Текст книги "Раретитет Хакера"

Автор книги: Петр Северцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

Поразмыслив, одновременно выстукивая на клавишах подробное переложение разговора с директором издательства для Приятеля, я решил, что Кораблев нужен преступникам собственно для организации выставки: ведь Горелов только «заказывал музыку», а заниматься конкретной организацией должен был кто-то другой, не налоговый инспектор же!

Из этого следовали две четкие мысли: «А» – сообщить в таможенный контроль и в милицию, с написанием заявления на имя прокурора области, о незаконно ввезенных в Россию иконах. Обрисовать ситуацию так, чтобы на складах организаторов этой выставки и фирм-поставщиков устроили тотальную проверку по всем направлениям; «Б» – узнать, как организована выставка: какие фирмы занимаются перевозом, какие – складированием, где нахзодится оргкомитет выставки... Неплохо бы связаться с кем-то из пресс-спонсоров и подкинуть ему идею сенсационного журналистского расследования! И для этого нужно срочно связаться с оргкомитетом выставки, связаться под видом представителя Чего-нибудь или Кого-нибудь, а там главное – узнать побольше имен и фактов.

Достучав на клавиатуре практически дословное описание телефонного разговора, я откинулся на спинку кресла, ожидая результатов. На сей раз пентиум щелкал и подвывал достаточно долго. В результате на экране появилась следующая надпись:

"АНАЛИЗ СИТУАЦИИ:

1. ВЫСТАВКА ПРОВОДИТСЯ КОРРУМПИРОВАНЫМИ ЧЛЕНАМИ ОБЛАСТНОГО КОМИТЕТА КУЛЬТУРЫ. КОНКРЕТНЫЕ ДАННЫЕ НЕДОСТУПНЫ ДО РАЗРЕШЕНИЯ ВЗЛОМАТЬ КОДЫ КОМПЬЮТЕРОВ ПРАВИТЕЛЬСТВА. РАБОТАТЬ НАД ЭТИМ? (1)

2. УБИЙСТВА САМСОНОВА, ШТЕРНА, ГОРЕЛОВА – ЦЕПОЧКА УНИЧТОЖДЕНИЯ СВИДЕТЕЛЕЙ. ОСНОВНОЙ ФАКТОР – ЗНАНИЕ СОДЕРЖАНИЯ МАЛОГО ТИРАЖА КАТАЛОГА ВЫСТАВКИ. ПРИЧИНА: В МАЛОМ ТИРАЖЕ КАТАЛОГА ВЫСТАВКИ ЗАПИСАНЫ все /ВЫДЕЛЯЙТЕ, КАК ХОТИТЕ – ПРИМ.АВТ./ ПРЕДМЕТЫ ЭКСПОЗИЦИИ И ПРОДАЖИ, КАК КОНТРАБАНДНЫЕ, ТАК И ВВЕЗЕННЫЕ ЗАКОННЫМ ОБРАЗОМ. ОТБОР И РАЗДЕЛЕНИЕ НА ДВА СПИСКА ЗАВЕРШЕНЫ. ХОТИТЕ ПОСМОТРЕТЬ? (2)

3. КОНКРЕТНЫЕ ИМЕНА РУКОВОДИТЕЛЕЙ ПРЕСТУПНОЙ ГРУППИРОВКИ, А ТАК ЖЕ ИМЕНА УБИЙЦ И ПРОЧИХ ИСПОЛНИТЕЛЕЙ НЕОПРЕДЕЛЕНЫ. ЭТО ВОЗМОЖНО, ЕСЛИ В ПРОГРАММУ БУДУТ ЗАНЕСЕНЫ ВСЕ ОРГАНИЗАТОРЫ И УЧАСТНИКИ ВЫСТАВКИ. В ЧИСЛО ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНЫХ ИСПОЛНИТЕЛЕЙ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ВХОДИТ ФИРМА ЧАСТНОЙ ОХРАНЫ «БАРЬЕР», А ТАК ЖЕ ФИРМА «ТАРВНЕШТОРГ». БУДЕТЕ ЗАНОСИТЬ ПОДРОБНУЮ ИНФОРМАЦИЮ? (3)

Таким образом, машина моя зря электричества не жрала, несмотря на постоянные закидоны типа «поди туда, не знаю куда, съешь то, не знаю, что.»

Но вопрос оставался вопросом. Поэтому, недолго размышляя, я принял решение: важнее всего сейчас было узнать структуру организации выставки; а так как Приятель мог проделать это, играючи взломав коды на чужих машинах, если они там вообще стояли, ткнул в клавишу «1», ожидая долгой паузы, перемежающейся поминутным бурчанием и помигиванием.

Однако, «пятачок» пискнул сразу же, убирая старые и выставляя на экран новые строки:

«АНАЛИЗ СМЕРТИ САМСОНОВА ЗАВЕРШЕН. РАЗВЕРНУТЬ ФАЙЛ?»

