Текст книги "Затмение луны"

Автор книги: Пэт Ходжилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

Лорд вздохнул. Это первая серьезная опасность, с которой он встречается на своем высоком посту.

Он вытер лицо и руки полой камзола. Все готово? Нет. Кости все еще лежат кучкой перед огнем. На стене тень лорда и тень девочки смотрят друг на друга. Торисен секунду стоял, покусывая губу, потом подхватил кости. На стене дитя доверчиво обвило ручонками шею лорда. Он уложил то, что когда-то было ребенком, на свою постель и прикрыл плащом.

На лестнице раздались шаги. Торисен, лорд Норф, присел обратно к огню и стал ждать.

Глава 3
СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ, СТАРЫЕ ВРАГИ

Пештар: седьмой – восьмой дни зимы

Путешественники достигли границы леса на западном склоне Хмари в полдень седьмого дня зимы. Там они остановились перекусить. Клепетти в спешке насовала провизии в их мешки, а в пути еда окаменела от мороза – и вот только сейчас оттаивала. Но присутствие аррин-кена все еще оберегало людей от всепроникающего горного холода.

Пробираясь сквозь снега и скалы, они видели распростершиеся внизу Центральные Земли, все еще окрашенные кое-где в желтизну осени. Джейм даже как-то показалось, что она заметила блеск Серебряной реки в сотнях миль отсюда. Она ехала на спине аррин-кена, потерянный сапог пока заменила варежка Марка, сам кендар шел рядом, а Жур скакал впереди всех. На склонах росли сосны и железные деревья, алые птицы выпархивали из темно-зеленых крон, и Жур аж поскуливал от возбуждения, когда Джейм замечала эти яркие пятнышки.

Но по большей части она все-таки не обращала внимания на природу. Ее мысли ушли в недавнее прошлое, к предрассветной стычке, к переврату Мразалю. Он говорил так, будто знает ее, будто бы уже играл с ней в свои жестокие игры. И если верить его словам, его сводный брат Тирандис мешал ему, уча ее давать отпор.

Джейм удивленно потрясла головой – она словно попала в какую-то старую, полузабытую песню. И Мразаль, и Тирандис были из поколения Мастера, которое кануло бы в ушедших тысячелетиях, если бы не Падение. В предательстве Мастера были замешаны четверо высокорожденных, связанных кровными узами. Из Норфа – сам Геридон и его сестра-супруга, Джеймсиль, Плетущая Мечты; из Рандира – единоутробный брат Геридона Тирандис и его единокровный сводный брат Мразаль. В Норфе остался Глендар, возглавивший остатки кенцирского войска при отступлении в Ратиллен. Джейм смутно помнила, что у Тирандиса был еще и родной брат, кажется даже близнец, по имени Террибенд, пытавшийся противостоять Геридону и потерпевший поражение. Никто не знает, что сталось с ним после.

Но если с Террибендом дело неясное, то Тирандис – это совсем другое. Он был связан чувством чести, и для него, как и для любого кенцира, главным была верность своему лорду. Тирандис метался между тогдашним лордом Рандира, очень дальним родственником, кузеном десятой воды на киселе, и Верховным Лордом Геридоном, кровным братом. Кровь победила кисель. Когда Геридон пал, Тирандис не мог не последовать за ним, хотя знал, что этим обрекает себя на проклятие. И многие последовали его примеру, включая Мразаля. История этого горького выбора сохранилась в древнем законе, известном как «Парадокс Чести». Другие, столь же древние песни, намекали, что, кроме того, Тирандиса толкала и любовь к сводной сестре Джеймсиль, Плетущей Мечты.

И этот человек, как утверждал Мразаль, был наставником Джейм в искусстве Сенеты. Если так, то она должна была бы его прекрасно знать, но пока это имя было лишь пустым звуком, вызывающим в ней чувство потерянности.

В этот момент аррин-кен внезапно остановился и сел, а Джейм, неподготовленная к резкому торможению, соскользнула с него и шлепнулась в подтаявший снег. Уже смеркалось, и внизу лежал горный город Пештар.

– Здесь я покину тебя.

– Ты и вправду не хочешь отправиться с нами в Заречье? – Джейм закашлялась, потирая больное горло, и попробовала еще раз. – Все эти годы там, наверху, в одиночестве… Неужели ты никогда не чувствовал пустоты и тебя не тянуло вернуться?

