Текст книги "Письма о науке. 1930—1980"

Автор книги: Петр Капица

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)

104) И. В. СТАЛИНУ 13 апреля 1946, Москва

Товарищ Сталин,

Недели две тому назад я написал тов. Берия, что нами разработан турбинный метод получения газообразного кислорода, по-моему, открывающий возможности получения кислорода в тех больших количествах, которых требуют домны. (Копию письма прилагаю)[145]145
  См. письмо № 103.


[Закрыть]. Разработав и изучив этот новый тип установки, мы в основном завершаем последний этап кислородной проблемы.

Я просил назначить комиссию, которая объективно оценит достигнутое. Это не только нужно для меня лично, но также важно для участников этой работы, чтобы дать им почувствовать, что они не зря старались,

Я лично думаю, что мы шагнули вперед дальше всех других. Конечно, можно еще многое улучшать, но достигнутое уже открывает возможность внедрения кислорода в металлургию в большом масштабе. Сейчас дальнейшее уже больше зависит от организационных мер руководства, чем от творческой работы ученого.

Если энергично и дружно взяться, то скоро можно проверить вопрос о возможности изменения на кислородном дутье облика нашей черной металлургии и, как предсказывают металлурги, увеличить производительность домн в полтора-два раза. Я и мои сотрудники, понимая, что значит для страны перспектива такой возможности, очень усердно работали над газовой машиной, даже в ущерб другим, более близким нам научным задачам (жидкий гелий). Ведь после пуска Балашихи прошел только год. Сделать эту работу за такой короткий срок было возможно только благодаря тому, что люди трудились с увлечением, не считаясь со временем, боясь потерять каждый день. Ведь когда хочешь перегнать, то каждую секунду надо ценить.

Но вот, казалось бы, что наше руководство должно было бы порадоваться и скорее оцепить достигнутое. Не переоцениваем ли мы в порыве увлечения нашу работу? Но этого нет. Тов. Сабурову, председателю комиссии, я звонил 4 раза за последние дни, просил скорее начать работу комиссии, также просил меня принять, чтобы его предварительно ознакомить с работой. Он говорит, что не может этим заняться, так как занят квартальным планом.

Товарищ Сталин, трудно воевать за новое и выигрывать сражения без ощущения общей радости. Пожалуй, вообще так побеждать нельзя, ведь армия развалится.

Видно, тов. Сабурова не увлекает эта задача, поэтому, пожалуйста, попросите его быстро выполнить возложенное на него Бюро Совета Министров, как [на] председателя комиссии, поручение, чтобы не терять лишнего дня.

Ваш П. Капица

P. S. Спасибо за Ваше хорошее письмо, я был ему очень рад[146]146
  Речь идет о письме И. В. Сталина от 4 апреля 1946 г. Приводим это письмо:
  «Тов. Капица!
  Все Ваши письма получил. В письмах много поучительного – думаю как-нибудь встретиться с Вами и побеседовать о них.
  Что касается книги Л. Гумилевского «Русские инженеры», то она очень интересна и будет издана в скором времени.
  И. Сталин».
  Маловероятно, что содержание этого письма не стало известно Берии. Во всяком случае, события, которые развернулись в скором времени, говорят о том, что Берию чрезвычайно встревожила перспектива личной встречи Сталина с Капицей (они, кстати, ни разу не встречались). Вчитаемся еще раз в письмо Сталина. «Все Ваши письма получил»,– пишет он. Значит, и те, в которых содержится «полезная критика» Берии? А не писал ли он это письмо, желая подразнить немножко своего ближайшего помощника и палача? Мы теперь знаем, что это было вполне «в характере» Сталина... «В письмах много поучительного,– пишет Сталин,– думаю как-нибудь встретиться с Вами и побеседовать о них». То есть «побеседовать» и о Берии тоже?
  Уже после смерти Сталина и ареста Берии один из хороших знакомых Капицы, генерал А. В. Хрулев, рассказал ему, что он случайно оказался свидетелем разговора Сталина и Берии о Капице. Это было в 1946 году. А. В. Хрулев был тогда начальником тыла Вооруженных Сил СССР. Берия требовал ареста Капицы, а Сталин ему сказал: «Я его тебе (!) сниму, но ты его не трогай». Разговор этот, по-видимому, произошел вскоре после того, как Сталин отправил Капице свое «хорошее» письмо,


[Закрыть].

