Текст книги "На броненосце “Князь Суворов" (Десять лет из жизни русского моряка, погибшего в Цусимском бою)"

Автор книги: Петр Вырубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

IX. С.-Петербург. Морской корпус. 21 сентября 1897г.

За это время я совсем вошел в корпусную колею. Дел в этом году пропасть, и время идет еще быстрее прошлогоднего. На прошлой неделе, в четверг, произвели молодых мичманов, и теперь наш выпуск самый старший в корпусе. Странно видеть прошлогодних товарищей, с которыми мы за этот год так сжились и привыкли, в офицерской форме. Подумаешь, что еще какой-нибудь год и самому придется обновлять мичманский мундир.

Просто даже не верится: я еще помню, как вчерашний, мой первый день в корпусе.

Странно думать, что с тех пор прошло целых пять лет. Завтра, в 12 часов, назначен акт, и мичманы будут приносить присягу. Как и в прошлом году, я назначен в почетный караул, только на этот раз уже командиром первого взвода.

Выпуск этого года довольно скромный, и особых буйств не предстоит. После акта большинство собирается разъехаться из Питера по домам, так ли будет на самом деле – увидим завтра. Корпус еще до сих пор перестраивается, и половина 1-й роты спит в нашей спальне. Их помещение раньше первого октября готово не будет. Будь у нас теперь директором Арсеньев, я до сих пор был бы в отпуске. На этой или на будущей неделе нас повезут осматривать Обуховский завод. Вероятно, встречусь там с Алексевым (Алексеев – в данное время известный сотрудник “Нового Времени” – Брут.-Ред. изд. 1910 г.)

“Наш “Верный” прехорошенькое суденышко, очень удачное по постройке. Жаль только, что, вследствие поспешности работ, он строился меньше одного года, многие детали плохо пригнаны: особенно это заметно в такелаже и механизмах".

Выпуск гардемарин 1898 г. В верхнем ряду, слева направо первый Жданов, второй Вырубов

X. С.-Петербург. Морской корпус. 10 ноября 1897г.

6 ноября наш корпус праздновал свой храмовой праздник, и того же числа я был произведен в фельдфебели. На парадном обеде и балу я был вторым распорядителем. Дела нам было не мало, но зато в награду мы получили от смотрителя 4 бутылки шампанского и целую батарею прочих вин. В общем, обед у нас вышел на славу. Бал в этом году очень удался, хотя давка была страшная. Очень удачно у нас были убраны гостиные при помощи флагов, офицерской мебели, винтовок, палашей и голубых шаров для электрических лампочек. Мы соорудили такие гостиные, что публика приходила специально их смотреть, и у дверей чуть не устроили ходынки.

Вчера получил курьезное письмо от бабушки из Москвы: она из “Нового Времени” узнала о наводнении 4 ноября и ужасно беспокоится о моей судьбе. Конечно, я написал ей успокоительное письмо и даже послал три фотографии музея нашего корпуса.

XI. С.-Петербург. Морской Корпус. 22 марта 1898. г.

Мои экзамены уже начались. Покончены счеты с теорией девиации и астрономией: по обеим получил 12. Еще не ясен балл за астрономические задачи. Впрочем, и они решены, кажется, порядочно. Заниматься приходится основательно: мичманские звездочки даром не даются. До пасхи остались экзамены: пароходная механика, теория кораблестроения, морская практика. Больше всего я боюсь теории кораблестроения: она у меня всегда хромала, хотя имею в годовом 12. Придется приналечь. Прошлую субботу нас водили на казенный счет в Михайловский манеж смотреть репетицию карусели, в которой принимал участие чуть не весь питерский большой свет. Мы изображали из себя галерку. Было очень весело.

По субботам я рыскаю по всевозможным портным и магазинам; как новинка это занимает, но устаешь, как собака. Между прочим, присматривал я дорожные вещи у Мюллера: цены просто сногосшибательные, прямо страшно становится. Но вещи очень хорошие. Один сюртук я заказал у Нарденштрема из английского материала специально, чтобы постигнуть разницу между сюртуком в 60 и 115 рублей. Вчера была первая примерка платья, которое я шью у Дмитриева. Все оказалось очень хорошо, особенно сюртук. Заходил я в новый магазин экономического общества присматривать офицерские вещи, которые не нашел себе еще по вкусу. Дешевизна страшная и вещи очень недурные, так что в конце концов, вероятно, куплю там.

