Текст книги "Современный шведский детектив"

Автор книги: Пер Вале

Соавторы: Май Шёвалль,Мария Ланг,Карл Блом
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 39 страниц)

XXII

За письменным столом Гюнвальда Ларссона друг против друга сидели двое – хозяин стола и Колльберг. У обоих был задумчивый вид.

На календаре попрежнему четверг, шестое июля, они только что покинули кабинет Бульдозера Ульссона, предоставив начальнику спецгруппы в одиночестве мечтать о счастливом дне, когда он наконец посадит за решетку Вернера Руса.

– Не пойму я этого Бульдозера, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Неужели он и впрямь думает отпустить Мауритсона?

Колльберг пожал плечами:

– Похоже на то.

– Хоть бы слежку организовал, честное слово, – продолжал Гюнвальд Ларссон. – Прямой смысл… Или, потвоему, у Бульдозера припасена какаянибудь другая гениальная идея?

Колльберг в раздумье покачал головой:

– Нет, помоему, тут вот что: Бульдозер решил пожертвовать тем, что ему может дать слежка за Мауритсоном, в расчете на чтото более важное.

– Например? – Гюнвальд Ларссон нахмурил брови. – Разве Бульдозеру не важнее всего накрыть эту шайку?

– Это верно. Но ты задумывался над тем, что никто из нас не располагает такими надежными источниками информации, как Бульдозер? Он знает кучу воров и бандитов, и они ему всецело доверяют, потому что он их никогда не подводит, всегда держит слово. Они ему верят, знают, что понапрасну он не станет ничего обещать. Осведомители – главная опора Бульдозера.

– Потвоему, ему не будет ни доверия, ни надежной информации, как только они проведают, что он устроил слежку за стукачом?

– Вот именно, – ответил Колльберг.

– Все равно, я считаю, что упускать такой шанс – глупее глупого, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Если незаметно проследить, куда направится Мауритсон, и выяснить, что у него на уме, Бульдозеру это не повредит.

Он вопросительно посмотрел на Колльберга.

– Ладно, – отозвался тот. – Я и сам не прочь разузнать, что собирается предпринять господин Трезор Мауритсон. Кстати, Трезор – это имя, или у него двойная фамилия?

– Собачья кличка, – объяснил Гюнвальд Ларссон. – Может, он иногда под видом собаки орудует? Но нам надо поторапливаться, его могут отпустить с минуты на минуту. Кто начинает?

Колльберг посмотрел на свои новые часы, такие же, как те, которые побывали в стиральной машине. Он уже часа два не ел и успел проголодаться. В какойто книжке он прочел, что одно из правил диеты для тучных – есть понемногу, но часто, и усердно выполнял вторую половину этого правила.

– Начни ты, – предложил он. – А я буду у телефона, как только тебе понадобится помощь или смена – звони. Да, возьми лучше мою машину, она не такая приметная, как твоя.

Он отдал Гюнвальду Ларссону ключи.

– Идет. – Гюнвальд Ларссон встал и застегнул пиджак.

В дверях он обернулся:

– Если Бульдозер будет меня искать, придумай чтонибудь. Привет, жди звонка.

Колльберг выдержал еще две минуты, потом спустился в столовую, чтобы расправиться с очередным «диетическим» блюдом.

Гюнвальду Ларссону не пришлось долго ждать. Через несколько минут на крыльце появился Мауритсон. Подумав немного, он взял курс на Агнегатан. Свернул направо, дошел до Хантверкаргатан и повернул налево. У автобусной остановки на площади Кунгсхольмсторг остановился. Гюнвальд Ларссон притаился в подъезде неподалеку.

Он отлично понимал, что перед ним – нелегкая задача. При его росте и массе даже в толпе трудно оставаться незамеченным, а ведь Мауритсон узнает его с первого взгляда. Так что ехать с ним в одном автобусе нельзя, сразу увидит. На стоянке такси через улицу была одна свободная машина. Только бы ее увели у него изпод носа! Гюнвальд Ларссон решил обойтись без машины Колльберга.