105) И. В. СТАЛИНУ 29 апреля 1946, Москва

Товарищ Сталин,

Прошел срок, установленный Вами для комиссии тов. Сабурова по отзыву о турбинном методе получения газообразного кислорода. Так потерян месяц в темпах развития этих работ.

Если во время войны штаб так же канителил бы с принятием плана сражения, то все понимали бы, что это является преступным промедлением. Но почему же наши товарищи не могут понять, что в войне за «новую технику» тоже недопустимо драться с прохладцей?

Очевидно, что при таком вялом подходе «новую технику» будут завоевывать другие, те, которые попроворнее. Необходимо, чтобы руководящие товарищи осознали, что одни из главнейших принципов всякой успешной борьбы, где бы она ни происходила – на арене, в лаборатории, на фронте и т. д.,– это «быстрота и натиск» и связанная с ними смелость и решительность. Если двигаться вялыми темпами, то все наши стремления для завоевания «новой техники» останутся только на бумаге, а мы будем обречены на подражательное развитие.

Еще раз прошу Вас помочь и не допускать дальнейшей просрочки постановления Совета Министров.

П. Капица

P. S. Простите за настойчивость, но, пока я чувствую на себе ответственность, я иначе не могу. Тов. Сабурову я звоню ежедневно.

106) И. В. СТАЛИНУ 19 мая 1946, Москва

Товарищ Сталин,

Назначенная Вами 13 апреля комиссия по существу закончила свою работу по обследованию моего кислородного метода. Отзыв экспертов был благоприятный. Комиссия его приняла. Пристрастность заключения в мою пользу предположить трудно, так как в подборе членов комиссии я не участвовал, эксперты подобраны были не мной и работали они не у меня. Я думал, что этим вопрос уже исчерпан.

Но совсем неожиданным для меня Вашим новым постановлением от 14 мая расширяются задачи комиссии и включаются в нее профессора Герш, Гельперин и Усюкинт[147]147
  Кроме перечисленных в письме специалистов в состав Правительственной комиссии были дополнительно включены министр химической промышленности М. Г. Первухин и министр тяжелого машиностроения В. А. Малышев. Судя по их выступлениям и репликам на заседании Правительственной комиссии 21 июня 1946 г., отличающимся чрезвычайной грубостью (см. письмо № 111), им, по-видимому, и было поручено Сталиным «снять» Капицу.


[Закрыть], т.е. в комиссии специалисты по кислороду представлены только людьми, явно враждебными направлению моей работы. Эти трое – обиженные мною <...> так как я не хотел их привлечь к нашей работе. Делал я это потому, что считаю их не только не сделавшими ничего значительного, а, наоборот, беспринципными и вредными людьми, любящими ловить рыбу в мутной воде. Мои попытки вызвать их на открытую дискуссию в Техническом Совете Главкислорода не были успешными, они либо молчали, либо не приходили, ведь их научный багаж очень ограничен. Их основной метод действия – за спиной писать письма членам правительства, используя в основном те колебания и сомнения, которых при новизне вопроса всегда много.

Что это не лично мое мнение, Вам, например, может рассказать тов. Кафтанов, которому не раз приходилось разбирать их дела как по Высшей школе, так и по Сталинскому Комитету[148]148
  Комитет по Сталинским премиям.


[Закрыть].

Привлечение этих людей как судей моей деятельности нельзя рассматривать как объективное, это просто оскорбительно для меня. Так можно было поступить только тогда, когда хотелось бы затруднить и погубить мои работы и подорвать мой авторитет.

Я всегда сочувствовал общественному контролю, и все правительственные комиссии, включая и эту (а их уже было три), были назначены по моей просьбе. Но до сих пор спрашивали мое мнение о вопросах для обсуждения и составе комиссий. Теперь этого не было сделано и на заседание новой комиссии меня даже не позвали. Даже преступнику дают право отвести присяжных, и он имеет право присутствовать на суде. Ведь это явно враждебное отношение. Чем я заслужил его?

