Текст книги "Живой Дали"

Автор книги: Питер Мур

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Срочно вызвали трех врачей, испанцев, которые должны были установить, что смерть Галы произошла в замке. Ни один из них этого не сделал. В конце концов сошлись на том, что она умерла в Кадакесе.

Дали хотел похоронить Галу в подвале замка, но, когда прибыл на место, обнаружил, что вырытая яма уходит в землю лишь на полтора метра.

Мэр городка, который был срочно вызван к месту событий, объяснил Дали, в чем дело: под замком проходили сточные трубы, и углублять яму было нельзя.

Фермер, наблюдавший за всей этой сценой, сказал мне тихо:

– Даже свиньи удостаиваются более почетных похорон!

Так закончилось правление Королевы.

При жизни Галы художнику почти не позволялось бывать в замке, вы это помните, но теперь он решил сменить мрачную атмосферу Порт-Льигата на не менее мрачную замка Пуболь, который чуть было не стал его последним пристанищем. Однажды ночью он так яростно звонил, желая вызвать ночную сиделку, что спровоцировал пожар и чуть не погиб в нем. Его спас секретарь Робер Дешарн.

Примечания

. Елена Дмитриевна Дьяконова (1894—1982). Она не была эмигранткой, как пишет автор. Приехав в 1912 году в Швейцарию для лечения от туберкулеза, восемнадцатилетняя Елена познакомилась с поэтом Полем Элюаром, который очень скоро женился на ней. Элюар и прозвал ее Гала, что по-французски означает «праздник».

История со слонами

Тотемным животным для Сальвадора Дали всегда был слон. «Искушение святого Антония», картина 1946 года, – высшая дань уважения художника совершеннейшему из созданий, которого он неизменно одаривает длинными и тонкими ногами-ходулями.

Слоны занимали Дали намного больше, чем это отражено в его живописи. Он как-то пошутил, что муравьи на его картинах встречаются чаще, чем слоны, потому что они (муравьи) меньше по размеру и их легче писать...

В своем «Дневнике» Дали записал (запись датируется 23 июля 1952 года), что надеется с помощью друга-махараджи собрать три тысячи слоновьих черепов и разбросать их по полям Порт-Льигата. Похоже, он считал, что черепа можно насадить, как растения, и что они приживутся в почве.

Не знаю, насколько серьезным было его намерение, но собрать больше пяти черепов не удалось. До сегодняшнего дня на мысе Креус самым заметным «животным» остается Верблюд-гора – исполинское каменное изваяние, сотворенное природой и омываемое волнами.

В какой-то момент слоны завладели мечтами и планами Дали до такой степени, что это стало мешать воплощению в жизнь прочих проектов.

Однажды Дали сообщил мне нетерпеливым тоном:

– Капитан, сегодня у вас будет работа.

– И какая же? – поинтересовался я.

– Вы должны до субботы найти мне шесть слонов. Сегодня уже вторник, Капитан, так что не теряйте времени!

– Хорошо. А можно мне узнать, что вы собираетесь с ними делать?

– Вместе с этими слонами я собираюсь перейти через Пиренеи. Я стану новым Ганнибалом! Я облачусь в тогу, и мой переход через горы станет триумфом Императора! Найдите слонов для Императора, чтобы он мог торжественно прошествовать от Ампурдана по ту сторону гор. Таким образом, Капитан, вы поспособствуете историческому событию, о котором люди будут вспоминать еще две тысячи лет!

– Хорошо. Позвольте, я сделаю несколько телефонных звонков.

Опросив с десяток знакомых, я выяснил, что в Испании довольно мало слонов, а людей, которые их держат в частном порядке, и того меньше (надо заметить, это не стало для меня сюрпризом). Зоопарки предоставлять слонов отказывались. Цирковых слонов по профессиональным соображениям нельзя было отдавать в чужие руки. Даже ради удовольствия синьора Дали невозможно было найти хотя бы одного слона!

