Текст книги "Письма о науке. 1930—1980"

Автор книги: Петр Капица

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

125) А. П. НЕСМЕЯНОВУ 20 октября 1951, Николина Гора

Президенту Академии наук СССР академику А. Н. Несмеянову

Глубокоуважаемый Александр Николаевич,

Исполняя просьбу академика А. В. Топчиева, посылаю Вам записку о ходе моей работы[173]173
  К письму была приложена «Вторая записка» о ходе работы по теме «Получение направленных энергетических пучков большой мощности». Первая записка об этой работе была направлена С. И. Вавилову 5 мая 1950 г.


[Закрыть]

Как Вы из нее увидите, сейчас, к сожалению, не очень удачный момент для подведения итогов.

Как только была получена долгожданная электроэнергия, я полностью ушел в работу. Работа оказалась на редкость интересная и увлекательная. Давно я не работал так интенсивно. Пожалуй, только в молодости работаешь с таким увлечением и напором. Работа идет хорошо. К тому же, проблема очень для нас важная, и, насколько можно предвидеть в таких случаях, она может быть решена. Если поможете ускорить ее решение, то буду Вам очень благодарен.

Главное, что мне нужно, это еще надежные руки для помощи и более совершенное и современное оборудование. Правда, согласно русской пословице «голь на выдумки хитра» – удается и с имеющимися сейчас У меня весьма скромными средствами придумывать разные «фокусы», чтобы выходить из технических трудностей, но, к сожалению, это всегда сопряжено с потерей времени.

В записке я указываю обо всем, что мне нужно в данный момент[174]174
  «Если Академия наук считает желательным ускорить ход моих работ,– писал Капица,– то следующие мероприятия помогут это осуществить.– Перечисляю их в порядке важности...»
  Приводим первые два пункта из этого перечня.
  «1. На ближайшие два-три месяца прикомандировать ко мне моего ассистента С. И. Филимонова, который сейчас помогает мне только на половину своего рабочего времени.
  2. Предоставить мне возможность систематически пользоваться мастерскими И. Ф. П. и, когда нужно, вызывать по моему выбору одного из мастеров к себе в лабораторию для производства специальной работы под моим непосредственным наблюдением».


[Закрыть]

Надеюсь, что присланный материал Вас устроит.

Уважающий Вас П. Капица

126) Г. М. МАЛЕНКОВУ 22 июля 1953, Николина Гора

Председателю Совета Министров СССР Г. М. Маленкову

Глубокоуважаемый Георгий Максимилианович,

Два месяца тому назад, 15 мая, у Президента Академии наук СССР А. П. Несмеянова в присутствии академика А. В. Топчиева и товарища Б. Р. Лазаренко происходило совещание, о котором, мне думается, в связи с событиями последних дней мне следует Вам написать[175]175
  10 июля 1953 г. в газетах было опубликовано информационное сообщение о Пленуме ЦК КПСС, на котором был заслушан «доклад Президиума ЦК – тов. Маленкова Г. М. о преступных, антипартийных н антигосударственных действиях Л. П. Берия, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала...» Берия был выведен из состава ЦК КПСС и исключен из рядов партии.
  Одновременно было опубликовано постановление Президиума Верховного Совета СССР об освобождении Берии с поста первого заместителя председателя Совета Министров СССР и передаче его дела на рассмотрение Верховного суда СССР.


[Закрыть].

Совещание было по поводу организации моих работ в области электроники, и, поскольку Президент проявлял нерешительность в их поддержке, я поднял вопрос о причине того, что вот уже 7 лет мне, как ученому, не дают возможности полноценно работать. Я просил Президента указать хоть на одну крупную ошибку в моей научной работе, которая могла бы оправдать такое отношение ко мне.

Факты говорят как раз обратное. Когда меня наказывали в 1946 г., в основную вину мне была поставлена ошибочность предложенного и разработанного мною нового направления в кислородной проблеме – именно цикл низкого давления. Я и некоторые другие ученые не были согласны с этим, и последующие годы действительно показали, что постановление Совета Министров, касающееся оценки моих работ, несомненно, было ошибочно. Теперь мои работы в области кислорода пользуются широким признанием не только за границей, но и у нас. Как раз сейчас крупнейшая установка в Туле построена по моему циклу низкого давления и с моими турбодетандерами. Как и следовало ожидать, все экономические показатели этой установки получились значительно выше прежних немецких установок высокого давления.

