Текст книги "Песни"

Автор книги: Пьер-Жан Беранже

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Человечество мог бы спасти.

"Подыми свою голову смело!

Звал к народу Фурье. – Разделись

На фаланги и дружно трудись

В общем круге для общего дела.

Обновленная вся, брачный пир

Отпирует земля с небесами,

И та сила, что движет мирами,

Человечеству даст вечный мир".

Равноправность в общественном строе

Анфантен слабой женщине дал.

Нам смешон и его идеал.

Это были безумцы – все трое!

Господа! Если к правде святой

Мир дороги найти не умеет

Честь безумцу, который навеет

Человечеству сон золотой!

По безумным блуждая дорогам,

Нам безумец открыл Новый Свет;

Нам безумец дал Новый завет

Ибо этот безумец был богом.

Если б завтра земли нашей путь

Осветить наше солнце забыло

Завтра ж целый бы мир осветила

Мысль безумца какого-нибудь!

Перевод В. Курочкина

ЧУДЕСНЫЙ СКРИПАЧ

Друзья! Над скрипкой в добрый час

Смычок мой занесен.

Пускаю вас в веселый пляс,

В безумный ригодон!

Под листвой, густой и зыбкой,

Ученик и друг Рабле,

Он идет с волшебной скрипкой

По родной своей земле.

А за ним толпятся толки,

Что мудрец он и колдун

И что пляшут даже волки

От безумных этих струн.

Друзья! Над скрипкой в добрый час

Смычок мой занесен.

Пускаю вас в веселый пляс,

В безумный ригодон!

Колдовское чарованье!

Подымает струнный строй

В стариках – воспоминанье,

Счастье – в юности живой.

Ох, уж свадебные трели!..

"Молодые" – вот игра!

Под смычок его в постели

Часто пляшут до утра.

Друзья! Над скрипкой в добрый час

Смычок мой занесен.

Пускаю вас в веселый пляс,

В безумный ригодон!

Раз увидел он в окошко

Дроги с важным мертвецом

И провел, совсем немножко,

Колдовским своим смычком.

Лицемерья сбросив маску,

Люди песню завели

И покойника вприпляску

До могилы донесли.

Друзья! Над скрипкой в добрый час

Смычок мой занесен.

Пускаю вас в веселый пляс,

В безумный ригодон!

Так молва о чудной скрипке

Долетела до двора.

Но иные там улыбки

И совсем не та игра.

Кружева, роброны, маски...

Даже хмель иной в крови.

Все там есть – есть даже ласки,

Нет лишь истинной любви.

Друзья! Над скрипкой в добрый час

Смычок мой занесен,

Пускаю вас в веселый пляс,

В безумный ригодон!

Он играет, и в награду

Ни один не блещет взор,

Вызывает лишь досаду

Струн веселый разговор.

Кто бы сердцем развернуться

В буйной пляске пожелал,

Если можно поскользнуться

На паркете модных зал?

Друзья! Над скрипкой в добрый час

Смычок мой занесен.

Пускаю вас в веселый пляс,

В безумный ригодон!

От придворной тирании,

От тебя, лукавый свет,

Он бежал в поля родные,

Где и умер в цвете лет.

Но не спится и в могиле:

При луне скрипач встает,

Чтоб играть нечистой силе

Посреди ночных болот.

Друзья! Над скрипкой в добрый час

Смычок мой занесен.

Пускаю вас в веселый пляс,

В безумный ригодон!

Перевод Вс. Рождественского

ПРЕДСКАЗАНИЕ НОСТРАДАМА НА 2000 ГОД

Свидетель Генриха Четвертого рожденья,

Великий Нострадам, ученый астролог,

Однажды предсказал: "Большие превращенья

В двухтысячном году покажет людям рок.

В Париже в этот год близ Луврского чертога

Раздастся жалкий стон средь радостных людей:

"Французы добрые, подайте ради бога,

Подайте правнуку французских королей".

Так у толпы, к его страданьям равнодушной,

Попросит милости больной, без башмаков,

Изгнанник с юности, худой и золотушный,

Отрепанный старик – потеха школяров.

И скажет гражданин: "Эй, человек с сумою!

Ведь нищих всех изгнал закон страны моей!"

"Простите, господин! Мой род умрет со мною,

Подайте что-нибудь потомку королей!"

"Ты что толкуешь там о королевском сане?"

"Да! – гордо скажет он, скрывая в сердце страх.

На царство прадед мой венчался в Ватикане,

С короной на челе, со скипетром в руках.

Он продал их потом, платя толпе безбожной

Газетных крикунов, шпионов и вралей.

Взгляните – вот мой жезл. То посох мой дорожный.

Подайте что-нибудь потомку королей!

Скончался мой отец в долгах, в тюрьме холодной.

