Текст книги "Ожерелья Джехангира"

Автор книги: Петр Сигунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Необузданная жадность

Как-то в нашем институте собралась шумная группа геологов-спиннингистов. Начались рыбацкие воспоминания, шутки. Между прочим, я поинтересовался, какая, по их мнению, наиболее яркая, типичная особенность характерна для сибирских тайменей.

– Прожорливость и жадность, – заявили одни.

– Жадность и прожорливость, – согласились другие.

И в подтверждение этих не очень-то лестных эпитетов посыпались всякие истории.

Геолог Родимкин припомнил тайменя, который стоял на мелком перекате среди белой пены, занимаясь странной процедурой: то всплывал, то погружался с разинутой пастью, как будто пилил клыками воду. Он бросил перед его мордой блесну – и «пилильщик» схватил ее. В его желудке оказалось сто девяносто два маленьких хариусенка. А сам прожора весил всего 5 кг.

Любопытную картину видел на притоке Анабара геолог Ильин – тонкий знаток повадок сибирской рыбы, страстный спиннингист. Это было 2 июня 1961 года. Река, только что сбросившая тяжелый ледяной панцирь, медленно светлела, осаждая на тихих плесах бурую глинистую муть. Неожиданно мимо палаток пробежали лемминги – рыжеватые пестрые зверьки с кудлатой головкой, с еле заметными ушками, утопающими в пушистых волосах. Они бежали на юг, бежали через болота и скалы, через обрывы и озера – ничто не могло их остановить. Не задерживаясь, они плюхались, словно лягушата, в воду и, подняв головку, суетливо плыли поперек Анабара. Навстречу им открывались пасти – и зверьки исчезали. В желудке одного тайменя Ильин насчитал семнадцать леммингов и трех порядочных сигов. А коллектор Кротов извлек из другого лобана сорок два лемминга.

Геолог же Тимофеев нашел на берегу реки Северной еще более удивительный «трофей».

Стояла холодная запоздалая осень 1962 года. Словно предчувствуя рождение шуги, река бежала грозно и торопливо. В гулкой морозной стыни раскатисто гудел шум ее порогов. Сильный ветер срывал с лиственниц желтые сухие иголки и стелил их по волнам.

Однажды утром люди вылезли из палатки и буквально оторопели. Белогривая пенистая волна вдруг ощетинилась чем-то черным, пушистым.

Геологи побежали к реке и увидели белок. Они плыли поперек течения быстро, умело, высоко задрав хвосты и взъерошив на ушах кисточки. Но слишком широка река, слишком стремительно ее течение. Намокали хвосты, намокали кисточки – зверьки молча и медленно тонули. Набегали шальные валы, захлестывали их с головой – и опять тонули зверьки. Или вдруг раздавался пронзительный визг: то барахтались, сопротивляясь, белки, увлекаемые под воду.

А вечером волны выбросили на косу необыкновенно раздувшегося дохлого тайменя, из его пасти торчал беличий хвост. Когда вскрыли тайменя, не хотели верить собственным глазам… Четырнадцать белок вытащили из брюха! Целую детскую шубу!

…Сибирских великанов часто губит их собственное безотказно-цепкое оружие – кривые, загнутые внутрь клыки. Они способны удерживать любую самую скользкую добычу. Но если добыча слишком велика, она намертво застревает в горле, потому что кривые клыки не дают ее вытолкнуть. Таких подавившихся щуками и ленками прожор находили многие геологи.

Из рыб, умеющих в случае опасности выворачивать «наизнанку свой желудок», лучше всех приспособлена мурена. Почувствовав удушье, она завязывает змеистый хвост и с силой выдавливает пробку тугим движущимся узлом натянутых мускулов.

Таймени – всеядные хищники. Чего только не находили в их брюхах. Налимов, хариусов, щурят, мышей, кротов, ящериц, бурундуков, пищух, куликов, уток, и раз на Сыстыг-Хеме я видел…

Но расскажу лучше по порядку. Я тогда сидел на берегу и записывал в дневник геологические наблюдения. Вдруг скользнула черная, как бархат, таежная гадюка. Я было замахнулся молотком, но раздумал убивать, решил посмотреть, что она будет делать. Гадюка подползла к воде и, не останавливаясь, поплыла, подняв буквой «г» атласную миниатюрную головку. Закипела вода, и гадюки не стало.

