Текст книги "Путь к рассвету"

Автор книги: Питер Дэвид

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Он вновь взглянул на меня с выражением зловещего удивления в глазах.

– И по прошествии стольких лет, – вздохнул он, – вы так мало нас понимаете.

Это был ужаснейший момент, момент, который навсегда застыл в моей памяти, потому что я понял, насколько сильно просчитался.

В тот момент, когда взрыв случился, я даже и не подумал о нем. Я просто знал, что мгновение назад я стоял, а в следующее мгновение уже лежал на полу. В ушах у меня стоял звон, и хотя глаза у меня были широко раскрыты, я видел вокруг лишь белизну. Вспышка ослепила меня.

А затем накатила волна жара. Она ворвалась с балкона, и порыв ветра при этом был настолько свиреп, что он сорвал со стен зала все, что висело там, и перекатил меня на середину комнаты.

Я сумел встать на ноги, размахивая руками, пытаясь найти что-нибудь, за что я мог бы уцепиться, чтобы устоять и обрести подобающий вид. И мою руку ухватила другая. Серая чешуйчатая лапа, холодная на ощупь, и я поспешно отдернул руку. Я услышал тихий смех, и тотчас понял, что это Шив’кала.

– Вы… мерзавцы… – прошептал я.

Ко мне начало возвращаться зрение, и то, что предстало моим глазам, было за гранью ужаса. Половина моей столицы превратилась в пылающие руины. Разрушения были едва ли не худшими, чем после атаки Межзвездного Альянса многими годами ранее. С ветром в тронный зал ворвался трупный запах. Небо почернело от дыма, и гигантские алые языки пламени стремились дотянуться до черного небосвода.

Я потянулся, словно пытаясь каким-то образом закрыть ладонями свой народ, сохранить их, спасти их, повернуть вспять время и не дать случиться случившемуся. И я слышал их голоса, взывавшие ко мне: «Лондо, Лондо, почему ты бросил нас?» Звучали голоса наяву или лишь в моем воображении, но не было никаких сомнений, что случившееся стало моей величайшей ошибкой, и тяжесть ответственности легла на мою голову.

Я сыграл в игру, поставив на карту их жизни, и проиграл.

– Это, – сказал Шив’кала замогильным голосом, – лишь третья часть тех бомб, которые установлены нами на Приме Центавра. То, что ты видишь перед собой, всего лишь наглядный пример того, что случилось по всему вашему миру. Теперь слушай, что тебе надлежит сделать. Ты слушаешь, Лондо?

– Да, – прошептал я.

– Ты приведешь сюда Шеридана. Ты покажешь ему эти разрушения, и ты ясно и четко изложишь ему, что за эти преступления он и только он несет ответственность… потому что он действовал в союзе с Легионами Огня.

– Вы намерены… заставить меня переложить вину за эти разрушения на Вира?

– Конечно, – ответил Шив’кала. – Он уже сам принял на себя ответственность за разрушение одного монумента. Очевидно, в своей ненависти к нам он может зайти сколь угодно далеко, независимо от цены, которая будет уплачена при этом. А после этого… ты слушаешь меня, Лондо?

Я кивнул. Я пытался сдержать дыхание, чтобы не чувствовать запах горелого мяса, но это было невозможно, и меня начало тошнить. Шив’кала сделал вид, что не заметил этого, или ему было просто наплевать.

– И затем тебе надлежит казнить Шеридана. После Шеридана тебе надлежит казнить Деленн. Я желаю, чтобы обе казни совершились отдельно друг от друга, поскольку мне совсем ни к чему, чтобы люди увидели, как в последние мгновения жизни они черпают силу друг у друга. Затем тебе надлежит найти Вира Котто, если он еще жив, и казнить его. И когда все они будут мертвы, ты проинформируешь флот о том, что пора начать атаку на миры Альянса.

Тем не менее, в одном ты прав: если мы останемся здесь, удар по Приме Центавра, без сомнения, будет нанесен. И потому мы сделаем вид, что убрались отсюда, чтобы ввести в заблуждение Альянс. Но когда Альянс будет ввергнут в разброд после вашей атаки и известий о казни Шеридана, мы вернемся, и Прима Центавра станет краеугольным камнем новой Общности Дракхов.