Я нажал «Enter». Приятель ответил:

"АНАЛИЗ ПРИЧИН СМЕРТИ:

– АСТМАТИЧЕСКОЕ ОБОСТРЕНИЕ (РЕЗУЛЬТАТ СУДЕБНОЙ МЕДИЦИНСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ) – 11,7 %; (Ага, пентюх, успел раздобыть заключение судмедэксперта!)

– СЕРДЕЧНЫЙ ПРИСТУП – 6,3 %;

– НЕУЧТЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА – 2,5 %;

– КОМА – 1,0 %;

– ОШИБКА СЛЕДСТВИЯ – 79,5 %;

ИНСТРУКЦИЯ СЛЕДОВАТЕЛЮ: ПРИНЯТЬ ВО ВНИМАНИЕ НАИМЕНОВАНИЕ

«ПЕТРОВ СЕРГЕЙ НИКОЛАЕВИЧ»."

Уставившись в эту инструкцию, я медленно, но верно злился. Кто такой, черт возьми, Петров Сергей Николаевич?! До тех пор, пока я не вспомнил об этом, нечего было и говорить о продолжении расследования.

Услужливая память подсказала, наконец, что этим именем Самсонов прижизни представлялся Шарову.

– Ну и что? – спросил я.

Приятель пискнул и выдал инструкцию на середину экрана, крупными черными буквами на красном прямоугольнике. Между прочим, сигнал крайней важности.

– Ладно, запомню, – буркнул я, размышляя, что же он имел ввиду. Возможно, мне представится возможность встретиться с кем-то, кто знал Самсоновыа именно под этим именем и фамилией, и кто может существенно помочь моему расследованию. Учтем на будущее.

Снова нажал «Enter», уже собравшись было заняться другим делом, как вдруг Приятель вновь пронзительно пискнул, и во весь экран проступила выделенная надпись в такой же красной рамке, как и предыдущая:

«ВНИМАНИЕ! НЕПОСРЕДСТВЕННАЯ ОПАСНОСТЬ! НАНЯТЫЕ УБИЙЦЫ СОБИРАЮТСЯ ВОЙТИ В ДОМ! ПРИНЯТЬ СРОЧНЫЕ МЕРЫ ПРЕДОСТОРОЖНОСТИ! К ДВЕРЯМ ВПЛОТНУЮ НЕ ПОДХОДИТЬ!»

Меня бросило в жар, я поспешно ткнул «Ввод», ожидая пояснения этим словам, однако, красный прямоугольник мгновенно исчез. И тут же пощелкивание, гудение и перемигивание продолжилось: «пентиум» вовсю занимался проблемой структуры организации выставки. Замелькали названия входов и выходов в подсеть, в рамке в правом нижнем углу рисовался постепенный маршрут к компьютерам Областного Управления Культуры: Приятель коннектился с компами ОУК через внутреннюю сетевую структуру, уже войдя в систему Управления...

Я вскочил из-за стола, выключая монитор, и вышел из комнаты, поспешно задвинув ее шкафом.

Прислушался.

В квартире было темно и тихо. Ночь давно завладела городом, и нашим двором в частности. Но мои часы показывали всего без четверти час, а потому, как я знал, прохожих на улицах было предостаточно: ведь ночной проспект совсем недалеко, а наша улица – центральный проход с одного проспекта на другой.

Вокруг все было тихо.

Саня Садомов ничего, к счастью, не рубил, не сверлил и не пилил, Колян, нагулявшись за вчера, не дебоширил и не распевал песен со своими друзьями-"вокалистами". Остальное население нашего двора так же мирно спало, ожидая завтрашнего полного забот дня – понедельника.

Тихонько подойдя к двери, я снова прислушался, пытаясь узнать, есть ли там кто-нибудь. Ничего не услышал. Тогда я взял черенок своей старой швабры и прислонил его к двери, на всякий случай повесив на ручку еще и ведро – зная, что если кто-нибудь попытается войти напролом или со взявшимися откуда-нибудь ключами, грохоту будет полная квартира.

Чтобы не привлекать внимания снаружи, я уселся в туалете, включив свет только там, еще раз проверил «Макаров» и сменил элементы питания в стотовом телевфоне, что бы он, не дай бог, не отказал в самый нужный и ответственный момент.

Только потом, приглушенно ругнувшись, вспомнил про тетрадку Штерна и ценные материалы Шарова, которые убийца собрал с его стола и хотел унести с собой.

Тихонько прокрался на кухню, заодно проверив, спит ли Настя. Она лежала на спине, светлое каким-то внтренним покоем и красотой лицо утопало в мягкости подушки и шелковистых роскошных волосах, разметавшихся вокруг светлым ореолом; она мерно и свободно дышала, выспростав ногу из-под покрывала. Взглянув на озаренные лунным светом бедро, голень и небольшую изящную ступню, я тихонько улыбнулся в темноте. Кажется, ей не снилось никаких страшных снов.

Пакет и тетрадь лежали там, где я их оставил по приходу домой – на холодильнике.

В туалете, при свете, я разобрался, наконец, со всеми этими бумагами.

