Текст книги "Свет юности [Ранняя лирика и пьесы]"
Автор книги: Петр Киле
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)
ЦВЕТНОЙ ТУМАН [1] [1]
Кроме ранней, представленной здесь пьесы, есть одноименная повесть«Цветной туман», куда входят какие-то эпизоды из нее. Повесть впервые опубликована в журнале «Аврора», а затем вошла в состав сборника «Идти вечно», вышедшего в серии «Молодая проза Сибири» (1972) в Новосибирске. – (Прим. автора)
[Закрыть]
Пьеса в семи картинах
Предисловие
Эта пьеса написана в 1967 году, некоторые эпизоды из нее вошли в повесть «Цветной туман». Ныне вижу, эта вещь имеет свое самостоятельное от повести значение по своей поэтике и основным персонажам. Почти полвека – пьеса могла безнадежно устареть, как и могут найти, а на мой взгляд, она вызрела, как таинственный сад, в котором жизнь продолжается, как и происходит в произведениях искусства.
Действующие лица
Татьяна Кунина.
Саша, ее муж.
Зоя Басова, гостья.
Андрей, мальчик-почтальон.
Геннадий Каменский.
Вика.
Софья Борисовна.
Место действия – Ленинград.
Время действия – в толето (1967 года).
Картина первая
В темной глубине сцены возникает слабое белое свечение. Усиливаясь, оно становится цветным и переливающимся, как цвета в калейдоскопе. Свечение исчезает. Полный свет.
Ясный холодный день. Крыша шестиэтажного дома в районе Летнего сада со стороны Смольного. Над крышей с чердачным проемом небо и панорама Ленинграда как приморского города с морем вдали.
Внизу двор на фоне старой живописно разноцветной стены. Там появляется Зоя Басова с чемоданом, баулом и зонтиком. У нее рассеянный вид, она просто не знает, куда идти. Между тем мимо идет мальчик-почтальон с кипой газет на одной руке, поверху стопка писем.
МАЛЬЧИК ( про себя). Письмо из США, а на марке швейцарские Альпы… А на этой, бьюсь об заклад, пальмы Полинезии! Ни Саши, ни Тани, разумеется, нет дома… У Софьи Борисовны лучше не спрашивать…. Она сделает большие глаза и все.
Зоя Басова глядит на мальчика во все глаза, и он невольно останавливается.
ЗОЯ ( дружелюбно). Никогда не думала, что в Ленинграде такое голубое небо!
МАЛЬЧИК. Здравствуйте! Вы приезжая?
ЗОЯ (ставит чемодан и смеется). Это очень заметно?
МАЛЬЧИК. У вас же чемодан.
ЗОЯ. Ну и что! Разве не может быть, что я возвращаюсь домой после длительного путешествия?
МАЛЬЧИК. Я вас не видел раньше.
ЗОЯ (уступая его уверенному тону). Если бы вы были постарше, вы бы здесь видели мою маму. Она здесь жила!
МАЛЬЧИК. Может быть.
ЗОЯ. Я родилась позже, а ты родился еще позже.
МАЛЬЧИК. Ну да.
ЗОЯ ( заинтересованно). Скажите, пожалуйста, вы знаете, что за люди Кунины?
МАЛЬЧИК. Знаю, конечно. Но все равно – профессиональная тайна.
ЗОЯ ( недовольно). Ну, можно сказать, где они живут.
МАЛЬЧИК. Вот здесь! Я несу к ним заказное письмо из Америки.
ЗОЯ. Из Америки?
МАЛЬЧИК. Александр Иванович Кунин получает письма из Америки, Индонезии, из Лондона и Парижа. Он во всех тех местах побывал! Он кандидат географических наук, вот и путешествует. Но все равно их нет дома.
ЗОЯ (пугаясь). Как нет?!
МАЛЬЧИК. Наверно, соседи есть.
ЗОЯ. Уехали?
МАЛЬЧИК. Нет, на работе.
ЗОЯ (успокаиваясь). А! У них не отдельная квартира?