– Только не Вир, – прошептал я.

Шив’кала очень странно посмотрел на меня.

– Что?

– Я не стану казнить Вира. И вы не станете. Я не стану чинить вам препятствий, делайте все, что считаете нужным, но Вир не умрет ни от моей руки, ни от рук Дракхов.

– Теперь ты сошел с ума, Лондо, – возвысил голос Шив’кала. – Взгляни на свой город! Взгляни на свою планету! Они лежат в руинах, потому что ты недооценил нас, и ты все еще пытаешься диктовать нам условия?

– Вы обещаете мне это, – упрямо ответил я, – или Мэриэл и Дурла окажутся сегодня не единственными, кто умрет, упав с балкона.

Дракх, похоже, готов был поспорить со мной, но внезапно потерял терпение.

– Ну ладно, – сказал он. – Сделай, что приказано, и Котто будет пощажен. Готов спорить, что он все равно уже мертв. Ну, а если нет… Люди сами не преминут воздать ему благодарность за эти взрывы.

– Спасибо, – сказал я.

– Вот видишь, Лондо? При определенных экстремальных обстоятельствах… ты не можешь не признать, что Дракхи не лишены сострадания.

Он говорил мне еще что-то, но я уже не обращал внимания. Мои мысли унеслись совсем далеко, к событиям почти двадцатилетней давности, к словам, сказанным техномагом Элриком.

– Я вижу, как огромная рука тянется от звезд. И это твоя рука. И я слышу звуки: Это миллиарды людей произносят твое имя.

– Мои последователи, – прошептал я в благоговении.

И голосом, холодным, как лед, он ответил:

– Твои жертвы (22).

Я всегда думал – всегда предполагал – что он имел в виду Нарнов. И только теперь понял, что это не так. Он имел в виду мой собственный народ, здесь и сейчас, который взывал с мольбой о помощи к императору, чья ошибка привела к столь жестокому жертвоприношению. Не я устанавливал эти бомбы… Не я нажимал на спусковой крючок… Но, Великий Создатель, я не сумел остановить их, и мой народ заплатил страшную цену.

Я бы хотел улететь прочь. Сойти с балкона и превратиться в крылатое существо, которое улетит отсюда прочь, туда, где нет смерти, нет разрушений. Нет голосов, выкликающих мое имя, нет Дракхов. Я ждал шестнадцать лет, чтобы увидеть страх и отчаяние Шив’калы, и я добился своего. Но мой народ заплатил за это ужасную, ужасную цену.

Я никогда еще так не желал оказаться вместе с Мэриэл, как в этот момент.

Глава 9

Вир в ужасе взирал на дымящиеся руины города. Множество его сторонников стояли рядом, точно так же ошеломленные зрелищем, которое они видели перед собой.

Они вышли из дальнего конца катакомб, использовав в качестве выхода то самое место, где много лет назад Ренегар впервые обнаружил туннели. Несколько сот бойцов Легионов Огня выглядели растрепанными, изможденными, но также и злорадно торжествующими. На их совести остались жизни множества Дракхов, и если повезет, то те немногие, что еще остались, так и сгинут навсегда под землей, не в состоянии найти выход из лабиринта.

Но каким бы ни было их чувство торжества из-за одержанной под землей победы, все это померкло на фоне того, что они сейчас видели перед собой.

– Дракхи, – прошептал Вир. – Это их рук дело. Это могли быть только они…

– И как же понимать после этого, что такое «триумф», а что такое «полный разгром»? – риторически спросил Ренегар.

– Могут быть еще бомбы, – мрачно сказал Финиан. – Если позволите, я попробую отыскать их.

– Теперь? Теперь вы попытаетесь отыскать их? – скептически спросил Вир. – Почему же вы не нашли их раньше, до того, как они произвели все эти разрушения?

– Мы все время искали технологии Теней. А насколько я могу судить сейчас, эти взрывы были более прозаической природы. Даже я не в состоянии найти то, о существовании чего не догадываюсь, – сказал Финиан. – Но теперь можете положиться на меня.