Подошел шестьдесят второй автобус, и Мауритсон сел в него.

Гюнвальд Ларссон дал автобусу отойти подальше, чтобы Мауритсон не увидел его из окна, и поспешил к такси.

За рулем сидела молодая женщина с копной светлых волос и живыми карими глазами. Гюнвальд Ларссон показал свое удостоверение и попросил ее следовать за автобусом.

– Как интересно! – загорелась она – Наверно, за какимнибудь опасным гангстером гонитесь?

Гюнвальд Ларссон промолчал.

– Понимаю, секрет. Не беспокойтесь, я умею держать язык за зубами.

Но этого она как раз и не умела.

– Поедем потише, чтобы не обгонять автобус на остановках? – предложила она тут же.

– Вот именно, – процедил Гюнвальд Ларссон. – Только не сокращайте интервал.

– Ясно, чтобы он вас не заметил. Да вы опустите щиток от солнца, и сверху вас никто не разглядит.

Гюнвальд Ларссон послушался. Она поглядела на него с видом заговорщика, увидела перевязанную руку и воскликнула:

– Ой, что это у вас? Наверно, с бандитами схватились?

Гюнвальд Ларссон только крякнул в ответ.

– Да, полицейская служба опасная, – не унималась она. – Но зато и жутко увлекательная! Я сама до того, как за руль сесть, собиралась в полицейские пойти. Лучше всего – в детективы, но муж был против.

Гюнвальд Ларссон молчал.

– Да и на такси тоже бывает интересно. Вот как сейчас, например.

Гюнвальд Ларссон криво усмехнулся в ответ на ее сияющую улыбку.

Она старательно выдерживала нужную дистанцию до автобуса и вообще на редкость хорошо вела машину; за это можно было простить ей болтливость.

Как ни отмалчивался Гюнвальд Ларссон, она успела наговориться всласть, прежде чем Мауритсон наконец сошел с автобуса на Эрик Дальбергсгатан. Кроме него, никто не вышел, и, пока Гюнвальд Ларссон искал деньги, кареглазая блондинка с любопытством рассматривала Мауритсона.

– Нисколько не похож на бандита, – разочарованно произнесла она. Получила деньги и быстро выписала квитанцию. – Все равно, желаю удачи!

Машина медленно отъехала от тротуара, тем временем Мауритсон пересек улицу и свернул на Армфельтсгатан. Как только он исчез за углом, Гюнвальд Ларссон поспешил вдогонку и увидел, как Мауритсон входит в подъезд неподалеку.

Подождав немного, Гюнвальд Ларссон вошел следом. Гдето щелкнул замок. Он остановился перед доской с перечнем жильцов.

Фамилия «Мауритсон» сразу бросилась ему в глаза, и он удивленно поднял брови. Так, значит, Филип Трезор Мауритсон живет здесь под своей настоящей фамилией. А на допросах указывал адрес на Викергатан, где он известен как Леннарт Хольм. Удобно устроился… В эту минуту заработал лифт, и Гюнвальд Ларссон поспешил выйти из подъезда.

Переходить через улицу было рискованно – еще увидит из окна, – и Гюнвальд Ларссон, прижимаясь к стене, вернулся на угол Эрик Дальбергсгатан, чтобы оттуда продолжать наблюдение.

Вскоре начал саднить порез под коленом. Но звонить Колльбергу было рано, к тому же он не решался покинуть свой пост, чтобы не прозевать Мауритсона.

Он протомился на углу не меньше сорока пяти минут, когда из подъезда вдруг вышел Мауритсон и направился в его сторону. В последнюю секунду Гюнвальд Ларссон отпрянул за угол и добежал, прихрамывая, до ближайшего подъезда. Кажется, не заметил?..