МАЛЬЧИК. Две комнаты. Зато как у них отлично, увидите сами. Ну, что идете?
ЗОЯ (радостно). Иду!
МАЛЬЧИК. Помочь вам?
ЗОЯ. Нет, ничего, спасибо.
МАЛЬЧИК. Ясная холодная весна, вот и голубое небо.
ЗОЯ. Не весна, – июнь!
МАЛЬЧИК. Пожалуйста. ( Звонит в воображаемую дверь.) Приехали поступать в институт?
ЗОЯ. Ох, нет. Я учусь в медицинском институте в Хабаровске. А сейчас путешествую… первый раз в жизни.
МАЛЬЧИК. Да. А Таня – биолог. Она красивая, умная, сами увидите.
ЗОЯ ( вздрагивает). Ай!
МАЛЬЧИК. Что?
ЗОЯ. Боюсь я красивых женщин.
МАЛЬЧИК (как эхо). Я боюсь красивых женщин.
ЗОЯ. Тебе не нужно бояться красивых женщин, ты мужчина.
МАЛЬЧИК. А вам чего бояться, вы женщина.
Снова звонит. Тревожный звонок.
Никого нет.
ЗОЯ. Ах, что мне делать! ( Звонит сама.)
Тревожные звонки.
Занавес-стена исчезает. Интерьер погружен в полумрак. Место действия переносится условно в прихожую и в комнату Геннадия Каменского, который выходит, застегивая пуговицы на рукаве рубашки.
ГЕНА. А, это он, ленинградский почтальон!
МАЛЬЧИК. Заказное письмо Кунину и…
ГЕНА. Давай сюда. ( Расписывается.) Спасибо! А мне там ничего?
МАЛЬЧИК. Ничего.
ГЕНА. Но ты сказал И! Письмо Кунину и…
ЗОЯ ( выступая вперед). Ни Куниных, ни Софьи Борисовны, надо полагать, нет дома?
ГЕНА. Надо полагать, они будут. Входите, пожалуйста. Чемодан у вас претяжелый, или я давно не поднимал тяжестей.
ЗОЯ. Благодарю!
Она оглядывается, но мальчика уже нет. Каменский приводит гостью с ее вещами в свою комнату. Зоя, улыбаясь и смеясь, глядит на него, потому что Гена – понятный для нее человек.
ЗОЯ. А кто же вы будете?
ГЕНА. Вы всех тут знаете, меня не знаете?
ЗОЯ. Знаю. Вы сосед!
ГЕНА. Выдающаяся черта моей личности.
ЗОЯ. Единственная, которая мне известна.
ГЕНА. Гена.
Они обмениваются рукопожатием.
ЗОЯ. Зоя. Очень приятно…
Каменский глядит на Зою, но вспоминает, что сейчас к нему придут.
ГЕНА. Располагайтесь у меня, я ухожу…
ЗОЯ. Куда вы?!
ГЕНА. В командировку! То есть гулять, а вообще я сегодня в командировке и приеду только завтра. Я прилетел на самолете, вместо того чтобы ехать поездом еще два дня.
ЗОЯ. Это вы ловко.
ГЕНА. Никакого мошенничества, – просто скорости века. Да! Вы, я вижу, тоже с дороги… С Волги? С Днепра? Я, например, прилетел с Оби.
ЗОЯ. С Амазонки! С Миссисипи! Амур, слыхали, есть такая река.
ГЕНА. Так я и думал.
Хлопнула дверь, Каменский выходит в прихожую. Это Вика. Она бросается ему на шею.
ВИКА. Где тебя носит, Гена? А я тут пропадай.
ГЕНА ( целует ее). Не шуми ты.
ВИКА. Разве мы сразу уходим, Гена?
ГЕНА. Видишь, я готов и давно тебя жду.
ВИКА. Нам торопиться абсолютно некуда, Гена, впереди целый день, целый вечер… Что я тебе скажу…
ГЕНА. Ты мне надоела за одну минуту. Идем!
ВИКА ( готова заплакать). Понимаю…
Зоя выходит из комнаты Каменского.
ГЕНА. До свидания! Таня приходит к пяти!