В своей тетради Эрик Штерн вел учет художественным заказам, фиксировал их выполнение и оплату со стороны заказчиков; предпредпоследний заказ назывался «Обрамление каталога иконы: что-н. в русск. стиле. Срок – шестнадцатое; Главн. – обрамление страницы и обл., нужно два варианта: макс. пятицветный и многоцветн.», а ниже следовала приписка: «надавать по морде Самсону, пусть не выпендривается (взять деньги, узнать скидки.)!»

Больше ничего интересного на первый взгляд не было, но в конце тетради, где школьники обычно пишут всякую важную для них ерунду и упражняются в художественном искусстве, Штерн карандашом нарисовал лицо Насти Гореловой, очень красиво и точно нарисовал, передал независимое и внутренне улыбчивое выражение, присущее, кажется, только этой девочке в целом свете.

Под рисунком художник написал: «Написать маслом!!», а ниже, несколько раз обведя написанное в задумчивости, выразил свои мысли по этому поводу: «какая же я св»

Эта подпись именя насторожила. С чего бы это ему называть себя своволчью, каким-то образом связывая это с Настей? Я не сомневался, что и рисунок, и обе подписи были сделаны в один и тот же день...

Через несколько секунд до меня дошло: Штерн ведь НЕ ВИДЕЛ СОДЕРЖАНИЕ КАТАЛОГА, ОН ТОЛЬКО РИСОВАЛ ХУДОЖЕСТВЕННОЕ ОФОРМЛЕНИЕ К НЕМУ! Значит, его убили не как свидетеля, а по какой-то другой причине, и эта надпись может стать разгадкой идеи с похищением девушки... Не обвинял ли он себя, мучимый совестью, в том, что ухаживал за Настей с целью отдать ее потом в руки похитителей или еще что-нибудь в этом роде?

Хотя, подумал я, вспомнив собственные мысли и желания, возможно, воспитанный Штерн таким образом страдал, замышляя что-то гораздо более тривиальное – совращение несовершеннолетней Насти, например. Или даже ее изнасилование... Хрен его знает, этого авангардиста!

Однако, он нанял охранника из частного агентства, что говорило о предчувствии опасности или об уверенности в ней.

О чем он мог думать в этот момент? Какие причины побудили его обратиться в частное охранное агентство?

Ответов на эти вопросы пока не было, одни неуверенные предположения. Но все они сводились к одному – к причастности Штерна к информации или деятельности, направленной на выставку, прямо или косвенно. Ничего более определенного и точного я сказать не мог.

Настал, наконец, черед бумаг со стола Шарова, которые собрал собственно убийца. Я разворошил их все и рассматривал по-оддельности минут, наврено, десять, пока не просмотрел все. В основном, это были старые накладные, несколько договоров о продаже, а так же несколько записок от Самсонова к Шарову. Все эти материалы были достойны внимания, но особенно важными именно в этом деле оказались две бумаги – оригинал накладной о продаже одного из экземпляров сделанного Самсоновым полного каталога выставки (всего за тридцать с чем-то тысяч рублей) – через Шарова, у которого этот экземпляр купил некто Свиридов А. С., а так же записка Самсонова. В ней ровным и четким почерком сообщалось нижеследующее:

«Иннокентий Арсеньевич! Еще раз напоминаю о том, что даный экземпляр каталога следует, разумеется, скрыть от общественной продажи. Клиент, который должен прийти и купить каталог, уже осведомлен о цене, он скажет, что сам хотел бы сдать на реализацию иконы дореволюционной работы, и вы проведете его в кабинет. Там он и выдаст вам причитающаеся десять миллионов за каталог, один миллион из которых вы оставите себе. Придет он около половины третьего шестого числа. С уважением, искренне ваш Самсонов В.И.»

«Замечательная записка, – подумал я, – Просто замечательная. Совершенно не понимаю, зечем Самсонову продавать экземпляр каталога через Шарова, когда он сам уже договоился с клиентом о продаже?!.. Хотя, – тут же резонно возразил я себе, – Договаривался он, скорее всего, по телефону, а Шарова использовал, как подставное лицо, чтобы никто не увидел его собственного.»

Тогда становилась понятной смерть Самсонова: второй экземпляр каталога он продал сам, и на нем засветился. Наверное, считал, что все чисто, а получилось весьма печально.

Единственное, остававшееся непонятным в этом отрезке дела – кто и зачем собирался и смог заплатить за жалкиий каталог, пусть и элитной полиграфии, десять миллионов рублей?! Какой идиот-коллекционер мог себе это позволить?

Вот здесь-то и лежал краеугольный камень рассдледования: выяснив, кто и как мог заказать каталог и купить его, я выяснил бы, кто убил Самсонова.

К сожалению, на сегодняшний день это представлялось невозможным.

Отделив важные материалы от остальных, я спрятал их в запирающемся ящике стола, сумку с ненужными сейчас накладными и другими документами положил в стол. Оставалось шесть часов до рассвета. И пока никаких попыток взломать мою дверь никто не предпринимал.

