцать лет назад. Нашего верного Санчо эти картинки поначалу слегка ошарашили, но он, видно, решил не думать о них и быстренько пришел в себя.

– Джимбо приходил к вам расспросить о Джозефе Калиндаре?

– Ага, как и вы. На самом-то деле он пришел расспросить о доме, но, слово за слово, мы переключились на Джозефа Калиндара. Могу угостить вас чаем со льдом – хотите?

– Нет, спасибо.

– Не хотел бы показаться негостеприимным, но у меня совсем нет навыков в этом деле. По вполне понятным причинам мы с Джорджем не пускали в дом соседей, и я следую этой традиции. По правде говоря, у меня и в мыслях нет сбивать с пути истинного посетителей... Потом вот упал неудачно и повредил ногу. Но не сдирать же мне со стен все это только потому, что ко мне зашел мальчик Монэгенов?

– Как вы себя чувствуете?

– Получше. Слава богу, никаких переломов, просто ушибся сильно.

Из удобного кресла Тиму был отлично виден дом Калиндара на противоположной стороне улицы.

– Я вас прежде не спрашивал, не видели ли вы, как мальчишки забирались в тот дом. Похоже, он их как магнитом притягивал, особенно моего племянника.

– Да видел я все, – сказал Хилльярд. – С того самого места, где вы сидите, а еще из окна кухни. Видел, что ваш племянник и его дружок часами глазели на этот дом. Издалека было слышно, когда они направлялись сюда, – из-за этих досок на роликах. Однажды поздно вечером я заметил, как они пришли и светят фонариком в окно. А Санчо увидел такое, что шлепнулся на пятую точку.

– Он рассказывал мне об этом, – сказал я.

– Я вот гадаю с тех пор, кого он там увидел...

– Кого увидел... – повторил Тим, и ему показалось, будто нечто доселе неизвестное проскользнуло и встало наконец на свое место. – Увидел. Они прозвали его Черным человеком. Племянник мой сказал Джимбо, что он вроде призрака.

– Ну да, если только он не из плоти и крови. Он смахивал на Джозефа Калиндара, правда, тот был не такой здоровый. И одет как Калиндар. Длинное черное пальто.

– Вы видели его? Когда, где?

– Явился как-то ночью. Как и мальчишки, прошел на задний двор и в дом Я только пару раз его видел. И до сих пор не уверен, не приснился ли он мне.

– Вы Джимбо о нем рассказывали?

Хилльярд покачал головой – старик выглядел одновременно обеспокоенным и очень важным.

– Решил, не его ума это дело. К тому же у меня не было уверенности, что я точно видел этого типа. Темно ведь было, хоть глаз выколи, да и тени – они всегда двигаются. А мальчика интересовал лишь Калиндар, вот я ему и порассказал много чего, да не все.

– Потому что решили, что это не его ума дело.

– Не только. – Старик ухмыльнулся Тиму. – Он не задавал мне правильных вопросов.

– Вы хотите открыть мне то, что скрыли от Джимбо?

– Если будете задавать правильные вопросы.

Тим раздраженно взглянул на него:

– Попробую. Для начала – почему вы не рассказали мне то, что рассказали Джимбо?

– Отчего ж... Я немало вам рассказал, когда вы приходили в первый раз. Это был маньяк-убийца чистейшей воды, – сказал Хилльярд. – Джозеф Калиндар прикончил всю свою семью и бог знает сколько женщин. А дом свой превратил в пыточную камеру. Таскал с собой своего сына, когда выходил убивать и насиловать, а потом и сына убил! Псих полнейший. И уверяю вас, когда все открылось, удивились не многие. Ну сами посудите, можно ли считать нормальным человека, который постоянно прячет свое лицо?

Тим вспомнил о фотографиях, про которые рассказывал Джимбо:

– Как это постоянно? А фотографии?

– Этот человек испытывал жуткую неловкость, когда ему приходилось открывать лицо. Поэтому он отрастил широченную густую бороду. Когда Калиндар жил здесь, на улице он появлялся всегда только в шляпе и в пальто с поднятым воротником А бывало, даже прикрывал лицо ладонями. И всегда поворачивался к вам спиной.

– Вы часто с ним общались?

– О, ваши вопросы становятся все более правильными, – улыбнулся Хилльярд. – Общался. Немного. Несмотря ни на что, Калиндар был толковым плотником Когда нам с Джорджем понадобились новые полки, мы позвонили мистеру Калиндару, и он потрудился на совесть. А еще через пару лет, когда на нескольких брусьях и половицах нашего дома появилась сухая гниль, мы опять обратились к нему. За вполне сходную цену Калиндар в короткий срок заменил все пораженные деревяшки.

– Из этого следует, что Калиндар был замечательным плотником. И вам он нравился, раз вы дважды нанимали его.