Мауритсон прошел мимо него быстрыми шагами, глядя прямо перед собой. Он был в другом костюме и нес в руке черный чемоданчик.

Гюнвальд Ларссон подождал и, когда он пересек Валхаллавеген, осторожно двинулся следом, стараясь не отпускать его слишком далеко.

Мауритсон шел к площади Карлаплан. Дважды он нервно озирался; в первый раз Гюнвальд Ларссон успел спрятаться за стоящим у тротуара фургоном, во второй – нырнул в подворотню.

Нетрудно было сообразить, что Мауритсон направляется к метро. На перроне было мало людей, не такто просто укрыться, но вроде бы все обошлось благополучно. Мауритсон сел на поезд, идущий к центру, и Гюнвальд Ларссон вскочил в следующий вагон.

У Хёторгет они вышли, и Мауритсон исчез в толпе.

Гюнвальд Ларссон весь перрон обрыскал – Мауритсон как сквозь землю провалился! И на лестницах не видно. Он поднялся на эскалаторе, обошел все пять выходов – пустой номер. В конце концов остановился перед витриной подземного магазина, кляня себя за невнимательность. Неужели Мауритсон всетаки заметил его? В таком случае ничто не мешало ему перебежать через перрон и сесть на поезд, идущий в противоположную сторону.

Гюнвальд Ларссон мрачно посмотрел на итальянские замшевые туфли, которые охотно приобрел бы, будь в магазине его размер; он уже справлялся здесь несколько дней назад.

Только он повернулся, чтобы выйти из метро и сесть на автобус, идущий на Кунгсхольмен, как в другом конце подземного зала показался Мауритсон. Он направился к выходу на Свеавеген; к черному чемоданчику прибавился сверток с нарядной розеткой. Гюнвальд Ларссон дал ему подняться по лестнице и двинулся следом.

Дойдя по Свеавеген до авиационного агентства, Мауритсон вошел в кассовый зал. Гюнвальд Ларссон продолжал наблюдение, укрывшись за товарным фургоном на Лестмакаргатан.

Через большие окна было видно, как Мауритсон подошел к стойке и обратился к высокой блондинке в синей форме.

Интересно, куда это он собрался? На юг, надо думать, к Средиземному морю. А то и подальше, теперь многие в Африке отдыхают. Стокгольм его, понятно, сейчас не устраивает – как только Мальмстрём и Мурен смекнут, что он их продал, ему несдобровать.

Мауритсон открыл чемоданчик, положил в него свой сверток – конфеты, что ли? – получил билет и сунул его в карман пиджака.

Выйдя на улицу, он не спеша направился в сторону площади Сергеля. Гюнвальд Ларссон проводил его взглядом и вошел в кассовый зал.

Девушка, которая обслуживала Мауритсона, искала чтото в картотеке.

– Слушаю вас, – обратилась она к Гюнвальду Ларссону, продолжая перебирать карточки.

– К вам сейчас подходил господин, мне нужно узнать, купил он билет? И если купил – куда?

– Простите, но я не обязана отвечать на такие вопросы, – сказала блондинка. – А зачем это вам?

Гюнвальд Ларссон положил на стойку свой документ. Девушка поглядела на удостоверение, потом на Гюнвальда Ларссона и сказала:

– Насколько я понимаю, вас интересует граф фон Бранденбург? Он взял билет до Йёнчёпинга на самолет, который вылетает в 15.40. На аэродром, вероятно, поедет на автобусе, он спрашивал расписание. Автобус отходит от площади Сергеля без пяти три. А что, граф…

– Спасибо, больше вопросов нет, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Всего доброго.

Идя к выходу, он соображал, с чего это Мауритсона вдруг потянуло в Иёнчёпинг. Потом вспомнил его анкетные данные: ну конечно, ведь он там родился, и там попрежнему живет его мать.

Ясно, Мауритсон решил спрятаться у мамочки…

Гюнвальд Ларссон вышел на Свеавеген.