– Но…

– Я сказал, положитесь на меня, – твердо повторил Финиан. И с этими словами удалился.

– Но эти бомбы могут быть установлены по всей Приме Центавра, – сказал Ренегар. – Как сумеет он всех их…

– Он же техномаг, – пояснила Гвинн. – Он может быть чрезвычайно раздражающим, но он все-таки маг. Не надо нас недооценивать.

Вир, взгляд которого был устремлен куда-то вдаль, сказал:

– Гвинн… Я направляюсь во дворец. Ты должна обеспечить мне возможность проникнуть туда.

Реакция всех присутствующих оказалась одинаковой.

– Что? – воскликнули они хором.

– Я должен увидеться с Лондо. Я должен поговорить с ним. Убедиться, что с ним все в порядке.

– Твоя забота о его безопасности похвальна, – сказала Гвинн. – Но крайне несвоевременна.

– Нет, напротив, сейчас самое время. Ренегар, ты отправишься со мной. Ты свяжешься с Дунсени и поможешь Дэвиду Шеридану убраться отсюда к чертовой матери. Всем остальным, – и он повернулся к своим сподвижникам, – надлежит отправиться в город. Помогите, кому сможете. Организуйте спасательные работы, помогайте раненым, хороните убитых. Гвинн… ты поможешь нам проникнуть внутрь дворца.

– Как?

– Ты техномаг. И я считаю, что не следует недооценивать техномагов.

Гвинн улыбнулась, хотя улыбка ее больше походила на гримасу боли.

* * *

Дверь камеры открылась, и гвардейцы зашли внутрь. Они пришли за Шериданом. Тот быстро поднялся на ноги, и требовательно спросил:

– Что там происходит снаружи? Судя по звукам, мы оказались на передовой адской битвы!

Единственным ответом ему оказался удар дубинкой по голове, и гвардейцы подхватили его обмякшее тело. Г’Кар с угрожающим видом сделал шаг в их сторону, но полдюжины парализаторов тут же образовали барьер между ним и гвардейцами.

– Ну, попробуй, Нарн. Только попробуй, – сказал один из них.

Г’Кар не стал принимать его вызов, и Шеридана уволокли из камеры. Но за то время, пока дверь оставалась открытой, прежде, чем ее захлопнули вновь, Г’Кар сумел уловить запах, донесшийся из коридора, очень слабый запах.

Это был запах горелого мяса. Это был запах, который был ему слишком хорошо знаком. Он висел в воздухе над Нарном долгие месяцы после того, как центавриане атаковали его планету с применением масс-драйверов.

– Не рой другому яму… – тихо пробормотал он.

Выдержки из «Хроник Лондо Моллари».

Фрагмент, датированный 2 января 2278 года (по земному летоисчислению)

У меня были такие мечты. Такие мечты.

Я мечтал о власти и славе, о толпах последователей. Я мечтал о том, как буду защищать свой мир от темных агрессоров. Я мечтал о том, чтобы восстановить великую республику в ее прежней славе. Я мечтал о доблестной гибели в битве, когда мои руки будут сжимать горло неприятеля. Я мечтал о любви и мечтал о возрождении.

Такие мечты. Такие мечты…

Когда несколько часов назад гвардейцы притащили Шеридана ко мне, он смотрел на меня так, будто думал, что все это происходит во сне. Я знал Джона Шеридана дольше, чем мог бы себе представить… И никогда еще не видел его таким сконфуженным. (23)

Гвардейцы держали его прямо передо мной, крепко ухватив под руки. Он тряхнул головой, словно не понимая, где находится и как он сюда попал. Я обратил взор на одного из гвардейцев, и, вопросительно глядя на него, изобразил удар по голове, интересуясь, не избили ли они его слишком сильно, так что, возможно, вытрясли из него мозги. Человеческий череп такая хрупкая штука. Но гвардеец отрицательно помотал головой, а у меня не было оснований не доверять ему. В конце концов, у меня же такая бесконечно доверчивая душа.