К труду я не привык... И, нищих жизнь влача,

Изведать мне пришлось, что чувствует голодный

И как безжалостна десница богача.

Я вновь пришел в твои прекрасные владенья,

О ты, моих отцов изгнавшая земля!

Из сострадания к безмерности паденья

Подайте что-нибудь потомку короля!"

И скажет гражданин: "Иди, бедняк, за мною,

Жилища моего переступи порог.

Мы больше королей не чтим своей враждою,

Остатки их родов лежат у наших ног.

Покуда наш сенат в торжественном собранье

Решение судьбы произнесет твоей,

Я, внук цареубийц, не откажу в даянье

Тебе, последнему потомку королей!"

И дальше говорит великий предсказатель:

"Республика решит назначить королю

Сто луидоров в год. Потом, как избиратель,

В парламент он войдет от города Saint-Cloud.

В двухтысячном году, в эпоху процветанья

Науки и труда, узнают средь людей

О том, как Франция свершила подаянье

Последнему потомку королей!"

Перевод А. И. Куприна

ЧЕТЫРЕ ЭПОХИ

Как ты старо, общественное зданье!

Грозишь ты нам паденьем каждый час,

И отвести удар не в силах знанье...

Еще в руках нет светоча у нас!

Куда идем? Раз двадцать сомневаться

В том суждено и высшим мудрецам!..

С пути лишь звезды могут не сбиваться,

Им бог сказал: "Вот путь, светила, вам!"

Но жизнь нам в прошлом тайну раскрывает,

И человек уверен хоть в одном:

Чем больше круг труда он расширяет,

Тем легче мир обнять ему умом.

У берегов времен ища причала,

Ковчег народов предан весь труду:

Где пал один, другой начнет сначала...

Нам бог сказал: "Народы, я вас жду!"

В эпохе первой в мир инстинктов грубых

Вошла звеном связующим семья:

Особняком, в каких-то жалких срубах

С детьми ютились жены и мужья.

Но вот сближаться робко стали дети:

И тигр и волк для них был общий враг...

То колыбель была союза в свете,

И бог сказал: "Я буду к смертным благ!"

А во второй эпохе пышным древом

Цвела отчизна; но и ей в крови

Пришлось расти: к врагам пылая гневом,

Лишь за своих вступалися свои!

За рабством вслед упрочилось тиранство,

И раболепством был испорчен век.

Но засияло в мире христианство

И бог сказал: "Воспрянь, о человек!"

И, вопреки господствовавшим нравам,

Эпохи третьей выдвинут Алтарь.

Все люди – братья; силу гонят правом;

Бессмертен нищий так же, как и царь.

Науки, свет, закон, искусства всходы

Все, все для всех! С победой на челе,

В одно связует пресса все народы...

И бог сказал: "Все – братья на земле".

Царит сама Гуманность в веке новом.

Идей отживших власть уж не страшна:

В грубейших странах ветер с каждым словом

Гуманной мысли сеет семена...

Мир, мир труду, снабжающему хлебом,

И пусть любовь людей соединит!

Когда ж опять мы землю сблизим с небом,

В нас бог детей своих благословит.

Одну семью уж люди составляют...

Что я сказал? Увы, безумец я:

Кругом штыки по лагерям сверкают,

Во тьме ночной чуть брезжится заря...

Из наций всех лишь Франция вступила

На путь широкий с первою зарей.

Ей бог сказал: "Ты новый путь открыла

Сияй же миру утренней звездой!"

Перевод И. и А. Тхоржевских

НИЩАЯ

Снег валит. Тучами заволокло все небо.

Спешит народ из церкви по домам.

А там, на паперти, в лохмотьях, просит хлеба

Старушка у людей, глухих к ее мольбам.

Уж сколько лет сюда, едва переступая,

Одна, и в летний зной, и в холод зимних дней,

Плетется каждый день несчастная – слепая...

Подайте милостыню ей!

Кто мог бы в ней узнать, в униженной, согбенной,

В морщинах желтого, иссохшего лица,

Певицу, бывшую когда-то примадонной,

Владевшей тайною обворожать сердца.

В то время молодежь вся, угадав сердцами

Звук голоса ее и взгляд ее очей,

Ей лучшими была обязана мечтами.

Подайте милостыню ей!

В то время экипаж, певицу уносивший

С арены торжества в сияющий чертог,

От натиска толпы, ее боготворившей,

На бешеных конях едва проехать мог.

А уж влюбленные в ее роскошной зале,

Сгорая ревностью и страстью все сильней,

Как солнца светлого – ее приезда ждали.

Подайте милостыню ей!

Картины, статуи, увитые цветами,

Блеск бронзы, хрусталей сверкающая грань...