Большой кот сидел неподвижно, как изваяние, устремив взгляд мимо нее, в пространство:

– Глубокой зимой я слышу кристальный звон мыслей моих далеких соплеменников. Нас осталось мало, слишком мало. Да, я чувствую тягу к дому, но наше время еще не пришло. В один прекрасный день кто-нибудь позовет нас. – Его массивная голова все-таки повернулась к Джейм, глаза круглыми озерами блестели в сумерках. – Может быть, это будешь даже ты. Мое имя Иммалай, Хранящий Молчание. А твое я уже знаю. Доброго пути, детка.

Он развернулся и скрылся в тени деревьев, забрав с собой последнее тепло дня. Джейм вздрогнула, жалея, что не может сбросить зимнюю куртку, одеревеневшую от засохшей крови вирсанов.

– Что теперь? – спросила она.

– Новые сапоги, – твердо ответил Марк, – ужин и настоящая постель. Думаю, тебе понравится Пештар. Это дружелюбный город.

Они спустились по склону к городским воротам. Город был обнесен высоким забором с прочными деревянными вышками на каждом углу. Стены с каждым годом становились все толще и за два века почти уперлись в скалы. Внутри против закатного солнца четко вырисовывались треугольные крыши разбросанных в беспорядке одно– и двухэтажных домиков. Ворота были заперты. Марк стучал, пока в открывшееся узенькое окошечко не выглянул человек.

– Эй вы, чего хотите? Солнце уже село.

– Еще не совсем. Мы путешественники из Тай-Тестигона и ищем пристанища на ночь.

Человек в оконце помотал головой и ловко сплюнул:

– Думаете, у меня тыква вместо головы? Никто в это время года не пересечет Хмарь. Этой ночью у нас гостит Черная Банда, а они все давным-давно прибыли. Ты чей человек?

– К несчастью, свой собственный. Но я не…

– Волк-одиночка и его причудливый мальчишка для развлечений. – Джейм бросила на стражника очень недобрый взгляд. – Что ж, таких, как вы, я вообще не имею права впускать, но за небольшую сумму, например десяток золотых алтырей…

– Думай, что говоришь. Хорошая лошадь столько не стоит.

– Хы, тогда спите на снегу, – это все, что я могу вам предложить. – И смотровая щель со стуком захлопнулась.

– Дружелюбный, да? – процедила Джейм сквозь зубы, которые уже начали постукивать от холода.

– А, не бери в голову. Есть другие способы убедить этого, который внутри. – Марк распаковал свою боевую секиру, размахнулся и нанес неслабый удар по воротам. Раздался гулкий звон, но дерево не подалось.

За воротами рассмеялись:

– Эй, придурки, это же железное дерево.

– Неужто? – Марк был невозмутим. – А это кенцирская сталь. – И он ударил снова, на этот раз оставив выбоину. – Я никогда не рассказывал тебе, женщина, как мы валили железные деревья в лесу у моего старого дома? – «Бум!» – С одним приходилось возиться неделю, хотя нас было много и работали мы попеременно. – «Бум!» – Потом мы немного обтесывали его, сверлили дыру в стволе, засыпали туда горячие угли, – «Бум!» – пока оно не займется – на это уходили месяцы, и волокли дерево в один из замков Заречья, чтобы они воздвигали потайные комнаты, где хранился огонь. – «Бум!» – Железное дерево может гореть годами, зато сколько от него тепла в холодные ночи, подобные этой. – «Бац!» Секира застряла в доске. Марк осторожно вытащил ее, подобрал отлетевшие щепки. Окошко, хлопнув, открылось опять.

– Какого черта… Ох!

Пытаясь разглядеть повреждение, охранник слишком далеко высунул нос, и Джейм быстренько схватила его:

– «Мальчик», говоришь? Марк, какая обычная плата за вход?

– Один серебряк.

– Прекрасно. Вот у меня тут как раз… А теперь, приятель, от тебя зависит, с какой стороны я тебе его вручу.

Изнутри стукнул засов, и ворота раскрылись. Охранник, потирая нос, уставился на зазубрины от секиры.

– А за это кто будет платить?