По-видимому, я был одним из первых ученых, который открыто выступил и указал на реальность использования атомной зиергни для создания атомных бомб колоссальной разрушительной силы и указал на необходимость работать над этими вопросами. (Я имею в виду мое выступление в Колонном зале на антифашистском митинге 12 октября 1941 г.)[176]176
  Приводим выдержку из выступления Капицы на антифашистском митинге ученых 12 октября 1941 г.:
  «Одним из основных орудий войны являются взрывчатые вещества. Наука указывает принципиальную возможность увеличить их взрывчатую силу в полтора-два раза. Но последние годы открыли еще новые возможности – это использование внутриатомиой энергии. Теоретические подсчеты показывают, что если современная мощная бомба может, например, уничтожить целый квартал, то атомная бомба, даже небольшого размера, если она осуществима, могла бы уничтожить крупный столичный город с несколькими миллионами населения» (Правда. 1941. 13 октября. С. 3).


[Закрыть]

Так почему же, спросил я, вот уже 7 лет» меня лишают моих учеников, сотрудников, созданных мною уникальных установок для работы в области низких температур и сильных магнитных полей? Эти работы, по общему признанию, выдвигали пашу советскую науку на ведущее место в одной из крупнейших областей современной физики.

Я ставлю перед ним как Президентом вопрос, что я сделал такого плохого, чтобы могло быть оправдано теперешнее систематическое удушение моих научных работ? Несмеянов ответил, что он считает, что причина этого отношения не вызвана моей научной деятельностью и она не была ему сообщена как Президенту Академии наук.

Я попросил его обратиться в Правительство с официальным запросом и выяснить эту причину, потому что не только как ученый, но и как советский гражданин а имею право знать, в чем я неправильно поступаю, и его положение Президента Академии наук обязывает ответить на такой вопрос академика. После такой резкой с моей стороны постановки вопроса Президент спросил меня, не было ли у меня личного столкновения с некоторыми из членов Правительства. Я ответил, что У меня не было таких столкновений, если не считать

Вознесенского. Несмеянов заметил, что теперь это не имеет значения, и спросил, не было ли у меня столкновений с Берия. Я сказал, что действительно у меня был с ним ряд крупных расхождений, но все эти разногласия касались дела, и я думал, что у нас в стране это не может быть причиной для того, чтобы лишать ученого возможности научно работать. Мне сказали, что напрасно я так думаю, и присутствующий при этом академик Топчиев указал, что как раз Берия всецело ведает теми областями новой техники,, к которым относятся н мои работы – как теперешние, по электронике, так и прежние.

После этого разговора я все же не мог поверить, что Несмеянов и Топчиев правы и что в нашей стране развитие научных проблем может определяться нерасположением к ученому отдельного руководящего лица[177]177
  Капица знал, конечно, кто «управлял» его травлей. Об этом свидетельствует одна фраза в его письме к И. В. Сталину от 18 декабря 1946 г. Упомянув свое письмо, где он критиковал работы но атомной бомбе и лично Берию (письмо .IV» 98), он пишет: «По-видимому, я недостаточно учел, что критика, став известной, может быть неправильно истолкована и вызвать для меня неприятности, как это [и] случилось».
  Почему же он не сказал об этом А. П. Несмеянову? Да потому, что в мае 1953 г. Берия был еще в полной силе, и подтверждать подобные «предположения» Несмеянова и Топчиева было безрассудно и смертельно опасно. Мы знаем, что Капица, когда это было нужно для дела, для страны, не останавливался и перед смертельной опасностью, но безрассудным он не был никогда.


[Закрыть].

Сейчас, в свете событий последних дней, приведенный разговор приобретает совершенно новый смысл. По-видимому, у академиков Несмеянова и Топчиева имеются данные, которые привели их к заключению, что лично Берия все эти годы тормозил и губил развитие моей научной работы. <...>

В связи с этим я думаю, что сейчас я имею основания поставить вопрос перед Советом Министров о пересмотре отношения к моей научной работе.

Я прошу о следующем.