"Здесь мы застали новый крейсер «Светлану”, только что пришедший из Португалии.»

XII. Либава. “Верный”. 3 июня 1898 г.

Нельзя сказать, чтобы наше плавание (последнее плавание перед выпуском в гардемаринском отряде) началось для отряда особенно счастливо. В первый же день, как мы вышли на рейд, “Азия” потеряла якорь, а мы при подаче буксира навалили на “Моряка”, сломали ему фор-брам-стеньгу, ободрали блинд-гафель и у нас оказалась погнутой шлюпбалка. На переходе же в Роченсальм у нас лопнул стальной буксир, а “Азия” ухитрилась напороться на камень, к счастью, без особенно серьезных последствий. Неудачи продолжаются: вчера уже в Либаве налетел страшный шквал с дождем.

Нас едва не сорвало с якоря и понесло на “Рынду”, на которой, в свою очередь, лопнул канат левого якоря. Переходы до сих пор были спокойные: ветра не было, и все время ходили под парами. Впрочем, завтра нас, вероятно, основательно потреплет: море со вчерашнего дня никак не может успокоиться, а переход до Ревеля предстоит суток в трое. Живется нам нельзя сказать, чтобы плохо: делать абсолютно нечего, и народ больше спит. Я лично ничего не имел бы против какого-либо занятия, а то подчас скучновато. Кормят нас на убой, и перед обедом полагается по рюмке водки и закуски. Вообще, в этом отношении мы обставлены шикарно.

Наш “Верный” прехорошенькое суденышко, очень удачное по постройке. Жаль только, что, вследствие поспешности работ, он строился меньше одного года, многие детали плохо пригнаны: особенно это заметно в такелаже и механизмах. Состав офицеров прекрасный. Корпусным офицером с нами пошел фанатик астрономии Михаил Михайлович Б-ов. Он нас порядочно изводит своей астрономией. Впрочем, во всем остальном он милейший человек. С командиром “Верного” наш выпуск уже имел дело раньше, когда он был старшим офицером на “Пожарском”. Мы с ним были в отличных отношениях. Вообще, офицеры относятся к нам как к субъектам, которые наденут через четыре месяца мичманскую форму. В Роченсальм мы почти каждый день съезжали на острова. Места там очень красивые, благодаря развалинам старинных шведских укреплений. Несмотря на страшно холодную воду, что-то около 11° Цельзия, мы даже несколько раз купались.

В Роченсальме простояли до 28 мая, а 31-го вечером уже благополучно прибыли в Либаву. Здесь мы застали новый крейсер “Светлану”, только что пришедший из Португалии. Сегодня утром, как раз, когда я начал это письмо, нас повезли осматривать “Светлану”. Она приспособлена служить яхтой Генерал– Адмиралу, и отделка ее поражает роскошью. Кроме этого, она представляет последнее слово науки по всем статьям корабельной техники.

Приняли нас на “Светлане” замечательно радушно: несмотря на то, что нас было 54 человека. Нас чуть не допьяна накачали шампанским и ликерами. Жаль, у меня еще не проявлены снимки “Светланы” и Либавского порта.

С прошлого года работы в порту сильно подвинулись вперед. Канал собственно кончен вместе с первым доком – остались бассейны и второй док. Морской городок почти готов, и осенью, говорят, переводят один из экипажей Кронштадта. Недурны офицерские квартиры: женатому обер-офицеру, например, полагается квартира в пять комнат с лепными потолками и паркетными полами. Оригинален дом с мичманскими квартирами: каждому мичману полагается две комнаты и кухня, а такими квартирами полны два громадных трехэтажных дома. Вот где должно быть будет житье! Работы поражают своей грандиозностью и, вместе с тем, дикостью затеи выстроить этакую штуку на совершенно ровном берегу. Отсюда мы идем завтра в Ревель, где пробудем до одиннадцатого, а оттуда пойдем в Балтийский порт, где простоим до восемнадцатого. Наш маршрут напечатан в “Новом Времени”.

“Приняли нас на “Светлане” замечательно радушно: несмотря на то, что нас было 54 человека. Нас чуть не допьяна накачали шампанским и ликерами."

XIII. Роченсальм. “Верный”. 21 июня 1898 г.

Ваше письмо получил в Ревеле, а деньги в Балтийском порту. За деньги благодарю, впрочем, особой нужды в них я не имел. Хотя у меня в Балтийском порту вышел последний двугривенный, я чувствовал себя превосходно, так как мы, главным образом, предпринимаем экскурсии в места необитаемые. Как я вам писал, живется нам превосходно, но всевозможные несчастия продолжают на нас сыпаться. На днях наш командир, милейший человек, которого мы все очень любили, сошел с ума, и его пришлось из Балтийского порта отправить в отпуск впредь до выздоровления.

С минуты на минуту мы ждем приезда назначенного временно командовать “Верным” капитана 2-го ранга Вирена, по слухам, субъекта довольно свирепого. Собственно у командира сильнейшее нервное расстройство, и, кроме того, он почему-то вообразил, что из денежного ящика пропало восемь тысяч рублей. Три раза комиссия ревизовала сундук, и, кроме тридцати рублей лишних, все обстояло благополучно. Он несколько успокоился и перешел на другое: вообразил, что “Верный” во всех отношениях худшее судно в отряде, и ни за что не хотел верить троекратной благодарности адмирала, которую он нам поднимал сигналом за отличную выправку и работу. Дело дошло до того, что пришлось у него отобрать, тайным образом, конечно, револьвер. В конце концов адмирал уговорил его ехать в отпуск, что было страшно трудно.

Говорят, с молодыми командирами это случается: настолько тяжела ответственность и так резок переход от каторжной, но не ответственной должности старшего офицера к на вид заманчивой, но страшно ответственной должности командира. Мы все искренно желаем ему скорее поправиться, настолько мы его полюбили за те два года, что плавали с ним на “Пожарском”, да и в этом году он был с нами замечательно мил. Собственно до сих пор нам была не жизнь, а масленица. Отъелись мы страшно: наш артельщик просто талант, и едим мы куда лучше офицеров, но, по-моему, такое безмятежное благополучие несколько скучновато. Дело дошло до того, что мы для моциона каждый вечер, по собственной воле, часа три гребем на баркасе, который у нас тяжести непомерной, а по утрам бегаем через салинг. Впрочем, нельзя сказать, чтобы мы уже очень бездельничали: занятий у нас порядочно, да, и кроме того, приходится занимать судовые должности. Например, я теперь назначен на месяц штурманским гардемарином, что уже само по себе дает порядочно дела, особенно на ходу. К несчастию, все это довольно однообразно, и приходится самому изобретать развлечение – таковым, главным образом, служит катание на шлюпках и скитание по диким местам.

Один из моих товарищей завел даже себе, с разрешения начальства, ружье и деятельно истребляет всякую тварь. Я сам подумываю выписать из Питера вновь появившуюся винтовку La Frencaisee, благо она стоит всего 26 рублей и приспособлена для бездымного пороха и для патронов монтекристо. Только до сих– пор не могу собраться проделать всю церемонию, для этой выписки необходимую. Переходы нас последнее время стали несколько беспокоить: третьего дня было довольно свежо, и размахи доходили до 33°. К счастью, “Верный” качается так плавно, что у нас укачало только одного человека, остальные чувствовали себя превосходно. За этот переход мы опять получили благодарность адмирала. Собственно, что мы совершили особенного, так и осталось неизвестным.

Нам опять не повезло: из Балтийского порта мы должны были идти в Гангэ, где всегда бывает очень весело, но вследствие неведомых причин адмирал отправил нас в скучную Котку, где простояли уже до тридцатого числа. Куда мы пойдем отсюда, неизвестно. Знаю только, что в первых числах мая мы проведем неделю в Ревеле, где будем проходить полный курс стрельбы из орудий на артиллерийском отряде. Я надеюсь, не знаю, насколько основательно, что нас повезут смотреть подъем из недр морского покойника “Гангута”. Во всяком случае в Трапезунде мы побываем, так как там стоит минный отряд, на котором мы также будем заниматься недельку.

На “Пожарском” дифтерит; поэтому всему отряду запрещено купаться, так что приходится пользоваться для купания поездками на берег. Досадно страшно. Погода-то стоит чудная, то начинается невозможная пакость. В Балтийском порту мы еще застали ландыши, земляника еще цвела. На днях у нас начинаются поверочные экзамены по всем предметам. По некоторым это будет балаган, а по некоторым довольно серьезная штука.

XIV. Ревель. “Верный”. 11 июля 1898 г.

За эти недели наша жизнь изменилась совершенно: в Котку приехал новый командир на смену заболевшего старого – и пошла писать губерния. Весь строй судовой жизни оказался перевернутым. Попало нам, но еще больше попало офицерам. Теперь, впрочем, все образовалось и живется не хуже прежнего. Пришлось встряхнуться от сплина и приняться за дело, чему я, впрочем, искренно рад, так как начинало становиться скучновато.

Новый командир капитан 2-го ранга Роберт Николаевич Вирен – личность довольно оригинальная, очень знающий офицер, прекрасный гимнаст и, вообще, спортсмен до мозга костей. Жаль только, он чересчур мелочен и, обращая внимание на ерунду, упускает из виду серьезные вещи. Внутренней жизни гардемаринской палубы он, к счастью, не касается. Попробовал было подтянуть за курение на палубе, да из этого ничего не вышло, он и оставил нас в покое. В общем, больше всего боится командира наш корпусный офицер. Господа гардемарины сначала были очень недовольны, воспели даже все эти события в стихах, но теперь все обстоит благополучно. До первого недоразумения, конечно.

Из Котки прошли в Гельсингфорс. Там я отпраздновал 29 июня. Довольно удачно простояли мы здесь до 3 го июля. В Гельсингфорсе я, между прочим, заказал байдарку по очень хорошим чертежам, которые удалось достать в местном гребном кружке. Из Гельсингфорса мы отправились в Балтийский порт, где нам 8 июля произвел смотр генерал-адмирал в.к. Алексей Александрович, пришедший на “Светлане”. Наш отряд, кроме “Рынды” и “Верного”, оскандалился: работали “Пожарский” и “Азия” преотвратительно. Тем приятнее нам было получить благодарность генерал– адмирала.

В Балтийском порту был в десанте, да раз был на балу в килечном сарае с приложением концерта и любительского спектакля на эстонском языке. Комичнее этого зрелища я ничего не видел. Погода изменилась: начались холода, становилось скучновато, и мы как раз вовремя снялись с якоря и пошли под парусами в Ревель на соединение с артиллерийским отрядом. В настоящее время “Верный” находится в прикомандировании к артиллерийскому отряду, вплоть до 17 июля. Приступили к выполнению программы, составленной начальником артиллерийского отряда Бирил евым. Дела пропасть и преинтересного дела: кроме стрельбы, нас угощают в изобилии всевозможными лекциями, и моему артиллерийскому сердцу остается только радоваться. Спешу кончить свое письмо, так как сейчас у нас лекция о дальномерах от 2-х до 3-х, а от 3– х до 5 будем стрелять с миноносцев на полном ходу.

“Пишу вам из Морского Собрания. За эти пять дней я уже успел устроиться, нашел себе квартиру и даже побывал в Питере.

XV. Балтийский порт. “Верный”. 22 июля 1898 г.

17-го мы выполнили программу наших занятий в артиллерийском отряде и пришли на соединение с эскадрой в Балтийский порт. Вчера эскадра ушла в Ревель праздновать 22 июля, мы же почему-то остались здесь и только завтра уходим в Биоркэ на стрельбу минами. Неделя, проведенная в прикомандировании к артиллерийскому отряду, прошла замечательно оживленно. Адмирал Бирилев, командующий отрядом, начал с того, что по неизвестным причинам изругал нас вдребезги. Но такое начало оказалось простым недоразумением, так как прощаясь с нами, он покаялся и уже восхвалял нас до небес. Впрочем, было за что: работали у нас лихо и стреляли замечательно метко. Но окончательно адмиральское сердце было покорено блестящей съемкой с якоря под парусами и стрельбой по тактическому плану, в которой мы, так сказать, побили рекорд числом попаданий.

Жаль, что уже нет на свете Евтихия Константиновича Адасовского: было бы мне о чем с ним потолковать, посмотрел бы он, как мы разнесли сухопутную батарею, стреляя только из одного 47-мм и одного 70– мм орудия. Дело в том, что стрельба по таким батареям до сих пор считалась безрезультатной за совершенной невозможностью определить расстояние. Но, благодаря тому, что у нас выработаны особые способы управления своим кораблем, расстояние становится вполне известным, меняется пропорционально времени, и кроме того, горизонтальная наводка почти не меняется.

В тот день предполагалось две стрельбы. Но мы стреляли настолько быстро, что до обеда обе стрельбы были закончены, так что весь день оказался свободным, и по этому случаю адмирал перенес назначенный на 18-е число доклад лейтенанта Кладо о наших новейших броненосцах на сегодня и пригласил нас присутствовать. Это нужно считать выражением его особого к нам расположения и доверия, так как доклад был крайне важный и, как у нас обыкновенно делается, даже секретный. Лейтенант Кладо, наш преподаватель тактики в корпусе и академии, субъект крайне талантливый. Сообщение, сделанное в очень резком тоне, вышло в высшей степени интересным. Жаль только, трактовались вопросы крайне печальные.

В Балтийском порту мы занимались взрыванием мин с парового катера. Зрелище получается замечательно красивое и, кроме того, полезное, так как наша партия, например, взорвала почтенных размеров селедку, которую за ужином мы торжественно съели.

Погода все лето стоит преотвратительная: редкий день проходит без дождя. Живется, впрочем, несмотря на все это, очень и очень недурно. Отсюда мы уходим в Биоркэ, с отрядом соединимся только в Котке 30 июля.

6-го августа мы приходим в Кронштадт. Наш отряд, кроме “Верного”, кончает кампанию, а нас отпускают на три дня в Петербург, специально для приведения в порядок своих дел по части обмундирования, после чего мы уходим на 12 дней в крейсерство. Производство бывает очень скоро после плавания.

XVI. Кронштадт. Морское Собрание. 28 ноября 1898г.

Пишу вам из Морского Собрания. За эти пять дней я уже успел устроиться, нашел себе квартиру и даже побывал в Питере. Служебное мое положение тоже выяснилось: я назначен адъютантом и уже третий день ношу аксельбанты. Не могу сказать, чтобы это назначение меня особенно порадовало, но судя по всему, лучше заведывать экипажной канцелярией, чем получить сразу две роты, не имея никакой опытности по этой части. Служба отнимает у меня не более двух часов в день, остальное время провожу или у товарищей, или в Собрании, где имеется громадная библиотека, и скучать не приходится. По вечерам тут довольно часто делаются научные доклады на животрепещущие темы. На двух лекциях я уже был. 25-го капитан 2-го ранга князь Ливен делал доклад об Испано-Американской войне, а вчера в отделении технического общества Попов демонстрировал жидкий воздух.

Квартиру нашел на углу Стрельбища и Высокой улицы в доме Гончарова. Живем вдвоем с товарищем. Занимаем две комнаты, большую и маленькую, конечно, с мебелью, обе очень чистенькие, светлые и с паркетными полами. За свою комнату с прислугой и самоваром плачу 12 рублей. Оказалось, что квартиру найти здесь очень трудно, в гостиницах же здешних невозможно жить даже мичману. Моя квартира удобна тем, что близко решительно отовсюду, хотя, правда, она не в показной части города. Обедать хожу в Морское Собрание, кормят прекрасно: обед из четырех блюд обходится в полтинник, подается в определенные часы (в 2, 3, 4 и 5), в остальное время по карте, что конечно дороже.

Жалованье получил за три месяца со всеми вычетами 151 рубль и 38 копеек, да еще буду получать прибавки за адъютантство по 8 рублей в месяц. Начальство у меня довольно милое и служить легко. Письма адресуйте в 7-й экипаж. С нетерпением жду от вас известий.

“Картина совершенно фантастическая: громадный пароходище идет по льду толщиною больше аршина, как по обыкновенной воде, даже не убавляя хода, а кругом него около самых бортов неистовствует тысячная толпа.

XVII. Кронштадт. Загородная гауптвахта. 11 декабря 1898 г.

Пишу вам при довольно оригинальной обстановке: стою караульным начальником на загородной гауптвахте и стерегу артиллерийскую лабораторию со всеми ее складами. Целые сутки приходится сидеть в пальто, да еще надетом на мундир, при заряженном револьвере и сабле, в комнате, в которой разность температур у пола и на высоте роста человеческого доходит до 8°. Спать приходится не раздеваясь и в высоких сапогах, правда, на бархатном диване.

Впрочем, это пустяки, вообще служба очень легка, дела даже слишком мало, так что даже такая скучная история, как караул, служит развлечением. Оригинально, что Рождество я буду встречать в этом самом помещении. Следующая моя очередь будет в самый сочельник, 24 декабря. 6 декабря парадировал со своим знаменем в морском манеже, а 5-го командовал взводом на похоронах убитого взрывом штабс-капитана Королькова. Вероятно, вы уже из газет знаете подробности. Катастрофа ужасная, унесшая 12 человеческих жизней в самый день окончания мобилизации, продержавшей около месяца всех людей на фортах. Живется вообще недурно. Милости просим, приезжайте. В Питере я уже давно не был: совершенно некогда, да по правде сказать, и не тянет.