– Нравился? – Омар нахмурился. – Не сыщется такого, кто мог бы утверждать, что мистер Джозеф Калиндар мне нравился.

– Но, получается, он провел в вашем доме немало времени.

– А что, Калиндар запросил немного, жил напротив. Иначе мы и говорить-то с ним не стали бы, не то что пускать его в дом.

– Понимаю. – Тим жестом показал на рисунки и фотографии на стенах. – Он не принимал ваших отношений.

– Он ненавидел наши отношения. Этот человек строго придерживался религиозного неприятия гомосексуализма, как и других церковных запретов. Но после того как он дал нам понять, что он думает, и сказал, что будет молиться за нас, эта проблема исчезла сама собой. Главной проблемой был он сам. Проблемой было то, что он творил

– Например?

– Например, когда Джозеф Калиндар входил в комнату, там сразу будто становилось теснее и темнее. Сидела в нем какая-то силища. Он будто сжирал свободное пространство, заполняя собой все помещение. Бывало, стоишь рядом с ним, и кажется, будто на тебя свалилось тяжеленное бремя. Только вот что за бремя, сказать не берусь. Враждебность словно черным облаком клубилась вокруг этого парня. Когда ты оказывался рядом с ним, она начинала клубиться и вокруг тебя. Сдерживаемая ярость, враждебность и презрение ощущались, даже когда он говорил, что будет молиться за нас. Я часто думал, что так, наверно, в людях проявляется зло. Жившее в Калиндаре зло отравляло атмосферу, и оттого даже стоять рядом с ним было страшно.

– Доводилось и мне слыхать о таких людях, – сказал Тим – Но только из рассказов психоаналитиков об их пациентах.

– Ну, не могу сказать, что это бросается в глаза, – сразу и не поймешь. Поначалу Калиндар производил впечатление простого неразговорчивого работяги. Потом вдруг чувствуешь себя малость сбитым с толку, когда начинаешь ощущать эту жуть.

– Можно представить, каково жить с ним в одной семье, – проговорил Тим.

– Вот почему исчезновение его жены не вызвало особых подозрений. Все думали, она просто от него сбежала. А мальчик остался. Он у Калиндара ходил в помощниках по плотницкой работе с малых лет, как только смог держать в руках молоток. Бросил школу. Предан был отцу безоговорочно. Вот почему Калиндар стал таскать его с собой на «экскурсии». Само собой, когда Мира сбежала, они получили возможность держать жертвы в доме, сжигать их в печи. Там-то и нашли останки мальчишки – в топке.

– Итак, вы жили в доме напротив, – сказал Тим. – Неужто вас ни разу ничего не поразило? Не показалось странным? Не вызвало подозрений? Даже если вы не решались сообщить полиции о своих подозрениях – были ли они у вас, подозрения?

– Калиндар меня поразил, – ответил Хилльярд. – Шутите? Как только я понял, что он сумасшедший, все, что он делал, казалось мне странным.

– Не на ваших ли глазах он спас двух детей соседа?

– А вы, гляжу, неплохо подготовились, а? Детей соседа, но не моего, это был дом номер тридцать три двадцать пять – его соседи. Семья черных, Уоткинсы, жили в том доме.

– Вам случаем не довелось быть в тот день дома?

– Случаем довелось, видел все или почти все.

– Вопрос сугубо из любопытства: это произошло до или после того, как он пристроил к дому еще одну комнату и возвел стену на заднем дворе, чтобы скрыть пристройку от посторонних глаз из переулка?

– Очень хороший вопрос, – похвалил Хилльярд. – Он спас семью Уоткинсов буквально за два дня до того, как начал закрывать тыл участка стеной. А комнату пристроил, наверное, после того, как закончил стену.

– А как вы узнали о комнате, если никогда не были у него?

Хилльярд сердито глянул на Тима:

– А вы в курсе, что раз в два месяца я постригаю лужайку у того дома? Вернее, раньше постригал, пока вот не покалечился, и как только поправлюсь, снова буду постригать, можете мне поверить!

– Простите, у меня и в мыслях не было ни на что намекать.

– А на что вы могли бы намекнуть, а?

– Ни на что, – пробормотал Тим, застигнутый врасплох. – Даже не знаю... Просто мне показалось, что я расстроил вас абсолютно безобидным вопросом. – До него вдруг дошло, что Хилльярд был одним из тех, кто пытался сжечь дом Калиндара.

– Джордж говорил мне, что я частенько обижаюсь без причины, а сейчас, с годами, я стал, наверное, еще обидчивей. Мы говорили о Калиндаре и пожаре. А скажите-ка мне, мистер Андерхилл. Вот вы писатель. Не поразил ли вас этот эпизод со спасением – нехарактерный для человека, которого я вам описал?