Текст книги "В плену снов"
Автор книги: Питер Джеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)
32
Сэм поужинала в столовой за столом, покрытым жароустойчивой пластмассой. Вокруг болтали и суетились студенты, в воздухе стоял застарелый запах чипсов, теста и консервированного супа из бычьих хвостов. Затем она отправилась спать, точно так же, как в любой другой гостинице, не считая, правда, того, что ванна находилась не в номере, а в другом конце коридора, что было весьма неудобно.
Вошли Хэйр и Ласло, подсоединили к ней провода, пожелали приятных сновидений, а потом вышли и закрыли дверь.
Она уселась на кровать и принялась листать журнал «Вог». Со страниц на нее холодно взирали нарядные женщины с точеными надменными личиками. Они всматривались в нее так горделиво, словно она была каким-то зеркалом. Пышные наряды. Элегантность. Интересно, насколько элегантно сама она выглядела сейчас, с этими проводочками, опутывавшими всю голову. Кокетливая девица в халате сидела на сверкающем черном капоте «порше». Двое мужчин-фотомоделей пренебрежительно взирали на нее, образцовые папочка с сыном. Старик в костюме из твида пристроился на специальной трости-сиденье, сыночек тоже в складненьком костюмчике с иголочки.
Надпись под фотографией сообщала: «Старикам грезятся сны, а молодыми людьми овладевают мечты».
Сэм положила журнал на тумбочку у кровати, отхлебнула глоток воды, выключила лампу, стоящую на тумбочке, и медленно, осторожно улеглась, проверяя, не сместила ли она какие-нибудь проводки, прикрепленные к ней. Голова побаливала в том месте, где эти проводки натягивали волосы, но она не осмеливалась даже прикоснуться к ним. Постель удобная, мягкая, куда удобнее, чем у нее дома. Из приоткрытого окна тянуло прохладным сквозняком. Сэм услышала шаги и голоса, доносящиеся из квадратного дворика.
– О-о-о-й. Кейт, ну ты и ублюдок!
– Нет! – завизжала какая-то девушка, потом захихикала и взвизгнула снова. – Нет-нет, вот этого не надо, нет-нет, не ниже шеи! Ах ты, ублюдок!
Из столовой, где она ужинала, доносилось звяканье подносов, ножей и вилок – это убирали со столов. Шумела бегущая из кранов вода. Где-то в отдалении негромко играла пластинка «Каждый день» Бадди Холли[18]18
Холли Бадди – известный английский рок-музыкант, композитор и певец, который в 1950–1060-х годах был одним из «законодателей» течений и ритмов зарождавшейся рок-музыки.
[Закрыть]. Господи, сегодня, видно, трудновато будет уснуть. Незнакомые шумы. Жирный запах жареной картошки из столовой. Проводки неприятно оттягивали ее волосы.
Предвидения.
Хэйр ей поверил. Однако… Было нечто странное в Хэйре. Что-то не так. И в этом Ласло тоже.
Они что же, сейчас сидят в лаборатории, перед этим прибором, выписывающим графики, и наблюдают за ее гениальными мыслями? О чем это говорил Хэйр, пока они прилаживали эти чертовы проводочки? Пять стадий сна. Первая стадия – это гипнагогическое состояние. Хм… Гипнагогическое.
НУ, ЭТО КОГДА ВЫ ТОЛЬКО-ТОЛЬКО НАЧИНАЕТЕ ЗАСЫПАТЬ. ВАМ ЧАСТО ВИДЯТСЯ НЕЗНАКОМЫЕ, ЗАГАДОЧНЫЕ ЛИЦА, ЖУТКОВАТЫЕ ОБРАЗЫ.
Потом вторая стадия – более глубокий сон, затем третья, когда тело отключается, четвертая стадия – глубокий сон, сознание становится пустым, ну а потом пятая стадия – сон с быстрым движением глаз. Сновидение.
Пока что она не вошла даже в первую стадию.
Она снова беспокойно повернулась, нащупывая контрольную панель над передней спинкой кровати, и ткнулась в какой-то выключатель. Засветился телевизор. Интересно, а как теперь будут выглядеть на графике ее мудрые мысли, когда она, щурясь от внезапной яркости экрана, механически наблюдает за коммерческой рекламой.
Долгий кадр покрытой снегом горы, солнце сверкает из-за ее вершины. А в отдалении какое-то крошечное пятнышко, приближающееся к ним, а потом во весь экран вспыхивает надпись:
«АРОЛЕЙД».