Если теперь хотят обсудить вне Технического Совета Главкислорода всю кислородную проблему, как она нами поставлена, то это надо делать с более квалифицированным составом специалистов в комиссии. Необходимы турбинщики, как Жербин, Гринберг, по редким газам надо привлечь Фастовского, Ишкина, по азоту – Рябенко, по снабжению кислородом автогенной промышленности – Шишкова, по кислороду – Мороза, Малкова. По жидкому кислороду нужны специалисты, по реактивным снарядам и авиации, по подводному делу, где кислород имеет большое значение н применяется в наибольших количествах. Председателя надо скорее типа академика Бардина или очень ответственного государственного лица с кругозором, и объективность которого была бы вне сомнений. Вопрос для решения надо, четко сформулировать. Контроль над организационной и хозяйственной деятельностью, пункт «д» постановления лучше разобрать отдельной комиссией, не мешая его с научно-техническими принципиальными вопросами[149]149
  Приводим пункт «д» постановления СМ СССР от 14 мая 1946 г.: «Проверить выполнение Главкислородом при Совете Министров СССР решений Правительства о применении в металлургии кислорода, получаемого методом академика Капицы».


[Закрыть]. Об этих изменениях я и прошу Вас.

П. Капица

P. S. Конечно, идти против фактов трудно, и я надеюсь, что большинство членов комиссии признает достигнутое, но все же объективного заключения от такой комиссии ожидать нельзя, особенно по вопросам оценки перспектив.

В результате пункта «д» Вашего постановления уже сейчас в Главке и в Институте работают совконтролеры и общее настроение удрученное. Пишу об этом Вам, так как все это вредит и тормозит нашу работу. Хотелось бы также, чтобы товарищу Сабурову объяснили, что новое научное достижение, как бы оно ни было оценено, не есть преступление, а ученый – не преступник и требует иного с собой обращения.

107) И. В. СТАЛИНУ 29 мая 1946, Москва

Лично

Товарищ Сталин,

Поскольку Вы поставили вопрос о необходимости иметь у нас свою передовую науку и технику, я хочу Вам написать, как проходила моя научная работа, что ей мешало и помогало, и почему она пришла к такой концовке; может быть, Вам это будет интересно.

Ученый-новатор, чем он крупнее, тем дальше он видит такие перспективы и пути к ним, в которые другие даже не верят. Ведь если бы другие так же видели и верили, то они сами бы шли этими путями. Поэтому, не будучи прозорливым специалистом, часто трудно бывает различить бесплодного фантазера, ловкого шарлатана и настоящего ученого. Основная трудность задачи поддержки самого нового в науке и технике для государственного деятеля – это уменье различать и оценивать эти три типа людей, не имея при этом необходимой возможности вникнуть в существо вопроса. Тут и делаются обычно ошибки, и часто они бывают губительны.

Я думаю, что лучший план для решения этой задачи следующий. Начинающий новатор сперва поддерживается крупным ученым или инженером, и тогда надо верить оценке учителя. Самостоятельного работника судят по тому, что он уже сделал раньше, и на этом основывают к нему доверие в его новых начинаниях. Поэтому всегда надо очень тщательно изучать завершенные достижения ученого, а не обещания, как бы заманчивы они ни были. Мой жизненный путь ученого показал, что так можно наиболее убедительно заслужить доверие и получить возможность творчески работать.

Начал я работать у Резерфорда, он был большой ученый и был гениально прозорлив. Я обязан ему тем, что он смело поддерживал мои начинания молодого ученого. Он видел возможности их осуществления, когда большинство сомневалось. Под его крылом я сделал сверхсильное магнитное поле, открыл в нем ряд явлений, нашел новый метод ожижения гелия и пр. По мере работы у него не только наша дружба крепла, но он все больше меня поддерживал и, наконец, построил для меня институт. Но главное, что я ценил, это [то], что я чувствовал в нем неизменную опору. Ведь когда начинаешь что-либо повое, ты сам полон сомнений, есть риск, затруднения, неудачи, глупости. Но то, что он верил в меня, давало мне смелость и силы.

