Текст книги "Звезда Судьбы"

Автор книги: Питер Нейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Татуированный широко ухмыльнулся.

– Нет, правда, я не ожидал увидеть тебя в живых, старый ублюдок. У нас на островах таких, как ты, сажают голой задницей на муравейник… – Выпрямившись, он убрал руку с клинка. – Да, твои вкусы еще больше изменились к худшему с тех пор, как мы встречались в последний раз. Раньше ты хотя бы предпочитал мужчин, но теперь, судя по всему, имеешь дело лишь с животными, – он кивнул на атланта.

– Довольно, Боевой Топор. Я могу убить тебя прямо сейчас или отойду в сторону и позволю Куллу самому завершить это дело. В любом случае, ты проиграл. Твои шуточки зашли слишком далеко, и пора тебе заткнуться и попридержать язык, пока не вернется Остор. Ты понял меня?

Боевой Топор, которому отнюдь не по душе было признавать свое поражение, не произнес ни слова.

– Вижу, ты правильно понял меня, – промолвил Соран. Очень медленно он отвел свой клинок в сторону.

Миновало несколько томительных мгновений.

Сейчас Боевому Топору очень хотелось отпрыгнуть назад, обнажить меч и прирезать сперва этого старика, а затем и ненавистного атланта, – но он сдержался. Роковое мгновение миновало. Все внезапно обернулись в другую сторону и теперь уже стало ясно, что драка так и не состоится, ибо по дорожке на площадь возвращались Теринас с Остором.

Они также видели, что произошло в их отсутствие, но не сказали об этом ни слова. Подобные вещи нередко происходили между будущими врагами, а порой и между будущими друзьями. По выражениям их лиц Кулл сделал вывод, что переговоры не принесли успеха. Либо Теринас не смог достаточно заплатить Остору, либо то, что Остор мог предложить Теринасу, не удовлетворило деревенского старейшину. В любом случае то, как быстро они вернулись из жилища Теринаса, служило доказательством бесплодности их переговоров.

Остор запрыгнул в седло и велел своим спутникам последовать его примеру. Никаких особых прощаний между двумя командующими не было: Остор просто отдал приказ своим людям и вместе с ними выехал за ворота. Через пару минут облако пыли поднялось вслед скачущим галопом лошадям, и войско наемников стремительно поскакало прочь и скрылось за горизонтом.

Теринас вместе со своими советниками вернулся в дом. Кулл безучастно посмотрел на землю, на то самое место, где сейчас, если бы события пошли чуть по-другому, мог бы лежать труп Боевого Топора. Невозмутимо, но с ноткой печали, он бросил Сорану:

– Да, вот поэтому я и восхищаюсь тобой…

Затем он улыбнулся и направился к своему бараку.

Но в то же время Кулл понимал, что необходимо срочно что-то предпринять: в воздухе росло напряжение и ощущение безумия становилось все более сильным…

Мантис уже проснулся, но по-прежнему валялся на своей лежанке, закинув руки за голову и пялясь в потолок. Атлант устроился рядом на своей койке, задумчиво прикусив губу, а затем обратился к приятелю:

– Друг мой, если это правда, и тебе известен какой-то способ поскорее завершить это сражение, чтобы я мог двинуться дальше своей дорогой, я был бы признателен, если бы посвятил меня в свои планы.

К его вящему удивлению, Мантис вдруг произнес:

– Ладно, я готов это сделать.

Перекатившись на бок, Кулл приподнялся на локте.

– Что?

– Я готов помочь.

– Ты готов помочь? Хотел бы я знать, о чем ты ведешь речь…

– Я размышлял над этим всю прошлую ночь, – каким-то замогильным голосом произнес Мантис. – Я это сделаю. Мы закончим осаду.

– Мантис…

Юноша уселся на койке и принялся натягивать сапоги. Затем взглянул Куллу прямо в глаза и промолвил:

– Дай мне сперва искупаться и перекусить, договорились? Затем вместе мы пойдем к Теринасу.

И не дав атланту возможности больше задать никаких вопросов, этот странный юноша поднялся и вышел из барака наружу.

