Текст книги "Путь к рассвету"

Автор книги: Питер Дэвид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

– Да. Можешь. Подними, пожалуйста, руки над головой, – и с этими словами, Дэвид вынул «ФПР», подаренный ему Гарибальди.

Охранник не мог знать, что это оружие не настоящее. Конечно, оставалась некоторая вероятность, что он сумеет выхватить и применить свое оружие быстрее Дэвида. Позитивным аспектом в таком развитии событий для охранника будет то, что он исполнит свои прямые должностные обязанности. Но негативные аспекты будут куда весомее – он застрелит единственного сына Джона Шеридана и Деленн. Мысль об этом оптимизма отнюдь не добавляла.

И потому охранник просто исполнил приказ Дэвида.

– Ложись на землю. Лицом вниз, – спокойно продолжил Дэвид. Теперь он уже не ожидал от минбарца ничего, кроме беспрекословного подчинения. – И не двигайся, если тебе не надоело дышать.

Продолжая держать свое «оружие» нацеленным на охранника, Дэвид медленно приблизился к нему. Он прижал свой «ФПР» к основанию черепа минбарца и вытащил из-за его пояса настоящее боевое оружие. Одно мгновение он поразмышлял о том, не использовать ли свой «ФПР», чтобы оглушить пленного, но быстро отбросил эту мысль; ведь охранник – минбарец, и благодаря костяному гребню, оглушить его, скорее всего, Дэвиду не удастся.

«Застрели его. Убей его», – раздался в голове юноши голос существа, сидевшего у него на плече.

Дэвид крепко сжимал в руке вновь добытый ФПР, и нацелил его в спину лежащему перед ним минбарцу. Палец лег на спусковой крючок… и не стал его нажимать.

«Дэвид…»

– Нет, – решительно сказал юноша.

Ему показалось, что в голове раздался одобрительный смех.

«Отлично. Раз тебе хочется позабавиться, просто свяжи его и оставь здесь, беспомощного и униженного».

Через несколько минут пленник уже лежал связанный и с заткнутым ртом. Вместо веревок Дэвид использовал полоски ткани, разрезав для этого униформу охранника. Разобравшись с минбарцем, Дэвид поспешно направился к одному из шаттлов и забрался в него.

Дэвид глянул на панель управления. На самом деле у него была уже наработана хорошая практика полетов. Отец рассматривал обучение этим навыкам как необходимую часть общего образования. Дэвид хорошо помнил, как первый раз вывел корабль на околоминбарскую орбиту, и отец сидел рядом с чрезвычайно гордым видом, то и дело отпуская комплименты по поводу того, как здорово сын управляется с машиной, и повторяя раз за разом, что Дэвид просто прирожденный пилот.

И Шеридан был прав. Дэвид и в самом деле чувствовал себя прирожденным пилотом. И тем не менее, и отец, и мать отказывали ему в праве летать. Но какой толк быть прирожденным пилотом, если тебе суждено провести всю свою жизнь на одной единственной планете, и лишь слушать с тоской, как звезды напрасно взывают с небес?

Дэвид завел двигатели шаттла, привел все системы в состояние готовности. На какой-то краткий миг он вдруг поинтересовался у самого себя, а куда же, собственно, он направляется. Но затем понял, что уже знает куда – и раздумывать над этим вопросом нет никакого смысла.

Он летит на Приму Центавра. Именно там его место. Он и сам не понимал, почему именно там его место – он просто знал, что это так.

* * *

Шеридан почувствовал, что его подняли на ноги, еще до того, как пришел в сознание. Он сконфуженно заморгал из-за яркого света, падавшего сверху, с неба, где уже встало солнце. Было раннее утро, и Шеридан никак не мог вспомнить, как же это оказалось, что он встретил утро, лежа на полу в коридоре.

– Джон! Джон! Что случилось? – кричал ему кто-то. Хотя нет, не кричал, скорее просто настойчиво повторял, неистово стремясь достучаться до него. Гарибальди с чрезвычайно встревоженным видом стоял, поддерживая его под руки.

– Случилось? – прохрипел Шеридан. – Я не… – И тут все вдруг вспомнилось ему разом, настолько резко, будто на него обрушился удар молота. Шеридан мгновенно стряхнул с себя оцепенение. – Дэвид! Что-то случилось с Дэвидом! И там еще было это… эта тварь!