– Наверное, ты, если не хочешь объяснять городскому совету, какие специальные тарифы ты тут ввел. Идем, женщина.

И они вошли в город.

В Пештаре витал всепобеждающий запах смолы и трухи. Из дерева, казалось, было сделано все – дома с резными фасадами, лестницы, даже узкие улицы, зигзагами пересекающие город и спускающиеся по крутому горному склону. Марк первым прошел по отвесной лесенке между двух домов, оскальзываясь на заросших мхом ступеньках. Навстречу путникам поднимался шум главных улиц.

– Что он там говорил про Черную Банду и волков-одиночек? – спросила Джейм.

– Летом Пештар обслуживает торговые караваны, – ответил Марк через плечо, – а зимой разбойники приходят из своих лагерей сюда немного поразвлечься, каждая шайка в свое время. Городской совет настоял на этом и на том, что должна обеспечиваться разумная степень порядка. Здешние купцы и трактирщики гордятся своей независимостью, хотя сомневаюсь, что они сильно доверяют суровости закона.

Они вышли на главную улицу. После безмолвия Хмари гул заставил Джейм вздрогнуть. Узкие боковые пути были, казалось, запружены бородатыми, хрипло голосящими людьми. В тавернах, выстроившихся вдоль улицы, разбойники пили и играли в карты, а на столах изгибались танцовщицы, иногда случайно спотыкаясь и падая. Жур, сморщив нос и прижав к голове уши, держался поближе к колену Джейм. Все, что он слышал и чуял, проникало и в ее сознание, смешиваясь и усиливая собственные впечатления.

– Это законно? – прокричала она Марку сквозь грохот.

– Более-менее, в этой части города.

В это время один пьяный в хлам разбойник наткнулся на гиганта-кендара и выхватил нож, бормоча что-то о нем и его недалеких предках. Марк без труда выбил у него клинок, схватил за отвороты грязной куртки и начал трясти. Головорезы поблизости принялись хлопать в ладоши, словно отбивая ритм танца, – и чем громче они хлопали, тем быстрее моталось пьяное тело, – пока Марк не вытряс пару зубов изо рта невежи, а его самого – из части одежды. Тогда кендар брезгливо разжал руки и ошеломленный бандит отлетел к стене, угодив в бочку с дождевой водой. Остальные разбойники разразились одобрительным свистом.

– Тебе это понравилось, да? – требовательно спросила Джейм, когда они отошли.

– Ох, не слишком. Но это единственный способ разобраться с такими, не опасаясь, что все его друзья набросятся на нас. Мы, ничейные волки-одиночки, должны быть осторожны.

Когда Марк говорил, его голос дрогнул, и Джейм мысленно обругала привратника, напомнившего ее другу о его статусе. Он был угоном, служившим в Восточном Кеншолде, до тех пор, пока его старый лорд не умер, а его сын не выгнал всех старых угонов прочь. Будь проклят бог, сделавший когда-то свободных кендаров столь зависимыми от высокорожденных, и будь дважды прокляты высокорожденные, согласившиеся со своим столь жестоким преимуществом. Не в первый раз она подумала, как отреагирует Марк, когда узнает, что она сама – чистых кровей, а не четвертькровка-выродок шанир, как он полагает.

Он взглянул на нее сверху вниз, виновато моргая, пытаясь сгладить свою на миг накатившую тоску:

– Я объяснил только одно выражение. А насчет «причудливого мальчишки»…

– Ну, я удивлена.

– Да, – тихо рассмеялся кендар. – Что ж, сейчас тебе больше подходит слово «странный». Ты, может, и забыла, но у тебя на ногу до сих пор натянута моя рукавица.

Джейм тоже расхохоталась, запрокинув голову, и мельком заметила мужчину, глядящего на нее из окна второго этажа. По крайней мере ей показалось, что это был мужчина. Черный капюшон скрывал его лицо, но голова повернулась, когда она прошла мимо. Его правая рука лежала на подоконнике. И большой палец рос не с той стороны. Потом двое кенциров свернули за угол, и человек исчез из виду.

