Текст книги "В плену снов"
Автор книги: Питер Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)
37
Сэм проснулась в незнакомой кровати, огромной, мягкой, слишком уж мягкой. Она слегка пошевелилась, услышала тихий звон пружин и почувствовала под собой легкую вибрацию.
В комнате было тепло, яркий свет, заливавший всю комнату, впитывал в себя таившийся в ней страх, словно промокательная бумага. Мимо стремительно пронесся свет фар. Чопорные полицейские на границе… НЕТ! Ты просто спишь и видишь сон. Тебе не рады в Швейцарии. Зачем вы сюда едете? А ну, уматывайте прочь. И сны свои забирайте с собой.
– Мы едем покататься на лыжах.
– Нет, вы едете не покататься на лыжах. Вы едете проворачивать разные штучки-дрючки с великой швейцарской банковской системой.
Солнечный свет пробивался в машину сквозь просвет в занавесках, освещая стену справа от нее. Вверху, над ее головой послышался слабый жужжащий звук, потянуло легким ветерком. Она посмотрела вверх и увидела медленно вращающиеся лопасти вентилятора.
Она немного потянулась в постели, с опаской наблюдая за вентилятором, и принялась искать на тумбочке у кровати свои часы. Нащупала основание лампы, потом наткнулась на кожаный ремешок «ролекса». Часы раскачивались перед ее лицом, и она внимательно всматривалась в их циферблат. Наконец ей удалось разглядеть, который час: 11.40. «У меня слегка болит голова», – сообразила она, с усилием приподнялась еще немного и отпила маленький глоток воды. Та же тупая боль, мучившая ее уже не одну неделю, временами обостряющаяся еще больше, но никогда не прекращающаяся, была с ней. И спина болела тоже от слишком мягкого матраса. Казалось, что эта постель прогнулась под ней до самого пола.
Шум вентилятора стал немного громче, и она снова посмотрела вверх. Вентилятор слегка раскачивался, словно собирался упасть вниз.
А где же Ричард? Дверь в ванную приоткрыта, но оттуда не доносилось никаких звуков. Она отхлебнула еще немного воды и осмотрелась. Какая огромная, элегантная и роскошная, по-старомодному уютная комната. Мебель в стиле Людовика XIV. По периметру потолка фриз с лепными барельефами. Мягкие пастельные цвета. Над туалетным столиком стеклянный канделябр.
Между тем шум над ее головой усилился, и она вдруг забеспокоилась, как бы этот вентилятор не обрушился на нее. Замечательно. Потрясающе. Погибнуть оттого, что на тебя с потолка свалится вентилятор. Она наблюдала за ним, чувствуя себя все более неуютно. Лопасти вращались все быстрее, легкое дуновение превращалось теперь в такой резкий завывающий порыв ветра, что прикрывающие ее простыни начали колыхаться.
О господи!
Вентилятор раскачивался все сильнее, набирая обороты. От него по потолку поползли в разные стороны трещины, напоминающие вены на старческих руках. Они становились все толще и шире, а потолок начал прогибаться и вздуваться, все больше походя на гигантскую потрескавшуюся яичную скорлупу. Начали отваливаться куски штукатурки, с шумом обрушиваясь вниз, засыпая все вокруг тонким слоем белой пыльцы. Вентилятор по-пьяному накренился и спустился на несколько футов. Она завизжала.
Вентилятор завис, неестественно накренившись, его лопасти теперь находились всего в нескольких дюймах от ее головы. С разных сторон из него вываливались электрические провода, потолок прогибался, все новые и новые куски белой штукатурки падали вокруг нее, волосы, развевающиеся от ледяного ветра этих страшных лопастей, хлестали ее по лицу, по глазам и губам, причиняя жгучую боль. С каждой секундой лопасти снижались все ниже, приближаясь к ней.
Сэм в ужасе рывком метнулась в сторону, перекатилась с боку на бок, чтобы убраться подальше, но запуталась в простынях, которые спеленали ее, словно сети. Всем своим весом она прижалась к краю постели, крупные куски штукатурки, серые и холодные, как лед, падали вокруг, некоторые из них ударяли по голове, попадали в шею… Она дернулась, неистово изогнулась и снова метнулась вбок. Пелена из простыней вдруг ослабела, и вот она уже совсем освободилась от них и стала падать. Она слишком поздно вытянула перед собой руки и со всего маху врезалась лицом в ковер, перевернулась и покатилась дальше.
А потом наступила тишина.