Искусства и любовь платили в этом храме

Искусству и любви заслуженную дань.

Поэт в стихах своих, художник в очертаньях

Все славили весну ее счастливых дней...

Вьют гнезда ласточки на всех высоких зданьях...

Подайте милостыню ей!

Средь жизни праздничной и щедро-безрассудной

Вдруг тяжкая болезнь, с ужасной быстротой

Лишивши зрения, отнявши голос чудный,

Оставила ее с протянутой рукой.

Нет! не было руки, которая б умела

Счастливить золотом сердечней и добрей,

Как эта – медный грош просящая несмело...

Подайте милостыню ей!

Ночь непроглядная сменяет день короткий...

Снег, ветер все сильней... Бессильна, голодна,

От холода едва перебирает четки...

Ах! думала ли их перебирать она!

Для пропитанья ей немного нужно хлеба.

Для сердца нежного любовь всего нужней.

Чтоб веровать она могла в людей и небо,

Подайте милостыню ей!

Перевод В. Курочкина

ИЮЛЬСКИЕ МОГИЛЫ

Июльским жертвам, блузникам столицы,

Побольше роз, о дети, и лилей!

И у народа есть свои гробницы

Славней, чем все могилы королей!

Промолвил Карл: "За униженье трона

Отмстит июль. Он даст победу нам".

Но чернь схватила ружья и знамена,

Париж кричит: "Победа трем цветам!"

О, разве мог победоносным видом

Наш враг-король глаза нам отвести?

Наполеон водил нас к пирамидам,

Но Карл... куда народу с ним идти?

Он хартией смягчает нам законы,

А сам в тиши усиливает власть.

Народ! Ты не забыл, как рушат троны.

Еще король, который хочет пасть!

Уж с давних пор высокий голос строго

В сердцах людей о Равенстве твердит:

К нему ведет широкая дорога,

Но этот путь Бурбонами закрыт.

"Вперед, вперед! По набережным Сены!

Идем на Лувр, на Ратушу, вперед!"

И, с бою взяв дворца крутые стены,

На старый трон вскарабкался народ.

Как был велик он – бедный, дружный, скромный,

Когда в крови, но счастлив, как дитя,

Не тронул он казны своей огромной

И принцев гнал, так весело шутя!

Июльским жертвам, блузникам столицы,

Побольше роз, о дети, и лилей!

И у народа есть свои гробницы

Славней, чем все могилы королей!

Кто жертвы те? Бог весть! Мастеровые...

Ученики... все с ружьями... в крови...

Но, победив, забыли рядовые

Лишь имена оставить нам свои.

А слава их – всегда гроза для трона!

Воздвигнуть храм им Франция должна.

Уж не забыть преемникам Бурбона,

Что вся их власть отныне не страшна.

"Нейдут ли вновь со знаменем трехцветным?"

Твердят они в июльский жаркий день.

Они дрожат пред знаменем заветным:

На их чело оно бросает тень.

То знамя путь далекий совершило:

К скале святой Елены в океан,

И перед ним раскрылась там могила,

И встал ему навстречу великан.

Свое чело торжественно склоняя,

"Я ждал тебя!" – сказал Наполеон,

И, в небеса навеки исчезая,

Меч в океан, ломая, бросил он.

Какой завет оставил миру гений,

Когда свой меч пред знаменем сломал?

Тот меч грозой был прежних поколений;

Он эту мощь Свободе завещал.

Июльским жертвам, блузникам столицы,

Побольше роз, о дети, и лилей!

И у народа есть свои гробницы

Славней, чем все могилы королей.

Напрасно смысл великому движенью

Вельможи дать хотели бы иной,

Не приравнять им подвиг к возмущенью!

Кто мстил тогда, тот жертвовал собой.

Слыхали мы, что с ангелами, дети,

Вам говорить дано во время сна:

Узнайте, что ждет Францию на свете,

Утешьте тех, кем вольность спасена!

Скажите им: "Герои! Ваше дело

Нам суждено в грядущем охранять.

Вы нанесли удар громовый смело,

И долго мир он будет потрясать".

И пусть в Париж все армии, народы

Придут стереть следы Июльских дней,

Отсюда пыль и семена Свободы

В мир унесут копыта их коней.

Во всех краях Свобода водворится.

Отживший строй погибнет наконец!

Вот – новый мир. В нем Франция – царица,

И весь Париж – царицы той дворец.

О дети, вам тот новый мир готовя,

В могилу здесь борцы сошли уснуть,

Но в этот мир следы французской крови

Для всех людей указывают путь!

Июльским жертвам, блузникам столицы,

Побольше роз, о дети, и лилей!

И у народа есть свои гробницы

Славней, чем все могилы королей!

Перевод под ред. Вс. Рождественского

ПРОЩАЙТЕ, ПЕСНИ!