Лавку сапожника они отыскали на одной из улочек-лестниц. Маленький ремесленник, к счастью, прибыл из Тестигона, потому что ни одна готовая пара обуви даже близко не лежала с нужным размером. Джейм носила сапоги из мягкой черной кожи, и ее ноги тосковали по ним. Она выбрала почти такие же. Сапожник принялся поглаживать обувь крохотным изображением своего бога-покровителя, пытаясь призвать божественную силу из далекого храма в Тай-Тестигоне. Джейм хотела помочь, но вспомнила о воспламеняющем заклинании. С ее везением она еще уменьшит свои ноги вместо ботинок. Однако магическая формула сапожника наконец сработала, опустошив его и заставив переживать Джейм. Девушка с радостью заплатила вдвое больше, чем с нее спросили.

Несколькими пролетами ниже центральной улицы они нашли гостиницу и заказали ужин и комнату.

Пока их обслуживали, Джейм оглядела общий зал. Горстка посетителей, большинство – горожане, флегматично поглощающие пищу. Какой контраст с обычным гомоном «Рес-аб-Тирра». Джейм вздохнула и потянулась за крылышком индейки, оставленным «на сладкое». Оно исчезло. Из-под стола раздавалось чавканье и хруст косточек – Журу тоже хотелось вкусненького.

Марк с отсутствующим видом, нахмурившись, уставился в пространство.

– Я думаю о лорде Коте, – ответил он на вопросительный взгляд Джейм. – Он сказал, что над Заречьем нависло несчастье. Лучше, если мы выясним какое – если сможем. Есть у меня идея, где мы можем навести справки.

– Сейчас? Он улыбнулся:

– Нет, поджигательница, поутру. Может, у тебя еще и остались силы пробежаться отсюда аж до Тир-Ридана, но вот этот старик устал. – Он встал и потянулся, все суставы затрещали. – Я иду спать.

Их комната располагалась в дальнем уголке гостиницы. Джейм заснула этой ночью на матрасе, набитом гусиным пухом, и ей приснилось, что она пытается объяснить Марку свое происхождение.

– «Итак, ты думаешь, что твой отец – изгнанный Ганс из Норфа, а не один из его сподвижников. А твоя мать?

– Я не знаю. Однажды отец привел ее из Гиблых Земель. После того, как родились я и Тори, она просто ушла обратно в холмы, и никто в замке больше не видел ее.

– И ты считаешь, что Черный Лорд Торисен, человек на десять лет старше тебя, твой потерянный брат-близнец Тори?

– Да. За Темным Порогом время наверняка движется медленнее, чем в Ратиллене… Марк, отец учил брата ненавидеть шаниров. Тори и руки не поднял, чтобы помочь мне, когда Ганс выгонял меня из замка, и я до сих пор чувствую себя брошенной братом. Марк, мне страшно. Что будет со мной в Ратиллене, среди моего народа? Что я буду делать, если и ты бросишь меня? Я ничего не смогу поделать, ведь я же высокорожденный. Марк, скажи, что это не имеет значения. Пожалуйста.

– Да, моя леди. – Он, непроницаемый, отступил. Она пыталась дотянуться до него, но ее богатое, тяжелое одеяние клонило к земле. – Нет, моя леди. Конечно, моя леди.

Джейм проснулась от тихого похрапывания кендара. Жур зашевелился под рукой, примостился под подбородком девушки, вздохнул и снова заснул. Внизу по улице, качаясь, прошел пьяный, распевая любовную песню. Его немузыкальный голос, повторяющий одни и те же строчки, звучал вновь и вновь, с расстоянием делаясь все слабее и фальшивее.

Сквозь подступающий сон Джейм почувствовала, как кто-то присел на край ее постели вне поля зрения.

– Что такое любовь, Джеми? Что такое честь?

Она попыталась повернуться к тихому, грустному голосу, но голова не шевелилась.

– Кто ты?

– Тот, кого лучше не вспоминать.

Резким усилием она разорвала цепи сна и вскинулась, но, конечно же, рядом никого не было. Журу не понравилось, что его потревожили. Джейм вновь улеглась и гладила золотистую шерсть барса до тех пор, пока его мерное сонное урчание не перешло в вялое похрапывание. Дьявольщина, она знала этот голос из сна, как знала и голос Мразаля. Но если звуки, издаваемые перевратом, вызывали чувство отвращения, этот голос внушал мысль о надежной защите. Тот, кого лучше не вспоминать?