В конце концов я напал на некоего эксцентричного аристократа, у которого был слоненок. Дали я сообщил:

– Итак, по всей Испании мне удалось найти лишь около пятнадцати слонов. Некоторые из них опасны, потому что не приручены, некоторые работают в цирках, какие-то заняты в иных сферах... Доступным оказался лишь один.

– Прекрасно, так что вы нашли?

– Я могу вам предложить слоненка небольшого роста...

– Ну и замечательно, – умиротворенно сказал Дали. – Замечательно, что вы нашли молодого слона. То, что нужно. Мы же не в эпоху древних римлян живем!

В знак уважения к подвигам Ганнибала мэтр сфотографировался у подножия испанских Пиренеев, схватив слоненка за хвост. Затем животное погрузили в грузовик и перевезли через границу, где была сделана еще одна фотография.

Сейчас, когда я пишу эти строки, мне порой кажется, что я немного фантазирую, преображая реальность. Или слишком реалистично описываю фантазии мэтра.

Визит короля Италии

Дали дружил с многими из коронованных особ. Самым близким для художника был король Италии Умберто II; он несколько раз приезжал к Дали в Порт-Льигат.

В один из приездов короля Дали устроил для него праздничный обед. Умберто II и его адъютанта, итальянского генерала, посадили за стол, ломившийся под тяжестью яств. Здесь были икра, специально приготовленная барабулька, цыпленок и конечно же национальные испанские блюда: чорисои бутифара. Все это полагалось запивать великолепным красным вином.

После обеда Дали вместе с королем вышли на террасу полюбоваться заливом. Когда местные рыбаки остановились, чтобы поприветствовать их, художник решил продемонстрировать «демократический образ жизни» (это его собственное выражение): угостил рыбаков икрой.

Через несколько дней мы узнали, чем все это закончилось. Как только рыбаки завернули за угол, они с отвращением принюхались к икре и заключили, что та протухла. Щедрый дар Дали полетел в его же мусорный ящик.

Примечания

. Пряные свиные колбаски.

. Свиная колбаса, которую подают к картофелю фри или овощам, иногда с яйцом или омлетом.

Итальянская виза

Как только началась Вторая мировая война, Дали и Гала решили уехать из Европы в Америку. Для этого нужно было проехать по югу Франции и оттуда перебраться в Италию, где они могли сесть на пароход до Нью-Йорка.

Когда поезд подошел к итальянской границе, таможенник сказал супругам, что без итальянской визы они не могут въехать на территорию страны.

Дали внимательно посмотрел на него и потребовал телефон, заявив, что будет говорить с синьором Галеаццо Чиано, министром иностранных дел и зятем Муссолини.

Таможенник остолбенел.

– Вы его друг? – спросил он.

– Ну конечно, – ответил Дали, – я знаю его всю жизнь!

Служащий проштамповал паспорта Дали и Галы и позволил им проехать через границу без всякого звонка.

Разумеется, на самом деле Дали никогда в жизни не встречался с Чиано!

Дали и поляроид

Как-то в 1960-х годах, вернувшись из Америки, Дали привез с собой модный фотоаппарат поляроид. Чтобы проверить, как он работает, художник отправился снимать рыбаков, которых было довольно много в Порт-Льигате. Они чинили сети, когда Дали их сфотографировал. Потом он отнес фотографию домой и попросил Артуро, своего верного помощника, человека на все случаи жизни, довести дело до ума (насколько я помню, в те времена карточки покрывали каким-то составом – для лучшей сохранности). Не прошло и пятнадцати минут, как все было готово, и Дали понес показывать фото рыбакам.

Да, они согласились, что карточка получилась неплохая.

– Признайтесь, – сказал Дали, любуясь своей работой, – ведь этот новый фотоаппарат просто чудо!

– Синьор, – ответил пожилой рыбак, – когда я женился сорок лет назад, один человек сфотографировал нас с женой на бульваре в Фигерасе. Он успел сделать шесть копий намного быстрее, чем вы сейчас провозились с одной. Так что же такого чудесного в вашем аппарате?