Надпись исчезает, а пятно приближается еще, надпись снова вспыхивает.
«АРОЛЕЙД».
Она вспыхивает и гаснет, заслоняемая на мгновение этим пятном, которое становится больше и больше, пока не заполняет весь экран.
– «АРОЛЕЙД», – произносит шепотом чей-то неуловимо знакомый голос, и тут же раздается смешок. – «АРОЛЕЙД».
Сэм нахмурилась. АРОЛЕЙД?! Что это еще, черт подери, за Аролейд? Она выключила телевизор и пристально посмотрела на потолок, только теперь увидев, что там медленно вращаются лопасти здоровенного вентилятора, похожего на пропеллер. Странно, подумала Сэм, как она не заметила его раньше? В комнате холодно, холодно и в постели. И зачем включили этот вентилятор?
Дверь ее комнаты открылась, а потом тихонько закрылась. Она услышала чье-то дыхание, звяканье ключа и отчетливый щелчок затвора, вставшего на место.
Кто-то запирал комнату изнутри.
Она в недоумении, дрожа от страха всматривалась в темноту.
– Кто здесь? – спросила она.
Кто, черт подери, это был? Доктор Хэйр? Ласло? Почему они заперли дверь?
– Кто это? В чем дело?
Молчание.
Она разглядела, что кто-то стоит у двери, темный, почти неподвижный силуэт. Чья-то темная тень. Она слышала, как эта тень дышит.
– Доктор Хэйр?
Ее голос прозвучал неестественно и сдавленно. О господи! А кто вообще-то есть здесь, в этом здании? Сколько же надо орать, чтобы ее услышали? Что сейчас показывают графики на этом приборе?
Ведь конечно же они увидят это, да?
Если только не…
Ласло?
О господи, нет.
Темная фигура приближалась к ней.
– Посмотрим, как это выглядит на графике, – произнес чей-то знакомый голос.
Тот же голос, который звучал в коммерческой рекламе по телевизору несколько мгновений назад. Не доктора Хэйра. И не Ласло.
Сэм ощутила сквозь простыню у себя под подбородком чью-то руку, и тут же постельное белье было сорвано. Она коротко хрипло вскрикнула и почувствовала, как рука в перчатке зажимает ее рот.
– Да успокойся ты, глупая сучка. Я просто собираюсь трахнуть тебя, всего и делов-то. Тебе понравится. Ты это полюбишь.
Она пристально посмотрела вверх, на эту темную фигуру. Послышался щелчок, и загорелась лампа на тумбочке у кровати. Сэм замигала, глядя на Слайдера, стоявшего у кровати. Он был одет в спортивный костюм металлически-зеленого цвета, похожий на гоночный костюм мотоциклиста, на руках – толстые черные перчатки с крагами, а прорези для глаз его черного капюшона скрыты за защитными очками.
Она в ужасе отпрянула назад, увидев в узкой прорези для рта его злорадную ухмылку. Он протягивал ей какую-то оранжево-белую карточку, похожую на посадочный талон в самолет. Он помахал карточкой у нее перед глазами так, чтобы она смогла ясно прочитать ее.
«ЧАРТЭЙР», 35А.
– Тебе понадобится это. Очень скоро. Тебе не следовало оставлять ее там, на заднем сиденье такси. Это легкомысленно, очень легкомысленно. – Он отпустил карточку, и Сэм проследила взглядом, как та порхает вниз, падает на грудь. – О, посмотрите-ка, упала! – Он с плотоядной злобой посмотрел на Сэм. – Ты, сучка, какая-то заторможенная. Ну очень заторможенная. Как ты падала… Ну, с того балкона-то? Здорово, а? – Он снова ухмыльнулся, демонстрируя омерзительные гнилые зубы. – А придется падать еще ниже. Ох, придется. Уж так упадешь, так глубоко…
Она следила за ним, как он вразвалку подошел к умывальной раковине, взял ее зубную пасту, отвинтил колпачок и показал ей тюбик.
– Игры любишь, а? Головоломочки? Загадочки? Посмотрим, ты догадаешься, что это значит? – Он принялся выдавливать пасту из тюбика. Она падала на ковер длинными струями, а он все скатывал и скатывал тюбик, пока тот не опустел, и тогда он бросил тюбик на пол. – Канительная это дрянь, зубная паста. Я свою голову не забиваю подобной чепухой.
«Это сон, – подумала она, – конечно же это сон, наверное, прозрачный сон».