Он поглядел в сторону площади Сергеля – вдали, наслаждаясь солнышком, не спеша шагал Трезор Мауритсон Хольм фон Бранденбург.

Гюнвальд Ларссон взял курс в противоположную сторону. Ему нужен был телефонавтомат, чтобы созвониться с Колльбергом.

XXIII

Леннарт Колльберг явился на свидание с Гюнвальдом Ларссоном, вооруженный всевозможными отмычками, чтобы открыть дверь квартиры на Армфельтсгатан. Правда, не мешало бы, кроме того, запастись ордером на обыск за подписью прокурора Ульссона. Однако их ничуть не тревожил тот факт, что они нарушают порядок. Расчет был прост: если в квартире Мауритсона найдется чтонибудь для Бульдозера, тот на радостях не станет придираться. А не найдут ничего – ему необязательно знать о нарушении.

И вообще, о каком порядке можно говорить на такой службе…

К этому времени Мауритсон уже должен был вылететь из Стокгольма на юг – правда, не в Африку, но все же достаточно далеко, чтобы они могли работать без помех.

Все двери в этом доме были снабжены стандартными замками. Квартира Мауритсона не представляла исключения, и Колльберг в несколько минут справился с замком. Правда, дверь еще запиралась двумя цепочками и задвижкой, но только изнутри. Очевидно, хозяин опасался гостей поназойливее, чем простые побирушки и разносчики, от которых его ограждала строгая надпись на эмалированной табличке, привинченной к дверному косяку.

Квартира состояла из трех комнат, кухни, прихожей, ванной и производила шикарное впечатление Обстановка довольно дорогая, правда, с налетом безвкусицы.

Они вошли в гостиную. Прямо перед ними стояла стенка, отделанная под благородное дерево: книжные полки, шкаф, встроенный секретер. Одну полку занимали дешевые книжонки, на других стояли всякие безделушки – сувениры, фарфоровые фигурки, вазочки, блюдечки. На стенах висели олеографии и репродукции, какие можно приобрести в третьеразрядных магазинчиках.

Мебель, гардины, ковры – все это, несомненно, стоило немалых денег, однако подбор был случайный, материал, цвет, узоры плохо сочетались.

В одном углу стоял небольшой бар. На него достаточно было взглянуть, не надо даже принюхиваться к бутылкам за зеркальными дверцами, чтобы уже стало дурно. Лицевая сторона обтянута материей с какимто странным узором: на черном фоне желтые, зеленые, розовые фигуры, не то инфузории, не то сперматозоиды, увиденные в микроскоп. Тот же узор, только масштабом поменьше, повторялся на пластике столика.

Подойдя к бару, Колльберг отворил дверцы. Початая бутылка «Парфе д'Амур», остатки шведского десертного, нетронутая поллитровка пунша и порожняя бутылка изпод джина «Бифитер». Он поежился, закрыл дверцы и прошел в следующую комнату.

Судя по тому, что ее соединяла с гостиной открытая арка на двух колоннах, она, вероятно, была задумана как маленькая столовая. Окнофонарь выходило на улицу. У стены стояло пианино, в углу – приемник и проигрыватель.

– Прошу, музыкальный кабинет, – взмахнул он рукой.

– Чтото мне трудно представить себе, чтобы эта тварь сидела тут и играла «Лунную сонату», – сказал Гюнвальд Ларссон.

Он подошел к инструменту, поднял крышку и заглянул внутрь.

– Во всяком случае, трупов здесь нет.

Когда общий осмотр закончился, Колльберг снял пиджак, и они взялись за работу всерьез. Начали со спальни. Пока Гюнвальд Ларссон хозяйничал в стенном шкафу, Колльберг изучал ящики письменного стола. Долго они трудились молча, наконец Колльберг нарушил тишину:

– Слышь, Гюнвальд.

Из шкафа донесся какойто невнятный звук.

