Текст книги "Письма о науке. 1930—1980"

Автор книги: Петр Капица

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

149) М. В. КЕЛДЫШУ 5 июня 1972, Москва

Президенту Академии наук СССР академику М. В. Келдышу

Глубокоуважаемый Мстислав Всеволодович,

Сейчас у нас создались нетерпимые условия для поездок за границу.

Вам, наверное, известно, что моя поездка в Данию, в Институт имени Нильса Бора, не могла состояться, так как разрешение на нее было получено на день позже назначенной даты отъезда. <...>

Как следует из телеграммы нашего посла в Копенгагене тов. И. Г. Егорычева, отмена за несколько часов до согласованной даты моего приезда привела к обиде датчан, поскольку они очень тщательно подготовили программу моего визита, что, конечно, было связано с материальными затратами, и пока они не возобновляют своего приглашения.

Естественно, я не могу не чувствовать себя тоже глубоко обиженным, так как не могу объяснить происшедшего иначе, чем пренебрежительиым отношением к себе. Я старый человек, ученый, и выполнял поручение, возложенное на меня Академией наук, и я мог бы рассчитывать на элементарное уважение.

Аналогичное произошло и с моим участием в происходящей сейчас в Брюсселе ассамблее по вопросам европейской безопасности.

Я член нашего комитета по европейской безопасности, и я весьма сочувствую его деятельности и рад помочь. За несколько дней до моей несостоявшейся поездки в Данию, 22 мая, я впервые узнал от чл. кор. Г. К. Скрябина, что я включен в нашу делегацию в г. Брюссель.

Если человека уважают и ценят его деятельность, то, естественно, заранее, когда формируется делегация, его спросят, хочет ли и может ли он поехать, и скажут, в чем предполагается его участие. Даже сейчас мне не ясно, рассчитывали ли на мои выступления на ассамблее в Брюсселе или я должен был быть там для декорума.

Опыт моих поездок на такие конференции показал, что обычно для меня они связаны с большой загрузкой. Поскольку я владею иностранными языками и меня знают, то ко мне многие обращаются, особенно журналисты, и ставят вопросы, на которые часто хлопотно отвечать. Поэтому для успешного участия нужна хорошая предварительная подготовка и тесная связь с руководством делегации, чего нет. Например, глава делегации тов. А. П. Шитиков ни разу со мной не разговаривал[217]217
  Капица был членом бюро Советского комитета за европейскую безопасность. На одно из первых заседаний бюро он пришел за полчаса до назначенного времени – чтобы дать возможность председателю комитета А. П. Шитикову, если бы тот захотел, познакомиться с ним и поговорить с глазу на глаз до того, как соберутся остальные члены бюро. Петру Леонидовичу казалось, что председателю Советского комитета за европейскую безопасность будет интересно поговорить со старым академиком, тесно связанным с европейским научным миром. А. П. Шитикову это было неинтересно, и он поговорить с Капицей не захотел... Петр Леонидович рассказывал потом об этом эпизоде с некоторым недоумением. Он был обижен, конечно, и больше на заседания бюро не приходил.


[Закрыть].

Я чувствую, что со мной обращаются, как с футбольным мячом, с мнением которого тоже не считаются, когда его забивают. Естественно, что при создавшихся условиях я не был в состоянии поехать в Брюссель, хотя и сожалею, что не могу помочь этому хорошему начинанию.

Как Вы, наверное, помните, только полгода тому назад Академия наук поручила мне представлять ее в Лондоне на мемориальной сессии Королевского общества, посвященной 100-летию со дня рождения Резерфорда, который был иностранным членом нашей Академии. Я подготовился к выступлению, но за несколько дней до отъезда моя поездка была отменена; как Вы мне тогда сказали, это делается в связи с дипломатическим недоразумением, связанным с высылкой из Англии сотрудников нашего торгпредства в Лондоне. До сих пор я не могу понять логической связи между этими двумя событиями. Почему из-за этого дипломатического

инцидента надо было лишать нас, ученых, возможности выразить свое почтение великому английскому ученому?

