Текст книги "Живой Дали"

Автор книги: Питер Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– Внимание Дали привлек конверт, – сказал Божественный, догнав меня. – Вы знаете, Карлос ведь немного скуп. Он никогда не завтракает в "Плазе", как Дали. Каждое утро он выходит, покупает пару яиц и варит их на маленькой плитке в отеле. Вот что он нес в конверте с такими предосторожностями! – Дали улыбнулся. – Я услышал, как яйца разбились, когда обнял его. Теперь у него в пакете яичница-болтунья. – Улыбка стала еще шире. – Сегодня удачный день. Дали только что изобрел новый рецепт: "Яичница-болтунья от Карлоса Алемани"!

Спустя годы фонд Катервуда продал украшения Алемани фонду Четхэма. Коллекция была увеличена на тридцать семь изделий. В конце 1970-х годов я купил эти украшения. (Они были выставлены на продажу в Музее изящных искусств в Вирджинии.) Сделка обошлась мне в три миллиона девятьсот тысяч долларов.

В коллекции были все варианты моделей, придуманных Дали. Некоторые изделия – совсем крошечные, другие – огромные, с двигающимися частями, приводимыми в движение маленькими электрическими моторчиками.

Я сумел продемонстрировать коллекцию в заинтересованных кругах и продал ее – с выгодой для себя – одному арабу, живущему в Париже. До меня дошли слухи, что Дали и Гала пришли в ярость, узнав, что благодаря выгодной сделке я получил неплохую прибыль, намного превышавшую ту, что удалось получить Дали за создание украшений.

Неловкость на приеме у мадам де Ноай

Когда в конце 1930-х годов Дали приехал в Париж к Гале, весть об этом облетела высшее общество с быстротой молнии.

Публичный выход на сцену состоялся, когда Гала привела его на прием к супругам де Ноай. Знаменитые виконт и виконтесса держали в Париже салон, где собирались политики, художники, писатели, поэты и просто интеллектуалы для обсуждения животрепещущих тем.

Попасть в этот салон считалось большой честью, еще трудней было добиться приглашения на ужин, обычно продолжавшийся до утра.

Дали, однако, сумел произвести на виконта и виконтессу такое впечатление, что был приглашен в ближайшие выходные.

Во время аперитива виконтесса де Ноай, немного потерявшая голову от бесконечной суеты, обратилась к Дали:

– Простите, а как ваше имя?

Художник был задет, но ответил:

– Я – Сальвадор Дали!

Подали суп, и виконтесса вновь в некоторой растерянности взглянула на гостя.

– Простите, а вы кто? – произнесла она.

Художник поджал губы:

– Я – Сальвадор Дали!

Во время перемены блюд она снова спросила:

– Как, вы сказали, вас зовут?

Его глаза сверкнули бешенством.

– Я – Сальвадор Дали!!!

Прежде чем подали десерт, виконтесса раз шесть успела спросить у художника, кто он такой. Когда ужин закончился, Дали поднялся и "случайно" пнул виконтессу ногой. Конечно же он поспешил извиниться за свою неловкость. Но, как обычно, успел произвести неизгладимое впечатление.

Порванный чулок и образовавшийся на ноге синяк повлекли за собой неплохие результаты. Во-первых, виконтесса больше не приглашала Дали на ужин. Во-вторых, теперь она навсегда запомнила, как его зовут. Но самое главное даже не это. Она рассказывала "всему Парижу" о некоем Сальвадоре Дали, который пнул ее ногой под столом. Таким образом, "весь Париж" узнал о существовании молодого испанского художника.

Книги

У читателя, вероятно, сложилось мнение, что жизнь с Дали была для меня сплошным праздником: круизные лайнеры, роскошные отели, приемы, икра и шампанское каждый день.

Совсем не так! Работа всегда требует серьезности, серьезность присутствовала и в легкомысленном характере Дали.

В 1972 году в Париже один из членов Французской академии с громким именем провел с Дали много часов за чрезвычайно содержательной беседой. Позже он спросил меня, каким образом художнику удается поддерживать столь высокий интеллектуальный уровень. Неужели он успевает читать книги в бесконечной круговерти светской жизни?