Чтоб освежить весны моей трофеи,

Когда-то полный блеска и огня,

Я вздумал петь, – но слышу голос феи,

Что у портного нянчила меня:

"Взгляни, мой друг, зима уж наступила.

Ищи приют для долгих вечеров.

Ты двадцать лет пропел под шум ветров,

И голос твой борьба уж надломила.

Прощайте, песни! Старость у дверей.

Умолкла птица. Прогремел Борей.

Те дни прошли, когда в клавиатуре

Твоей души был верен каждый звук,

Когда, как молния, навстречу буре

Твоя веселость вспыхивала вдруг.

Стал горизонт и сумрачней и уже,

Беспечный смех друзей твоих затих.

Сколь многих нет из сверстников твоих,

Да и Лизетты нет с тобой к тому же!

Прощайте, песни! Старость у дверей.

Умолкла птица. Прогремел Борей.

Ты пел для масс – нет жребия чудесней!

Поэта долг исполнен до конца.

Ты волновал, сливая стих свой с песней,

Всех бедняков немудрые сердца.

Трибуна речь всегда ль понятна миру?

Нет! Но, грозивший стольким королям,

Ты, не в пример напыщенным вралям,

Простой волынке уподобил лиру.

Прощайте, песни! Старость у дверей.

Умолкла птица. Прогремел Борей.

Ты стрелы рифм умел острить, как жало,

Чтоб ими королей разить в упор.

Ты – тот победоносный запевало,

Которому народный вторил хор.

Чуть из дворца перуны прогремели.

Винтовки тронный усмирили пыл.

Твоей ведь Музой взорван порох был

Для ржавых пуль, что в бархате засели.

Прощайте, песни! Старость у дверей.

Умолкла птица. Прогремел Борей.

Ты сердцем чист был в годы испытаний,

Ты на добычу не хотел смотреть.

Теперь, в венце своих воспоминаний,

И годы старости достойно встреть.

Учи пловцов искусству переправы,

Им повествуя про былые дни;

Когда ж возвысят Францию они,

Согрейся сам у пламени их славы".

Прощайте, песни! Старость у дверей.

Умолкла птица. Прогремел Борей.

О фея добрая, в мою мансарду

Пришла ты вовремя пробить отбой.

Забвенье скоро стихнувшему барду,

Рожденное покоем, даст покой.

Когда ж умру, свидетели сраженья

Вздохнут французы, грустно говоря:

"Его звезду, сверкавшую не зря,

Бог погасил задолго до паденья".

Прощайте, песни! Старость у дверей.

Умолкла птица. Прогремел Борей.

Перевод Л. Руст

ВИЛЬГЕМУ

Мой старый друг, достиг ты цели:

Народу подарил напев

И вот рабочие запели,

Мудреным ладом овладев.

Твой жезл волшебный, помогая,

Толпу с искусством породнит:

Им озарится мастерская,

Он и кабак преобразит.

Вильгем, кем юношеству в школе

Открыты Моцарт, Глюк, Гретри,

С народом, темным поневоле,

Словами песни говори!

В сердца, не знавшие веселья,

Высоких чувств пролить елей,

Друг, это сумрак подземелья

Осыпать золотом лучей.

О музыка, родник могучий,

В долину бьющий водопад!

Упоены волной певучей

Рабочий, пахарь и солдат.

Объединить концертом стройным

Земную рознь тебе дано.

Звучи! В сердцах не место войнам,

Коль голоса слились в одно.

Безумен бред литературы,

Ты покраснеть ее заставь!

Ее уроки – злы и хмуры,

Ей новый Вертер снится въявь.

Осатанев от пресыщенья,

В стихах и в прозе, во всю прыть,

Она взалкавших утешенья

Спешит от жизни отвратить.

Над девственным пластом народа,

Чей разум темен, резок нрав,

Ты приподымешь тусклость свода,

Покров лазурный разостлав.

И звуки, властные сильфиды,

Овеют молот, серп и плуг.

И смертоносный нож обиды

Ненужно выпадет из рук.

Презрев успех на нашей сцене,

Доходной славы ореол,

Довольство, толки об измене,

К рабочим детям ты пришел.

Толпу влекло твое раденье,

Твоих уроков щедрый сев,

И к небесам, в горячем рвенье,

Ты направлял ее напев.

Придет ли время шумной славе

Слететь на тихий подвиг твой?

Не все ль тебе равно? Ты вправе

Гордиться славной нищетой.

Ты дорог тем, в ком светлой силой

Душевный мрак рассеял ты.

Верь: будут над твоей могилой

Напевы, слезы и цветы!

Перевод А. Кочеткова

ГОЛУБИ БИРЖИ

Вы, голубки, – которым Муза

Служить Любви вручала честь,

Куда ваш путь? – Мы от француза

Несем бельгийцу с биржи весть.