– А на хрена ты прилепила себе на голову все эти проводочки-то, а? – спросил он. – Пытаешься победить меня с помощью высокой технологии? Глупая маленькая сучка, вот ты кто! Пора тебя проучить. Вот сейчас я и преподам тебе урок.
Прозрачный сон. Это я просто вижу прозрачный сон.
ЕСЛИ ВЫ СМОЖЕТЕ ОСОЗНАТЬ, ЧТО ВИДИТЕ СОН, ТОГДА ВЫ СМОЖЕТЕ КОНТРОЛИРОВАТЬ СВОЙ СОН.
– Нет, – ответила она, сама удивившись, как твердо прозвучал ее голос. – Не хочу я никакого урока. А вот я хочу тебе дать кое-что. Хочу дать тебе плитку «Отверженного».
Он выглядел озадаченным.
Сосредоточься. Плитка «Отверженного». Плитка «Отверженного»!
И шоколад появился у нее в руке. «Я могу получить все на свете, что только пожелаю», – внезапно подумала она и швырнула ему плитку.
– Попробуй, – предложила она.
Он подошел и взял плитку, а Сэм села на постели, наблюдая, как он разворачивает плитку и откусывает кусочек.
– Ну и как он тебе?
– Хороший, – оценил он. – На вкус немножко похоже на «баунти» с бисквитом.
– Вот и Кен так сказал.
– То же самое и сказал?
– Ну да.
Он улыбнулся.
Сэм почувствовала прилив уверенности.
– Я хочу, чтобы ты рассказал мне, Слайдер, с чего это ты заладил возвращаться ко мне? Что тебе нужно? Почему ты не оставишь меня в покое?
Он облизал пальцы.
– Хорошая она была, эта плиточка.
– Еще хочешь?
– Не-а.
– Мне нетрудно достать тебе еще одну. Я могу завалить ими всю комнату, если захочешь.
– Ты можешь завалить эту комнату плитками «Отверженного»?
– Ага. И могу заставить тебя исчезнуть, если захочу. Только я не хочу делать этого. Пока же мне надо узнать, чего ты хочешь. Я хочу узнать, почему мне снятся такие сны.
Он поднял руки и посмотрел удивленно.
– Я твой друг, Сэм. – Он присел рядом с ней. – Я твой друг, вот почему! Они снятся тебе, чтобы оградить тебя. Я показываю тебе будущее, чтобы предупредить тебя об опасности. Ты должна научиться доверять мне, – Он приобнял ее рукой и легонько прижал. – Я твой друг. Понимаешь? Ты рада?
– Здорово.
Он улыбнулся:
– Здорово! Это здорово. А ты-то не думала, что я твой друг?
– Не думала.
Он довольно захихикал.
– Вот смехотища-то. С ума сойти.
Она почувствовала, как он заходится от неудержимого смеха, и засмеялась вместе с ним. Они хохотали вместе, не в силах остановиться довольно долгое время. А потом сидели в молчании, миролюбивом молчании.
– Послушай, Сэм, ты не должна беспокоиться о будущем. О нем уже позаботились. Со всеми деталями.
Он снова стиснул ее, а потом вскочил с кровати, подошел к двери и открыл ее.
– Не уходи, – попросила она.
– А я и не ухожу. Просто хочу посмотреть, не пришли ли газеты. – Он открыл дверь и наклонился, а потом повернулся, показывая «Таймс». – Приятное здесь местечко, не так ли?
– Да, – сказала она. – Замечательное.
Он сдвинул защитные очки на лоб, открыл газету и просмотрел ее, потом сложил страницы, подошел к кровати и уселся рядом с Сэм.
– Я же говорил тебе, что я уже позаботился обо всех деталях. Смотри-ка!
Он держал страницу прямо перед ней.
«ОБЪЯВЛЕНИЯ И СВЕТСКАЯ ХРОНИКА».
Она посмотрела на него снизу вверх, заглянула в эти глаза, ставшие внезапно такими холодными и жесткими, что она не могла отличить, который из них стеклянный.
– Ну, давай же, – настаивал он. – Взгляни-ка, посмотри, там про тебя, видишь эту колоночку?
«Смерти», – прочитала она, и ее охватила дрожь, а палец ее с длинным, аккуратно наманикюренным ногтем, слишком уж длинным, похожим на коготь, тем временем скользил вниз по колонке.
– Смотри, вон там! – Его голос был полон детского ликования. – Ну, видишь?
Она оцепенела.