Я объяснил, что в действительности Дали только в Париже уделяет так много времени светским приемам. В своей мастерской в Кадакесе, равно как и в апартаментах отеля "Сент-Реджис" в Нью-Йорке, он придерживается четкого графика работы. Известные требования предъявляются и к Гале. Много часов подряд она сидит рядом с мужем и читает ему вслух книги и журналы, в основном на французском. Дали впитывает в себя информацию, прерывая жену лишь для того, чтобы прояснить значение того или иного слова. Благодаря этому он прекрасно разбирается в классической и мировой литературе, включая некоторых русских писателей, любимцев Галы.

Несколько раз Гала брала "выходной", и я заменял ее. Должен сказать, что в такие моменты Дали просвещал меня в области истории искусств. Так как молодые годы я провел в армии, у меня была довольно большая потребность внимать импровизированным урокам мэтра.

Чек и мат!

Ранним апрельским утром мы прибыли в Канны на борту лайнера "Франция" и отправились на встречу с издателем Скирой в "Шато Мадрид", самый знаменитый ресторан на Лазурном Берегу.

Там мы застали теплую компанию людей из мира искусства, и среди них Пикассо. Праздновался чей-то день рождения, возможно самого Пикассо; мы сидели на террасе, обедали, беседовали... Сыр, кофе, ликеры, сигары...

Когда принесли счет, Пикассо вызвался оплатить его. Он достал чековую книжку, и я с удивлением увидел, что он подписал сначала один чек, потом второй, третий, четвертый... Всего было подписано десять чеков, каждый по сто франков.

Я не понимал, что происходит, и шепотом спросил у Скиры:

– Что это он творит?

– Гениально! Гениально! – восхищенно произнес тот. – Эти чеки никогда не будут обналичены. Стоимость каждого, благодаря подписи Пикассо, теперь в три раза превышает сумму, обозначенную на них!

Другими словами, обед обошелся нам бесплатно, как, вероятно, все обеды с Пикассо, когда он платил чеками. Я пересказал эту историю Гале, и она очень смеялась по этому поводу.

На следующей неделе Дали устраивал званый обед в "Ледуайене", роскошном ресторане на Елисейских Полях. По окончанию обеда, когда принесли счет, Дали достал чековую книжку и вынул оттуда пять заранее подписанных чеков.

Через несколько недель художник позвонил мне. Он был в ярости.

– Капитан должен отправиться в "Ледуайен", – услышал я. Оказывается, Гала получила выписку со счета и обнаружила, что все пять чеков были обналичены.

Движимый любопытством я отправился в ресторан.

Директор "Ледуайена" объяснил мне, что был бы счастлив не обналичивать чеки, подписанные самим Сальвадором Дали, но на чеках стояло другое имя: Гала! Естественно, они не имели никакой ценности для коллекционеров. Поэтому директор и решился обналичить их, понадеявшись на понимание со стороны Дали.

Но Дали редко отличался пониманием.

Пикассо

Когда в 1972 году мы прибыли в Канны на борту лайнера "Франция", Дали захотел немедленно поговорить с Пикассо.

Я позвонил Пикассо, и художник сам поднял трубку. Мы побеседовали несколько минут. Он поблагодарил меня за подарок, сделанный его сыну, и рассказал о своих последних приключениях. Все это время Дали топал от нетерпения и пытался вырвать у меня трубку.

В конце концов я сказал:

– Не кладите трубку, один человек хочет вас поприветствовать.

Дали схватил телефон и выкрикнул:

– Amigo, Hola!

Пикассо ответил:

– Это садовник. Господина Пикассо сейчас нет дома!

Примечания

. Привет, дружище! (исп.).

Гитара

В Париже мы останавливались в отеле "Морис". Каждый день Дали принимал у себя в номере друзей (в основном это были молодые художники) и тех, кто притворялся ими.

В списке частых посетителей был один парижский фат. Однажды он принес гитару и в течение получаса крайне бездарно играл на ней. В конце этого "концерта", к счастью не затянувшегося, юноша попросил Дали расписаться на инструменте. Дали – он был в хорошем настроении – схватил черный фломастер и не просто расписался, а нарисовал на гитаре целую сценку, изображающую корриду.