На всякий случай я проверил замок: он был закрыт. Ведро висело на ручке, не шелохнувшись, и это поневоле прибавило мне спокойствия.

Как раз в этот момент в дверь позвонили.

«К ДВЕРЯМ БЛИЗКО НЕ ПОДХОДИТЬ!» – вспомнил я.

Вздрогнув ото этого, в сущности, тихого и безобидного звонка, я на цыпочках отошел от двери, спрятавшись за углом коридора, и, сложив руки неплотной трубочкой, громко спросил в ту сторону, высунув лицо, – Кто там? – и тут же отдернул голову.

Вовремя! Хлопнуло через глушитель – двое за дверью одновременно выстрелили, один повыше, другой пониже; пробив дверь, пули врезались в вешалку, нарушив идеальную гармонию летней одежды; вслед за первой парой выстрелов мгновенно последовала вторая: они хотели быть уверены в том, что мне не уйти.

Я дернул вешалку, которая свалилась на пол с глухим стуком, кстати, дополнительно к палке замыкая входную дверь, и, коротко вскрикнув, не менее кратко застонал, сознавая, что убийцы ждут результата. Затем, не дожидаясь, пока уверенные в моей смерти или тяжелом ранении двое не окажутся у меня в квартире, я скинул тапочки и босиком на цыпочках пробежал в кухню.

Настя спала, хотя теперь она недовольно перевернулась на жэивот, свесив правую руку на пол и поджав под себя колени. Было от чего – она спала совсем раскрытая, и, разумеется, без совего непостоянного лифчика, покрывало сползлов сторону.

Я тряхнул ее, переворачивая на спину, и тут же зажал ладонью губы.

– Тихо! – шикнул я, – увидев ее округливиеся глаза, тут взгляд мой упал на ее открытую колыхнувшуюся грудь, и голова на мгновение закружилась от осознания происходящего: мы были в одной минуте от смерти, может, уже меньше, хотя пока верное ведро не предупредило о вторжении в мою квартиру убийц, а я даже в этот момент мог подумать о том, как она сексуальна!..

– Вставай! – не замедлил повелительно шепнуть я, – Нас хотят убить! Умная девочка быстро сообразила, что никто не собирается ее насиловать, схватила свою блузку и, натягивая ее уже на ходу – я вел ее за собой, – шепотом спросила, – Ты куда?

– Молчи! – я оказался в зале, замер, прислушиваясь.

В дверях осязалось некоторое царапанье: враги подбирали ключи к замку или пытались сделать что-то похожее, опасаясь, очевидно, пускать в ход пистолеты сверх крайней необъодимости, боялись прервать чуткий сон соседей-старушек.

Я поднатужился, пытаясь как можно тише отодвинуть шкаф с одеждой, и, открыв узкий проход в темноту, приказал, – Туда!

– А ты? – шепнула она с тревогой и страхом, пытаясь поймать мой напряженный взгляд.

– Я потом! – ответил я и втолкнул ее в темноту.

Вытащив сотовый телефон и спрятавшись за шкафом, но не закрывая его до конца, зная чертовы особенности сотовой связи, я набрал «02» и, как только дежурный взял трубку, сообщил, – У нас разбойное нападение с применением огнестрельного оружия! Говорит Мареев, хозяин квартиры! Сейчас они пытаются проникнуть в квартиру!

– Кто «они»? – недоумевающе спросил дежурный, он, кажется, дремал или читал интересную книгу.

– Двое преступников, они вооружены... – тут в прихожей хлопнуло: не сумев вскрыть мой весьма хитрый замок, убийцы предпочли поскорее войти, и тут же зегремело ведро.

– Они уже входят! Мы спрячемся, я попробую еще позвонить! Срочно приезжайте!

– Адрес?! – дежурный, кажется, взволновался.

– Майская, дмо сто, квартира девятнадцать.

– Ждите, сейчас будут! Ни в коем случае не проявляете сопротивления! Отдавайте все материальные ценности... – это он говорил уже вместе с явственным чертыханием у двери: входящие наткнулись на парку и вешашлку, которые необходимо было убрать с дороги, чтобы войти в мою квартиру.

– Ждем! – кивнул я, – Учтите, у них на пистолетах глушители! – и отключился.

Задвинуть шкаф обратно было делом нескольких секунд: счастье, что раньше это было очень неудобно, и в свое время я приделал изнутри две ручки.

Здесь было практически темно, однако, Приятель продолжал неумолчное гудение мотора, которое в ночной тишине могло нас выдать. Но выключить его я не мог: тогда пришлось бы задавать команды настройки заново, а это несколько часов напряженной работы и ожидания. кроме того, стерлись бы все незаписанные данные о деле Самсонова и Выставки. Поэтому я просто взял коврик с пола и накрыл им процессор, чтобы гудение вентилятора было не так слышно.

Настя стояла тут же, у кресла, а потому в тесном пространстве бывшей кладовой нам пришлось тесно прижаться друг к другу, пока я совершал вышеупомянутые операции.