Опьяненные пылким охотничьим азартом, таймени порой с разбегу вылетают на песчаные косы, как выброшенные штормом лодки, и становятся легкой добычей песцов, медведей, росомах, птиц. По берегам сибирских рек можно часто встретить растерзанные скелеты красноперых великанов, погибших от собственной жадности.

Но бывают случаи, когда прожоры выпрыгивают на берег сознательно – за куропатками и глухарями, прилетающими поклевать средь песка красивых камешков, за мелкими зверьками, которые подходят полакать водицы.

Обворованные грабители

На высоких белых скалах, которые отвесными каньонами окаймляют русло Майеро, жила колония ласточек. Их круглые гнездышки, слепленные из илистой грязи, висели над водой, словно закопченные кругленькие горшочки. На вершину скалы прямо над поселением береговушек садился какой-то писклявый хищник – то ли сокол, то ли канюк. Садился и пристально смотрел, как хлопотали возле своих птенцов кормилицы. Облюбовав себе жертву, он вскакивал, падал вниз и сбивал грудью. Бедная пташка шлепалась в воду. Хищник поддевал ее когтями и улетал к своему гнезду.

Но раз он сбил ласточку, а поймать не успел: опередили таймени. Все утро кормил он рыбу птичками, визжа и хрипя от злости, как старая испорченная граммофонная пластинка. А поняв, что не накормить эту свору, улетел в тундру охотиться за леммингами.

Но не всегда речные разбойники остаются безнаказанными. Вот что рассказал на страницах одного журнала Ф. Левченко, рыбак Хабаровского края.

«Догорала заря. Бледной дымкой покрылось таежное озеро Аян.

На полузатопленный ствол черемухи из воды вылезла молодая подвижная темно-золотистая выдра с ленком в зубах. Спокойно съев добычу, она легко перебежала на толстый сук над водой и стала внимательно следить за проплывающей рыбой. Вытянувшись на суку, выдра бросилась в воду и тут же вынырнула с рыбой. В ту же минуту стремительным броском таймень схватил зверька.

Выпустив изо рта хариуса, выдра испуганно пискнула, пытаясь вырваться из пасти хищника, но таймень еще сильнее сжал ее, утаскивая в глубь озера.

На илистом дне таймень разжал рот, и сразу же сильным рывком выдра вырвалась из пасти и острыми зубами вцепилась в речного пирата. Завязалась борьба. Звучно глотнув воздух, таймень бил хвостом по воде и стремился увлечь в глубь озера свирепого зверька, но выдра, вцепившись в голову рыбы, все чаще и чаще вытаскивала речного пирата на поверхность и тащила его к берегу. Таймень широко разевал рот и все слабее и слабее сопротивлялся, а выдра все ближе и ближе подтаскивала его к берегу.

У мелкого берега таймень высоко подпрыгнул над водой, пытаясь скрыться в глубине, но выдра повисла на нем и острыми зубами впилась в его голову. Речной пират судорожно дернулся, тяжело ударил хвостом по воде и замер.

Не прочь полакомиться тайменями и орлы. Раньше я считал, что они убивают добычу, падая на нее камнем. Парит себе властелин поднебесья высоко над степью и смотрит вниз. Все замечает, никто от него не утаится.

Вот из куста выскочил зайчишка, остановился на мгновение, ушами повел, прислушивается. Ему бы глазами на небо посмотреть, а он ушами крутит. Не видит беды, которая над ним нависла. Раздался шипящий свист, орел стрелой упал на землю, и бедный заяц заорал в пружинистых когтях хищника.

А вот рыбу орлы ловят не так, как зайцев и сусликов. Однажды я нашел в бахтинской тайге на толстой лиственнице широченное гнездо орла. Под ним валялись кости глухарей, тетеревов, уток, гусей, белок и соболей, а также щучья и тайменья чешуя. Я спрятался в заросли черемухи и стал наблюдать за хозяином гнезда, который парил недалеко над деревьями.