«КЭРТИС. Трагически погибла. Саманта (Сэм) Рут. 32 года. Горячо любимая жена Ричарда и любящая мать Ники. Панихида будет проведена в частном порядке. Семья принимает только цветы».
– Дата. – Его слова доходили до нее как сквозь пелену. – Единственная вещь, которую они упустили.
Сэм почувствовала резкий сквозняк, и газетные листы один за другим сдуло на пол, словно подхваченные свирепым порывом ветра. Она услышала рев какого-то двигателя, волосы хлестали по лицу, а занавески грохотали так, будто они из жести. В изумлении она подняла взгляд на потолок. Это огромный, черный и страшный вентилятор бешено вращался с жутким клацаньем. Его шум перешел в оглушительный рев, она зажала уши руками.
Нет!
Ветер пронесся по постели, сорвал с нее простыни и расшвырял их по комнате, как листы бумаги.
– Нет. О господи, нет! – пронзительно закричала она, когда стакан с водой, стоящий на тумбочке, рядом с ней, вдруг взорвался, словно граната, осыпав ее острыми жалящими осколками.
Дверцы гардероба внезапно распахнулись, и ее одежда выпала на пол. Электрическая лампочка в лампе у ее кровати тоже взорвалась, и в комнате стало темно.
– О господи, помоги мне.
– Ах ты, маленькая сучка. Думаешь, тебе удастся победить меня своей высокой технологией? Думаешь, что сможешь заставить меня исчезнуть, просто подумав об этом?
Какая-то жуткая сила вдруг швырнула ее из постели и подбросила к самому потолку, она почувствовала, что падает вниз, падает сквозь ледяной бешеный вихрь, кувыркается вверх ногами среди обломков стекла и мебели, которые больно ранили ее, и вот она с треском ударилась оземь, сильно, так сильно, что даже не могла пошевельнуться.
А потом внезапно сверкающий белый свет ослепил ее, и она зажмурилась.
– Сэм?
Она дрожала. Холодно, ах как холодно.
– Сэм?
Она учуяла странный незнакомый пыльный запах и открыла глаза. И увидела странный бежевый пух, он лежал сверху и давил на нее. Ей было ужасно холодно.
– Господи Иисусе, – произнес чей-то мужской голос. – С вами все в порядке, Сэм?
«Доктор Хэйр», – подумала она. По голосу было похоже на доктора Хэйра. Она попыталась оттолкнуть бежевый пух, но он даже не шевельнулся.
– Вы не ушиблись? – спросил голос Колина Хэйра.
«Я не знаю, – хотелось ответить ей. – Не знаю я».
– Пожалуйста, снимите с меня эту вещь.
Она снова толкнула этот бежевый пух. И тут только сообразила: это же ковер. Она лежала лицом вниз на ковре, на полу.
– Господи Иисусе, – это голос Ласло.
– Поднимите-ка ее обратно на кровать.
Она почувствовала чьи-то неловкие руки. Неумелые руки, а потом пух исчез, и она увидела белый потолок. «И никакого вентилятора», – мелькнуло в мозгу, затем она услышала скрип пружин и ощутила мягкость постели. Лицо Хэйра, вопрошающее и обеспокоенное, низко склонилось над нею. Глаза Ласло с темными кругами под ними всматривались в нее с каким-то странным непониманием, и это испугало ее.
– С вами все в порядке? – спросил Хэйр.
Сэм слабо кивнула.
– Она явно замерзла, Ласло. Давайте-ка прикроем ее.
Сэм проследила взглядом, как он повернулся и побрел по комнате. Ласло по-прежнему таращился на нее. «Почему? – казалось, говорил он. – Почему?»
Хэйр наклонился, собирая простыни с пола. О господи. Ну и бардак.
Комната выглядела как после разгрома. Повсюду битое стекло, одежда, мебель поломана. Окно разбито вдребезги, а карниз для занавесок оторван от стены и болтается. Под раковиной тонкий след какого-то белого порошка. У стены криво лежит стул, одна из его ножек согнута как у старика, который упал и не может подняться. Тумбочка, стоявшая у кровати, теперь оказалась на гардеробе.
Нет. Это невозможно.
Хэйр возвращался назад с постельным бельем. Он вытянул из кучи одну простыню и осторожно обернул ее вокруг Сэм.
Словно флаг вокруг тела убитого солдата.
«Я мертва. Я мертва. Вот почему он смотрит на меня так».
– Возьмите другой конец, Ласло. Подоткните его.
– Со мной все в порядке? – спросила она.