– Все в руки забрано дельцами!

И, не избегнув кабалы,

Должны служить им маклерами

Венеры нежные послы!

Ужель поэзией напрасно

С любовью вскормлен человек?

Увы! страсть к золоту опасна:

С ней красоты короче век!..

От нас, о голуби, летите

И, в наказанье миру вновь,

С земли на небо унесите

И вдохновенье и любовь!

Перевод И. и А. Тхоржевских

КЛАРА

Что за девушка! Так кротко

Светит взгляд из-под бровей,

Так легка ее походка,

Столько радостей у ней!

Хоть швея, а с ней сравниться

И не думай – так стройна.

Кларой сам отец гордится,

Дочь могильщика она.

За кладбищенской оградой

Весь в плюще и розах дом.

Вместе с утренней прохладой

Зяблик свищет под окном.

Белый голубь над могилой

Замедляет свой полет.

Не его ли песней милой

Дочь могильщика зовет?

У стены, где все цветенье,

Замираешь сам не свой,

Потому что чье-то пенье

Так и реет над душой.

Эта песня счастьем веет,

То печальна, то ясна.

Ах, зачем так петь умеет

Дочь могильщика одна!

Клара встанет до рассвета

И смеется целый день.

В руки Клары – для букета

Так и просится сирень.

Сколько роз здесь в мае будет

Для того, кто хочет жить...

Никогда их не забудет

Дочь могильщика полить.

Завтра праздник – быть угару.

Жан-могильщик сгоряча

Раскошелился и Клару

Выдает за скрипача.

Уж совсем готово платье,

Сердце бьется и поет.

Пусть от жизни больше счастья

Дочь могильщика возьмет!

Перевод Вс. Рождественского

ПОТОП

Я выполнил священный долг пророка,

О будущем я бога вопросил.

Чтоб покарать земных владык жестоко,

Залить весь мир потопом он решил.

Вот океан, рыча свирепо, вздулся...

"Глядите же!" – кричу князьям земли.

Они в ответ: "Ты бредишь! Ты рехнулся!"

Потонут все бедняжки-короли...

Но в чем вина монархов этих, боже?

Двух-трех из них благословят в веках,

А коль несем мы иго – ну так что же?

Забыл народ о собственных правах.

Валы кипят и с ревом налетели

На тех, кто жил от всех забот вдали:

Они ковчег построить не успели...

Потонут все бедняжки-короли!

Воззвал к волнам потомок черный Хама,

Царь Африки, что босиком весь год.

"Смиритесь же! – он им кричит упрямо.

Я – божество! Удвойте мой доход!"

Ведь золото царю всех черных наций

Должны везти пиратов корабли:

Он продает им негров для плантаций...

Потонут все бедняжки-короли!

"Сюда, ко мне! – кричит султан жестокий.

Рабы, рабыни, все, кто уцелел!

Воздвигну я, чтоб обуздать потоки,

Плотину из покорных ваших тел!"

В гареме, где он нежиться так любит,

Невольники у ног его легли.

Куря кальян, он головы им рубит...

Потонут все бедняжки-короли!

Вот началось... Дрожат цари Европы,

Спасет союз священный их едва ль.

Все молятся: "Избавь нас от потопа!"

Но бог в ответ: "Тоните, мне не жаль!"

О, где ж они, венчанные персоны?

Где троны их? Все волны унесли.

Все будут переплавлены короны,

Потонут все бедняжки-короли!

"Пророк, скажи, кто океан сей грозный?"

"То мы, – народы... Вечно голодны,

Освободясь, поймем мы, хоть и поздно,

Что короли нам вовсе не нужны.

Чтоб покарать гонителей свободы,

Господь, на них наш океан пошли!

Потом опять спокойны станут воды:

Потонут все бедняжки-короли".

Перевод Вал. Дмитриева

УЛИТКИ

С квартиры выгнан, по полям

Скитаюсь я, связав пожитки.

Присел передохнуть, а сам

Смотрю, как ползают улитки.

О, как чванливы, как жирны

Вы, слизняки моей страны!

Вот эта – очень уж жирна

Мне крикнуть хочет: "Друг сердечный,

Проваливай скорей!" (Она

Домовладелица, конечно!)

О, как чванливы, как жирны

Вы, слизняки моей страны!

У раковины на краю

Приятно кланяться знакомым.

В ней буржуа я узнаю,

Своим гордящегося домом.

О, как чванливы, как жирны

Вы, слизняки моей страны!

Не надо ей дрожать зимой

И на квартиру разоряться.

Горит сосед – она домой

Сумеет вовремя убраться.

О, как чванливы, как жирны

Вы, слизняки моей страны!