Видимо, звери и птицы долго не попадались ему. Орел спустился совсем низко и медленно полетел над рекой. Без всякого разгона, молча, спокойно черканул крючковатой лапой по воде – и толстый упитанный таймень, весом с доброго ягненка изогнулся в черных когтях. Орел раза два долбанул его клювом в башку, таймень перестал извиваться.

И потом я часто видел, что орлы летают над водой вовсе не так, как над степью и тайгой, – летают низко, всегда вдоль реки и почти не кружатся. Кажется, рыба сама повисает на их крючковатых когтях, стоит им только опустить в воду свои мохнатые лапы».

Закон подводной жизни

Геологи-спиннингисты утверждают, что в сибирских реках ни летом, ни зимой не затухает борьба между хищными рыбами. Большие таймени захватывают самые лучшие кормовые угодья. Таймени-одномерки выталкивают друг друга из-под «добычливых» струй «плечами», отпугивают оскалом пасти. У кого пасть шире – тот и властелин.

Геолог Кутейников провел любопытный «биологический» отлов в реке Молодо, благодаря чему узнал, что в «голове» порога, на самом быстром течении, держатся обычно хариусы, ниже под сливом – крупные таймени, еще ниже – середняки, а уж «в хвосте» питаются чем бог пошлет маленькие пятнистые таймешата, у которых черные крапинки не круглые, как у форели, а крестиками.

Он выловил всех пудовиков – их место заняли середняки, затем выловил и их, тогда туда приплыли таймешата. Но недолго пришлось блаженствовать малышам под добычливыми струями. Откуда-то появились большие щуки и оттеснили бедняг с выгодных позиций в «хвост» порога.

Между щуками и тайменями нередко вспыхивают кровопролитные схватки. Одну такую баталию мне посчастливилось увидеть в бахтинской яме, о чем я уже писал. Там первым напал таймень. Однако это вовсе не значит, что длинноносые прожоры их боятся. На берегу Вилюя нашли дохлую щуку, подавившуюся тайменем. Вес обоих хищников был по пяти килограммов.

Вообще речные сибирские щуки не такие ленивые домоседки, как привыкли считать биологи. Они тоже делают свечи через водопады, не уступая лососям, тоже любят кочевать по бурливым горным рекам, но идут, как мне кажется, не впереди, а позади тайменей. Словно перенимают их опыт, словно преследуют их. Но конечно, щукам трудно тягаться с такими прекрасными пловцами, как говорят, плавники тонки.

Любопытный случай наблюдал алтайский натуралист Н. Миславский. Приведу его рассказ, напечатанный в «Рыболове-спортсмене», целиком, чтобы у читателей, интересующихся природой, сложилось более полное представление о характере «героя» нашей книги.

«В сентябре, – пишет он, – бродил я со спиннингом по берегам Бухтармы, правого притока Иртыша. По утрам уже подмораживало, убывающая в реке вода была особенно чиста и прозрачна. После неудачной ловли я отдыхал в густых зарослях ивы и смородины и любовался игрой струй и солнца в стремительной реке.

Внезапно мне показалось, что на каменистом дне, немного ниже, неподвижно стоит крупный таймень. Я пригляделся и отчетливо различил движения плавников и хвоста. С тысячью предосторожностей я спустил блесну вниз. Она прошла близко от тайменя, но он не обратил на нее никакого внимания. Я повторил эту операцию несколько раз, приводя блесну и так и эдак. Но все было напрасно. Таймень не брал блесну, но и не уходил с места. Между тем лучи поднимающегося солнца переместились ближе к середине реки, сгладив и ослабив тени в воде. Скоро я уже не смог отчетливо различить рыбу. Уже не маскируясь, я в последний раз забросил блесну. Так, на всякий случай… Вдруг из прибрежных, склонившихся над водой кустов к блесне бросилась небольшая узкая рыба, очевидно щука. Тотчас запела катушка спиннинга. Взяв метров тридцать лесы, рыба остановилась. Уверенный, что на якорьке сидит небольшая щука, я без стеснения начал подмотку. И получил хороший урок: бешеный рывок вырвал удилище из рук. Я успел схватить его уже в воде, выкупавшись по пояс. Моим противником оказался таймень.