Нет. Кто-то, кто успокоил ее когда-то и теперь хочет успокоиться сам. Кто-то, кто называл ее «Джеми».

Она не на шутку взволновалась, но сдерживала себя, чтобы снова не разбудить Жура. Неожиданная встреча с Мразалем в Хмари пробила трещину в стене, заслоняющей от нее потерянные годы. Немного хороших воспоминаний может просочиться сквозь эту щель, но гораздо больше за ней тех, что, может быть, лучше было бы оставить во тьме.

Она долго пролежала без сна, раздумывая, пока не скользнула в легкую дремоту, продлившуюся до рассвета. Сновидений на этот раз не было.

Утром восьмого дня зимы Марк вышел из гостиницы до завтрака, чтобы отыскать ответы на тревожащие его вопросы. Джейм отправилась с ним, надеясь, что бодрящий морозный горный воздух очистит ее разум. Она помнила второй сон прошедшей ночи, но из первого – только то, что в нем была ее мать. Само по себе это уже было странным. Джейм было трудно даже думать о матери, возможно, потому, что помнить было особо и нечего. Сохранились только четкие воспоминания о материнских рассказах, хотя Джейм была очень мала, когда слушала их. Старые песни, кусочки истории, описания – особенно одного просторного, увешанного картинами зала с большим камином и роскошными шкурами, кинутыми на холодные, темные камни… Джейм видела этот зал словно воочию. Странно, какие вещи могут запасть в детскую память.

Теперь она заметила, что они повернули к западу и спустились в нижний конец города.

– И кто же здесь на этом дне может хоть что-нибудь знать о Заречье? – спросила она, спускаясь по очередной крутой лесенке. – В любом случае, до меня только что дошло, что если предсказанное аррин-кеном вправду случилось, то вряд ли новости успели долететь до Пештара.

– Обычными путями конечно нет, но когда я последний раз был в этом городе около тридцати лет назад, здесь жила одна весьма примечательная старая женщина. Ага, вот и ее домик.

Перед ними поперек улицы стояло такое низенькое здание, что, казалось, оно наполовину ушло под землю. Дверные косяки и оконные рамы были покрыты замысловатыми витыми узорами. Стены украшали нарисованные овалы с вписанными в них кругами, словно множество грубых набросков лиц с кричащими ртами.

– Тридцать лет – большой срок. А если она умерла?

– Такие, как матушка Рвагга, – они как корни дуба – чем старше, тем прочнее. – Марк постучал в дверь, та со скрипом приоткрылась. Светлые, но дикие глаза на уровне талии кендара уставились на них из проема. – Можем ли мы увидеть Земляную Женщину? – спросил Марк. – Я принес ей подарок.

Дверь распахнулась. Оборванная тощая девочка на секунду замерла на пороге, прежде чем скрыться с глаз. За ней зашевелилась темнота.

– Подарок! – прокаркал хриплый жадный голос. Несказанно грязная рука высунулась из тени и поманила сморщенным старческим пальцем. – Дай!

Марк вынул из-за пояса маленький кожаный сверток. Пакетик быстро вырвали из его рук, и с ним комок мрака быстро вразвалочку удалился. Нагнувшись, чтобы не стукнуться о косяк, Марк вошел внутрь, Джейм за ним, а Жур, как всегда, прижался к ноге.

Несколько ступенек вели вниз к земляному полу большой низкой комнаты. Воздуха, казалось, не было вовсе – его заменяли пыль и дым из трех чадивших очагов. Как только глаза приспособились к полумраку, Джейм увидела, что немногочисленный скарб жмется к стенам – может, из-за нерегулярного мытья пола, который бороздили длинные земляные гряды, впадины, где копилась вода, и даже беспорядочные кучки камней.

Матушка Рвагга ходила среди этого беспорядка, сжимая подарок Марка. В мутном свете комнаты она напоминала покинутое гнездо галки – все лоскутки ее одежды были скреплены между собой блестящими безделушками, веточками и чем-то очень напоминавшим засохшую тину. А еще у нее были такие грязные уши, каких Джейм в жизни не видела. На секунду Земляная Женщина застыла, нерешительно покусывая нижнюю губу. Потом с хриплым радостным криком устремилась в северо-восточный угол избушки, открыла принесенный мешочек, вывалила на пол его содержимое, оказавшееся комками грязи, шлепнулась рядом и прижала ухо к земле.

– Цокот копыт, – сказала она, сосредоточившись. – Быстро. Хе, одна нога хромает! Кто-то свалился вверх тормашками. У-у, что за язык!

– Это, наверное, молодой лорд Харт пытается объездить Навира, – уныло отозвался Марк. – Нав – старый мул, настоящий винохир. Мы, пожилые угоны, говорили мальчишке, что ни одного винохира не оседлать без полного его на то согласия, но он не слушал. Мы настаивали, а он приказал нам уйти.

Джейм была обескуражена.

– Ты потерял место в Восточном Кеншолде из-за лошади?

– Из-за винохира, а их племя было с кенцирами с самого начала. Из-за друга.

– Извини, – смущенно сказала Джейм. Она подумала о шести выгнанных кендарах, пятеро из которых погибли по пути в Тай-Тестигон, – и все из-за какого-то высокомерного высокорожденного – одного из ее расы. – Но откуда матушка Рвагга знает?

– Ха! – Земляная Женщина взглянула на Джейм из пестрой груды лоскутьев. Она поднялась на ноги, отряхнулась. – Кому матушка, а для тебя, девочка, может, и мачеха. Это не твой мир. Но ты, кендар, ты хороший мальчик. Что теперь?

– Заречье?

– Сделаем!

Она вразвалочку пересекла комнату, перешагнув через пару земляных холмиков, прежде чем снова припасть к земле.

– Ой, это же карта!

– Ну конечно, – сказал Марк, – из земли, принесенной из каждой части Ратиллена. Вот почему она с таким удовольствием приняла подлинную глину Восточного Кеншолда.

И он вновь стал смотреть на старушку, прокладывающую себе путь к впадинке, изображающей Заречье. Жур принялся рыться в углу, но Джейм быстро позвала его:

– Погоди, пока мы не выйдем наружу.

В это время кто-то пнул Джейм по ноге. Обернувшись, она увидела девочку-замарашку, держащую на растопыренных пальцах замысловато спутанную веревочку. Без раздумий Джейм подняла свои руки в перчатках и умело сняла паутинку с пальцев девочки, поменяв узор. Та здесь перекинула петельку, там – узелок, и внезапно Джейм забыла, как дышать.

«Вяжущая магия!» – подумала она в панике. Она слышала о таких вещах, но никогда раньше с ними не сталкивалась и не умела бороться – тем более с таким неожиданным приступом удушья. Девочка отступила, глупо ухмыляясь. «За что, маленькая грязная негодяйка…»

Перед глазами Джейм мелькнуло видение – она сама, со все еще спутанными руками, но когти высунуты и тянутся к горлу девчонки.

– Нет! – с трудом выдохнула она, отшатываясь, и поглядела на свои руки, ожидая увидеть на них кровь. Но оказалось, что она, сама не заметив как, распутала веревку.

Девочка стояла как громом пораженная. Она протянула грязные ручонки, и Джейм снова надела на них сеточку. Девочка сама попалась на свое заклинание. Джейм смотрела, но не видела. Это было словно во сне – неужто она смогла бы воспользоваться когтями так открыто, так безрассудно?

«Пылающий, Мерцающий, Изрыгающий – три лика нашего бога. Тот, Кто Создает, и Тот, Кто Охраняет, страшны, но, Джеми, шаниры с когтями близки Тому, Кто Разрушает, самому ужасному из проявлений бога. Пользуйся своим даром как можно меньше».

Снова этот звучный, властный голос звенит в памяти.

«Да, Сенетари, я слышу тебя», – подумала она автоматически, потом споткнулась и попыталась разобраться в мыслях. Сенетари? Неужели она начала вспоминать Тирандиса?

Лицо девочки начало синеть. Джейм поспешно распутала нитку, а потом медленно показала, как это делается.

– Подарок, – сказала она, но улыбка дрожала на губах.

– Раздутые бурчащие животы, – произнесла Земляная Женщина, ерзая на полу. Она указала на край Заречья, потом свела пухлые ручки над нижним концом долины. – Много животов, и еще больше ног, идут на юг, идут на север, идут сюда.

– Готрегор, – выдохнул Марк. – Лорд Кот был прав – Войско собирается. Но почему? Это должно быть что-то важное… Рвагга, а где Южное Войско?

Старушка на четвереньках перебежала бороздку, изображающую Серебряную, и шлепнулась слева от истока. Она послушала в одном месте, потом в другом:

– Движется на юг от Котифира.

– На юг? Но в том направлении только одно…

– Рой. – На руках и коленях она проскакала еще несколько футов, снова приложила ухо к земле, только для того, чтобы через секунду с шипением отдернуть его. – Да. Идут на северо-восток.

– О мой бог. Это все-таки случилось.

– Что? – спросила Джейм. – Рой – это то скопище людей в Южных Пустошах, которые последние два века гоняются за собственными хвостами?

– Примерно. Думаю, это началось, когда одно племя отогнало другое от водопоя. Снятые с насиженного места пошли на территорию соседей и выгнали их. И так это и продолжалось, одно племя вытесняло другое, пока на небольшом клочке земли тысячи людей не пришли в постоянное движение. Это случилось около трехсот лет назад и с тех пор не останавливалось. И вот теперь их там три миллиона, и они кружатся, кружатся…

– Здесь, – сказала Земляная Женщина, тыча пальцем в карту. – И там. – Она улеглась на краю земли.

– Да, что самое тревожное. Число их росло, круг расширялся, и часть его заехала на Барьер, за Темный Порог. Ходят слухи, что пустоши смешали кровь с теми, кто ползает в тенях, и едва ли остались людьми. Они живут за счет тех, кого поймают, пьют кровь людей и животных, и пути их скрывают постоянно растущие клубящиеся тучи измельченных в порошок человеческих костей. Видишь ли, там очень ветрено. Часть Пустошей, по которой они кружат, превратилась в затянувшийся вихрь. Я слышал рассказы, что они бросают самых уродливых детей в центр тайфуна, и те, кто живут внутри, питаются ими. Когда я служил в Южном Войске, мы частенько обсуждали, что случится, если Рой остановится. Вот теперь, похоже, это и выяснится.

– И ты думаешь, что Войско Заречья выступит на юг, на подмогу?

– Если Верховный Лорд сумеет вовремя его собрать. Другие высокорожденные могут оказать сопротивление. Да, удачное времечко мы выбрали для возвращения домой. Дом… – Он помешкал, а потом извлек из сумки второй кожаный сверточек. – Послушай еще один раз, Рвагга. Последний. Пожалуйста.

Земляная Женщина одарила Марка проницательным, но мягким взглядом:

– И сколько таких последних разов будет, а? Ну ладно. – Она взяла мешочек и потрусила по Заречью, в верхний конец долины, положила его, не раскрывая, на землю и прижала ухо.

– Тихо. Очень тихо. Листья шелестят, колючки скрипят, сухая трава поет…

– Ягоды шиповника уже созрели, – сказал Марк будто про себя. – И орехи тоже. Мы любили их жарить на костре холодными осенними вечерами, и Вили всегда обжигала пальцы.

Внезапно напрягшись, Земляная Женщина крепче прижала одно ухо к мешочку, а другое заткнула пальцем.

– Маленькие босые ножки, бегут, бегут… – произнесла она. Марк замер. – Другие ноги, в сапогах, шаги тяжелее, а вот еще кто-то бежит, за ним гонятся. Огонь, копыта, вой. Затихает… все.

– У земли долгая память, – тяжело сказал Марк. – Это, должно быть, было в ту ночь восемьдесят лет назад, когда пал замок.

– Нет, не годы. Земля нагревается, охлаждается, нагревается… два дня назад.

– А сейчас? Бегущий ребенок?

Рвагга прислушалась, потом уселась на колени, потирая руки:

– Исчез.

– Вили. – Марк выглядел оглушенным. – Моя маленькая сестренка. Я предал огню всю свою семью, но не ее. Не могу сосчитать, сколько раз обыскивал развалины в поисках ее тела той кровавой зимой, когда я охотился на мерикитов, а они – на меня. Тогда я решил, что ей удалось спастись, или ее, живую или мертвую, забрали люди с холмов, или утащили дикие звери. А она все это время была где-то там… А два дня назад исчезла.