Роза

В Париже в течение десяти лет мы держали горничную по имени Роза. До этого она вела домашнее хозяйство в доме Галы и Дали в Кадакесе. Это была полная женщина с твердым характером и услужливыми манерами.

Как-то я спросил Розу, почему Гала ее уволила (а Роза проработала у них горничной пятнадцать лет). Роза сказала, что во всем виноват обычный чемодан. Дали и Гала вернулись тогда из долгого путешествия по Америке. Роза распаковывала вещи и открыла чемодан, в котором лежали вечерние платья и смокинги.

– Синьора, – спросила она, – почему вы не пользовались этими вещами, когда были в Америке? Чемодан даже не открывали ни разу!

– О чем вы говорите? – резким тоном возразила хозяйка. – Я открывала этот чемодан каждый день!

– Но синьора, – не унималась Роза, – вещи сложены именно так, как я их складывала перед отъездом.

Гала тут же уволила женщину за излишнюю дерзость и... простодушие: ни разу за всю поездку супругам Дали не удалось получить приглашения ни на один вечер, куда можно было бы прийти в парадной одежде.

Человек по фамилии Сабатер

В первый раз, когда я встретил его, ему было не больше тридцати пяти. И он был уже полностью лысым. Стремительный как молния, он выхватил у меня из рук портфель, когда я расплачивался со швейцаром в отеле "Ритц" в Барселоне.

– Капитан Мур! – выкрикнул он. – Я жду вас со вчерашнего вечера! Я приехал, чтобы увидеть бесподобного Дали. Я фотограф. Пожалуйста, помогите мне!

– С Дали вам лучше встретиться в Кадакесе, – ответил я. – В Барселоне маэстро обычно очень занят.

Я направился к выходу, чтобы взять такси, но он схватил меня за руку:

– Капитан Мур, я ваш друг. Знайте, что я всегда в вашем распоряжении. Можете попросить меня о чем угодно и когда угодно. Я хотел бы стать вашим помощником, вашим последователем, вашим учеником!

По-французски мужчина говорил с сильным каталанским акцентом. В его голосе было что-то, что заставляло остановиться. Казалось, он был заряжен на тысячу вольт.

– Вы неплохо говорите по-французски, – сказал я. – Позвоните мне, когда будете в Кадакесе.

– Да, я владею французским, – ответил он. – Но в следующий раз, когда мы встретимся у Дали, мой французский будет безупречен!

– Когда вы планируете приехать в Кадакес? – поинтересовался я.

– В эти выходные. Надеюсь, Дали согласится принять меня.

Он отнес мой портфель к такси и рысцой побежал в гостиницу.

Мне стало как-то не по себе. Грубоватое подвижное лицо мужчины таило в себе нечто плутовское. Повинуясь непонятному порыву, я оглянулся и посмотрел на него сквозь заднее стекло машины: тощим телом он толкал вращающиеся двери, галстук, перекинутый через плечо, развевался на ветру.

В эти выходные Дали устраивал вечер с гитаристом. Я ненавидел шумные вечеринки и пришел поздно, когда все уже кончилось. Вокруг художника толпились восхищенные фотографы. Среди них я разглядел и моего нового знакомого из Барселоны. Лучезарно улыбаясь, он направился прямо ко мне:

– Здравствуйте, капитан Мур! Я сделал массу фотографий. Дали был так любезен.

Появилась Гала и объявила, что праздник завершен.

Я провожал гостей, когда вдруг заметил, что Сабатер подозрительно вертится около кухни Дали.

– Почему-то перестал работать, – произнес он, указывая на фотоаппарат. – Кажется, там что-то заело.

– Позвольте, я посмотрю, – сказал я, взял у него аппарат и открыл. В нем не было пленки!

– Как же вы собирались снимать без пленки? – удивился я.

– Наверное, просто забыл о ней, – пожаловался мужчина, потом бросил на меня отчаянный взгляд. – У меня нет денег, чтобы купить пленку.

Таков был Энрике Сабатер, который потом доставил мне массу неприятностей.