– Джон! – на этот раз раздался встревоженный голос Деленн. Она неслась по коридору, в сопровождении минбарца, в котором Шеридан опознал часового из космопорта. – Джон, Дэвид был сегодня ночью в космопорте! Он напал на этого человека и похитил один из шаттлов!

– Это был не Дэвид, – сказал Шеридан. И когда увидел озадаченное выражение на лицах всех собравшихся, быстро пояснил: – Вовсе не Дэвид контролировал ситуацию. Это был кто-то другой… это… эта тварь на его плече, я никогда еще не видел ничего подобного. Похоже на небольшую грязевую лепешку, но у нее был глаз. И это она управляла Дэвидом. Без вариантов.

Все быстро направились в комнату Дэвида. Шеридан проклинал себя, что пошел на поводу у сына и позволил ему получить личные апартаменты подальше от комнат родителей. Если бы они жили по соседству, возможно, он бы успел вовремя услышать, что происходит нечто ненормальное, и смог бы вмешаться прежде, чем ситуация вышла из-под контроля.

А теперь им оставалось лишь в смятении разглядывать погром в комнате Дэвида. Даже если здесь и могли остаться улики, способные пролить свет на происшедшее, все казалось безнадежно похороненным. Все, что было в комнате, превратилось в груду обломков.

Шеридан прислонился к стене, пытаясь систематизировать в уме все, что ему удалось узнать.

– Откуда могла взяться эта тварь?

– Если она настолько мала, как ты говоришь, она могла прятаться где угодно, – сказал Гарибальди. Он еще раз окинул взглядом комнату. – Дэвид не сдался ей без борьбы. Он пытался избавиться от этой штуки.

Деленн подавила внезапно возникший позыв содрогнуться, прикоснувшись к осколкам центаврианской урны, разбитой вдребезги наряду со всем остальным в комнате.

– Мы должны отыскать Дэвида, – напористо сказал Шеридан. – Я хочу, чтобы немедленно было послано сообщение всем мирам Альянса…

– Это не будет мудрым решением, – сказал Гарибальди.

Шеридан в изумлении посмотрел на него.

– Это с какой же стати ты не считаешь мое решение мудрым?

– Потому что случилось именно то, чего ты всегда и опасался, – сказал Гарибальди. – Если ты объявишь во всеуслышание, что твой сын пропал без вести, могут случиться две вещи. Во-первых, прослышав, что Дэвид покинул Минбар, все охотники за наживой по всей Вселенной, каждый авантюрист и каждый безумец, все бросятся отыскивать его. Потому что слишком велик соблазн схватить Дэвида и воспользоваться им, чтобы шантажировать тебя. А во-вторых, каждый сват и брат начнут заявлять, что они-то Дэвида и похитили, и начнут выставлять тебе свои требования. Конечно, они не смогут доказать, что Дэвид у них в руках, но и ты не сможешь убедиться, что Дэвида у них нет. Если вся эта история станет достоянием гласности, я гарантирую, что ты не сможешь решить ни одну проблему, но породишь тысячи новых, создашь сам себе такую головную боль, что этого сейчас даже и представить трудно.

– И что же тогда ты предлагаешь? – ледяным голосом спросил Шеридан. – С чего нам начать поиски?

– С Примы Центавра, – тихо ответила Деленн.

Все взоры моментально обратились на нее.

– Что? – переспросил Шеридан.

Деленн держала в руках осколки урны, кусочки, составлявшие нижнюю часть ее.

– Лондо ведь говорил, что там находятся воды священной реки? Но все осколки сухие. И нет никаких признаков того, что когда-нибудь здесь внутри была вода, нет ни малейшего намека на запах сырости, или иной аромат, сопровождающий застоявшуюся воду. И во всей комнате нет никаких признаков повышенной влажности, нет следов воды на полу.

– Она могла испариться, – неуверенно предположил Гарибальди.

– Могла. Но я так не думаю. Я думаю, что эта тварь, которую видел Джон, была спрятана здесь, внутри, в состоянии некоего анабиоза. И все эти годы дожидалась, когда мы вручим ее Дэвиду.