Из приведенных примеров явно следует, что условия связи с иностранными учеными не только ненормальны, но их осуществление часто сопряжено с обидным и граничащим с оскорбительным отношением к ученому.

Поскольку эта связь с иностранными учеными организуется Академией наук, то я, как член нашей Академии, считаю необходимым довести до Вашего сведения как Президента, о тех ненормальных условиях, при которых эта связь осуществляется. Прошу таюко сообщить мне, что мне надлежит предпринять, чтобы в дальнейшем оградить себя от подобного обидного отношения к себе, которое к тому же еще связано с большой трепкой нервов.

На сентябрь месяц с. г. у меня было запланировано несколько поездок за границу. Это Пагуошская конференция в Оксфорде, а также, как было Вами сообщено Французской Академии наук, поездка в Парииж в качестве представителя нашей Академии на 100-летие со дня рождения Поля Лашкевена. В декабре с. г. предполагается поездка в Дели по приглашению Индийского правительства. Все эти поездки внесены в план международных связей АН СССР.

Я не вижу, как после всего происшедшего, при теперешних условиях для поездок за границу, я могу взять на себя выполнение этих поручений, о чем и сообщаю Вам.

Я сожалею, что мне приходится беспокоить Вас, но хорошо известно, что интернациональные научные связи весьма нам нужны, так как они необходимы для успешного развития науки в любой стране так же, как и в нашей. При тех условиях, которые у нас имеют место, нормальное развитие этих связей невозможно, и это положение следует изменить.

Ряд наших академиков такого же мнения.

Уважающий Вас П. Капица

P. S. Хочу обратить Ваше внимание, что нужно как-то выправить создавшееся положение с датскими учеными. Институт им. Н. Бора написал Вам, что приглашает меня, как гостя, для научной связи и прочтения

лекций. Академия наук официально сообщила о своем согласии. Надо признать, что сейчас положение Академии наук выглядит весьма неприглядно.

150) Л. И. БРЕЖНЕВУ[218]218
  Впервые опубликовано в журн.: Химия и жизнь. 1987.


[Закрыть] [Июнь 1972, Москва)[219]219
  Черновик неотправленного письма. В более сжатом виде, мысли, высказанные в этом черновом наброске, вошли в письмо Капицы Л. И. Брежневу от 28 июня 1972 г., в настоящую книгу не включенное. Поводом для того письма был срыв ряда зарубежных командировок Капицы (см. об этом письмо № 149). «Описанные случаи, в которых отражается пренебрежительное и чиновничье отношение к ученым,– пишет Капица,– не единичны, и это отношение у нас, к сожалению, начинает проникать и в партийный аппарат».
  «Байкальский вопрос» в том письме рассматривается как еще один пример неуважительного отношения к науке и ученым.


[Закрыть]

Глубокоуважаемый Леонид Ильич,

Хочу Вам написать об одной стороне так называемого «Байкальского вопроса», на который как будто мало обращают внимания. Вы, наверное, знаете, что сейчас все думают только о чистоте воды и сохранности прибрежных лесов. Вопрос чистоты пресной воды сейчас встает в мировом хозяйстве очень остро, ее не хватает. Особо остро эта проблема сейчас стоит в США и в наиболее индустриализованных странах Европы – в ФРГ, Англии и др., где загрязнение рек и озер отходами разного вида производств достигло очень большой степени. Неизбежно там возникнет борьба за чистоту рек и озер, и в ближайшие 10—20 лет проблема чистой воды будет решена. Так же, как и проблема чистого воздуха в городах.