Аманда

Аманда Лир появилась в жизни Дали в конце 1960-х. Он встретил ее в Нью-Йорке, в компании хиппи с Гринвич-Виллидж. Мэтру импонировали эксцентричность хиппи и их андрогинный вид, поэтому он пригласил всю толпу к себе в "Сент-Реджис".

Среди десятка косматых бунтарей Аманда оказалась единственной, владеющей французским языком и способной поддержать разговор на тему богемной жизни Нью-Йорка. Дали нашел ее общество приятным и вскоре стал ее покровителем.

Когда художник вернулся в Париж, кто-то сказал ему, что Аманда раньше служила на французском флоте и была мужчиной, а чтобы стать женщиной, сделала операцию в Марокко. Явных доказательств этому не было, но слухи не утихали. Многие утверждали, что это чистой воды фантазия, рекламный трюк, придуманный, чтобы гарантировать успех на показе мод в Лондоне. Как бы там ни было, когда Аманда впервые вошла в окружение Дали, она была красивой женщиной в расцвете лет, хотя кого-то и поражал большой размер ее обуви, а еще больше – низкий, с хрипотцой голос.

Маленький штришок. Однажды Аманда попросила у Дали в модном ресторане денег на уборную – с тех пор он называл ее Писуньей.

В 1978 году Аманда вышла замуж за молодого человека по имени Ален-Филипп Маланьяк д'Аржан-де-Виллеле, секретаря Роже Пейрефитта, знаменитого французского писателя, открыто писавшего о своем гомосексуальном опыте. Весь Париж гудел о том, что медовый месяц они провели втроем: Аманда, ее муж и его друг.

В Кадакесе Аманда появлялась сразу же, как только Гала уезжала либо в путешествие по Италии, либо во Францию, играть в казино.

Каждый раз экстравагантная приятельница Дали останавливалась в гостинице Порт-Льигата, которая находилась в ста метрах от дома мэтра. Она звонила и радостно сообщала:

– Я вернулась!

Почти все время Аманда проводила растянувшись в шезлонге у бассейна, в микроскопическом бикини. Об отъездах Галы ни Дали, ни я ей не сообщали. Мы так и не узнали, кто же был осведомителем.

Однажды, через несколько дней после очередного появления Аманды (как всегда, неожиданного), Дали попросил меня зайти к нему в мастерскую, чтобы побеседовать о чем-то лично. Аманда позировала ему в длинной набедренной повязке, и ничто не прикрывало ее великолепную грудь.

– Не обращайте внимания на Капитана, – сказал Дали, когда я вошел, – он привык к обнаженным натурщицам, он их даже не замечает. К тому же без очков он ничего не видит.

Первые два из его утверждений были ложными. Но я притворился, что действительно не замечаю ее.

Прошло еще несколько дней. Как-то, проработав все утро в Фигерасе над проектом "Театр-музей Дали", я вернулся к полудню в Порт-Льигат. Меня встретил Артуро, верный человек Дали.

– Капитан! Дали вас вызывает, срочно! Он все утро вас искал. Он все еще в мастерской.

Я отправился в мастерскую и был удивлен, обнаружив дверь запертой. Так рано, в полдень? Я постучал, Дали открыл мне со словами:

– Заходите, Капитан! Почему я никогда не могу вас найти? Почему у вас нет телефона?

– Потому что за все эти годы мне так и не удалось установить его. Даже ваши письма к директору телефонной компании ни к чему не привели.

– В следующий раз, когда будем в Мадриде, поговорю с Франко, – пообещал Дали. Потом он подмигнул мне и добавил: – Я хочу поговорить с вами об одном важном деле. Присядьте, пока Дали закончит свой шедевр.

Аманда стояла на возвышении полностью обнаженная, и Дали вновь уверил:

– Капитан Мур совершенно равнодушен к обнаженным женщинам... Он не обращает на них абсолютно никакого внимания...

Не важно, так это было или нет, мое присутствие отнюдь ее не смущало.

Прошел целый час, прежде чем Дали согласился сделать перерыв и позволить натурщице отдохнуть. Когда мы остались одни, я спросил, о чем он хотел поговорить со мной.