Для скуки слишком неумна,

Не оставляя гордой позы,

Живя за счет других, она

Слюнявит виноград и розы.

О, как чванливы, как жирны

Вы, слизняки моей страны!

Напрасно свищет соловей,

Зачем улитке птичье пенье?

Жирея в ракушке своей,

Она вкушает наслажденье.

О, как чванливы, как жирны

Вы, слизняки моей страны!

"Как, жить процентами ума,

Когда имеешь дом доходный?"

Улитка не сошла с ума.

Иди-ка прочь, бедняк голодный!

О, как чванливы, как жирны

Вы, слизняки моей страны!

Улитки – что ни говори

Сзывают съезды по палатам,

И эта вот (держу пари!)

От правых будет депутатом.

О, как чванливы, как жирны

Вы, слизняки моей страны!

Не научиться ль ползать мне

И, всем друзьям своим в забаву,

Пройти в Сенат по всей стране

По избирательному праву?

О, как чванливы, как жирны

Вы, слизняки моей страны!

Перевод Вс. Рождественского

МОЯ ВЕСЕЛОСТЬ

Моя веселость улетела!

О, кто беглянку возвратит

Моей душе осиротелой

Господь того благословит!

Старик, неверною забытый,

Сижу в пустынном уголке

Один – и дверь моя открыта

Бродящей по свету тоске...

Зовите беглую домой,

Зовите песни петь со мной!

Она бы, резвая, ходила

За стариком, и в смертный чае

Она глаза бы мне закрыла:

Я просветлел бы – и угас!

Ее приметы всем известны;

За взгляд ее, когда б я мог,

Я б отдал славы луч небесный...

Ко мне ее, в мой уголок!

Зовите беглую домой,

Зовите песни петь со мной!

Ее припевы были новы,

Смиряли горе и вражду;

Их узник пел, забыв оковы,

Их пел бедняк, забыв нужду.

Она, моря переплывая,

Всегда свободна и смела,

Далеко от родного края

Надежду ссыльному несла.

Зовите беглую домой,

Зовите песни петь со мной!

"Зачем хотите мрак сомнений

Внушать доверчивым сердцам?

Служить добру обязан гений,

Она советует певцам.

Он как маяк, средь бурь манящий

Ветрила зорких кораблей;

Я – червячок, в ночи блестящий,

Но эта ночь при мне светлей".

Зовите беглую домой,

Зовите песни петь со мной!

Она богатства презирала

И, оживляя круг друзей,

Порой лукаво рассуждала,

Порой смеялась без затей.

Мы ей беспечно предавались,

До слез смеялись всем кружком.

Умчался смех – в глазах остались

Одни лишь слезы о былом...

Зовите беглую домой,

Зовите песни петь со мной!

Она восторг и страсти пламя

В сердцах вселяла молодых;

Безумцы были между нами,

Но не было меж нами злых.

Педанты к резвой были строги.

Бывало, взгляд ее один

И мысль сверкнет без важной тоги,

И мудрость взглянет без морщин...

Зовите беглую домой,

Зовите песни петь со мной!

"Но мы, мы, славу изгоняя,

Богов из золота творим!"

Тебя, веселость, призывая,

Я не хочу поверить злым.

Без твоего живого взгляда

Немеет голос... ум бежит...

И догоревшая лампада

В могильном сумраке дрожит...

Зовите беглую домой,

Зовите песни петь со мной!

Перевод В. Курочкина

КОНЕЦ СТИХАМ

Конец стихам, как ни кипит желанье!

Старинной силы в рифмах нет моих.

Теперь мне школьник страшен в состязанье,

По пальцам составляющий свой стих.

Когда, как встарь, мой голос начинает

Беседу с сердцем в глубине лесов,

Родной их шум мне прозой отвечает...

Меня покинул светлый дар стихов.

Конец стихам! Как осенью глухою

Поселянин в увядший сад идет

И смотрит: под последнею листвою

Не притаился ль где забытый плод,

Так я хожу, ищу. Но все увяло;

На дереве ни листьев, ни плодов:

Корзины не наполнить, как бывало...

Меня покинул светлый дар стихов.

Конец стихам! Но я душой внимаю

Зов бога к вам, поникшие сердца:

"Воспрянь, народ, тебя провозглашаю

Отныне я наследником венца!"

И радостен, и полон веры ясной,

Тебе, народ-дофин, я петь готов

О милости и кротости... Напрасно!

Меня покинул светлый дар стихов.

Перевод М. Л. Михайлова

МУРАВЬИ

Муравейник весь в движенье,

Все шумит, кричит, снует.

Войско в сборе к выступленью,

Царь ведет его в поход.

Полководец горячится,

Возглашая храбрецам:

"Целый мир нам покорится!