Юноша ликовал.

– Эта гитара станет моим талисманом, – воскликнул он, разглядывая рисунок Дали. – Я сохраню ее до конца своих дней!

На следующей неделе нам позвонил какой-то торговец и попросил удостоверить подлинность рисунка по фотографии. Когда Дали спросил, зачем ему это нужно, торговец объяснил, что некий человек хочет продать ему гитару по весьма и весьма высокой цене.

– Ну, – сказал Дали, – если б я знал, что гитара пойдет на продажу, я бы постарался расписать ее получше! Пусть ваш клиент принесет мне инструмент. Я исправлю рисунок. Дали превратит гитару в шедевр!

Самое удивительное, что через несколько дней наш юноша объявился! Похоже, его нисколько не смущало, что Дали узнал о попытках продать инструмент, который он обещал унести с собой в могилу.

– Оставьте гитару, – сказал ему Дали, – а я решу, что с ней делать.

Прошло еще несколько дней, и юноша, крайне встревоженный затянувшимся молчанием, вернулся за своим инструментом.

– Знаете что, – сказал Дали, – я смогу превратить гитару в шедевр, но только после того, как вы, взяв вот эту бритву, соскребете с нее все, что на ней нарисовано. Потом мы вновь покроем ее лаком, и я изображу что-нибудь феерическое.

Юноша потел над гитарой в течение нескольких часов. Он скреб ее и скреб, скреб до тех пор, пока на ней не осталось ни следа от рисунка.

– Вот! – Он с гордостью показал Дали совершенно чистую гитару.

Дали внимательно изучил исцарапанный инструмент и вернул его парню, поздравив с удачной работой.

– А теперь вы должны нарисовать на ней другого быка, – подсказал тот.

– Вы действительно решили, что я нарисую что-нибудь? – рассмеялся Дали. – Вам еще повезло, что я не разбил вашу гитару вдребезги. Убирайтесь!

Майка

Дали всегда носил под одеждой белую майку. Вернее, когда-то она была белой, но ко времени нашего знакомства приобрела множество оттенков: невероятная мешанина следов от чая, кофе, меда, варенья и красок. К тому же Дали почти никогда ее не снимал. Она была для него чем-то вроде талисмана.

Как-то у Дали был назначен визит к доктору, и Гала протянула ему пакет.

– Я купила вам новую майку, – сказала она. – Вам следует избавиться от старой грязной тряпки, которую вы никогда не снимаете, и надеть вот эту!

Когда я вошел в спальню, Дали примерял покупку.

– Капитан, – горделиво произнес он, – вы видели мое новое нижнее белье?

Я взглянул на него:

– Нашли замену старью?

Он тут же приподнял обновку, чтобы показать, что надел ее поверх прежней майки.

Жемчужина

Один весьма состоятельный бизнесмен, наполовину англичанин, наполовину португалец, которого я знал уже многие годы, как-то спросил, мог бы Дали написать портрет его жены. Я познакомился с его женой вскоре после их свадьбы и теперь, вновь увидев ее, отметил, что она немного пополнела, хотя осталась по-прежнему привлекательной.

Дали согласился написать портрет, и жена моего знакомого приехала в Париж позировать. Она носила ожерелье из крупного жемчуга, и Дали сделал необычный задний план: что-то похожее на огромные мыльные пузыри. Так как дама была слегка полновата, я решил, что таким образом он решил отвлечь внимание от ее округлых форм.

Как и было условлено, портрет переправили в Лондон.

Спустя несколько недель мне в панике позвонил заказчик. Картина вызвала восхищение в высшем лондонском обществе, однако моего знакомого нервировало пятно, красовавшееся на самой большой жемчужине. Он считал, что это портит все впечатление. Он попросил исправить ошибку.

Я сообщил Дали о возникшей проблеме.

– Скажите ему, чтобы он взял лупу, – сказал Дали.

– Дали, вы будете убирать пятно? Да или нет? – спросил я.