ЗОЯ. Постойте! Я объясню, в чем дело.
Вика оглядывает Зою отчаянным взглядом. Каменский уводит ее. Появляется Софья Борисовна.
Здравствуйте!
СОФЬЯ БОРИСОВНА. Я вас не знаю…
ЗОЯ. Меня впустил Геннадий Каменский…
СОФЬЯ БОРИСОВНА. Как? ( Делает большие глаза.) Он что побежал в магазин?
ЗОЯ ( фыркнула). Нет, он ушел гулять с девушкой. У ней крашеные волосы.
СОФЬЯ БОРИСОВНА ( поправляя свои волосы). У меня тоже крашеные волосы…
ЗОЯ. Да, я не о том. Я жду Куниных. Я приехала с Дальнего Востока…
СОФЬЯ БОРИСОВНА. А, это другое дело. Простите меня, я думала, вы из тех… Ну, в общем. Идем, идем! Я вам открою дверь, как мне и велено.
ЗОЯ. Мои вещи здесь.
СОФЬЯ БОРИСОВНА. Забери, забери. Дай я тебе помогу. И никогда не заходи сюда. Гена – это… ( Делает большие глаза.)
ЗОЯ. Вы говорите, велено?
СОФЬЯ БОРИСОВНА. Таня мне сказала.
Интерьер двух комнат Куниных. Комната на переднем плане решена достаточно условно и ее легко превращать в кафе по ходу действия. Вместе с тем интерьер задней комнаты за прозрачной стеной разработан детально и освещен белым светом.
Входят Зоя и Софья Борисовна.
СОФЬЯ БОРИСОВНА. Входи, милочка, входи. Здесь живут хорошие люди.
ЗОЯ. Спасибо, Софья Борисовна! Я знаю… Саша – кандидат наук… Таня – биолог…
СОФЬЯ БОРИСОВНА. Да, да.
ЗОЯ ( ходит по комнатам, как зачарованная). Моя мама родилась в Ленинграде и жила здесь… Потом уехала учительствовать на Дальний Восток. Думала, на три года, да осталась там жить. Папа, дальневосточник, был в Ленинграде, он здесь воевал, он здесь потерял правую руку… Я с детства мечтала и знала… Ленинград звучит для меня, как имя любимого человека! Где прочту слово, где услышу звук, где увижу… вид, – так и сердце застучит.
СОФЬЯ БОРИСОВНА. Это судьба.
ЗОЯ. Судьба?
СОФЬЯ БОРИСОВНА. Повстречаешь свою любовь.
ЗОЯ. Любовь? ( Словно первый раз слышит это слово.) Любовь.
СОФЬЯ БОРИСОВНА. Вот у соседей невестка. Приехала поступать в институт. В институт не поступила, а замуж вышла. Вот.
ЗОЯ. Бывает.
СОФЬЯ БОРИСОВНА. Так, я пойду, дела.
ЗОЯ. Спасибо, Софья Борисовна! Заходите чай пить!
Она ушла. Зоя ходит по комнатам, трогает книги, пишущую машинку, глобус и т. п., каждый раз задерживая дыхание. Вспомнила дом и представляет сцену, как станет рассказывать дома о своем путешествии матери, подружке Наташке и братику.
Мама! Летели мы замечательно. Из аэропорта я сразу на такси приехала на Красную площадь… Видеть наяву совсем другое впечатление, ты это знаешь, мама… ( Огорченно.) Наташка, голубчик, ты не знаешь, что такое одиночество в большом чужом городе… Это страшно, так же страшно, как во сне, когда ты видишь эсэсовцев с автоматами наперевес, неподвижных, как могильные кресты, а ты идешь перед ними вдоль каменной стены, и ничего невозможно. Нет, легче в пустыне, в ледниках, потому что можно упасть и заплакать. Но в чужом городе, где никто тебя не знает, никого ты не знаешь, ты идешь и делаешь вид, делаешь вид… Ужасно.
Входит Татьяна Кунина. Зоя замирает.