Вот я в Союзе один. Но у меня уже есть имя, за счет этого имени, за счет прошлого я могу брать риск самостоятельно и имею возможность его осуществлять в институте. В области науки у нас в институте дела шли неплохо, открыта сверхтекучесть и мною и моими учениками сделай ряд уже признанных работ. Но вот параллельно я решил заняться проблемой кислорода. Кислорода в большом масштабе. Эта проблема выходит из рамок института, ее осуществление значит переворот в ряде отраслей промышленности, и я думал, что для нашей страны это очень важно. Тут нужно было доверие и поддержка уже в больших масштабах.

Проблема имела две стороны, первая – поднять интерес к этой проблеме в металлургии, химии, газификации и других областях. Это было нетрудно, потенциальный интерес уже существовал, надо было только организовать и воодушевить людей.

Второе – нужда в дешевом кислороде и притом в больших количествах. Это труднее. Я видел, что без нового направления в технике тут ничего настоящего не выйдет. И, как Вы знаете, я, по аналогии с энергетикой больших масштабов, пошел по турбинному методу.

В 1939 году я опубликовал свои первые работы, где я давал общее идейное направление, там был описан осуществленный мною турбодетандер как основное средство для решения этой проблемы. Большинство не хотело верить реальности этой возможности. Я увидел, что один в поле не воин, что для решения этой задачи в больших масштабах нужно привлечь и объединить лучших ученых, обучить мастеров, растить молодежь. Поэтому я непрерывно стараюсь вовлечь в работу наших лучших людей.

Для этого я и просил назначать, по мере развития работ, правительственные комиссии экспертов. Я предполагал, что в комиссии, чтобы дать отзыв, они волей или неволей должны были понять до конца существо вопроса и убеждаться в том, что мое решение на правильном пути. Так оно и выходило.

Началось это с решения получения турбинным методом жидкого воздуха. Потом был получен жидкий кислород в обычных масштабах, потом в несколько раз больших, чем кто-либо другой мог достичь, и, наконец, турбинным методом – газообразный кислород. Путь в основном кончен. С каждым этапом ко мне приходило все больше и больше людей. Создан Главкислород, где собрались лучшие люди, работающие в этой области техники,– Павлов, Малков, Мороз, Ишкин и другие.

Я знаю только двух крупных специалистов, о которых я жалел, что обстоятельства не позволяли им работать с памп,– это Рябенко и Фастовский. Таких же беспринципных людей, как Герш, Усюкин, я, несмотря на их просьбы, не привлекал, так как считаю, что они только вредны. В вузах и техникумах мы готовим молодежь, на нашем 28-м заводе уже растут кадры рабочих и инженеров, умеющих строить и эксплуатировать эти машины.

Правда, у нас есть еще слабости, как у новорожденного, но для меня ясно, что уже проложен новый путь, но его надо еще вымостить, чтобы ездить с комфортом.

Уже скоро придет то время, когда мне не страшно будет уйти и вернуться целиком в лабораторию, будут люди, продолжающие мою работу и мои идеи.

За границей наши идеи тоже начинают признаваться. Генеральная Электрическая Компания США предлагает нам вместе разрабатывать кислородные установки (они через Внешторг делали официальный запрос). Хочет сотрудничества Меллоновский Институт в Питсбурге, они предлагают мне заняться переводом американской металлургии на кислород. Британская Кислородная Компания и другие концерны хотят купить наши патенты. Эти объективные факты показывают, что здесь мы явно опередили других, и этим я горд.

Но вот, когда казалось, что этот долгий путь пройден и есть чему порадоваться, получилось иначе. Герша, Гельперина, Усюкина, тех, которые непрерывно мне мешали, интриговали за спиной, льстили в глаза, их сейчас делают моими судьями.

Как этого они достигли? Может быть, они чувствуют, что надо сейчас идти «ва-банк», и пошли по дороге Яго? Получилась шекспировская трагедия. А какова будет ее развязка? Это зависит от Вас.