Но пока Мантис завтракал в укромном уголке, где порой любил прятаться от назойливой толпы, заполнявшей центральные улицы и площадь, на крепостных стенах возникла новая суета. Лошадь появилась вдалеке… Нет, целых три всадника. Нет, два всадника, поддерживавшие третьего с обеих сторон.

– Известите Теринаса! – закричал стражник.

– Там случилось что-то скверное.

Военачальник тут же прибыл вместе со свитой, в тот самый миг, когда отворились ворота, чтобы принять всадников. И солдаты, и обитатели селения собрались там, глядя на происходящее с болью и яростью и ругаясь вполголоса; но всадники лишь молча и без лишних эмоций сняли с седла своего товарища и уложили на землю.

– Принесите вина! – крикнул один из них зевакам.

Мальчишки-конюхи увели прочь лошадей, чтобы выходить, а затем напоить и вычистить их. Тем временем один из всадников опустился на корточки рядом с несчастным раненым, тряпицей вытирая мокрое от пота лицо. Другой же подошел к Теринасу, отдал ему честь и промолвил в ответ на незаданный вопрос:

– Он толком ничего не смог нам сказать, господин. Он был ранен во время боя и его бросили, сочтя мертвым. Он только бормочет что-то странное. Насколько мы смогли уловить, его пытали Тха-Бнар и прочие колдуны.

В жестком взгляде Теринаса появилась лишь тень, намекавшая на ярость, владевшую им внутри.

– Есть ли хоть какой-то шанс, что он выживет?

– Никакого.

Теринас подошел к раненому, подождав, пока одна из женщин передаст раненому флягу с вином. Раненый закашлялся, когда жидкость потекла ему в горло, но все же питье слегка оживило его. Он даже попытался сесть, но ему это не удалось. От усилия на лице и теле открылись свежие раны, заметные сквозь прорехи в одежде, и из них начала сочиться кровь. Раненый неловко повалился набок и выпрямиться ему помог один из всадников.

Мантис оказался здесь же поблизости, молча наблюдая за происходящим. Завидев его, Кулл подошел ближе.

Склонившись над несчастным воином, Тери-нас заботливо спросил его:

– Это Тха-Бнар сделал с тобой такое, парень?

– Да, господин, они… Они пытали меня. Но я ничего не сказал.

– Отдыхай. Мы отнесем тебя внутрь, и женщины выходят тебя.

– Мой господин, я им ничего не сказал. Но звезда… пожирает нашу боль и страх… Тха-Бнар владеет звездой, но и та в свою очередь владеет им. Он безумен, он…

– Отдыхай. Успокойся. Женщины тебе помогут.

Несчастный раненый в изнеможении рухнул наземь, и кровь оросила землю. Поднявшись на ноги, Теринас приказал солдатам соорудить носилки и перенести этого человека в его собственный дом, где тот сможет отдохнуть и набраться сил. Но едва лишь наемники принялись связывать между собою щиты, чтобы сделать носилки, как раненый содрогнулся в последний раз, широко раскрыл глаза и рот, словно в ужасе перед неким зрелищем, явившимся ему одному, а потом глаза его закатились, и он обмяк, упав замертво.

В толпе женщины принялись плакать и заторопились развести детей по домам.

Теринас долго стоял над трупом, молча глядя на него. Затем он обернулся к Актору. Воины не обменялись ни единым словом, но в глазах их вспыхнул гнев. Бок о бок они двинулись в дом Теринаса.

– Колдуны не делали ничего подобного уже очень, очень давно, – со страхом произнес один из всадников, указывая на странный знак, выжженный на лбу у мертвеца.

Кулл обернулся, ощутив за спиной чье-то присутствие. Это оказался Соран.

– Это правда, – прошептал тот. – Какое-то время назад колдуны нередко возвращали нам искалеченные трупы, помечая их меткой Алого Солнца, словно чтобы дать предупреждение. Порой они сбрасывали их со стен, а один раз отправили подобно стае птиц по воздуху, и тела рухнули прямо посреди равнины. Это было ужасно…

Кулл сглотнул. Его терзали дурные предчувствия.