В кислородной проблеме факт успешного перехода промышленности на предложенный мною цикл низкого давления для получения больших количеств кислорода и работающий на моих турбодетандерах как у нас, так и за границей, несомненно, показывает, что оценки моих работ в постановлении Совета Министров от 17 августа 1946 г. № 1815—782 и в постановлении Академии наук СССР от 20 сентября 1946 г., протокол № 23, являются ошибочными[178]178
  Эти постановления были отменены лишь в 1958 г. (см. прим. 2 к письму № 137).


[Закрыть].

Признание этой ошибки не только будет благотворно для развития передовой советской науки, так как даст уверенность нашим ученым, что научная истина у нас в Союзе торжествует, но это важно также для успешного развития моих настоящих работ в области электроники. Я не собираюсь в своих научных работах возвращаться к кислородной проблеме, но такое решение нужно сейчас еще для того, чтобы я смог напечатать свою книгу по теории циклов, применяемых при решении кислородной проблемы. Эта книга листов на 20 – 30 уже на три четверти давно мною написана.

Хотя отдельные главы из нее ходят по рукам и ими пользуются, все же издать ее целиком было бы полезно. Если не будет снята официальная тень, лежащая на моих работах в области кислорода, я не смогу опубликовать эту работу.

Такнсе я думаю, что следует поднять вопрос об установлении нашего приоритета и материального использования наших патентов по турбодетаидерам и циклу низкого давления за границей, в особенности в США. Об этом вопросе я уже подробно писал товарищу Микояну, и я посылаю на Ваше усмотрение копию этого письма[179]179
  См. письмо № 121.


[Закрыть].

Больше всего меня сейчас волнует судьба Вам известной разрабатываемой мною проблемы электроники больших мощностей. <...> За эти годы, несмотря на все трудности и препятствия, которые лежали на моем пути, я все же так далеко продвинул решение этой проблемы, что научная общественность в лице известной Вам академической комиссии еще год тому назад единодушно высказалась за поддержку и развитие моих работ. Но решение комиссии до сих пор не было осуществлено, и я не получаю нужной мне помощи. Причина этого сейчас становится ясной из приведенного мною разговора с Несмеяновым и Топчиевым и заключается в том, что этому мешал Берия, и теперь это должно прекратиться.

Для меня основная задача сегодняшнего дня – это быстро на опыте испытать ряд новых идей, в особенности по кумулятивному ускорению частиц. Я все время прошу Академию наук помочь мне в этом. По масштабам затрат я прошу исключительно мало и скромно, главное, для того, чтобы это могло быть сделано очень быстро. В искании нового самое страшное – это потеря времени, а времени было потеряно уже очень много. Академик Несмеянов мне говорил, что без разрешения Правительства эти вопросы он не решается брать на себя. Также без помощи Совета Министров осуществить это в хорошем темпе нельзя. Поэтому я обращаюсь к Вам с просьбой дать следующие указания:

– Быстро построить нужное мне специальное лабораторное здание. Оно небольшое, около 2000 кубометров. Проект уже готов. Срочно нужно обеспечить прирезку участка (0,5—1.0 га) и скорое строительство. Все данные и нужные мероприятия известны академику И. П. Бардину, который сейчас исполняет обязанности Президента Академии наук.

– Обеспечить быстрое изготовление специального оборудования (соленоид и пр.). Проект и заявки готовы, и эти материалы находятся у академика А. В. Топчиева.

– Нужно легализировать мои работы, дать штаты (10—12 человек), и, главное, чтобы мне не отвлекаться от научной работы, я прошу, чтобы хозяйственное, техническое н финансовое обслуживание этой лаборатории было поручено Институту физических проблем Академии наук СССР.