Тем временем Шеридан заметил меня и, похоже, был крайне удивлен. Не думаю, что мне стоит винить его за это. Конечно, я знавал и лучшие дни. И все равно, такое выражение шока на его лице. Можно подумать, что он не видел меня двадцать лет. В комнате было довольно темно, единственное освещение шло в основном от пожаров, танцевавших на руинах моего города, словно гигантские призраки.

– Лондо? Что… я делаю здесь… Где…

Я мрачно улыбнулся на него.

– С возвращением из бездны, Шеридан. Самое время, чтобы умереть. Вы, как всегда, исключительно пунктуальны.

Не думаю, что я когда-либо видел кого-либо столь же сбитым с толку, каким был сейчас этот человек. Впрочем, способность Землян впадать в замешательство, похоже, неиссякаема.

– Лондо… Что я здесь делаю… – заговорил он снова. – Что ты…

Мне следовало быть сейчас как можно более жестоким. Мне нужно было убедить всех, кто сейчас присутствовал здесь: зримо и незримо… в том, что я твердо следую по пути к предстоящим решительным действиям.

– Что я здесь делаю? То, что следовало бы кому-нибудь сделать уже много лет назад, – решительно ответил я ему. – Выкидываю тебя прочь из моего ночного кошмара. Выдергиваю, как ядовитую занозу, из моей головы. – Я закашлялся, удивляясь собственной попытке слегка пошутить, а затем прорычал. – Воздаю наказание за твои преступления.

Вытаращив глаза, он спросил:

– Какие преступления? Я не…

Этот человек начинал надоедать мне. Естественно, я вполне мог понять его стремление избежать какого-либо наказания. Почему бы и нет? Я, терпя всю свою жизнь одно наказание за другим, и справедливые, и не слишком, легко мог понять желание избежать еще одного, особенно тогда, когда обвинения обрушивают на тебя несправедливо.

И тем не менее, я не мог оставить без внимания подобное лицемерие. Я кивнул своим людям, и один из гвардейцев с силой ударил Шеридана в солнечное сплетение. Шеридан упал на одно колено, хватая ртом воздух. Я нагнулся и посмотрел ему прямо в глаза. Я говорил в той же манере, в какой обычно выступаю перед аудиторией, что, в определенном смысле, и в самом деле имело место сейчас… Вот только этой аудиторией вовсе не были люди, присутствовавшие в этой комнате.

– Такие преступления, как пренебрежение. – сказал я ему. – Такие преступления, как самодовольство. О, да, во время своей маленькой войны вы вышвырнули прочь Теней, но даже и не подумали, чтобы прибраться в том хаосе, который оставили после себя. Какое вам дело, если некоторые из их прихвостней, их темных слуг, заявятся на Приму Центавра, ну, что в этом может быть плохого, да? Хмм?

Он тупо смотрел на меня. Похоже, он совершенно не понимал, о чем идет речь. Я начал понимать, как этот человек сумел стать самым успешным политиком за всю историю своей расы, заняв пост Президента Альянса. Очевидно, его способности к притворству и самообману не знали границ. Со стороны можно было подумать, что он знать ничего не знает о Дракхах, и ничего не ведает об исходе Войны Теней… Что и в самом деле все, что я говорил ему, было для него новостью.

И я еще считал себя самым ловким притворщиком нашей эпохи.

– Хочешь увидеть своими глазами, что было в этом плохого? Хочешь? – спросил я его. И не дожидаясь ответа, указал гвардейцам, чтобы те подтащили Шеридана к одному из окон. Обычно окна у меня не были задернуты занавесями. Потому что я не мог налюбоваться вдоволь видом моего города, что вполне позволительно при моем статусе. Теперь, конечно, тяжелые драпировки блокировали вид. Гвардейцы отодвинули эти драпировки в сторону, чтобы Шеридан мог увидеть своими глазами опустошения, которым подверглась столица.

Он в изумлении взирал на останки Примы Центавра, которые мелькали во вспышках пламени сквозь долгую черную ночь. Разрушенные шпили, рухнувшие на землю с полуобвалившихся домов, дым, поднимавшийся от далеких пожарищ. Над ними пролетел звездолет, темный и зловещий, ощетинившийся своими иглоподобными щупальцами. (24) Это был спасательный корабль Дракхов, прокладывавший себе путь прочь из того мира, которым они в тайне от всех заправляли долгие годы; можно было надеяться, что последний из них.

