Текст книги "Тео Носик и Генерал"

Автор книги: Петер Брок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

«Наблюдательный пункт Генерал отыскал отличный, – подумал Носик. – Отсюда все видно, хоть сам ты надежно укрыт. Но к чему это, если здесь ровно ничего не происходит?» С высокого здания завода «Золотой лак» ему приветливо светила красная звезда. Может, передать об этом? Нет, ведь мы в Африке. Что бы такое передать? Возле одного из домов на окраине города сушатся пеленки. Может, передать: «На ветру полощутся пеленки»? Нет, не стоит. Генерал, видно, не понимает шуток.

«Эх, предложу-ка я им кое-что, – подумал Носик. – Построить бы здесь стартовую площадку для планера. Если дистанцию проложить достаточно далеко…»

– Алло! Драцена! Есть новости?

– Похолодало, – ответил Носик в трубку. – Ничего нового. Послушай-ка, Генерал, а что, если мы…

– Это еще что за чепуха, – прервал его тот. – Докладывай по существу!

Тут Носик вспомнил, что они находятся в раскаленной африканской пустыне. Как это ему вдруг стало холодно?

– Докладывай, спокойно ли у бегемотов? Смекнул? – кричал Генерал. – Может, чего вытворяют обезьяны, может, шныряют гиены…

Носик вытащил штепсельную вилку из розетки. «Что-то с контактом неладно, – подумал он. – Трещит, не переставая». Он вынул перочинный ножик и разогнул концы вилки. Вдруг он увидел на дороге велосипедиста. «Наконец-то есть о чем доложить», – подумал Носик и поспешно сунул вилку в розетку. Да, помех как не бывало.

Однако связь наладить снова не удалось, правда по иной причине. Пока Носик возился с вилкой, Генерал, не получая ответа, дико орал в трубку. Теперь он гаркнул что было сил:

– Ты что! Сбежал? Последний раз спрашиваю, что видишь?

«Ну, дело серьезное», – решил Носик. Сказать, что он видит обыкновенного велосипедиста, значит, рассориться с Генералом навек. Пораскинув мозгами, Носик начал докладывать:

– Бегемоты скрылись под водой. Зато обезьяны! Ох, уж эти обезьяны! Чудеса вытворяют! И вдруг… что я вижу! Из пучины Огове показался Те́ве Шур. Послушайте только! Сам Теве! Точно, это он – чемпион мира. Удастся ли ему спастись? Вот он выскочил на берег и мчится к прибрежным пальмам. Но что это?.. Там стоит велосипед! Как попал велосипед в пустыню? Эх, вот оно что: здесь, верно, рядом действует еще одна экспедиция! А теперь… Алло! Вы слышите?

– Ясное дело! Дальше! – закричали на другом конце провода. Там все сгрудились вокруг стола, на котором лежала трубка.

А Носик продолжал фантазировать:

– Теперь Теве вскочил на велосипед и помчался прочь. Прямо через пустыню. Спасен? Нет! Я вижу… вдали крадется… да-да, там крадется леопард. Откуда он взялся? Выскочил из каких-то кустов и преследует солдата… Да что это я болтаю – Теве. Но что же он?.. Если он не нажмет, так уж и не знаю.

К теннисному корту приближался молодой лейтенант Народной армии; ему оставалось проехать не больше пятидесяти метров. И Носик заранее представлял себе, какие будут у ребят обалденные лица, когда мимо барака неожиданно промчится офицер.

– Ну что же ты. Носик! – послышалось в телефон. – Давай докладывай!

– Теве спасет свою жизнь, если доберется до оазиса. Я подам сигнал тревоги, слышите? Тогда живо выскакивайте из засады – и на леопарда! Внимание, внимание! Мы присутствуем при напряженной борьбе не на жизнь, а на смерть между Теве и леопардом. Удастся ли Теве пробиться к оазису? Удастся ли…

«Ну, точь-в-точь радиокомментатор, – подумал о себе Носик. – И где это они откапывают столько слов?» Он сделал глубокий вдох. Что еще говорить? Теперь пришлось понизить голос: лейтенант был уже в пределах слышимости.

– Дальше! – кричал в телефон тоненьким голоском Пингвин. – Я сгораю от любопытства! Что делает Теве?