– Скажите ему, чтобы он взял лупу, – повторил Дали, отказавшись объяснить, что это значит.

Я позвонил своему другу и в точности передал слова Дали.

– Что? Лупу? – переспросил он, решив, возможно, что это какие-то очередные штучки эксцентричного художника. Наверняка он уже успел продумать, кого попросить заретушировать пятно в случае отказа Дали.

Через несколько часов раздался звонок. Теперь в голосе моего знакомого слышались радостные нотки. Внимательно изучив жемчужину под лупой, он выяснил, что "испорченная деталь" оказалась автопортретом Дали – автопортретом художника, рисующего портрет его жены.

В магазине обуви

Мы шли по улице Фобур Сент-Оноре мимо дорогих бутиков, и вдруг Дали застыл перед витриной. Он увидел великолепную пару кожаных ботинок.

В магазине он обратился к продавщице:

– Мне нужна пара ботинок – таких же, как на витрине. Но хороших, чтобы не ранили пальцы.

Продавщицу немного удивило подобное требование.

– Вы хотите купить ботинки? – спросила она.

– Да, – кивнул Дари, – но такие, чтобы пальцы не болели.

– Почему у вас будут болеть пальцы? – спросила продавщица. – Выберите себе подходящий размер! – За поддержкой она обернулась ко мне: – Простите, я не могу понять, чего хочет этот месье...

Я тоже ничего не понимал.

– Дали, что именно вы хотите? – уточнил я.

– Мне нужны ботинки, которые я смогу надевать с помощью пальцев, – объяснил он и продемонстрировал, как надевают ботинки, используя пальцы вместо рожка. – Я хочу надевать ботинки без боли в пальцах. Мне нужны ботинки на размер больше, вот и все.

«Куполь»

Мы сидели в кафе "Купол" в Париже, когда там появился весь перепачканный краской художник. Он узнал Дали и протянул ему стопку акварелей.

– Маэстро, – произнес он, – что вы думаете о моей живописи?

Дали задумчиво перебрал рисунки.

– Знаете что, – сказал он, и художник подошел поближе, – у вас лучше бы получилось залить дерьмо в бутылку и продавать его!

Молодой человек, удрученно опустив голову, ушел восвояси.

Через месяц мы снова оказались в кафе "Куполь" и увидели того же художника. Правда, на этот раз он выглядел намного счастливее. Он ходил между столиками с подносом, на котором были разложены флакончики, наполненные коричневой жидкостью. На этикетках красовалось: "Дерьмо художника".

Флакончики разбирали, как горячие пирожки.

Кража

24 мая 1968 года в Валенсии произошла постыдная кража.

Предыстория такова. В памятном мае по всей Франции царил хаос. Персонал отеля "Морис", как и многие служащие в стране, бастовал. Постояльцы самостоятельно стелили себе постели.

Это был не лучший момент для путешествия по Франции на "кадиллаке", доверху набитом картинами, деньгами и украшениями. Я посоветовал Дали повременить с поездкой, но Гала настаивала. Она надеялась на то, что в каждом городе, через который они будут проезжать, их защитит полиция.

В вечер перед отъездом шеф парижской полиции пообещал предоставить супругам Дали полицейский эскорт, который проводит их до границы. Мне показалось, что это хорошая идея, но один французский приятель Галы сразу отмел ее.

– Не нравится мне это, – сказал он. – Времена сейчас смутные, и полицейский эскорт привлечет лишнее внимание.

Я возразил, что это все же какая-никакая защита, однако меня не услышали. Приятель Галы сумел убедить ее, что соглашаться на эскорт слишком опасно. В итоге от предложения отказались.

Машина выехала из Парижа на следующий день, на рассвете. Приятель Галы помахал нам на прощание рукой.

По приезде в Валенсию супруги Дали сразу же отправились в знаменитый на весь мир ресторан "У дятла", где часто ужинали, когда попадали в эти места.

Машину они оставили на другой стороне улицы, напротив ресторана. Шофер все проверил, запер "кадиллак" на ключ и тоже отправился обедать. Конечно, он выбрал другой столик, не тот, за которым сидела знаменитая чета. Когда они вышли из ресторана, машины уже не было.