– Слежка за Русом ничего не дала, – продолжал Колльберг. – Два часа назад он вылетел с Арланды. Как раз перед моим уходом Бульдозеру позвонили и доложили. Он жутко расстроился.

Гюнвальд Ларссон, кряхтя, высунул голову и сказал:

– Он бы поменьше загадывал да предвкушал победу, не приходилось бы так часто расстраиваться. Впрочем, Бульдозер подолгу не унывает, сам знаешь. Ну и как Рус провел дни своего отгула?

Он опять скрылся в гардеробе.

Колльберг задвинул нижний ящик стола и выпрямился.

– Не оправдал он надежд Бульдозера, не навел его на Мальмстрёма и Мурена, – ответил он. – В первый вечер, это, значит, позавчера, ходил с девой в кабак, потом они купались ночью нагишом.

– Это я уже слышал. А дальше что было?

– А дальше он пробыл у этой девы почти до вечера, потом поехал в город и слонялся по улицам один, по видимости без определенной цели. Попозже отправился в другой кабак, с другой девой, но в озере больше не купался, а повез ее к себе в Мерсту. Сегодня утром подбросил ее на такси до Уденплан, там они расстались. Потом опять шлялся один, зашел в несколько магазинов, вернулся в Мерсту, переоделся и поехал на аэродром. Словом, ничего захватывающего и, уж во всяком случае, ничего криминального.

– А купание нагишом? А то, что Эк видел из кустов? Ему бы взять да составить протокол о нарушении приличий.

Гюнвальд Ларссон выбрался из гардероба и затворил дверь.

– Ничего, – сообщил он. – Если не считать кучи отвратительнейшего тряпья.

С этими словами он направился в ванную, а Колльберг тем временем занялся зеленой тумбочкой, которая служила ночным столиком.

В двух верхних ящиках лежало всевозможное барахло: бумажные носовые платки, запонки, пустые спичечные коробки, половина шоколадки, несколько булавок, градусник, мятные таблетки, ресторанные счета и магазинные чеки, мужская санитария, шариковые ручки, открытка из Щецина с текстом: «Водка, женщины, постель – что еще надо. Стиссе», сломанная зажигалка и тупая финка без чехла.

Сверху на тумбочке валялась книжонка; на обложке ковбой – ноги широко расставлены, в каждой руке по дымящемуся револьверу. «Перестрелка в Черном ущелье»…

Колльберг полистал книжку; из нее на пол выпала цветная фотография, любительский снимок – на лодочной пристани сидит молодая женщина в шортах и белой тенниске. Темные волосы, заурядное лицо. На обороте вверху было написано карандашом: «Мёйя, 1969». Пониже – синими чернилами и другим почерком – «Монита».

Он сунул фотографию обратно в книгу. Потом выдвинул нижний ящик – он был глубже двух других – и позвал Гюнвальда Ларссона.

– Нашел тоже место, где держать точило, – сказал он. – Или это вовсе не точило, а какоенибудь новейшее приспособление для массажа?

– Интересно, зачем оно ему понадобилось, – произнес Гюнвальд Ларссон. – Вот уж кто не похож на любителя деревянных поделок. А может, просто стащил гденибудь? Или получил в уплату за наркотики?

Он вернулся в ванную.

Через час с небольшим осмотр квартиры и мебели был завершен. Ничего особенного они не нашли – ни ловко спрятанных денег, ни уличительных писем, ни оружия; самые сильнодействующие медикаменты – таблетки от головной боли да сельтерская вода.

Напоследок они осмотрели кухню, обшарили все ящики и шкафы. Холодильник был включен и полон продуктов – видимо, Мауритсон уехал ненадолго. Измученного диетой, вечно голодного Колльберга больше всего смущал копченый угорь, даже в животе забурчало. Но он совладал с собой и решительно повернулся спиной к холодильнику с его соблазнами.

За кухонной дверью на крючке висело кольцо с двумя ключами.