ТАНЯ. Приехали? Здрвствуйте, Зоя! ( Протягивает обе руки.)
ЗОЯ ( смелея и радуясь). Татьяна…
ТАНЯ. Таня.
ЗОЯ. Здравствуйте!
ТАНЯ. Здравствуйте!
Смеются.
Письмо от твоей матери мы получили давно. Мы ждали телеграмму из Москвы…
ЗОЯ. Не хотелось беспокоить. А потом… я из Москвы панически бежала.
ТАНЯ. Негде было остановиться?
ЗОЯ. Да.
ТАНЯ. В Ленинграде есть, слава богу.
ЗОЯ ( невольно). Я вам заплачу.
ТАНЯ. Ну, что ты. ( Раздумывает.) Значит, так. Ты иди прими ванну. Я сбегаю в магазин. Дома, кажется, ничего нет.
ЗОЯ ( вся просиявшая). Таня, можно так. Я пойду с вами в магазин, а ванну приму вечером.
ТАНЯ. Можно. Тогда пошли?
ЗОЯ. Пошли.
Они уходят, торопливые, нарядные, как женщины, собравшиеся в театр.
Интерьер погружается в красноватое сияние. Над городом закат.
Входит Саша, бросает портфель на тахту, видит чемодан на полу и зонтик. Хватает зонтик, неуловимо похожий на девушку, которую он еще не видел, раскрывает и закрывает зонтик.
САША. Кузина. ( Трогает чемодан.) Я могу прикасаться к ее вещам, словно это вещи Тани… Эти вещи живые! ( Внезапно взволнован.)
Случайно на ноже карманном
Найди пылинку дальних стран,
И мир опять предстанет странным,
Закутанным в цветной туман.
Стук в дверь, входит Каменский.
Охотник учуял дичь?
ГЕНА. У меня дурная репутация.
САША. По-моему, славная. Коньяку?
ГЕНА. Это можно.
САША. Есть дело?
ГЕНА. Да нет, просто… деньги вышли.
Саша протягивает ему рюмку. Пьют.
САША. Сколько?
ГЕНА. 15, 20, 25 – все равно.
САША. Все равно истрачу.
ГЕНА. Да.
Саша не находит денег.
САША. Ты знаешь, Гена, денег, кажется, нет. Утром тут лежали, теперь их нет.
ГЕНА ( ставит рюмку на столик). Ладно. Я возьму у Софьи Борисовны.
САША. Она дает тебе деньги?
ГЕНА. Делает большие глаза, но дает.
Входят Зоя и Таня с покупками. Зоя с беспокойством оглядывает несколько раз Сашу.
ГЕНА. Здравствуй, Таня.
ТАНЯ. Здравствуй, Гена.
Таня оглядывается на Зою. Зоя перехватывает ее взгляд и краснеет.
Знакомьтесь! Зоя, это Саша, твой кузен и мой муж. А это Гена, наш сосед.
ЗОЯ. Очень приятно. Да, мы уже знакомы. Здравствуйте!
САША. Как поживает Нина Дмитриевна?
ЗОЯ. Это мама? Хорошо, наверно.
ГЕНА. Я пойду.
ТАНЯ. Пришел, так останься, пожалуйста.
ЗОЯ. Его, наверно, ждут.
ГЕНА. Никто меня не ждет.
САША. Садись, Гена. Сегодня у нас праздник. Гостья за десять тысяч верст. К тому же она моя кузина.
ГЕНА ( вполголоса). К тому же молодая и красивая.
САША. Ну, это по твоей части, Гена.
Они уселись на низких креслах за маленьким столиком. Таня и Зоя занялись покупками и ужином, то есть постоянно убегают на кухню.
А я уже в том возрасте, когда ценят и женщин в летах, потому что мы знаем, что нам нужно, а юность не знает, ничего не знает.
Саша включает магнитофон.
Таня принесла закуску. Саша разливает вино всем.
ТАНЯ. Зоя, иди сюда.
Все поднимают бокалы.
В чердачном проеме показывается мальчик-почтальон. Он поднимается на крышу по лесенке.