О пропаже "кадиллака" заявили в полицию. Через два часа кто-то позвонил в полицию и сообщил, что в соседнем лесу происходит нечто странное: среди деревьев стоит огромная машина, и люди в белых перчатках вытаскивают из нее чемоданы.

Полицейские сразу же выехали. Они действительно обнаружили в лесу "кадиллак". Все двери были распахнуты, на траве валялись раскрытые и пустые чемоданы. Картины, украшения и деньги исчезли.

Каким образом машина оказалась в лесу? Ни одно окно не было разбито, ни один контакт в зажигании не поврежден. Загадка.

Полиция пришла к выводу, что кто-то, вероятно, сделал копию ключей. Я заметил, что единственным, кто знал наш маршрут и кто мог сделать слепки, был приятель Галы.

– Позаботьтесь лучше о себе, – грубо ответила она.

Ни картины, ни украшения так и не удалось потом отыскать.

Гала и после этого продолжала встречаться со своим приятелем. Она купила ему очень дорогую спортивную машину. На ней он попал в серьезную аварию. Это привело Галу в неописуемую ярость, так как выяснилось, что рядом с ним в тот момент была молодая девушка. Гала не смогла перенести подобной измены и только тогда порвала с ним.

Коко Шанель

Законодательница моды Коко Шанель, женщина маленького роста, обладавшая всемирной известностью и противоречивой репутацией, была в числе любимейших друзей Дали. Приезжая в Париж, Дали и Гала часто ужинали у нее в квартире в Первом округе, в двух шагах от отеля "Ритц". Они ужинали у нее и в вечер накануне ее смерти.

– Не говорите Гале, – сказал мне Дали, когда мы заказывали цветы, чтобы пойти с ними в церковь.

Я подумал, что наверняка Гала уже успела узнать эту шокирующую новость.

Смерть Коко Шанель была у всех на устах. Вокруг нее всегда ходило множество слухов. Коко подозревали в сотрудничестве с фашистами во время войны, и всем хотелось знать, пришлет ли правительство своего представителя; интересовало обывателей и то, сколько людей придет на церемонию, сколько среди них будет тех, кого она одевала.

В день похорон вокруг церкви Мадлен суетились журналисты. Мы с Дали пришли первыми.

Дали тут же начал поучать меня, как будто был Папой Римским и экспертом в похоронных делах. Я же не сомневался, что это были первые похороны в его жизни.

– Всегда лучше садиться на последний ряд, – сказал он, когда мы вошли в пустую церковь. – Рядом с дверью. На тот случай, если захочется уйти.

– Дали, – предупредил я его, – надеюсь, вы не собираетесь покинуть церемонию в самом начале? На улице около церкви сотни фотографов, и если вы выбежите во время церемонии, это окажется во всех газетах.

– Конечно, я не собираюсь уходить сразу же, – сказал он. – Но всегда лучше сидеть рядом с дверью.

Церковь начала постепенно заполняться людьми, одетыми в траур, и где-то через час огромные деревянные двери со скрипом распахнулись. Внесли гроб. По обычаю, принятому в католической церкви, его поставили прямо у входа, и священник, спустившись с алтаря, направился в нашу сторону.

Дали внезапно стал белым как полотно. Он в ужасе разглядывал гроб, оказавшийся совсем рядом с ним.

– Здесь, около двери, страшно дует, – сказал он и схватил меня за руку. – Нужно пересесть вперед!

Вызвав всеобщее смятение, Дали стрелой пронесся мимо священника, совершавшего обряд, и устремился в противоположную часть церкви, к первому ряду, где сидели члены семьи Коко. Мы вынудили их потесниться, чтобы освободить нам места.

Дали явно почувствовал облегчение, но через десять минут гроб снова переместили. На этот раз он оказался перед алтарем и снова в тридцати сантиметрах от нас.

Художник задрожал от ужаса.

– В первом ряду слишком жарко из-за свечей, – шепнул он. – Нам лучше перебраться назад!

Мы просочились мимо гроба и засеменили по длинному проходу в сторону двери, рядом с которой и разместились на прежних местах.