– Да тише ты, чудак-человек! – прошептал Носик. – Как бы леопард не учуял меня самого. Теве всего в десяти метрах от него, вот уже между ними пять…

Молодой лейтенант свернул к пустырю. Носик осторожно повернулся и внимательно следил за тем, как велосипедист катил по узкой тропинке к проходу в изгороди. «Вот удивятся-то младенцы, когда офицера перед собой увидят!» – подумал Носик. Теперь и он начал получать удовольствие от игры. Ведь ребята в бараке ничего не подозревают. И он продолжал сообщать, как с поля боя:

– Вражеское нападение на Змеиное гнездо. Теве в опасности! Спасайте его от леопарда! Скорее…

Носик резко выпрямился. Лейтенант, доехав до изгороди, неожиданно упал вместе с велосипедом. И не поднялся.

«Провод, – мелькнуло в голове у Носика, – он зацепился за провод».

– Алло! – крикнул он хриплым от волнения голосом. – Алло, Генерал! Слушай…

Конечно, в бараке заметили, что произошло что-то неладное.

– Как дела у Теве? – запросил Генерал, но голос у него немного дрожал.

– Чепуха, – сердито буркнул Носик. – Это лейтенант! Да пойми ты, у изгороди упал человек.

– Где? – переспросил Генерал. Он даже дыхание затаил.

– У прохода в изгороди!

Генерал прижал трубку к уху. Он побледнел. Остальные ребята в напряженном ожидании столпились вокруг стола. Только Пингвин еще не понял, что произошло.

Он продолжал тихонько вызывать:

– Теве! Теве! Теве!

Но Герберт закрыл ему рот рукой.

– Слушай, Генерал, – зашептал Носик в отчаянии. – Мы должны ему помочь.

– Лежать, Носик. Необходимо выждать, слышишь? Ясно?

– Нет, – решительно заявил Носик. – Я больше не играю.

– Эй, Носик, выдержка! Носик! Эй…

Но ответа не последовало.

Под деревьями в траве лежала телефонная трубка. По ней полз жук. Вдруг он поспешно повернул назад – голос в трубке испугал его:

– Приказываю: лежать! Не ныть! Ждать! Алло, драцена…

Ответа не было. Игра принимала серьезный оборот.

…Ребята, все еще не двигаясь, сидели у стола. Потом испуганно прислушались к звукам, доносившимся с пустыря. Кто-то тихо стонал. Все поняли, что у изгороди произошло несчастье. Бублик первым бросился к окну. И тут же испуганно отпрянул, увидев лежащего на земле лейтенанта. Теперь и остальные осторожно двинулись к окну, только Генерал, уговаривая Носика, шептал в телефон:

– Эй, послушай! Он встает…

Но нет, лейтенант все еще лежал. Опершись рукой о землю, он попытался было подняться, но тут же упал, вскрикнув от боли. Головы мальчиков, как по команде, скрылись в окне.

– Тихо, – прошептал Бублик Генералу, который наконец подполз поближе.

Все увидели, что Носик, перешагнув через велосипед, лежащий поперек люка, помог пострадавшему, когда тот с трудом встал. Левую руку офицер крепко прижимал к телу. Носик поднял велосипед и теперь медленно вел его рядом с лейтенантом. Того, видно, мучила сильная боль. Но ни одного слова упрека! А, как ни странно, именно упреки благотворно подействовали бы на ребят у окна.

– Он сломал руку, – упавшим голосом пробормотал Бублик, – надо ему помочь.

– Ни с места! Они и так войдут сюда, – прошептал Герберт.

У Генерала бешено колотилось сердце. Может, их западня вовсе ни при чем? Но тут до него отчетливо донесся скрежет переднего колеса о вилку; это говорило о многом.

Когда Носик с лейтенантом подошли к бараку. Пингвин даже в угол забился. Затаив дыхание он ждал, что произойдет. «Они меня даже не подпустили к люку, – оправдывался он заранее. – Что я мог поделать?»

Раскрыв рты, прислушивались ребята к тому, что происходит на улице. Вот скрежет уже совсем близко, вот он у самого окна, теперь он удаляется, все дальше, дальше…

Ребята глубоко вздохнули. Головы снова показались в окне. Стараясь не глядеть друг другу в глаза, мальчишки медленно вышли из барака и смотрели вслед Носику и лейтенанту, шедшим по дороге к казарме. Никто не решался отрицать вслух свою вину. Однако ни у кого не хватало мужества в ней признаться. К тому же все понимали, что удвоили свою вину, бросив Носика одного. Им было стыдно. Но что толку? Мрачные, поплелись они через пустырь. Герберт решил подкатить крышку к люку. Остальные угрюмо наблюдали за ним. Первым решился заговорить Пингвин.