Слава, слава муравьям!"

Войско в марше достигает

До владений гордой тли,

Где былинка вырастает

Из-за камня, вся в пыли.

Царь командует: "Смелее!

С нами бог – и смерть врагам!

Молодцы, ударь дружнее!

Слава, слава муравьям!"

Есть у тли свои герои

Для свершенья славных дел:

Все помчалось в вихорь боя.

Сколько крови, мертвых тел!

Наконец – хоть храбро билась

Тля бежит по всем углам.

Участь варваров свершилась!

Слава, слава муравьям!

Двое старших адъютантов

Сочинили бюллетень,

Днем сражения гигантов

В нем был назван этот день.

Край разграбить покоренный

Остается молодцам.

Что трухи тут запасенной!

Слава, слава муравьям!

Вот под аркой из соломы

Триумфальный вьется ход,

Чернь, работавшая дома,

Натощак "ура" ревет.

Местный Пиндар в громкой оде

Всем другим грозит врагам

(Оды были очень в моде).

Слава, слава муравьям!

В пиитическом паренье

Бард гласит: "Сквозь тьму времен

Вижу мира обновленье;

Муравьи, ваш данник он!

И когда земного шара

Все края сдадутся нам,

Ты, о небо, жди удара!

Слава, слава муравьям!"

Он еще не кончил слова

Пред восторженной толпой,

Как нечаянно корова

Залила их всех мочой.

Лишь какой-то Ной остался...

"Океан на гибель нам,

Говорит он, – разливался!"

Слава, слава муравьям!

Перевод М. Л. Михайлова

МОЙ САДИК

Я часто бога беспокою;

Но он так благ, что мне в ответ

Шлет вечно что-нибудь такое,

Чем я утешен и согрет.

Раз я сказал: "Летят мгновенья;

Мне шестьдесят; в моей груди

Уж гаснут искры вдохновенья...

Чем скрасить время впереди?

Вино зажечь могло бы радость,

Вернуть веселье с ним легко,

Но одному и пир не в сладость,

А все друзья так далеко!..

Любви не ждет меня улыбка,

И сердцу не к чему вздыхать,

Хоть жаждет, бедное, как рыбка,

И подо льдом еще играть.

Твердили мне: "Чтоб ждать без страха

Суда людей твоим стихам,

Трудись; для собственного праха

Готовь бессмертья фимиам".

Но и хвала теперь мне – бремя,

В мои лета уж не поют!

И хоть часы заводит время,

Они идут, но уж не бьют.

Да, отдых здесь, с тобой, природа,

Вот мой удел. Но пусть творец

Мне не откажет в капле меда,

Который любит и мудрец!..

О боже, дай мне к счастью средство!

Словам бесхитростным внемли:

Я, как старик, впадаю в детство,

Игрушку, боже, мне пошли!"

Сказал – и вижу: распустились

Вокруг меня рои цветов;

Зари алмазы заискрились

В оправе пестрых лепестков.

Беру я грабли, чищу, сею

И за цветком растет цветок.

По воле бога я успею

В рай превратить мой уголок.

Деревья! тень свою мне дайте!

Цветы! мне запах дайте свой!

Вы ж, птички, бога прославляйте

В саду, укрытые листвой!

Перевод И. и А. Тхоржевских

УРОК ИСТОРИИ

Великий пленник океана

Один по острову гулял.

Красивый мальчик, сын Бертрана,

К нему с цветами подбежал.

Наполеон присел, вздыхая:

– Дитя, приди ко мне на грудь!

Быть может, в Вене там, страдая,

Мой сын обласкан кем-нибудь...

Скажи: ты учишься? Чему же?

– Я, государь, с отцом моим

Учу историю... Не хуже

Других детей я знаю Рим!

– Да, Рим... А Францию?.. Хоть славе

Мы римлян честь отдать должны,

Родной истории не вправе

Не знать отечества сыны!

– О государь! Ее я знаю.

Известны галлы, франки мне...

Всегда охотно я читаю

О нашей славной старине:

О том, как веру принял Хлодвиг,

Как пал язычества престиж,

Как Женевьевы скромный подвиг

Спас от Атиллы наш Париж;

Как, из железа будто скован,

Грозой арабов был Мартелл;

Как, в Риме папой коронован,

Потом учиться Карл хотел;

Как с крестоносцами своими

Людовик дважды выступал:

Герой – ходил он за больными,

Король – страдальцев утешал!

– Да, сын мой!.. не было честнее

Законодателя, чем он!

Теперь скажи: кто всех храбрее

Шел защищать народ и трон?

– Баярд, Конде, Тюренн... Нам вечно

Примером будет их успех!

Но подвиг Жанны д'Арк, конечно,

Для сердца трогательней всех.