– Вот наследие вашей войны, цена уплаченная нами за то, что вы позволили спастись своим врагам и бросили нас им на растерзание, – сказал я ему. – Прошу простить, что не разделю с вами удовольствие лицезреть это зрелище: я уже довольно налюбовался на него.

Шеридана вновь подтащили ко мне.

И он начал бормотать.

– Но этого не может быть, не в этом отрезке времени… Стабилизатор времени… Он сломался… Какой сейчас год?

Я недоверчиво уставился на него. Если он пытался сделать вид, что у него некая амнезия, то у него ничего не вышло.

– Последний год, последний день и последний час твоей жизни. Семнадцать лет с тех пор, как вы начали свой великий крестовый поход… Семнадцать лет с тех пор как…

И я затих.

Мой разум работает с перебоями. Моменты растерянности, депрессии, полной потери ориентации и понимания того, чем же я занимаюсь, становятся все более и более частыми.

– Я устал, – сказал я. – Уведите его в камеру. – Я устремил на Шеридана взгляд и сказал. – Примирись со всеми богами, которым ты поклоняешься; ты встретишься с ними, когда я следующий раз пришлю за тобой. Я не могу изменить того, что… не могу воскресить мой мир из того, во что он превратился… но я могу отблагодарить тебя… в полной мере… за твою роль в этом.

Гвардейцы увели, или, скорее, уволокли Шеридана прочь. Для меня его присутствие здесь уже стало далеким прошлым, которое я хотел бы позабыть, и по возможности поскорее. Я вернулся к своему трону, потрогал его… Не с гордостью и не с почитанием… но с презрением. Потому что эта штука, перед которой я благоговел в прежние времена, про которую я и помыслить не смел, что смогу добраться до нее, – оказалось, что эта штука оснащена гарротой, сжимавшей теперь мою шею, и по капле выдавливавшей жизнь из меня.

Я подошел к окну и против своей воли выглянул наружу. А затем задернул драпировки.

Сейчас, когда я пишу эти строки, я вдруг услышал смех: смех, раздавшийся где-то совсем неподалеку. Кто мог смеяться в час такого опустошения?

Дети. Да, конечно, дети. По меньшей мере двое. Они бежали по дворцовым коридорам, и мне были слышны их быстрые шаги, их веселое пофыркивание.

А следом я услышал женский голос, голос взрослой женщины. Она настойчиво пыталась дозваться детей.

– Люк? Лисса! Где вы?

Голос, музыкальный, с мягким акцентом, показался мне незнакомым…

Хотя… постойте…

Я знаю… да. Это Сента, не так ли? Нет… Сенна, кажется, так ее звали. Она… медсестра или нянечка, как мне кажется. Или, может быть… да… служанка из одного из наших Домов…

Я упивался звуком их смеха, я, человек, у которого выгорели эмоции, у которого душа иссохла и сморщилась, как и кожа. И сейчас я слышал, как они шумно болтают прямо в соседней комнате.

Может быть, они зайдут и сюда. Если так, то я поговорю с ними. Я расскажу им, какой была Прима Центавра, о величии, к которому мы стремились… в самом начале…

А затем… Затем настанет пора попрощаться со всеми. С Шериданом и Деленн, с Виром и Лондо.

С Шив’калой. Больше всего я хочу пожелать всего хорошего именно ему. Освободиться от него, выйти из-под его контроля было главной моей фантазией на протяжении вот уже пятнадцати лет. Я подозреваю, однако, что добиться этого у меня не получится. И не только у меня, но эго Шив’калы настолько велико, что я опасаюсь – не важно как – что всей Приме Центавра никогда не удастся избавиться от него и его влияния. Он воображает себя чем-то б?льшим, чем простой вассал, создание тьмы, слуга давно ушедших господ. Он считает себя философом и психологом. Он считает себя великим мудрецом, вождем своего народа. Ну вот, наконец… Мне стало даже в чем-то жаль его. Потому что он никогда не понимал и не сознавал себя безнадежным страшилищем, которым он на самом деле является. И поэтому он очень предсказуем.