Оставшуюся часть службы Дали просидел с довольно мрачным видом. Многие из присутствующих периодически оборачивались в нашу сторону, видимо интересуясь, не собираемся ли мы снова пересаживаться.

Граф Барселонский

В отеле "Морис" Дали занимал роскошные апартаменты на первом этаже под номером 106-108; в них любил останавливаться Альфонс XIII Испанский, когда бывал в Париже.

На том же этаже жил граф Барселонский, отец короля Хуана Карлоса. Это был скромный и сдержанный человек, каким и подобает быть настоящему графу. Он несколько раз встречался с Дали и произвел на художника неизгладимое впечатление.

Однажды они столкнулись в холле отеля, и Дали, театрально упав перед графом на колени, поцеловал ему руку.

Поведение художника страшно смутило графа. На следующий день он пригласил меня выпить в баре. Не успел я пригубить свой напиток, как граф сразу же перешел к волновавшей его теме:

– Скажите, а Дали действительно монархист или это была одна из его обычных проделок?

Правда была сложной, соразмерной личности художника. Я поделился ею с графом:

– Дали одновременно вмещает в себя всё и ничего. Не важно, с кем он, и не важно где. Он и фашист, и монархист, и националист. Но вас он любит искренне. Отвечаю на ваш вопрос: нет, вчера он не разыгрывал перед вами комедию.

Граф отхлебнул немного виски. Похоже, мой ответ удовлетворил его.

Королева

Королева Великобритании Елизавета II и принц Филипп отдыхали на юге Франции в Бо-де-Провансе. Дали удалось выхлопотать себе аудиенцию. Теперь он мог выпить чаю вместе с принцем Филиппом, принцем Чарлзом и самой королевой!

Эта история была рассказана принцем Филиппом.

Чай был назначен на четыре часа, и Дали прибыл ровно к этому времени. Подобные встречи длятся не дольше часа, но Дали просидел до семи, нарушив установленный этикет.

(В 1952 году я узнал, что принц Филипп, женившись на Елизавете, тогда еще наследнице престола, решил преподнести ей подарок и купил картину Дали "Рождение Венеры". Вероятно, во время приема они обсуждали картину.)

Некоторая неловкость все же произошла, когда Дали поднялся, чтобы уйти. Чай пили в большой гостиной, и художник начал пятиться через все помещение. В течение десяти минут он пятился вслепую, натыкаясь на предметы мебели позади себя (и сбивая их), пытаясь нащупать ручку двери. Все это он проделывал с большим достоинством. Причина: один знакомый дипломат сказал ему: – Никогда не поворачивайся спиной к королеве!

Примечания

. Брак был заключен в 1947 году, а в 1952 году Елизавета II стала королевой.

Друзья напрокат

Дали был знаком с множеством людей, но за исключением мадам Калашникофф друзей у него было очень мало. Можно даже сказать, вообще не было. Происходило ли это оттого, что художник не переносил чужого успеха? Или он чувствовал себя противостоящим всему миру и друзья в этом соперничестве были бы лишними? А может, это было осознанным решением, принятым из страха разочарования? У меня нет ответа.

Я знаю лишь то, что отношения со старинными приятелями Хоаном Миро и Пикассо, которым он многим был обязан, испортились и постепенно сошли на нет. В те годы, о которых я пишу, Миро картинно закатывал глаза, стоило при нем упомянуть Дали, а Пикассо просто игнорировал его.

Дали поссорился с Карлосом Алемани и с французским художником Жоржем Матье, которого когда-то поддержал в Париже.

Прервалась и его дружба с режиссером Бунюэлем, соавтором по двум фильмам.

Признаем, что не всегда именно Дали разрывал отношения – часто его друзья, вероятно шокированные тактикой самопродвижения, выбранной художником, его политической неустойчивостью и коммерческой стороной его творчества, закрывали для Дали двери.

Дали делал вид, что ничего тут не исправить.

– Друзья создают лишь неудобства, – сказал он мне как-то. – Я отказался от этого излишества. Полезны только мертвые друзья, потому что они молятся за нас на небесах.