Это было правдоподобно.

Это было до ужаса правдоподобно.

– Лондо заявил, что мы всегда останемся друзьями. Ты помнишь это, Деленн? – сказал Шеридан. Его челюсти сжались от разгоравшейся внутри ярости. – Помнишь, что он сказал в тот день, когда оставил нам эту вазу? Насчет того, что этот день, проведенный в нашей компании, столь много значит для него? Что ж, теперь мы точно знаем, что он имел в виду, мерзавец.

– И что нам делать? – спросила Деленн.

– Лететь на Приму Центавра, – не колеблясь, ответил Шеридан.

Но Гарибальди решительно покачал головой.

– Нет, вы этого не сделаете. Вы не можете знать наверняка, что это дело рук Лондо.

– Ты что, пытаешься защищать его, Майкл?

– Нет, я лишь пытаюсь убедиться, что вы не ввяжетесь во что-нибудь, будучи неподготовленными, – сказал Гарибальди. – Я не меньше вашего взбешен случившимся, но по сравнению с вами, у меня было гораздо больше практики в том, что касается умения, выходя из дома, застегнуться на все пуговицы. Если Дэвида похитили отсюда, то только по одной из двух причин: либо его хотят убить, чтобы отомстить вам, либо у похитителей есть некие планы на его счет. Если верно первое предположение, то вы уже ничем не сможете ему помочь. Если второе, то вам нужно просто ждать, пока выяснится, каким будет их следующий шаг. Похитители неминуемо войдут с вами в контакт. И тогда вы будете знать наверняка, стоит ли за всем этим Лондо, или кто-то еще, и только тогда вы сможете выработать свою стратегию.

– Моя стратегия уже выработана, – решительно сказал Шеридан. – Я начну с того, что убью Лондо Моллари. А затем я стану импровизировать.

ЧАСТЬ VI
2277 – 2278

Выдержки из «Хроник Лондо Моллари – дипломата, императора, мученика и глупца, собственноручно написанных им самим».

Опубликованы посмертно. Под редакцией императора Котто.

Издано на Земле. (с) Перевод, 2280

Фрагмент, датированный 29 ноября 2277 года (по земному летоисчислению)

Даже и припомнить не могу, когда последний раз я бегал.

И не просто бегал. Скорее уж занимался спринтом. Даже моим гвардейцам пришлось бежать, чтобы не отстать от меня, и все, мимо кого мы проносились, разевали рты на нас. Особенно на меня. Да и как же иначе? Мой пост предполагает сплошные церемонии, величественные позы и соблюдение достоинства. И при виде императора, который мчится, сверкая пятками по коридору, словно орды восставших из ада несутся ему вслед, что ж… я думаю, я бы и сам застыл с разинутым ртом.

Я распахнул настежь двери в личные апартаменты Дурлы, которые служили ему одновременно и домом, и офисом. Дурла проводил дежурное совещание с несколькими своими министрами. По правде говоря, я даже не запомнил, с какими именно. И это никак не связано с моими периодически наступающими затруднениями с памятью. В данном случае, я просто был настолько взбешен теми обстоятельствами, из-за которых явился к Дурле, что никого другого, кроме него самого, даже и не замечал вокруг себя.

Он открыл было рот, чтобы произнести один из своих обычных умасливающих вопросов, к примеру, почему я решил почтить его своим присутствием. Но я не дал ему возможности задать этот вопрос.

– Убирайтесь, – прорычал я, и было более чем очевидно, что эти мои слова относятся ко всем присутствующим, за исключением самого Дурлы.

И тем не менее, как бы это ни показалось невероятно, министры не стали немедленно расходиться. Они, все как один, уставились на Дурлу, ожидая от него подтверждения. От него. Моего приказа им было недостаточно. Приказы Премьер-министра, оказывается, стоят теперь выше императорских. Скандал. Безумие. Чтобы такое могло вообще случиться, и тем более случиться в ту эпоху, когда я занимаю императорский трон… Чтобы я позволил себе пасть так низко… Это просто отвратительно.

Дрожа от ярости, я приказал:

– Немедленно!