Хэйр внимательно изучал ее. Она почувствовала, что постель слегка оседает, сначала на одну, потом на другую сторону. Хэйр наклонился снова, и она ощутила на себе тяжесть одеяла. И тепло.
– Теперь я хочу проснуться, – сказала она и заметила, как быстро и нервно переглянулись Хэйр и Ласло.
Хэйр слабо улыбнулся:
– Вы сейчас не спите, Сэм. У вас был какой-то дурной… – Он замолчал и развел руками в воздухе.
– Прозрачный, – сказала она. – У меня был прозрачный сон.
– Ох, – сказал Хэйр. – Ну да… я…
– Зубная паста. Он выдавил мою зубную пасту. Она там?
– Ваша зубная паста?
– Ну, на умывальнике.
Он посмотрел на умывальник, затем вниз, на коврик под ним. Белой зубной пастой там было выведено только одно слово крупным, отчетливым почерком:
«АРОЛЕЙД».
Хэйр опустился на колени, коснулся зубной пасты пальцем, подобрал что-то с пола и показал им. Тюбик зубной пасты, пустой, ловко скатанный.
– Он был здесь, – произнесла Сэм, уставившись широко открытыми глазами на надпись, сделанную зубной пастой. – Он это сделал.
– Кто, Сэм?
– Слайдер.
Хэйр снова внимательно осмотрелся вокруг.
– Это не я все это сделала, – сказала она. – Только не сама по себе. Да я и не смогла бы дотянуться… не с этими же проводочками…
Она подняла руки. Все проводки по-прежнему были на месте. Хэйр молча, сверху вниз, смотрел на нее, его взгляд скользил по ее лицу, потом перешел на Ласло.
– А как там ваш график? – спросила она, внезапно охваченная гневом, гневом и смятением, вперемежку со страхом и ужасом, которые вихрем проносились в ее голове. – Все отлично, не так ли? Он показывает приятные сны, да? И никаких аномалий?
Хэйр повернулся к Ласло:
– Я думаю, нам бы лучше… э-э-э… отсоединить.
Ласло ухмыльнулся и поднял брови.
Сэм наблюдала за ними обоими.
Что это, черт подери, происходит с этими двумя? Это что же, своего рода игра? Они считают, что это забавно? Большой фокус-покус? О господи. А потом она сообразила: он криво ухмылялся, только совсем не весело, нет-нет, совсем нет. Он гримасничал. Просто все выглядело так, что он ухмыляется, а его лицо было искажено гримасой. Да и Хэйру произошедшее тоже не казалось забавным. Он трясся, словно осенний лист, как перепуганный кролик.
Словно человек, напуганный всерьез, до смерти.
Сэм отвернулась, осмотрелась, потом снова взглянула на Хэйра. И увидела ужас в его глазах.
И внезапно поняла почему.
33
Сэм продолжала бодрствовать всю оставшуюся ночь в оцепенелом молчании. И Хэйр просидел тут же в ее комнате с ней, ссутулившись на стуле почти точно так же, как теперь, сидя напротив нее в пивнушке, около окна, и глядя на главную дорогу, идущую рядом с университетом.
АРОЛЕЙД.
Что же, черт подери, означало это Аролейд? Не была ли это какая-то анаграмма?[19]19
Анаграмма – составление из одного слова ряда других путем перестановки в нем букв. Анаграммы, которые Сэм здесь и далее пытается сделать из слова «Аролейд», невозможно передать на русском языке ввиду абсолютного несовпадения соответствующих букв.
[Закрыть] УМРИ, АОРА? УМРИ ОТ ОРАЛЬНОГО СЕКСА? Загадки. С загадками у нее всегда было плохо.
АРОЛЕЙД.
ТЕБЕ ПРЕДСТОИТ НА САМОМ ДЕЛЕ ГЛУБОКОЕ ПАДЕНИЕ.
Падение? Может, это связано с падением? Хэйр чудаковато щурился. Господи, этот бедный педик выглядит ужасно. Совсем не может заснуть. И в кресле тоже. Он что-то сказал ей, но пивнушка полным-полна посетителей, наступило время ленча, и сквозь журчание разговоров и рев уличного движения за окном все труднее и труднее расслышать его мягкий голос.
– Простите?
– Я надеюсь, вы не сожалеете, что приехали сюда?
– Все отлично, – заверила она, испытывая облегчение оттого, что находится здесь, а не в его комнате, той комнате.