– Ни о чем! – ответил он. – Я хотел, чтобы вы увидели ее голой. Вы заметили?

– Что?

– Никаких яичек! У нее нет яичек!

– Вы из-за этого так волновались?

– Да! Вы ведь видели! Видели! У нее нет яичек! Вы свидетель. Она женщина! Аманда женщина!

– А вы сомневались в этом?

– Да. Дали всегда очень осторожен.

– Не понимаю, – сказал я, – зачем вам понадобилось так долго ждать, чтобы удостовериться в этом? Почему вы не попросили ее раздеться полностью на прошлой неделе, когда она позировала с обнаженной грудью?

– Какой ужас! – Дали даже подпрыгнул. – Так может рассуждать только безумный ирландец!

– В чем же здесь безумие? – не понял я.

– А если бы у нее под юбкой оказался огромный член и она попыталась меня изнасиловать? Кто бы меня защитил? Вас ведь никогда нет, когда вы нужны Дали!

С этого дня, по крайней мере, художника больше не тревожила половая принадлежность Аманды. Тем не менее он никогда полностью не доверял ей. Он был увлечен ею в какой-то степени, но настоящей страсти не испытывал.

– Думаю, она ведет дневник, -услышал я как-то. – Она все время записывает за мной.

Дали имел привычку возвращать купленные на самолет билеты и просить меня снова и снова оплачивать счета в отеле, даже если не жил там. Вероятно, заметал следы?

– Ее честолюбие так же велико, как и размер ее ноги, – сказал он мне однажды.

На мой взгляд, это лучшая по краткости и по емкости характеристика Аманды. Она всегда приходит на ум, когда я случайно натыкаюсь в каком-нибудь журнале на фотографию этой во всех отношениях необычной дамы.

Посещение замка в Переладе

Коллекция моих воспоминаний о Дали не ставит перед собой цель охарактеризовать личность художника. Пусть этим занимаются те, кто знал его хуже, чем я, или те, кто не знал его вовсе, но для кого размышления важней живого опыта.

Я никогда не пытался понять, почему Дали так привлекают физиологические отправления. Он придавал им огромное значение. "В актах испражнения и смерти есть некая общая мистическая энергия, которую я нахожу весьма полезной" – это его слова.

В своих воспоминаниях Дали признается, что мочился в постель уже достаточно взрослым – "ради чистого удовольствия". Подобное отклонение от нормы кажется мне затянувшимся инфантилизмом. И это, конечно, наложило отпечаток на его творчество.

Хочу заметить, что подчеркнутая скатологияДали была неприемлема для сюрреалистов, особенно для Андре Бретона, хотя именно они призывали к свободному выражению подсознательного. Интерес художника к испражнениям привел к ссоре, результатом которой стало изгнание Дали из творческого сообщества. Фекалии, изображенные в нижнем правом углу полотна "Траурная игра" 1929 года, вызвали настоящий скандал. Интересно отметить, что по сравнению с теми образами физиологических отправлений, что найдут свое отражение в будущих эротических полотнах художника, созданных уже во времена независимости от мнения цензоров, "Траурная игра" весьма безобидна.

Если бы вы побывали в зале оригинального рисунка в моем музее в Кадакесе, вы бы поняли, о чем я говорю.

Однажды мы отправились в Переладу посетить замок, который принадлежал тогда, в эпоху Франко, другу Дали – послу Испании во Франции. Охранник получил указание открыть все комнаты и предоставить нам полную свободу передвижения. Мы переходили из комнаты в комнату, поднимались по лестницам и в конце концов потеряли счет длинным коридорам. Замок оказался огромным.

Внезапно Дали поинтересовался, где находится туалет. Чтобы выяснить это, мне пришлось спуститься на несколько этажей вниз и спросить у охраны о расположении уборных. Получив нужную информацию, я со всех ног помчался обратно. Однако, когда я объяснил Дали, куда нужно идти, в ответ прозвучало:

– Спасибо, Капитан, но этом уже нет необходимости. Я не мог терпеть. Дали ненавидит терпеть! Я облегчился в одну из этих фарфоровых ваз.