Как только я это выкрикнул, Дурла кивнул, и все тотчас же поднялись и покинули комнату. Я повернулся к своим охранникам и приказал:

– Вы тоже.

– Ваше Величество, быть может, это не самое мудрое решение… – начал один из них.

– Я ваш император, и вы будете исполнять мои приказы! – Какими бы жалкими ни были остатки моей гордости и авторитета, этого, очевидно, все-таки оказалось достаточно, чтобы убедить гвардейцев подчиниться, поскольку они повернулись и вышли в коридор, оставив меня наедине с Дурлой.

– Есть проблемы, Ваше Величество? – невозмутимо спросил Дурла.

– Расскажи мне, как тебе это удалось, – процедил я сквозь зубы.

– Что вы подразумеваете под словом «это», Ваше Величество?

Будь я проклят, он прекрасно знал, о чем идет речь, но если в течение тех нескольких секунд, которые я собирался позволить ему прожить, он хотел поиграть в свои игры, что ж, так тому и быть.

– Я слышал, – отчеканил я, – что сюда прибыл сын Джона Шеридана. Что тебе удалось похитить его. Да? Нет?

– Нет, Ваше Величество.

– Так ты отрицаешь, что Дэвид Шеридан здесь?

– Нет, Ваше Величество, я отрицаю, что похищал его. Очевидно, он прибыл сюда по своей собственной воле.

– И с чего это вдруг он решил так поступить, а?

– Так ведь мы ж центавриане, Ваше Величество, – сказал мне Дурла. – И потому всем нашим врагам суждено попасть к нам в руки.

Я не мог поверить своим ушам.

– Что?

– Ваше Величество, – и Дурла начал расхаживать по комнате, и говорить так, будто он растолковывает азы арифметики маленькому ребенку. – Его появление здесь – это просто исполнение небольшой части моих великих провидений.

– О, нет. Только не это, – я слишком много раз слышал уже о его «провидениях» насчет будущего Примы Центавра, и о его планах насчет великой Республики.

– Все, что происходит вокруг, – и Дурла жестом указал на окно балконной двери, – происходит лишь потому, что я предвидел это, Ваше Величество. Когда великая волна центаврианских крейсеров накроет берега миров Альянса, тогда мои провидения будут реализованы до конца. Я имел волю воплотить их в реальность. Лишь потому, что я верил в них… все это и случилось.

И сегодняшнее происшествие – лишь еще один пример мощи моей веры. Я верил, что Дэвид Шеридан прилетит сюда… и он прилетел. Должен признаться, – и Дурла с невыносимо самодовольным видом облокотился на свой стол, – что когда Министр Лионэ проинформировал меня о прибытии юного Шеридана, я нисколько не был удивлен. Даже Лионэ счел необходимым отметить мое хладнокровие. Естественно. Я вижу все это столь же ясно, как вижу сейчас вас.

– И теперь, когда Дэвид Шеридан прибыл сюда, ты отошлешь его назад к родителям, не так ли?

– Я отошлю его назад? Конечно, нет, – ответил Дурла. – Не может быть, чтобы вы говорили об этом всерьез, Ваше Величество. Ведь это идеальная возможность заставить нашего величайшего врага склониться перед нашей волей.

– Ты сумасшедший! Из-за тебя вся разрушительная мощь всего Альянса обрушится на нас!

– Нет. Когда на карту поставлена жизнь его сына, Шеридан склонится перед нашей волей. Это неизбежно. Он не в силах изменить это. Он человек, а потому он слаб. Между прочим, – и Дурла усмехнулся, – я чувствую себя едва ли не виноватым перед ним.

– Виноватым? Перед ним? Но ведь флот Альянса разбомбил Приму Центавра до состояния первобытного хаоса, из которого мы с таким трудом выбрались, и ты чувствуешь вину перед ним?

– Да, потому что ему недостает той силы целеустремленности и самоотречения, которые присущи даже самому жалкому из центавриан.

Прежде, чем я что-либо ответил на эти слова, в дальнем конце комнаты открылась дверь… и я разинул рот. Честно признаюсь. Моя челюсть чуть не отвисла до самого пола.