Я надеюсь, что поставленные вопросы своевременны, и, вспоминая с признательностью помощь, оказанную Вами в моей научной работе, я надеюсь, что Вы окажете внимание моим просьбам, даже и в это занятое для Вас время[180]180
  Положение Капицы вскоре коренным образом изменилось. 28 августа 1953 г. президиум АН СССР принимает постановление № 528—023 «О мерах помощи академику П. Л. Капице в проводимых им работах». Изба физических проблем – так называл свою лабораторию на Николиной Горе Петр Леонидович (тоже ИФП, как и детище его – Институт физических проблем)– стала именоваться Физической лабораторией АН СССР. Капица был назначен заведующим этой лабораторией, а С. И. Филимонов – его заместителем.
  В развитие этого постановления заместитель директора Института физических проблем М. П. Малков подписывает 1 сентября 1953 г. приказ № 659 по институту. Приводим первые два пункта этого приказа:
  «1. Числить на материальном и финансовом обслуживании Физическую лабораторию П. Л. Капицы, утвержденную в структуре Отделения физико-математических наук.
  2. Зачислить в штат института заведующего Физической лабораторией академика П. Л. Капицу с 1 сентября с. г. с окладом 6000 рублей в месяц».
  28 августа писатель М. М. Пришвин, который очень был дружен с Капицей и часто бывал у него на Николиной Горе, записывает в своем дневнике:
  «С Капицы совершенно сняли опалу, и он после семи лет борьбы за себя в своей домашней клетке занял свое положение знаменитого ученого».


[Закрыть].

Искренне уважающий Вас П. Капица

127) Н. С. ХРУЩЕВУ 19 сентября 1953, Николина Гора

Глубокоуважаемый Никита Сергеевич,

Не могу не выразить чувства большой радости, связанного с прочтением Вашего доклада на Пленуме ЦК[181]181
  15 сентября 1953 г. в «Правде» был опубликован доклад Н. С. Хрущева «О мерах дальнейшего развития сельского хозяйства СССР», с которым он выступил на Пленуме ЦК КПСС 3 сентября.


[Закрыть]. Не только доклад очень интересен даже для человека, стоящего далеко от сельского хозяйства, но главное – это смелость и искренность критики, которую после Ленина у нас стали забывать. Ведь отсутствие боязни открытой критики есть основное свойство сильного общественного строя и признак здорового роста страны.

Хотелось бы, чтобы и по вопросам науки и ее организации мы стали бы так же смело и искренно изучать свои недостатки и ошибки. Несомненно, что иначе нам у себя не создать передовой науки.

Уважающий Вас Академик П. Капица

128) Н. С. ХРУЩЕВУ 12 апреля 1954, Николина Гора

Первому секретарю

ЦК КПСС Н. С. Хрущеву

Глубокоуважаемый Никита Сергеевич,

Отрадно, что за последнее время ряд важнейших сторон организации нашей жизни подверглись по-настоящему открытому и критическому рассмотрению. Это сразу привело к тому, что люди получили больше уверенности в правильности пути, по которому идет развитие нашей страны.

Но вопросы организации нашей науки почему-то по-прежнему остаются в тени. Надо прямо сказать, что тут у нас неблагополучно.

Поэтому я с большим интересом прочел только что опубликованную передовую в «Коммунисте» под заголовком «Наука и жизнь»[182]182
  См.: Коммунист. 1954. № 3. С. 3


[Закрыть]. Это хорошая статья, так как она первая, в которой так прямо и правильно ставится диагноз ряда заболеваний нашей науки, хотя средства их лечения не разбираются. Но есть, мне думается, еще более существенная критика, которую можно выдвинуть и не только против этой статьи, но против очень распространенного у нас упрощенного понимания связи науки и практики.

Принято считать, что главная задача науки – это разрешать насущные трудности, стоящие перед нашим хозяйством. Конечно, наука непременно должна это делать, но это не главное. По-настоящему передовая наука – это та наука, которая, изучая закономерности окружающей нас природы, ищет и создает принципиально новые направления в развитии материальной и духовной культуры общества. Передовая наука не идет на поводу у практики, а сама создает новые направления в развитии культуры и этим меняет уклад нашей жизни. Я говорю о тех, созданных наукой, фундаментально новых направлениях, как в свое время, например, было радио, а сейчас – атомная энергия и антибиотики. Эти направления были созданы на базе новых научных открытий и теорий, сделанных в лабораториях и помимо запросов повседневной практики. Конечно, решение этих проблем тесно связано с запросами жизни, но эта связь не тривиальна, что видно хотя бы из того, что обычно эту связь понимают и правильно оценивают только постепенно сперва «ученые» и значительно позже «практики».

Вспомним, как многие годы пренебрежительно относились у нас практики к научным работам но атомному ядру, так как не видели в них реального и быстрого выхода в жизнь. Если науку развивать по рецепту узкого практицизма передовой «Коммуниста», то никогда бы человечество не могло найти путей к использованию атомной энергии. Только смелое выдвижение и решение учеными таких новых проблем делают науку в стране по-настоящему передовой и ведущей.