За эти годы было много борьбы, преодолевания трудностей и работы. В критические моменты, как и сейчас, я Вам писал. Мне часто казалось, что я донкихотствую, и я не раз хотел бросить эту борьбу и полностью вернуться к науке. Но обычно я чувствовал поддержу Вашей сильной руки, и я дрался дальше. Конечно, Вы не могли, как Резерфорд, входить в детали технической стороны моих дерзаний, но мне казалось, что Вы так же, как он, верите мне, а это главное, что мне необходимо. Подчас мне даже казалось, что Вы понимаете трудности моей борьбы. Ведь кто, как не Вы, знает, что такое борьба. Иногда наоборот, меня брали сомнения в надежности Вашей поддержки, ведь Вы никогда не хотели со мной поговорить. Но вот сейчас это Ваше постановление и весь оборот дела вселяют в меня сомнения и очень меня огорчают. Ведь если у меня не будет Вашей поддержки, то мне лучше сразу уходить. По существу, сейчас уйти даже не зазорно, научная проблема закопчена, а я очень устал и мне подчас очень тяжело драться. Ведь драться-то надо сейчас с подвохами людей.

Вот картина истории кислородной проблемы, и так оно обычно бывает. Правильно говорят, что нет ни одного доброго дела, которое не остается безнаказанным. И меня хорошо наказало Ваше постановление от 14 мая.

Как бы плохо другие ни относились к достигнутому, но я все же чувствую радость и гордость, что сделал газообразный кислород турбинным методом, история не упрекнет меня, что я не довел эту задачу до конца.

П. Капица

108) И. В. СТАЛИНУ 2 июня 1946, Москва

Товарищ Сталин,

На заседании экспертов по оценке турбокислородно-го метода стало известно, что проф. Усюкин послал в ЦК письмо, в котором он отрицательно высказывается о моих работах по турбокислородным установкам. По-видимому, на основании этого письма произошли изменения в составе комиссии и ее задачах. Содержание этого письма мне не известно[150]150
  П. Л. Капица, как видим, преувеличивал роль своих научных оппонентов в разгроме его кислородных работ. По-видимому, ему, человеку государственному, в лучшем смысле этого слова, трудно было представить себе истинную роль в этом деле таких «государственных деятелей», как Берия и Сталин.


[Закрыть].

Как доказательство беспринципности проф. Усюкина прилагаю заверенную копию его выступления на совете Института химического машиностроения, где он дает хвалебный отзыв о моей кислородной установке и выдвигает ее на Сталинскую премию (стр. 3, отчеркнуто карандашом)[151]151
  Приводим выдержку из стенограммы заседания ученого совета Московского института химического машиностроения от 15 февраля 1945 г.:
  «Проф. Усюкин. Я считаю нужным представить на соискание Сталинской премии работу акад. Капицы – «Установки высокой производительности для получения жидкого кислорода». Эта работа имеет большое значение. Дело в том, что наша кислородная промышленность чрезвычайно отстала от передовых капиталистических стран. Если обратиться к цифрам, то окажется, что в настоящее время наша кислородная промышленность дает около 30 млн. кубометров кислорода в год, в то время как США имели в 1940 году 240 млн. кубометров кислорода в год, а в 1941 году стали иметь 490 млн. кубич. метров в год, т. е. роста там производства кислорода за один год больше в 10 раз по сравнению с тем, что мы имеем в настоящее время для всей кислородной промышленности Союза. Мы должны найти какие-то пути быстрого наверстания этого отставания, и работа акад. Капицы решает этот вопрос кардинальным путем.
  Сейчас работает Правительственная комиссия по приему новой турбокислородной установки для получения жидкого кислорода ТК-2000, членом которой я являюсь. Работа этой установки показала самые хорошие результаты. Хотя она и не дает еще проектной производительности, т. е. 2000 кг в час, выбирает уже 1600—1700 кг в час. <„.> Возможность быстрейшего изготовления этой установки на наших машиностроительных заводах в отличие от установок, работающих по принципу высокого давления, даст возможность ей занять первое место среди других подобных установок и наверстать то отставание в кислородной промышленности, которое мы наблюдали на сегодняшний день, в самый короткий промежуток времени. Поэтому я еще раз рекомендую эту работу представить на соискание премии им. товарища Сталина».
  Чрезвычайно поучительно сравнить приведенные выше слова проф. И. П. Усюкина с его выступлением на заседании Правительственной комиссии 21 июня 1946 г.
  «...Я пришел к выводу, что П. Л. Капица и его сотрудники упорствуют. Это упорство стоило нам примерно восемь лет того, что мы вообще почти не строили кислородных установок. Это упорство сбило нас с пути в том смысле, что не была достаточно развита научно-исследовательская работа и наиболее экономичные методы были сняты с обсуждения и изготовления.
  Какие же остаются выводы? Нужно взять готовые немецкие установки, если это возможно будет, и поставить их на Тульском заводе. (Речь идет о промышленном оборудовании, которое вывозилось тогда из поверженной Германии в счет репараций.– П. Р.) Если это невозможно, надо строить самим установки по типу Линде-Френкль.,,»