– Пролезай за стол, – шепнул я ей в самое ухо, чувствуя нежный запах волос, одновременно вспоминая, что мой стол не вплотную подходил к стене, – и садись у стенки. Может, будут стрелять!

– Хорошо, – кивнула она, и я ощутил взволнованное дыхание на своем лице, а мгновение спустя увидел, как блестят ее глаза, с какой-то непонятной замирающей робостью смотря на меня.

– Ты... – тихонько выдохнула она, – Осторожнее!..

Я кивнул, обнял ее, поцеловал в губы и твердо развернул лицом к углу, в котором ей предстояло спрятаться.

Наступиола напряженная тишина.

Гудение компьютера было практически неслышно, мое и Настино дыхание перекрывали его, мысленно успокоив себя, я сунул сотовый в карман и достал ему на смену пистолет «Макаров», верное испытанное оружие, из которого моя меткость в стрельбе достигала внушительных результатов.

Входящим, наконец, удалось справиться с оставленными мною препятствиями, и они вступили в частное владение сыщика Мареева, закрыв за собою дверь: я услышал шаги и приглушеную речь.

– Где он! – негромко выругался один, разумеется, мужчина, а вот ему ответил хотя и грубый, но все же женский голос.

– Прячется, – сказала она, – Где-то здесь. Или через окно сбежал.

Мысленно я проклял себя за то, что не оставил открытым окно, и приготовился стрелять на звук.

Пришедшей паре понадобилось около трех минут, в течении которых я пытался рассчитать, когда же приедет милиция, чтобы обыскать мою квартиру.

Точка сбора у них опять была в зале, прямо напротив двоих шкафов.

– Ушел, – убежденно заметил мужчина, – Ищи его теперь хрен знает, где!

– Крови не было, значит, даже не ранили! – согласилась женщина, – Надо уходить отсюда, пока никто не проснулся!

– Постой, – вдруг сказал мужик.

У меня на висках и под мышками выступил холодный пот; я поудобнее взял пистолет, приседая, чтобы голова оказалась на уровне поясницы среднего роста мужчины.

– Слышишь? – еле слышно сказал он своей напарнице, – там гудит что-то. – и голос его был обращен в нашу сторону.

Я мог бы встрелить в этот момент, потому что по голосу легко определялось, кто где стоит, а переборки у меого шкафа были отнюдь не железные, гораздо тоньше, чем, скажем, пострадавшая дверь – но первый же выстрел перебудит весь дом, а после в суде придется объясняться, и врядли это сочтут разумным методом самообороны: нападающие-то не стреляли!

Лихорадочно раздумывая, что делать, я поклялся, что завтра же приделаю к шкафу замок, запирающийся изнутри, превращу его в своеобразную дверь, и одной рукой ухватился за ручку, повисая на ней всем весом, упираясь ногами в пол, чтобы сильное движение с той стороны не открыло нас сразу же.

– Ну-ка, послушай! – прошептал мужчина, скорее всего, присолоняясь ухом к стене у шкафа.

И я понял, что сейчас они догадаются, потому что гудение компьютера, хоть и слабое, хоть и приглушенное, все же было слышно в пустой ночной тишине, все же выдавало, что пространство за шкафом пустое.

Наверное, это поняла и Настя; не знаю. что двигало ею в тот момент, но она оказалась рядом, и, наклонившись ко мне, негромко заговорила, шелестя своей блузкой, словно простыней, на которой двигались, сплетаясь, два тела.

– Милый!.. Да, так... как хорошо-о!..

Нежный тихий голос был полон сладости и желания, она резко вздыхала, словно чувствуя в себе мужчину, и целовала свои ладони.

Я даже затрясся от неожиданности и ужаса, на мгновение мне показалось, что сейчас негромко хлопнут два выстрела, и это будет последним, что я услышу в жизни.

Но за стеной разочарованно сказали:

– Соседи.

– Пойдем отсюда! – приказал мужчина, отдаляясь к двери – В следующий раз будем умнее!

Но следующего раза им, все-таки, не предоставилось, потому что на смену моментально умолкшей Насти в прихожей раздался громкий требовательный голос, – Милиция! Бросить оружие! Лицом к стене! – происходящее стремительно разворачивалось в прихожей, кто-то попытался бежать, грохнули два выстрела – тихий, через глушитель, и обычный, раскатистый, кто-то закричал, что-то упал, все забегали, потом раздался еще один выстрел, уже где-то на лестнице, и я пончял, что в моей квартире никого нет.

– Жди меня здесь! – приказал я, в силах только благодарно погладить ее по плечу, – Я вернусь максимум к утру!

Выскользнул в приоткрытый проход и закрыл его за собой, пристраивая «Макаров» за поясом..

– Руки вверх! К стене! – приказал немолодой патрульный, внезапно появляясь в поеме входной двери.

Я разумно подчинился, представившись, – Я Мареев, хозяин квартиры... их поймали?