– А дерн-то не тронут! Вдруг он не из-за люка полетел!

Может, лейтенант просто зацепился за что-нибудь? Ну, хоть педалью. Тогда несчастный случай не имеет никакого отношения к их ловушке.

И верно, дерн нигде поврежден не был. К тому же, переднее колесо гораздо больше люка, а ветки достаточно упругие. Поэтому колесо провалилось только наполовину. Но движение затормозилось так неожиданно, что лейтенант вылетел из седла. Митшлих разглядел это по веткам: они глубоко прогнулись. Он отбросил их далеко в сторону.

– Ясное дело, зацепился за провод, – сказал Герберт.

Он попытался приподнять провод, но тот выскользнул у него из рук. Бублик потихоньку начал наматывать провод на барабан. Его особенно угнетала мысль, что они оказались такими трусами. «И я, – думал он, – и я тоже».

– Можешь не стараться, – сказал Генерал, махнув рукой. – Думаете, Носик промолчит? Ха!

– Носика не тронь, слышишь! – раздраженно ответил Бублик. – Он-то ничегошеньки не знал!

– Вот и я то же самое говорю, – отозвался Герберт. – Еще не известно, заметил ли он вообще что-нибудь. Колесо лежало поперек люка, а потом он уже не оборачивался.

Никто не спросил, кого он имел в виду – лейтенанта или Носика.

Герберт, Штрекенбах и Генерал усердно укладывали дерн на крышку люка. Пытались уничтожить следы преступления.

Остальные с мрачным видом слонялись по пустырю, погруженные в свои мысли. Время от времени то один, то другой швырял чем-нибудь в этот дурацкий «айсберг» или подфутболивал консервную банку. А Генерал все ворчал:

– Вот увидите, наболтает он там невесть что!

Ребята то и дело подбегали к выходу с пустыря и поглядывали на дорогу, ведущую к казарме. Носик не возвращался.

Бублик все еще сматывал провод. Делал он это весьма добросовестно. И все время думал: «Надо было им помочь. Всем вместе подойти! Носик-то единственный не струсил».

Но вслух своих мыслей не высказывал. Наконец и он присоединился к ребятам и стал ждать Носика.

Носик с трудом вел велосипед по ямам и рытвинам; переднее колесо все время заедало. Но его больше заботило другое: лейтенант, молча шагавший рядом, иногда тихонько стонал. И почему это он ни слова не скажет?

Провод! Вот о чем все время думал Носик. Иначе ведь никак не объяснишь падение. И он все снова и снова поглядывал на лейтенанта.

– Очень больно? – спросил наконец Носик, изнемогая от волнения.

Офицер, казалось, смотрел в сторону, на колесо.

– Придется выпрямить несколько спиц, – сказал Носик. – Я починю. А обод…

На секунду лейтенант остановился, но только чтобы изменить положение руки. Боль была сильная, колющая.

Носик с удивлением поглядывал вокруг. «Где же Генерал и все остальные? Попрятались с перепугу! А ведь виноваты не меньше меня, – с горечью подумал он. – Тоже, герои! Хвастают, хвастают, а на поверку трусливее зайцев! Эх, и надо же было мне ввязаться в эту дурацкую игру! Быть бы сейчас за тридевять земель отсюда. В Хагенберге! У Бруно или в нашем клубе! Но пусть Генерал не сомневается: такое ему…»

Лейтенант опять остановился.

– Может, сядете на него? – спросил Носик. – Я повезу вас.

– Лучше расстегни мне воротник.

Лейтенант нагнулся к мальчику. Тео, прислонив к себе велосипед, расстегнул крючки мундира. Увидев на лбу лейтенанта капли пота, он достал свой носовой платок. Но тут офицер ласково положил ему здоровую руку на голову. И это причинило Носику больше мук, чем если бы тот его отругал.

– Знаете, там был натянут провод. Вы за него и зацепились, – храбро начал Носик свое признание.

– Провод? – сердито спросил лейтенант. – Не болтай чепухи!

Носик, совсем растерявшись, замолчал. Неужели он его не заметил? Может, он думает, что налетел на камень?