Идти в науке по новым путям труднее и хлопотливее, их не сразу находят, и в поисках не раз приходится заходить в тупик. Поэтому тут нельзя бояться неудач, тут требуется смелость, размах и дерзание. Вот эти-то условия нам пока и не удается создать, и нужно откровенно признать, что тут мы явно уступаем капиталистическим странам.

В рядовых научных исканиях, основанных на решении насущных запросов практики, где обычно работа может быть организована по хорошо установившемуся плану, где чиновничий бюрократический метод ее организации не особенно мешает работе и где сразу выявляется рентабельность полученных результатов, у нас дело идет неплохо и даже настолько хорошо, что успехами в этих работах у нас в научных учреждениях часто прикрывают отсутствие крупного и передового творчества.

Я глубоко горюю о таком положении вещей. Несомненно, творческих сил у нас достаточно и все упирается в вопросы организации. Для развития передовой науки нужно, во-первых, поднять на щит фундаментальные теоретические научные проблемы; во-вторых, для этого нужны более культурные и продуманные условия научной работы, чем те, которые существуют у нас сейчас. Нужно помнить, что очередных передовых проблем в науке немного и немного людей, которые любят и умеют их решать. Поэтому главное – тут нужен тщательный отбор кадров и умная забота о них.

Сейчас Академия наук по заданию Совета Министров отбирает ведущие проблемы во всех областях науки. Сперва казалось, что будут отбирать как раз эти передовые проблемы, которых в каждой области науки на очереди не больше двух-трех. Но на деле оказалось иначе. Ужо принято 80 проблем, и самых разнообразных по характеру. Большинство из них не относятся к тому роду ведущих проблем, о которых я говорю. Ряд ведущих проблем среди них даже отсутствует. Например, среди [принятых] проблем есть такая важная, но не принципиальная проблема: «Борьба с браком на электровакуумных заводах», однако отсутствует проблема прямого превращения энергии сгорания угля в электроэнергию. Это фундаментальная проблема современной электрохимии сейчас, в связи с возможностью эффективной кислородной газификации угля, приобретает более актуальное значение. Я лично думаю, что не пройдет и нескольких десятков лет, как она будет решена, и тогда это революционизирует энергетику, так как изменит облик современных электростанций, их кпд возрастет, они будут проще, не будет паровых машин, котлов и пр.

Наблюдаемое теперь у нас боязливое и холодное отношение наших ученых к новым фундаментальным проблемам не случайно. Оно связано с тем, что <...> ученого у нас запугивали, уж больно часто и много и зря его «били», и больше стало цениться, если ученый «послушник, а не умник». Происходит это потому, что оценивается работа ученого бюрократическими методами, а но научной общественностью. Благодаря нездоровому засекречиванию результатов научной работы теперь мнение общественности совсем исключается. Понятно, что в таких условиях у нас не могут расти передовые ученые.

Основной стимул каждого творчества – это недовольство существующим. Изобретатель недоволен существующими процессами и придумывает новые, ученый недоволен существующими теориями и ищет более совершенные и т. д. А активно недовольные – это беспокойные люди, и по складу своего характера [они] не бывают послушными барашками, т. е. такими, какими любят ученого наши бюрократы, ибо с ними наименее хлопотливо работать.

Конечно, спокойнее ехать на покладистом мериле, но на бегах выигрывает норовистый рысак. <...>

Искренне уважающий Вас Академик П. Капица

129) Н. С. ХРУЩЕВУ 16 января 1955, Николина Гора

Глубокоуважаемый Никита Сергеевич,

За последнее время несколько раз меня просили наши журналы написать статью об атомной энергии. Я не мог выполнить их просьбы, так как был лишен возможности читать иностранную публицистику. Когда я просил, чтобы мне дали иностранные общественно-политические журналы, то обычно указывалось, что это ни к чему, так как мне точно могут сказать, что следует написать, т. е. предлагалось действовать по известному рецепту: «Мысли наши – подпись ваша». Наконец, недавно журнал «Новое время» прислал мне нужные иностранные журналы и я получил возможность написать статью. В этой статье я даю свою точку зрения на картину современного состояния вопроса о мирном и военном применении ядерной энергии. Многое, написанное в статье, было темой при беседе с Вами[183]183
  Эта беседа состоялась 15 декабря 1954 г.