Я увидел Мэриэл, появившуюся в дверях на непослушных ногах. Чтобы не упасть, она прислонилась к дверному косяку. На ее лице были характерные бледные цветные пятна. Очевидно, совсем недавно ее били. Я знал, что Мэриэл не появлялась на публике в последнее время, но это… это…

Я знал, что однажды Дурла уже избил ее. Но теперь это случилось снова, и то, что в то время показалось случайным инцидентом, теперь, похоже, становилось стилем поведения.

Мэриэл не слышала меня, и я задал себе вопрос, уж не повредил ли он ей какие-нибудь внутренние органы. Но затем она все-таки заметила меня и, охнув, поспешно поднесла руки к лицу, пытаясь прикрыть следы побоев. А затем торопливо отступила назад в другую комнату, и захлопнула за собой дверь.

Дурла выжидательно смотрел на меня. Он, похоже, спрашивал себя, какими еще тривиальными вопросами стану я донимать его теперь. Принуждая себя говорить четко и спокойно, я сказал:

– Так ты говоришь… что предвидел все это?

– По большей части, да.

– А предвидел ли ты… вот это? – и я обрушил свой кулак на его лицо со всей силой, на какую был еще способен.

Скорее всего, это был чрезвычайно глупый поступок с моей стороны, потому что Дурла, в конце концов, был старый солдат и до сих пор пребывал в хорошей физической форме, готовый сразиться в битве врукопашную. С другой стороны, я, хотя и имел определенный талант по части фехтования на мечах, но был много старше Дурлы и физически много слабее. В короткой схватке, я бы, наверно, смог постоять за себя. Но если бы драка хоть чуть-чуть затянулась, он бы, конечно, побил меня по всем статьям. Но опять-таки, я же император, и врожденное уважение к этому титулу, которое не могло исчезнуть из глубин его подсознания, не позволило бы ему слишком уж агрессивно наброситься на носителя этого титула.

Но не случилось ни того, ни другого. Я ударил Дурлу, не имея ни малейшего представления о том, что буду делать дальше, что может последовать, и насколько хороша была эта идея. Все, что было у меня на уме в тот момент, это отчаянное желание добиться, чтобы мой кулак как можно скорее вошел в соприкосновение с его лицом.

Приятно сообщить, что я не совсем растерял свои силы, или по крайней мере был в состоянии мобилизоваться в случае нужды. Дурла рухнул на пол, застигнутый совершенно врасплох. В тот момент мне показалось, что я мог бы даже и убить его голыми руками.

И в этот момент боль скрутила меня.

Глава 1

Дурла со всей очевидностью оказался застигнут врасплох. Он вынужден был признать, что явно недооценил способности императора, унизительным напоминанием о чем послужил оглушающий удар кулака Лондо Моллари, сбивший Дурлу с ног.

Он рухнул и сильно ударился головой об пол, и некоторое время мир, как волчок, вертелся вокруг него. Он видел, что над ним возвышается разъяренный Лондо, и руки у императора стали неестественно велики, когда они начали приближаться к Дурле, с нескрываемым намерением задушить его. На какое-то мгновение Дурла, никогда не терявший самообладания, даже начал сомневаться, сможет ли он выстоять против бешеного натиска разъяренного императора.

Но затем, ни с того, ни с сего, угроза вдруг миновала. Потому что император отшатнулся назад, схватившись за голову. Даже если бы кто-то вдруг вогнал гвоздь в череп Лондо, реакция не была бы настолько резкой. Лежа на полу, Дурла, оцепенев, наблюдал, как Лондо изо всех сил зажмурился, и, по всей видимости, готов был отдать все на свете, чтобы только справиться с желанием завопить. Но это ему так и не удалось, и крик его был долгим, громким и агонизирующим.

Этого оказалось более чем достаточно, чтобы встревожить охранников, настороженно ожидавших снаружи у входа в апартаменты Дурлы. Но к тому времени, когда они ворвались внутрь, Дурла уже поднялся на ноги, с изумлением глядя на корчившееся у его ног тело императора.

Некоторое время он даже не знал, что и сказать. Гнев императора и избиение Дурлы явно не следовало предавать огласке. Трудно сказать наверняка, насколько большой оставалась популярность Лондо. Дурла ни на миг не сомневался, что народ обожает своего Премьер-министра, но почтение к посту императора складывалось веками, и оно было глубоким, истинным и проверенным многими испытаниями. Народ определенно преклонялся перед своими предводителями, и окружавшими их роскошью и ритуалами.