[Закрыть]. Сделал он это по собственной воле и даже без моего ведома.

За прошедший с этого времени год установка на Балашихе беспрерывно и успешно работает, давая показатели не хуже, чем на приемке. Половина московского кислорода делается этой установкой. Впервые за этот год в Москве ликвидирован кислородный голод, хотя Москва потребляет сейчас кислорода значительно больше, чем до войны. Так что нет объективных данных, которые могли бы так резко изменить мнение проф. Усюкина.

Еще раз обращаю Ваше внимание на то, что такими беспринципными людьми не может быть дана объективная оценка.

Вновь назначенные члены комиссии, даже ни разу не посмотрев установку, написали неблагоприятные отзывы. Все заседания ведутся без моего участия. Никто из председателей экспертных комиссий – ни Первухин, ни Сабуров, ни Малышев со мной ни разу не говорили. Все дело ведется, как разбор преступления, а не научно-технической проблемы. Все это может загубить это большое и новое дело.

П. Капица

P. S. Сегодня ровно два месяца, как не могут вынести решения по оценке наших работ.

109) Г. М. МАЛЕНКОВУ 25 июня 1946, Москва

Многоуважаемый Георгий Максимилианович!

Посылаю Вам мои возражения на заключения экспертных комиссий тов. Сабурова, в которых, по существу, дается описание принципиальной основы работ по кислороду, как по его производству, так и по его внедрению в жизнь, и в которых, мне думается, эксперты не сумели разобраться. Поскольку это охватывает в основном тот период, когда Вы занимались Главкислородом, я думаю, что Вам будет интересно с этим материалом познакомиться.

История этой записки такова.

После пополнения Правительственной комиссии тов. Сабурова 14 мая 1946 г. тт. Первухиным, Малышевым, Гершем, Гельперипым и Усюкиным я к работе комиссии совсем не привлекался. После месячной работы мне были предъявлены готовые заключения экспертных комиссий; одной – по принципиальным вопросам кислородных машин, другой – по снабжению жидким кислородом и работе Балашихи и третьей – по невыполнению правительственных постановлений. Поскольку все специалисты по кислороду в Правительственной комиссии являются противниками моего направления и многие из них считают себя мною обиженными, то это выразилось, конечно, в полной необъективности заключения экспертов. В их заключениях, как Вы увидите, нет ни единого «доброго слова» по нашей работе.

Сейчас вся кислородная проблема повисла над пропастью, куда ее усиленно толкает эта группа под руководством председателя комиссия. Я не вижу сейчас, как ее можно спасти, если у нас нет привычки и традиции уважать и ценить свои собственные научные и технические достижения и основной мотив – это преклонение, зачастую слепое, перед всем иностранным. Я по-прежнему считаю кислородную проблему важнейшей для развития нашей промышленности и думаю, что не будет хвастовством сказать, что я в значительной мере поднял этот вопрос у нас в Союзе как по производству кислорода, так и по освещению важности его применения в ряде отраслей промышленности. Нет никаких оснований думать, что это есть неправильное направление, и только люди, не умеющие глядеть вперед, могут поступать так, как поступают эксперты комиссии Сабурова. Узкий, деляческий подход, стремление действовать наверняка, подражательно уже погубили у нас не одно новое дело. С таким подходом к новому, в какой бы области работы оно у нас ни проявлялось, оно рано или поздно будет обречено на гибель. Недаром у ряда наших научных работников опускаются руки. Если нашим критерием всегда будет только то, что сделано и апробировано на Западе, и всегда будет пересиливать боязнь начинать что-нибудь свое собственное, то судьба нашего технического развития – «колониальная» зависимость от западной техники. Может быть, нам кое-чему в этом направлении следовало бы поучиться у англичан. Англичане говорят: «British is the best[152]152
  Британское – это лучшее