Все ясно. Ясно как белый день. О господи. Казалось, что тонкие холодные струи воды обрызгивали изнутри, кололи, словно острая игла, жалили, пронизывая ее ледяным холодом, который проникал в кровь и во все уголки ее тела. Она посмотрела на него, в его усталые и испуганные глаза, и сделала глубокий вдох.
– Это ведь не ваша жена разгромила комнату? – спросила она.
Хэйр довольно продолжительное время молчал, пока наконец не ответил.
– Нет, – сказал он.
– Это был некто… НЕЧТО, не желавшее, чтобы вы помогали мне, не так ли?
Он продолжал пристально смотреть перед собой. Пристально смотреть сквозь нее. Так, будто он смотрел кинофильм, предназначенный только ему одному. Потом он поднял плечи и робко кивнул, широко открыв глаза, словно перепуганный зверь. Настолько перепуганный, что это испугало и ее тоже. Его рот дергался, и он сомкнул пальцы вместе, а потом медленно расцеплял их, по одному.
– Существует научное объяснение. – Трясущейся рукой он взял бокал, выпил немного пива и вытер бороду тыльной стороной ладони. – Атмосферные помехи… энергия…
Он сам себе кивнул, как бы в подтверждение своих слов. Просто.
– Я не совсем с вами согласна.
Он, казалось, не испытывал охоты продолжать и колебался, снова сцепил и расцепил пальцы.
– Наши мозговые волны излучают огромную энергию. Невероятную энергию… в особенности если мы находимся в той или иной степени возбуждения… я…
Он замолчал, пока официантка расставляла тарелки с пиццей на столике. От тарелок поднимался пар.
– Беспокойство… ну и вещи такого вот рода… могут передаваться. Возможно, разумеется, что я принял ваше беспокойство, и энергия возбудила цепную реакцию в энергетических структурах моей комнаты, воздействовала на электромагнитную поляризацию… э-э-э… молекул в… Ну, это то, что порой называют феноменом полтергейста.
– А разве слово «полтергейст» не означает «рассерженное привидение»?
– Ну, буквально это означает «шумное привидение». По-немецки. – Он осторожно потыкал вилкой свою пиццу, как бы опасаясь, что в ней может оказаться мина-сюрприз. – Хорошо они здесь готовят.
– Выглядит очень аппетитно, – без всякого выражения согласилась Сэм.
Она слегка приподняла ложку с томатной пастой, подогретой в микроволновой печи, но аппетита не было совсем, и она опустила ложку.
– Если вы появитесь здесь снова, мне хотелось бы, чтобы вы познакомились с некоторыми из моих здешних объектов. Я думаю, вам обязательно следует познакомиться с другими людьми, которых посещают предвидения… узнать, что вы не одиноки. – Он отложил свою вилку и отхлебнул пива, пристально глядя на нее своими встревоженными глазами. – Я был бы признателен, если бы вы приехали, или же я мог бы приехать в Суссекс. Мне очень хочется провести дальнейшее исследование. Самые завораживающие сны могут оказаться и наиболее ценным материалом.
– А у других людей бывает столько же предвидений, как и у меня?
Он, казалось, немного расслабился.
– О да, я… – Он сделал паузу. – Я бы сказал: да. – Он нахмурился. – Теперь главное зафиксировать ваши следующие сны, так ведь? И посмотреть, который из них сбудется.
– Мне вот что хотелось бы знать: откуда же появляются предвидения… предварительное знание… ну, как бы вы там это ни называли?
– Понятно. Что ж, это сложный вопрос. Это как раз то, что мы и пытаемся раскрыть здесь. Разрабатываем три теории. Не принимаем во внимание ничего такого, что можно отклонить как совпадение или как исполнившееся предсказание. Мы исследуем истории только тех людей, которые, как нам кажется, действительно способны заглядывать в будущее… Реальное время. Это что-нибудь для вас означает?
Сэм покачала головой.
Он подцепил вилкой ломтик сыра, внимательно вгляделся в мясо под ним, затем развернулся в кресле, чтобы посмотреть на разношерстную толпу посетителей – бизнесменов, студентов, строительных рабочих, – и наконец, снова повернувшись к ней, ответил:
– Реальное время – это теория, согласно которой вы настраиваетесь на мысли людей телепатически… непреднамеренно, разумеется. Видите ли, вы могли настроиться на того летчика телепатически. Может быть, у него были проблемы с алкоголем или какие-нибудь другие проблемы, и он знал, что этот самолет разобьется, когда он в следующий раз полетит в Болгарию. Может быть, он собирался сделать это умышленно – совершить самоубийство. Возможно, вы поймали эти сигналы.