Благодаря меньшей густоте населения у нас загрязнение вод, в особенности в Сибири, не стоит так остро, как в европейской части Союза, где в некоторых местах оно достигло того уровня, когда уже необходимо бороться. Несомненно, что мы тоже в ближайшие 10—20 лет решим эту проблему. Я думаю, что при социалистическом хозяйстве можно будет найти более эффективные пути ее решения и проведения в жизнь, чем при капитализме. Таким образом, с точки зрения передового хозяйства страны <...> «Байкальский вопрос» не будет и не должен привлекать внимание нашей интеллигенции больше, чем такие вопросы, как целинные земли, но оказывается, что «Байкальский вопрос» захватил всех в стране, от молодежи до самых широких слоев населения, но, более того, за ним следят и за рубежом. Так, естественно, ставится вопрос: что в Байкальском вопросе захватывает народ? Очевидно, есть общественно-политический элемент. При оценке таких вопросов [мы] должны искать противоречия, и они есть, несомненно, менаду нашей интеллигенцией и руководством. Такие противоречия у нас в последнее время возникали по вопросу искусства, отношения к памятникам старины и по другим вопросам. Хорошо ли это или плохо? Конечно, это хорошо, потому что такие противоречия и интерес к ним и есть факты жизнеспособности нашей страны, ее стремления развиваться и идти вперед. Это здоровая демократия. <...> Эта сторона «Байкальского вопроса», мне думается, часто недостаточно учитывается. Это видно из того, что, например, у нас сейчас наложен запрет печатать о Байкале что-либо, т. е. мы пытаемся глушить то, в чем наша сила. А сила наша в громадном интересе нашего народа к развитию нашего строя. В этих противоречиях, в интересе к ним наша сила. Если мы зажимаем их резкими запретами <...> мы тормозим развитие нашей страны. Остановить, конечно, развитие нельзя, страна взяла курс в определенном направлении, и никто ее не сможет остановить. Сталин не смог это сделать, и никто другой это не сделает. Как жаль, что ряд товарищей продолжает еще не понимать, что <...> второй по экономической мощи страной в мире мы стали не случайно, но благодаря внутренней силе нашего народа, его интереса к развитию нашей страны. Революция дала этим силам возможность развернуться, и никто ее не сможет остановить. <...> Слабость капитализма в том, что народ не интересуется общим развитием страны. <...> В Америке судьба Великих озер не может стать народным вопросом.

Так вот что я не могу попять: зачем наша партия,

наше правительство вместо того, чтобы поддерживать такие дискуссии, как вопрос о Байкале, их глушит?..

151) М. В. НЕЧКИНОЙ 25 июля 1974, Москва

Глубокоуважаемая Милица Васильевна,

Когда я получил Вашего «В. О. Ключевского» то я сразу же продиктовал письмо с благодарностью. Вечером начал читать, и мне так понравилась Ваша книга, что решил написать Вам, когда ее прочту, чтобы сказать Вам более основательно, почему она мне понравилась.

Дело в том, что Ключевский – один из историков русского государства, которого я могу читать с большим интересом. Есть, конечно, и другие, которых я читаю,– это Тарле и даже Валпшевский. Но вот Платонова не могу. Для меня, дилетанта, изучающего историю для того, чтобы понимать нашу современность, Ключевских! стоит на первом месте, в то время [как] о нем как о человеке я почти ничего не знал. Но вот Ваша книга рисует интересный его портрет, чувствуется, что Вы пишете о В. О. с большой симпатией. Меня также интересовала Ваша оценка Ключевского и как историка и социолога. Вы называете Ключевского буржуазным ученым и не раз сетуете, что он не использовал марксистского метода, основанного на изучении классовых противоречий.[220]220
  Речь идет о книге М. В. Нечкиной «Василий Осипович Ключевский». М.: Наука, 1974.


[Закрыть]

Меня давно интересовала эпистемология социальных наук. Вот мы, в своей физико-математической области, не можем себе представить, чтобы, скажем, была бы одна буржуазная «таблица умножения», а другая – социалистическая. Но вот у вас, историков, совершенно законно упрекать Ключевского, что он пользовался не той «таблицей умножения», которой пользуются наши теперешние историки.