Впрочем, все то же самое можно отнести и ко мне самому. Нужно отдать должное инстинкту самосохранения. Именно он разбивает ваши иллюзии и делает вас предсказуемыми. Это величайшая слабость Дракхов, и я собираюсь воспользоваться ею на всю катушку…

Глава 10

Деленн не сомневалась, что ей никогда больше не увидеть своего мужа живым. Она сидела в темной камере, поджав ноги к подбородку, покачиваясь взад и вперед и тихо бормоча про себя молитву, когда услышала за дверью резкий голос:

– Мы привели его сюда, – рявкнул гвардеец. – Мы знаем, как сильно тебе хотелось бы провести последние мгновения вместе с ним.

Судя по его тону, можно было предположить, что для нее приготовлен какой-нибудь жестокий сюрприз, и она не сомневалась, что сможет угадать, что же это за сюрприз.

Когда дверь рывком распахнулась, Деленн была уверена, что прежде чем увести ее на казнь, охранники сначала в своем извращенном садизме втащат в камеру труп Джона, и таким образом и в самом деле дадут им «провести вместе последние мгновения». Или может быть швырнут ей его голову или иную узнаваемую часть тела, и полюбуются ее реакцией. Возможно, они надеялись, что она ударится в рыдания, превратится в потерявшую надежду жалкую тварь, которая будет, стеная, оплакивать имя Шеридана и проклинать своих тюремщиков. Если таков их план, они будут жестоко разочарованы.

А затем, к изумлению Деленн, в камеру бросили Шеридана, и дверь захлопнулась за ним. Поначалу она боялась поверить, что это и в самом деле он. В сумраке камеры, освещенной лишь тусклыми лучами света, проникавшими сквозь зарешеченное окошко под потолком, различить что-либо было довольно затруднительно. Шеридан, прислонившись к стене камеры, чтобы не упасть, озирался по сторонам с видом одурманенного человека. Потом он покосился в сумрак и спросил:

– Кто… Кто здесь?

Деленн почувствовала, что теряет дар речи. Ей казалось, что если она вымолвит хоть что-нибудь, то ее голос разрушит чары этого мгновения, и это страшило ее.

– Джон? – наконец, решилась она произнести, и заставила себя выйти из тени.

Шеридан обернулся и взглянул на нее.

Каждый год, который Деленн провела, вычисляя, как сокращается время, оставшееся в их распоряжении… Она проклинала эти годы, проклинала судьбу, которая дала им прожить вместе так мало времени. Но теперь… теперь оставшиеся три или четыре года казались ей вечностью. Она бы продала свою душу, чтобы только прожить хотя бы еще один год рядом с ним, вместо того, чтобы окончить дни в этой ужасной темнице. Она бросилась к мужу, обняла его со всем пылом страсти, которую питала к нему.

– Деленн? Что ты здесь делаешь?

Да, в его голосе звучало искреннее удивление. Возможно, удар по голове отшиб у него часть памяти. Но ей нужно всего лишь напомнить ему о том, что происходит, и ему снова все станет ясно.

– Я ничего им не сказала. Они пытались заставить меня… Но я все равно не сказала. Они ничего не могут сделать со мной. И теперь они это знают. Они позволили нам провести вместе эти несколько последних мгновений, прежде чем…

Она хотела закончить фразу, но не могла. И потому, чтобы просто продемонстрировать свою храбрость, заставила себя улыбнуться.

– Все в порядке, Джон. Я приняла эту судьбу много лет назад. Они не могут изменить меня. Они не могут причинить мне зла. Я не боюсь. Особенно если ты со мной. Наш сын в безопасности. И это единственное, что имеет значение сейчас. Джон… Я люблю тебя.

И она поцеловала его.

Шеридан вздрогнул, будто никогда раньше она не целовала его. Но затем он вернул ей поцелуй, так, словно именно этому изначально и суждено было случиться здесь.

А затем Шеридан нежно отстранил ее от себя и напряженно посмотрел ей в глаза.