После того как франкисты расстреляли старого друга Дали, поэта Гарсиа Лорку, художника спросили, как он относится к случившемуся. Он ответил, что счастлив, поскольку теперь Лорка "перешел в разряд настоящих друзей и трудится ради него в раю". Однако через некоторое время Дали пришлось самому спасаться от франкистского режима, и он на несколько лет покинул Испанию.

Однажды, в Париже в то время шла выставка Эрнеста Месонье, Дали попросил меня заказать столик в ресторане "Максим" на сорок персон.

– Дали, – удивился я, – я и не знал, что у вас столько друзей!

Он улыбнулся:

– Дали нанял их на один вечер!

– Простите – что?

– Дали связался с двумя модельными агентствами, мужским и женским! Приглашенные прибудут к восьми часам в отель "Морис", чтобы переодеться!

Он попросил меня обеспечить выдачу ста франков каждому из приглашенных сразу же по прибытии – таков был гонорар.

– Теперь вы понимаете, Капитан, – сказал художник, – Дали никогда не ошибается. После этого вечера Дали никогда не увидит своих друзей!

Никаких поздравительных открыток, никаких похорон, никакой ревности. И в следующий раз в Париже у Дали будет новая группа друзей, без всяких проблем!

Примечания

. Калашникофф, Нанита – испанка, вышедшая замуж за русского, с которой Дали познакомился на благотворительном балу в Нью-Йорке. Сначала Дали показался ей сумасшедшим, но после они очень подружились.

. "Андалузский пес" (1928) и "Золотой век" (1930).

Центр Помпиду

В декабре 1979 года в Париже, в Центре Помпиду, намечалось открытие широкомасштабной выставки работ Дали. На это событие стекались Рейнольде Морзе и прочие поклонники художника. Был выпущен каталог выставки в двух томах. Во втором томе, содержавшем триста шестьдесят пять страниц, на последней странице было написано: "В этот день, 18 декабря 1979 года, заканчивается публичная жизнь Сальвадора Дали, и мы больше не услышим о нем до следующего скандала".

Эти слова оказались пророческими. В день торжественного открытия выставки в Центре Помпиду проходила забастовка, и никто, даже сам Дали, не мог туда войти.

В июле 1982 года, в программе, опубликованной к выставке Дали в Мюнхене, можно было прочесть искаженную библейскую цитату, взятую из книги "Тайная жизнь Сальвадора Дали": "Блажен тот, с кем приходит скандал". Лучше и не скажешь.

Эрнст Фукс

В Париже, в начале 1970-х годов, Дали держал салон, где каждый день собиралось около двадцати человек его поклонников. Кто-то приходил по делу, кто-то ради того, чтобы погреться в лучах славы художника, сделать себе рекламу.

Однажды я наблюдал такую картину. Среди общей толчеи некто длинноволосый, в сандалиях, по виду личность творческая, сидел и с увлечением читал книгу о Пикассо, кем-то подаренную Дали. Видно было, что ему действительно интересно. Он подолгу задерживался на каждой странице, не обращая ни малейшего внимания на то, что творится вокруг.

Какой-то журналист спросил у Дали, кто этот молодой человек. Дали, смущенный тем, что незнакомец с головой поглощен книгой о Пикассо, на ходу придумал ответ.

– Молодой человек, – сказал он, – совершает страшную ошибку: он думает, что Дали – это Пикассо, поэтому с таким увлечением читает книгу.

Стоит уточнить, что незнакомец был профессиональным художником, великолепно понимавшим разницу между Дали и Пикассо. Речь идет о знаменитом венском живописце Эрнсте Фуксе.

Смерть Пикассо

Шел апрель 1973 года. На борту парохода "Франция" мы вновь плыли в сторону Америки. Однажды утром в дверь моей каюты постучал матрос. Он принес важное сообщение. Капитан "Франции" только что услышал по радио о смерти Пикассо.

Я позвонил Дали и попросил его о встрече.

– Умер Пикассо, – сообщил я ему.

– Ради всего святого, – взмолился художник, – не говорите Гале! Она страшно расстроится.