[Закрыть]». Находясь в Англии, я пытался им возражать, я им говорил: это лучше у французов, это – у американцев и т. д. Они отвечали: поскольку это наше, оно всегда для нас является лучшим. В этой утрированной постановке вопроса есть своя сила и логика. Может быть, в ней чувствуется английская надменность, но, хотя в нашем кредо «все заграничное лучше» и есть скромность, но оно обрекает развитие нашей техники на жалкое будущее.

Уважающий Вас П. Капица

110) И. П. БАРДИНУ 9 июля 1946, Москва

Глубокоуважаемый Иван Павлович!

Вероятно, Вам будет интересно ознакомиться со стенограммой заседания 21 июня, которая была сделана одним из сотрудников института, участвовавшим в заседании.

Вы там найдете и свое выступление[153]153
  На заседании Правительственной комиссии 21 июня единственным членом комиссии, который поддержал Капицу, был академик И. П. Бардин. Приводим выдержку из его выступления:
  «Я не согласен с тов. Малышевым, что в начальной стадии освоения новых установок надо обязательно в основу положить требования лучших показателей, лучших характеристик по сравнению с характеристиками установок, работающих на существующих принципах. Надо иметь принцип верный. А если принцип верный, то надо добивать, и добивать надо от одного масштаба к другому. Тут отступать уже нельзя! Пробитую брешь надо расширять. Другое дело, если мне скажут, что принцип, выдвигаемый акад. Капицей, неправилен. Но это никем не было сделано с достаточной убедительностью и доказано. <...>
  Что надо делать? По-моему, надо делать вот что. <...> Для Новотульского завода надо ставить установки акад. Капицы, как это и было задумано, и дорабатывать их надо в процессе эксплуатации до такого коэффициента, который был бы лучшим. И он будет лучше, чем у других! Сейчас уже сделано так много, что возврата нет. И правильно! Надо идти одним путем, не боясь, что мы не сразу достигнем некоторых коэффициентов, что они не сразу получаются, но зато это путь большого опыта и мы знаем, что такой большой опыт необходим, без него вы не решите задачу. Так вот мои выводы: таким путем надо идти и продолжать».


[Закрыть].

Несомненно, стенограмма производит «интересное» впечатление. Заседание можно, пожалуй, сравнить с боем быков. Во всяком случае, вначале, когда хотели во что бы то ни стало раздразнить «быка»[154]154
  Приводим начало стенограммы заседания Правительственной комиссии 21 июня. Первым на этом заседании с большим докладом выступил профессор С. Я. Герш.
  «С. Я. Герш. Несколько лет назад на конференции в присутствии товарища Кагановича я был вынужден сделать заявление, что советская инженерная общественность и конференция дезориентированы в вопросе экономического получения дешевого кислорода низким давлением по способу акад. Капицы. С тех пор прошло 7 лет, и мы хорошо теперь знаем, в какой мере это заявление и многократно делавшиеся подобные заявления соответствуют действительности. Однако сверхамериканская реклама, бесконечные восхваления...
  П. Л. Капица. Я категорически протестую против подобных выражений...
  С. Я. Герш. Ну, скажем, неправильное освещение в печати этого вопроса привело к тому, что в Советском Союзе и даже за его пределами создалось такое представление, что акад. Капица действительно сделал большое открытие мирового масштаба, что им действительно изобретен новый, исключительно дешевый метод получения кислорода. К сожалению, такая дезориентация продолжается и по сей день, и до настоящего времени советская общественность, широкие круги ученых как у нас в СССР, так и за границей введены в заблуждение относительно дешевого метода низкого давления акад. Капицы...»


[Закрыть]. Для этого, как известно, используют наемных пикадоров, матадоров и прочих молодцов. Бык при этой процедуре остается один. А по существу, это занятие, с точки зрения государственной, бессмысленное. Бык – полезное для хозяйства животное, и дразнить его могут только люди с извращенной психологией.

П. Капица