Это противоречие, конечно, объясняется существенной разницей в эпистемологии социальных и естественных наук.

Мне думается, что Jean Piaget правильно решает этот вопрос. Наверное, Вы знакомы с его работами, мне его основная мысль представляется так: в науках, связанных с психологической активностью человека, в отличие от естественных наук, изучающих законы окружающей нас природы, не может быть единых объективных научных обобщений. Это является следствием того, что в социологических науках общественные процессы неизбежно изучаются одним из членов этого общества. Точка зрения как бы находится в самой среде, а это делает принципиально невозможный объективный подход и нахождение объективных закономерностей. Таким образом, научные обобщения в социальных науках неизбежно делаются с точки зрения и запросов той социальной среды, которую представляет ученый. Это усугубляется еще тем, что исторические и социологические науки из всех существующих наук, по-видимому, имеют наиболее практический выход. Ведь на них воспитывается молодежь и формируется ее идеология. Эти науки должны служить для оправдания существующего социального строя и на их основании развивается законодательство и ведется внешняя и внутренняя политика страны. Поэтому история и социология должны удовлетворять запросам социальной структуры и оправдывать идеологию ее общества. Отсюда и возникновение разницы между «таблицами умножения» – например, приемлемой для буржуазного капиталистического строя, но не для социалистического строя. Это хорошо иллюстрируется в Вашей книге деятельностью самого Ключевского. Обычно он блестяще вел свои исторические исследования и толковал их под углом запросов зароя»-дающейся в то время нашей прогрессивно-буржуазной прослойки. Но когда волей судеб ему пришлось стать воспитателем наследника престола <...> тогда, чтобы удовлетворить запросам правящего класса, ему пришлось менять свои концепции. Это было неизбежно, такова эпистемология исторической науки, поэтому, мне думается, что упрекать Ключевского в том, что он не был, как наши историки, материалистом, «противозаконно»[221]221
  В ответном письме от 28 сентября 1974 г. М. В. Нечкина пишет: «Поправка: я нигде не упрекаю Ключевского за то, что он не марксист! Нигде. Я констатирую это. А так как наука не лишена эмоций, я могу делать это (имею «право»), констатировать с сожалением, с оттенком печали. Но и только! Это не упрек, это только констатация! Научная. Ключевский был такой, а не иной, и я обязана изучать его таким, каким он в действительности был».


[Закрыть].

Но мне все же думается, что при изучении исторических процессов есть путь объективного подхода, который упускает Piaget.

Дело в том, что его эпистемологическая концепция применима не только при изучении социальных закономерностей, но и в области психологии, которая изучает закономерности взаимоотношения индивидуума с обществом, но кроме научного подхода, который тоихе тут не может быть объективным <...> еще используется другой мощный, унсе объективный метод исследования – это художественное обобщение. Объективное значение художественного обобщения выявляется в том, что оно приемлемо при различных социальных структурах и не зависит от социальных, национальных, религиозных основ общества. Возьмем как пример Гамлета, этот обобщенный образ, и описание его взаимодействия с людьми остается справедливым вот уже 300 лет. Он по сей день остается неизменным объектом для изучения психологических закономерностей во взаимоотношениях человека типа Гамлета и общества. Конечно, чтобы создавать такие художественные обобщения, нуячен талант Шекспира, Сервантеса, Рабле, Толстого, Диккенса, Достоевского и других великих писателей.

По-видимому, такой метод художественного обобщения существует при изучении исторических процессов, и оно TOHie может иметь объективную ценность. Разве, папример, Карлейль, Тэн не давали художественного изображения историческим процессам? Поэтому эти историки до сих пор всюду изучаются и служат для понимания социальных процессов. Но для художественного обобщения исторических процессов требуется, конечно, большой талант, которым обладают немного историков.