– От чердака, – сказал Колльберг, показывая на них.

Гюнвальд Ларссон подошел, снял кольцо с крючка, осмотрел ключи и добавил:

– Или от подвала. Давай проверим.

К чердаку ключи не подошли. Тогда они спустились на лифте до первого этажа и протопали по лестнице в подвал.

Большой ключ подошел к патентованному замку огнеупорной двери, за которой начинался короткий проход с двумя дверьми по сторонам. Открыв правую, они увидели выход шахты мусоропровода и подвешенный на каркасной тележке большой мешок из желтого пластика. Около стены – еще три тележки; два мешка – пустые, третий до краев наполнен мусором. В одном углу стоял совок и веник.

Дверь напротив была заперта; за ней, судя по надписи, помещалась домовая прачечная.

Проход упирался в длинный поперечный коридор, разделявший два ряда нумерованных дверей с висячими замками всех родов.

Колльберг и Гюнвальд Ларссон довольно скоро нашли замок, к которому подходил меньший ключ.

В чулане Мауритсона хранилось только два предмета – старый пылесос без шланга и большой чемодан. Гюнвальд Ларссон заглянул внутрь пылесоса.

– Пусто, – сообщил он.

– Зато здесь не пусто, смотри, – ответил Колльберг, который в это время расковырял замочек чемодана.

Он поднял крышку, и Гюнвальд Ларссон увидел четырнадцать больших бутылок пятидесятиградусной польской водки, четыре кассетных магнитофона, электрический фен и шесть электробритв в заводской упаковке.

– Контрабанда, – сказал Гюнвальд Ларссон. – Или же скупка краденого.

– А помоему, вознаграждение за наркотики, – возразил Колльберг. – Конечно, не худо бы конфисковать водку, но лучше оставить все, как было.

Он запер чемодан, и они вышли в коридор.

– Что ж, не совсем зря трудились, – подвел итог Колльберг. – Правда, Бульдозера порадовать нечем. Осталось только повесить ключи на место, и можно сматываться. Здесь больше делать нечего.

– Осторожный жук этот Мауритсон, – отозвался Гюнвальд Ларссон. – Может быть, у него есть еще квартиры…

Не договорив, он указал кивком на дверь в конце коридора. На двери красной краской было выведено: БОМБОУБЕЖИЩЕ.

– Поглядим, если открыто, – преложил Гюнвальд Ларссон. – Заодно уж…

Дверь была открыта. Бомбоубежище явно служило велосипедным гаражом и складом для всякого хлама. Они увидели несколько велосипедов, разобранный мопед, две детские коляски, финские сани и старомодные санки с рулем. У стены – верстак, под ним на полу – пустые оконные рамы. Слева от двери – лом, две метлы, лопата для снега и два заступа.

– Мне всегда не по себе в таких помещениях, – произнес Колльберг. – В войну, когда устраивали учебные тревоги, я все представлял себе, что будет, если в самом деле разбомбят дом и бомбоубежище завалит. Кошмар…

Он обвел глазами закуток. В углу за верстаком стоял старый деревянный ларь с полустершейся надписью ПЕСОК. На крышке ларя поблескивало цинковое ведро.

– Глядика, – сказал Колльберг, – ларь с песком, еще с войны стоит.

Он подошел, снял ведро и поднял крышку.

– Даже песок остался.

– Слава Богу, не понадобился, – заметил Гюнвальд Ларссон. – Во всяком случае, не для борьбы с зажигательными бомбами. А это что у тебя?

Он смотрел на предмет, который Колльберг только что извлек из недр ящика и положил на верстак.

Зеленая американская брезентовая сумка армейского образца.

Колльберг открыл сумку и выложил на верстак содержимое.

Скомканная голубая рубашка.

Светлый парик.

Синяя джинсовая шляпа с широкими полями.

Темные очки.

И пистолет – «лама автомат» сорок пятого калибра.