– А теперь, похоже, все началось по новой, – негромко произнес он. – Одно дело – погибнуть в бою, даже ради безумной цели, но эти бессмысленные пытки…

Солдаты тем временем подняли безжизненное тело однорукого воина. Многие из них не скрывали своего страха и ярости. Похоже, для многих горячих голов увиденное оказалось последней каплей, переполнившей чашу терпения. Один из селян вскинул руки, призывая толпу прислушаться к его словам. Понемногу все прочие воины собрались вокруг него.

– Как долго станем мы мириться с этой мерзостью? – завопил мужчина. – Взгляните… Взгляните на вашего погибшего собрата! А сколько еще человек умрет в этот день? А сколько подвергнутся пыткам этих бездушных безумцев? Давайте же покончим с этим раз и навсегда! Давайте сделаем наше войско таким сильным, что оно будет неподвластно никакому колдовству, и устремимся на штурм пирамиды в единой, всесокрушающей атаке!

Тут же поднялся хор восторженных голосов. Оратор продолжал разглагольствовать, призывая всех к кровопролитию, и все больше народу собиралось вокруг него. Развернувшись, Кулл, Мантис и Соран двинулись прочь.

Кулл обратился к Мантису:

– Если у тебя есть какой-то план, хоть что-нибудь… то лучше бы нам поговорить об этом с Теринасом прямо сейчас.

– Верно, – кивнул тот. – Ты совершенно прав.

Он двинулся дальше, погруженный в свои мысли, а Кулл ненадолго задержался рядом с Сораном.

– Я расскажу тебе, как только узнаю что-то новое, – пообещал приятелю атлант. – Но нельзя же позволить этим безумцам совершить самоубийство, пойдя на приступ.

– Разумеется, нет, – поддержал его Соран. – Желаю вам с Мантисом удачи.

Кулл похлопал наемника по плечу, а затем поторопился через площадь, чтобы догнать Магь тиса и вместе с ним явиться в жилище Теринаса.

Глава 3
Темные корни

Старейшина Теринас сидел в своем полутемном жилище вместе с Актором и еще несколькими своими приспешниками. Все они расположились за столом, попивая вино и разглядывая начертанную на пергаменте карту. Здесь же стояли миски с остывшей едой, на которую никто не обращал внимания.

Один из воинов Теринаса поигрывал ножом, – он сидел в кресле и раз за разом ронял кинжал острием вниз, так, чтобы тот вонзался в деревянную боковину. Кулл прекрасно понимал, что за чувства владеют сейчас этим человеком.

Завидев вновь вошедших, Теринас выпрямился в кресле и подался им навстречу. Наемники, сопровождавшие Кулла с Мантисом, поклонились и вышли наружу.

– Слушаю тебя, – обратился к атланту Теринас. – Прошу вас, садитесь оба.

Кулл так и сделал, и Мантис опустился рядом на лавку, тут же потянувшись, чтобы налить себе вина. Он, похоже, нервничал, и все вокруг замечали это. Куллу такое поведение не пришлось по душе: совсем иначе следует вести себя, когда пришел к командующему войском излагать свой план битвы.

– Вчера мы говорили с тобой о возможных военных стратегиях… – напомнил атлант Теринасу.

– Да, верно, – торопливо закивал тот.

– У моего друга Мантиса появился какой-то план. По крайней мере, так он мне сам сказал.

Теринас недоуменно покосился на юношу.

– У тебя и правда есть какой-то план, Мантис?

Молодой человек уставился в кубок, полный вина.

– Это не столько план, – поправил он, – сколько просто некая… возможность. – Он, наконец, заставил себя оторваться от созерцания бокала и встретился взглядом со старейшиной.

– Я не могу обещать тебе успех; но даже для того, чтобы просто начать действовать, вынужден просить тебя о помощи. Речь идет… о многих вещах разом, Теринас. И если я прав в своих предположениях, то я решу все твои затруднения… А возможно, и свои собственные.

Теринас нахмурился.

– Твои речи мне не ясны, – заявил он Мантису. – Прошу тебя, скажи напрямик, что ты задумал.

Юноша выпрямился в кресле, покосился на Кулла, затем обвел взглядом всех остальных присутствующих и уперся руками в столешницу.

– Мне кажется, я знаю, как отыскать оружие, способное уничтожить Тха-Бнара и его приспешников.

Теринас постарался сдержать овладевшее им возбуждение.