– То есть я как бы «прочитала» его сознание?
– Ну да. Поймали его мысли. Даже что-то вроде диалога, который, как он предполагал, у него будет с его вторым пилотом. – Он улыбнулся. – Тот ребенок, который выстрелил из дробовика, и насильник со станции подземки… ну, вы могли настроиться на них, на их мысли в состоянии сна.
Она почувствовала, как неприятно перехватило горло, и пристально посмотрела на свои ногти. Они выглядели не лучшим образом.
– Если я телепатически улавливаю происходящие события, то почему же ко мне не поступают сигналы от ваших мыслей, от мыслей моего мужа, людей, идущих по улице мимо меня?
– Воздух полон сигналов: радиосигналы, световые волны, звуковые. Мы ловим всего лишь узкую полосу, небольшую их часть. Наш мозг либо не способен принимать остальные, либо он как бы отфильтровывает их, сохраняя только те, которые нам необходимы. Возможно, что-то нарушилось в вашей фильтрационной системе, и в своем сне вы улавливаете обрывки мыслей других людей.
– А они будут зафиксированы на ваших графиках?
– Надеюсь, что да. Мы надеемся, что сможем отыскать некоторое общее отклонение от нормы в людях, у которых бывают предвидения.
– А как насчет моих, ну… прошлой ночью?
– К сожалению, мы не записывали ваш сон достаточно долго, чтобы дать ему истолкование. Единственным событием были вы сами… когда вы заснули, вы, кажется, вошли в стадию сна с быстрым движением глаз мгновенно, но такое часто происходит в незнакомой обстановке.
– А как же эта телепатическая теория объясняет мой сон о балконе?
– Сны могут быть очень непонятными. Сны-предвидения и сны с предварительным знанием смешиваются с процессами сна и прячутся в символах. Самое трудное – разложить их на части. Их истинное значение часто замаскировано и нуждается в истолковании. Я уверен, что на самом деле куда больше людей имеют предвидения, но они не осознают этого, потому что не анализируют свои сновидения.
– А какие символы вы усматриваете в том балконе и в строительных лесах?
– Ну, падение… на какую-то женщину… часто связано с падением… э-э-э… с уступкой сексуальным притязаниям… – Он беспокойно пошевелил руками. – Э-э-э… с половым актом.
«Добрый старина Зигмунд[20]20
Подразумевается Зигмунд Фрейд (1856–1939) – великий австрийский врач-невролог, основоположник психоанализа.
[Закрыть]. Я знала, что и вы не сможете обойтись без него».
Сэм почувствовала, что ее лицо становится пунцовым.
Тот сон не имел никакого отношения к строительным лесам. Или имел?
По его лукавому взгляду и выражению лица она поняла: он сообразил, что затронул чувствительный нерв.
– Символизм… – продолжил он уже несколько живее. – Далеко не всегда можно, видите ли, истолковывать сны с его помощью.
– А в чем заключаются остальные теории?
– В сверхъестественном, разумеется.
Он насквозь проткнул свою пиццу вилкой, словно пытаясь выпустить из нее весь пар.
– А вы верите в сверхъестественное?
– Ох. – Он перевернул вилку в своей руке. – Я ведь ученый. Официально нам не разрешается верить в сверхъестественное.
– А неофициально?
– Это вопрос терминологии.
– А вы верите в привидения?
Он поскреб свою бороду, потом щеку, немного опустил голову и наконец произнес:
– У меня нет каких-либо… свидетельств… связи между привидениями и предварительными знаниями.
– А как же Слайдер?
– Вы считаете, что он привидение, этакий дух, являющийся вам из прошлого?
Внезапно он набрался смелости и, подцепив вилкой, положил себе в рот большой кусок пиццы. Крошечный кусочек отвалился и закувыркался по его бороде, словно акробат по предохранительной сетке. Хэйр в задумчивости жевал.
– Я думаю, что это очень интересное явление. Подавляющее большинство привидений остаются позади, в детстве. Они могут быть просто воплощением ваших страхов. То есть если вы испугались и ваш мозг почувствовал опасность, то они преображают ее в такой вот гротескный образ. Ваш мозг говорит вам: «Осторожно, Слайдер!» Точно так же, как если бы он говорил: «Красные идут!»
– Стало быть, когда он возникает в моем сне, то я должна понимать, что мне надо быть осторожной… что вот-вот нечто сбудется, да?