Она лежала на спине, жадно глотая воздух, пот струйками стекал по ее лицу и телу. Послышался резкий перезвон ключей, и дверь открылась. Низкий, смущенный женский голос произнес по-французски: «Извините», и дверь поспешно закрыли.
Лязгнула какая-то пружина, и под ней что-то слегка завибрировало. Ощущение было непривычным, совсем незнакомым, но вполне нормальным.
Постель? Она все еще в постели? Вентилятор по-прежнему постукивал, но как-то очень спокойно. Она открыла глаза и с опаской осмотрелась вокруг. Комнату заливал мягкий теплый свет, пробивающийся сквозь плотные занавеси. Все выглядело совершенно обыденно. Ни обломков штукатурки, ни разрушений. Она осторожно, хмурясь и часто моргая, взглянула вверх, на потолок. Никакого вентилятора, никаких змеевидных трещин. Только красивый хрустальный светильник и элегантные лепные украшения. Но по-прежнему слышался звук какого-то работающего вентилятора.
Не понимая, в чем дело, она хотела было протянуть руку к выключателю, но не смогла даже пошевелить ею. Рука запуталась в простыне, которая словно смирительная рубашка спеленала Сэм с головы до ног. В паническом испуге она резко приподнялась и только тут сообразила, что просто сама придавила телом собственную руку.
Высвободив ее, она стала ощупью искать на своей тумбочке часы. Сначала она наткнулась на основание лампы, потом пальцы коснулись кожаного ремешка «ролекса». Она поднесла их к самому лицу и внимательно вгляделась в циферблат. 11.40.
То же самое время, как и во сне. А может, это и был не сон? Совершенно сбитая с толку, она недоуменно озиралась вокруг. Голова жутко болела, с трудом приподнявшись еще немного, она сделала маленький глоточек воды. Спина тоже болела из-за слишком мягкого матраса. Ощущение было таким, будто эта постель прогибается до самого пола, как гамак.
В гуле, издаваемом вентилятором, появился новый оттенок, похожий на щелканье. Сэм снова посмотрела на потолок и сообразила, что звук доносится из ванной. Она выскользнула из постели, прошлепала по мягкому ковру к двери ванной и заглянула туда. В ванной пахло мылом и одеколоном, в воздухе висел сыровато-теплый туман. Большое белое полотенце лежало на мраморном полу, а сама ванна была мокрой, наверное, ею совсем недавно пользовались. Халат Ричарда из мягкой шерсти висел на дверном крючке. А потом она наконец увидела и этот вентилятор, а точнее, маленькую вытяжку на стене, над сиденьем унитаза. Здесь, внутри ванной, она щелкала значительно громче.
Сэм мимоходом взглянула в зеркало и поразилась, каким отекшим и усталым было ее лицо. Она выключила свет, и вентилятор умолк, лопасти щелкнули еще несколько раз и остановились.
Наступившая тишина была странной и неуютной. Она обернула вокруг себя полотенце и, пройдя через комнату, отдернула занавески и взглянула в окно. «Спокойно, как все спокойно», – подумала она. Открыла окно. Мягкий солнечный свет наполнял воздух приятным теплом, погода больше походила на весеннюю, чем на февральскую. Она облокотилась на подоконник и стала смотреть на Женевское озеро, необъятная зеркальная ширь которого скорее напоминала океан, чем озеро; оно было совершенно гладким, словно вода туго натянута между берегами, как гигантское брезентовое полотно. А за озером, сквозь туманный свет угадывались Французские Альпы, покрытые снегом, с отвесными коричневатыми склонами. Где-то там, правее, за этим туманом, Лозанна. А дальше, там, где озеро делало изгиб, находилась невидимая отсюда Женева.
Внизу пожилой, хорошо одетый мужчина с ярким шарфом на шее выгуливал крошечного терьера по деревянному понтонному мосту. Вот он нагнулся, чтобы посмотреть на быстроходные катера и небольшие яхты, пришвартованные у моста, совсем неподвижные, как игрушечные; потом уставился вниз, на воду, внимательно всматриваясь, будто что-то уронил туда.
Внезапно до нее донесся запах сигаретного дыма, а потом острый, почти соленый запах озера.
Голова продолжала болеть. В котором часу они приехали? Она попыталась вспомнить. Около трех ночи. Они стояли у входа в гостиницу, долго нажимали на кнопку звонка, пока почтенный ночной швейцар не открыл им дверь и не занес их сумки в вестибюль.