АНДРЕЙ. Это значит, время белых ночей в самом разгаре. Это значит, Ленинград во власти волны, имя которой туристическая лихорадка. Ну, что ж!
Добро пожаловать, дамы и господа!
Добро пожаловать, господин президент!
Ленинград – мечта!
Ленинград – красота!
Ленинград – история!
Ленинград – наша жизнь!
Добро пожаловать, гостья!
Картина вторая
Полная тишина. В маленькой комнате спит гостья. Явственно видны постель и поза спящей под одеялом. Есть у Дега рисунок спящей девушки, полный поэзии и внутреннего беспокойства.
Входит Саша, вытираясь полотенцем.
Входит Таня, несет она завтрак. Они поспешно пьют чай, собираясь на работу.
ТАНЯ. Ты ее оставляешь одну?
САША. Я не могу каждый день уходить с работы.
ТАНЯ. Я не могу. И не смогу – нынешняя серия опытов продлится, я не знаю сколько. Пока все удачно.
САША. Пускай погуляет одна.
ТАНЯ. Да, пускай.
Они ушли. Зоя проснулась. Слышит, как в деревне, и гомон птиц, и карканье вороны.
Зоя вскочила, надела халатик.
Выходит в общую комнату и садится пить чай.
ЗОЯ ( продолжая будущие рассказы дома). Ах, Наташка! Я видела, как разводят мосты в белую ночь. Ленинград так хорош, а в белые ночи словно вечность.
Бегает по комнатам, одеваясь.
Ты знаешь, братик, что такое Эрмитаж? Нет, не знаешь! Лепные золоченные потолки, паркет, всюду мраморная скульптура и картины, картины, картины, триста тысяч картин! А в войну по Эрмитажу стреляли из дальнобойных, попало тридцать снарядов. Правда, лучшие картины – шедевры! – были вывезены на Урал. Но все равно много прекрасных дорогих вещей оставалось, оставались сотрудники Эрмитажа. Они жили в подвалах, потому что бомбежки. Они жили без тепла, без света, почти без хлеба, и многие умирали с голоду, и лежали мертвые рядом с живыми, потому что уже не было сил убирать трупы. Какие же гады, немцы! Они хотели стереть с лица земли Ленинград, представляешь? Только не удалось…
Зоя уходит в ванную и тут же возвращается. Она глядит через плечо, там, вероятно, стоит Саша, и, очевидно, действие происходит в Эрмитаже.
ЗОЯ. В Третьяковке было ужасно. Я ходила целый день. Голова разболелась.
ГОЛОС САШИ. В начале это неизбежно.
ЗОЯ. А сейчас я меньше устала, и голова не болела.
ГОЛОС САШИ. Вы делаете первые успехи в изучении мирового искусства.
ЗОЯ. Хорошо вам смеяться.
ГОЛОС САШИ. Нет, почему же?
ЗОЯ. Вы так много знаете, я ничего не знаю.
ГОЛОС САШИ. Поэтому вы ходили по Эрмитажу грустная?
ЗОЯ. Поэтому.
ГОЛОС САШИ. Жаль, не было картины Ван-Гога «Куст». Вот иногда приходишь ради одной единственной картины, а ее нет.
ЗОЯ. А где она?
ГОЛОС САШИ. Уехала в Москву.
ЗОЯ. Да, это как в библиотеке: приходишь ради одной единственной книги, а ее нет.
Продолжительный звонок.
( Прислушивается.) Никого в квартире нет.
Зоя бежит открывать и возвращается вместе с мальчиком-почтальоном.
ЗОЯ. Входи, Андрей, входи. Мне письмо, спасибо! ( Хватает письмо из его рук и протягивает ему гроздь винограда.) Сладкий и свежий, ешь. А это что?
АНДРЕЙ. Ценная бандероль Кунину.
ЗОЯ. Ну, давай, я распишусь. Или мне нельзя?
АНДРЕЙ. Тут… нужен паспорт.
ЗОЯ. Садись. Я сейчас найду паспорт… паспорт Саши, да?
АНДРЕЙ. Все равно я не могу вам выдать.