У стены стояли вазы из знаменитого лиможского фарфора. Заглянув в ближайшую, я обнаружил, что она до краев наполнена мочой, которая начала уже испускать тошнотворный запах.

Дали выглядел весьма и весьма довольным. Он явно был рад, что оставил хозяину замка подобный сувенир. Я решил, что попытка объяснить что-либо охране не найдет понимания, и мы продолжили нашу экскурсию как ни в чем не бывало.

Честно говоря, нам очень повезло, что Божественному Дали не приспичило в тот момент по-серьезному, иначе...

Примечания

. Скатология – заостренность на физиологических отправлениях; влечение в творчестве к подобной теме (от греч. scatos – кал и logos – учение).

. Центр искусств Перро – Мура в Кадакесе, работал с 1988 по 2002 год.

. Маленький испанский городок, основная достопримечательность которого – средневековый замок князей Рокаберти, окруженный прекрасным парком.

Сюрреалистические цветы

В одну из наших совместных поездок в Барселону Дали получил заказ написать пятнадцать цветков в сюрреалистическом стиле. Каждый цветок нужно было изобразить на отдельном отрезке картона. На работу давалось не больше месяца. Дали сразу же принял заказ, но, как только клиент вышел из комнаты, впал в необъяснимое волнение.

– Дали никогда не сделает эту работу! – захныкал он. – Только если вы отвезете меня в бордель! Отдельный бордель для каждого цветка!

К счастью, осведомившись у швейцара, я выяснил, что в Барселоне найдется пятнадцать борделей.

Итак, каждый день я отвозил Дали в новый бордель, где не происходило ничего, что обычно происходит в подобных местах.

Дали располагался у мольберта, а девица раздевалась перед ним и позировала, не подозревая, что может превратиться в увядшую маргаритку или в сияющие анютины глазки. Взглянуть на результат не было дозволено ни одной из девиц. Естественно, ведь Дали рисовал цветы. В Барселоне, вероятно, до сих пор пятнадцать проституток искренне верят в то, что позировали великому Дали!

Конечно же я заплатил девушкам за потраченное время. Некоторые из них были благодарны, что не пришлось ничего делать, а кто-то явно хотел большего.

Одеваясь, одна из девиц спросила меня:

– Дали импотент? Или он предпочитает мальчиков?

– У художников все устроено по-другому, – ответил я. – Они испытывают оргазм глазами!

Пикассо и журнал «Лайф»

Дали испытывал слабость к журналу "Лайф" и страстно хотел оказаться на его обложке. Узнав, что "Лайф" собирается посвятить весь номер недавно скончавшемуся Пикассо, он проявил невероятную заинтересованность. Не знаю, было ли это совпадением, но в один из дней к Дали пришел журналист из этого журнала, чтобы узнать, не сохранилось ли у него фотографий или других документов, связанных с великим художником.

– Конечно, – ответил Дали, – у меня есть прекрасный портрет Пикассо, рисунок, который я сделал много лет назад!

Журналист захотел его увидеть.

– Я поищу его, – обещал Дали. – Уверен, что он вам понравится! Великолепный вариант для обложки следующего номера!

Позже, днем, я увидел Дали в библиотеке. Он перелистывал старые книги и вырвал из одной чистую страницу. Догадаться, зачем она ему понадобилась, было не так уж трудно. Я представил, как он будет лихорадочно рисовать портрет Пикассо, а пожелтевший лист поможет создать впечатление, что наброску уже несколько десятков лет.

– Хорошая новость, Капитан! – сказал он мне спустя несколько дней. – Я нашел наконец портрет Пикассо! Звоните в "Лайф"!

В его руках был тот самый листочек, выдранный из старой книги.

Портрет так и не был опубликован, но я позаботился о том, чтобы сделать с него литографию, которая впоследствии стала знаменитой. Портрет Пикассо работы Дали!

Много лет спустя моя жена Кэти показала мне в журнале портрет Пикассо работы Брассая.