Около часа продолжалось это сражение. Наконец мне удалось завернуть упрямца в попавшийся тихий заливчик и, поводив здесь немного, вытащить на песок. Весил он почти десять килограммов.

Чем же примечателен этот случай? Почему таймень, так долго „не замечавший“ блесны, вдруг схватил ее? Многие алтайские рыболовы утверждают, что таймень любит перехватывать добычу у соседа. Таймени всегда берут лучше там, где их обитает несколько штук. Случай на реке Бухтарма, видимо подтверждает эти рассказы. Мой таймень взял блесну потому, что не захотел уступить ее подоспевшей щуке.»

Что ж, выводы правильные!

Любопытство, безрассудство и осторожность

У меня сложилось впечатление, что сибирский таймень – очень пугливый и осторожный хищник. Он избегает рек, по которым снуют пароходы, избегает берега с шумными поселениями. Любитель первобытно-диких раздолий, он забирается под такие пороги и водопады, в такие глухие истоки таежных и горных речек, куда никто, кроме геологов, не заглядывает.

Однако многие бывалые рыболовы-путешественники не согласны с тем, что таймени пугливы.

– Наоборот, – спорили они, – таймени очень смелые и любопытные.

Геолог Родимкин рассказал, как однажды он шел по берегу пустынной полярной реки. Шел, шурша резиновыми сапогами по сухой гальке. Вдруг из глубины появились таймени. Он остановился. Таймени тоже остановились, уставившись на него своими круглыми выпученными глазами. Он пошел вперед, и таймени поплыли вслед, держась вдали от берега.

А геолог Горбачев рассказал, что на реках Анабаре и Оленьке таймени иногда прямо-таки из себя выходят при виде красных предметов. Стоит только сесть на яркий оранжевый клипер-бот и выбраться на середину реки, как лодку окружают большие рыбины – иногда стаями по пятнадцать – двадцать голов. Они плывут, словно акулы за пароходом. Геологи отпугивали их веслами, боясь, как бы они не прокусили резиновые борта.

Когда же таймени замечают движущийся предмет, который хоть чем-либо напоминает живую добычу, они делаются безрассудными и глупыми. Случалось, они схватывали зубами блестящие алюминиевые весла от резиновых лодок и чуть не вырывали их из рук гребцов. Да что там весла! Он бросаются даже за толстыми пеньковыми веревками.

А вот неподвижную приманку, лежащую на дне, они берут очень осторожно, как будто ожидают опасного подвоха. Геолог Родимкин насадил однажды на закидушку мертвого хариуса и бросил в тихую заводь. А сам стал наблюдать. Таймень покружился в нерешительности вокруг насадки, отплыл подальше в глубину и медленно, с какой-то подозрительностью начал приближаться к крючку. Казалось, он не плыл, а как будто полз. Подполз и спокойно заглотнул хариуса.

С такой же осторожностью заглатывают они и мертвых ленков. Геолог Ильин обнаружил в притоке Оленька глубокую яму, в которой стояли пудовики. Он пробовал ловить их и на блесны, и на мышей, но они почему-то ничем не соблазнялись. Ильин – человек настойчивый, с пустыми руками не любит возвращаться с рыбалки. Он сбегал в лагерь, принес ленков, нанизал их и медленно стал опускать в яму. Таймень клюнул моментально. Однако вытащить его не удалось – он сразу же выплюнул насадку прочь. Ильин рыболов вдумчивый, рассудительный. «Что? Зачем?» – не дают ему покоя.

– Почему же он ее выбросил? – удивлялся геолог. И сделал вывод: – Значит, надо ждать!

Ильин лег в лодку и терпеливо стал ждать, когда таймень заглотнет ленка совсем. Прошло десять минут, двадцать, сорок! А хищник не торопился. Он медленно, как будто наслаждаясь трапезой, втягивал в себя рыбу. И лишь через пятьдесят минут пасть тайменя захлопнулась. Только тогда геолог поднял хищника в лодку. Таким способом благодаря железной выдержке Ильин добыл трех лобанов.