Мне думается, что таким мощным талантом и обладал Ключевский, и это его главная сила, и поэтому его курс будет нужен нам как теперь, так и при нашем дальнейшем социальном росте. Вот тут мой упрек Вам, что Вы недостаточно оценили эту сторону таланта Ключевского, а мне она кажется главной.

В то же самое время Ваша книга подтверждает эту точку зрения, ведь для меня Ваша книга воспринималась больше как художественное произведение, в котором Вы замечательно хорошо дали привлекательный и своеобразный образ большого и прогрессивного ученого. Ваша книга всегда будет интересна большому числу читателей и несомненно принесет пользу. Еще раз спасибо Вам!

Ваш П. Капица

152) А. П. КИРИЛЕНКО 31 мая 1976, Москва

Члену Политбюро ЦК КПСС А. П. Кириленко

Глубокоуважаемый Андрей Павлович,

К этому письму приложена моя статья «Глобальные проблемы и энергия». Ее происхождение следующее: с моими сотрудниками я работаю над созданием управляемой термоядерной реакции и поэтому я интересуюсь вопросами, связанными с полезным использованием ядерных энергетических процессов.

На эту тему я делал доклад на собрании Академия наук, посвященном ее 250-летию[222]222
  «Энергия и физика». Этот доклад был прочитан 8 октября 1975 г. См. П. Л. Капица. «Эксперимент. Теория. Практика»: все издания, начиная со 2-го.


[Закрыть]. Только что в Стокгольме, куда я был приглашен Стокгольмским университетом, я прочитал для широкой аудитории доклад на ту же тему. Прилагаемая статья и есть мой доклад.

Основная идея в том, что надвигающийся энергетический кризис может быть решен только ядерной энергией. Также показано, что те методы ее использования, которые сейчас осуществляются, не могут быть признаны удовлетворительными, так как еще не найден иуть

преодоления ряда трудностей. Одна из главных – это то, что не исключена возможность аварий, которые могут привести к катастрофическим последствиям с числом жертв, сравнимым с атомной бомбой, сброшенной на Хиросиму. Фактический материал в статье взят только из американских источников. В основном это опубликованное заключение комиссии по расследованию большой аварии, происшедшей недавно на крупнейшей атомной электростанции Browns Ferry в Калифорнии. Это также опубликованные сейчас показания в специальной комиссии в сенате США ведущих конструкторов ядерных реакторов и электростанций.

Для нас ознакомление с этими материалами необходимо для того, чтобы наша атомная энергетика развивалась по правильному и надежному пути. Но опубликование моей статьи у нас встретило трудности. Это очень нехорошо, так как поднятый вопрос несомненно должен широко обсуждаться, что необходимо для здорового развития энергетики.

Я вспоминаю беседу с Вами и думаю, что поднятый важный для нас вопрос лежит в кругу Ваших интересов.