– Ничего тебе не напоминает? – спросила она.

И действительно, фотография почти копировала набросок Дали. Или наоборот?

Примечания

. Брассай, наст. – Дьюла Халаш (1899-1984) – французский фотограф, художник и скульптор, венгр по происхождению. Создал галерею фотопортретов современников – Пикассо, Дали, Матисса, Джакометти, Мишо, Жене и др.

Рикар, «Ловля тунца» и рыбный суп

В один прекрасный день в бухте Порт-Льигата бросила якорь весьма внушительная яхта. Кто-то из экипажа обратился ко мне с вопросом, сможет ли мэтр принять хозяина яхты.

Как оказалось, яхта принадлежала Полю Рикару, знаменитому производителю анисового ликера, популярного французского аперитива. Я договорился о встрече. Гости должны были прийти с наступлением сумерек.

В назначенный час раздался звонок в дверь. Дали встретил гостей очень торжественно, облачившись в белую адмиральскую форму.

Рикар продемонстрировал большой интерес к работам Дали, и, желая ублажить перспективного клиента, мэтр отвел его в свою мастерскую. Он показал предпринимателю акварель, над которой работал. Насколько я помню, это была нетипичная для Дали картина, ее нельзя было назвать ни абстрактной, ни сюрреалистической, но она, тем не менее, повергала зрителя в недоумение. Никто не мог сказать, что на ней изображено. Рикар тактично признался, что подобный род живописи не совсем ему подходит.

Тогда Дали включил электрический механизм, установленный в мастерской для того, чтобы облегчить работу с большими полотнами: он мог перемещать их вверх и вниз, вытягивая из специальной расщелины в полу.

Пара минут – и перед нами предстала грандиозная картина. Это полотно Дали писал два года и закончил его совсем недавно: "Ловля тунца", три метра на четыре.

Ришар, как только увидел полотно, сразу воскликнул:

– Вот то, что я искал!

Он немедленно купил картину. В первый раз работа Дали была продана за сумму, превышающую двести пятьдесят тысяч долларов.

Любитель живописи, Поль Рикар прежде всего был деловым человеком. Его истинные намерения открылись нам позже. Он собирался вложить деньги в новый коммерческий проект: рыбный суп, приправленный анисовым ликером. "Ловля тунца" должна была стать этикеткой продукта. Не знаю, к счастью или к несчастью, но рыбный суп Рикара так никогда и не был сварен.

Театр-музей в Фигерасе

В течение десяти лет я работал с сеньором Гвардиолой, мэром Фигераса, родного города Дали, и с сеньором Дураном, владельцем лучшей гостиницы города, помогая созданию театра-музея Дали.

Сложностей хватало. Место, где планировалось построить музей, находилось в собственности города. Когда-то здесь был обычный муниципальный театр, который сожгли франкисты. Сожгли ненамеренно – отряд расположился на ночевку в здании, солдаты разожгли костер, отчего театр сгорел почти дотла.

Шли годы, но городские власти не соглашались потратить ни песеты на восстановление театра, и со временем на его месте появился рыбный рынок.

Почему-то считалось, что за ущерб, причиненный войной, обязано платить центральное, мадридское, правительство.

Когда Дали обратился к местным властям с просьбой разрешить ему использовать здание и сделать в нем музей, чиновники обрадовались, решив, что это заставит наконец раскошелиться Мадрид.

Каждый год, в конце лета, Дали ездил в Мадрид, чтобы встретиться с Франко. В этот раз на него была возложена более важная – в некотором роде даже политическая – миссия.

Едва переступив порог кабинета генералиссимуса, он начал рассыпаться в благодарностях.

– О, Франко! – запел он. – Я должен благодарить вас! Вы готовы построить музей Дали в Фигерасе! Дали сказали, что музей откроется через два года! О, генерал, вы полюбите этот музей. Дали наполнит его самыми прекрасными из своих произведений. Тысяча благодарностей, генерал! Дали обезумел от счастья, он никогда не сможет выразить, до какой степени он доволен!