– Расскажи мне об этом подробнее. Я пошлю целый отряд на поиски этого оружия.

– Увы, но я и сам толком не знаю, где искать. Вот почему мне поначалу не хотелось делиться с тобой своими планами.

– Если есть хоть малейший шанс на успех, то это стоит затраченных усилий, – заверил Теринас Мантиса.

– Ты и впрямь уверен в этом? – переспросил тот, глядя в упор на старейшину. Похоже, в этом простом вопросе таилось куда больше скрытого смысла, чем можно было предположить, и речь шла не об обычных военных действиях против врага.

Теринас потянулся за вином и предложил Мантису наполнить его кубок. Тот согласился.

– Поведай мне все, что можешь, о своей тайне, – попросил старейшина. – Я хочу знать, чем рискую.

– Лично ты не рискуешь почти ничем, – возразил Мантис. – Разве что на время потеряешь двоих воинов… Точнее, троих: Кулла, меня самого и еще одного человека. Мы должны уехать отсюда, и я постараюсь обнаружить это… тайное оружие. Когда же мы отыщем его, то я вернусь, и ты получишь силу, способную уничтожить зиккурат.

– Ты вновь говоришь загадками, Мантис, – перебил его атлант. – Почему бы тебе не высказаться напрямую…

– Прошу тебя, – взмолился Мантис. – Сейчас я вынужден просить о том, чтобы вы уважали мое молчание.

Кулл и Теринас неохотно согласились на это.

– Поверьте, я не играю с вами в игры, – с горячностью заверил их юноша. – Хотя я еще очень молод, но я много странствовал и скитался по свету и многое узнал во время этих путешествий. В моем прошлом имеются тайны, на которые я желал бы отыскать ответ, и когда я сделаю это, то сумею помочь и вам также.

– Похоже, речь идет не только о сражении на мечах, – напряженным тоном предположил Теринас.

– О, да, военачальник, мечи тут вовсе ни при чем.

– Колдовство…

– К несчастью, да.

Теринас нахмурился.

– Я уже нанимал колдунов. Они ничем мне не помогли. Никакая магия не способна одолеть Тха-Бнара и его приспешников.

– А вот здесь ты ошибаешься, уверяю тебя. Но сейчас я не могу рассказать тебе всего, что знаю. Согласен ли ты с этим, Теринас? Послушай меня, ты и впрямь нанимал магов, но это были лишь шарлатаны, слабаки, гадатели… Нечто в этом роде. Они засыпали тебя лживыми обещаниями, чтобы выманить побольше денег. Но я говорю не о каких-то жалких чарах и видениях, я говорю о подлинной магии, той же самой, что использует против тебя Тха-Бнар… Это магия истинной мощи, и если я добьюсь успеха, то уничтожу жрецов.

– Тогда все наше войско поддержит тебя, – пообещал Теринас, – если только ты сможешь убедить меня в правоте своих слов.

– Войско мне ни к чему, Теринас. Я желаю только, чтобы со мной отправился атлант Кулл и еще один человек. То есть, разумеется, если Кулл пожелает поехать со мной и сопутствовать мне в поисках?

– Разумеется, ты можешь на меня рассчитывать, – заверил друга атлант.

– Тогда выбери третьего, кто поедет с вами, – предложил Теринас. – Возьми самого лучшего, самого крепкого воина, одного из моих телохранителей…

– Увы, но их сила будет мне бесполезна, – возразил Мантис, – хотя, разумеется, я отнюдь не ставлю под сомнение их боевые качества. Вместо этого, Теринас, я желал бы взять с собой этого недоумка Урима.

Теринас поднял брови.

– Да ты шутишь?!

– Нет, я не шучу. Твои воины непревзойденные мастера меча, но меч мне не понадобится там, куда я пойду, а Урим принесет куда больше пользы. Он был ранен и кажется безумным, но на самом деле он сохранил разум… И когда он использует его, то порой видит странные вещи. И хотя он говорит редко и бессвязно, но порой в его словах таится глубинный смысл. Вот почему я нуждаюсь в его помощи.

– Ты хочешь сказать, – уточнил Кулл, обращаясь к Мантису, – что Урим, получив рану в голову, каким-то образом изменился и теперь способен понимать то, что недоступно чувствам большинства людей?