– Там натянут провод, – повторил он.

– Скажи лучше, кто там еще из ребят был? – неожиданно спросил лейтенант.

Носик замялся. Что ответить? Он снова оглянулся назад. Напрасно, никто не появлялся. Тогда он начал, запинаясь:

– …Какие ребята… ведь они же… да, конечно, там были… – Нет, выдать их он не мог. Этого бы ему не простил и Бруно.

«Я сам с ними рассчитаюсь», – решил он.

– Так что же? – спросил еще раз лейтенант и прищурился.

– Минутку! – сказал Носик, увиливая от ответа, и положил велосипед на дорогу.

Наступив на обод ногой, он попытался выпрямить его. Лейтенант молча наблюдал за ним. Когда же Носик снова поднял велосипед, то увидел, что из казармы навстречу им спешат два солдата. Их наверняка послали помочь лейтенанту. Носик с облегчением вздохнул. Теперь его отпустят.

– Так ты ничего не хочешь сказать мне? – строго спросил лейтенант. – Ты же их знаешь.

Носик молчал. А потом упрямо повторил:

– Там был натянут провод. Это сделал я.

– Вот как? – Лейтенант пристально поглядел на него. – А как зовут тебя?

– Тео Носс.

Тем временем подошли солдаты. Носик хотел повернуться и уйти.

– Подожди-ка, – сказал лейтенант. – Пойдем с нами.

Пришлось парнишке, не говоря ни слова, идти вместе с солдатами. Перед казармой стоял дежурный.

– Упали, товарищ лейтенант? – спросил он и, повернувшись к Носику, добавил: – Опять натворили там бед? Один разок пришлось мне переезжать этот чертов пустырь. Но чтоб я еще туда сунулся – никогда!

«Будто этим делу поможешь, – подумал Носик. – Я тоже никогда больше туда не пойду».

– Не зайдет ли кто-нибудь к моей невесте? – спросил лейтенант. – Она работает в сберкассе на Хо́ештрассе, дом двадцать шесть. Надо сказать ей, что сегодня я не приду.

– Конечно, товарищ лейтенант, – ответил дежурный. – Я сейчас же пошлю кого-нибудь.

– Ну, я ухожу, – заявил Носик и посмотрел на лейтенанта.

– Минуточку! Так не годится. – Дежурный подозвал одного из солдат. – Сходите на Хоештрассе, двадцать шесть, к фрейлейн Венд. И мальчика возьмите с собой. Он скажет вам свою фамилию и номер школы. Только без обмана, – добавил он. – Проверьте сами.

Вот почему ребята на старом корте напрасно ждали Носика. Дело в том, что в город из казармы можно было попасть и по широкому шоссе.

Лейтенант, возвращаясь из города, по чистой случайности поехал сегодня более короткой дорогой – через корт: он был на Рыночной площади и очень торопился.

– Накапал на нас и смылся. Смекнули? – Генерал снова был, что называется, на коне; все заметили это по его вечному «смекнули».

Бублик, как всегда, примостился на «клотике». И он тоже напрасно ждал Тео. Теперь он и так и эдак обмозговывал слова Генерала. «Виноваты, конечно, мы, – думал он. – Носик ведь и понятия не имел о западне. Но в чем бы он там ни признался лейтенанту, почему он не возвращается?» Так и в его душе зародились сомнения.

С дерева Бублик слез в таком плохом настроении, какого у него уже давно не бывало. Генерал с Гербертом пошли в Кембем. Штрекенбах, Митшлих и Пингвин, еле волоча ноги, побрели следом. Бублик тоже потащился за ними. Он еще раз обернулся и поглядел на проход в изгороди. Дерн выглядел совершенно невинно.

Точке наплевать на пугало

В это же самое время Точка поставила на стол полную сковороду жареного картофеля, залитого яйцом. Ее отец, господин Турм, только что вернулся с работы.

– Ты ведь так любишь, правда? – спросила она.

Рецепты всех блюд Точка получала у матери в больнице. Мать лежала там уже несколько месяцев, поэтому Точка сама вела хозяйство. И делала это очень охотно.

– И петрушки накрошила? – Точкин отец стягивал с ног сапоги. – Что-то запаха не слышу?

– Садовника не проведешь, все по запаху знает, – засмеялась Точка и поставила на стол бутылку пива и стакан. – А теперь я бегу по делам.

– Вот как? – сказал отец. Он уже мыл руки. – А уроки? В другой раз? Успеется, да?

– Успеется, – ответила Точка. – Впереди еще дней десять.

На лице отца отразилось явное неудовольствие. Но тут Точка смеясь показала ему на табель-календарь. Там уже два дня назад она толстым красным карандашом написала через весь лист: «Каникулы!!!»

– Ну, если так… – вспомнил господин Турм и сел к столу. – Что ж у тебя за дела такие?

– Да, вот задумали тут…

– В школе? Так ты, может, и к маме в больницу…

– Нет, – прервала его Точка, – я не пойду мимо больницы. Мне надо на старый корт, знаешь? Мы хотим расчистить его под пионерскую площадку.

– Отлично! – похвалил отец. (Но что именно похвалил – картофель или их площадку?) – Самое время навести там порядок.

– Конечно, – как-то неуверенно ответила Точка. – Вот поэтому я и иду туда: надо поговорить с нашими мальчиками. Мы еще позавчера хотели принять решение, но…

Отец отложил вилку:

– Э, значит, вы и не начинали работать?

– Нет, – еще тише сказала Точка. Она вспомнила, что уже несколько месяцев назад отец посоветовал ей расчистить пустырь для их школы.

Господин Турм работал в городском тресте озеленения и знал, что там задумали превратить пустырь в опытный участок. Точка обещала тогда заинтересовать этим делом совет дружины, но главное – свой отряд.

– Теперь уже поздно, – сказал отец, словно угадав ее мысли.

Точка удивленно посмотрела на него.

– Я говорил сегодня в местном комитете. Мы начинаем расчистку.

– Как? – удивилась еще больше Точка. – Трест озеленения?

– А что? Превосходная территория для опытных посадок. Клубнеплодам нужно место, защищенное от ветра. Хворост для защиты от морозов там тоже найдется. А ведь поля тюльпанов и далий куда красивее теперешней свалки, верно?

Он с аппетитом принялся за еду. Но Точка готова была разреветься.

– Папа, скажи, ты ведь шутишь? – неуверенно спросила она.

Господин Турм откупорил бутылку и налил себе пива в стакан.

– Шучу? Сама сообрази, девочка. Я сказал товарищам, что надо нам и о молодежи думать, а не только об одних нормах. «Раз молодежь хочет устроить себе площадку, нельзя им мешать», – сказал я. Плохо, что городской совет им не помогает. А когда меня на днях спросили, много ли сделано на пионерской площадке, я ответил авансом: они-де уже работают. А теперь я узнаю, что вы даже не начинали. Скажи-ка, что же вам мешает?

Точка отлично понимала, что попала в трудное положение. «Я ли не старалась, не уговаривала их!.. – сердито вспомнила она. – И согласие фрау Хёфлих получила, и постановление совета дружины. «Всю школу поднимем на это дело!» – обещал вожатый. А что вышло? И с активами других классов я говорила…»

Злая-презлая на всех, она все рассказала отцу.

– Да-да, болтали вы много, – заметил отец. – Но разговорами делу не поможешь. Раз вы не хотите, поработаем мы. Но уж тогда на площадке вам делать будет нечего.

У Точки вытянулось лицо, словно она хлебнула отцовского пива.

– Я обещаю тебе… – начала было она.

Но господин Турм махнул рукой.

– Обещаю… какая от этого польза? Надо дело делать. Там валяются десятки килограммов драгоценного металла. Вы могли бы наполнить свою пионерскую копилку. И что же? Вот придут ваши ребята через две недели на пустырь, мы и расставим их между клумбами вместо вороньих пугал.

Точка поднялась.

– Вместо вороньих пугал?.. А мы задумали баскетбольную площадку, и сцену, и еще…

– «Еще, и еще»!.. – прервал ее отец. – А много ли вы сделали? Там до сих пор свалка! Завтра же поговорю в месткоме.

«Но ведь отец сказал, что уже говорил сегодня в месткоме! А теперь вот «завтра»… Не такой уж он строгий, – подумала Точка. – Просто хочет нас подзадорить».

– Ну подожди еще немножко, – попросила она и положила руку ему на плечо. – Две недели, ладно? Я обещаю…

– Никаких обещаний! – строго сказал отец. – Начинайте работать.

– Сегодня же. – Она надела курточку. – Вот увидишь.

И тут же выскользнула за дверь. Господин Турм, увидев в окно, как она помчалась на велосипеде по улице, усмехнулся.

Но на этот раз Точка опоздала. Разочарованная стояла она одна на заброшенном пустыре. Где же мальчишки? Что это с ними случилось? Презрительно хмыкнув, она поглядела в сторону «айсберга». «Вот уж правда «воронье пугало», – подумала она. – Ну и наплевать на тебя! Завтра мы начнем».

Драка в 7-м „Б“

Эх и удивятся ребята!

Точка отступила немного и полюбовалась на дело своих рук. Пионерская площадка была готова. Ровная – что твой стол. Изгородь и кустарник мастерски подстрижены. Вот отец порадовался бы! Старый барак превратился в нарядный домик-клуб, на крыше которого плещется голубой флажок. Слева от изгороди стоят два столба с баскетбольными кольцами. Справа виднеется сцена. А перед бывшим бараком переливается всеми цветами радуги клумба.

Точка даже запрыгала – так здорово получилось! Но тут же налетела на банку с краской. Это ее несколько отрезвило, и она остановилась, обдумывая положение.

Площадь пионеров в том виде, в каком ее представляла себе Точка, была пока только на плане, вычерченном на широкой классной доске седьмого «Б».

Завхоз уже вынес из класса скамьи и стулья. Сегодня они начнут ремонт.

«Чертеж удачный. За него мне, пожалуй, поставили бы пять, – подумала Точка. – Но если бы мы и вправду навели на пустыре такой порядок, как на чертеже, то пятерку получил бы каждый, – целых тридцать пятерок! Только вот сумею ли я убедить ребят?» Подойдя к доске, она жирными буквами написала поперек чертежа: «Сегодня начинаем битву за старый корт».

В понедельник, презрительно хмыкнув в сторону «вороньего пугала». Точка тут же помчалась на велосипеде к Ренате. Ее превосходный план мог провалиться, если трест озеленения действительно заинтересовался их пустырем. Поэтому необходимо сейчас же, еще во время каникул, начать там работу. Рената вытащила свой штемпель. И они тут же напечатали тридцать листовок.

ВНИМАНИЕ!

В среду чрезвычайный сбор отряда.

Подробности на месте.

Начало в 9 часов утра

в 7-м классе „Б“.

Явка обязательна!

Совет отряда

Бублик, Генерал и Урзель Хейнеман тоже были в совете. Но Точка и Рената понимали, что Генерал и его друзья станут яростно сопротивляться их планам.

Они никого не забыли, всем разнесли листовки. Вот сегодня и выяснится, понимают ли пионеры, какая опасность грозит их планам.

– Здрасте, – сказал кто-то за спиной Точки.

– Здравствуй, Носик. – Точка, сияя, взглянула на него.

Интересно, что скажет он о чертеже? Но он, насупившись, направился прямехонько к одному из ведер, взял щетку и полез на стремянку.

– Эй, не обижайся из-за «Носика»! – крикнула, ничего не подозревая. Точка в сторону стремянки. – Может, хочешь поменяться на «Точку»?

Носик не ответил. Полное ведро доставляло ему массу хлопот. Он пытался повесить его на лестницу, но вода при этом выплескивалась.

– Караул! – завопила Точка. Подумаешь, делает вид, что не замечает ее. – Без завхоза нам начинать нельзя. Спускайся. Гляди-ка! – Она показала на доску. – Не узнаешь?

Он сперва искоса взглянул на доску и только после этого медленно спустился вниз.

«Мог бы и не задирать так нос», – подумала Точка, увидев его серьезное лицо.

– Классно будет, да? – с восторгом закричала она и снова запрыгала. – Признайся, небось тоже к «вороньему пугалу» руку приложил? На это ты горазд. А обсуждаем серьезные вопросы – молчишь как рыба.

Носик неожиданно отвернулся от доски и неизвестно зачем стал размешивать краску в банке. Точка с удивлением глядела на него.

– Понимаешь, – заговорила она уже более миролюбиво, – когда я пришла, вы уже разбежались. Слушай-ка, а они действительно в военную игру играют? Я ведь не знаю.

Носик молчал. «Не хватало еще, – думал он сердито, – девчонке на ребят ябедничать».

– Эй, Носик, у тебя что, на свалке язык слямзили?

Тут Носик не выдержал:

– Чего тебе надо? Если все выйдут на пустырь, и я буду работать. Можешь успокоиться.

– Чудесно, – ответила Точка.

«Что это он так орет на меня, словно я против работы?..» – с удивлением подумала она.

А он схватил пустое ведро и хотел выскочить за дверь, только бы она не приставала.

– Окатись холодной водой! – крикнула Точка ему вдогонку.

Но, прежде чем Носик успел выбежать, в класс вошел завхоз со стайкой мальчишек и девчонок. Тео услышал, как все загалдели от восторга у Точкиного чертежа. Завхоз приложил свою трубку к бараку как печную трубу – из нее весело повалил дым. Тут уж и Носик не выдержал – рассмеялся, поставил ведро на место и шагнул к остальным.

В это время дверь в школу осторожно отворилась. Генерал, Герберт, Бублик, Пингвин и другие воины начали осторожно пробираться между столами и стульями, нагроможденными перед седьмым «Б». У двери в класс они остановились и прислушались.

Когда им принесли листовки от Точки, они тотчас собрались и обсудили, как быть. Знает ли она о западне? Зачем иначе такой срочный сбор? Может, лейтенант сообщил о них совету дружины и фрау Хёфлих? Да, чувствовали они себя явно не в своей тарелке.

– Поживем – увидим, – решил Генерал. – Пошли в школу! Для начала сделаем вид, что хотим ремонтировать класс. Смекнули?

И вот теперь, стоя за дверью класса, они услышали веселый шум. Храбрость вернулась к ним, они воспрянули духом. И вошли.

– Фрау Хёфлих подумает, что мы пришли чистоту наводить, – шепнул Пингвин.

– С ума сойти! – выпалила Рената, повязывая голову платком.

Кого-кого, но уж друзей Генерала она сегодня никак не ждала. А Точка, стоя на стремянке, от радости выжала мокрую тряпку прямо на голову Пингвину.

Общий смех ничуть не смутил Генерала и его друзей. Хмурые, сгрудились они у доски. Генерал нахохлился, словно собирался вот-вот кинуться в бой. Точка, ничего не подозревая, радостно обратилась к ним:

– Вот и хорошо, что решились! Наконец-то. Самое время, правда? После обеда начнем. Обсудим все потом. А сейчас надо здесь навести порядок.

Она задорно рассмеялась. Но ребята глядели только на Носика, который снова зачем-то размешивал в банке краску. Поэтому Точка сказала:

– Носик первый обещал идти с нами.

– Смекну-у-ли! – насмешливо растянул свое любимое словцо Генерал. И обратился к Носику: – Эх, ты, сначала все выболтал, потом струсил и не вернулся на пустырь. А теперь еще и Точке наябедничал, да?

– Я ничего не выбалтывал. Честное слово, – серьезно ответил Носик.

– А про что это он мог наябедничать? – спросила с недоумением Рената.

Какая муха их укусила? Может, они заявились сюда, чтобы ругаться с Носиком?

– Эх, ты! Трус! Трус! – заорал Генерал.

– Это я – трус? – переспросил Носик.

Он медленно выпрямился и угрожающе поглядел на Генерала. В руке он держал палку, с которой капала краска.

– У вас что, винтиков не хватает? – крикнула Точка и спустилась со стремянки.

Подошел и завхоз.

– Это почему же он трус? Потому что пустырь убирать хочет?

– Наябедничал, как девчонка! Трус несчастный! – повторил Генерал.

А Носик ка-ак замахнется! И, прежде чем завхоз успел его остановить, мазнул своей папкой по голове Генерала.

В эту минуту в класс вошла фрау Хёфлих. Она увидела только, что Генерал схватился за голову и, ко всеобщему восторгу, размазывает по лицу желтую краску.

– Дружба! – воскликнула фрау Хёфлих.

Ее немало удивила необычайная активность класса на ремонте. Но тут Генерал ка-ак рванул злополучную палку к себе да ка-ак мазнул крест-накрест по лицу противника.

– Альфред, Тео, вы что, с ума сошли? – крикнула фрау Хёфлих. – А ну-ка, берите тряпку и вытирайте друг друга дочиста. Живо!

Они нехотя послушались. И, чтобы не сделаться всеобщим посмешищем, сами кисло заулыбались.

– Красить мы будем стены, – сказала фрау Хёфлих, – а не ваши физиономии.