[Закрыть] поэтому я думаю, что Вам, может быть, [будет] интересно ее просмотреть. Но я боюсь, что ряд моих высказываний редактор журнала станет резать; чтобы этого не было, опытные товарищи советовали мне перед тем, как ее посылать в журнал, спросить Ваше мнение о целесообразности ее напечатания [184]184
  Статья «Ядерная энергия» не была опубликована.


[Закрыть].

Вот прошел месяц, как Вы мне сказали, что я могу рассчитывать на помощь в своей работе и на доброе отношение к себе. Но ничего за это время в условиях моей работы не изменилось. Давнишняя просьба Академии наук в ЦК возвратить мне институт так и остается без ответа[185]185
  Двенадцать дней спустя, 28 января 1955 г., П. Л. Капица был вновь назначен директором Института физических проблем.


[Закрыть]. Все это меня огорчает, главное, потому, что это показывает, что к поднятой мною проблеме – «Электронике больших мощностей» – нет по-настоящему серьезного отношения. По-видимому, я неправильно понял Вас, что с решением поставленной задачи следует торопиться, когда Вы нашли, что мой срок в 5 лет чересчур длинный. А так, как сейчас все двигается, он будет еще длиннее. Уважающий Вас П. Капица

130) Н. С. ХРУЩЕВУ 19 апреля 1955, Николина Гора

Глубокоуважаемый Никита Сергеевич,

Я с большим интересом присутствовал на совещании в Кремле по внедрению передовой техники К Мне очень понравилась сильная и дружная критика недостатков, это лучше всего показывает на здоровый рост нашей передовой техники.

Из докладов было видно, что отставание от капиталистической техники отдельных отраслей промышленности всегда связано с отставанием в ряде других отраслей, и это указывает на то, что наша отсталость будет изживаться только постепенно, по мере общего роста уровня нашей технической культуры.

По-видимому, ускорить процесс роста новой техники мы можем главным образом путем более правильного планирования. Вопреки заветам Ленина сейчас

это наше самое слабое место. Совещание ясно показывало, что часто планирование у нас и бюрократично, и не научно, и не дальновидно, и даже не хозяйственно.

Несомненно, что такие совещания уже сами по себе, если их проводить из года в год, улучшат согласованную деятельность хозяйственников, инженеров, конструкторов и ученых, работающих в различных министерствах, т. е. [могут] сделать то, что сейчас недостает и что необходимо для организованного развития новой техники.

Побывав на совещании в Кремле, я уже не сомневаюсь, что уровень нашей техники лет через 10—15 догонит капиталистические страны, но вот перспектива того, как и когда нам удастся перегнать капиталистические страны, меня совершенно не удовлетворяет. Поскольку этот вопрос, к сожалению, не был поднят на этом совещании, я решил Вам написать об этом, может быть, это будет Вам интересно.

Я думаю, что не ошибусь, если скажу, что на совещании не было упомянуто о постановке ни одной более или менее значительной задачи, имеющей целью найти новый и оригинальный путь в технике и этим опередить технику капиталистических стран. Правда, приводилось большое количество случаев, когда у нас делалось изобретение или открытие, значительно опережающее зарубежную технику, но все они у нас мариновались и за них серьезно брались только тогда, когда их разрабатывали и осваивали за границей. Все эти случаи, когда о них говорили, естественно, вызывали возмущение, но и только, так как никто не указывал даже на мероприятия самого общего характера, которые нужны для того, чтобы предотвратить повторение таких случаев.

Причина этого довольно очевидна. Когда ты догоняешь, то как направление, так и путь тебе указывает тот, кто впереди. Если ты сам находишься впереди, то тебе самому надлежит выбирать как направление, так и искать путь. Очевидно, что во втором случае задача несравненно и качественно труднее, тут нужна не только большая смекалка, но и большая настойчивость и большая смелость.

Сейчас, когда наш инженер или конструктор догоняет капиталистическую технику, то он работает, опираясь в основном на достижения зарубежной науки, и поэтому может безнаказанно пренебрежительно говорить о своей Академии наук. Когда нашим инженерам и конструкторам придется перегонять, то, кроме своих ученых, некому будет освещать им путь, и к ним появится уважение.