– О, да, ты совершенно прав. Я говорил с ним… Кое-что смог разобрать из его бормотания.

Кулл припомнил их разговор с Сораном, состоявшийся совсем недавно.

«Наверняка во всем этом есть какой-то смысл.»

– Прости меня за прямоту, – обратился к Мантису Теринас, – но чем больше я слышу о твоем замысле, тем меньше и меньше я ему доверяю…

– В любом случае ты ничем не рискуешь, – усмехнулся Мантис. – Просто отпусти сегодня нас троих: меня, Кулла и Урима. У тебя останется еще много сотен воинов, ты даже не заметишь нашего отсутствия. А когда мы вернемся…

– И когда же это случится?

– Возможно, через неделю или через месяц, но наверняка не больше месяца.

– Тогда ступайте, – заявил Теринас. – Иди и делай что задумал, а тем временем я буду продолжать осаду и вести войну против колдунов.

Кулл обратился к нему:

– А кстати, я видел, что на площади твои люди были сильно огорчены видом изуродованного воина. Теперь они все собираются броситься в отчаянную атаку на зиккурат.

– Я поговорю с ними и попытаюсь успокоить людей, – пообещал Теринас. – Сейчас нам меньше всего нужно, чтобы в самоубийственном натиске полегла большая часть наших солдат.

Покинув жилище военачальника, Кулл обернулся к Мантису:

– Ты вел себя весьма странно. Надеюсь, ты хоть сам понимаешь, что ты задумал.

– Ты не обязан ехать со мной, если не хочешь, атлант, – обиделся юноша,

– Ну уж нет, – усмехнулся тот. – Должен же кто-то присматривать за тобой, юный глупец. От меня ты так просто не избавишься!

–, – негромко промолвил Мантис, – мне также остается лишь надеяться, что я понимаю, во что мы все ввязались.

Урим не желал сидеть близко к огню. Вот уже третий день они были в пути, и третий вечер подряд он располагался на ночь как можно дальше от горящего костра, разложенного Куллом и Мантисом, молча наблюдая за ними и пуская слюни подобно голодному щенку, пока двое наемников поджаривали мясо над огнем.

Мысли его блуждали. Когда солнечный свет гас над полями, постепенно переходившими в лесостепь, Урим склонял голову, прислушиваясь к перекличке вечерних птиц так внимательно, словно способен был понять их голоса. Порой он принимался почесываться, а затем пристально изучал свои пальцы и ладони. Бремя от времени посасывал ногти или пытался изловить жучков, кишащих на земле или в коре деревьев.

Вечером за ужином Кулл то и дело косился на Урима. Глотнув еще вина, он спросил у Ман-тиса:

– Может, хоть теперь ты скажешь мне, наконец, зачем потащил с собою этого безумца?

Мантис ничего не ответил, словно пропустив слова атланта мимо ушей.

– Ладно, – тот сменил тактику. – Может, ты хотя бы скажешь мне тогда, что именно мы ищем?

– Ты говоришь так, словно в чем-то меня подозреваешь.

– Но как я могу тебе доверять, если я согласился тебе помочь, а ты даже не желаешь поделиться со мной своими тайнами?

– Я попросил Теринаса уважать мое молчание, и он…

– Но я не Теринас. Мы с тобой, Мантис, провели вместе немало времени, мы путешествовали и сражались бок о бок. Я достаточно доверяю тебе, чтобы согласиться на это безумное предприятие, и я верю, что ты не пытаешься завести меня в какую-то ловушку или что-то в этом роде. Но порою я все же гадаю, вполне ли ты сознаешь, что ты задумал. Подумай вот о чем: чем больше тайн ты хранишь от меня, тем медленнее будет моя реакция в тот момент, когда тебе будет нужна моя помощь. И в любом случае я хочу знать правду. Так уж я устроен. Лучше тебе привести убедительные доводы, что такая скрытность необходима. Иначе я просто не поеду с тобой дальше. Я жду объяснений с того самого мига, как мы сели в седло. Мантис глубоко вздохнул.

– Ты совершенно прав, Кулл. Если уж я не могу доверять тебе, то кому же мне тогда вообще верить?