– Деленн… выслушай меня, – напористо сказал он. – Это может прозвучать нелепо… Но меня не должно быть здесь… Я на самом деле не здесь… Последнее, что я помню, я на Вавилоне 4, и мой стабилизатор времени сломался, и вот внезапно я здесь. (25)

Деленн словно громом поразило. Как же это может быть? Она отступила еще на шаг дальше и изучающе смотрела на него некоторое время. А затем истина внезапно открылась ей. Это было абсурдно, и все же настолько очевидно, что ей захотелось едва ли не рассмеяться. Вот она тут, мучительно пытается измыслить разумное объяснение, почему он выглядит таким растерянным… А ведь ей следовало бы мгновенно вспомнить, в чем дело.

Во второй половине 2260 года пропавшая несколькими годами ранее космическая станция Вавилон 4 внезапно появилась, словно гигантский фантом в космосе. Пробившись сквозь всевозможные флуктуации и аномалии времени, несколько людей осмелились отправиться на эту таинственную и явно обреченную станцию и обнаружили, что всех их посетили странные видения будущего. Среди них были Деленн, Шеридан… и Джеффри Синклер, первый командир Вавилона 5.

Однажды темной ночью, спустя уже долгое время после того, как они поженились, а Лондо занял трон императора, Шеридан пересказал Деленн большую часть того, что он испытал тогда. Он был скуп касательно деталей их будущего свидания. И теперь она начинала понимать, почему. Как мог он сказать ей, что свидание произойдет в центаврианской темнице, на пороге практически неизбежной гибели?

И она изумленно прошептала:

– Во имя Валена… Так это правда, ведь так? Я вижу по твоим глазам. Ты рассказал мне, в далеком прошлом, что уже видел этот момент. Но до сих пор я по-настоящему никогда не верила, что так будет… – Ее переполняли чувства. Столь многое хотелось сказать ему. Столь многое… и разум ее ужаснулся от открывшихся возможностей. Одно неверное слово, и вся ее вселенная может рухнуть.

Больше двадцати лет назад прошло с тех пор, как однажды она уже держала в своих руках судьбу человечества. Сжимая в руках тело своего погибшего наставника, посреди раздававшихся повсюду разрывов и вспышек короткого замыкания, именно она выкрикнула тогда роковые слова, наполненные болью и горечью:

– Они звери! Никакой пощады!

И началась Война Земли с Минбаром. По ее слову. Именно ее.

И теперь вновь судьбы бессловесных миллионов зависели от того, как пожелает она распорядиться открывшейся возможностью. Шеридан еще не знал, что предстоит ему. И потому ее снедало желание закричать ему:

– Не летай на З’Ха’Дум! Ты умрешь там! Ты вернешься, но иным, и твоя жизнь сократится до какого-то краткого мгновения!

Но Деленн тут же сама обуздала себя, понимая, что не может позволить себе этого.

– О, Джон… Тебе столько еще предстоит, столько перемен, столько боли и горя… – Она покачала головой, все еще не до конца веря в реальность происходящего. – Я смотрю сейчас в твои глаза, и вижу в них невинность, ушедшую так много лет назад. И все же… Ты и в самом деле не знаешь ничего, из того, что случилось?

С видом человека, вынужденного включиться в игру, хотя он и подошел к столу уже в самом ее разгаре, Шеридан сказал:

– Со слов Лондо я понял, что мы выиграли войну… Но не до конца.

Деленн покачала головой.

– Войну невозможно выиграть до конца. Впереди всегда новые битвы против сил тьмы. Меняются лишь их имена. – Она заметила, что гнетущее чувство отчаяния начинает омрачать лицо Шеридана. Она не могла допустить, чтобы он вернулся с уверенностью, что все их великие устремления потерпели неудачу – обречены на неудачу. – Мы достигли всего, к чему стремились… Мы создали то, что просуществует тысячу лет… – сказала она с гордостью. – Но цена, Джон, ужасная, ужасная цена…

«Не летай на З’Ха’Дум!»

Она прикусила свой язык, не дав этим словам вырваться наружу.

– Я не думаю, что увижу тебя еще раз, прежде, чем все кончится.

В коридоре послышались быстро приближавшиеся шаги, к ним шли с очевидной целью. Шеридан притянул к себе Деленн и заговорил с яростным напором, в котором видны уже были черты того человека, каким он станет.

