Текст книги "Не сегодня — завтра"
Автор книги: Петер Штамм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)
– Я ни разу не жил с женщиной, – сказал Андреас. – Не знаю, что это такое.
Они вернулись к дому. Фабьен убрала садовые инструменты и спросила, не хочет ли Андреас еще пирога. Он покачал головой, и ей как будто стало легче. Она отнесла грязные стаканы на кухню и вымыла их. Андреасу вспомнились детективы, в которых преступники тщательно заметали следы и все же обязательно что-нибудь забывали: окурок или носовой платок.
На лестнице горел тусклый свет, а воздух был настолько плотным, что Андреасу казалось, они движутся под водой. С улицы доносились раскаты грома – долгое, неторопливо затихавшее грохотание. Фабьен села на ступеньку. Она утратила всю свою бодрость и выглядела изможденной. Андреас стоял и смотрел на нее. Она спросила, сколько времени.
– Полпятого.
– Мануэль наверняка скоро вернется.
Андреас сел рядом. Некоторое время они просидели молча, потом Фабьен тихо заговорила. Казалось, она говорит сама с собой. В ее голосе слышалась легкая насмешка, словно она говорила несерьезно или о ком-то другом. Иногда ее охватывает страх, сказала Фабьен, сама не знает перед чем.
– Началось это после рождения Доминика. Все прошло замечательно. И потом было хорошо. Он оказался спокойным ребенком и редко болел. Наверно, я бы меньше боялась, если б знала причину.
Когда оса залетела Доминику в рот и ужалила, когда Мануэль упал с подвальной лестницы и порвал связки, она тоже испытывала страх. Но она знала, что делать, оказывала первую помощь, поехала с Мануэлем к врачу. Тот страх, о котором она говорит, куда более распространен, это – чувство отчужденности. С Мануэлем и Домиником ей порой становится не по себе. Когда они спускаются в подвал и что-нибудь мастерят или отправляются на рыбалку, ей в голову лезут самые нелепые мысли. Вся их жизнь, дом, фотографии на стенах. Иногда ей чудится, что дом сгорает или происходит еще какое-нибудь несчастье, какая-нибудь катастрофа, и в этих грезах она чувствует себя свободнее. Андреас спросил, говорила ли она об этом с Мануэлем. Фабьен покачала годовой:
– Что мне ему сказать?
У него для нее кое-что есть, признался Андреас. Вынул из сумки книжку и протянул ей.
– Что это?
– Коротенькая история. Ты не знакома с этим автором?
– Первый раз слышу.
– Прочти ее, – сказал Андреас. – Может, она тебе что-нибудь напомнит.
– Сколько ты пробудешь здесь?
– Еще немного пробуду. Я позвоню тебе.
Гроза так и не разразилась. Облака прошли мимо, лишь на востоке небо еще оставалось темным – словно уже начало смеркаться. В отель Андреас вернулся в пять. Дельфины не было. Никакой записки она не оставила. Он позвонил ей на мобильный, но там сработал автоответчик. Он подождал ее в номере. В семь она еще не вернулась. Андреас включил телевизор. Показывали какой-то сериал, он пытался было следить за сюжетом, но все персонажи походили друг на друга, и вскоре он перестал понимать что к чему.
В половине восьмого пришла Дельфина. У нее были мокрые волосы, под мышкой она держала пакет. Андреас сильно разозлился. Спросил, где она была и почему не оставила записки. Дельфина ответила, что не знала, когда он вернется. Не думал же он, что она целый день просидит в номере.
– Могла бы хоть мобильный включить.
– Он за границей не работает.
Андреас еще раз поинтересовался, где она была. Она ответила, что ходила гулять. Общалась с ребятами в открытом ресторане. Среди них был ночной портье. Она спросила его, где в деревне можно весело провести время. Нигде, ответил он.
– Они расспрашивали меня, откуда я и что здесь делаю, и мы немного поболтали.
Ребята сказали, что поедут купаться на пруд. Предложили Дельфине поехать вместе.
– И ты поехала с совершенно чужими людьми?
– В этом нет ничего страшного. Они были очень любезны. Французский у них хромает, но, так или иначе, понять друг друга можно всегда.
Дельфина отправилась в ванную развешивать вещи. Андреас пошел за ней. Сказал, ей надо поторопиться.
– Я заказал столик на восемь. До Нижнего озера полчаса на машине.
Дельфина ответила, что договорилась поехать с ребятами на пикник. В отель она пришла только для того, чтобы захватить его. Он же предупреждал ее, что закажет столик, сказал Андреас. У него нет никакого желания ехать на пикник с совершенно чужими людьми.
– Не порти мне настроение, – попросила Дельфина. – Я целый день делала то, что ты хотел.
Молодые люди припарковались перед входом в отель. Трое парней и две девушки – все они, похоже, были младше Дельфины. За целый вечер Андреас так и не выяснил, встречается ли кто-нибудь из них, или все они просто хорошие друзья. Спросил ночного портье, не пора ли ему на работу. Тот покачал головой и сказал, только завтра. Другой парень недавно окончил экономическую школу, третий, судя по всему, не занимался ничем. Из девушек одна еще училась в школе, другая работала у родителей в булочной. Они пожали Андреасу руку и освободили им с Дельфиной место в одной из машин.
– Куда мы едем? – спросил он у сидевшего за рулем ночного портье.
– На Треуголку. Это вниз по реке.
Андреас сказал, что знает это место. Бывал там в юности.
Они оставили машины у водоочистного сооружения и последнюю часть пути прошли пешком – по лесу, через дамбу и некошеный, изрытый кротами луг. Площадка для костров находилась на краю луга, в песчаной лощине, где канал под острым углом впадал в реку. Ребята набрали в лесу хвороста, и один из них разжег костер.
Реку уже давно спрямили, а берег укрепили тесаными камнями. Андреас спустился к реке. Сел на камень и закурил. Разговоры остальных утомляли его. Молодые люди на плохом французском расспрашивали Дельфину, какую музыку она слушает, какие у нее любимые фильмы, какие планы на будущее. Смеялись над собственными фамилиями. Пили пиво и ели поджаренные на костре сосиски.
Постепенно начало смеркаться. Кто-то из парней захватил с собой переносную магнитолу и включил незнакомую Андреасу и ужасную, на его вкус, музыку. Он казался себе постаревшим, отставшим от жизни и промолчал почти весь вечер. Стало холодно. Андреас надеялся, что скоро все потянутся обратно.
В полночь они наконец засобирались. Костер еще не прогорел, и один из парней объявил аврал и расстегнул ширинку. Двое других поспешили помочь и встали вокруг костра. Девушки отошли в сторону. Угли зашипели, и в воздухе запахло мочой. Дочь булочника обозвала парней свиньями, другая девушка и Дельфина рассмеялись. Дельфина посмотрела на Андреаса победоносным взглядом.
В лесу было темно. Ночной портье захватил с собой фонарик и теперь шел впереди. Дельфина взяла Андреаса за руку. Когда они добрались до машин, одна из девушек сказала, что они пойдут в соседнюю деревню на дискотеку. Спросила, не хотят ли Дельфина и Андреас присоединиться. Андреас ответил, что устал.
– А я пойду укладывать старика в постель, – сказала Дельфина, и все засмеялись. Наверно, Андреас казался им таким же скучным, как и они ему.
Ночной портье глаз с тебя не сводил, – сказал Андреас, когда они легли спать.
– Думаешь?
– Интересно, был ли я таким же в их возрасте?
– Опять ты за свое.
Андреас сказал, ему просто интересно, что она в нем нашла.
– Если ты этого не понимаешь, значит, тебе этого не понять.
В следующие дни они совершили еще несколько поездок. Съездили на пруд, где Андреас поцеловал Фабьен. Там ничего не изменилось, только в траве теперь валялись окурки и пустые пластиковые бутылки. Людей вокруг не было. Они быстро искупались и, не вытираясь, легли на солнце. Обошли вокруг пруда, свернули в лес и добрались до лощины.
– Вот и постель, – сказал Андреас.
Они разделись и занялись любовью на сухой листве. Андреас закрыл глаза и попытался представить, что спит с Фабьен, но у него ничего не получилось. Земля была жесткой, Дельфина сказала, ей что-то впивается в поясницу, пришла его очередь полежать снизу. Потом они еще раз искупались. Когда солнце скрылось за верхушками деревьев, они собрали вещи и вернулись в деревню.
В день национального праздника они поднялись на холм и наблюдали за разожженным там костром. Вокруг костра толпились деревенские жители. Дети запускали фейерверк. Их лица светились в мерцании пламени. Через некоторое время Андреас вытащил Дельфину из круга, и они пошли гулять по холму. В долине и на других холмах виднелись костры соседних деревень и изредка взрывы фейерверков, казавшиеся крошечными с такого расстояния. На небе взошла полная луна, и все было прекрасно видно: деревню, дорогу, машины. Промелькнул небольшой поезд, ехавший в сторону деревни и скрывшийся между домами.
– Похоже на игрушечный мирок, – сказала Дельфина. – Маленькие люди ездят на маленьких машинах. Маленькие домики и маленькая церквушка – всё есть.
Андреас сказал, что порой ему интересно, как прошла бы его жизнь, если б он не уехал из деревни.
– Тогда бы меня здесь не было, – сказала Дельфина. – Мы бы с тобой не познакомились.
Может, я бы и не заболел, подумал Андреас, по крайней мере, не так быстро. Он бы медленнее старел, влюбился бы, женился, завел детей. Они приходили на праздник всей семьей, неспешно поднимались по холму, здоровались со знакомыми. Потом дети поджигали фейерверк. Андреас просил их быть осторожней. Стоял вместе с женой среди взрослых и смотрел, как дети носятся вокруг и бросают в костер найденные поблизости ветки. Спиной он чувствовал холод ночи, лицом – жар костра. Потом они возвращались домой. В доме было очень жарко, электрический свет слепил его. Он садился на ступеньку и стягивал обувь. Потом лежал в кровати рядом с женой. Ставни были закрыты, а окна – распахнуты. Он лежал и прислушивался. Из соседнего сада раздавались смех и звон бокалов, издали временами доносились хлопки взрывов и сразу вслед за ними лай не желавшей угомониться собаки.
– Пойдем, – сказала Дельфина, – я замерзла.
На следующий день они снова поехали купаться. Погода окончательно испортилась. Весь день было очень душно. Ближе к вечеру наконец разразилась гроза. Андреас и Дельфина сидели в открытом ресторане и ели мороженое, когда небо в считаные минуты заволокло тучами, а сильные порывы ветра начали раскачивать зонтики от солнца. Едва они успели собрать вещи и спрятаться под навес, как хлынул ливень. После грозы было видно, как в лучах солнца от дороги поднимаются клубы пара. На следующее утро зарядил непрекращающийся дождь.
Андреас проснулся первым. Поглядел на Дельфину. Приподнял ей ночную рубашку. Когда он попытался снять с нее трусы, она, еще толком не проснувшись, помогла ему, не промолвив ни единого слова. В номере было душно, тело Дельфины покрылось потом, но оставалось холодным. Она чуть приоткрыла глаза и снова закрыла их. Улыбнулась, прикусила нижнюю губу, легла затылком на подушку и отвернула голову. На ее верхней губе выступили маленькие капельки пота, которые Андреас стер поцелуем. Ее лицо сделалось серьезным, напряглось – некоторое время казалось, ей больно, – и снова разгладилось.
– Делай это нежно, – попросила Дельфина и раскрыла глаза. – Как это по-немецки?
– Freundlich, – ответил Андреас, – nett.
– Nett, – повторила Дельфина. Она встала и исчезла в ванной. Снова вышла и прихватила нижнее белье.
Они успели к самому концу завтрака. Потом снова поднялись в номер. Андреас читал газету, а Дельфина, не зная, чем себя занять, красила ногти и выщипывала в ванной брови. Приближался полдень. Андреас открыл окно и смотрел, как дождь заливает парковку. Воздух посвежел, пахло мокрым асфальтом. Дельфина вышла из ванной и, встав рядом, выглянула на улицу.
– Прогноз неважный, – сказал Андреас. – В ближайшие дни будет лить, не переставая.
– Сколько ты еще хочешь пробыть здесь?
Андреас ненадолго задумался, потом сказал, что ему здесь хорошо, все знакомо: места, климат, названия растений. Здесь он знает, чего ждать. Дельфина ответила, что в Париже он прожил едва ли не дольше, чем в Швейцарии.
– Но здесь я вырос, – сказал Андреас. – В Париже я так и не прижился.
Он рассказал, что дорога в школу шла вдоль огромного поля. Когда зимой земля замерзала, он срезал путь и ходил через поле. Однажды – это случилось в утро рождественского сочельника. Было еще темно, и по полю стелился туман.
– Учитель просил нас принести с собой по свечке. Я остановился посреди поля. Фонари со стороны дороги окрашивали туман в оранжевый цвет. Я опустился на колени, воткнул свечку в землю и зажег ее. Не знаю почему. Сидел на корточках на замерзшем поле и смотрел, как она медленно догорает. Потом пошел в школу.
– Дети – странные существа, – сказала Дельфина. Но она не понимает, зачем он ей все это рассказывает.
Андреас ответил, что не вернется в Париж.
– То есть как?
– Я продал квартиру и отказался от места.
– Ты спятил? – Дельфина разочарованно взглянула на него. – Зачем?
Андреас промолчал. Не знал, что сказать. Подъехал грузовик, водитель вышел и стал разгружать ящики с газировкой.
– Чем же ты будешь заниматься? Преподавать немецкий?
Андреас сказал, что денег у него достаточно.
– Это из-за той женщины?
– Наверно, нет.
Обернувшись, он увидел, что Дельфина плачет.
Положил руку ей на плечо и притянул к себе. Она высвободилась, они молча стояли рядом и смотрели, как разгружают газировку.
– Если тебе нужны деньги на дорогу… – сказал Андреас.
Дельфина взглянула на него и покачала головой.
Они пошли на вокзал, и Дельфина купила себе билет, забронировав место в спальном вагоне. Поезд отправлялся лишь в десять, у них было много времени. Они поехали в стоявший на холме ресторан, из которого открывался вид на деревню и убегавшую вдаль долину. Было видно реку, и лесистые холмы, и горы на горизонте. С дороги доносился шум машин. Дождь перестал, но небо по-прежнему было затянуто. Лишь на западе немного развиднелось. Высоко стоявшее солнце оттеняло тучи.
На террасе было прохладно, столики и стулья вымокли под дождем. Андреас и Дельфина сели внутри, у окна. Посетителей почти не было. Подошла хозяйка. Андреас узнал ее, она была ненамного старше его и когда-то славилась красотой. Теперь перед ним стояла полная женщина с усталым ртом. Она, судя по всему, его не узнала, а он не сказал, что родился здесь и вырос.
Дельфина заказала салат, но, почти не притронувшись к нему, отодвинула тарелку. Андреасу тоже не хотелось есть. Он сказал, ему жаль, что она уезжает.
– А зачем мне оставаться? – спросила Дельфина и снова заплакала.
Подошла хозяйка. Сделала вид, что ничего не замечает, спросила только, можно ли убирать и понравилась ли еда.
Он не создан для длительных отношений, сказал Андреас, когда хозяйка ушла.
– Дело не в этом, – сказала Дельфина. – Ты что, думаешь, я хочу за тебя замуж?
– А в чем же дело?
– Не знаю, как тебе это сказать, – ответила Дельфина, то смеясь, то плача. – Если ты этого не понимаешь, то я не могу тебе ничем помочь.
Она же видит, что он постоянно думает о другой, сказала Дельфина. Андреас раздраженно покачал головой.
– Ничего подобного, – сказал он. – Она счастлива с мужем.
– Тем хуже для тебя.
На вокзал они приехали слишком рано. Андреас остановил машину на противоположной стороне улицы, перед почтой. Вокруг парковки росли старые каштаны, затенявшие плотной листвой уличные фонари.
Андреас достал из багажника сумку Дельфины. Она взяла ее и сказала, что простится с ним здесь. Не хочет сцен на перроне. Обняла его, поцеловала в губы и без лишних слов ушла. Пересекла улицу и скрылась за углом вокзала. Андреас сел в машину и подождал, пока придет и отправится поезд. Включил радио, слушал классическую музыку и думал о поезде, который они три дня назад видели с холма, – игрушечный поезд, идущий по игрушечному миру.
Он опустил боковое стекло, и в машину ворвался прохладный воздух. Андреас задумался, действительно ли он не создан для продолжительных отношений. Он всегда себя в этом убеждал. Может, ему просто ни разу не встречалась подходящая женщина. Может, такой женщиной была Фабьен, а может, Дельфина?
Он поехал в тот район, где жила Фабьен. Оставил машину в начале улицы и пешком двинулся дальше. Перед домом Фабьен стоял белый автомобиль. Занавески за выходящими на улицу окнами были задернуты. С тротуара многого разглядеть не удавалось – только что в кухне горел свет. Андреас представил себе, как Мануэль и Фабьен сидят на кухне и потягивают вино. Представил себе, как ночью у Мануэля заболела голова и он встал выпить таблетку. Фабьен проснулась и пошла за ним. Спросила, что случилось, а Мануэль ответил, ничего, он скоро вернется в постель. Фабьен немного постояла на пороге. Потом сходила в туалет, снова легла и сразу уснула. Свет на кухне погас.
Андреас почувствовал, что очень устал. Он стоял перед домом и смотрел на темные окна. Когда на улице показалась женщина с собакой, он пошел дальше. Их пути пересеклись. Собака залаяла, а женщина стала дергать за поводок и грозно ругаться на нее.
На следующий день небо по-прежнему было покрыто тучами, дул холодный ветер. Надевая пиджак, Андреас обнаружил письмо, которое взял из почтового ящика в последний день на квартире. Оно было от Нади. Андреас не припоминал, чтобы ему хоть раз приходилось видеть ее почерк – вытянутые, спешно написанные буквы, которые с трудом удавалось разобрать.
Письмо было на нескольких страницах. Речь в нем снова шла о пустоте, пренебрежении и нехватке любви. Она пыталась, писала Надя, восполнить недостаток любви сексом. После развода она впала в фазу распутства, когда почти без разбора допускала к себе мужчин. В это время они с Андреасом и познакомились. Возможно, она использовала его в своих целях, так же как и он использовал ее в своих. Однако она при этом с самого начала ощущала пустоту. Тогда Надя снова стала встречаться с бывшим мужем, они разрушили старое и построили новое на новых основаниях. Она желала ему удачи и надеялась – тут следовало несколько неразборчивых слов, – что и он обретет тот покой, который она сейчас ощущает.
Андреас положил последний листок к остальным. Он был рад, что Надя не держит на него зла. То, что и она могла его использовать, – такой возможности он не допускал. Эта мысль поразила его. Он знал, что его обо всем можно попросить. И выполнял просьбы, а когда замечал, что его обводят вокруг пальца, то злился только на себя. Человеку становится намного легче, если он чувствует себя жертвой: жертвой детства, судьбы, окружающих или, наконец, жертвой болезни. Но чтобы чувствовать себя жертвой, надо верить в возможность другой, более счастливой жизни. Андреас же не верил ни во что, кроме случая. Ему нравились редкие совпадения и повторения, которые никак нельзя было объяснить. Ему нравились удивительные формы, которые возникали на небе, на поверхности воды или в очертаниях отбрасываемой деревом тени – маленькие, непрерывные изменения в вечно одинаковом. Надя называла это нигилизмом, а он – скромностью.
После завтрака Андреас позвонил Фабьен. Она спросила, не хочет ли он поговорить с Мануэлем, тот в подвале.
– Ты сказала ему, что я заходил?
Возникла небольшая пауза, потом Фабьен сказала: нет, она не уверена, понравится ли ему это.
– Мы можем увидеться?
– Мануэль и Доминик мастерят воздушный шар. Не знаю, пойдут ли они сегодня на улицу. Может, если ветер уляжется.
– А ты можешь уехать?
– К двенадцати мне обязательно надо быть здесь.
Она задумалась. Потом сказала, они могут встретиться у фургона. Помнит ли он дорогу? Сказала, что будет ждать его на парковке через полчаса.
Спускаясь на машине по узкой гравийной дорожке, Андреас увидел на парковке одиноко стоявший белый автомобиль Фабьен. Он немного опоздал, не был здесь двадцать лет, свернул не туда и заблудился. Остановился рядом с Фабьен, и некоторое время они смотрели друг на друга, словно случайно встретились у светофора или возле торгового центра. Андреас вышел и обогнул машину. Услышал тихую музыку. Фабьен наклонилась, и музыка смолкла. Она вышла и поцеловала его в щеку. На ней были джинсы и желтый дождевик.
– Ты предусмотрительна, – сказал он. Добавил, что взял с собой плавки.
– После обеда будет дождь, – пояснила Фабьен.
Хотя она уже говорила ему это по телефону, он еще раз спросил, сколько у них времени. Она ответила, в полдвенадцатого ей обязательно надо домой. Спросила, чем он занимался в последние дни. Открыла калитку и снова закрыла ее, когда оба вошли. Если ее не закрывать, сказала она, то здесь разводили бы костры и оставляли мусор.
Они стояли на большой лужайке со старыми деревьями. Слева и справа участок ограждали разросшиеся кусты, а со стороны озера – обширные заросли тростника. Деревянные мостки вели через тростник к чистой воде.
Они брели по лужайке, словно просто хотели размять ноги. Фабьен подобрала несколько лежавших в траве игрушек и отнесла их в фургон.
– Думаешь, сезон уже позади? – спросил Андреас.
– Мы здесь и осенью часто бываем, – ответила Фабьен. – Даже зимой. У нас есть лодка, Мануэль с Домиником удят рыбу.
Солнце просвечивало сквозь тучи, и все сверкало в его лучах. На деревьях и тростнике лежала почти прозрачная дымка. Андреас и Фабьен пошли по мосткам сквозь тростник. Сели на самом краю и принялись смотреть на озеро. Воздух был очень ясным, казалось, до немецкого берега рукой подать.
– Смотри, – сказала Фабьен и показала на чомгу, нырнувшую под воду неподалеку от них. Они молча дождались, пока птица вынырнет. Андреас лег на живот и опустил руки в воду.
– Вода теплее, чем воздух, – сказал он. – Не хочешь искупаться?
– Почему бы нет? – ответила Фабьен. – Раз уж мы сюда приехали.
Она переоделась в фургоне, а он на лужайке.
Фабьен вышла, забрала у Андреаса одежду и отнесла в фургон.
Он шел следом за ней. Фабьен шла быстрее, чем раньше, – быть может, ей стало холодно или она чувствовала на себе его взгляд. На ней был закрытый купальник, а вокруг пояса она повязала полотенце. Андреас попытался вспомнить, как она выглядела, когда они познакомились. С тех пор как он увидел ее снова, старые картинки стерлись из памяти. Ей он сказал, что она не изменилась, но такого быть не могло.
Вода оказалась холоднее, чем он думал. От холода перехватило дыхание. Они проплыли немного вперед, а потом поплыли вдоль берега. Андреас обогнал Фабьен, но старался не отрываться от нее. Проплыв несколько сотен метров, они повернули обратно.
Андреас вышел из воды. Фабьен держалась за металлическую лестницу и болтала ногами. Улыбаясь, смотрела на него снизу вверх. Он ходил по мосткам, размахивая руками, и несколько раз подпрыгнул. Потом из воды вышла и Фабьен. Они завернулись в полотенца и сели рядом на мостках – так близко, что их плечи соприкасались. Солнце скрылось. Андреас дрожал от холода.
– Ты не замерзла? – спросил он.
– Чуть-чуть.
Они молча смотрели на воду, потом Андреас обнял Фабьен за плечи. Внезапно он почувствовал себя очень молодым и неуверенным. Он откашлялся.
– Да? – откликнулась Фабьен, и Андреас спросил, помнит ли она, как он поцеловал ее двадцать лет назад. Фабьен ответила, что в тот день было не так холодно. Он сказал, что очень любил ее тогда.
Андреас наблюдал за ней со стороны, видел ее профиль, тонкую шею с блестевшими капельками воды, намокшие и потемневшие кончики волос. Фабьен смотрела на озеро и немного охрипшим голосом проговорила, что она этого не заметила.
– Я написал тебе письмо. Но не отправил его.
– Ты замерз, – сказала Фабьен, – пойдем переодеваться.
Они побежали по мосткам и влажной траве к фургону. Андреас сбил дыхание и закашлялся. Вошел в фургон следом за Фабьен. Она протянула ему его вещи. Пока он медлил, Фабьен сняла мокрый купальник и повесила его на веревку с детскими плавками. Одно мгновение она стояла перед ним обнаженной. Неуверенно и игриво улыбнулась, потом отвернулась и начала одеваться.
Они вышли с участка. Андреас взглянул на часы, еще и десяти не было. Молча шли по полю. Удаляясь от машин, они миновали несколько огороженных участков и большой луг. Дорога проходила неподалеку от озера, но из-за разросшегося тростника воды видно не было. Через несколько сотен метров от дороги отделилась узенькая тропинка, уводящая в глубь зарослей. Фабьен шла впереди. Андреас следом. У деревянной смотровой площадки тропинка кончалась. Они поднялись по крутым ступенькам. Наверху висела табличка, сообщавшая, что площадка построена Союзом орнитологов «для всех друзей птичьего мира и тех, кто еще не разучился удивляться».
Фабьен перегнулась через перила и посмотрела в озерную даль. Спросила, мерзнет ли еще Андреас. Нет, ответил он, теперь ему лучше. Он встал позади нее. Положил руки ей на плечи. Она опустила голову и немного нагнулась вперед. Он приобнял ее за бедра, засунул руки под дождевик. Она распрямилась и застыла. Он поцеловал ее в шею, коснулся груди. Она обернулась. Когда он захотел поцеловать ее в губы, она отвернулась. Он попытался просунуть руку ей под джинсы. Она высвободилась, расстегнула пояс и пуговицу.
– Так будет легче, – сказала она.
Они занялись любовью на смотровой площадке. Доски были мокрыми и холодными. Фабьен сняла джинсы и ботинки. Подняла футболку и лифчик, но осталась в куртке. Закрыла глаза и лежала неподвижно. Она казалась совершенно голой и беззащитной. Андреасу в голову полезли кадры криминальной хроники: бледные, мертвые тела на придорожном склоне, в лесу или тростнике.
Простились они на парковке. Андреас сел в свою машину и смотрел, как Фабьен завела мотор, развернулась и уехала. Держалась она очень непринужденно, словно ничего не произошло. Андреас завел мотор, но с места не трогался. Начало моросить, и вид за окном расплылся. В машине было холодно. Изо рта шел пар. Андреас думал о Фабьен. Его удивили та настойчивость, с которой он давал волю своим рукам, та обстоятельность, с которой она отдалась ему, и, наконец, внезапное, быстрое наслаждение. Все это не заняло и пятнадцати минут. Потом Фабьен достала из куртки упаковку бумажных платочков и тщательно вытерлась. Она показалась Андреасу совершенно чужой. У обнаженной Фабьен как будто даже лицо изменилось. Прежней она стала, лишь когда снова оделась.
Андреас не знал, чего он ждет от Фабьен. Даже не знал, чего он от нее хочет. Чтобы она ради него бросила семью? Чтобы уехала с ним во Францию или еще куда-нибудь? Чтобы стала его любовницей и, испытывая угрызения совести, встречалась с ним раз в две недели? Они бы поладили друг с другом – быть может, даже лучше, чем ладят между собой супруги, – ведь, кроме любви, их ничего бы не объединяло.
Он приехал в деревню не для того, чтобы начать новую историю, а чтобы закончить и понять старую. Если бы Фабьен, когда он полез к ней целоваться – тогда или сегодня, – влепила ему пощечину, он бы это пережил, как пережил другие неудачные увлечения. Ему надо было получить от нее ответ, узнать, любит ли она его, смогла бы полюбить. Но ответа он так и не дождался. Фабьен сказала, чтобы он больше не звонил ей домой. Андреас спросил, как же им тогда связаться. Она ответила, что завтра сама позвонит ему.
Он поел в том рыбном ресторане, куда хотел пригласить Дельфину. Когда-то он славился хорошей кухней. Еда не понравилась Андреасу. Было бы здорово, если б рядом была Дельфина, подумал он.
Вторую половину дня он просидел в номере. Надеялся, что позвонит Фабьен. Вдруг он засомневался, что дал ей правильный телефон. Быть может, она забыла номер, звонила в справочную отеля и никто не брал трубку.
Фабьен, как и обещала, позвонила на следующее утро.
– Мы можем увидеться?
– Мануэль и Доминик запускают воздушный шар, – сказала она. – До обеда я свободна.
– Встретимся у фургона?
– Они забрали машину.
Они назначили встречу у домика, рядом с которым познакомились.
Андреас прошел по деревне и пересек промышленный район. На небе виднелись лишь одинокие перистые облака. Во второй половине дня обещали летнюю погоду, но с утра было холодно. Это был первый день осени – день, когда небо вдруг становится темнее, а воздух таким чистым, что, кажется, до всего рукой подать.
Он пришел раньше назначенного времени. На площадке для костра лежали мокрые, обуглившиеся ветки, а на земле – мусор. Домик принадлежал приходу, и на стене в маленькой металлической рамке висели правила. Андреас прочел список запретов и предписаний: мусор бросать в контейнеры, музыку громко не включать, собак держать на поводке.
Фабьен появилась с точностью до минуты. На ней снова был желтый дождевик. Свой велосипед она прислонила к дереву. Андреас обнял ее. Она поцеловала его в щеку.
– Прогуляемся?
Они пошли по лесу. Вероятно, тем же путем, каким ходили, когда играли в прятки. Прямая тропинка уводила вдаль, и было видно, где кончается лес. Некоторое время они молча шли рядом. Потом Фабьен спросила, что было в том письме, которое он не отправил.
– Признание в любви, – сказал Андреас. – Больше, кажется, ничего.
Он спросил, что бы она сделала, если б получила письмо.
– Не знаю, – ответила Фабьен. Она задумалась. Сказала, что с Мануэлем ей действительно хорошо.
– Когда у вас все началось?
– В тот же день, когда ты меня поцеловал. Он был внимателен ко мне. Довез меня до дома. Я была в полной растерянности.
– Была б у меня тогда машина… – проговорил Андреас.
– Это случилось не в ту ночь, – ответила Фабьен. – Мы просто разговаривали. Ты вел себя так отстраненно, после того как поцеловал меня. Притворился, будто ничего не было. А потом стал каким-то раздраженным. Я рассказала Мануэлю о твоем поцелуе. Мы долго говорили о тебе. И это нас сблизило. На следующий день Мануэль принес мне цветы. Поцеловал он меня гораздо позже.
Андреас сказал, что, наверно, никого не любил так, как ее. Фабьен промолчала. Они медленно шли по лесу. Андреаса удивило, что он не держит зла на Мануэля, что даже не ревнует к нему. Ему не хотелось бы поменяться с Мануэлем местами. Он остановился и притянул Фабьен к себе. Поцеловал ее в губы, но она не ответила на поцелуй. Обняла его, как хорошего друга, и положила голову ему на грудь.
– Ни к чему все это, – сказала она. Высвободилась и пошла дальше. Андреас двинулся следом.
– Одну ночь, – попросил он. – Давай проведем вместе одну ночь. Чтобы у нас было, что вспомнить. Не только те десять минут.
– Любовь длится десять минут, – ответила Фабьен. – Что от этого изменится?
– Почему ты вообще переспала со мной?
– Из любопытства, – сказала Фабьен и после короткой паузы добавила, что не может просто взять и уйти из дома. Как он себе это представляет? За пятнадцать лет супружества она едва ли провела хотя бы одну ночь без Мануэля.
– Ты помнишь, как мы встретились в Париже?
– Я помню, что мы встречались, – сказала Фабьен с извиняющейся улыбкой.
– В мечети, – напомнил Андреас. – А в другой раз пошли в кино. Пленка порвалась, и фильм так и не показали до конца. Кто-то вошел и рассказал, чем все кончилось.