– Всех поймаем! – уверенно и зло ответил он, обыскивая меня и забирая пистолет, – Повернись! Документы?!

Я послушно повернулся и вытащил из нагрудного кармана аккуратно свернутую лицензию.

– Ни хрена не вижу! – покачал головой милицейский, всматриваясь в напечатанное, – ладно, давай вниз.

– Можно злесь, свет включить, – возразил я.

– Нельзя, сейчас следственная группа приедет! – и повел меня вниз.

Бесполезно описывать дальнейшие три с половиной часа; меня допрашивали, тестировали на алкоголь и наркотики, расспрашивали, проверили лицензию и разрешение на ношение огнестрельного и холодного оружия, вернули пистолет и патроны и, наконец, сообщили, что один из преступников ранен, а другой едва поцарапан. Обоих взяли. Двое милиционеров ранены, один в тяжелом состоянии, другой в реанимации.

Мне пообещали, что оба, и баба и мужик, ЗА ВСЕ ОТВЕТЯТ.

Я, правда, больше хотел бы просто поговорить с ними, но особенного выбора не имел.

Меня спросили, буду ли я возбуждать дополнительное уголовное дело, и вообще, будут ли у меня какие-нибудь просьбы, я написал заявление на имя прокурора с просьбой возмещения материального ущерба, а потому, почти в пять часов утра, меня привезли домой, где дежурил милиционер и где горели окна почти во всем дворе.

Меня встретил бодрый Колян, который был к тому же весьма злым.

– Вот еб свтою мать! – воскликнул он, бросаясь обнимать меня, – Ты чего?!

– Двое пришли, вот чего, – негромко ответил я, – С пистолетами и глушителями, вот чего. Чуть со страху не помер.

Он разразился длинной тирадой, обящая поставить всех «своих» на ноги и достать того, кто нанял «ублюдков», незамедлительно, чтобы потом отрезать ему некоторые выступающие части тела или пустить по кругу, если это женщина.

– Спасибо, конечно, – кивнул я, – Только гораздо лучше будет, если мы вдвоем подумам, как обезопасить двор от такой херни. Хватит, напрыгались! – и зло сплюнул. – Надо поставить новые вотора: и чище будет, потому что нужду справлять никто заходить на сможет, и безопаснее.

– Поутру подумаем, – согласился Колян.

– У тебя весь замок разворочали, – сообщил чуть ли не довольный Сашка Садомов, подходя к нам, – Починить дверь-то?

– Если есть замок, будь другом, прямо сейчас поставь, – ответил я, – я тебе завтра возмещу.

– Бу-сде! – откозырял плотник на пенсии, – поду, инструменты возьму!

– У тебя есть закурить? – спросил я у Коляна.

– Есть, – ответил тот, вынимая из кармана спротивной куртки пачку «Мальборо».

Никогда я еще не курил с таким удовольствием!..

...Сашка закончил всего минут через двадцать, и я знал, что дверь мой выглядит теперь, как новенькая, и что ремонт этой ее части не понадобится как минимум года три. Замок он поставил простой, но надежный, такой же, как у него самого стоял.

Поблагодарив его и наскоро выпив втроем с Коляном, я тактично попрощался с ними обоими и закрыл дверь.

– Настя! – воскликнул я, отодвигая шкаф.

Она бросилась ко мне, позволила обнять, согнув в локтях и сложив руки, упирая их мне в грудь, и, дрожа, с укоризной спросила, – Н-ну чег-го так д-долго?! Я з-замер-рззла просто в-вся! – да, наощуп она была холодная в совей тонкой блузке, да не менее тонких кружевных трусах, а кладовка, на то и кладовка, чтобы там было прохладно, особенно ночью.

– Прости, милая, – ответил я, крепко обнимая ее и не переставая гладить плечи, бока и спину, – Идем скорее, искупаешься!

– Ногам холодно, – виновато произнесла она, искоса посмотрев на меня.

Я с улыбкой подхватил ее на руки, – она казалась невесомой, или удовольствие этого соприкосновения повергало меня в эйфорию – и, сказав, – Что нам холод?! Мы тебя на руках не то что до ванной, до... – чуть не сказал: «спальни» – до Африки донесем! – но понес, все же, в ванную.

– Меня никогда мужчина на руках не носил, – вдруг сказала она, негромко, с оттенком мечтательности в голосе, обвивая руками мою шею.

«Ложись, проклятьем заклейменный!» – досадливо подумал я, опасаясь, что она заметит, почувствует мое возбуждение.

Опустил на коврик. Включил горячую воду, облил кипятком ванну, так, что пар поднимался к потолку и таял там; делая все это, одновременно я просто не мог спустить глаз с моей красавицы, теперешняя одежда которай при ярком свете не выдерживала никакого критического или просто внимательного взгляда.

Кажется, она заметила мое внимание, отчего скрестила руки, закрывая грудь, и сказала, – Я очень испугалась. А ты?