– Да, какой-то ребенок там был, но почему ты так уверен, что это твоя сестра? Это мог быть кто угодно.

– Ты не права, – сказала матушка Рвагга, глядя на кенциров сквозь седые космы волос. – У этого ребенка были шаги и тень, но не было веса. Он был мертв. – И она вернула кожаный мешочек Марку. – Держи, кендар. Никакая другая земля не будет так близка тебе.

Повернувшись, чтобы уходить, Джейм чуть не столкнулась с грязной девочкой, сжимающей что-то в кулачке.

– Подарок, – сказала та, ухмыляясь беззубым ртом, и снова растворилась в темноте.

Снаружи при утреннем свете Джейм разглядела, что ей вручили – глиняный медальон с вылепленным на нем безглазым лицом. Руки в перчатках стало неприятно покалывать.

Они возвращались в город, Марк глубоко погрузился в раздумья, в которые Джейм не хотела вторгаться. Жур отыскал кадку с землей, в которой росла увядшая герань, и со счастливым видом старательно удобрил ее. Уже в гостинице Марк встряхнулся и заказал завтрак. Потом попросил поглядеть медальон.

– Осторожно, – резко сказала Джейм, но он уже держал кругляшок.

– Почему?

– Мне почему-то кажется, что его небезопасно трогать голыми руками. Ты ничего не чувствуешь?

– Какое-то тепло и, может, небольшую дрожь, но ничего больше.

– Что ж, матушке Рвагге ты понравился. Может, и этой вещице тоже. А что это, кстати?

– Полагаю, иму. Я натыкался на них в самых отсталых районах Ратиллена. Многие носят их как заговоренные талисманы.

Более чем аккуратно Джейм взяла медальон обратно:

– Да, в нем действительно есть какая-то сила, и в земляной магии матушки тоже. Где же я сталкивалась с чем-то похожим? А, думаю, в Округе Храмов в Тай-Тестигоне, в Старом Пантеоне. Там было немного по-другому, а здесь словно кроется сила самой земли.

– Сила земли, – задумчиво повторил Марк. – У нас в Киторне был жрец, который часто говорил об этом. Он утверждал, что есть тонкие и толстые области. Тонкие – это как Гиблые Земли, над которыми навис Темный Порог; толстые – это холмы над Киторном и долины у Водопадов, где Ратиллен остался самим собой и менее подвергся вторжению. Самая толстая местность – у западных отрогов Хмари, в Безвластиях. Мы обойдем их кругом на пути в Заречье.

– Марк, мы придем туда раньше, чем выступит Войско?

– Возможно, если Верховный Лорд промедлит – а это будет губительно. Я не знаю, где границы Роя или что он думает предпринять – если он вообще способен думать, – но чем дольше мы будем откладывать встречу, тем хуже для нас может все обернуться.

– Может, Южное Войско и само справится.

– С двумя сотнями против одного? – Он печально рассмеялся. – Мы хорошие воины, лучшие в Ратиллене, но не настолько же. В лучшем случае Южное Войско может надеяться только немного задержать Рой, если, конечно, король Кротен не прикажет кинуться в бой. С него станется. К тому же за исключением офицеров-высокорожденных, Войско – это элитный отряд, состоящий из угонов почти каждого дома Кенцирата.

– И выплаты обогащают какого-нибудь лорда, уютно устроившегося у себя в Заречье, – горько сказала Джейм. Она никак не могла смириться с мыслью, что такие оторванные от места кендары, как Марк, могут большую часть жизни провести в угонах только для того, чтобы их временный лорд выставил их на улицу, чуть только они постареют и не будут годны для активной службы. – И как только Верховный Лорд все это допускает?

– Он не всемогущ, – кротко ответил Марк. – Жаль, конечно, что кому-то приходится становиться угоном, но так уж повелось издавна – слишком мало осталось лордов, чтобы дать всем кендарам настоящий дом. И большинство высокорожденных вовсе не богаты. Ну и что, что Заречье протянулось на двести пятьдесят миль – в ширину-то оно всего с десяток, и мало где можно растить зерно или пасти скот. Мы должны покупать всю еду, и иногда угоны платят за нее собственной кровью. Может, это и не совсем справедливо, но таков уж порядок вещей.