– Чем же объяснить их такую налимью медлительность? – спросил я.

– Не знаю, – пожал плечами Ильин.

– А вы догадались заглянуть им в рот? Может, они зубы потеряли?

– Ну что вы! У тайменей клыки всегда блестят, как штыки, – улыбнулся Ильин.

– Э, нет! – возразил Кутейников. – Они тоже меняют их, как щуки. В притоках Лены мы ловили сетями тайменей, у которых на месте клыков зияли ранки, а десны были опухшие, кровоточащие.

– Да-да, таймени меняют зубы каждое лето, – подтвердили остальные геологи.

В июле среди глубоких быстрин Ангары, по словам очевидцев, еще совсем недавно скапливалось множество беззубых тайменей. Они устилали дно, словно красные чурки. Да и сейчас в таежных роках Сибири еще можно увидеть с вертолетов неподвижно дремлющие стада лососей.

Воспалившиеся десны не дают им глотать пищу, поэтому таймени очень плохо берутся летом. Грозные хищники на несколько недель оставляют в покое обитателей подводного царства, сосут пищу, как дряхлые старушки. Им очень больно. Они ложатся под пороги в «зубоврачебные поликлиники» и стоят разинув пасти – бегущие струи воды чешут им разбухшие десны. Рыбе больно? Да! И рыбе с холодной кровью бывает больно.

В теплых озерах Индии резвится маленькими стайками удивительная рыбешка с мудреным названием данио малабарикус. В каждой стайке каждая рыбка имеет свой «чин», который они получают, устраивая гонки. Самая быстрая рыбка становится «предводителем», «чиновником первого ранга», и плавает только горизонтально. Самая неудачливая – всегда обязана плавать с приподнятой головой и опущенным хвостом, то есть под углом примерно в 42 градуса к линии горизонта. Рыбки, завоевавшие второй ранг, имеют право держаться лишь под углом 20, а третий – 32 градуса. Победитель ревностно следит, чтобы все его подопечные строго выполняли «устав».

Немецкий биолог, изучавший этих необыкновенных рыбок, пишет, что при малейшем нарушении даже на один градус взвешенный вожак наносит виновнику сильный удар. И тот безропотно подымает кверху голову. Если б младшие рыбки не боялись этих неприятных и, видимо, очень болезненных тумаков, они давно бы махнули на своего деспота плавниками.

Подводные санатории

У сибирских тайменей не только есть «зубоврачебные поликлиники», у них есть и «дома отдыха», и «санатории».

Весной, после изнурительного пути через водопады и пороги, они любят полежать в тихих ямах. Отметав икру, тоже отдыхают некоторое время.

В студеные осенние дни, когда иней уже начинает серебрить бороды геологов, таймени охотно посещают «солнечные санатории», то есть мелкие плесы, где вода прогревается легче, чем в глубинах. Выставив наружу крутобокие холки, дремлют, нежатся себе под ласковыми лучами, точно разомлевшие поросята. Один геолог рассказал, как однажды, бесшумно плывя на резиновой лодке, он нечаянно попал в скопище греющихся тайменей. Они чуть не утопили его, чуть с перепугу не опрокинули лодку!

А в жаркие дни, когда долго не бывает дождей, когда вода – становится теплой, таймени «бегут» под струи ключевых речек принимать ледяные ванны; или забираются под водопады, чтобы побаловаться душем; или вдруг все, как один, покидают реки и прячутся в глубинах межгорных озер – в «санаториях спокойствия».

Вся жизнь у них в движении. Весной их влекут в далекий путь брачные игры да щедрые таежные дары, осенью гонит шуга. На Амуре, например, таймени подымаются в горные речки в апреле, а назад скатываются в октябре, вслед за мелкой рыбешкой, убегающей от морозов. В таких крупных полярных реках, как Котуй, Котуйкан, Воеволихан, их заставляет покидать глубокие «зимовальные» ямы повышающаяся соленость воды.