– Деленн… Есть ли способ предотвратить все это? У меня еще есть шанс…

– Нет, – убежденно ответила она. – Нет. Будущее можно изменить, только капитулировав перед Тенями, а эта цена слишком высока.

Дверь открылась. Время пришло. На сей раз, сказала себе Деленн, они пришли забрать их на казнь.

– Но у нас есть сын… – проговорил Шеридан. И в голосе у него прозвучала нотка удивления перед этим чудом.

– Да. Дэвид…

– Выходите, – рявкнул гвардеец. – Немедленно!

Деленн крепко прижалась к Шеридану, и вместе они повернулись к свету. Так, в обнимку, они и подошли к дверям, миновали их и направились по коридору. Шеридан крепко обнимал ее за плечи…

…А потом вдруг пошатнулся.

– Джон? – спросила она, а затем повторила уже более встревоженно. – Джон!

Его скрутило, и в этот момент еще один гвардеец – старший по званию, судя по всему – быстрым шагом подошел навстречу к ним и воскликнул раздраженно:

– Новый приказ. Император велел ждать еще час!

– Почему час?

– Да кто же может знать?

Гвардейцы вполголоса бормотали о чем-то между собой, так, что Деленн уже не могла ничего разобрать, хотя, вполне возможно, слова «сумасшедший старик» действительно, как ей показалось, не раз прозвучали из уст каждого из гвардейцев. Впрочем, сейчас ее не беспокоило ничего, кроме внезапного падения мужа.

– Пожалуйста… Ему нужна помощь, – позвала она.

– Зачем? Вы все равно вскоре оба умрете, – резонно заметил один из гвардейцев, но тем не менее, они помогли Деленн и Шеридану вновь добраться до камеры.

В этот момент Шеридан внезапно взревел:

– Нет!

Его глаза обезумели; в них не было больше никаких иных чувств, кроме полного недоумения. На некоторое время Деленн показалось, что ей видно некое свечение вокруг Шеридана; и внезапно она поняла, что происходит нечто вроде отката во времени. И в результате Шеридан прошлый и Шеридан нынешний в той или иной степени каким-то образом конфликтовали… каждый из них стремился вытеснить другого из одного и того же тела.

И в результате тело это едва не разрывалось на части.

Колени Шеридана подкосились, и он рухнул на пол камеры. Деленн тут же упала рядом с ним, обхватила его, прижав к себе… Но Шеридан был без чувств.

– Джон… Все будет хорошо… Клянусь тебе, все будет хорошо, – шептала она снова и снова.

Дверь камеры захлопнулась, решение их участи было отложено еще на короткое время. Деленн, обнимая Шеридана, продолжала уверять его, что все будет хорошо, и вдруг непрошеная мысль посетила ее: «Так кто здесь говорит, что Минбарцы не лгут?»

Выдержки из «Хроник Лондо Моллари».

Фрагмент, датированный 2 января 2278 года (по земному летоисчислению)

Последняя запись

Примечание для историков: Это единственная запись в «Хрониках…» императора, которая не сделана физически его собственной рукой. Нижеследующее представляет собой комбинацию пометок, которые делал император, диктуя историю Вавилона 5, и его тайных аудиозаписей, сделанных самим императором в эти часы. Считается, что, зная о том, что пришел его смертный час, император, превозмогая боль, приложил все усилия, чтобы оставить как можно более точный отчет об этих часах. Это вполне соответствовало бы характеру Лондо Моллари, который – по словам очевидцев – едва достигнув сознательного возраста, начал уделять раздумьям об этом моменте столь много времени, что без сомнения, считал его кульминационным в своей жизни. Мы, Центаврианское Историческое Общество, считаем, что последующее изложение является достаточно точным отражением душевного состояния императора. Этот фрагмент был одобрен Императором Виром Котто для включения в исторические хроники, и мы хотели бы верить, что и сам Лондо Моллари также подтвердил бы их точность.

Я смотрел на Леди Сенну, и тихим голосом, голосом, который в устах молодого красивого человека мог бы околдовать слушательницу, говорил ей: