Текст книги "Тео Носик и Генерал"

Автор книги: Петер Брок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

– Внимание! Внимание! – закричал Герберт, сложив руки рупором. – Говорит Москва! Вызываем Ингельсбах…

А на радионаблюдательной станции в Иксхаузене один из радистов, сев к телеграфному аппарату, выстукал следующий текст:

РАЙОННОЕ ПОЛИЦЕЙСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ ИНГЕЛЬСБАХ ТЧК НА СТАРОМ КОРТЕ ИНГЕЛЬСБАХА ОБНАРУЖЕН ПОДПОЛЬНЫЙ ПЕРЕДАТЧИК ТЧК ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО ДЕТИ СОБРАВШИЕ СХЕМУ КРУЖКЕ ТЧК ПЕРЕДАВАВШИЙ НАЗВАЛСЯ ТЕО НОСС ТЧК…

– Ясное дело, будем держать экзамены в обществе, – мечтательно говорил Генерал.

Они тихо и мирно сидели рядком, строя совместные планы на будущее.

– Ты, Носик, будешь директором станции «Юный техник». Эх, ребятки, вот классно! Смекнули?

– Смекнули, – сказал Носик. – Тогда и «охоту на лис» против солдат проведем. Вот лейтенант удивится, а?

Они то подталкивали друг друга, то ерзали взад и вперед по длинной скамье. Вот Герберт снова взял микрофон – только что, незаметно от Генерала, он вытащил вилку из розетки, – и стал «передавать»:

– Внимание! Внимание! Говорит пионерская станция «Шпицберген». Вызываем Прагу! Прага, отвечайте!

Генерал даже подскочил от испуга и бросился отнимать у Герберта микрофон.

– Ты что, спятил? – заорал он. – Тсс! Ни слова!

Но Герберт ловко увернулся от него и обежал стол. Генерал – за ним. Тут Носик поймал Генерала и показал ему пустую розетку. Но Герберт продолжал «передачу»:

– Здесь находятся Носик и Генерал. Докладываю: Генерал струсил.

Генерал, смеясь, обернулся к Носику:

– Это мы-то струсили, а. Носик? В жизни так не смеялся! Смекнул?

– Да кончай ты с этим дурацким «смекнул». Меня уже тошнит от него, – скривился Носик.

Генерал только крякнул от удовольствия и, схватившись с ним, стал его тузить. Нет, совсем-совсем не так, как в тот раз у изгороди.

А Герберт продолжал свое:

– Говорит «Змеиное гнездо». Вражеское нападение Носика на Генерала. Генералу срочно требуется подкрепление. Алло, полицейское управление! Прием… – Последнее слово буквально застряло у Герберта в горле. Он ошалело глядел на дверь.

Там стояли два самых настоящих полицейских из Народной полиции.

Генерал вскочил. Носик же как сел на скамью, так и не встал. Никто не произнес ни слова.

– Кто из вас Тео Носс? – спросил один из полицейских.

– Я. – Носик поднялся.

– А где твой передатчик?

– Вон, – беззвучно прошептал Носик.

– Вот эта штуковина? – переспросил другой недоверчиво. Жестяной ящичек казался ему очень уж несерьезным.

– Да.

Тут вошел третий полицейский.

– Барак пустой, – доложил он. – И на корте ничего подозрительного не обнаружено. Антенну мы сняли.

– Кто из вас вел передачу? – спросил полицейский, по-видимому начальник группы.

– Я хотел только попробовать… – заикаясь пролепетал Носик.

– Хотел только попробовать? Так, так. Без специального разрешения. Без руководителя. Очень уж просто ты себе это представляешь. А вы двое тоже пробовали?

– Нет, – выпалил Герберт.

Генерал, однако, добавил:

– Это мы подговорили его на передачу.

– Как твоя фамилия?

– Альфред Хольман.

Пока один из полицейских собирал со стола всю аппаратуру и выносил ее из барака, начальник записал необходимые ему данные о ребятах: адрес родителей, номер школы, фамилию классного руководителя… Ничего не упустил. Кончив, он сказал:

– Вы двое отправляйтесь немедленно по домам, ясно? Об остальном поговорим завтра. А ты, – он указал на Носика, – пойдешь с нами.

– Но ведь он только… – Генерал с отчаянием поглядел в глаза начальника. «Неужели Носика арестуют?»

– Вы же знали, что за незаконную передачу полагается наказание?

Ребята, вполне сознавая свою вину, кивнули.

– Идем, – сказал начальник и повел Носика к выходу.

Через минуту до Генерала и Герберта донесся рокот мотора. Застыв на месте, они прислушивались к шуму удаляющейся машины.

Прошло немало времени, прежде чем Генерал сдвинулся с места. Он машинально запер шкаф, сунул ключ в карман. Тут и Герберт обрел дар речи:

– Если бы ты хоть молчал…

– Заткнись! – крикнул Генерал.

«Чего это он так разорался?» – удивленно подумал Герберт, впервые взглянув на Генерала совсем другими глазами. У самого же у него буквально опустились руки.

– Что нам делать?

Генерал не ответил. Он молча подтолкнул Герберта к выходу. С улицы еще раз проверил, хорошо ли заперта дверь. И оба, не говоря ни слова, пошли через темный корт. Герберт не осмеливался нарушить молчание первым. Приятель показался ему вдруг каким-то странным. А ведь до нынешнего дня он знал его как дерзкого, равнодушного ко всему парня.

– Альфред, неужели они его посадят?

Генерал ничего не ответил. Но, пройдя несколько шагов, кажется, принял решение. Он остановился:

– У меня есть дела. А ты иди домой.

Герберт не задавал вопросов. Он только пожал Генералу руку и ушел.

Часовой у ворот казармы удивленно поглядел на мальчишку, желавшего во что бы то ни стало в этот поздний час видеть лейтенанта Борнемана.

– Это очень важно, – объяснял ему Генерал. – Иначе произойдет непоправимое несчастье, понимаете?

– Нет, – сказал солдат и послал мальчика в караулку.

Оттуда позвонили в казарму, и потом начальник караула ответил ему, что лейтенант Борнеман ушел в город.

– Придется тебе подождать до утра, – сказали Генералу.

«До утра, – подумал он, – это двенадцать, нет, пятнадцать часов. А Носику пока придется сидеть в тюрьме».

– Вы не будете добры позвонить мне, когда лейтенант вернется?

– А в чем, собственно, дело? – спросил начальник караула.

– Я могу сказать это только ему лично, – ответил Генерал. – Нет ли у вас листочка бумаги?

Ему дали бумагу. Он быстро нацарапал несколько строк и отдал записку.

– Вы передадите ему сегодня вечером, да?

Начальник караула кивнул.

– Большое спасибо!

– Чего это он так волнуется? – спросил один из солдат, когда Генерал ушел. – Что там у него стряслось?

Валерьянка успокаивает нервы

В это время лейтенант Борнеман сидел со своей невестой в ресторане «Под елкой». Пока кельнер наполнял их бокалы вином, лейтенант пытался объяснить любимой девушке, почему он сегодня опять опоздал на свидание. За последнее время ей частенько приходилось его ждать, вот у нее и настроение было не очень хорошее.

– Конечно, я мог бы пойти с Вюншером, – признался он. – Но ведь Носик хотел продемонстрировать мне еще свой коротковолновый приемник. А Носику…

При этом слове его невеста покосилась на соседний стол.

– Говори, пожалуйста, потише.

– Извини, – сказал он, улыбаясь. – Кое-кто называет его даже «Носик-песик».

Тут уж и она улыбнулась. К ней вернулось хорошее настроение.

– Знаешь… – начала она.

Но в эту минуту лейтенанта вызвали к телефону.

Говорил начальник караула из казармы.

– Товарищ лейтенант, – сказал он. – Я случайно узнал, что вы в «Елке». Извините за беспокойство, но какой-то мальчик оставил для вас записку. Может быть, что-нибудь важное?

– Записку?

– Да, причем довольно путаную. Но мальчик очень волновался.

– Прочтите ее, – сказал лейтенант.

И начальник караула прочел:

– «Дорогой товарищ лейтенант!

Случилось несчастье. Я все-все расскажу, только помогите нам, пожалуйста. Они арестовали Носика, потому что он послал вызов в Иксхаузен. Только один разок, и сразу арестовали. Мы с Гербертом тоже там были. Можно мне поговорить с вами? Это очень важно, из-за Носика. С приветом. Генерал. Ингельсбах, аптека «Пальма».

– Благодарю вас. Все ясно, – сказал лейтенант и повесил трубку.

Возвращаясь к столу, он на минуту подумал, не хочет ли Генерал сыграть с ним шутку?

«Нет, не может быть, чтобы я в нем так ошибся», – решил он.

– Ничего серьезного, – сказал он невесте. – Звонили из казармы.

– Угу, – кивнула она и поглядела на него с сомнением.

Через несколько минут, однако, лейтенант спросил:

– Скажи, пожалуйста, далеко отсюда до аптеки «Пальма»?

– Это здесь рядом, за углом. А в чем дело? Болит рука?

– Нет, нет. Только…

Лейтенант старался произносить слово «Носик» как можно тише. И в конце концов рассказал ей о записке Генерала.

– Ну конечно, тебе надо идти, – сказала она. – Если действительно что-то серьезное, надо им помочь.

Доктор Хольман был крайне удивлен, когда в его аптеку вошел какой-то лейтенант и спросил мальчика, по прозвищу «Генерал». Сына его еще не было дома, и фрау Хольман уже начала волноваться.

– Он что-нибудь натворил? – осторожно спросил аптекарь.

Но прежде чем лейтенант успел ответить, Альфред появился в дверях.

– Товарищ лейтенант, – воскликнул пораженный Генерал, – я был в казарме, оставил вам записку!..

– Знаю, знаю, – успокоил его лейтенант. И обратился к его отцу: – Разрешите нам поговорить с глазу на глаз.

– Ничего не понимаю. Что, собственно, случилось? – недовольно спросил доктор Хольман.

В эту минуту в аптеку вошла какая-то женщина и попросила микстуру от кашля.

– Микстуру от кашля? – сердито переспросил доктор. – Дежурные часы установлены не для этого.

– Отпустите микстуру, – дружелюбно попросил лейтенант. – Причин для волнения никаких нет. Нам просто надо кое-что обсудить. Вот и все.

Тогда доктор Хольман открыл стеклянную дверь в «Комнату пантеры» и пригласил:

– Пройдите, пожалуйста, господин лейтенант, и присядьте. Я сейчас тоже приду.

Пока он наполнял за стеллажами пузырек, до него донеслись обрывки странного разговора. Речь шла о каком-то Носике, который якобы вовсе не виноват. Потом что-то говорилось о подпольном передатчике. И, в конце концов, о чьем-то аресте.

В панике аптекарь схватил большую бутыль и, наливая микстуру, вспомнил тот вечер, когда заходил его друг Вейнгертнер. Сын тогда был явно чем-то смущен. А какой у него был вид!

– Нет, товарищ лейтенант, – услышал аптекарь, – о волчьей яме Носик ничего не знал. Мы ее еще до него замаскировали.

«Хорошенькое дело, – подумал доктор Хольман. – Что такое? Кажется, лейтенант говорит о полиции?»

Женщина у прилавка начала нервно покашливать.

– Минуточку! – крикнул он ей из-за стеллажа и услышал, как сын сказал:

– Я считал, что все ребята должны стоять друг за друга. А Носик взял и ушел, никому ничего не сказав.

– Но для чего? Чтобы исправить то, что вы натворили. Верно?

– Верно, – признал сын. – Но ведь и мой папа говорит, что мы, ребята, должны стоять друг за друга. Даже когда что-нибудь натворим.

Тут доктор Хольман испугался. Что ответит на это лейтенант?

– Ты наверняка не понял отца. Он, конечно, имел в виду другое. Если кто-нибудь из вашего отряда поступит не так, как надо, вы все вместе должны помочь ему осознать ошибку. Чтобы си ее больше никогда не повторил. Разве ребята были неправы, когда встали на сторону Носика против тебя?

– Правы, – чуть слышно произнес сын.

Доктор Хольман вышел к прилавку и поставил перед посетительницей два пузырька.

– Валерьянка? – удивилась женщина. – Но я же просила микстуру от кашля.

– Ах да, совершенно верно. Извините, – согласился расстроенный аптекарь. – Валерьянка для меня самого, – и сунул второй пузырек в жилетный карман.

«Сегодня он мне еще пригодится», – подумал доктор и направился в соседнюю комнату.

Лейтенант озабоченно взглянул на часы.

– Нам, конечно, надо поговорить, господин доктор. Но у меня очень мало времени. Меня ждут здесь неподалеку.

Генерал выказал готовность сбегать и попросить «обождать еще самую чуточку».

– Ладно уж, – сказал лейтенант и описал ему, как найти в «Елке» стол, за которым сидит его невеста. – Вот и расскажи ей тоже, что вы натворили.

Генерал пригладил волосы и пулей вылетел из дому.

Через четверть часа, когда он вернулся, отец и лейтенант уже отлично друг с другом поладили. Генерал понял это по заветному вину, которое отец с незапамятных времен хранил в кокосовом орехе. Эта «бутыль» крайне редко появлялась у них на столе. Но на вопрос Генерала, что же теперь будет с Носиком и не заглянет ли лейтенант к ним снова на старый корт, оба с многозначительным видом пожали плечами.

– Все зависит от того, как вы завтра да и вообще будете себя вести, – сказал отец.

А когда лейтенант ушел, он добавил:

– Самое лучшее, если ты завтра в классе не будешь болтать о визите лейтенанта. Успеется. Ясно?

– Ясно, – подтвердил Генерал.

– Вот так-то! А теперь – марш в постель!

„У кого рыльце в пушку – шаг вперед!“

Под вечер следующего дня, когда школьный двор давно опустел, какой-то мальчишка вскарабкался на дуб и устроился там среди ветвей. Отсюда можно было отлично вести наблюдение за окном директорского кабинета на втором этаже.

«Скоро час, как они там заседают, – подумал он. – Ну и шум же подняли из-за этой истории… Хотя верно: директор объяснил ведь, что подпольный передатчик – штука опасная. Если радиолюбители не будут сами следить за этим, они только усложнят работу полиции. То же самое и брат говорил. Пиратство в эфире может использовать вражеский агент. Что верно, то верно. Носик и сам согласился. И Генерал с Гербертом тоже. А потом уж и я встал и признался, что передатчик принадлежал брату».

– Передатчика своего он больше не увидит, – сказал директор. – Подпольные аппараты конфискуются. Тут тебе ничего не поможет. Думай сам, как лучше рассказать обо всем брату.

«Если бы только об этом… – думал Бублик, тяжело вздыхая. – Ребята уже договорились: Герберт загонит свои марки. На новые лампы денег хватит. Да у Носика на полке кое-какие детали найдутся».

Значительно сложнее казался ему другой вопрос. Удастся ли выручить Носика? Кому-кому, а Бублику-то известно, чего добивался вчера Носик своей передачей. Вот и выходит, что виноват вовсе не он один. «Отряд наш уже признал это. А вот признают ли директор и остальные? И как обо всем рассказать лейтенанту?» На эти вопросы Бублик не находил ответа. Наконец-то в отряде закипела работа, так на тебе – такая история. «Что же нам делать, если лейтенант никогда больше к нам не придет?»

Сидеть на верхушке дерева было довольно холодно. Бублик поднял воротник. Сучковатая ветка к тому же не очень удобное кресло. Бублик снова заглянул сквозь ветви в окно директорского кабинета. Он увидел там капитана из Народной полиции; время от времени показывался директор; один раз у окна появилась фрау Хёфлих.

Вот капитан наклонился вперед и говорит что-то своему невидимому собеседнику. «Странно, – подумал Бублик, – почему же не позвали никого из нас? Мы бы им кое-что рассказали».

В первом этаже открылось окно пионерской комнаты. Выглянув, Точка спросила:

– Что нового, Бублик?

– Пошли-ка мне лучше мягкое креслице, – негромко ответил Бублик. – А то сидеть неудобно.

– Тьфу, дурак! – рассердилась Точка и закрыла окно.

Ребята из 7-го «Б» терпеливо ждали. Когда-нибудь же эти взрослые кончат совещаться. Пусть хоть до вечера ждать придется – 7-й класс «Б» не отступит.

«Ну и денек сегодня выдался, – размышлял на своей ветке Бублик. – Началось с самого утра, когда Генерал ждал Точку возле шкоды. Да, такого еще в жизни не бывало. Фрау Хёфлих и в класс войти не успела, а все уже знали: «Передатчик захвачен. Носик арестован!»

До конца занятий в классе только об этом и говорили. Кое-кто считал даже, что это сенсация на весь Ингельсбах.

И тем не менее, когда на уроке появился Носик, все вздохнули с облегчением. И даже довольно громко! Да, надо сказать, здорово он попал впросак. На перемене Тео объяснялся довольно туманно, все больше намеками. Вчера, мол, вечером позвонили его маме, чтобы она забрала сына из полиции. «Представляю, как досталось ему дома, – подумал Бублик. – Будьте уверены!»

Кое-кто из ребят хотел было пойти в соседние классы и разболтать новость о «подпольном передатчике», но Точка решительно воспротивилась:

– Слушайте все! Кто хоть слово скажет посторонним, пусть до Нового года на нашей площадке не показывается. Дело нашей чести, чтобы все осталось между нами.

К сожалению, между ними это не осталось. Однако почти все поняли: теперь надо, как никогда, стоять друг за друга и помогать друг другу. Даже Генерал понял.

Стоило его послушать… Это произвело на всех сильное впечатление. Генерал и предложил собраться на большой перемене в пионерской комнате и обсудить, как помочь Носику и как поскорее разделаться с этой треклятой историей. Даже Ютта Ба́рбингер и Гейнц Хехт приняли во всем горячее участие. Вот здорово, а ведь они и не пионеры вовсе.

Бублик потер руки. Ему стало холодно. Он еще раз поглядел на часы. Потом в окно.

Ура! Капитан встал. Кончили? Полицейский взял со спинки стула ремень от шинели. Значит, кончили.

С обезьяньей ловкостью спустился Бублик с дерева. Помчался в пионерскую комнату. Отчаянно замахал.

Ребята высыпали на улицу. Выстроились у большого дерева. Точка носилась вдоль строя, подталкивая каждый вылезший из шеренги носок. Ну не иначе кто-то будет сейчас принимать парад.

Дверь школы отворилась. Точка лишь губами шевельнула, и все головы повернулись влево. Из дверей вышел капитан Народной полиции.

Точка пересекла двор. Тут показалась и фрау Хёфлих. Точка встала перед ними смирно. Пионерский салют!

– Товарищ капитан! Пионеры и школьники седьмого класса «Б» просят разрешения обратиться к вам.

– По служебному делу? – спросил капитан и сделал серьезное лицо.

– Так точно, – ответила Точка. – И к фрау Хёфлих тоже.

– Ну что ж, придется поговорить, – сказала улыбаясь фрау Хёфлих.

Тут уж и капитан согласился.

Шеренга под деревом застыла, вытянувшись по стопке смирно.

– Будьте готовы! – сказал капитан.

– Всегда готовы! – прогремело в ответ.

– Стало быть, вы хотите мне что-то рассказать?

Фрау Хёфлих поглядела на окно второго этажа. Где же директор?

«Жаль, – подумал Бублик, – таким примерным он наш седьмой «Б» никогда не видел. Неужели упустит такое зрелище? Ну так, теперь моя очередь».

– Товарищ капитан, – сказал он, – аппарат, которым Тео вел передачу…

– …принадлежит твоему брату? – закончил капитан. – Это мне уже известно, мальчик. Плохо, что ты даже не спросил у него разрешения.

Но Бублик не дал себя сбить и продолжал:

– Да, правильно. Но главное, что это я подбил Тео собрать схему. И схему принес я. А что товарищ лейтенант ничего об этом не знал, можем мы все подтвердить.

– Но ты-то об этом знал! И ты подговаривал школьника Тео Носса на запрещенную передачу. Любопытно. Хорошо хоть, что ты добровольно во всем признался. Фамилия? Имя?

Капитан невозмутимо занес данные Бублика в толстый блокнот. Он еще не кончил писать, как вперед выступил другой парнишка. Это был Генерал.

– Что ты там был, мы знаем, – сказал капитан.

Но Генерал настоял на том, чтобы дать показания.

– Я все приставал к нему, пока он не согласился передавать, – признался он. – А товарищу лейтенанту ничего об этом известно не было. Это я точно знаю.

– Итак, еще один подстрекатель, – заметил капитан и записал что-то в блокноте.

Тут выступил вперед Герберт.

– Вот и я… я тоже подбивал его, – сказал он. – И еще книжку с теми чудны́ми значками ему подсунул.

Герберту что-то шепнули на ухо.

– А лейтенант не имеет к этому никакого отношения, – добавил он.

– Да кто же его обвиняет? – удивился капитан, продолжая что-то записывать. – Интересно только, что он скажет, когда узнает, как вы злоупотребили его доверием.

Фрау Хёфлих снова поглядела на окно во втором этаже.

Теперь вышла вперед Точка.

– Я председатель совета отряда, – объяснила она. – Все началось с разногласий в отряде. И вот Носик решил…

– Минуточку, кто это – Носик?

– Тео Носс – это и есть Носик, – разъяснила Точка и продолжала: – Он думал, что убедит последнего упрямца, если покажет ему, как интересно…

Тут она заметила, что выразилась не слишком удачно. Генерал это тоже заметил. Он снова выступил вперед.

– Мой отец просил передать, что расскажет нашему отряду о своих экспедициях на Суматру. – И тихо добавил: – Но так, как все было на самом деле.

На какое-то мгновение капитан замешкался. Этим воспользовались Митшлих и Штрекенбах и вступили в шеренгу кающихся.

– Мы тоже виноваты. Тео ведь дал лейтенанту слово… – Митшлих запнулся.

Но Штрекенбах продолжал:

– Вот в этом-то мы и виновны.

Нет, в отряде на совещании они всё совсем иначе решили. Каждый из них хотел выступить в защиту Носика толково и складно. «Вот балбесы, – подумала Точка, – болтать болтают, а когда надо, от них путного слова не дождешься».

Рената подготовила небольшую, но вполне безупречную речь и выступила вперед:

– Товарищ капитан…

– Минуточку, – прервал ее капитан. – Очень похвально, что вы так дружно выступаете в защиту товарища. Но почему же вы раньше не позаботились о нем? После драки кулаками не машут.

– А вот дядя Петер в Ангерсдорфе всегда машет! – вырвалось у Урзель Хейнеман.

Под укоризненными взглядами друзей она тут же испуганно втянула голову в плечи. Фрау Хёфлих почему-то отвернулась. А капитан с трудом подавил улыбку. Это немного ободрило ребят.

В шеренгу грешников бойко вступила Эрика Лаутеншлегер.

– Товарищ капитан, – начала она. – Мы решили…

Казалось, виновным конца не будет. Тут строгий полицейский капитан отрицательно покачал головой.

– Хватит, – громко сказал он. – Выходит, у вас у всех совесть не чиста? Или вы думаете, что тяжесть вины уменьшается, если виноваты многие? Ошибаетесь!

У взрослых уже опять были очень строгие лица. А у детей – задумчивые и огорченные.

– У кого рыльце в пушку – шаг вперед! – сказал капитан.

Весь отряд тут же сделал шаг вперед. Дружно. Без промедления.

Все, кроме одного мальчика.

Точка обернулась и давай ему кивать и мигать. Но что это? Уж не хочет ли он спрятаться за дерево?

– А ну-ка, мальчик… да-да, именно ты. Выйди-ка вперед, – сказал капитан, обращаясь к нему.

Это был Пингвин.

Медленно, боязливо переставляя ноги, он вышел и остановился перед капитаном, глядя на него невинными глазами.

– Странно, – заметил офицер, обращаясь к фрау Хёфлих, – как раз единственный, кто не замешан в этом деле, пытается улизнуть!

Пингвин только разок оглянулся назад. Но этого оказалось вполне достаточно, чтобы понять, что ни один человек в отряде не желает больше с ним знаться. Все отвернулись. Они презирали его.

– Ты, стало быть, ни в чем не виновен? – спросил капитан. Слова его звучали вполне дружелюбно: он вроде бы извинял Пингвина.

Пингвин почувствовал, как у него сразу взмокли ладошки. Он еще раз попытался оглянуться. Но капитан не спускал с него глаз.

– Итак, что же ты нам скажешь? – спросил он.

Пингвин долго размахивал руками. И в конце концов признался:

– Я шпионил для Генерала. А в Кембеме спрятал бутыль с горчичным маслом.

И, запинаясь, он поведал капитану о мышах, о горчичных планах, о сигнализации и других диковинках, известных ему благодаря его шпионской деятельности. Капитан же, оглянувшись, удивленно спросил фрау Хёфлих:

– Судя по всему, мы слышим язык индейцев?

– Не совсем, – ответила учительница. – Скорее, бушменов.

Пингвин прервал поток своего красноречия и взглянул на взрослых.

– Стало быть, ты шпион, – сухо заключил капитан. Он нахмурил лоб. – Особо опасный преступник. Фамилия? Имя?

Заикаясь, Пингвин назвался. Перед его глазами стояло рассерженное лицо отца. «Ну и достанется же мне, если пекарь Книрим обо всем узнает», – подумал он и утер нос. Однако, вернувшись в строй, он тут же заулыбался от радости. Двадцать шесть мальчишек и девчонок снова дружелюбно поглядывали на него. Ему казалось, что только сегодня, сейчас, он впервые по-настоящему сдружился со всеми. И верно, Точка, подтолкнув его, чтобы он встал поровнее, шепнула:

– Все в порядке.

Капитан захлопнул блокнот:

– Эти данные можно было получить значительно проще. Весь седьмой «Б» виновен, и баста.

«Именно этого мы и хотели, – обрадовалась Точка. – Но что это он говорит?»

– А вот как вы уладите свои отношения с лейтенантом, я не знаю. Будьте готовы!

Что это значит? Никакого наказания?

– Всегда готовы! – раздалось вслед капитану. Прозвучало оно почти разочарованно.

Как же так? Просто повернулся и пошел вместе с фрау Хёфлих к воротам?

Нерешительно начали расходиться и ребята. Что им еще оставалось делать? Но, прежде чем они успели покинуть школьный двор, фрау Хёфлих, тронув Носика за рукав, незаметно показала ему на дверь школы.

– Стой! – крикнул Носик.

Оттуда вышли директор и… лейтенант.

Тут уж ребят ничто не могло удержать. Они помчались назад и в мгновение ока окружили их. А затем двинулись за капитаном полиции, ведя лейтенанта в качестве трофея.

– Что же нам с ними делать, товарищ капитан? – спросил лейтенант. – Вот завладели мною, хотят, верно, принять меня в пионеры.

Директор тем временем развернул пакет, который до сих пор нес под мышкой.

– Вы, ребята, и не подозреваете, какую обузу навязали себе своей проделкой, – сказал лейтенант. – Каждый из вас в наказание должен будет выучить азбуку Морзе. Первое условие, чтобы стать радиолюбителем.

– А зачем им это? – спросила фрау Хёфлих. – Ведь их приемник конфискован?

– Если бы у них был только приемник, – вздохнул директор, продолжая разворачивать пакет, – скольких неприятностей мы бы избежали.

Что же там у него? Ребята с любопытством окружили директора.

Не может быть. Гляди-ка, и правда их приемник!

Пингвин уже надул было щеки, чтобы радостно протрубить о встрече со старым другом, как взял слово лейтенант:

– А знаете ли вы, ребята, чего мне стоило вернуть его? Что пришлось мне пообещать в Народной полиции, чтобы заполучить назад этот ящичек?..

«Наверняка немало», – подумал Носик.

– Я обещал целый год шефствовать над седьмым классом «Б», – хмуро заключил лейтенант.

Но ребят ему было не обмануть: они прекрасно понимали лейтенанта. Во всяком случае, в следующую минуту у грозного капитана полиции чуть не выпала от страха изо рта сигара. Вокруг него кричали «ура», барабанили, горланили, – казалось, сводный военный оркестр грянул туш. К счастью, все происходило на старом школьном дворе, давно уже привыкшем к шуму и гаму. Напрасно пытался директор установить порядок. Пришлось и ему потерпеть – ребята повисли на нем гроздьями. И веселая процессия двинулась по улице к площади Нептуна.

Тут уж лейтенант, которого ребята никак не хотели отпускать, решительно заявил:

– Если вы, чертенята, меня не отпустите, вас немедленно арестуют. Товарищ капитан… – И, обернувшись к фрау Хёфлих, он тихо добавил: – Сегодня я никак не могу опоздать к невесте. У нее день рождения. А мне надо еще купить цветов. Пожалуйста, употребите все ваше влияние…

За его спиной Точка делала какие-то таинственные знаки. И вдруг ребята бросились куда-то бежать.

– Ну вот, хоть это помогло, – засмеялся лейтенант и откланялся.

Но с цветами ему не повезло. В этот поздний час в магазинах уже ничего не осталось. Ему предложили один-единственный горшочек альпийских фиалок. Нет, фиалок он не хотел.

У главного почтамта ему пришлось немного подождать. Но вот в дверях показалась его невеста с огромным букетом гвоздик.

– А еще две охапки я оставила в сберкассе, – сияя, сказала она. – На этот раз ты приготовил отличный сюрприз.

– Я? – Лейтенант ничего не понимал.

Тут она показала ему небольшую записочку, прикрепленную ниткой к стебелькам. На одной стороне стоял штамп: «Городское садоводство». На другой было написано:

Товарищ лейтенант шлет Вам сердечный привет. Он пошел за цветами.

Носик, и Генерал, и Точка.