Где-то в отдалении дважды прозвонил церковный колокол, а потом затих, и снова воцарилась тишина. «Покой, – подумала она. – Покой». Она понаблюдала за лодкой, уплывшей далеко, к самому горизонту, и походившей теперь на небольшое темное пятнышко в туманной дымке, стоящей над водой.
Они внимательно слушали новости Би-би-си по радио в автомобиле, пока ехали сквозь ночь, на тот случай… ну так, на всякий случай, но ничего так и не произошло, если судить по последним, полуночным новостям. Никакой авиакатастрофы. Ну просто вообще ничего. Самолет компании «Чартэйр» СА-29, по всей вероятности, взлетел и благополучно приземлился, как при любом нормальном рейсе.
А если бы она летела тем самолетом? Что тогда?
Сэм повернулась и посмотрела вверх, на этот светильник, в то место, где в ее сне висел вентилятор. Такой реальный. Господи, он же казался таким реальным. Как и все прочее… Она снова повернулась к озеру. Его безмятежность выбивала ее из колеи. Она услышала скрежет ключа, и за спиной у нее отворилась дверь.
– Привет, таракашка, ты уже проснулась.
– Да вот только что встала.
– А я договорился насчет лодки, – сообщил Ричард. – Сегодня во второй половине дня. Я-то думал, что мы прокатимся на лодке после ленча.
– Отлично. Замечательно. – Она заметила кипу газет у него под мышкой. – Это сегодняшние?
– Ага. – Он показал их ей. – «Санди таймс» и «Воскресная почта».
– Уже из Англии?
– Ну, швейцарцы – народ оперативный.
Она посмотрела первую страницу «Почты» и принялась перелистывать дальше.
– Да ничего там нет, таракашка.
– Ничего?
– Никакой авиакатастрофы. Ты же это хотела узнать, разве не так?
Она пристально смотрела на Ричарда, стараясь отыскать выражение удовлетворения на его лице, и тогда могла бы закричать, выместить на нем свое раздражение. Но ничего похожего! На его лице не было ничего, кроме тревоги. За нее.
38
Мягкий плеск весел был единственным шумом, который нарушал тишину озера. Она откинулась назад, к корме крохотной лодочки, и провела пальцами по водяной глади за бортом. Вода оказалась ледяной. Она вытащила руку и растерла ее, посмотрела вверх, на горы, маячившие в отдалении высоко над ними. Все казалось таким огромным в сравнении с их крошечной хрупкой лодочкой.
Когда они отправились в путь, было тепло, почти жарко, однако лучи послеполуденного солнца грели все слабее, и клочья белого тумана постепенно затягивали поверхность озера. Ее начала пробирать дрожь, она машинально следила за уткой, плескавшейся в одиночестве в нескольких футах от них, совершенно по-домашнему, как в деревенском пруду.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил Ричард, работая веслами.
– Отлично. Устала только…
Он тоже выглядел усталым. Кожа мертвенно-бледная. Белизна мраморного бюстика или восковой фигуры.
Или трупа.
За ленчем они разговаривали мало, сидели, как два незнакомых человека, вынужденные делить один столик. Она думала свое, а Ричард свое, он теребил нос, курил сигареты, слишком много пил: пиво, потом вино, потом коньяк. Она удивилась, что он не отправился спать, а упорно хотел пройтись на веслах по озеру, словно в этом для него заключалась некая миссия.
Может быть, он рассчитывал, что они там, на озере, снова полюбят друг друга? Может быть, в его сознании присутствовала какая-то мечта, образ, память о беззаботных днях Кембриджского университета… Лето. Да, летом замечательно кататься на лодках по озеру. Не как сейчас, когда зима в самом разгаре, настоящая зима и чертовски холодно.
Она обхватила себя руками, не желая разрушать его иллюзию, чтобы не сказать ему: «Бога ради, давай вернемся назад, пока мы не умерли от воспаления легких». Это не романтично, совсем не романтично. Мы что, приехали сюда, чтобы заболеть? Зато какие здесь можно сделать съемки! И залечить раны. Так что подрожать от холода – это сущий пустяк.
За ними тянулся тоненький белый след пены.
Вроде зубной пасты.
АХ ТЫ, МАЛЕНЬКАЯ СУЧКА, ДУМАЕШЬ, ЧТО ТЕБЕ УДАСТСЯ ПОБЕДИТЬ МЕНЯ СВОЕЙ ВЫСОКОЙ ТЕХНОЛОГИЕЙ?
– Ты как там, таракашка, замерзаешь?
– Немножко.