– Тоже, – ответил я, убавляя кипяток и начиная набирать воду в ванную, и подставляя под кран побку, полную шампуня, чтобы Настя могла лечь в воду, как Афродита, окруженная королевским покрывалом белой искрящейся пены.

– А почему ты меня не ругаешь?

– За что? – удивился я, сразу же вспоминая запечатленные в моем сердце страстные слова, дыхание и звуки поцелуев.

– Тогда почему не хвалишь? – улыбнулась она.

– Ты умница. Ты очень рисковала. Не знаю, как тебе пришло в голову изобразить то, что ты так старательно изображала, но тебе это удалось.

– Нас спас Бог, – печально сказала она, – Не мог он больше смотреть, как я мучаюсь. Вот и спас... Ты веришь в Бога?

– Как тебе сказать, – задумался я, присаживаясь на край ванны, – Здесь так просто не ответишь. А зачем тебе?

– Вот я не верила. А он меня так наказал...

– Что, снова плакать? – осведомился я, – Хватит, не время. Лучше лезь в воду, уже нормально набралось. Я пошел.

– Подожди, – требовательно сказала она, – Ты меня принес, ты меня и опусти!

«Ты что, хочешь, чтобы я заменил тебе отца?» – удивленно подумал я, а вслух спросил, движимый эгоистическим мужским желанием, – Прямо в одежде и опускать?

– Прямо в одежде, – ответила она, слегка усмехнувшись, – Все равно пора стирать.

Я взял ее на руки, поднял над ванной, покачал несколько секунд из стороны в сторону, словно убаюкивая ребенка; она смотрела куда-то вбок, и я отчетливо видел, как напряглись ее соски, как приоткрылся рот, – жемчужно блестели ровные влажные зубы.

– Приготовься, – сказал я, – Опускаю. – и опустил ее в воду.

Мне показалось, что в быстром движении, последовавшем вслед за тем, – она со смехом метнула в меня полную пригоршню пены – выразилось ее разочарование. Но все, что я описываю – это все, что я воспринимаю, а в ее желаниях, в отличии от сових, я не был уверен: слишком легко истолковать поведение свободно воспитанной современно девушки так, как тебе хочется...

– Купайся тут, пиратка, – засмеялся я в ответ на ее улыбку.

– Ой, как тепло! – чуть ли не взвыла она от блаженства, и мне пришло в голову, что некоторые дети в ее возрасте еще не занют иногог удовольствия, а некоторые уже имеют постоянный секс, а иногда – детей.

К какому разряду отнести свою подругу, я не знал.

– Валерий Борисович! – тем временем позвала она, вынимая из пены руку и пытаясь схватить мнея за рукав рубашки, – Ты не мог бы дать мне поносить что-нибудь? А то ты совсем засмущаешься, если я буду бегать по твоей квартире голой.

– А домой ты возвращаться не собираешься?

Она прекратила улыбаться и поглядела на меня с некоторым испугом.

– Они же меня убьют, – оправдываясь, сказала она, хотя не было точно известно, будут ли после такой неудачи еще «они».

Я смутился.

– Прости, Настенька, просто не подумал... Я тебе рубашку оставлю, а вообще можешь мой банный халат надеть... Слушай, давай я тебе что-нибудь куплю! У тебя какой размер?

– Восемьдесят пять-шестьдесят-восемьдесят пять! – ответила она совершенно серьезно, глядя на меня своими дымчатыми глазами.

– А нормальным языком?

– А нормальным языком, просто пойдем вместе и купим. У меня, в конце концов, есть деньги. А кроме того, тебе мой отец дал шестьсот долларов. На эти деньги можно одеть меня с ног до головы... если, конечно, будет желание!

– Хорошо, как высохнет все твое, так и пойдем. Только разве успеет к вечеру?

– Завтра утром пойдем, – пожала плечами она, водя пальцем по пене, лопая бесчисленные пузыри, – А один день я и так прохожу.

– Ладно, купайся спокойно, пойду я, – попрощался я и вышел.

– Мареев! – окликнула Настя у самой двери, – Ты только не уходи без предупреждения... а то я же в твоем доме ничего не знаю!

– Не уйду, Настя, не уйду, – ответил я.

Приятель деловито гудел, уже перестав урчать и перемигичаться, это говорило о том, что данное ранее задание выполнено.

Я положил пистолет рядом и включил монитор, вежливо здороваясь, желая доброго вечера, утверждая, что хочу подкинуть информации, и выбирая речь.

Все это время, время механических, закрепленных в голове и в руках действий, я обдумывал сложившуюся ситуацию.

Мы, – я, и тот, кто убил Горелова и, возможно, послал убийц к Штерну, может быть, расправился с Самсоновым, стояли друг напротив друга, и от быстроты действий каждого из нас зависело, кто кого переиграет.

Я знал, что он существует, как неведомый мне преступник, и что он причастен к этому делу, и что его люди уже пытались меня убить.

Он знал, что я это знаю, и что если не заткнуть мне рот, вся грандиозная всероссийская выставка икон может стать его гибелью.