В одиннадцать часов утра я сидел на палубе, грелся на солнышке и поглощал консоме, когда вдруг увидел Галу. Она тут же подозвала меня.

– Пикассо умер! – сообщила она. – Умоляю вас, не говорите Дали. Он страшно расстроится!

Это поставило меня в неловкую ситуацию. Я не мог сказать ей, что Дали уже в курсе, так как он попросил меня ничего не говорить жене. Пришлось вспоминать опыт, полученный в армии: когда следуют противоречивые приказы, не подавай виду, что тебя что-то смущает!

В тот же вечер я вошел в ресторан и сделал вид, что не замечаю Дали с Галой, которые ужинали за соседним столом. Не успел я сесть, как официант принес мне записку, в которой сообщалось, что супруги Дали желают меня видеть.

– Пикассо умер! – хором сказали они, когда я подошел к их столику.

– Вы должны отправить телеграмму вдове, – сказала Гала.

– И цветы на похороны, – добавил Дали.

Я уже сделал и то и другое, но не мог сказать об этом, чтобы не подорвать их доверия ко мне.

– Все-таки невероятно, – сказал Дали. – Наш капитан Мур никогда ни о чем не знает, пока ему не скажешь!

Мадам Жило

Клод Пикассо, сын Франсуазы Жило и Пикассо, сказал мне однажды, что его мать очень хотела бы встретиться с Дали. Я поговорил об этом с художником, и он предложил пригласить ее на чай. Встретив мадам Жило в холле отеля "Морис", я был потрясен красотой и элегантностью этой женщины.

Мы поднялись в апартаменты Дали и прошли в большую гостиную. Там стояли цветы, которые я распорядился принести. Пирожные ждали на серебряной тарелке, чай заваривался в чайнике. Дали в комнате не было.

Внезапно дверь спальни с шумом распахнулась, и перед нами предстал Дали в отутюженном безукоризненном костюме и с тростью в руках, усы лихо закручивались вверх. Я представил ему мадам Жило.

– А, Капитан, – сказал художник, едва взглянув на даму, – сегодня великий день! Я встречаюсь с кумой!

– Но, Дали, – удивился я, – мадам Жило пришла выпить чай с вами...

– Капитан, – ответил он, свирепо сверкнув глазами, – вас никто не приглашал выпить чаю со мной и с моей кумой. Выйдите, пожалуйста!

Я пошел к выходу, и Франсуаза Жило поспешно последовала моему примеру.

Я знал, что Дали восхищается Пикассо, но не учел того факта, что художник пришел в бешенство, прочитав, что написала о нем Франсуаза Жило в своей книге "Моя жизнь с Пикассо". Он явно решил свести с ней счеты, и потому был так неучтив.

Мне понадобилось долгое время, чтобы убедить Франсуазу Жило, что я не был в сговоре с Дали в тот день.

Месонье

В 1972 году, в отеле "Морис" в Париже, я организовал большую выставку. Выставка называлась "Приношение Месонье". Эрнест Месонье, художник XIX века, писал в классическом стиле и особенно любил изображать батальные сцены. Он имел чин полковника французской армии, в 1846 году получил должность мэра в Пуасси, – одним словом, был весьма уважаемым и очень богатым человеком. Его произведения при жизни оценивались так же дорого, как в наше время оцениваются картины Пикассо. Оплата производилась золотом, а налог на прибыль тогда еще не был изобретен.

Месонье был любимым художником Дали. На выставке в отеле "Морис" посетители в первую очередь упирались взглядом в огромное полотно Дали "Ловля тунца", вокруг которого размещались работы Месонье, написанные маслом, акварели и скульптуры. На выставку пришло около ста тысяч человек, каждый из которых заплатил при входе по пять франков. Вырученные деньги предполагалось перечислить на реставрацию Версаля.

Дали захотел как-то проявить себя на этой выставке. Он решил давать уроки рисунка всем желающим. Для этого он нанял симпатичную натурщицу и поставил ее на высоко поднятую над полом платформу. Каждый день в пять часов в выставочном зале собиралась толпа молодых и старых художников, и после короткой речи Дали все они принимались рисовать обнаженную натурщицу.