ЗОЯ ( недовольно). Почему?
АНДРЕЙ ( уступает). Ладно.
Зоя садится писать. Андрей осматривается.
ЗОЯ ( дружелюбно). Здесь отлично, правда?
АНДРЕЙ. Я же говорил.
ЗОЯ. Да, помню.
АНДРЕЙ. Какие камешки.
ЗОЯ. Южной Америки!
АНДРЕЙ. Раковины.
ЗОЯ. Индонезия.
АНДРЕЙ. Кораллы.
ЗОЯ. Антильские острова. ( Закончив заполнять бланк, открывает письмо.)
АНДРЕЙ. Я пойду.
ЗОЯ. Успеешь.
АНДРЕЙ. Отличный глобус.
ЗОЯ ( про себя). Хорошо, мама. Все именно так, как ты говоришь.
АНДРЕЙ. Сколько стоит глобус?
ЗОЯ ( прохажвается по комнате, смущая мальчика своим домашним видом). Наверное, столько, сколько стоит Земля.
АНДРЕЙ. А сколько стоит Земля?
ЗОЯ. Земля стоит столько, сколько мы знаем о ней. ( Рассмеявшись от своего серьезного тона.) Вы, наверное, учитесь?
АНДРЕЙ. Бросил…
ЗОЯ. Как бросил?
АНДРЕЙ. Бросил, потом пошел снова учиться… в вечернюю школу.
ЗОЯ. Значит, работаешь и учишься. Молодец! А кем ты будешь?
АНДРЕЙ ( хмурится). Не знаю.
ЗОЯ ( достала карту Ленинграда). Меня оставили одну, я не знаю, куда бы мне поехать, да так, чтобы не заблудиться.
АНДРЕЙ ( привычным взглядом окидывая карту). В Ленинграде нельзя заблудиться.
ЗОЯ ( унижена его чувством превосходства). В тайге бы ты заблудился?
АНДРЕЙ. В тайге?
ЗОЯ. А я – нет!
АНДРЕЙ ( не понимает, в чем дело, поэтому не обращает внимания). Поезжайте в Приморский парк.
ЗОЯ. Я там была.
АНДРЕЙ. А где еще вы были?
ЗОЯ. В Эрмитаже была. В Русском Музее была. Сегодня хочу просто погулять.
АНДРЕЙ. Вот. Вы выходите из дому, идете вдоль Фонтанки до Невы, напротив – «Аврора», налево – Летний сад, мимо Летнего сада на Кировский (Троицкий) мост и вокруг вас классический Петербург вплоть до Стрелки Васильевского острова. Потом можно спуститься к Неве у Петропавловской крепости, можно искупаться, поглядывая и на Зимний дворец, и на Адмиралтейство, вплоть до Медного всадника… И после этого можно уехать.
ЗОЯ. Куда?
АНДРЕЙ. Домой.
ЗОЯ. А Павловск? А Петергоф?
АНДРЕЙ. Один день – Павловск и Царское Село, один день – Петергоф – и все.
ЗОЯ ( задумчиво глядит на мальчика). Спасибо…
АНДРЕЙ. Я могу с вами поехать.
ЗОЯ ( скрывая свою радость). Да? Со мной ходили все эти дни и Саша, и Каменский… Но с вами будет лучше, я думаю.
АНДРЕЙ. Все равно, я ведь только и делаю, что хожу по городу.
ЗОЯ. Но вы сейчас на работе?
АНДРЕЙ. Через полчаса я кончу. Погода отличная, поедем в Павловск или в Царское Село.
ЗОЯ. Поедем!
АНДРЕЙ. Я забегу за вами.
ЗОЯ. Да! Я жду!
Зоя провожает Андрея и возвращается обратно. Глядится в зеркало, пытаясь понять, какое впечатление произвела она юношу.
Ничего. Ничего.
Напевая, принимается за уборку. Затем глядит на часы, начинает одеваться.
Зоя готова. Выходит. Андрей у входа.
АНДРЕЙ. Поехали?