Было бы очень хорошо, если бы Вы заинтересовались этим вопросом и сказали бы, как мне следует поступать?[223]223
  Как мы видим, Капица еще в 1976 г. предчувствовал грядущую Чернобыльскую трагедию и пытался ее предотвратить. Доклад «Глобальные проблемы и энергия» он прочитал в Стокгольме 5 мая. Вернувшись в Москву, он тут же направил текст своего доклада в редакцию журнала «Наука и жизнь». В. Н. Болховитинов, главный редактор журнала, отложив все дела, стал читать этот неожиданно «свалившийся» на него материал очень почтенного, но и очень «сложного» автора, отношения с которым у редакции складывались не всегда гладко. И вот он доходит до описания аварии на американской атомной станции... Составитель настоящей книги и автор примечаний к письмам, который привез тогда в редакцию доклад Капицы, с тревогой наблюдал за выражением лица главного редактора. Виктор Николаевич мрачнел прямо на глазах. «Зачем пугать народ? – сказал он наконец.– Нас же люди письмами забросают – те, кто живет рядом с такими же станциями у нас в стране...» Вот именно этого и добивался Капица, к этому он и стремился – вызвать поток писем, широкое и живое обсуждение поднятых им вопросов. Поэтому он и отдал тот «острый» материал в один из самых популярных в стране журналов. Но популярный журнал не хотел пугать народ и этой своей «позиции» держался затем поразительно крепко... Петр Леонидович писал и звонил в Отдел науки ЦК КПСС, в президиум АН СССР, он пошел даже на некоторые исправления в тексте доклада – редакция стояла как скала. 14 декабря 1976 г. он снова обращается к А. П. Кириленко, который в те годы «курировал» науку в стране. «Исправленную статью Академия наук уже давно послала в «Науку и жизнь»,– пишет Капица,– но что будет со статьей в дальнейшем, пока еще неизвестно».
  Петр Леонидович волнуется, переживает, он предчувствует беду. А в Академии наук его успокаивают! «У нас таких аварий не может быть»,– говорит ему президент Академии А. П. Александров, который непосредственно участвует в разработке научных и технических проблем ядерной энергетики. И чтобы подкрепить это свое успокоительное утверждение, он дает Капице почитать только что вышедшую в свет брошюру: «Правила ядерной безопасности атомных электростанций».
  И все же доклад-предупреждение был тогда опубликован – в журнале «Успехи физических наук» (1977, т. 122) в количестве 4615 экз. и во 2-м издании книги «Эксперимент. Теория. Практика» (М.: Наука, 1977). Тираж этой книги – 50 тыс. экз. Для сравнения сообщим, что «Наука и жизнь» в тот год выходила трехмиллионным тиражом.
  Никакого отклика те публикации не получили. А ведь журнал «Успехи физических наук» получает, несомненно, библиотека каждой АЭС... В годы застоя многие в нашей стране, слишком многие, искренно верили в то, что аварии на атомных станциях могут быть только «у них».
  Вот как подобная «вера» внушалась тогда с помощью специалистов самого высокого класса: в статью Капицы в аппарате президиума АН СССР были внесены следующие «исправления» (они выделены нами в тексте курсивом):
  «Надежность такого рода оценок (вероятности аварий.– П. Р.) в условиях капиталистического общества, где в силу присущих ему противоречий пока нет надежных систем контроля, была в корне поколеблена аварией, происшедшей на электростанции Брауне Ферри...»
  «Программа развития ядерной энергетики в нашей стране имеет возможность реализовыватъся последовательно и осмотрительно, без спешки, вызываемой стремлением к прибылям...»
  Подобные вставки были внесены, как мы помним (см. письмо N 143), в статью «Будущее науки». Но на этот раз Петр Леонидович полностью контролировал положение. «Идеологически выдержанные» вставки аппарата президиума АН СССР он решительно отверг, и в опубликованный текст они не вошли.


[Закрыть]

Ваш П. Капица

P. S. Шведская Королевская академия наук будет печатать эту статью в своем многотиражном журнале[224]224
  Журнал Шведской академии наук «Амбио» вернул Капице его доклад – у них не нашлось денег на перевод (?!). Редакция н этого журнала не хотела пугать народ.


[Закрыть]

153. П. ДОТИ 21 апреля 1977, Москва

Дорогой Поль,

Большое спасибо за книгу «Ядерная энергия: результаты и перспективы», которую Вы прислали мне через Маршалла Шульмана.

Это очень полезная книга, в ней содержится очень много весьма интересной информации.

Энергетическая проблема является, несомненно, самой важной проблемой и для ученых, и для инженеров. С моей точки зрения, она в конечном счете будет решена с помощью ядерной энергии.

Очень хотелось бы повидать Вас. Не предполагаете ли Вы в ближайшее время приехать в Советский Союз?

Будете ли Вы участвовать в Пагуошской конференции в Мюнхене?

Что касается меня, то я не собираюсь участвовать в этой конференции.