– С Его Величеством случился какой-то приступ, – поспешно заявил Дурла. – Немедленно отнесите императора в его покои. Позовите доктора…

– Нет!

Это слово словно взорвалось в устах Лондо, пробившись сквозь пучину его немощи. Дунсени уже был рядом, бережно поддерживая императора под руки. Глаза Лондо были широко раскрыты, и из глубины их словно все еще рвалась наружу переживаемая им агония.

– Ваше Величество, это необходимо, – говорил Дунсени. – Я знаю вашу нелюбовь к докторам; и вы не проходили никаких процедур, кроме самого поверхностного осмотра, уже более десяти лет. Но в данном случае…

– В данном случае, – сумел выговорить Лондо, но голос его дрожал, – я остаюсь вашим императором… а вы… пока еще нет. – Каким бы страшным ни был приступ, случившийся с Лондо, он явно начал отступать. – Помогите мне встать, – сказал он тихим, но повелительным голосом, и в тот же миг несколько гвардейцев оказались рядом с Лондо, помогая ему подняться на ноги.

Одним из них был Касо. Дурла сразу его узнал. Они обменялись долгими взглядами, а затем Касо помог императору опереться на свое плечо.

Нельзя сказать, что Дурла когда-либо особо восхищался Касо. По мнению Дурлы, во время допроса предателя, Рема Ланаса, Касо определенно показал себя жалким трусом, а когда в тюрьму был брошен Милифа, то и вовсе проявил политическую близорукость. Когда Милифе пришло время тихо умереть в тюрьме, Касо сумел избежать личного участия в этих конкретных действиях Пионеров Центавра. Не лучший след в памяти Премьер-министра оставила также и готовность Касо вывести из-под ложных обвинений этого Нарна, Г’Кара, в день покушения на Дурлу.

Размышления о Г’Каре и о тюрьме направили мысли Дурлы в некоем более приятном ему направлении, и он позволил себе слабо улыбнуться. Резко повернувшись к Лондо, он сказал:

– Ваше Величество… Я надеюсь, вы достаточно быстро сумеете прийти в себя после недомогания. Я буду помнить, что наша дискуссия должна продолжиться в самое ближайшее время.

Лондо с трудом справлялся с тем, чтобы удержаться на ногах, но тем не менее, у него хватило сил, чтобы ответить:

– Я настойчиво рекомендую вам именно так и поступить, Первый Министр… Ради вашего же блага. То, как вы будете обращаться с юным Шериданом… и с другими… не пройдет незамеченным.

– Не стоит волноваться, Ваше Величество, – ответил Дурла, кланяясь императору от пояса. Его челюсть дрожала в том месте, куда пришелся удар Лондо, но он не собирался подарить Моллари удовольствие заметить это. – Не стоит волноваться, – повторил он.

Дурла подождал, пока комната опустеет, а затем развернулся и прошел в соседнюю комнату, где с весьма обеспокоенным видом сидела Мэриэл. При появлении мужа она сразу же встала.

– Что случилось? – спросила она, затаив дыхание.

– Император, – спокойно ответил Дурла. – Он попытался напасть на меня. А я не мог позволить себе тронуть его. Будем считать, что ему повезло. Мне кажется, это твое появление спровоцировало его. Я не приветствую этого, Мэриэл.

– Но я не знала, что он там, господин мой Дурла, – Мэриэл склонилась в легком поклоне. – Мой слух… теперь уже не тот, что был раньше. Я подозреваю, что травмы… полученные мною из-за неуклюжести… плохо сказались на остроте моего слуха. Впрочем, курс лечения продолжается, и я надеюсь на полное выздоровление.

Ее слова были тщательно подобраны, и Дурла знал это. Он не улыбнулся, лишь кивнул слегка.

– А пока что тебе придется просто более внимательно прислушиваться, – сказал он.

– Да, господин мой, муж. – И когда Мэриэл заметила, что Дурла собрался уходить, позволила себе спросить его: – Куда ты направляешься, господин мой… Если мне позволено спросить об этом, – поспешно добавила она.