ЗОЯ ( просияв). Поехали! ( Вспомнив что-то, деловито.) Одну минуту. Нам нужно условиться. Поездку затеяла я, я несу все расходы.
АНДРЕЙ ( машет рукой). Ладно.
ЗОЯ. Ведь вы мой гид.
АНДРЕЙ. Пожалуйста.
ЗОЯ. Вы не обиделись?
АНДРЕЙ. Мне все равно.
ЗОЯ. А мне – нет. Понимаешь, так я буду себя чувствовать свободней.
Уходят.
Картина третья
Ясный холодный день Кафе-ресторан, светлый, легкий, современный. Кафе – это собственно вестибюль ресторана, который отчетливо виден во втором плане. В продолжение этой картины ресторан служит лишь светлым архитектурным фоном. В кафе сидят или прохаживаются Саша и Зоя.
ЗОЯ. Разве Таня знает, что мы ее ждем здесь?
САША. Нет, уговора не было. Но тут всегда мы обедаем.
ЗОЯ. Здесь хорошо, правда?
САША. Да.
ЗОЯ. Как у Хемингуэя, там, где чисто, светло.
САША. Да.
Пауза.
ЗОЯ. Я почему-то в Ленинграде постоянно вспоминаю о детстве.
САША. Рассказывайте.
ЗОЯ. Почти нельзя рассказать… Глину обрыва помню, такая быстрая вода… У нас на Амуре очень голубой воздух… Вот едешь, а мимо леса, леса, отъедешь на двадцать километров, эти леса синеют, как далекие горы.
САША. Это география. Вы лучше о себе.
ЗОЯ. Когда мне было три года, я спросила, что это ( Показывает на небо.) Мама сказала, это небо. И я все поняла, это небо. Как тогда поняла, так и теперь понимаю, это небо.
САША. Еще.
ЗОЯ. Когда мне было пятнадцать лет, я поняла… любовь.
Она улыбнулась, он серьезен.
Было дело так. Я на днях кончила читать «Пармскую обитель» и жила под впечатлением… Мыла пол в доме, делала уроки, все вздыхала. Вдруг по автозимнику мотоциклисты… Мотопробег! Остановились у нас в поселке. Трое обедали у нас в доме. Он…
САША. Кто?
ЗОЯ. Он. Он глядит на меня и молчит. Я тоже гляжу на него во все глаза. Думаю, как бы заманить его куда. Смешно ведь, правда? Когда они уходили, он чего-то замешкался в сенях, я взяла и поцеловала его в щеку. Затарахтели мотоциклы, и сразу их не стало.
САША. Цветной туман.
ЗОЯ. Что?
САША. Порождение мечты, желаний.
ЗОЯ. Вы хотите сказать, что я все выдумала?
САША. Нет. Где-то шел дождь, а подросток увидел радугу.
Пауза.
ЗОЯ. Как вы сказали?
Пауза.
Я никак не дождусь музыкантов. Они так и не придут?
САША. Им рано.
ЗОЯ. Мы как-нибудь придем сюда вечером, ладно?
САША. Зачем?
ЗОЯ. Ну, чего вы упираетесь. Ведь я хочу все увидеть! И, знаете, у меня денег так много, что ни за что не растрачу их, если мы не станем кутить.
САША. Покупайте вещи. Подарки матери, отцу, братику и этой мифической Наташке.
ЗОЯ. На подарки отложены!
САША. Вы миллионерша?
ЗОЯ. Да нет. Но у меня действительно много денег.
САША. Не знаю. Мы научные работники. Зарабатываем неплохо, а денег часто не хватает на бутылку кефира. Почему так?
ЗОЯ. Вы живете в городе. В городе очень дорого все. Вы покупаете массу книг и выписываете журналы. Вы ходите постоянно в театр. Да вы объехали весь мир! Вам все мало? А без кефира можно обойтись. Это же не молоко. Я говорю не так?
САША. По-моему, все равно, что бы не говорили, – с вами хорошо, с вами весело.
ЗОЯ. Мне тоже. ( Уходит в сторону.) Вы со мной так откровенны, потому что уверены, вот уедет и все.