Сейчас меня очень интересуют глобальные проблемы и в особенности проблемы энергии. А эти проблемы, к сожалению, не занимают ведущего места среди тех вопросов, которые обсуждаются на Пагуошских конференциях. Мои попытки сделать сейчас эти проблемы основными в работе Пагуошского движения не увенчались успехом.[225]225
  Взгляды Капицы на пути развития Пагуошского движения получили признание лишь много лет спустя. И нас это не должно удивлять, потому что, как мы знаем, подобное нередко случалось и раньше. «Глобальные проблемы и всеобщая безопасность» – таков был девиз 38-й Пагуошской конференции, которая проходила в Дагомысе близ Сочи с 29 августа по 3 сентября 1988 г. Наряду с традиционными «разоруженческими» на этой конференции впервые рассматривались и такие темы: «Глобальные проблемы окружающей среды и международные отношения» «Преодоление слаборазвитости, нищеты и голода».


[Закрыть]

Проблемы разоружения в наши дни находятся в основном в ведении политиков, и влияние ученых на их решение весьма ограничено. Я не вяжу, как можно решить эти проблемы без взаимного доверия. С другой стороны, решение глобальных проблем требует самого тесного сотрудничества ученых в международном масштабе, и Пагуош очень подходит для подобного сотрудничества. К сожалению, однако, люди, которые определяют направление деятельности Пагуошского движения, не разделяют этого взгляда

Недавно во французском журнале «Нувель обсерватер» я прочитал интервью, которое Тодд взял у Гел-брейта, в основном по проблемам денег. Боюсь, что Гел-брейт не чувствует основной разницы между капитализмом и социализмом.

Надеюсь, что Вы и Ваша семья вполне здоровы. С самым теплым приветом,

Искренне Ваш П. Л. Капица

154) Ю. В. АНДРОПОВУ 22 апреля 1980, Москва

Члену Политбюро ЦК КПСС Председателю Комитета государственной безопасности СССР 10. В. Андропову

Глубокоуважаемый Юрий Владимирович,

Вместе с этим письмом посылаю Вам экземпляр моей книги «Наука – дело международное». Эта книга опубликована в Италии издательством «Эдитори Реунити» по договору с ВААП. Она включает в себя перевод основных статей, опубликованных в моей книге «Эксперимент. Теория. Практика», которую я Вам посылал года два назад.

Причина, по которой я посылаю Вам итальянскую книгу, следующая. Это один из авторских экземпляров, присланных по почте издательством. Как Вы легко мо-жете удостовериться, в этой книге отсутствуют первые 30 страниц, где было напечатано предисловие под заглавием «Petr Leonidovic Kapitza, scienziato umanista e revoluzionario concrete[226]226
  «Петр Леонидович Капица – ученый-гуманист и революционер дела» (ит.)


[Закрыть]. Это изъятие было сделано на почтамте нашими цензурными органами.

В будущем году у нас выйдет в свет 3-е издание моего сборника «Эксперимент. Теория. Практика». Он публикуется также за границей на девяти языках. Но только итальянское коммунистическое издательство предпослало книге развернутое предисловие. Это предисловие, написанное коммунистом, философом, товарищем Л. Л. Радиче, и было изъято нашей цензурой. О существовании этого предисловия я узнал только после выхода книги в свет.

Возникает вопрос: зачем нашей цензуре нужно ограждать меня от знакомства с предисловием к моей книге, да еще написанным ученым-коммунистом?

Подобное делается у нас цензурой не раз. В иностранных журналах, которые я выписываю через Книжный отдел Академии наук, часто бывают вырезаны целые статьи. Несколько раз я пробовал сам подписываться на газету «Монд» или журнал «Ньюсуик». Но очень быстро они совсем переставали приходить.

Непонятно, зачем нужно ограждать меня от получения иностранной информации. Что это – забота о моей нравственности?