– Я не напрашивался на похвалу с твоей стороны, мне просто нужно знать, зачем мы здесь и что собираемся делать дальше.

– Твои стремления вполне понятны.

– Ты хоть сам знаешь, куда мы направляемся, Мантис?

– Очень смутно. Мне известно, что нам следует держать путь на запад. В двух или трех днях пути отсюда лежит болото. То, что я ищу, находится где-то там.

– Что? Что именно мы ищем?

– Не что, а кого. Моего отца.

– Твоего отца?! – Кулл нахмурился. Он выпрямился, пытаясь разглядеть выражение лица Мантиса в цвете лагерного костра. – Но ты же говорил, что твой отец погиб.

– Нет, это неправда.

– Проклятье, ты сам утверждал…

– Я просто говорил, что его больше со мной нет. Разумеется, все это лишь словесные увертки, но я думал в ту пору, что так будет проще. Но теперь я прошу прощения за свой обман. И все же я не знал тогда, могу ли я доверять тебе… И следует ли мне вообще доверяться кому бы то ни было.

– Твой отец живет на болоте? Но почему? Он что, какой-то преступник? Что он…?

– Кулл, – Мантис обернулся к атланту. На лице его была гримаса страдания. – Мой отец – колдун.

Долгое время они не произносили ни звука, слушая, как шипит жир, падающий с жарящегося мяса на угли костра.

– Колдун? – осторожно переспросил, наконец, Кулл.

– Да. Ты и правда… хочешь узнать всю мою историю?

– Если ты желаешь мне ее поведать.

– Историю моего незаконного рождения? То, как была изнасилована моя мать? Как я рос, ощущая на себе это проклятие?

– Если ты желаешь поведать мне это, Мантис, – спокойным тоном повторил атлант. Эти простые слова, во многом объяснявшую ауру отчуждения, всегда окутывавшую Мантиса, вызвали у Кулла сочувствие. Он и сам когда-то ощущал себя изгоем, вынужденным бежать с родных островов, и теперь мог понять те чувства, что владели душой его юного спутника.

– О, да, я хотел бы рассказать обо всем. Истина сжигает меня изнутри. Я должен поделиться… хоть с кем-нибудь. Возможно, тебе многое станет яснее, мой друг. Возможно, ты лучше поймешь меня самого. Ты очень мудр для обычного наемника, атлант, ты много странствовал и много знаешь.

– Возможно, в моей душе также скрывается боль, Мантис, – негромко произнес Кулл, сам поражаясь тому, каким близким другом внезапно для него сделался этот юноша… Настолько, что и сам атлант, всегда очень скрытный и замкнутый, сейчас был готов поделиться с ним самыми сокровенными своими тайнами, – тем, чего он не рассказывал никому на свете.

Однако природная осторожность и сдержанность взяла верх. Поднявшись, он принялся проверять, хорошо ли прожарилось мясо. Занимаясь этими будничными делами, он показывал своему спутнику, что предлагает на сегодня завершить тягостный для обоих разговор. Возможно, позже они еще вернутся к нему, но сейчас едва ли стоило продолжать терзать себе душу. Куда проще было найти убежище в повседневных заботах и простых радостях походной жизни.

Несколько долгих мгновений Мантис пристально наблюдал за атлантом.

– Возможно, ты и прав, – пробормотал он наконец и принялся помогать другу резать мясо. Вокруг уже сгустилась ночь. Чуть поодаль, положив голову на камень, заснул Урим. Стало холоднее и, подбросив дров в костер, Мантис с Куллом завернулись в теплые накидки. Лишь теперь юноша нашел в себе достаточно сил, чтобы поведать атланту свою историю. Как он стал тем… кем он стал. Историю жизни, не похожей на жизнь других людей…

– Так стало быть, ты не видел своего отца лет с четырех или с пяти?

– Верно, – негромко отозвался Мантис. Словно для того, чтобы иметь возможность взять себя в руки после рассказанной им истории, он поднялся и подбросил еще немного сучьев в умирающее пламя, посмотрел, как разрастается костер и принюхался к дыму. Затем, обернувшись, Мантис взглянул на спящего безумца.