– Похоже на то, не так ли? – Он подцепил еще немного пиццы своей вилкой. – Думаю, что для вас важно попытаться разобраться в этих событиях, докопаться до их значения. Я там на одном листе записал кое-что. Забегу туда и сделаю вам копию. Надеюсь, это вам пригодится.
– Благодарю вас.
Он улыбнулся:
– Другая теория, которую мы разрабатываем и которая довольно популярна, – это теория об искривлении времени. Вы вообще-то понимаете суть времени?
– Полагаю, довольно смутно.
– Ну, не стану морочить вам голову научными выкладками, но скажу только, мы считаем, что в самом деле существуют разные временные плоскости – разные измерения времени – и в состоянии сна некоторые люди настраиваются на них… – он поднял руки, – преднамеренно ли или же случайно – этого мы не знаем. – Он потеребил воротничок своей рубашки. – Вы боитесь, что этот тип в капюшоне – чей-то призрак из прошлого, преследующий вас. Однако на основании того, что вы мне рассказали, я склоняюсь к той точке зрения, что вовсе никакой он не призрак из прошлого. Возможно – это кто-то из настоящего, кто сейчас досаждает вам, тревожит, кто у вас вызывает ассоциации с этим Слайдером.
Ей снова стало холодно, и гораздо сильнее, чем прежде: казалось, холод распространяется по всему ее телу, просачивается прямо под кожу. Она заметила, что их столик дрожит, а потом сообразила, что это трясутся ее руки, вцепившиеся в край столика. Ноги ее непроизвольно, со стуком столкнулись одна о другую. Все как-то расплылось, потеряло фокус, что ли…
– Что… – Ее голос дрожал. – Что же это за личность?
Он встревоженно смотрел на нее.
– Кто-то, кого вы знаете, кто, возможно, заставляет вас чувствовать себя неуютно? Тот, кто вам не нравится, кому вы не доверяете? Кто-то, напоминающий вам о том одноглазом мужчине в капюшоне? Я не знаю. Я ничего не хочу внушать вашему сознанию. Это всего лишь одно из предположений, объясняющее, что так трансформируется в вашем сне нечто плохое, связанное с этим человеком. – Он пожал плечами. – Может быть, ничего такого и нет.
«Андреас? – подумала она. – Андреас? Рассказать ему об Андреасе? Нет-нет, это глупо. Нет тут никакой связи».
Он сверился со своими часами.
– Это, разумеется, всего лишь теория. Вам надо успеть на поезд. Я вот только быстренько сбегаю для вас за тем листком. Две минуты.
Он допил пиво, встал и поспешил на улицу. Она наблюдала за ним через окно, – как он подбежал к краю тротуара и стоял в ожидании, когда появится просвет в потоке грузовиков, потом она отвела глаза и посмотрела на свою пиццу, отковырнула вилкой кусочек.
И в это мгновение раздался неистовый визг тормозов и какой-то глухой стук, словно кузнечным молотом изо всех сил врезали по мешку с картошкой. Она резко повернулась и снова посмотрела в окно, увидев, как Хэйр взлетает в воздух, а потом исчезает. Послышался звук яростного скольжения покрышек и тупой металлический удар, потом снова скрежет покрышек, еще один удар, и все стихло.
Кто-то пронзительно закричал.
Это закричала она.
А затем кто-то еще. Она вскочила на ноги, с грохотом отшвырнув свой стул назад, побежала, натолкнувшись на кого-то по дороге, задела чей-то столик, и стаканы с напитками полетели на пол…
– Извините, ох извините.
Прочь с дороги! Пожалуйста, ну дайте поскорее пройти! Она рвалась к двери.
– Извините меня, простите… Колин!
Она вырвалась из двери, остановилась и прищурилась. Хэйр стоял на тротуаре, дожидаясь удобного момента, чтобы перейти улицу.
– Доктор Хэйр! Колин! Колин! Не надо!
В уличном движении появился просвет, и Хэйр выскочил на середину дороги.
– Нет! Доктор Хэйр! Нет!
Она увидела этот грузовик. Услышала неистовый визг тормозов и тот самый глухой удар, словно кузнечный молот протаранил мешок с картошкой… И Хэйр исчез. Она услышала скрежет скользящих покрышек и тупой металлический удар, потом снова скрежет и еще один удар.
– Доктор Хэйр! Колин! Нет. Нет, пожалуйста. Господи. Н-Е-Е-Т!..