Саша не отвечает.
Гена Каменский смешит меня. Но эта веселость только на губах. А с вами, Саша, все так просто. Вы все понимаете, что б я не сказала, о чем бы я промолчала. Я люблю быть ясной, прозрачной, я есть я, какая есть, дурная, хорошая… Таня идет!
Зоя жадно вглядывается в сторону, почти растерянно… Входит Таня, быстрая, деловитая, поэтому еще более утонченная, потому что от напряжения, усталости и волнений на работе кожа на ее лице начинает светиться изнутри.
ТАНЯ. Чувствовало мое сердце, что вы здесь. Поедим чего, а? Есть хочется.
Они занимают столик.
САША. Бифштекс и пиво, как всегда.
ТАНЯ. Пива мне не надо. Кофе и пирожное.
ЗОЯ. Я – как Таня.
САША. Значит, всем по бифштексу. ( Уходит к буфету.)
ТАНЯ. Ну, где вы были, что видели? И вообще, как тебе нравится у нас?
ЗОЯ. Нравится!
ТАНЯ. А как ведет себя Саша?
ЗОЯ. Хорошо себя ведет!
ТАНЯ. Безупречен?
ЗОЯ. Наверно!
ТАНЯ ( озабоченно оглядывается на Сашу). Что же это с ним случилось?
ЗОЯ. А что?
ТАНЯ. Саша у меня влюбчив, как Пушкин.
ЗОЯ. Да? ( Хочет сказать что-то, но замолкает.)
ТАНЯ. Правда, и рассудителен, как Блок.
ЗОЯ. Как это?
ТАНЯ. Умеет раскладывать все по полочкам, чтобы остаться искренним до конца.
ЗОЯ. Не пойму…
ТАНЯ. Не обращай внимания. Это все слова, слова, слова.
Саша приносит поднос с едой.
Вы откуда сейчас?
ЗОЯ. Из Казанского собора.
ТАНЯ. Куда теперь?
САША ( усаживается есть). Зоя поедет взбираться на Исаакий. Я – в институт.
ТАНЯ. Вечером что мы будем делать?
ЗОЯ. Придем сюда, Таня? Кутнем!
ТАНЯ. Сюда? Тогда лучше в такое же стеклянное строение в Приморском парке.
ЗОЯ. Еще лучше!
САША. Давайте. Только я позову Гену. Мне одному с вами не справиться, то есть внимание мое будет рассредоточено.
ТАНЯ. Можно и Гену, Зоя?
ЗОЯ. Только пусть приходит со своей невестой, а то, бог весть, что может вообразить.
ТАНЯ. С вами весело, но мне пора.
Таня уходит. Пауза.
САША. Хотите мороженого?
ЗОЯ. Хочу, наверно. Нет, нет, я сама ( Уходит.)
Саша закуривает, допивая пиво. Гостья явно произвела на него впечатление, его поведение становится несколько комичным, что, конечно, снижает его престиж старшего родственника, но что делать. Он поминутно оглядывается в сторону Зои и вокруг и курит так, словно слегка пьян.
ЗОЯ ( возвращаясь к Саше). Никогда не ела столько мороженого, как в это лето. Ведь я считаю. За восемь дней в Ленинграде съела двадцать семь штук! А вследствие этого почти перестала курить.
САША. Вот новость. Вы разве курите?
ЗОЯ. Курю, конечно. Пью! Вообще, во мне все мыслимые грехи человечества.
САША. Как сказать. Холодно?
ЗОЯ. Да, пожалуй. Мне всегда холодно.
САША. Почему, как вы думаете?
ЗОЯ. Очевидно, у меня холодная кровь.
САША. Потому что вы кукушка.
Слышно, словно где-то кукует кукушка.
ЗОЯ. Есть чайки, есть ласточки… Я кукушка. Вот славно!
САША. Потому что юность всегда кукушка.
ЗОЯ ( прислушивается). Саша, вы слышите? Здесь где-то кукует кукушка, как в деревне у нас.
САША. Идем на ее голос!
Уходят.