Урим мирно посапывал во сне. Пока Мантис наблюдал за ним, Кулл пристально вглядывался в лицо юноши и заметил на нем странное выражение. Была ли то грусть или зависть? Недоверие или сомнение? Он не смог бы сказать наверняка.

Выражение было мимолетным и вскоре исчезло, так же быстро, как меняется рисунок теней на стене, отброшенных пламенем очага. Юноша обернулся к атланту.

– Как я уже сказал, моя мать не занималась моим воспитанием, потому что ей это было не под силу. Племя усыновило меня, но несмотря на то, что люди старались относиться ко мне терпимо, для них я всегда оставался чужаком. Отец мой, который все глубже погружался в изучение колдовских наук, постепенно стал вызывать у жителей деревни страх и неприязнь, и однажды он навсегда покинул селение. Он больше не вернулся, и тогда люди обернулись против матери и казнили ее за совершенное преступление: за то, что она влюбилась в этого странного человека. Они боялись убить ее, пока он был там, но я сбежал на следующую ночь после того, как исчез отец и стал искать его. Вот почему я бродяжничал столько лет, встречался с разными магами, колдунами, обучился владению мечом и сделался наемником. Но сколько бы я ни пытался забыть о прошлом, мне так и не удалось отделаться от него. Возможно, теперь мне удастся с какой-то пользой применить свое наследие.

– Так стало быть, тебя ведут просто… грезы? Мечты?

– Да, грезы… Ты можешь называть их так, если хочешь. Но скорее, мне кажется, что это видения… Ответ на годы поисков, которые я вел наяву и во сне. И я сын колдуна. Мой отец был не вполне человеком, хотя на вид и не отличался от остальных людей, так что я тоже наделен магическими силами, хотя и с трудом владею ими. Я никогда не могу рассчитывать на эти свои способности и все же ощущаю, как они делаются все более сильными по мере того, как я становлюсь старше. Это правда, Кулл, я колдун и сын колдуна. Все, чего мне не достает, это возможности обучиться магическому искусству и применить его. Я словно мальчишка, наделенный дарованием художника, которому в руки еще не дали кисть или перо…

Кулл помолчал.

– Я верю тебе, Мантис, – промолвил он, наконец.

Эти слова показались юноше странными.

– А с какой стати ты мог бы мне не поверить? – Он присел на поваленное дерево.

– Я хочу сказать, что верю тебе, – поправился атлант. – Точнее, верю в тебя.

С теплой дружеской улыбкой Кулл протянул руку Мантису. Тот растерянно заморгал, словно пытаясь смахнуть с ресниц непрошеные слезы. Как видно, юноша, немало настрадавшийся за свою недолгую жизнь, не привык к такому искреннему и теплому отношению, и сейчас доверие старшего друга тронуло его до глубины души. Несколько мгновений он разглядывал крепкую ладонь атланта, словно видел величайшее сокровище в своей жизни, а затем крепко стиснул ее обеими руками в немом благодарном рукопожатии.

Некоторое время спустя они расположились у костра, завернувшись в одеяло. Какое-то время Кулл прислушивался к звукам ночного леса, к прерывистому дыханию Мантиса, но думал он сейчас совсем о другом. Во тьме он поискал глазами Урима, свернувшегося под покрывалом, словно в коконе. Какие же тайны таит в себе этот раненый безумец? У них у всех были свои секреты. Это был мир, полный тайн, мир темных болот и колдунов, мечей и странных звуков, храмов и воинов… И все они скрывали какие-то тайны.

Кулл заснул наконец, нимало не успокоенный…

– Чем-то эти болота кажутся мне знакомыми, – объявил Мантис на следующее утро, когда они вновь двинулись на запад в розоватых лучах рассветного солнца.

– Каким образом это возможно, Мантис? – поинтересовался Кулл. – Ты уже бывал здесь прежде?

– Нет, это все было в моих снах. У меня такое чувство, словно я… дома… Или вернулся в какое-то знакомое место, но где все странным образом изменилось.

Урим скакал между ними и, косясь на него, атлант вспомнил о том вопросе, который задал накануне Мантису и о чем оба они позабыли во время дальнейшего разговора: этот вопрос касался присутствия рядом с ними несчастного безумца. Сейчас Куллу не хотелось вновь говорить об этом, и он не стал ни о чем спрашивать своего спутника, но все же в душе продолжал терзаться сомнениями.