– Я направляюсь нанести визит старому другу, с которым у меня были последнее время некоторые разногласия, – ответил Дурла. И улыбнулся. – Я хочу проверить, не найдется ли варианта, когда мы с ним сможем посмотреть друг другу глаз-в-глаз.

– Это очень тактично с твоей стороны, господин мой.

– Да. Это так, – согласился Дурла. Как только дверь захлопнулась за ним, Мэриэл позволила себе с презрением плюнуть ему вслед. Плевок угодил в дверь и беззвучно сполз на пол.

* * *

– Оставьте меня, – сумел еще приказать Лондо.

Дунсени неуверенно посмотрел на императора. Гвардейцы донесли его до внутренних приватных покоев и помогли прилечь на кушетку. Верный слуга еще некоторое время суетился над ним, пытаясь обеспечить императору комфорт, и не уставал то и дело вставить слово насчет необходимости призвать лекаря. Лондо не слушал его.

– Вы уверены, Ваше Величество? – заботливо спросил Дунсени. – Быть может, более мудро будет…

– Быть может, более мудро будет просто исполнять мои приказы, – оборвал его Лондо. – Уйдите немедленно.

Не видя перед собой иного выбора, Дунсени и гвардейцы удалились, как им и было приказано. Касо, уходивший последним, бросил через плечо тревожный взгляд на императора. А затем двери закрылись за ними.

– Ну? – спросил Лондо, когда все ушли. – Чего вы ждете на этот раз?

Тени шевельнулись, как и ожидал Лондо. Через мгновение фигура, слишком хорошо знакомая ему, стояла уже в нескольких футах от кушетки.

– Как ты посмел, – сказал Шив’кала.

– Как я посмел? – с удивленным видом переспросил Лондо. – Что я посмел? Догадаться, что ты уже здесь? Мне очень жаль. Я что, не дал тебе устроить еще один сюрприз? Не сумел оценить твою любовь к драматическим эффектам?

– Ты знаешь, кем для нас является Дурла. Ты знаешь, сколь много мы вложили в него. Он наше будущее, Лондо, – преодолев свой первоначальный гнев, Шив’кала говорил теперь довольно спокойно. – И не только наше… Но в той же мере и ваше.

– Да неужели? – Лондо, похоже, собирался еще что-то сказать, но внезапно его скрутил приступ мучительного кашля. Шив’кала терпеливо ждал, пока приступ не утихнет.

– Да, это так. Должен признаться тебе, Лондо… Я несколько разочаровался в тебе.

– Ты хочешь сказать, что я подвел тебя. Я просто дрожу от ужаса.

– Я провел с тобой слишком много лет, Лондо. Я объяснил тебе философию Дракхов, учение Дракхов. Попытался объяснить тебе, почему мы делаем то, что мы делаем. И все равно при каждом новом повороте, ты, похоже, пытаешься отринуть все то, что мы предлагаем тебе, чтобы привести тебя к…

– …тому, чем стал теперь Дурла.

– К Дурле у нас иной подход, чем к тебе. Но в целом, да, он разделяет наше видение.

– Он руководствуется теми видениями, которые вы посылаете ему.

– Нет, – сказал Шив’кала, и голос его звучал едва ли не печально. – Лондо, как же мало ты понимаешь свой собственный народ. Мы всего лишь отшлифовали тот материал, который уже существовал. Мы лишь дали раскрыться тому величию, которое уже таилось в душе Дурлы. И ведь ровно то же самое мы пытались проделать и с тобой. И не просто с тобой, но со всем вашим народом. Республика Центавра станет великой, Лондо, – с тобой или без тебя.

– Я всегда надеялся, что все же со мной, – Лондо, похоже, был озадачен этим замечанием Дракха.

Шив’кала обошел вокруг него.

– Верь мне или нет, Лондо, но все эти годы именно я был величайшим твоим союзником. Когда другим казалось, что ты попросту не заслуживаешь больше поддержки, именно я всегда стоял за тебя. Я говорил от твоего имени. Я доказывал, что ты сможешь разделить наши убеждения. Что то время и те усилия, которые были затрачены на тебя, не пропадут даром. Но затем каждый раз случается инцидент, подобный сегодняшнему, и я начинаю задавать себе вопрос, а уж не были ли правы другие Дракхи.