Откуда-то издалека вдруг донесся музыкальный мотив – «Каждый день» Бадди Холли, будто внезапно усилили громкость радиоприемника. А потом мелодия оборвалась так же резко, как и возникла. Та же песенка, которая звучала по радио в лаборатории сна. Она попыталась припомнить, было это в ее сне или когда она бодрствовала.
– Хочешь, повернем назад?
Она пристально вглядывалась в туман, который густыми глыбами надвигался на них.
– Знаешь, – сказала она с внезапно охватившим ее смятением, – давай вернемся назад.
Она наблюдала за тем, как Ричард гребет в своем толстом свитере и в защитных очках. Старается выглядеть молодым, следит за модой. Но ему никогда не удавалось выглядеть молодо. Она бы никогда не полюбила его, если бы он казался молодым. Он всегда выглядел мужчиной средних лет. Этаким папашей.
– В котором часу у тебя завтра встреча?
– В девять.
– Надолго?
– Да надо только подписать несколько бумажек.
– Каких бумажек?
– Да подписать кое-какие банковские документы.
– А какие?
Он озорно ухмыльнулся:
– Бумагу о моем исчезновении.
– Исчезновении?!
– Ну да, я… Андреас… это он придумал всю эту цепочку клиентов. Просто великолепно. Деньги переводятся по всему миру: из Швейцарии на голландские Антильские острова, оттуда в Панаму, потом в Лихтенштейн, потом обратно в Швейцарию. И каждый раз они приходят к разной группе клиентов. – Он пожал плечами, увидев, что она нахмурилась. – Все так делают.
– Все?
– Ага. Припрятывают. Чертов отдел по борьбе с мошенничеством и за миллион лет не сможет отыскать, кто же на самом деле владеет этими деньгами… и Интерпол тоже не в состоянии. Никто…
Клубы тумана стремительно проносились мимо, словно чьи-то тени, обдавая их ледяным дыханием.
Будто промчалось привидение.
Сэм вздрогнула. В отдалении она расслышала слабые глухие удары и повернулась, всматриваясь в туман, все более сгущающийся вокруг них. «Греби быстрее», – захотелось ей поторопить его, но она не хотела, чтобы он заметил ее испуг.
– И когда, по-твоему, ты узнаешь о…
На какую-то секунду он совершенно скрылся в тумане.
– Они арестовали старшего партнера в нашем американском филиале и пообещали смягчить ему приговор, если он развяжет свой язык.
– Я уже говорила, что могла бы содержать нас, если… Ты знаешь, что я имею в виду.
Глухие удары становились все громче, все ближе.
– Да все будет хорошо, таракашка. То, что придумал Андреас, действительно очень остроумно. Все у нас будет отлично.
В полной тишине туман сомкнулся вокруг них, и она почувствовала, как его ледяное дыхание оседает на волосах. Ее голос непроизвольно затих. Она боялась. Боялась находиться в этой крошечной лодочке в сплошном тумане. Боялась доносящихся до них глухих ударов.
Потом она услышала плеск воды и стук мотора, быстро приближавшийся к ним.
– Ты слышишь? – спросила она.
Ричард снял свои солнечные очки и засунул их в карман. Он всматривался в туман хмуро и обеспокоенно.
– Ты не мог бы грести чуточку быстрее?
Он осмотрелся:
– Я не уверен, верным ли курсом я гребу. Этот проклятый туман опустился так быстро. Надеюсь, что он вскоре рассеется, смотри, это же просто клочья.
– Да греби же ты, бога ради! – пронзительно закричала Сэм, пытаясь встать и тут же падая обратно в лодку, отчего та стала раскачиваться, да так сильно, что вода перехлестывала через планшир.
– Таракашка, поосторожнее, не надо делать резких движений.
Она почувствовала, как ледяная вода проникает сквозь подошвы.
– Это же движется на нас, – сказала она. – Прямо на нас. Неужели ты не слышишь?
– А это тебе тоже снилось?
– Я не знаю. Не знаю я, что мне снится, черт подери.
Глухие удары все усиливались, и она увидела, как Ричард искоса глядит на нее сквозь туман.
– Все будет нормально, – успокаивал он, налегая на весла. – Нам надо просто продолжать двигаться.
Она повернулась и, вытянув шею, попыталась что-нибудь рассмотреть сквозь плотное белое облако.
Пропеллер.
Ее снова охватила дрожь.
Пропеллер.
Никакой не вентилятор. А пропеллер! И не самолета.
А судна!
А потом она увидела огромную черную тень, почти над ними.
– Эй! – завопила она. – Эй!
Вода тяжелая, словно пули, перехлестнула через них, обжигая холодом и больно ударяя. Их лодка зачерпнула боком, потом бешено откачнулась назад, отчего Сэм сорвало с сиденья, и она упала на дно, громко хлопнувшись прямо под ноги Ричарду. Она услышала глухой рев двигателя, мощные удары винтов-пропеллеров, которые молотили по воде, взбивая ее в безумно-дикую водяную пыль. Гигантские тяжелые волны обрушивались на них, словно стремительный водопад. Лодку швыряло с борта на борт.
«Сейчас мы перевернемся», – подумала она.
А потом наступила тишина.
Это исчезло. Пропало.
Абсолютная тишина, если не считать шлепанья воды от еще раскачивающейся лодки.
Вода стекала по ее лицу, обжигая глаза маслянистым грязным потоком, пахнущим отработанным топливом. Твидовые брюки Ричарда промокли насквозь, волосы спутанными прядями прилипли ко лбу.
– С тобой все в порядке? – спросил он.
Лодка накренилась набок.
– Где оно?
– Вот сволочи! Прошли на такой скорости в таком тумане…
– Я его не слышу. Куда оно делось? Что это было, Ричард? Что это, черт подери, было?
Она отползла назад на коленях, потом осторожно села, вытирая воду с лица и отбрасывая волосы назад.
– Что-то вроде скоростного катера.
– А почему мы больше не слышим его?
– Что ты имеешь в виду?
– Он же… как… он просто исчез, – сказала она. – Растворился в воздухе.
Она всматривалась в клубящуюся белизну вокруг них, дрожа от холода и страха. А потом, совсем рядом, послышалось жужжание стартера, резкий громоподобный гул какого-то мощного двигателя и звуки ударов по воде.
Чей-то голос закричал из тумана:
– Эй! Там! Все в порядке? Эй?
Двигатель сделал два-три оборота и снова заглох.
– Эй?
Какой-то массивный темный контур возник за спиной Ричарда, туман развеялся, и она увидела корму большого шикарного моторного катера. За его штурвалом стоял мужчина в клетчатой шерстяной куртке и в шапочке для бейсбола – он обеспокоенно смотрел вниз.
– Простите. Извините меня.
Позади него виднелась кабинка, дымчатые стекла которой закрывали жалюзи с широкими планками, сквозь которые Сэм разглядела фигуру: какой-то мужчина смотрел в их сторону.
– Ах ты, псих проклятый! – заорал Ричард.
– Извините меня, извините меня. – Рулевой поднял вверх руки. – Все в порядке?
Ричард успокаивающе помахал рукой.
– В порядке все, все в порядке! – крикнул он по-французски.
Сэм перехватила взгляд мужчины из-за жалюзи, увидела злорадную, самодовольную ухмылку, разглядела его настолько, что была почти уверена…
Это был Андреас Беренсен.
Рулевой ткнул с громким стуком вперед рукоятку переключения передач, и, когда катер медленно стал отваливать прочь, туман на мгновение рассеялся, и они ясно увидели в отдалении берег. А потом туман снова опустился, словно занавес на сцене, и в нем исчезли и катер, и берег.
– Ты его видел? – спросила Сэм.
– Его?! Кого?
– Твоего приятеля!
– Моего приятеля?
– Да-да, твоего приятеля! Ты его видел?
– Что ты имеешь в виду, таракашка? Какого моего приятеля?
– Андреаса. Он был на этом катере.
– Да не смеши ты меня, черт подери!
– Он наблюдал за нами. Я видела его в кабинке.
– Ты думаешь, что он мог просто остаться внутри и не выйти? Это Андреас-то? – Он засмеялся. – Он обязательно бы вышел. Он же один из моих самых лучших друзей. Господи, таракашка, у тебя в самом деле какой-то пунктик насчет него. Он ведь тебе не нравится, да? На этом катере не было больше ни души. Твое сознание вновь выкидывает какие-то штучки.
– Мне это не пригрезилось. Там кто-то был в той кабинке. И я уверена, это был Андреас.
Ричард пожал плечами:
– Ты просто сходишь с ума, таракашка. В самом деле, может быть… когда мы вернемся обратно, тебе следовало бы съездить повидаться с Бэмфордом?
Она отвернулась и рассерженно уставилась в непроглядный туман, прислушиваясь к звуку удаляющегося катера, который набирал скорость. Когда тарахтение двигателя стихло, она услышала другой звук, похожий на отдаленный смех, медленно перекатывающийся по озеру, будто его несло ветром.
Не считая, конечно, того, что никакого ветра и в помине не было.