На самом деле, это для нас вредно. Вот пример. В 1967 году Лейденский университет присудил мне золотую медаль имени известного голландского физика Камерлинг-Оннеса. Ее вручают через год примерно после присуждения, в день рождения ученого. Когда я приехал в Лейден, то сразу же обратил внимание на некоторое замешательство у профессоров. Оказалось, что вызвано оно было тем, что за промежуток времени между присуждением и вручением медали произошли чехословацкие события. Вручение медали обставляется торжественно, в присутствии не только профессоров, но и студентов, и меня с тревогой предупредили, что студенты собираются организовать обструкцию. Естественно, первое, что я спросил: будут ли в меня бросать тухлыми яйцами или помидорами, но меня успокоили, сказали, что будет только «кошачий концерт». Тогда я попросил, чтобы мне дали возможность предварительно побеседовать со студентами. На это охотно согласились. На следующий день был устроен завтрак, на котором было человек двенадцать представителей студентов. Присутствовал также декан и один или два профессора. Голландцы хорошо говорят по-английски, и оживленная беседа длилась около трех часов. При вручении медали не только не было «кошачьего концерта», но когда через несколько дней я был в Дельфте, то там студенты просили меня провести с ними собеседование. Видно, они узнали о лейденских событиях. Потом, когда я поехал в Амстердам, там повторилось то же, но тут я был тронут тем, что после собеседования студенты подарили мне небольшой альбом с репродукциями картин Босха. Вы, может быть, помните этого художника XVI века, одного из предшественников сюрреалистов, и его знаменитую картину «Корабль дураков».

Посудите сами – чтобы успешно проводить такие беседы, мне нужно быть хорошо информированным о том, что о нас говорят и думают за рубежом.

То, что делают наши органы цензуры, выглядит так, как если бы на Олимпийских играх нашим бегунам привязывали бы к ногам гири или борцам связывали руки. К тому же такие цензурные мероприятия, как вырезание статей и тому подобное, в наше время не могут быть эффективными, так как теперь существует широкая информация по радио. Конечно, не через «голоса» и «волны», которые не отличаются достоверностью. Но, зная иностранные языки, можно непосредственно слушать передачи, предназначенные для собственных стран; к тому же они передаются без помех. Конечно, это хлопотно, так как пока услышишь то, что тебя интересует, приходится прослушивать много никчемного. В печатных органах читаешь только то, что нужно, поэтому их и предпочитаешь. <...>

После того как была вырезана статья из перевода моей книги, я решил написать Вам, поскольку это делается работниками, находящимися под Вашей эгидой !.

Уважающий Вас П. Капица

P. S. Забавная была концовка с присуждением мне медали Камерлпнг-Оинеса. Когда я вернулся в Москву, выяснилось, что я истратил выданную мне авансом валюту и не взял необходимые оправдательные документы, а на слово у нас не верят. С меня начали требовать в 10-кратном размере истраченный аванс. Тогда я решил использовать мою медаль. Она золотая, а ведь это лучшая валюта, и только небольшой кусочек от нее был бы достаточен, чтобы погасить «незаконно» мною израсходованный аванс. Я предлоячил финансовым органам Академии наук отпилить от медали необходимый кусок золота, но эта операция была для них столь не привычной, что они от нее отказались и примирились с перерасходом.[227]227
  Месяц с небольшим спустя, 28 мая 1980 г. Ю. В. Андропов пишет Капице следующее письмо:
  «Глубокоуважаемый Петр Леонидович! В связи с Вашим письмом, касающимся обстоятельств получения Вами из Италии авторского экземпляра Вашей книги «Наука – дело международное» сообщаю, что органы Комитета государственной безопасности той деятельностью, о которой идет речь в письме, не занимаются.
  Одновременно посылаю Вам новый, с полным текстом, экземпляр написанной Вами и изданной в Италии книги. С наилучшими пожеланиями
  Ю. В. Андропов».
  В настоящее время в архиве Капицы хранятся пять экземпляров его книги, изданной в Италии; два экземпляра – с предисловием, в трех экземплярах предисловие изъято.


[Закрыть]