Пингвину пришлось сходить за мокрой тряпкой – сухая не стирала краску.

– Счастье еще, что не масляная, – сказал завхоз.

Понемногу настроение снова улучшилось.

– Да они просто так, пошутили, фрау Хёфлих, – сказала Точка. – А вам нравится план нашей площадки?..

Тут лицо фрау Хёфлих прояснилось, и Точка добавила:

– Сегодня после обеда начнем. Все вместе пойдем!

Не поспешила ли она? Ведь до сих пор они только спорили. Но фрау Хёфлих одобрила:

– Вот это мне куда больше нравится! А вы что скажете? – Она повернула обоих петухов к доске. – Ну-ка, выкрасьте старый барак, докажите свои способности! Но прежде уберем мусор и расчистим пустырь. После каникул поднимем на это дело всю школу: мы уже обсудили вопрос на совете дружины. Но если мой седьмой «Б» положит начало – вымпел «Спутник» будет развеваться над вашей доской! – И она ободряюще посмотрела на ребят. – На вашем месте я включила бы эту работу в план отряда. – И, хлопнув в ладоши, крикнула: – Так, а теперь займемся классом!

Она все чаще озабоченно поглядывала на ребят, добровольно, как она думала, вышедших сегодня на работу. И, повернувшись к завхозу, спросила:

– Как вы считаете, коллега Ви́ндиш, не слишком ли много у нас работников?

– Да, класс старательный, – ответил тот добродушно, – но их действительно слишком много. Эдак, пожалуй, только ноги друг другу оттопчут. Тут и половины хватило бы!

– Может, разумнее послать тех из вас, кто посильнее, сразу на пустырь? Покажите-ка остальным, чего вы стоите! А кто останется, пусть ремонтирует класс, чтобы стал как новенький!

Не успела Точка начать отбор, а уже Генерал со своей компанией были у двери. Уж они-то не сомневались, кто из них «посильнее».

– Мы придем в три, – крикнула Точка. В душе ее шевельнулось сомнение. – Эй, вы, слышите?

– Постойте, – сказала фрау Хёфлих. – Я получила для кого-то из вас письмо… – И она порылась в сумочке.

Ребята у двери переглянулись, словно опасаясь, что посреди класса вот-вот взорвется «айсберг». Стало вдруг очень тихо. Наконец фрау Хёфлих нашла письмо.

– Кажется, для Тео, – улыбнулась она, передавая Носику конверт. – Ты и лейтенанта завербовал для битвы на теннисном корте? Генерала, я вижу, вам недостаточно?

Носик, однако, оставался серьезным, словно получил аттестат с одними единицами. Учительница удивленно спросила:

– В чем дело? Ведь я пошутила. На конверте указано, что отправитель – какой-то лейтенант. В следующий раз давай свой домашний адрес, слышишь?

– Хорошо, фрау Хёфлих, – ответил Носик так послушно, будто обещал стать пай-мальчиком.

Письмо он сразу же сунул в карман. Генерал с друзьями поспешили убраться.

Рената шепнула Точке:

– Тут дело не чисто. Вот бы узнать, что в этом письме!

Когда они наконец приступили к уборке, Носик сразу взял ведро и вышел. Но очутившись в коридоре, тут же поставил его на пол и сбежал вниз. Генерал с друзьями уже пересек двор, однако Носик еще слышал, как он сказал:

– Ну ладно, пусть не струсил. Но все выболтал!

Носик торопливо вскрыл письмо лейтенанта и, усевшись на крыльцо, стал читать:

Дорогой Тео!

Наверное, вы с друзьями уже обсудили ваш поступок на пустыре. Руку я, оказывается, сломал. Теперь несколько месяцев не смогу обучать моих солдат. И все из-за вашей грубой шутки. Сначала я думал написать старшему пионервожатому в школу. Но потом решил, что ты, наверное, уже и сам понял, к чему могут привести ваши игры на пустыре. Поэтому я хотел бы раньше побеседовать с тобой. В среду меня можно навестить. В 3 часа дня заходи ко мне в казарму.

С приветом Клаус Борнеман.

Носик читал письмо снова и снова, а сам чуть не ревел. Ребята виноваты не меньше, чем он, а считают его трусом. Но ведь он не назвал ни одного имени – ни лейтенанту, ни солдату. И разве это трусость – помочь раненому и назвать себя самого и свою школу?