Скорее всего, как только художник вышел из комнаты, Франко позвонил своему атташе по культуре, чтобы узнать, о чем, черт побери, шла речь. В действительности открытие музея Дали было приостановлено Министерством культуры, потому что многие в этом ведомстве недолюбливали Дали и не собирались дарить ему музей.

Благодаря фейерверку благодарностей из уст Дали Франко, не знавший, что проект почти закрыт, распорядился продолжить над ним работу. Не обошлось, однако, и без шероховатостей: центральное правительство не выделило деньги на внешнюю отделку здания. Чтобы решить этот вопрос, Дали отправился в муниципальный совет. Члены совета согласились выделить нужную сумму, но славные каталонцы хотели знать, какое количество картин художник планирует выставить в своем музее. Дали объяснил, что вышло "огромное недоразумение".

– Дали не собирается открывать музей Дали, – сказал он чиновникам. – Дали собирается открыть музей в стиле Дали. Там будут машины, разные вращающиеся штуковины, фотографии и много чего еще, что привлечет туристов, потому что все это будет творением Дали. Это будет Далиленд!

Муниципальным властям подобная перспектива не показалась привлекательной. На несколько лет они разорвали отношения с художником. И все же работы продолжались, хотя так и не было решено, что за произведения украсят музей.

В конце концов здание был отстроено, и тут Дали охватила паника. Он понял, что его идея может потерпеть полный крах. Хотя бы несколько картин должны храниться в музее.

Что же делать? Художник попросил меня выставить картины из моей собственной коллекции, которую я собирал в течение многих лет. Я оказался достаточно наивен, чтобы согласиться.

Назначенный Дали хранителем музея, я перевез полотна из Женевы, чтобы повесить их в Фигерасе. Моя коллекция включала в себя не только работы Дали, но и произведения других мастеров, которые я покупал, следуя советам мэтра. Например, там были приводящие его в восторг Бугро и Месонье – представители классической живописи. Всего я перевез около шестидесяти полотен, сорок из них кисти Дали. Особенно я гордился полотном "Апофеоз доллара" – самым большим по формату в моей коллекции.

В 1974 году, накануне открытия, картины развесили в холле музея и по залам. Дали добавил в атмосферу музея трогательности, украсив стены своими детскими рисунками.

Открытие прошло с большим успехом. Однако через некоторое время я узнал, что Дали сыграл со мной злую шутку. Ввоз моей коллекции в страну стал возможен благодаря консульскому соглашению, и я подписал страховку на три миллиона долларов. Все, казалось, шло по плану, пока мой французский адвокат, месье Папилар, не обратил внимания на то, что разрешение на временный импорт художественных произведений необходимо продлевать каждые полгода. К тому же он получил предостережение от одного мадридского друга: "Скажите Капитану, чтобы он был осторожен! Если полотна пробудут в Испании больше года, они станут рассматриваться как собственность испанского государства. В этом случае вывезти их будет практически невозможно, даже на короткое время, на выставку".

Месье Папилар встретился в Фигерасе с моим испанским адвокатом, доном Рамоном Валлесом.

К своему глубокому удивлению, они обнаружили, что в страховке, защищавшей мои картины, отсутствует одна страница – та, на которой значилось имя получателя страховой суммы. Тогда они изучили копию, выданную полицией. Но и в ней указанная страница отсутствовала. Адвокаты нашли это совпадение странным и отправились к новому мэру Фигераса, чтобы выразить ему свое недоумение. После долгого обсуждения мэр распорядился принести подлинник документа. Вместо моего имени там значилось: "Сальвадор Дали и Музей Дали". Все стало ясно. Дали убедил власти, что коллекция принадлежит лично ему и что я лишь подставное лицо в этой игре.

Мэр поспешил заверить меня, что ни о чем не догадывался и был убежден: Дали – владелец картин. Все закончилось более или менее благополучно. Мой французский адвокат тут же пригнал из Женевы пару грузовиков, в которые погрузили полотна. Их переправили обратно через границу, в мои швейцарские сейфы. Там им ничто не угрожало.