Времени на перевозку икон из одного хранилища в другое у него уже не оставалось, так как выставка должна была открыться сегодня, в шесть вечера, в музее имени Радищева. Возможности спрятать их от тех, кто может взыскать за незаконный провоз и торговлю, зависели от личного усердия, ума и сговорчивости тех, кто будет проверять фонды выставки.

Я имел возможность устроить такую проверку.

Но прежде следовало узнать, что там наработал мне Приятель.

– Дай мне результаты по Областному Управлению Культуры.

Кодовые слова сработали, речевой аналрзатор поднапрягся, и в результате на мониторе появились данные, собранные проникшим в компьютеры государства Приятелем.

"ОРГАНИЗАЦИЯ ВСЕРОССИЙСКОЙ ВЫСТАВКИ РУССКОЙ ИКОНЫ:

– ОТВЕТСТВЕННЫЙ: ЗАМЕСТИТЕЛЬ НАЧАЛЬНИКА ОТДЕЛА ОБРАЗОВАНИЯ ДЕПАРТАМЕНТА СОЦИАЛЬНОЙ СФЕРЫ ГОРОДА И ОБЛАСТИ ЛАЖЕЧКИН БОРИС ВАСИЛЬЕВИЧ. К ПРЕСТУПЛЕНИЯМ НЕПРИЧАСТЕН.

– СЕКРЕТАРИ И СВЯЗЫВАЮЩИЕ РАБОТНИКИ" – здесь шел перечень разных фамилий, причастность которых Приятель так же отвергал. Дальше мой компьютер подробно раскрывал программу организации и прохождения фестиваля, упоминая съезжающихся со всех крупных городов России, Украины, Белорусии, Казахстана, даже из-за рубежья, гостей. Напротив нескольких гостей стояло гордое: «СМОТРИ НИЖЕ».

Ниже он писал: "ФИРМЫ-СПОНСОРЫ И СОУЧАСТНИКИ:

– ЧАСТНОЕ ОХРАННОЕ АГЕНТСТВО «Барьер»;

– КОММЕРЧЕСКАЯ ФИРМА «РЕВЛАН»;

– ПРЕСС-СПОНСОР ГАЗЕТА «НАША ГУБЕРНИЯ»;

– ПРЕСС-СПОНСОР ГАЗЕТА «БЫЛОЕ И ДУМА»;

– ИЗДАТЕЛЬСТВО «ЗАРЯ»;

– РЕКЛАМНОЕ АГЕНТСТВО «ДЕПЕШ МОД»;

– ТОРГОВЫЙ ДОМ «ЭЛЕКТРОКОН»;

– ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ФИРМА «ТАРВНЕШТОРГ».

1. ТАК КАК ОСНОВНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ ПО ПЕРЕВОЗКЕ, ВСТРЕЧЕ И ПРОВОЗУ ИКОН ИЗ-ЗА ГРАНИЦЫ И РАЗМЕЩЕНИЮ ИХ НА СКЛАДАХ И В РАДИЩЕСКОМ МУЗЕЕ ИСПОЛНЯЛА ФИРМА «ТАРВНЕШТОРГ», ПРЕОБЛАДАЮЩАЯ ВЕРОЯТНОСТЬ (89 %) ПРИЧАСТНОСТИ К ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ЧАСТИ ДАННОЙ АФЕРЫ УКАЗЫВАЕТ НА НЕЕ. ТО ЕСТЬ, РУКОВОДСТВО ФИРМЫ В ЛИЦЕ ГЛАВНОГО ДИРЕКТОРА ВОРОНЦОВА СТЕПАНА ИВАНОВИЧА НЕОБХОДИМО ПРОВЕРИТЬ.

2. КОРАБЛЕВ ОСУЩЕСТВЛЯЛ ПОДБОР И СОГЛАСОВАНИЕ КЛИЕНТОВ-ПОКУПАТЕЛЕЙ НЕЗАКОННО ВВЕЗЕННЫХ ИКОН. в ОСНОВНОМ, ПРЕДПОЛАГАЕМО, ЭТО «НОВЫЕ РУССКИЕ».

3. ХАКЕР! В ЧАСТНОМ АГЕНТСТВЕ «БАРЬЕР» РАБОТАЮТ ТРОЕ, УБИВШИХ ШТЕРНА, И НАПАВШИХ НА ТЕБЯ МУЖЧИН, КОТОРЫЕ ЕЗДЯТ НА АВТОМАШИНЕ «ВОЛЬВО». БУДЬ ОСТОРОЖЕН."

Я сдержал порыв поправить Приятеля: уже не работают, это точно! – и удовлетворенно кивнул. Несомненно, последние двое, пытавшиеся проникнуть в мою квартиру и пристрелить меня, тоже оттуда. А значит, если вспомнить предсмертные слова Горелова: «люди... уже посланы тебя убить. Ты вот сейчас сидишь, и говоришь со мной, а я смотрю на...», картина окончательно проясняется: Горелов был не один, а сидевший рядом с ним убийца скорее всего и отдал приказание нейтрализовать меня.