Таким образом, и организационные мероприятия, нужные для успешного развития передовой техники, в стадии, когда она догоняет, в корне отличаются от мероприятий, нужных для того, чтобы обеспечить успешный технический рост в стадии, когда она перегоняет. Мероприятия, которые нам нужны сейчас для того, чтобы скорее догнать, четко и дружно предлагались на совещании, в то время как мероприятия [необходимые для того], чтобы перегнать, по существу, почти не затрагивались.

Если развитию нашей передовой техники дать течь так, как это сейчас происходит, то вопрос о решении действительно новых технических проблем, т. е. новых не только для нас, но [и] в мировом масштабе, неизбежно возникнет и у нас, но только лет через 10—15, уже после того, как мы пойдем вровень с капиталистической техникой. Поэтому законно поставить вопрос, правильно ли нам спокойно ждать этого момента? Не следует ли нам, использовав преимущества нашего социалистического строя, дающие возможность государственного управления пашей промышленностью, этот процесс «перегона» начать организовывать несколько раньше и тем самым значительно ускорить наш культурный рост? Конечно, если решать этот вопрос положительно, то вначале это возможно будет сделать только для ограниченного числа крупных задач, относящихся к основным направлениям в нашей технике.

Если пойти в этом направлении, то, очевидно, нужна специальная организация. Назовем эту организацию условно комитетом, и тогда он должен выполнять следующие функции:

1.– Отобрать подлежащие решению проблемы, основываясь на их значимости и на реальности предложенных путей для их осуществления. Для этого в комитет должны входить авторитетные, имеющие широкий кругозор ученые и инженеры, которые могли бы, опираясь на научную общественность, организовывать объективную экспертизу проблем.

2.– Найти и разработать организационные мероприятия по осуществлению работ по отобранным проблемам. Для этого в комитет должны входить опытные и энергичные общественные деятели.

3.– Комитет должен помогать и контролировать развитие работ по этим проблемам. Наблюдать и оберегать эти работы в тех учреждениях, где они будут вестись. Для этой работы у комитета должны быть соответствующие полномочия и подобран квалифицированный рабочий аппарат для проверки исполнения мероприятий.

4.– Комитет должен иметь возможность организовывать научно-техническую пропаганду, чтобы привлекать внимание научно-технической общественности к решению поставленных задач и таким путем создавать дружелюбную и благоприятную обстановку вокруг таких работ.

Конечно, никаких научных, технических или промышленных учреждений при комитете не должно быть.

Я думаю, что такой комитет должен состоять из небольшого числа человек, всего В—7, чтобы быть смелым, быстрым, и, чтобы комитет не был бюрократичным, его, пожалуй, лучше создавать при ЦК.

Если такие идеи встретят сочувствие, то, может быть, полезно попытаться и более детально разработать эту схему.

Искренне уважающий Вас П. Капица

P. S. Я не могу согласиться с Вашим высказыванием на совещании против научных степеней. В науке степени так же традиционны и нужны, как звания в армии. Несомненно, нужно бороться с их неправильным присуждением и добиваться, чтобы оно было объективным. Правда, здесь у нас много нездорового, и в провинции этого больше, чем в столице. Еще когда я был в ВАКе председателем экспертной комиссии по физике, я не раз указывал, что защита диссертации научного работника у себя в институте часто превращается в семейное дело. Но ликвидировать это просто – надо запретить защищать научным работникам диссертации в том учреждении, где они служат. Я также считаю, что надо ограничить число пунктов, где разрешается защита, и дать это право только самым крупным научным центрам. И наконец, как это бывало прежде в России, по крайней мере для докторского звания, требовать, чтобы работа, представленная к защите, была заблаговременно и полностью напечатана. Это привлекает к контролю над присуждением звания широкую научную общественность.

1 15—16 апреля 1955 г. в Кремле состоялось созванное ЦК КПСС и Советом Министров СССР совещание конструкторов, технологов, главных инженеров и директоров заводов, работников и руководителей научно-исследовательских институтов и заводских лабораторий. На совещании обсуждались вопросы технического прогресса и внедрения в производство достижений науки и новой техники.