– Ах! Это имя пробуждает

Все, чем гордиться мы должны.

Всех женщин Жанна возвышает,

Явясь защитницей страны...

Чудесной силою молитвы

Владела дочь родной земли

И там выигрывала битвы,

Где отступали короли.

Взамен искусства и науки

В ней искра божия была:

Судьбу всей Франции ей в руки

Лишь божья власть отдать могла!..

Когда для общего спасенья

Рок только жертвы чистой ждет,

Господь ту жертву искупленья

Из темных масс всегда берет...

Позор и горе тем, кто брани

Подверг тебя – борцов сестру...

И да погибнут англичане,

Тебя влачившие к костру!

Их гордость стоит наказанья,

Смириться их заставит бог:

Он вместо пепла покаянья

Для них твой пепел приберег!..

И, забывая, где и с кем он,

Наполеон воскликнул вдруг:

– Как Жанну д'Арк – меня ты, демон,

Лишь мертвым выпустишь из рук!

Но, Альбион! чтоб от насилья

Ей не томиться, как в аду,

Она в костре нашла хоть крылья...

А я пять лет уж смерти жду!

Заплакал мальчик. Детским горем

Герой растроган. – Вот, смотри:

Идет с улыбкой там, над морем,

Отец твой. Слезки оботри!

Зови его... А я на камне

Здесь подожду вас... ну, лети!

Ах, как ни плачь мой сын, нельзя мне

К нему с улыбкой подойти!

Перевод И. и А. Тхоржевских

ДЕВЯТНАДЦАТОЕ АВГУСТА

(Моим друзьям)

Август! Девятнадцатое! Боже,

Что за дата! В этот самый день

Я пришел на свет под солнцем тоже

Влечь свою коротенькую тень.

Плакал ангел, мать моя стонала.

Для того чтобы родиться, я,

Знаю, побарахтался немало,

Вы уж извините мне, друзья!

Добрый ангел протянул мне руку,

Но, щипцы расставив, акушер

Взял к себе в помощницы науку

И извлек младенца на простор.

Оттого ль, что горьким наважденьем

Показалась мне вся жизнь моя,

Только долго медлил я с рожденьем,

Вы уж извините мне, друзья!

Ангел не был неразумным скрягой:

Он сказал, что в жизни кочевой

Буду полунищим я бродягой

Песни петь и плакать над толпой.

Что отныне, как бы мне ни пелось,

Ждет меня тюремная скамья.

Оттого и жить мне не хотелось,

Вы уж извините мне, друзья!

Добрый ангел предсказал мне тоже

Много для страны родимой гроз:

Будет счастье на любовь похоже,

Будет убивающий мороз.

Самое глухое из столетий!

Слава канет в пропасть забытья...

Как мне не хотелось жить на свете!

Вы уж извините мне, друзья!

Но родиться мог я и с улыбкой,

Если б ангел захотел сказать,

Что с друзьями в этой жизни зыбкой

Научусь я горе забывать.

Если б знать мне: сколько обещаний

Сдержит дружба, спутница моя,

Если б знать! Но я не знал заране,

Вы уж извините мне, друзья!

Перевод Вс. Рождественского

ТАМБУРМАЖОР

(Молодому критику)

Я на вопрос: "Как ваше мненье?"

Скажу вам вот что: ложный вкус

Пора изгнать, и я гоненье

Начать немедленно берусь.

Авось окажет вам подмогу

И в деле критики певец:

Где мгла, там часто на дорогу

Выводит зрячего слепец!

О, гром стихов высокопарных!

Как ты противен мне и дик!

Толпа новаторов бездарных

Совсем испортит наш язык;

Собьет нас с толку фраз рутина,

И будут впредь, к стыду страны,

Для Лафонтена и Расина

Нам переводчики нужны.

На музу глядя, я краснею!

Она теряет всякий стыд

И давит формою идею,

Приняв отменно важный вид;

Не скажет "страсти", а "вулканы",

Не "заговор", а "грозный риф"!

Ее герои – истуканы,

И вся их слава – дутый миф...

Искусство быстро вымирает,

Где вырождаться начал вкус.

Ведь лексикон свой расширяет

Народ без нас, без наших муз...

Он новых слов даст много свету

При новом веянье в стране;

К чему ж подделывать монету,

Которой нет еще в казне?!

Язык наш любит смесь величья

И простоты; он чужд прикрас.

Педант и школьник – без различья

Пугают вычурностью фраз!

В нем есть давно слова угрозы,

Слова любви в нем есть давно,

И тем, кто вызвать хочет слезы,

Их искажать запрещено.

Цель языка: чтоб мысль царила

Без всяких блесток и затей.

Пойдем на площадь; окружила

Там батальон толпа детей.

Вот барабанщик. Все в волненье;