– То есть, я все-таки подвел тебя, и потому ты собираешься за это меня убить? – Лондо, похоже, взвесил эту возможность. – Что ж, я не вижу в этом угрозы. С каждым днем смерть представляется мне все менее и менее ужасным исходом.

– Тебе легко говорить это сейчас, когда твоей жизни ничего не угрожает, – прокомментировал Шив’кала. – Всегда легко смеяться в лицо смерти, когда смерть не смотрит тебе в лицо. Но придет время, и ты изменишь свое мнение. Впрочем, наверняка я могу сказать лишь одно, Лондо. Ты никогда больше и пальцем не тронешь Дурлу. Ты никогда больше не станешь угрожать ему. Ты никогда больше не станешь нападать на него. И никогда даже и пытаться не будешь нанять для этого каких-нибудь агентов или подручных, потому что это мы тоже сразу обнаружим. А та боль, которую мы причинили тебе сегодня через посредство Стража… покажется тебе просто ничем. Если ты не доверяешь моим словам в иных отношениях, я предлагаю тебе поверить хотя бы этому… ты не выживешь.

– Никто не выживает, – заметил Лондо. – Просто со временем каждый новый вариант смерти представляется все более ужасным.

В дверь осторожно постучали. Лондо оглянулся на Шив’калу, но Дракх уже исчезал в темном углу комнаты.

– Войдите, – объявил Лондо.

Дверь открылась, и появились двое Пионеров Центавра. Они внесли серебряный поднос, накрытый салфеткой, и поставили его на стол рядом с Лондо. Он уставился на поднос усталым и недоуменным взглядом.

– Да? Что это?

– Подарок от Министров Лионэ и Дурлы, – объявил один из юношей. Затем они развернулись и ушли, а Лондо, склонившись вперед, с любопытством всматривался в накрытый салфеткой поднос.

Возможно, это бомба. Или какая-нибудь еще ловушка. Впрочем, сейчас Лондо было все равно. Он сдернул салфетку и ахнул.

На подносе, незряче воззрившись прямо на Лондо, лежал глаз.

Вот только не обычный глаз. Глаз, окрашенный красным и сделанный из субстанции, слишком жесткой, чтобы быть естественной…

– Г’Кар… – прошептал Лондо. Рядом с глазом на подносе лежала записка. Трясущимися руками Лондо подобрал ее и начал читать.

«Благородный Гражданин Г’Кар вынужден послать Вам свои сожаления. Он чувствует себя не совсем в своей тарелке, и потому не сможет составить Вам компанию за обедом в ближайшем будущем. Вместо этого он решил посвятить свое время интенсивным суровым тренировкам, призванным выработать у него высокую выносливость. Мы надеемся, что наше намерение было выражено достаточно ясно, и не будет забыто Вами.»

Лондо начал было вставать, словно намереваясь отправиться спасать Г’Кара.

– И куда же, по-твоему, ты собираешься пойти? – спокойно спросил Шив’кала. В этом не было ничего необычного. Шив’кала практически постоянно сохранял спокойствие. Ледяное спокойствие, словно замороженная планета, и это не оставляло надежд на жалость или милосердие. – Уж конечно, ты не собираешься отправиться на помощь своему ручному Нарну, не так ли?

Лондо в ярости указал на глаз.

– Это ведь ваша идея, насколько я понимаю?

– Вообще-то, нет. Возможно, нам действительно стоило бы в свое время поразмыслить над подобным вариантом… Но по правде говоря, Дурла замыслил все это совершенно самостоятельно. Боюсь, Нарну придется не сладко. Но он не умрет. Дурла совершенно не стремится к этому, потому что если Нарн умрет, у него исчезнет средство, с помощью которого он сможет постоянно мучить тебя.

– Мерзавцы! – выругался Лондо, и бросился к двери.

И тут же на него навалился новый приступ боли. Сил Лондо хватило лишь на несколько шагов, прежде чем боль стала невыносимой. Она смыла все его намерения, словно океанская волна, смывающая песчаный замок, построенный на пляже. Лондо дополз до кушетки и откинулся на подушки.