Болота, окружавшие их, были сырыми, серыми и казались почти одушевленными, столь густой была здесь влажность и тени, и висящие щупальца зелени с ветвей и искривленных корней. Повсюду так густо рос мох, что деревья словно задыхались в затхлом воздухе. Где-то поодаль слышался какой-то свист и плеск, – это вскиды– вались какие-то испуганные зверьки, остающиеся невидимыми. Солнце проглядывало лишь изредка сквозь плотный покров облаков, бросая отблески на влажный мох или зеленую поросль на искривленных деревьях.

Копыта лошадей утопали в жидкой грязи тропинки. Кулл пытался держать свою лошадь поближе к середине дороги. Он старался постоянно держаться начеку, ибо знал, что болотам неведома пощада, и здесь достаточно одной-единственной ошибки, чтобы погибнуть без всякого шанса на спасение. Любая оплошность могла стать смертным приговором и для лошади, и для всадника. Трясина никогда не выпускала своих жертв.

Несмотря на несомненную разницу в опыте и возрасте, Кулл с удивлением для себя самого обнаружил, что послушно следует по пятам за Мантисом, словно признавая его главенство в этом походе. Тот вел в поводу лошадь Урима, и атлант следовал за ними. Это озадачивало и раздражало его. Однако, внутреннее чутье редко обманывало атланта, и если сейчас он был готов смириться с тем, чтобы лидерство взял на себя другой человек, – ну что ж, значит, так тому и быть.

И вновь мыслями Кулл вернулся к Уриму и его непонятному присутствию здесь, с ними, – и в тот самый миг, когда атлант подумал о нем, безумец приподнялся в седле, с потрясенным видом озираясь по сторонам. Серебристые нити слюны свисали у него с подбородка и пятнали одежду; в глазах Урима Кулл узрел нечто похожее на панический ужас, охватывающий животное, которое чувствует близкую опасность.

Атлант покосился на Мантиса. Тот не смотрел на безумца, какова бы ни была опасность, всполошившая Урима, Мантис ничего не подозревал об этом. Еще мгновение спустя страхи сумасшедшего полностью оправдались, – и Кулл перестал гадать, с какой стати они взяли с собой эту обузу.

Ибо Урим внезапно тоненько взвизгнул, и тогда Мантис рывком обернулся к нему, затем метнул взгляд на Кулла и, наконец, натянул поводья лошади. Атлант тотчас последовал его примеру.

– Взгляни, – Мантис ткнул куда-то вперед своим мечом. Твари напали на них прежде, чем Кулл успел толком разглядеть, что там движется среди теней, – такими ловкими они были, такими подвижными и не имели ничего общего с привычным людям миром. Это были истинные порождения проклятого болота.

Лапа с желтыми когтями нанесла молниеносный удар; конь под атлантом отчаянно заржал и загарцевал на месте, и воину пришлось с силой натянуть поводья, чтобы успокоить своего скакуна и не позволить ему сбросить всадника наземь.

Болотные твари – гули, ожившие мертвецы… кем бы они ни были, – лишь отчасти напоминали своими очертаниями людей. Из-под слоя грязи, слизи и болотной жижи проглядывала обнаженная белая плоть. Все члены их были уродливо искривлены, и лапы заканчивались острыми когтями, а на головах красовались острые рога.

Пялясь мертвенно-белыми глазами в пустоту, они надвигались медленно, но верно, – и вот уже два монстра набросились на лошадь атланта. Третий, спрыгнувший с висячих лохмотьев мха, упал прямо на Мантиса и стащил юношу наземь. Тот с отчаянными воплями принялся отбиваться и вскоре смог избавиться от нападавшего.

Лошадь атланта с испуганным ржанием попятилась, когда первая тварь ударила ее по морде когтями. Выругавшись, Кулл нагнулся вперед и ударил клинком. Меч, вспыхнув на солнце, поразил тварь прямо в шею, и грязная уродливая голова отлетела прочь. Кривые лапы вслепую забили воздух, а обезглавленное тело, попятившись, рухнуло навзничь. Направив лошадь вперед, атлант заставил ее копытами сбить монстра с дороги прямо в трясину.