Нашим ихтиологам еще предстоит немало потрудиться, чтобы составить научные карты всех путей-дорожек, по которым мигрируют вечные кочевники Сибири. Пока еще не поздно. Пока еще есть плавники для серебряных меток.

Заговорщики

Случаются в Сибири необъяснимые, полные очарования зори, когда все вокруг поет: травы, деревья, камни. Поет от мягких золотых лучей солнца, от голубых переливов тумана, от расплывчатых синих теней. И тогда мрачные таймени, над которыми довлеют лишь одни хищные инстинкты, начинают плясать, плясать словно опьяненные безмолвной таинственной красотой. Высокими ровными свечами взвиваются они над рекой, сгибаются крутыми дугами и гулко шлепаются хвостами на воду. Или ловко, как юноши, прыгающие с вышки, переворачиваются в воздухе, выпрямляются и тихо, без единого всплеска уходят в глубину. Или принимаются шаловливо скакать за комарами-толкунками, как детишки за бабочками. Однажды я встретил спящего тайменя. Он ничем не отличался от своих соседей – и жабрами шевелил, и глазами смотрел, но ничего-ничего не замечал. Перед его мордой проплывали хариусы, проплывали блесны, а он только пучил свои невидящие очи. Мне надоело такое безразличие, я влез в воду и ткнул сонулю в бок спиннингом. О как он взвился!

Иногда таймени ведут себя, словно заговорщики.

Геологи, работавшие на Лене, видели, как шайка краснохвостых разбойников вдруг разделилась. Одни залегли поперек протоки, перегородив ее нацело, другие обогнули остров, настигли большой косяк белых сигов и погнали их к засаде. Они окружили сигов и начали с ними расправляться, точно волки с баранами.

На притоке Оленька радист Прокофьев был свидетелем того, как группа тайменей заперла сигов в мелком заливе, да так хитро, слаженно прижала их к берегу, что сиги в панике выбросились на сушу. Раскрыв пасти, хищники не спеша стали подбирать трепещущую рыбу.

Таймени особенно похожи на заговорщиков, когда видят, что их окружили сетями. Поняв, что не выбраться из плена иным способом, они отступают и с разбегу все вместе кидаются вперед, лбами пробиваясь к свободе. Они перепрыгивают через сети, а запутавшись, рвут и треплют клыками нитки, чтоб проделать дыры. Был случай, когда запертый бреднем таймень вдруг бросился на рыбака, сбил его с ног и удрал.

Сибирские великаны, говорят, совершенно не боятся ныряльщиков. Они отплывают и смотрят на человека с любопытством, а некоторые даже кружатся поблизости. Я не встретил ни одного подводного охотника, который, побывав у тайменей в гостях, захотел бы нырнуть к ним снова. Видимо, кривые клыки и широкие пасти не очень-то внушают доверие.

Геолог Махов, так же как и знаменитый Сабанеев, настолько высокого мнения об умственных способностях тайменей, что даже попытался приручить одного. Он поймал сетью «поросенка» килограммов на двадцать шесть и вырыл ему в русле горного ручья глубокую яму. Пустил туда штук семь хариусов, однако гордый невольник не захотел их есть. Боясь, как бы таймень не подох с голоду, Махов стал кормить его насильно, то есть раскрывал ему пасть и совал рыбу. Таймень заглатывал охотно.

Днем воспитанник лежал в яме спокойно, а ночью подымал такую возню, такое громыханье галькой, пытаясь прорваться через плотину к реке, что в палатке никто не мог заснуть. В конце концов по общему решению эту шумливую «скотинку» пришлось заколоть. Ради любопытства Махов располосовал ему желудок, напоминающий простой длинный мешок, и установил, что таймень полностью переваривает хариуса за три дня. Желудочный сок у тайменей действует очень сильно. Ведь они не терзают и не пережевывают свою добычу, а глотают целиком. В этом отношении им могут позавидовать даже удавы, которые призывают на помощь тепло, а именно – специально ложатся на солнечный припек. Таймени же прекрасно обходятся в холодной воде.